Дорогой Константин Николаевич,

Третьего дня мной послана в Париж следующая телеграмма:

«Ознакомившись с положением дела здесь и обсудив его с Пиларом, имеющим шестилетний опыт в Христиании, прихожу к следующему выводу: Норвежское Правительство считается с нами исключительно лишь постольку, поскольку нуждается в посредничестве русских властей в интересующей страну торговле с Архангельском. Живое дело, поэтому здесь лишь у торгового агента. О дипломатической и политической работе нет речи. Для нее нет почвы. Поэтому нашу задачу здесь вполне успешно может выполнять Секретарь-Поверенный в Делах при одном помощнике и при письмоводителе. Полагаю, что в момент тягчайшего кризиса, переживаемого Россией, только те имеют нравственное право занимать оплачиваемые крупными окладами должностные места, кто сознает, что приносит действительную пользу родине своей работой. Совесть, чувство долга и разум заставляют меня ясно понимать нравственную невозможность занимать несомненную в моих глазах синекуру. Поэтому прошу уволить меня от должности Посланника в Норвегии и ставлю себя в Ваше распоряжение на случай, если для меня может быть деятельная работа. Предполагаю в ближайшее время вновь временно передать управление Миссией Пилару и возвратиться в Лондон. Прошу телеграфного ответа».

Каков бы ни был этот ответ решение мое непреклонно. Отъезд мой, разумеется, будет обставлен так, чтобы не произвести впечатления «бегства», то есть будет сказано, что я поехал в Париж за осведомлением и мне инструкциями. Впрочем, никакого впечатления быть не может, ибо Министр, исполняющий должность, принял меня раз, очень сухо, и как будто недоуменно. Причем заявил, что о приеме у Короля и речи быть не может. Когда поступаешь вполне ясно сознаваемому долгу, то придаешь второстепенное значение оценке своих поступков другими людьми. Но я вполне уверен, что любой здравомыслящий человек меня поймет и со мной согласится. Сидеть здесь для [неразб. франц. текст – ред.], ничего не делать и получать за это 200 £ в месяц – это такой чудовищный нравственный абсурд и такой недостаточный bluff, что я на него не способен. Фактические [выделено в документе – ред.] условия совершенно фантастические, исключающие возможность работать даже при нормальном положении вещей во всех других отношениях.

Ради того, чтобы не вызывать кривотолков – преждевременных – ибо я остаюсь здесь до 24-го, очень прошу Вас пока держать все это про себя. Не имел здесь никаких авторитетных сведений о том, что делается в России. Если что знаете достоверно, сообщите. Очень буду рад, если откликнетесь на это письмо.

Крепко жму Вашу руку

Ваш К. Набоков

Источник: ГАРФ. Ф. Р-6094. Оп. 1. Д. 91. Л. 1–4 с об. Рукопись. Подлинник.