Мечта Карлоса Ледера о переброске кокаина «спецрейсами» осуществилась летом 1977 года, когда приятель Джанга, летчик–адвокат, вылетел из Нассау на своем маленьком двухмоторном самолете, оснащенном резиновым баком для запасного горючего. Другой самолет, посланный заранее, встретил его над Колумбией и проводил к небольшой посадочной полосе на ферме Пабло Эскобара, неподалеку от Медельина.

Взяв на борт двести пятьдесят килограммов кокаина, адвокат вернулся в Нассау, заправился и нырнул в воздушное пространство США. Так груз прибыл в Каролину, а затем его перевезли в Форт—Лодердейл. Джанг и Ледер положили в карман по полмиллиона. План сработал как часы.

Однако вскоре между партнерами возникли трения. Поддавшись уговорам и натиску Ледера, Джанг свел его с калифорнийской парикмахершей. И теперь подозревал, что Ледер у него за спиной совершает тайные сделки. Если Ледер установит прямую связь со сбытчиками, он оставит Джанга на обочине и сэкономит миллионы!

Джанга снедала тревога. А любовь к наркотикам усугубляла его недоверчивость стократ. Меж тем у Ледера дело кипело — он готовился перебазироваться на Багамы. Джанг был безмерно одинок. Жил он теперь отдельно, съехав от друга, когда чета Ледеров начала бурно ссориться и крушить мебель.

Наконец, Джанг договорился с Ледером о встрече в Нассау. Наняв лодку, они провели весь день близ Багамского острова Норманс—Кей, расположенного в двухстах милях к юго–востоку от Майами. Ледер сказал, что намерен взять остров в аренду сроком на девяносто девять лет. И взлетная полоса здесь есть — маловата, правда. Зато горстку жителей — пятьдесят человек — выдворить нетрудно. Вечером за бутылкой виски Джанг выложил партнеру свои подозрения:

— Ты мухлюешь за моей спиной.

— Я на это не способен, — ответил Ледер.

Но Джанг по глазам понял, что Ледер лжет. Самый воздух вокруг Джанга был пронизан ложью…

Джанг вернулся в Штаты, а Карлос Ледер сосредоточил все свои усилия на острове Норманс—Кей. Этот коралловый риф, расположенный на мелководье в сорока милях к юго–востоку от Нассау, — один из самых живописных Багамских островов, а ведь их без малого семь сотен. Названный в честь пирата, грозы Карибского моря, риф тянется длинной узкой лентой и загибается наподобие рыболовного крючка. Изгиб служит отличной гаванью для яхт. С одного конца имелась километровая бетонная полоса для самолетов. На западе она упиралась в бухточку, которую называли обычно «Бухтой контрабандистов». С восточной стороны, на холме, высился яхт–клуб с баром на четыре места, рестораном и единственным на острове телефоном. Дальше стояла гостиница на двенадцать комнат, магазин, а поодаль — на деревянном пирсе — насосы для заправки. Короче, деревенская простота. Воду на остров завозили в цистернах, а электроэнергию тут получали от топливных генераторов.

В мае 1978 года Ледер купил дом на северо–восточной оконечности Норманс—Кей. Всю стоимость — 190 000 долларов — он заплатил наличными, передав владельцу, бизнесмену из Форт—Лодердейла, целый чемодан денег. В конце того же года Ледер появился в Нассау в багамском филиале банка «Гардиан Траст» и раскрыл большой портфель — «дипломат» с миллионом американских долларов. Такое количество стодолларовых купюр вызвало в банке настоящий переполох. Размер вклада потряс даже багамцев, привычных к кичливым богачам. Ледер предложил всем называть его просто Джо и сказал, что он состоятельный колумбийский меняла и намерен превратить Норманс—Кей в яхтсменский рай. Ум и обхождение Ледера очаровали всех. Вскоре многие влиятельные багамцы жаждали познакомиться с этим обаятельным двадцативосьмилетним колумбийцем.

Через «Гардиан Траст» Ледер открыл семь банковских счетов на имя различных фирм. По одному из них, якобы принадлежащему «Интернэшнл датч рисорсиз лимитед», он приобрел на Норманс—Кей два участка — общей площадью в 67 гектаров. Сюда попали и взлетная дорожка, и гостиница, и пирс. Это обошлось ему в 875 тысяч долларов.

Владельцы лодок и яхт облюбовали Норманс—Кей давно. От Нассау сюда один день хорошего ходу. Теперь Ледер вознамерился превратить остров в свою личную вотчину. Яхт–клуб закрылся, гостиница перестала бронировать места. На пирсе яхтсменам отказывали в топливе. Один из лучших журналистов компании Си–би–эс, заядлый яхтсмен Уолтер Кронкайт, подошел к острову в начале 1978 года на своей тринадцатиметровой яхте и удивился, не обнаружив в бухте ни одного судна. Он бросил было якорь, но с пирса донесся крик:

— Тут нельзя швартоваться! И на якорь вставать нельзя!

На соседнем острове Кронкайту разъяснили: Норманс—Кей приобрели люди, которые гостей не привечают.

Любопытствующие насчитали не меньше двадцати сторожевых доберман–пинчеров в будках у взлетной полосы. Светловолосые молодчики с немецким акцентом патрулировали полосу на «фольксвагенах». Стоило лодкам подойти к острову чересчур близко, над ними зависал вертолет. На холме выросла радиомачта, а для ночных посадок вдоль полосы установили сигнальные огни. Самолеты прилетали и улетали круглые сутки, на острове кипела работа. Служащие и соратники Ледера, причудливый букет американцев, немцев и колумбийцев, заняли на острове несколько домов. Три ледеровские яхты стояли на приколе возле самого берега.

Появление Ледера на острове вынудило постоянных жителей его покинуть. Филип Книскерн держал три виллы для туристов неподалеку от взлетной полосы. Но Ледер запретил ему сдавать дома, да и кому? Чужакам въезд на остров был теперь заказан. Пришлось Книскерну продать дома служащим Ледера. У Ричарда Новака, университетского профессора, погорели курсы ныряния. Он стал наводить справки о пришельцах и вдруг выяснил, что нырять теперь никто не собирается. Через месяц Новак вернулся на остров за своим снаряжением. Самолет окружили люди Ледера и, не дав Новаку выйти, заставили улететь.

Новак, и не только он, сообщили о самоуправстве Ледера багамской полиции, но их жалобы остались без ответа. На Норманс—Кей Ледер подчинялся лишь самому себе.

Среди выдворенных с острова жителей был Чарльз Кем — агент по продаже недвижимости. Сперва он выехать отказался. И Ледер — руками багамских иммиграционных чиновников — выслал его из страны, хотя на Багамах он проживал вполне легально. Кем, однако, вернулся. И тогда Ледер стал угрожать ему открыто.

— Раз ты еще не понял, я повторю. Не уедешь сегодня же — пришьем и жену, и детей.

Кем уехал.

Карлос Ледер занимался не только благоустройством Норманс—Кей, он налаживал собственную сеть для сбыта кокаина в США. Деньги у него водились, но их все же недоставало — в полную силу не развернуться. Начал он с джанговой парикмахерши,

затем завязал знакомство с ее подругой, владелицей студии звукозаписи, которая сбывала наркотик музыкантам. Только вот беда — по–прежнему не хватало летчиков, да и Джордж Джанг спекся, курсируя с востока на запад на рейсовых самолетах. Его приятель–адвокат, нажив солидный капиталец, вышел из игры. Ледер мучительно искал летчиков, возить кокаин было некому.

В то время Стефан Яковач еще томился в колумбийской тюрьме. Но 11 июня 1978 года к нему наведался нежданный гость.

«Я прямо онемел, — писал Яковач в дневнике. — Аж челюсть отвисла, и голова кругом пошла. Карлос! Мы полтора года не виделись! Надо же — приехал! Прошлое помянули. Я прямо–таки воспрял от его успехов».

Через месяц Яковач вышел из заключения. Ледер прислал за ним машину. И рассказал о Норманс—Кей.

— Давай–ка поработаем. Пора становиться миллионерами, — сказал Ледер.

На Норманс—Кей Яковач поселился в роскошном доме Ледера и стал сопровождающим на кокаиновых рейсах в Штаты. За каждый полет получал по пять тысяч. Летали по субботам и воскресеньям, когда в небе над островами снуют личные самолеты. Да и таможня американская в эти дни не так дотошна, ведь по телевизору непрерывно показывают соревнования, а таможенники — большие любители спорта. К исходу 1978 года Яковач успел сделать семь рейсов, переправив в общей сложности полторы тонны кокаина.

Возвращался Яковач на Норманс—Кей не с пустыми руками. Однажды привез 1,3 миллиона. Сначала деньги просто вываливали на кровать Ледера и всю ночь считали вручную. Но, поумнев, стали пользоваться электронными банковскими счетчиками. Из Колумбии самолеты прибывали по ночам и приземлялись на сигнальные огни. Яковач руководил разгрузкой. Слово «кокаин» вслух не произносилось. Ледер называл килограммовые упаковки–шары «детками». Это слово и вошло в обиход. Вскоре у кокаинового трубопровода появилось множество клиентов. Тут и гринго — ледеровы сбытчики, и колумбийцы, которые лишь пользовались его транспортом. В числе этих последних были Пабло Эскобар и Хорхе Очоа.

Норманс—Кей превратился в осиное гнездо наркобизнеса, и оно зловеще разрасталось по мере роста кокаинооборота. Сначала все тут носило налет неформальности: ватага парней в обрезанных джинсах веселится и делает деньги. Что–то в атмосфере на острове напоминало о молодежной контркультуре шестидесятых годов. Двери ледеровской виллы были открыты для всех, во всех комнатах через динамики извергались песни «Битлз», «Роллинг стоунз» и Джоан Баэз. Дикие оргии помогали людям расслабиться после напряженных контрабандных полетов.

И все тут нюхали кокаин, даже Карлос Ледер в конце концов стал прикладываться к своим безграничным запасам. В небольших дозах кокаин стимулирует деятельность центральной нервной системы, вызывает оживление, эйфорию, ощущение благополучия и силы. Злоупотребление наркотиком со временем вызывает паранойю. На острове шел воистину уникальный лабораторный эксперимент: впервые большая группа людей получила неограниченный доступ к чистейшему кокаину. Оставалось ждать результатов.

И они не замедлили сказаться. Нашпигованный оружием остров стал пристанищем агрессивных, нервных людей. Оружие доставляли из Южной Флориды. Яковач носил военную форму и был вооружен. Ледер предпочитал автоматический хромированный пистолет 45–го калибра.

Благодаря наркотику мания величия у Ледера достигла воистину космических масштабов. Он вел себя по–королевски надменно, окружающих презирал. Его все больше снедала жажда власти, все больше восхищало все немецкое и — особенно — Гитлер. Ледер проштудировал книгу под названием «Учитесь выступать перед публикой» и намеревался выйти в Колумбии на политическую арену. Ледер достиг почти всего, о чем мечтал в данберской тюрьме.

Яковача и других соратников Ледера тревожила его непредсказуемость и бесконтрольность. В частности Яковач не одобрял Ледера за то, что тот выдворил с острова всех жителей. Это могло поставить все дело под угрозу. Радиожурналист Уолтер Кронкайт не преминул оповестить страну об их самоуправстве.

«Ледер короля из себя строит», — думал Яковач.

16 августа 1978 года на остров прибыл невиданный дотоле груз. Турбовинтовой двухмоторный самолет был набит битком. В шестнадцати чемоданах лежало 314 кокаиновых шаров. Прибыл и владелец самолета — двадцатидевятилетний Хорхе Очоа.

После разгрузки Ледер сам проверил качество — хотел выбрать самый чистый кокаин во всей партии и взять оттуда свою долю. Определил чистоту — от 88 до 94 процентов. «Этот груз стоил больше пятнадцати миллионов», — вспоминал позже Стефан Яковач. А в это время агенты УБН вылавливали на улицах Майами мелких торгашей с одной унцией наркотика под полой.

Люди Ледера перегрузили кокаин на «Сессну-206», рабочую лошадку мировой контрабанды, и отправили в Штаты. Очоа заночевал на Норманс—Кей.

Навещали Ледера и другие кокаиновые короли. Дружок Очоа, собрат–контрабандист Пабло Эскобар, тоже приезжал на остров. Однажды Яковач возил Эскобара и Очоа с женами открывать счета в багамских банках. Колумбийцы по–английски не говорили, поэтому Яковач переводил. Они хотели, чтобы Ледер помещал причитающиеся им суммы в багамские банки, а затем их телеграфом переводили бы в Панаму.

Такое доверие друг к другу в денежных вопросах послужило укреплению деловых связей внутри этой троицы, которой суждено было заправлять кокаиновым бизнесом все ближайшие, благодатные годы.

Карлос Ледер процветал, а Джордж Джанг смотрел с обочины вслед. Его захлестывала обида. Ледер превращался в живую легенду, а он, Джанг, снова промышлял по мелочи — по пять–десять кило. И сходил с ума от зависти.

Весной 1978 года Джанг снова приехал в Нассау и потребовал у Ледера встречи. Ледер на сей раз явился в сопровождении двух немцев–телохранителей, стоявших за его спиной на протяжении всей беседы. Джанг почувствовал, что говорит уже не с другом, а с мини–диктатором. Джанг напомнил, что стоял у истоков дела; рискуя жизнью, добывал деньги на покупку самолетов и аренду Норманс—Кей. Теперь же зарабатывает жалких 500 тысяч в год, а Ледер купается в миллионах.

— Тебе это так не пройдет! — предупредил Джанг.

Ледер и бровью не повел.

— Разговор окончен, — сказал он Джангу.

Джанг уехал. А в Бостоне обратился к уголовникам, с которыми сошелся еще в данберской тюрьме. Он вознамерился убить Ледера, причем затеял это всерьез, даже аванс выложил — 125 тысяч. Но потом приятель–контрабандист его отговорил. Если убрать Ледера, возникнет куча сложностей с колумбийскими поставщиками. Ледер достиг статуса неприкосновенности. Джанг расторг уговор с уголовниками. Аванс возвращению не подлежал.

Вскоре, подобно Джангу, выбросили на улицу и Стефана Яковача. Ледер стал чересчур требователен, придирчив, предъявлял своим людям несусветные обвинения.

— Главарь тут — я, — сказал он Яковачу. — Заруби себе на носу. Живи по моим законам или катись на все четыре стороны.

И Яковач предпочел выкатиться.