После того, как судья Ди покинул квартал куртизанок, он пошел прямо к дому Фенг Дэя. У ворот он предъявил свою большую официальную визитную карточку управляющему домом. Вскоре после этого Фенг выбежал на передний двор встретить нежданного гостя. Он с надеждой спросил, есть ли какие-нибудь успехи в деле.

— Да, — спокойно сказал судья Ди, — некоторые факты прояснились. Однако, прежде чем принимать официальные действия, я хотел бы обсудить эти дела с вами. И также с вашей дочерью.

Фенг быстро взглянул на него. Он сказал медленно:

— Я понимаю это так, что Ваша Честь хочет, чтобы беседа была конфиденциальной? — Когда судья Ди кивнул, он продолжал, — позвольте мне проводить Вашу Честь в садовую беседку, где вы разговаривали с господином Тао этим утром.

Он отдал распоряжения управляющему, затем проводил судью через роскошные залы и коридоры в сад, расположенный с другой стороны особняка.

Когда они сели за маленький чайный столик, слуга налил две чашки и затем удалился. Вскоре хрупкая фигурка Нефритового Кольца появилась на садовой дорожке. На ней было то же простое черное платье.

После того, как Фенг представил свою дочь судье, она встала около кресла отца, скромно опустив глаза.

Судья Ди откинулся в кресле. Тщательно разглаживая свою длинную черную бороду, он сказал Фенгу:

— Мне сказали, что академик Ли Льен, встретив вашу дочь, когда их джонки столкнулись, проникся бесчестными намерениями по отношению к ней. Мне также сообщили, что позже он прислал ей записку, в которой говорилось, что, если она не посетит его в Красном павильоне, он огласит некоторые факты, касающиеся преступления, якобы совершенного прежде вами. Наконец, что вас видели около Красного павильона той ночью, когда академик умер. Эти заявления соответствуют истине?

Фенг очень побледнел. Он кусал губы, подыскивая слова. Внезапно его дочь подняла глаза и сказала спокойно:

— Конечно, это правда. Бесполезно отрицать это, отец; у меня давно было предчувствие, что все это всплывет. — Фенг хотел что-то сказать, но она быстро продолжала, глядя судье прямо в глаза, — вот что случилось. В ночь столкновения джонок академик настоял на том, чтобы извиниться передо мной лично. Он говорил достаточно вежливо, но, как только моя служанка вышла принести нам чаю, его поведение стало оскорбительным. Он осыпал меня притворными похвалами, говорил, что, так как наши джонки будут стоять бок о бок всю ночь, мы также могли бы провести время с пользой. Этот человек был так уверен в своем обаянии и важности, что ему не приходило в голову, что я могу отказаться переспать с ним. А когда я отказалась в недвусмысленных выражениях, он впал в ужасную ярость и поклялся, что он все равно будет обладать мной, хочу я этого или нет. Я ушла, оставив его, и спустилась в каюту, заперев дверь изнутри. Когда я пришла домой, я не рассказала об этом отцу; я боялась, что он поссорится с академиком и наживет себе неприятности. Весь этот случай не стоил этого; тот человек явно был пьян.

Однако в полдень того дня, когда он ночью умер, жалкий негодяй прислал мне записку, общий смысл которой вы знаете.

Фенг открыл рот, чтобы сказать что-то, но она положила руку ему на плечо и продолжала:

— Я люблю своего отца, господин; я бы сделала все, чтобы помочь ему. Действительно, много лет назад ходили слухи, что мой отец совершил что-то такое, что можно было бы объяснить не в его пользу. Я сбежала той ночью и направилась к Красному павильону. Я вошла незамеченной через черный ход. Ли Льен сидел за столом и что-то писал. Он был явно рад тому, что я пришла, предложил мне сесть и сказал, что он был абсолютно уверен, что это предопределено на небесах, и что я буду его. Я пыталась заставить его заговорить о преступлении моего отца, которое приписывалось ему, но он постоянно увиливал от прямого ответа. Я сказала, что он солгал, что я собираюсь обратно домой, и что я расскажу все отцу. Он вскочил, оскорбляя меня; он сорвал мое платье с плеч, шипя, что овладеет мною сейчас же. Я не осмелилась звать на помощь, — в конце концов я сама тайно пришла к нему в комнату, — а репутация моя и моего отца будет уничтожена, если люди узнают об этом. Я думала, что смогу не подпустить его. Я боролась как могла, царапая его лицо и руки. Он обращался со мной зверски. Вот доказательства.

Не обращая внимания на протесты отца, она спокойно спустила лиф своего платья до талии и показала судье свою обнаженную грудь. Он увидел желтые и фиолетовые синяки на ее плечах, левой груди и на обеих руках. Она запахнула платье и продолжала;

— Во время нашей борьбы, бумаги, которые лежали на столе, разлетелись, и я увидела кинжал. Я притворилась, что сдаюсь; когда он отпустил мои руки, чтобы я расстегнула пояс, я схватила кинжал и предупредила его, что я убью его, если он не остановится. Он снова хотел схватить меня, я отчаянно боролась с кинжалом в руках. Вдруг кровь хлынула из его шеи. Он опустился в кресло, издав ужасный крик. Я обезумела. Я побежала домой через парк и все рассказала отцу. Он вам расскажет остальное.

Она сделала легкий поклон и бросилась вниз по ступенькам из павильона.

Судья Ди вопросительно взглянул на Фенга. Губернатор потеребил свои усы, откашлялся и сокрушенно начал:

— Я пытался успокоить свою дочь, господин. Я объяснил ей, что она, конечно, не виновна в преступлении, потому что это полное право женщины — защищать себя так, как она может себя защитить, когда на нее совершают покушение. С другой стороны, сказал я, было бы очень неловко для нас обоих, если дело приобретет огласку. Это повлияет на ее репутацию, и, хотя сплетни, ходящие обо мне относительно давнего случая, абсолютно беспочвенны, я не хотел бы, чтобы все это всплыло снова. Поэтому я решился на, э… несколько необычные действия.

Он остановился, чтобы отпить чаю. Затем он продолжал окрепшим голосом:

— Я пошел к Красному павильону, где я нашел мертвого Ли в кресле в гостиной, как и описала моя дочь. Было немного крови на столе и на полу, больше всего крови было на его платье. Я решил инсценировать самоубийство. Я отнес его тело в Красную комнату, положил на пол и вложил ему в руку кинжал. Затем я переложил его бумаги со стола гостиной в Красную комнату, закрыл дверь и вышел через веранду. Так как единственное окно в Красной комнате — с решеткой, я надеялся, что смерть академика будет расценена как самоубийство. Так и получилось. Заявление Королевы Цветов о ее отказе академику послужило ему подходящей причиной.

— Я полагаю, — заметил судья Ди, — что вы вставили ключ в замочную скважину после того, как вас вызвали для проведения расследования, и после того, как вы приказали взломать дверь?

— Именно так, господин. Я взял ключ с собой, так как знал, что, после того как тело обнаружат, я буду первым, кого известят. Управляющий пришел ко мне, он привел магистрата Ло, и мы вместе пошли в Красный павильон. После того, как дверь была взломана, магистрат и стражники направились прямо к убитому, как я и ожидал. Тут я быстро вставил ключ в замок.

— Подождите, — сказал судья Ди. Он с минуту подумал, подергивая усы. Затем он небрежно сказал:

— Чтобы сделать вашу версию безупречной, вы должны были забрать листок с последними записями академика.

— Почему, Ваша Честь? Это же несомненно, что развратник также желал обладать Осенней Луной!

— Нет, он думал не о Королеве Цветов, а о вашей дочери. Два круга изображали кольца из нефрита. Когда он нарисовал их, его осенило, что они напоминают полную осеннюю луну, поэтому он добавил три раза эти два слова.

Фенг быстро взглянул на судью.

— О небо! — воскликнул он. — Точно! Какой же я глупец, что не подумал об этом! — Смущенный, он добавил, — Я полагаю, что все это должно было всплыть только сейчас, и этот случай будет пересмотрен?

Судья Ди отпил чаю; он посмотрел на вьющиеся кусты олеандра. Две бабочки летали в солнечном свете. Тихий сад казался удаленным от шумной жизни Райского Острова. Повернувшись к хозяину дома, он сказал с холодной улыбкой:

— Ваша дочь — смелая и находчивая девушка, господин Фенг. Ее рассказ, который вы продолжили сейчас, кажется, решает дело академика. Я рад, что теперь знаю, как он получил эти царапины на руках, ибо раньше я чуть было не поверил на минуту, что в Красной комнате завелись злые духи. Но, однако, еще остаются необъясненными опухоли на шее. Ваша дочь не заметила их?

— Нет, господин. И я тоже. Может быть, это всего лишь пара воспаленных желез. Что же касается мер, которые вы намереваетесь принять в отношении меня и моей дочери, господин; собираетесь ли вы…

— Закон гласит, — судья Ди перебил его, — что женщина, убившая мужчину, который пытался изнасиловать ее, — свободна. Но против вас есть улики, господин Фенг, а это серьезное преступление. Перед тем, как принять решение относительно положения вещей, я хочу знать о тех давних сплетнях, о которых упоминала ваша дочь. Прав ли я, предполагая, что она имела в виду слух о том, что тридцать лет назад вы убили Тао Квэнга, отца Тао Пен-тэ, потому что он был вашим любовным соперником?

Фенг выпрямился на стуле. Он сказал степенно:

— Да, Ваша Честь. Нет необходимости говорить, что это — злобная клевета. Я не убивал Тао Квэнга, моего лучшего друга. Это правда, что в то время я был сильно влюблен в Королеву Цветов — куртизанку по имени Изумрудная Роса. Жениться на ней — было, действительно, моей сокровенной мечтой. Мне было двадцать пять в то время, я был только что назначен губернатором Острова. И мой друг Тао Квэнг, — тогда ему было двадцать девять, — тоже любил ее. Он был женат, но не очень удачно. Однако то, что мы оба были влюблены в Изумрудную Росу не влияло на нашу дружбу. Мы условились, что каждый будет делать все возможное, чтобы завоевать ее, но что отвергнутый не будет иметь злобы против другого. Она, однако, казалось, не торопилась выбрать и все время откладывала свое решение.

Он колебался, медленно почесывая подбородок. Очевидно, он колебался, как ему продолжать. Наконец, он сказал;

— Я думаю, мне лучше рассказать Вашей Чести всю историю. По правде сказать, мне следовало рассказать все тридцать лет назад. Но я был дурак, а когда понял — было уже поздно, — он глубоко вздохнул. — Кроме Тао Квэнга и меня был еще один претендент, его звали антиквар Вен Ян. Он пытался добиться ее расположения не потому, что он любил ее, а из-за своей глупой потребности в самоутверждении; он хотел доказать, что он ничуть не хуже любого другого светского человека, как я или Тао. Он подкупил одну из служанок Изумрудной Росы, чтобы та шпионила за ней, подозревая, что или я, или Тао уже стали ее тайными любовниками. Затем, как раз в то время, когда Тао и я решили настоять на том, чтобы девушка решила, кого она предпочитает, шпионка Вена сказала ему, что Изумрудная Роса беременна. Вен Ян тотчас же пришел к Тао с этой информацией и намекнул ему, что я — ее тайный любовник и что Изумрудная Роса и я надуваем его. Тао ворвался в мой дом. Но он был умным и справедливым человеком, поэтому мне потребовалось немного времени, чтобы убедить его, что у меня с ней нет никаких интимных отношений. Затем мы обсудили, что мы должны делать. Я хотел пойти к ней с Тао и сказать ей, что мы больше не будем ее беспокоить, так как мы обнаружили, что она любит другого мужчину; а также сказать, что ей лучше признаться и открыть, кто это третье лицо, потому что мы останемся ее друзьями, а окажись она в каком-нибудь затруднении — мы будем готовы помочь ей.

Тао не согласился. Он подозревал, что Изумрудная Роса намеренно внушила нам, что она колеблется, кого из нас выбрать, чтобы вытянуть из нас побольше денег. Я сказал Тао, что это не в ее характере, но он не слушал и выбежал. После того как он ушел, я обдумал ситуацию и решил, что это моя обязанность — снова поговорить с Тао перед тем, как он совершит какую-нибудь глупость. По дороге к дому Тао я встретил Вена Яна. Он возбужденно сказал, что только что видел Тао и передал ему, что Изумрудная Роса встречается днем со своим тайным любовником в Красном павильоне. Он добавил, что Тао уже пошел туда выяснить, кто. этот мужчина. Боясь, что Тао близок к тому, чтобы попасться в одну из ловушек Вена, я бросился к Красному павильону, срезая путь через парк. Когда я вошел на веранду, я увидел затылок Тао; он сидел на стуле в гостиной. Я позвал его, но он не шевельнулся, и я вошел. Его грудь была в крови, кинжал торчал из горла. Он был мертв.

Фенг провел рукой по лицу. Затем он уставился в сад невидящими глазами. Овладев собой, он продолжал:

— Пока я стоял там в ужасе, смотря на тело своего друга, я вдруг услышал приближающиеся шаги в коридоре. У меня промелькнуло в сознании, что, если меня обнаружат здесь, я буду подозреваем в убийстве Тао из-за ревности. Я выбежал на улицу и бросился к павильону Королевы Цветов. Но там никого не было. Затем я направился домой. Когда я сидел в библиотеке, все еще пытаясь подобрать все возможные объяснения, пришел начальник полицейской стражи и вызвал меня, как губернатора, в Красный павильон. Кто-то совершил там самоубийство. Я пошел и застал магистрата и его людей в Красной комнате. Слуга, подающий обед, обнаружил через окно с решеткой тело Тао. Так как дверь Красной комнаты была закрыта, а ключ лежал на полу, изнутри, магистрат заключил, что Тао пустил себе кровь, нанеся себе рану в горло. Кинжал был зажат в руке покойного.

Я не знал, что делать. После того, как я выбежал из Красного павильона, убийца, очевидно, перенес тело из гостиной в Красную комнату и этим инсценировал самоубийство. Магистрат спросил владельца гостиницы о возможных причинах, и тот упомянул, что Тао Квэнг был влюблен в Королеву Цветов. Магистрат послал за ней. Она сказала, что Тао Квэнг был действительно влюблен в нее. Затем она добавила, к моему полному изумлению, что он обещал выкупить ее, но она отказалась. Я неистово пытался поймать ее взгляд, когда она стояла перед магистратом, произнося совершенно ложные утверждения, но она на меня не смотрела. Магистрат тут же решил, что это обыкновенный случай самоубийства из-за неразделенной любви и отослал ее. Я хотел пойти за ней, но он приказал мне остаться. Эпидемия оспы достигла ужасающих размеров в его районе; еще и поэтому магистрат Чин-ва и его люди оказались на Острове. Всю ночь я был занят разработкой мер по предупреждению распространения болезни; магистрат хотел сжечь часть домов и предпринять другие чрезвычайные меры. Поэтому у меня не было возможности выбраться к Изумрудной Росе и попросить у нее объяснений. Я никогда больше не видел ее. Ранним утром следующего дня она убежала в леса с другими девушками, когда полицейские начали сжигать их жилища. Там она подхватила болезнь и умерла. У меня оказались только ее бумаги, которые другая девушка забрала перед тем, как ее тело было сожжено на большом общем погребальном костре, который был разведен по приказу магистрата.

Лицо Фенга стало мертвенно бледным, капли пота выступили на лбу. Он нащупал свою чашку чая и пил медленно. Затем он продолжал уставшим голосом:

— Конечно, я должен был тогда сообщить магистрату, что самоубийство Тао Квэнга было подстроено. Это была моя обязанность — предать правосудию убийцу моего друга. Но я не знал, насколько к этому была причастна Изумрудная Роса, и что она была мертва. А Вен Ян видел, как я направлялся к Красному павильону. Если бы я заговорил, Вен обвинил бы меня в убийстве Тао Квэнга. Я был жалким трусом и хранил молчание.

Три недели спустя, когда эпидемия была взята под контроль и жизнь на Острове постепенно вернулась в свое русло, Вен Ян зашел ко мне. Он сказал, что знает, что это я убил Тао и инсценировал самоубийство. Если я не уступлю свою должность — он обвинит меня перед судом. Я выгнал его вон. Я был рад, что теперь это все всплывет, так как мое молчание с каждым днем становилось все тяжелей и тяжелей для меня. Но Вен — хитрый подлец; он знал, что у него нет доказательств. Он только пытался запугать меня. Поэтому он сохранял дружелюбие, ограничиваясь тем, что распространял неясные сплетни про меня, намекая, что я ответственен за смерть Тао Квэнга.

Четыре года спустя, когда мне удалось стереть из моей памяти Изумрудную Росу, я женился, у меня родилась дочь, Нефритовое Кольцо. Когда она выросла, она встретила сына Тао Квэнга, Тао Пен-тэ; они, казалось, нравились друг другу. Моя сокровенная мечта была, чтобы они когда-нибудь поженились. Я чувствовал, что союз наших детей восстановит старую дружбу между мной и Тао Квэнгом, моим другом, за чью смерть мне не удалось отомстить. Но дьявольские сплетни, которые распускал Вен Ян, должно быть, дошли до Тао Пен-тэ. Я заметил, что его отношение ко мне изменилось…

Фенг прервал рассказ и бросил несчастный взгляд на судью:

— Моя дочь также заметила перемену в Тао, долгое время она была в глубоком потрясении. Я пытался найти другого подходящего жениха для нее, но она не хотела видеть никого из молодых людей, о которых я упоминал. Она очень независимая и своевольная девушка, господин. Поэтому я был так рад, когда она проявила интерес к Киа Ю-по. Я бы предпочел местного парня, которого бы я лучше знал, но я не мог больше видеть несчастной свою дочь. А Тао Пен-тэ ясно дал мне понять, что он отвергает ее, предложив роль посредника при ее обручении.

Он глубоко вздохнул, а затем закончил:

— Сейчас вы знаете все, господин. Включая то, где мне пришла идея инсценировать самоубийство академика.

Судья Ди медленно кивнул. Так как он воздержался от какого-либо комментария, Фенг тихо сказал:

— Я клянусь памятью моего покойного отца, то, что я рассказал Вашей Чести о смерти Тао Квэнга — абсолютная правда.

— Души умерших все же среди нас, господин Фенг, — мрачно напомнил ему Ди, — не используйте их имена напрасно.

Сделав несколько маленьких глотков чая, он продолжал:

— Если вы действительно рассказали мне абсолютную правду, то это, должно быть, безжалостный убийца. Тридцать лет назад он убил в Красной комнате человека, который обнаружил, что он — тайный любовник Изумрудной Росы. Прошлой ночью он, вероятно, нанес еще один удар: на этот раз — Осенней Луне.

— Но заключение чиновника дознания доказывает, что она умерла от сердечного удара, Ваша Честь!

Судья Ди покачал головой.

— Я не очень-то уверен насчет этого. Я не верю в совпадения, господин Фенг; эти два случая очень похожи друг на друга. Если незнакомец был связан с Королевой Цветов тридцать лет назад, то он успешно мог быть связан снова с другой женщиной, — быстро взглянув на Фенг Дэя, он добавил, — а, говоря о кончине Осенней Луны, у меня есть чувство, что вы сказали мне не все, что знаете о ней, господин Фенг!

Губернатор уставился на него, казалось бы, с неподдельным удивлением.

— То малое, что я знал, я рассказал вам, господин! — воскликнул он, — единственного факта, которого я должен был коснуться с нежеланием — это о ее краткой связи с магистратом Ло. Но, Ваша Честь, вы сами быстро обнаружили это!

— Да, действительно; хорошо, господин Фенг, я тщательно обдумаю, какие принять меры. Это все, что я готов сказать сейчас.

Он поднялся и позволил Фенгу проводить себя до ворот.