1
Перед нами гостиная буржуазного дома, обставленная довольно мрачно. Старинная, скорее всего, фамильная мебель. Идеальный, леденящий душу порядок. На низком столе серебряные безделушки и большая, взятая в рамку фотография мужчины лет пятидесяти, запечатленного в торжественной позе. Сцена остается пустой несколько мгновений. Затем открывается дверь, и появляется молодая женщина в траурном платье, ее лицо закрыто черной вуалью. Женщина медленно входит в гостиную, и дверь сама захлопывается за ее спиной.
Какое-то время женщина — ее зовут Карла — неподвижно стоит посреди гостиной. Вид у нее растерянный и подавленный, как у человека, пережившего сильнейшее потрясение и потому совершенно опустошенного.
Затем она садится на диван у низкого стола. Неторопливым, изящным движением аристократки поднимает черную вуаль, открывая красивое, хотя и потухшее от горя, лицо. Снимает шляпу и одну за другой кладет булавки в довольно большую серебряную пепельницу. Тщательно уложенные волосы синьоры слегка растрепались. Карла наклоняется вперед, словно желая взять со стола фотографию, но вместо этого раскрывает шкатулку, из которой выуживает тюбик аспирина.
Встает. Устало идет по комнате. Открывает бар. Вынимает стакан. Направляется к боковой двери, положив в рот две таблетки. Выходит. Сцена вновь пустеет. Слышен шум льющейся воды. Немного спустя Карла возвращается в гостиную, комкая в руке мокрый носовой платок.
Снова садится на диван. Откидывается на спинку дивана и кладет платок на лоб. Закрывает глаза, словно пытаясь заснуть. Устраивается на диване поудобнее и сбрасывает туфли.
Внезапно раздается звонок в дверь.
Карла открывает глаза. На лице ее выражение досады. Приподнимается. Берет и снова надевает туфли, кладет мокрый платок на стол. Встает и, поправив волосы, направляется к двери. Открывает ее — на пороге стоит мужчина лет тридцати пяти. Он в легком спортивном костюме, зовут его Моретти. Он говорит печальным голосом, как подобает в подобных обстоятельствах.
Моретти. Синьора, прошу извинить меня за непрошеное вторжение… но я не хотел беспокоить вас прежде… на кладбище… счел себя не вправе.
Карла (сразу же понимает, в чем дело, и на лице ее отражается глубокое возмущение). О нет! Довольно, довольно… У вас нет ни грана совести. Прошу оставить меня в покое. (Хочет закрыть дверь.)
Моретти (мягко останавливает ее, очень убедительным тоном). Синьора, прошу, выслушайте меня. Если б вы хоть на миг подумали о муже…
Карла (с горечью). Благодарю за совет.
Моретти. Вы не дали мне договорить. Я хочу сказать… Если бы передо мной сейчас стоял он, а не вы…
Карла (саркастически). А я где?
Моретти. Ваш муж всегда с пониманием относился к прессе… Он никогда не отказывал в интервью.
Карла (с внезапной яростью). Да, знаю… Но я не общественный деятель! Мне нечего сказать нации! Я никто… (Другим тоном.) Я измучена. Прошу вас, оставьте меня в покое.
Моретти (невольно признавая ее правоту). Разумеется…
Пауза.
Моретти. Вы правы, правы… Порой ремесло толкает нас на некрасивые поступки. Но в свое оправдание могу сказать… видите ли, синьора, ваше горе не только лично ваше. Это и наше горе. Смерть многоуважаемого депутата парламента — тяжелая потеря для всех… для тех, кто высоко его ценил… любил… даже для его врагов…
Воцаряется молчание. На Карлу слова Моретти явно произвели впечатление. Она в растерянности отходит от двери и направляется к дивану. Моретти, подняв большую кожаную сумку, которую оставил за дверью, идет вслед за Карлой, окидывая обстановку взглядом профессионального репортера.
Карла (сев на диван, с сокрушенным видом). Говорите, что вам от меня надо.
Моретти ставит сумку возле кресла.
Карла (Увидев сумку, взрывается). Никаких фотографий! Вам нужно мое заявление — так и быть. Но…
Моретти (вкрадчиво). Это необходимо… чтобы дополнить репортаж.
Карла. Я вам уже сказала — нет. Не могу. Для меня… это было бы насилием над собой.
Моретти. Один-единственный снимок!..
Карла. Неужели вам мало всех тех снимков на митингах, в парламенте, в путешествиях, вечерами, когда мы куда-нибудь выходили! Шагу нельзя было свободно ступить!
Моретти. Вы правы, но тут нужно нечто особенное… как бы это сказать… ведь обстоятельства-то иные…
Карла нервно дергается, так, словно даже голос Моретти ей неприятен.
Карла. По опыту знаю, спорить с такими, как вы, бесполезно. Снимайте и уходите.
Моретти. Вы очень любезны.
Карла. Только побыстрее.
Моретти открывает сумку и вынимает фотоаппарат. Внимательно разглядывает Карлу, чтобы решить, в какой позе ее снять.
Моретти. Простите, синьора, вам не трудно будет снова надеть шляпу и вуаль?
Карла. Зачем?
Моретти. Соответствие. Нужно, чтобы этот снимок соответствовал сделанным на похоронах.
Карла. Но если вы их делали, зачем же еще и этот?
Моретти. На других снимках, боюсь, плохо вышло ваше лицо… Было столько народу… и кто-нибудь все время заслонял вас… К примеру, я уверен, что на двух снимках вместо вашего в кадре лицо президента республики.
Карла. Лицо президента республики важнее моего.
Моретти. Только не в этом случае. К тому же он улыбался.
Карла. Кто улыбался?
Моретти. Хотя нет, вряд ли!.. Возможно, мне показалось. Знаете, на снимке и гримасу можно принять за улыбку. Так или иначе… для верности. (С просительным видом показывает на шляпу, которая лежит на диване.)
Карла (в нерешительности смотрит на шляпу). Неужели это так необходимо?
Моретти. Совершенно необходимо.
Карла берет шляпу. Надевает ее. Закрепляет булавками, взяв их из пепельницы. Опускает на лицо черную вуаль. Явно привычным жестом поворачивает пепельницу обратной стороной и глядится в ее дно, как в зеркало.
Моретти (предупредительно протягивает руку к пепельнице). Разрешите? (Берет у нее из рук пепельницу и держит ее, пока Карла поправляет вуаль.)
Карла. Ну вот, я готова.
Моретти. Простите… прядь не на месте.
Карла. Какая еще прядь?
Моретти. Там, на кладбище, из-под вуали выбилась одна прядь. А теперь ее не видно.
Карла (высвобождая прядь). Эта?
Моретти. Да, именно эта.
Карла (вновь заправляя прядь под вуаль, непререкаемым тоном). Она была под вуалью.
Моретти. Я отлично помню. Мне пришлось обойти всю процессию, чтобы снять вас с противоположной стороны, иначе в профиль вы вышли бы без пряди.
Карла. Да вы с ума сошли! Могла ли я так небрежно причесаться в такой день?
Моретти. Уж поверьте мне. У меня на такие вещи глаз наметанный. Сними я вас так, это вызвало бы недоумение. Не было бы согласованности с другими снимками.
Карла (нерешительно). Господи, у меня больше нет сил. Делайте как знаете. (Берет у него из рук пепельницу.)
Моретти с подобающей обстоятельствам деликатностью водворяет прядь на прежнее место.
Моретти. Превосходно!
Карла. Где мне встать?
Моретти (осматривается вокруг, словно ища что-то взглядом). Нужно окно.
Карла. Для чего?
Моретти. Для неба. Хотелось бы снять вас на фоне неба, чтобы создалось впечатление похорон. Кто поверит, что идут похороны, если вы будете сняты на фоне гостиной! (Открывает одно из окон, и взгляд его упирается в стену противоположного дома.) Здесь не годится. Видны соседние дома.
Карла (стоя поодаль). Да, ужасные окна. Ненавижу их. Впрочем, так во всем доме. Окна прорубили в самых неподходящих местах. Вот тут было бы разумнее всего. (Показывает на стену.) Я не раз говорила мужу: на месте этой картины надо было бы прорубить окно. Это одно из немногих мест, откуда видно небо.
Моретти. Почему же не прорубили?
Карла. Пришлось бы воевать с Ведомством по охране памятников. А муж был не создан для такой борьбы. Ради своей партии он готов был сражаться до последнего. А вот за свой дом — нет. Между тем, если бы проделать несколько новых окон и забить эти, в доме стало бы куда светлее и приятнее.
Моретти. А нет ли других окон, с менее мрачным видом?
Карла. Единственное — в ванной. Вот ведь какая нелепость!
Пауза. Оба думают об одном и том же, но по-разному.
Карла (поспешно уточняет). Надеюсь, вы уже поняли, что я не позволю снимать себя в черном платье с вуалью в ванной комнате? Это будет карикатура.
Моретти. Но ведь никто не заметит. Я сниму вас на фоне неба.
Карла. Неважно. Я и так пошла на немыслимую уступку, позволив себя сфотографировать. А уж сниматься в ванной… простите, это абсурд.
Моретти (осененный внезапной идеей). Почему бы нам не спуститься в сад?
Карла. Что угодно, только не это! Выйти из дома — ни за что! Тогда уж лучше в ванной. Но в ванной я, конечно, тоже не собираюсь фотографироваться.
Моретти. Жаль… ведь это секундное дело. Вы станете у окна, а я… если хотите, я даже не войду. Сниму вас с порога. На вас будет глядеть фотоаппарат. А я буду глядеть в прорезь фотоаппарата. Увижу только ваше изображение.
Карла (с любопытством). Перевернутое?
Моретти (озадаченно). Почему перевернутое?
Карла. О, я думала… как в мозгу… не знаю, у меня все перепуталось… я почему-то решила, что как на сетчатке глаза. Неважно. (В смятении проводит рукой по лбу.) Но чтобы попасть в ванную, надо пройти через спальню.
Моретти пожимает плечами, словно желая сказать: «Ну и что тут особенного?»
Карла. До чего же неудобна эта наша квартира! Недаром я хотела перенести ванную. Тогда окно ванной стало бы окном комнаты, и с кровати было бы видно небо.
Моретти. А куда бы вы перенесли ванную?
Карла. В коридор.
Моретти. А там есть окно?
Карла. Нет. Но можно прорубить.
Моретти. На фоне неба?
Карла. Деревьев. Там растет большой каштан.
Моретти. Тогда лучше все оставить как прежде. Вернее… как сейчас.
Он знаком предлагает Карле провести его в ванную. Слегка растерянная, она подчиняется.
Карла (лепечет). Я покажу вам дорогу.
В ванной комнате. Она стоит у окна, он прильнул глазом к объективу.
Моретти. Немного вправо… хорошо… голову чуть выше.
Карла. Так?
Моретти. Глаза! Глаза должны быть широко открыты. Постарайтесь не моргать. Вот так, превосходно, не двигайтесь!
Оба стоят неподвижно. Но он снимка не делает.
Карла (едва шевеля губами). Чего же вы ждете? Что-нибудь не в порядке?
Моретти. Выражение лица. Простите, но выражение должно быть более…
Карла. Более что?..
Моретти. Не такое напряженное… более расслабленное… расслабьтесь.
Карла (расслабляется). Так хорошо?
Моретти. Да, синьора… но, если можно, немного больше волнения… опять же для соответствия прежним снимкам, понимаете… попытайтесь как-то сосредоточиться.
Карла. Но вы же минуту назад просили меня расслабиться! Если я сосредоточусь, то уже не буду расслабленной!
Моретти. Вы изменили позу… разрешите… (Подходит и слегка приподнимает ей подбородок.) Вот так… не двигайтесь… у вас наверняка получится… Ну… думайте о чем-нибудь грустном… Возвратитесь мысленно в обстановку похорон…
Карла принимает сосредоточенно-печальный вид.
Моретти. Если можно — слезу.
Карла. Это не просто.
Моретти. Совсем нетрудно. Стоит только захотеть.
Карла. Не могу. Кстати, я никогда не плачу.
Моретти. Еще как плачете! Час назад я сам видел.
Карла. Значит, это была не я. Со мной такого не бывает.
Моретти. Синьора, я не мог ошибиться — вы плакали. Конечно, не навзрыд, но плакали.
Карла. Поймите… в любом случае… Когда человека вынуждают… невозможно… Нет, не могу.
Моретти. Но вы уже почти…
Карла. Нет-нет. Не могу.
Моретти (с жаром). Подождите. Вот увидите, все выйдет как нельзя лучше. Способ всегда есть. Главное — найти его. (После короткого раздумья.) О чем вы думали?
Карла. Когда?
Моретти. Сегодня, на похоронах.
Карла. Ни о чем. Беспорядочный рой мыслей.
Моретти. Попробуйте воссоздать те образы.
Карла (после минутного усилия). Не получается.
Моретти (опускает фотоаппарат, который поднес было к глазам). Ничего не поделаешь. Ну ладно. Снимок холодный, без эмоций… бесполезен. Вернее, даже вреден.
Карла (с явной досадой). Послушайте, не говорите глупостей. Мое лицо выражает отчаяние, даже если я не плачу.
Моретти. Клянусь вам, не выражает.
Карла (сбита с толку, раздражена). Что же оно выражает?
Моретти. Если быть откровенным, то даже какое-то облегчение.
Карла (вне себя от гнева). Выбирайте слова, не то я сейчас вызову полицию… Я на вас жалобу подам, слышите? (Внезапно у нее начинают дрожать губы, она отворачивается, и из груди ее вырывается рыдание.) Как вы смеете?! Как вы смеете?!
Моретти (в растерянности смотрит на повернувшуюся к нему спиной женщину). Синьора, но я говорил лишь о первом, внешнем впечатлении… которое не ставит под сомнение…
Карла вновь поворачивается к Моретти. По ее лицу текут слезы. Она их не утирает. В глазах ее просьба снять ее в этот момент и даже радость, что она смогла так расстроиться.
Все еще не уверенный, что он угадал ее желание, Моретти подносит фотоаппарат к глазам и делает снимок. И тут же подходит к Карле, чтобы снова извиниться и тем самым загладить вызванную его словами ссору.
Моретти. Поверьте, синьора, я не хотел. Может, я неудачно выразился.
Карла направляется к двери. Выходит из ванной и возвращается в гостиную. Садится на диван, словно стремясь забыться в своем горе. Моретти смотрит на нее, ища повод нарушить это тягостное молчание.
Моретти. Могу я вам что-нибудь предложить?
Карла. Будьте так добры, немного коньяку.
Моретти суетится, не зная, куда идти, и лишь теперь поняв, что он не у себя дома. Он пытается открыть шкафчик, но Карла останавливает его.
Карла. Нет, не там.
Моретти (показывая на другой шкаф). В этом?
Карла кивком указывает на буфет. Моретти бросается к нему. Затем возвращается к Карле с бутылкой коньяка и рюмкой. Наливает и заботливо протягивает рюмку Карле.
Карла берет рюмку у него из рук и тут замечает, что себе он не налил.
Карла. Почему вы не взяли рюмку и для себя?
Моретти (смущенно улыбаясь). Я думал… (Не закончив фразы, торопливо идет за второй рюмкой и ставит ее на стол. Наливает и себе немного коньяку.)
2
Карла и Моретти по-прежнему сидят в гостиной. На журнальном столике бутылка коньяка и две почти пустые рюмки. Моретти с интересом, далеко не профессиональным, слушает взволнованный рассказ Карлы.
Карла (с жаром). Вначале я ощутила за спиной какую-то дрожь… целую серию легких толчков… нечто ужасное… еще и потому, что все вокруг оставались спокойными: они ничего не почувствовали… а я ощутила, что кресло, в котором я сижу, отклоняется назад… закачались лампочки в люстре… звякнули подвески… чувствую, что люстра слегка колышется… почти незаметно… это вижу только я… а по полу, у ног сидящих рядом, растет трещина… еще миг, и на нас, подняв облако пыли, обрушатся стены… мною овладел адский страх, горло сдавило узлом, я не в силах и слова вымолвить, предупредить других или хотя бы вскрикнуть… а толчки все сильнее… отдаются в спине, подступают к горлу в нарастающем темпе… хочу подняться — и не могу… не могу! Не могу!.. Кто-то из сидящих видит, что я побледнела, раскрыла рот, словно кричу беззвучно, глаза вылезли из орбит… подходит, спрашивает, что со мной… наконец-то они заметили! Они оглядываются вокруг… и ничего не понимают… настало мгновение… мгновение длинное, как жизнь, когда все точно повисло в воздухе… мгновение перед концом света, сейчас все рухнет…
Карла внезапно умолкает, Моретти сильно растерян. Он озирается так, точно стены вот-вот упадут на него.
Моретти (после паузы, все еще под впечатлением рассказа Карлы). И часто такое с вами случается?
Карла (допив коньяк, будничным тоном). Два-три раза в год… Чаще всего весной.
Моретти. Почему именно тогда?
Карла. Может, из-за перемены погоды.
Моретти. Вы не пробовали обращаться к врачу?
Карла. Какому там врачу! Знаете, что мне говорят врачи? Что у меня обнаженные нервы.
Моретти (с волнением). Обнаженные? В каком смысле?
Карла. Нервные окончания должны быть защищены, не так ли? Как бы заключены в капсулу. Словом — ограждены. А у меня они беззащитны.
Моретти. Как странно! Разве такое возможно?
Карла. Не знаю… Бывает, как видите.
Моретти. И ничего нельзя сделать?
Карла. Как-то помогают транквилизаторы. Но совсем мало. Да и злоупотреблять ими нельзя. Ну, потом уколы, витамин «бэ-двенадцать»… Но практически моя болезнь неизлечима.
Моретти. Все это после того, как вы однажды пережили землетрясение?
Карла (уточняет). Собственно, это было не подлинное землетрясение, а легкие подземные толчки. Пять баллов по шкале Меркалли.
Она наливает коньяку себе и Моретти. Он пьет, а затем обращается к ней шутливо, чтобы разрядить атмосферу.
Моретти. А знаете, вы просто молодчина.
Карла. Я?
Моретти. Вы так живо рассказываете! Мне показалось, будто я одной ногой стою в могиле.
Карла. А ведь я робкая. Не умею говорить на людях. Стесняюсь.
Моретти. Нет, нет, вы ошибаетесь. Поверьте мне, в вашем рассказе есть огромный эмоциональный накал… Напрасно вы отказались от артистической карьеры.
Карла. Кто знает, что напрасно, а что нет… (Меняя тему.) Послушайте, а почему мы вдруг заговорили о землетрясениях? Ведь мы, кажется, беседовали совсем о другом. Но о чем?
Моретти. Подождите. Нет, не помню.
Карла. Иной раз внезапно теряешь нить. Кажется, мы припоминали одно иностранное имя.
Моретти. Вы правы, но так и не вспомнили, теперь уж ничего не поделаешь.
Карла. О нет! Потом это станет навязчивой идеей. Сегодня ночью я не засну. Прошу вас, помогите его найти.
Оба мучительно вспоминают.
Моретти (после паузы, весьма неуверенно). Может быть, Заратуштра?
Карла. Нет. И вообще, при чем здесь Заратуштра?
Моретти. А с чем это должно быть связано?
Карла. С темой нашего разговора.
Моретти. Простите… но я назвал первое пришедшее на ум иностранное имя.
Карла (желая закончить этот бессмысленный разговор). Во всяком случае, я в Персию больше ни ногой… Там слишком часто происходят землетрясения. (На миг задумывается, затем с какой-то тоской, словно обращаясь к самой себе.) Куда мне теперь идти? Что делать? (Вздыхает.) Даже думать об этом не хочу.
Моретти. Почему, у вас какие-нибудь сложности?
Карла. И да, и нет. Я совсем растерялась. И дело не в деньгах, тут проблемы иного рода.
Моретти. Хандры боитесь?
Карла. Я и так хандрю. Давно. Мне всегда хотелось сделать что-нибудь такое…
Моретти. Но по-моему, до сих пор ваши разнообразные занятия…
Карла. Конечно, конечно. Но хочется сказать что-то свое. Увы…
Моретти. Этого не желал ваш муж?
Карла. Муж?.. Да нет… но при всех его достоинствах… при его значимости… думаю, в одной семье нет места для двух сильных личностей… кто-то поневоле должен уступить… но я ни о чем не жалею… еще и потому, что, честно говоря, никогда не знала, чем именно мне заняться… да и сейчас не знаю.
Моретти. Почему бы вам снова не стать актрисой?
Карла. Вы надо мной смеетесь! Актрисой-то я никогда и не была. Просто несколько лет назад мне предложили попробоваться на одну роль.
Моретти. Нет-нет, я серьезно. Я искренне убежден, что из вас вышла бы прекрасная актриса.
Карла. Так уж и прекрасная. С моим-то лицом?
Моретти. Что вы имеете в виду?
Карла. Ну, лицо у меня ничем не примечательное. Самое обычное лицо.
Моретти. Да, верно.
Карла явно задета его словами.
Моретти. Видите. Вы сами не верите в это. Но то, что все в вас не так, — это уж точно.
Карла (с обидой в голосе). В каком смысле?
Моретти. От А до Я. Прежде всего волосы.
Карла. А чем они плохи?
Моретти. Их не видно. Вот если бы вы распустили этот старушечий пучок.
Карла колеблется.
Моретти. Всего на минуту… попробуйте.
Карла распускает волосы.
Моретти. Ну вот. Гораздо лучше. Неужели вам никто не говорил, что так вам куда больше идет?!
Карла. Говорили. Муж все время твердил мне об этом.
Моретти. Почему же вы их так не носили?
Карла. Чтобы угодить ему.
Моретти. Он был ревнив?
Карла. Просто не хотел.
Моретти. Видите, я прав. Вам не к лицу пучок. Он придает вам слишком серьезный вид, вид светской дамы.
Карла. То есть?
Моретти. Я хотел сказать, что вам незачем быть светской дамой.
Карла (с мягкой иронией). А я как раз себя ею считала.
Моретти. При чем здесь это! По внешнему виду вы вовсе не светская дама. Остальное меня не интересует. С распущенными волосами вы куда симпатичнее. Оставьте их так в живописном беспорядке. Вы не созданы для порядка. Когда женщина привлекательна, она не должна этого скрывать.
Карла в растерянности: не знает, то ли ей рассердиться, то ли принять слова Моретти как комплимент.
Моретти. И косметику надо сменить. Вам пойдут более теплые краски… цвет персика… абрикоса… а одеваться вам надо в розовые или оранжевые тона… но не слишком яркие.
Карла (с улыбкой). Слишком уж богатая палитра! Могу ли я принять вас всерьез?
Моретти. Послушайте. Только не сердитесь. Вы позволите назвать ваше имя?
Карла. Не понимаю.
Моретти. В мире кинематографа я знаю всех. Не подумайте, что я собираюсь вас ангажировать. Просто подам кое-кому идею. Кстати, прецеденты уже были. Богатые, весьма знатные синьоры. Да вы и сами знаете.
Карла. Но я не верю, что…
Моретти. Может, вас это и не интересует, но я все-таки скажу: такую красивую женщину, молодую, да еще из знатной семьи «запустить» легче легкого. Знатные дамы соглашаются сниматься не каждый день, и живейший интерес к вам обеспечен.
Карла. Но мне бы не хотелось рисковать…
Моретти. Да я же сказал, вы ничем не рискуете, ибо ни о чем не просите. Другие придут к вам с просьбой. К тому же вы всегда можете отказаться.
Он словно опутал Карлу невидимой сетью.
Карла. Что я должна сделать?
Моретти. Ничего. Ровным счетом ничего. Я обо всем позабочусь. Встречи, фотоснимки…
Карла (испуганно). Какие фотоснимки?
Моретти. Я сделаю о вас отличный репортаж. Прославлю вашу красоту. Сам все выберу: платья, прическу. Все…
Карла. Вы очень любезны. Просто очень. Но я… право, я не верю, что создана для кино. К тому же есть еще одно обстоятельство, которое вы не учитываете. А я не могу им пренебречь. Ведь все это неизбежно отразится на добром имени мужа и моей репутации. Как будто вы не знаете, что творится в мире кино! Если я правильно понимаю, актриса… словом, женщина должна идти… на определенные уступки… во многих отношениях.
Моретти. Например?
Карла (смущенно). Ну, допустим… хотя бы эти самые фотографии.
Моретти. А что здесь плохого?
Карла. Да все. Возьмите, к примеру, любой журнал… (Роется в кипе лежащих на столике журналов и вытаскивает наугад один.) Всегда есть… ну… смотрите…
Моретти встает с кресла и садится рядом с Карлой, чтобы вместе с ней посмотреть журнал.
Карла. Вот, пожалуйста, лежит на лугу почти голая… а эта в купальнике, если его можно так назвать, а уж эта в бассейне… я, право, не представляю себя в таком виде.
Моретти. Подобный фоторепортаж вполне годится для начинающей звездочки, которая хочет обратить на себя внимание. Вам бы он лишь повредил. Нет, фотографии совсем неплохие. Только, как говорится, репортаж репортажу рознь. Для вас нужно что-то совершенно иное. Более волнующее и менее прямолинейное… тридцатилетняя женщина… такая загадочная в своей женственности epanouie.
Карла. Epanouie?
Моретти. Да. Некоторые вещи можно выразить лишь по-французски. Так вот, мы с вами стремимся достичь подлинного совершенства. Я покажу вас всю, ничего не показав.
Карла. Совсем ничего?
Моретти. Все будет зависеть от воображения.
Карла (мечтательно). Воображения… (Показывает на один из снимков в журнале.) Что-нибудь в этом роде?
Моретти. Лучше.
Карла (неожиданно). У меня есть похожее платье. Только на нем больше складок.
Моретти. Вы не шутите?
Карла. Да нет же, нет!
Моретти (порывисто). Наденьте его.
Карла. Но зачем? Не представляю себе…
Моретти. Хочу увидеть вас… понять…
Карла. Не знаю даже, где оно у меня.
Моретти. Какого оно цвета?
Карла. Пожалуй, чуть поярче, чем это. Цвета персика… как вы и говорили.
Моретти. Какая прелесть! Поищите его.
Карла (в замешательстве, она все еще колеблется). Скорее всего, оно в нафталине. Вместе с летней одеждой. Если только… не помню… кажется, я его кому-то подарила.
Моретти. Прошу вас, поищите как следует.
Он уговаривает ее мягко, тактично. Карла поднимается, на лице ее растерянность.
Карла. Но я совсем не уверена. Его почти наверняка нет.
Наконец она выходит из гостиной, словно желая избавиться от настойчивых просьб репортера. Моретти остается один в комнате. Он допивает свой коньяк, потом неторопливо встает и берет фотоаппарат. Возится с ним, но что он делает, мы не видим. Возвращается к журнальному столику и снова наливает себе коньяка. Стоя отпивает глоток. Осматривается так, словно что-то прикидывает. Расхаживает по комнате, то и дело останавливаясь. Похоже, он выбирает наиболее удачную композицию. Наконец становится прямо против двери, в которую только что вышла Карла. Дверь открывается, и на пороге появляется Карла в вечернем шифоновом платье персикового цвета. Они на секунду застывают, глядя друг на друга. Потом Моретти внезапно щелкает фотоаппаратом. Карла возмущена. Подходит к Моретти.
Карла (не повышая голоса, с глубоким презрением). Вы нахал.
Моретти. Все зависит от точки зрения. С моей точки зрения, это не нахальство.
Карла. А что же?!
Моретти. Я вам помог.
Карла. Чем именно?
Моретти. Снимать лучше всего вот так — внезапно. Получается более естественно. Особенно такую женщину, как вы, не привыкшую позировать.
Карла. Возможно. Однако я вовсе не собиралась фотографироваться.
Моретти. Так мы избежали долгих препирательств.
Карла. Пожалуйста, отдайте мне эту пленку.
Моретти. Охотно. Только вначале давайте все обсудим. Увидев вас в вечернем платье, я решил, что вы не прочь сфотографироваться.
Карла. У меня есть одно условие. Я бы вас попросила сменить пленку, хотя это и может показаться вам смешным.
Моретти. Я об этом подумал заранее. Пленка чистая. Без единого кадра.
Карла удивлена. Она становится более агрессивной.
Карла. Представляю, что вы обо мне думаете! Сначала в трауре, а теперь…
Моретти. Да я ничего такого не думаю!
Карла. Хоть вы и мните о себе невесть что, но по натуре вы самый настоящий мелкий буржуа, ханжа.
Моретти. Я?! Но синьора, как вы могли так подумать!
Карла (с горячностью). Вы верите в черное. В вуали, в траур! Потому и заставили меня надеть шляпу и вуаль! Вы придаете особое значение внешним признакам скорби точно так же, как другие придают особое значение деньгам! Если я одета по-вдовьи, вы меня уважаете. Если же одета как обычно, словно ничего не случилось, вы принимаете меня за…
Моретти. Синьора, да не могу я вас принимать за то, чем вы не являетесь. Я никогда бы не посмел…
Карла. Нет, вы ошибаетесь, дорогой синьор. Горе, мое горе, — оно внутри. Дело не в черном платье! У меня в душе черно. Я могу разрыдаться при малейшем воспоминании и в то же время одеться во все цвета радуги! И это вовсе не значит, что я недостойна вашего уважения.
Моретти. Ручаюсь вам…
Карла (яростно). Если бы я появилась вообще без одежды, уверена, вы бы и не подумали меня сфотографировать.
Моретти. Скорее всего, нет.
Карла. Вам бы такое и в голову не пришло.
Моретти. Быть может, я бы подумал нечто иное.
Карла. Не будьте вульгарным.
Моретти. Синьора, это вы меня заставляете говорить то, чего я сам бы никогда не сказал.
Карла. Кстати, я вообще могу ходить голая, если захочу. Главное — что у человека в душе!
Моретти (примирительно). Видите ли, если бы вы вошли нагой, все было бы проще.
Карла. Что вы этим хотите сказать?
Моретти. Нагота — вещь ясная. Наготу понимаешь мгновенно. В сущности, вы правы. Увидев вас в платье, я мог это истолковать превратно. Появись вы нагой, я не стал бы вас снимать. Но ведь платье-то вы надели. Вот и скажите, как мне теперь поступить?
Карла. Делайте что хотите. Меня это не интересует. Но я остаюсь при своем мнении. Мне не по душе насилие. Вы обязаны были вначале посоветоваться со мной. Ваши дешевые приемы годятся лишь для дешевых людей.
Моретти открывает фотоаппарат. Карла поражена: она видит, что фотоаппарат не заряжен.
Карла (с некоторым разочарованием). Тут ничего нет.
Моретти. Видите, как плохо вы обо мне подумали!
Карла. Но к чему вся эта комедия?
Моретти. Я вынул старую пленку и ничего не вставил. А вот теперь (одновременно делая все, что говорит) беру новую кассету… снимаю серебряную обертку… вставляю в фотоаппарат, пленка новая, отменная. Почему? Простите, но разве вы не сказали, что хотите прежде все обсудить? Обсуждение состоялось. Все в порядке. Я исполнил… все ваши желания. (Становится против нее, готовясь снимать.)
Карла (нервно вскакивает и закрывает руками лицо). Нет, нет!
Моретти. Хорошо. Считайте, что я ничего не говорил. Побеседуем о другом. (Иным тоном.) На вашем месте я бы все-таки прорубил это окно. Пожалуй, только чуть повыше. Тогда лучше будет видно небо. Окно здесь просто необходимо. А с Ведомством по охране памятников вы наверняка договоритесь.
Карла (она все еще нервничает). Как я договорюсь? (Невольно бросает взгляд на картину так, словно на ее месте уже окно.)
Моретти (тоже подходит к картине). Видите ли, есть два способа. Вначале человек пытается все сделать по-хорошему. Подает официальное прошение на гербовой бумаге. На это уходят месяцы, годы ожидания, а в итоге он остается ни с чем.
Карла. Каков же другой способ?
Моретти. Простейший. Ничего не просить и сделать все, как тебе хочется.
С этими словами он фотографирует Карлу. Та вздрагивает, но молчит. А Моретти, продолжая говорить, ходит вокруг, снимая ее в самых разных ракурсах.
Моретти. Иногда нужно прибегать к силе. Есть типы, которые обожают насилие. Убеждать их бесполезно… ничего не добьешься. Я говорю о Ведомстве по охране памятников… Поднимите руку, синьора…
Карла как зачарованная повинуется.
Моретти. …превосходно… ну, в крайнем случае придется потом уплатить небольшой штраф… улыбнитесь…
Карла улыбается.
Моретти. …великолепно!.. Но обычно… Еще раз улыбнитесь…
Карла, словно повинуясь телепатии, принимает различные позы. По знаку Моретти она поворачивается, становясь при этом все раскованнее.
Моретти. …Обычно ничего не случается… как будто никто ничего не заметил… дело сделано, и баста. Встаньте вполоборота и посмотрите на меня… прямо мне в глаза… и все кончается тем, что… Вот и подумаешь: ведь я ему, в сущности, добро сделал… Ведомству по охране памятников, разумеется… я все время имею в виду Ведомство по охране памятников… Так… один снимок на диване… вы лежите свободно, вытянувшись… стоп, поднимитесь… теперь с другой стороны… стоп… отлично.
Это своеобразное па-де-де продолжается. Моретти непрерывно фотографирует Карлу, а та принимает все более непринужденные позы. Продолжается и разговор.
Моретти. Есть у вас красивый купальный костюм?
Карла. Да.
Моретти. Бикини?
Карла. Да.
Моретти. Какого цвета?
Карла. Абрикосового.
Моретти. Превосходно!