Демон
В доме витал сладкий цветочный запах и царило радостное, приподнятое настроение. Соня порхала по оранжерее, расставляя закуски, вазы с цветами, подносы с чашечками и креманки с разнообразным вареньем. Семёновна, ворча себе под нос очередную тираду о неуместности подобных мероприятий, семенила за ней по пятам, больше мешая, чем помогая.
Новоприбывшая подруга, громко комментируя всё, что делала, раскладывала салфетки и рассказывала свежие сплетни о столичной жизни:
— …А Лёшка твой притих, как вернулся в столицу. Видела его в курилке на днях. Бледный, замученный, потерянный! Жуть! — наводила она на нужный, откровенный разговор Соню, но та всё равно отмалчивалась.
Спросить прямо наглости у Кати, слава изначальной тьме, пока не хватало, но видно было, что до этого уже недалеко. Терпением Катерина не отличалась, как и чувством такта.
— Кать, не думаю, что сейчас подходящие время и место для этого разговора, — нервно осадила подругу хозяйка дома, обводя взглядом помещение. — Ещё стулья нужны.
— А вот Роман мне и поможет их принести. Не так ли, Рома? Девушкам вообще непозволительно таскать тяжести.
М-да… Конкретно эту девушку можно вместо локомотива в состав ставить…
— Конечно, всё равно мне совершенно не нашлось дел, — расплылся в улыбке я, отчего Соня едва заметно поморщилась.
Или, может, мне показалось? А может, хотелось, чтобы так было? Не суть. Что-то я в последнее время как-то на всё очень неправильно реагирую, на ситуации некоторые и на людей, с ними связанных. Особенно на чародейку.
— Ты вчера и так сделал больше, чем мы рассчитывали…
И смог бы сделать ещё больше, если бы меня всё время не пыталась пощупать, погладить или хоть потрогать Екатерина, навязывая мне своё бесценное расположение. В коем я, к слову, совершенно не нуждался. Как-то за последние несколько веков я стал немного привередлив по части интимных связей.
И вообще… Она меня немного раздражала. Весьма странная особа, к слову.
— Ну что ты, Сонь? Роман — мужчина, полный сил! Почему бы ему не направить их в самое нужное русло? — притом меня дамочка наградила таким взглядом, что я едва не поперхнулся заготовленным согласием.
Проклятые пески Хаоса! Как она меня раздражает! Но придётся терпеть, собрав всю свою силу воли в кулак, и попытаться никого не пришибить. Терпение — моё достоинство. По крайней мере, всегда им было. И не время об этом забывать.
Вообще Екатерина была хоть и не особенной, но вполне симпатичной молодой женщиной. Невысокая, с ладной фигурой… С выразительными карими глазами и правильными чертами лица. Шатенка, что ранее мне особо нравилось в женщинах… но чего-то в ней не хватало. Наверное, способности испытывать сильные чувства. Такие люди поверхностны и скучны.
Помню, была одна ведьма, из тёмных… во времена бубонной чумы в Англии. К слову, с моей помощью она, чума, там и появилась. Ну как… проклинала ведьма, я — помогал согласно условиям контракта. До сих пор так и слышу её надрывное: “Чуму на ваши головы, пожар в ваши дома!” Хороша всё же была. Столько экспрессии… Кажется, она тогда мстила за своего возлюбленного. После её ухода пол-Лондона сгорело, а половину накрыло эпидемией чёрной чумы.
Вот как надо любить…
И взгляд сам собой переместился на расставляющую на столе чашки Соню. Вот она, мне кажется, тоже смогла бы любить так…
Мне даже любопытно, а я смог бы? Не ради амбиций, власти или самоутверждения, а ради кого-то, кто был бы для меня важнее, чем всё вышеперечисленное?
Хотя — бред! Демоны не умеют любить! Не умеют чувствовать… К чему эти глупые предположения?
И вообще, в плане плотских утех меня сложно чем-либо удивить. У меня неплохая фантазия и достаточно времени и сил, чтобы воплотить в жизнь даже самые смелые мечты.
Чего только стоит почти столетье в поселении суккубов. Вот в чём-чём, а в искусстве добывать себе пропитание они невероятны.
— Рома-а-а! Стулья тебя ждут! — о, мы уже на ты…
— Конечно, Екатерина!
Я крутанулся на пятках и вышел в торговый зал.
Да, всё же славно мы потрудились. Не было и следа недавнего упадка. Всё отремонтировано, покрашено. Идеально натёрты, стараниями девушек, оконные стёкла. Новая мебель и невероятное количество живых цветов.
Кто бы мне ещё месяц тому сказал, что я буду получать эстетическое удовольствие и, своего рода, удовлетворение, глядя на результат собственной созидательной деятельности. Ну если покраску стен можно так назвать.
Хотя… Три тысячи лет в мирах — уже повод стать переборчивым в любого рода удовольствиях.
Ещё чуть — и можно смело говорить, что я выполнил свою часть договора.
И радоваться бы этому осознанию, но как-то должного восторга он не вызывал. Почему-то!
Из размышлений меня вырвал короткий, чуть нервный стук в дверь.
Начинают сходиться. Рановато.
Бросил быстрый взгляд на настенные часы — ох, как быстро время летит! Стрелки показывали без трёх минут семь. О! Даже интересно, кто там такой пунктуальный.
Дверь открылась с недовольным скрипом. Всё же нужно будет не забыть её смазать. А то как-то нехорошо получается. Недоработка.
На пороге стоял старичок-мебельщик в идеально отутюженном коричневом костюме моды прошлого века. Пряча свои мысли за стёклами очков в позолоченной оправе.
— Рад видеть, Савелий Дмитриевич! — совершенно безэмоционально соврал я, делая шаг в сторону и пропуская его внутрь помещения.
Старик опасливо покосился на меня, но всё же вошёл, как-то нервозно вытерев совершенно чистую обувь о новый половик.
— Не могу ответить взаимностью! — пробубнил себе под нос Савелий Дмитриевич, чем меня несколько удивил. — Одного понять не могу, как тебе удалось войти в этот дом?
* * *
Ах, вот оно что! Значит, старик всё же имеет если не силы, то знания.
— Совершенно не понимаю, о чём вы.
— Всё ты понимаешь. Но недолго тебе здесь топтаться. Скоро в ад отправишься. Я всё…
— Ты совершенно ничего… — прорычал я, нависнув над вздрогнувшим стариком. — Иначе я сделаю так, что ты будешь молить о смерти. Поверь, у меня хватит и опыта, и сил. Не испытывай моего терпения.
Старик задрожал. Казалось, вот-вот хлопнется в обморок. Но взглянув в его глаза, я понял — от своих замыслов он отступаться не собирался.
Вот только этого идейного мне и не хватало.
Вообще, идейные и фанатики сложные не только для нас, тёмных, но и для истинно светлых. Потому что у них, по сути, мозгов нет. Не могут трезво оценивать ситуацию.
— Савелий Дми-итриевич! — чародейка появилась как раз “вовремя”. — Как я рада, что вы нашли время!
— Как же я мог пропустить такое радостное событие?! Сам бы себя не простил, — да конечно, сидел бы себе, старый пень, и строгал Пиноккио, так нет же, на подвиги на старости лет потянуло. — Ты и правда вдохнула жизнь в это место. Я не сомневался, что у тебя всё получится.
— Мне помогли! — губы Сони расплылись в улыбке, а её ладонь мягко коснулась моего плеча. — Вряд ли бы мне удалось достичь такого результата без Ромы.
— Как же, как же… — проскрипел старик, отчего мне страшно захотелось скрутить его индюшиную шею.
— Что же мы всё в дверях стоим?! Проходите скорее! — чародейка взяла старикашку под руку. — Ром, стулья в подсобке!
— Помню! — процедил я, не в силах отвести взгляда от боевой черепахи в лице хорошо изношенного мебельщика.
Но пришлось.
Зачем привлекать внимание? Успею ещё с ним потолковать. Сейчас-то он не станет “открывать глаза” Соне. А там…
В общем, я с более-менее спокойный настроем отправился за стульями.
Собственно, с чего это я так разволновался?
Ну расскажет старик о том, что я демон. Ну узнает Соня, что подписала кровью контракт там, на мосту, и теперь её душа уже почти у меня. Почему это меня должно волновать? В конце концов, рано или поздно она и так всё узнает. К чему рефлексировать?
Но почему-то спокойствия осознание неизбежности грядущих событий мне не добавляло.
Как и продолжение вечера.
Всё же в маленьких городках есть своя прелесть. Здесь редко что происходит. И скудность, ограниченность впечатлений делает даже похороны хомяка — событием года.
Что говорить об открытии почти захиревшего магазина?
На чаепитие сползлась добрая половина жителей города.
Не думайте, вторая половина просто была не в состоянии прийти или имела истинно уважительные на то причины — включая внезапную смерть.
Часть присутствующих желали увидеть собственными глазами результаты Сониных стараний, часть — увидеть недоделки, а часть хотела просто быть в тренде и при завтрашнем обсуждении в булочной оставаться на волне, а не хлопать глазами, не имея возможности и слова вставить в обсуждения.
Некоторые гости, как Савелий, чёрт бы его побрал, Дмитриевич, действительно пришли поддержать новую хозяйку магазина. Но я по глазам присутствующих видел, что таких — раз, два и обчёлся.
С особо кислой физиономией пил чай (видимо, с уксусом) Степан Георгиевич. По крайней мере, морщился он от каждого глотка, словно от того, выпьет ли он чай, зависело, выпустят его из этого дома или нет.
Соня, казалось, выползку серпентария на светский раут на замечала. Она была счастлива, красива в невероятно идущем к цвету её глаз сиреневом, в пол, платье и открыто улыбалась каждому, кто решался высказать свои пожелания и восхищения. Правдивые или лживые.
Только иногда морщилась или хмурилась, когда Катерина, стреляя глазками в меня, что-то заговорщицки шептала ей на ухо.
Мебельщик нервно топтался в углу, выбирая хороший момент для плохого разговора.
Фоном к шелестящим обсуждениям булочницы Марии Евгеньевны и жены ювелира Элеоноры Германовны играла лёгкая красивая музыка, вуалируя шуршащий шепоток местных светских львиц.
Какое всё же убожество. Ладно, если обсуждать — так что-то стоящее.
Я поправил пиджак и сделал музыку чуть громче.
Соня тут же бросила на меня быстрый непонимающий взгляд и чуть нахмурилась, когда я решительно двинулся сквозь толпящихся гостей к ней.
— Позволите пригласить вас на танец? — протянул я руку, глядя ей прямо в глаза.
Наверное, это несколько старомодно, но мне доставляет необъяснимое эстетическое удовольствие следовать традициям и нормам многовековой давности.
В её взгляде мелькнули нерешительность и растерянность… Она взглянула на недовольно фыркнувшую подругу — и вложила в мою руку свою ладонь.
— Конечно, — сдержанно улыбнулась Соня, опуская вторую свою руку мне на плечо и оказываясь так близко, что меня овеяло её теплом и запахом цветочного парфюма. — Но мне кажется, это не лучшая идея, — добавила она уже шёпотом мне на ухо.
Всё же она невероятно магнетична. Подумать — я, демон со стажем, теряю самообладание в её присутствии. Забавное ощущение… и такое насыщенное. Казалось бы, физические желания для меня всего лишь способ ублажить плоть, но… рядом с ней я хочу не так… хочу экспрессии, как у той ведьмы, что сожгла Лондон ради любимого человека.
Я сократил то ничтожное расстояние между нами, что ещё оставалось, и, медленно склонившись, прошептал:
— Разве есть дело до других людей, когда мыслями правит единственная? — кажется, эту фразу я украл у какого-то несчастного поэта времен раннего средневековья. Может, даже того, что под конопляную настойку страдал о замужней дамочке. Но именно эти слова как нельзя лучше отображали саму суть моего состояния.
Соня напряглась как струна. Я ощутил, как замерло её дыхание. Смутилась? Испугалась?
Шаг. Ещё… Плавная музыка уводила нас всё дальше в глубь человеческой фантазии, которая уже завтра пожелает наградить нас самыми неправдоподобными эпитетами. Она уводила нас всё дальше от интриг Ада и борьбы за власть.
Я слушал прерывистое, порой замирающее дыхание Сони, ловил её запах и думал… Да ни о чём не думал. Просто понимал, что даже трёх тысяч лет вот таких мгновений — рядом с ней мне было бы мало… и пьянел от этого понимания… Соня… София… Фиалка моя…
— Земля не рождала женщины прекраснее… — выдохнулось само собой, и я бросил осторожный взгляд, чтобы оценить её реакцию. Ладонь на плече сжалась чуть сильнее. По коже, проникая сквозь плотную ткань пиджака, волнами рассыпались искры — искры её магии… вызывая где-то у меня в груди странное ощущение. Тягучее и сладкое, как молодой мёд. Как же странно влияет на меня её близость… Дурманит, как лучший колумбийский героин, и пьянит, как шотландский скотч. Этот лёгкий запах, запах фиалок и солнца, напрочь вытесняет, выветривает все мои мысли, которые я так тщательно вынашивал тысячелетиями… И оставляет лишь лёгкий флёр неправильности и… пустоты моего демонического существования.
Соня хотела что-то сказать, хотела ответить. Мягко улыбнулась, старательно отводя взгляд. На её щеках появился лёгкий румянец, губы приоткрылись, чтобы заговорить, но тут…
* * *
Музыка оборвалась, нам пришлось остановиться, и Соня сделала шаг назад, выскользнув из моих объятий и слизнув со своих губ готовую сорваться фразу, отчего в моей голове зароились и вовсе уж шальные и не совсем уместные сейчас мысли. Так живо рисующие желанный вариант развития событий, что у меня сбилось дыхание.
— Роман! Вы не говорили, что так прекрасно танцуете! — налетела на меня, как торнадо, названное, видимо, в её честь, Катерина. Очень кстати оборвав пошлые мысли. — Вы просто обязаны меня пригласить на следующий танец!
Да ладно! Всё, что я обязан сейчас, это обойтись без членовредительства.
— Конечно, Екатерина! Как я могу отказать такой очаровательной девушке?
Вообще-то могу. Но, кажется, скандальная сцена на чаепитии — не лучший вариант развития событий. В плане маркетинга так точно. Хотя… Чёрный пиар — тоже пиар.
Но почему-то, глядя, как Соня тихо выходит в дверь, ведущую во дворик за домом, мне меньше всего хотелось танцевать с малознакомой и совершенно безынтересной девицей.
На деле — последующие три минуты тридцать две секунды были самыми долгими за мою жизнь! У времени вообще странное свойство — просыпаться песком сквозь пальцы в часы триумфа или же растягиваться в вечность — в секунды пыток.
Но…
Чего не сделаешь ради удачного контракта. Или не только для контракта?
— Рома, а ты — как оказался в этом богом забытом городе?
Кажется, я задумался настолько, что реплика мадемуазель меня очень удивила. Почему-то у меня сложилось убеждение, что разговаривать с ней я совершенно не обязан.
Собственно, и не обязан. Но эти никому не нужные человеческие приличия буквально заставили выдавить из себя скупую, но правдоподобную улыбку.
— Екатерина, жизнь изменчива, и никогда не знаешь, каким путём поведёт тебя судьба и куда свернёт…
Дамочка несколько раз моргнула, силясь объять куриным мозгом смысл фразы, но не вышло. Жаль. Хотя нет. Не жаль. Мне плевать на неё совершенно.
— Вы такой загадочный! — на её губах заиграла весьма двусмысленная улыбка, а затем дамочка провела острым язычком по губам. Нет, дорогуша. Не то. Тренируйтесь дальше. — Я обожаю загадки! Все эти дни я наблюдала за вами, но так и не нашла разгадку!
— Некоторые загадки отгадывать не стоит, Катя. Это чревато, особенно для молодой девушки, не совсем понимающей, куда суёт нос. Не ищите загадок. Лучше понаблюдайте за своим образом жизни и отгадайте, что с вами не так, если приходится вешаться на малознакомого мужчину и настолько бесхитростно себя предлагать.
Наверное, получилось слишком жёстко и нервно, и даже выдавленная улыбка совершенно не смягчила смысла фразы. Но… Что поделать? Не умею я смягчать железные факты.
Она резко отпрянула и заморгала так часто, что казалось — вот-вот шлёпнется в обморок.
— Да как вы смеете! Нахал!
— Екатерина, держите себя в руках и не устраивайте сцен. Примите то, что вы мне неинтересны, и идите запейте неудачу чаем с черничным вареньем. Оно у Сони просто изумительное. Ручаюсь.
Лицо Екатерины исказила ехидная ухмылка.
— Ты хочешь её, да? Соню? — она зашипела гадюкой. — Так вот знай, тебе ничего там не светит! Ты ей неинтересен! Во-о-обще! И она не знает, как от тебя избавиться! Чао!
О, Хаос! Воистину, женщина — твоё порождение!
Но ушла, и слава извечной тьме.
Не сказать, что её слова меня задели. Опыт подсказывает, что женщина в гневе старается со всего маху попасть в самое больное место — самолюбие. Моё самолюбие непробиваемое. Его даже изгнание из Ада не пробило, и не этой убогой тягаться с вестниками Хаоса. А вот самообладание требовало виски, дабы всё же обошлось без членовредительства. Терпение терпением, а меня, Тариона иль Сарах Раор Хаоса, ещё никто не пытался унизить. А те, кто пытались… сидят в кресле главы Совета.
Какой-то неудачный у меня период в жизни.
А виски всё же поищу. Точнее, вытащу оттуда, куда спрятал его от Сони.
* * *
Шлейф дурного настроения тянулся за мной, как отощавшая адская гончая, требуя накормить её чьим-то ужасом. Ну или хотя бы страхом.
Увы, пока на глаза не попадалось ни одного предполагаемого смертника.
— Степан Георгиевич! Я честное слово стараюся… — донесся из-за кухонной двери голос Клавдии Семёновны, пропитанный раскаянием и искренним сожалением. — Я не пойму, как это у неё всё вышло. Точно этот приблудный аферист! По нему с первого взгляду видно! Кучу денег нашёл за день. Не иначе — бандюган какой столичный.
— Меня не волнует, кто и что там сделал, — резко прервал её жалобное блеянье наш сосед. — Я плачу вам деньги не за ваши оправдания, почему у вас ничего не вышло.
— Но вы же видели! Я делала всё…
— Значит, не всё! И вообще, место продавца в моём маркете не может оставаться вакантным так долго. А вас пока никак не сократят.
Клавдия Семёновна вскрикнула, а после всхлипнула, и я, наконец, решил, что услышал достаточно, и продолжение этого радио-романа никому не требуется.
Возможно, я слишком резко ворвался в торговый зал, потому как тётя Клава вскрикнула повторно и плюхнулась на излюбленную табуретку, вмиг побелев так, что казалось — вот-вот лишится чувств. Зато наш малоуважаемый конкурент попытался состроить хорошую мину при плохой игре и изобразить недоумение, удивлённо выгнув бровь.
— Спасибо, Клавдия, я обязательно обработаю розы этим инсектицидом. А то спасу нет от этой чёртовой тли.
Не верю! Вот совсем не верю. Ещё одна попытка!
Я укоризненно поцокал языком и покачал головой, наградив Семёновну таким взглядом, что она ещё и мелко задрожала и покрылась испариной. Этот страх безотчётный. Страх перед сильнейшим существом. И он инстинктивно требовал бежать куда подальше, пока моя адская гончая по имени Дурное Настроение не сорвалась на неё.
— Клавдия Семёновна, что же вы разбрасываетесь секретами фирмы? — рыча, поинтересовался я, отчего сбледнул и Стёпа.
— Что, собственно…? — пытался храбриться не очень честный предприниматель. Милашка какой. Сейчас я всё ему объясню.
— Клавдия Семёновна, вернитесь к гостям. Вдруг у них там тоже тля, — продавщица быстро вскочила с табуретки и чуть не бегом потрюхала к оранжерее, но почти у выхода я осторожно, но непреклонно схватил её за руку и жёстко, почти зло, пообещал: — А чуть позже вы расскажете и мне об этих волшебных инсектицидах. В подробностях и с чувством. Можно в лицах.
Клава нервно сглотнула и вытерла рукавом пот со лба.
И только когда дверь за ней закрылась, я позволил вырваться своему раздирающему гневу, и сам не заметил, как вцепился в горло Стёпы, со всего маху грохнув его тушкой о стену.
— Ай-яй-яй… — старательно маскируя рык под мнимое благодушие, протянул я. — Что же вы так неосторожно, Георгиевич. Так же и голову свою бедовую разбить недолго. Заработать гематомку в мозгу и превратиться в овощ. Слюнки пускать и под себя ходить…
Для пущей убедительности я повторно грохнул Степой о стену так, что тот захрипел и закатил глаза.
— Но-но! Не стоит, голубчик. Вы же не девица благородных кровей, чтобы терять сознание и падать на ручки очень красивому мужчине? Правда? Вы успешный бизнесмен без стыда и совести. Без капли человечности. Почти с демоническими качествами… Но, дорогой мой. Я просто обязан вас предупредить, что если уж вы решили записаться в ряды демонов и играть грязно, нужно уметь силой доказать своё право творить зло. Иначе свои же и сожрут.
Я так старался сдержать злость и говорить спокойно, но руки всё равно сжались на его горле, и Степа начал обмякать.
Вдох-выдох.
Ладно! И правда могу придушить. Потом ещё с трупом носиться. А у меня настроение не то. Выпить вообще-то хочу.
Я наградил его двумя ощутимыми оплеухами и швырнул на небольшой диванчик, который недавно заказала Соня.
Перфекционист во мне просто вопил о том, что страшненький дядя совершенно не вписывается в интерьер, и от него нужно срочно избавиться. Демон — не сопротивлялся, а Дурное Настроение, поскуливая, радовалось возможности сорваться.
Но… Соня не оценит кровавых пятен на новом диване.
— Дабы у нас более не возникало неприятных трений, Степан Георгиевич. И дабы никому не пришлось отмывать вашу кровь с предметов интерьера, мы договоримся раз и навсегда — вы здесь не появляетесь. Не настраиваете Клавдию Семёновну против Сони. Не перехватываете заказы. Вы становитесь практически невидимым, неслышимым, и просто не попадаетесь мне на пути. Как и на пути моего партнёра. Я не добрый мальчик. И два раза не повторяю. Ясно?!
Наверное, ясно. Потому как Степан Георгиевич закивал так, что прикусил себе язык, отчего поморщился, застонал и, молча вскочив с дивана, буквально вылетел на улицу.
Вот и славно!
— А теперь я буду пить! — пообещал я тишине, поселившейся в торговом зале после его ухода, и вытащил бутылку виски из-за горшка с кактусом.