Так называемая гробница находилась на верхнем плато, в большом накренившимся влево сарае. После того как парень с винтовкой несколько раз ударил Торреса прикладом по голове, молодежь оставила его там на полу.

Внутрь постройки падал снег. Торрес, скривившись от боли, сел и посмотрел на потолок. Там зияло несколько заметных отверстий. Снег опускался, мерцая, устилая пол, заваливая жалкие приборы, которые наполняли большое помещение.

Вдали, на другой стороне помещения, Торрес заметил маленького мужчину средних лет, опирающегося на высокую помятую стиральную сервомашину.

Мужчина с глубоко запавшими бледно-голубыми глазами улыбнулся.

– Ты несомненно узнал меня. Большинство узнает.

Торрес втянул снежный воздух, пытаясь распрямиться.

– Ты, должно быть, главный простофиля.

Маленький человек наблюдал за попытками Торреса удержаться на ногах.

– Нет, нет, я намекаю на мою репутацию во внешнем мире.

Торрес, шатаясь, пошел мимо поврежденных механизмов, подбираясь поближе к мужчине. Он покачал головой, потом перестал, так как это причиняло боль.

– Нет.

– Это очень странно. Я – Эли Госс. – Человечек подождал, наблюдая за лицом Торреса. – Эли Госс?

– Приятно познакомиться, мистер Госс.

– Не так давно я был на всех первых страницах, – сказал Госс, – и в передачах новостей обо мне сообщали в первую очередь. Мой сенсационный побег был у всех на устах.

– Не могу вспомнить.

– Эли Госс, Академик-Удушитель, – сказал Госс.

– Ах, да, – вспомнил Торрес. – Я слышал об этом на Барнуме. Несколько лет назад вы убили сколько-то женщин и сбежали.

– Сколько-то? Двадцать семь! Я знаю, что пресса подвергает сомнению пару случаев, но истинный итог – двадцать семь. Как несомненно свидетельствует мой дневник. Ты читал его?

– Я читаю главным образом развлекательную литературу.

– Очень странно. Мой дневник был опубликован в «Галактической жизни» и в обоих изданиях «Дайджеста читателя», и на Мардстоуне и на Венере. Он назывался «Исповедь Удушителя». Неплохое название. Мы его использовали для альбома.

– Альбом?

– Альбом записей, – объяснил бывший удушитель. – Не собираешься ли ты сказать, что не слышал его? Надо дать тебе послушать, прежде чем мы избавимся от тебя. Подзаголовок был «Песни и раздумья Эли Госса». Только на Таррагоне распродали два миллиона. Большое истинное преступление…

– Ты рассчитываешь избавиться от меня? – Торрес шагнул поближе к маленькому Госсу.

– Да, но по ходу ритуала, – сказал Госс и достал из просторной туники бластерный пистолет. – Не подкатывай ближе. – Он кашлянул. – Видишь ли, здесь, в стране снегов, не всегда легко достать пищу.

– Вы людоеды?

– По обстоятельствам.

Обозревая нагромождение приборов, Торрес спросил:

– А все эти металлические штуки?

– Так ты не знаешь даже о моей новой роли в жизни? Ах, это, образно выражаясь, мешает моим связям с общественностью. – Он подошел к холодильнику с потрескавшимися дверцами, открыл его и взял с верхней полки книгу. На желтой бумажной обложке был заголовок – «Наедине с машинами». – Вот книга, способная помочь миллионам. Пока, к сожалению, она не может сравниться в этом с пластинками Удушителя. Понимаешь, скрываясь – что поделаешь! – я не могу слишком часто показываться публике. А что в наши дни нужно для того, чтобы продать книгу? Превратить ее в популярную вещь, в бестселлер. Продвигать ее. Естественно, я хотел бы устраивать лекции, бывать в книжных магазинах для раздачи автографов. Что, вероятно, очень сложно для разыскиваемого удушителя.

– Где ты набрал ребят?

– Раньше я был доктором Политики Насилия и до сих пор руковожу множеством последователей в кампусах, – объяснил Госс, протягивая книгу Торресу. – Юнцы, уставшие от притворства и суматохи университетской жизни, оставляют ее и приходят ко мне. Я учу их любить наши сервомеханизмы и пробуждаю любовь к вселенной. Так как наша вселенная, видишь ли, работает очень похоже на электрические часы – только большие.

– Впервые слышу, – сказал Торрес. – По-моему, вам следовало бы окопаться где-нибудь вроде Теха, а не в сарае. Этот старый заброшенный автоматизированный университет здесь где-то поблизости, не так ли?

– А, да, – сказал Госс. – Да, мне бы очень хотелось работать в Техе. Он всего в пятнадцати милях от нас, за хребтом и Великим Плато. Первоначально Тех построили для того, чтобы расширить этот район и привлечь торговлю и промышленность. По той или иной причине, главным образом из-за террористических актов и переворотов, территориальное правительство потеряло к нему интерес и допустило, чтобы этот замечательный комплекс закрыли. Ах, механизмы, которые там есть… так легко любить. Большие, красивые, тихо мурлычущие черти. Если… если бы я только мог собрать там мою молодежь, у нас бы не было ни сомневающихся, ни отступников.

– А ты не можешь?

– Знаешь почему? – Госс легонько шлепнул по боку открытую стиральную машину, стряхивая снег. – Из-за одной надоедливой девчонки. Она – что-то вроде заблудшей овцы-одиночки. Пришла в черные горы незадолго до нас и самовольно поселилась в Техе.

– Тебя не впускает одна эта девушка?

– Нас не впускают полицейские кампуса, – уныло ответил Госс. – Она умудрилась заставить работать на нее весь восхитительный, до сих пор прекрасно функционирующий университет. То есть заполучила армию в сотню с лишним по-настоящему злобных дисциплинарных андроидов, мерзких вооруженных дисциплинарных андроидов, которые охраняют это место. Я предпринял несколько попыток. Она обозвала меня шарлатаном и еще хуже, а потом ее полицейские открыли огонь. – Он с сожалением фыркнул. – Если бы я не поклялся никогда больше не возвращаться к удушениям, я бы внес эту гадкую девчонку в список.

Торрес спросил:

– Как вы достали эти приборы?

– Различными способами: набеги, грабежи. И нам очень везло с авариями. Очень везло. Как раз в эту минуту мои люди разбирают внизу твой авиакрейсер.

– Я работаю на контору, которая называется «Агентство Мирабелиса», – сообщил Торрес. – В ней недоброжелательно относятся к людям, которые убивают их агентов. Может быть, «Бюро расследований» старого Фрамбосы чересчур занято, чтобы охотиться за тобой, Госс, но маловероятно, что Мирабелис оставит это без внимания.

– Мирабелис, э? – Маленькая голова Госса качнулась. – У них превосходная репутация в отношении наемников. Кажется, ты не понимаешь – да и как иначе, ведь ты не читал и не изучал мои труды? – кажется, ты не понимаешь, что вселенная – это в действительности большая машина.

– Ну и?

– Эта машина сбросила тебя здесь, – сказал Госс. – С этим не поспоришь.

Худой смуглый юноша сидел, положив ногу на ногу, на роботе-фортепиано, бластерная винтовка болталась на ремне.

– Жри, дерьмо, – приказал он Торресу.

Через глиняный дырявый потолок валил густой снег. Ночное небо было расчерчено черными полосами. Торрес, опираясь одним локтем на доходящий до ребер домашний музыкальный центр, держал узловатой рукой чашку с пятнистой овсянкой.

– Похоже, тебе это нужно больше, чем мне, – сказал он своему тощему охраннику.

– Не беспокойся обо мне, дерьмо. – Ствол винтовки пошел вверх и наконец снова уставился на Торреса. – Мы хотим тебя раскормить. Во всяком случае, я намного сильнее, чем ты воображаешь.

– О, даже так?

– Безусловно. Образ жизни мистера Госса здесь, в нашей религиозно-философской общине, повышает выносливость.

– Кто бы мог подумать! – Торрес зачерпнул полную ложку размазни.

– Это – не то, что лежит на поверхности, в которой вы видите основной фактор, – сказал охранник. – Ты должен рассматривать потенциал внутренних ресурсов. У меня он – в полном порядке.

– Быть сильным внутри – это одно, но кто выполняет тяжелую работу?

– Я, – ответил тощий юноша. – Кажется, тебе недоступен основной смысл того, что составляет теорию мистера Госса. Я пытаюсь донести до тебя, дерьмо, вот что: я силен и духовно, и физически.

Торрес съел еще немного каши и позволил левой брови приподняться.

Охранник сказал:

– Спорим, я действительно намного сильнее тебя.

– В переносном смысле.

– В прямом, дерьмо.

Торрес поставил миску с овсянкой вниз, на отделение танцевальной музыки музыкального центра.

– Подними вон ту компактную стиральную машину, – предложил он, кивая в сторону голубого ящика высотой ему по пояс. Его слова вызвали секундное замешательство. – По моим прикидкам она весит около двухсот фунтов.

– По меньшей мере.

– Мог бы ты поднять что-нибудь подобное?

– Ну конечно, мог бы, дерьмо. Я мог бы поднять ее и… о-хо-хо, нет. Я понял, что ты хочешь сделать. Ты заставишь меня поднять ее, и я положу ружье.

Торрес сказал:

– Хорошая отговорка для слабака. – Он вернулся к своей каше.

Через несколько секунд тощий охранник сказал:

– А ты, конечно, смог бы поднять и удержать ее над головой одной рукой?

– Двумя.

– Хотелось бы посмотреть.

– Пожалуйста. – Торрес отставил в сторону миску с кашей, подошел к тяжелому квадратному ящику. Он развернул колени вправо и взялся за голубой ящик снизу.

– Не надорви себе что-нибудь, дерьмо.

Крякнув, Торрес поднял ящик, и тот оказался между ним и вооруженным охранником. Затем он двинул им прямо по юноше.

– Эй! – Худой парень опрокинулся и упал между механизмами; тяжелый ящик, опустившийся ему на грудь, зажал ему руки.

Торрес потрогал голову и не отнимал руку до тех пор, пока не прошел приступ острой боли. Затем он перемахнул через робота-фортепиано, на котором раньше сидел охранник. После трех ударов по голове парень потерял сознание. Спихивая ящик с охранника, Торрес захватил винтовку. Затем связал тощего юношу и вставил ему в рот кляп. Найдя свой рюкзак с припасами и вещами, Торрес вскарабкался по деревянной стене сарая наверх.

Одно из отверстий в потолке было достаточно велико, чтобы пролезть. Торрес воспользовался этим, потом шагнул в сторону по наклонной крыше и свалился в сугроб позади большого сарая.

Перед гробницей стояли хижины. В той стороне виднелись свет и кухонные костры. Торрес пошел прочь от света. Когда сегодня в полдень его привели сюда, он заметил другую тропинку, ведущую наверх, и теперь решил идти по ней.

Он шел еще час, а потом разыгралась снежная буря. Ветер с завыванием поднимался от земли, снег сыпался колючими хлопьями все гуще и быстрее. Резкий ветер налетал на Торреса, временами заставляя его вращаться. Торрес продолжал подъем.

Наконец он достиг широкой плоской равнины – должно быть, это и была Великое Плато, о котором упоминал Госс. Теперь Торрес передвигался почти ползком. Болело лицо, а места, по которым его били прикладом ружья, дергало все сильнее.

Неожиданно Торрес споткнулся и упал.