Меня зовут Сиро Санори-но Ками Минамото. В пятый день третьего месяца года черного дракона я, испросив благословения неба, решил изложить на письме все то, что видел в дальних краях и воздать память тем, кого знал и с кем делил радости и невзгоды.

Странно иногда складывается судьба человека, убегая от одного, он всегда приближается к другому, а время все равно решает все по-своему.

Я родился недалеко от деревушки Хэда. Четвертый сын самурая, от четвертой жены, родившийся в четвертый месяц, четвертого года правления императора Тоба. Такое появление на свет стало вполне достойным поводом, чтобы родственники обратили на тебя внимание, как на сосредоточение всех несчастий, настигавших семью с завидным постоянством. Когда мне исполнилось четырнадцать, я вполне мог считаться достойным представителем своего клана, служащего господину Ходзе Такеда. Как и всем сыновьям самураев, мне было дано кое-какое образование, которое заключалось в изучении письма, рисунка и некоторых основ музыки. Бонза Харумати любил поговорить и делал это с большим искусством, особенно когда начинал рассказывать о дальних странах и обычаях людей, живущих по ту сторону Западного моря. Для простого деревенского мальчишки, это было настоящим окном в большой мир. Конечно, мой учитель сам никогда не покидал островов, но в молодости служил у одного вельможи, который отвечал за прием иностранных послов при дворе императора. Их рассказы и странные обычаи сильно запомнились господину Харумати.

Между тем, в стране наступили темные времена. После смерти последнего великого сегуна Санэтомо, власть узурпировал род Ходзё. Стареющий император, не мог уже контролировать своих приближенных, превратившись в марионетку в руках могущественных сиккенов Ходзё из Камакура, опиравшихся на силу верных себе войск, состоявших из вчерашних крестьян или простолюдинов, которых они вербовали в бедных восточных провинциях, платя мизерное жалование. Эти, по сути, разбойничьи отряды грабили и разрушали все на своем пути. Древние замки и имения превращались в руины, знатные роды исчезали в этом кровавом водовороте. На место древних великих родов, приходили новые и новые властители, иногда даже не знающие имен своих родителей. Наконец чаша терпения переполнилась, весной, седьмого года правления, император обратился к народу с воззванием сбросить власть сиккенов и вернуть ему законную власть. Многие потомки древних родов откликнулись на его призыв и устремились в Киото. Я был среди них, следуя за своим старшим братом и господином.

— Веселей Санори! Этот поход прославит твое имя! — Едзи приподнялся в стременах, и показал на высокие городские башни. — Смотри! Это главная столица всей земли Ямато, а в ней в белом дворце живет сам император. Сегодня он призвал нас на священную войну против наглых узурпаторов с востока, и мы с честью выполним любой его приказ.

Мы проехали через главные ворота, встречаемые радостными криками горожан. До этого, я никогда не был в городе, не говоря уже о столице. Большие красивые дома, яркие одежды и цветущие сады заставляли меня вертеть головой во все стороны.

— Не верти головой, а то она отвалится! — Но я не слушал советов брата. Гордость переполняла меня до краев, еще бы, такая честь, меня призвал сам Император, и теперь я большой человек, самурай самого сына Неба. Вечером был большой праздник, посвященный сбору всех верных императору войск. Мы веселились до рассвета, слушая бахвальства, перемежающиеся с проповедями о священности нашей войны.

Так прошло несколько дней. Наконец вся армия была собрана, сакэ выпито, рис съеден. На рассвете седьмого дня мы выступили против войск Камакура .

— Да мы их в два счета разобьем! — Кричал Тайко Геноске, размахивая своим длинным клинком. У них в армии одни мужики из восточных провинций! Стоит только, как следует припугнуть этот сброд, и они сразу же побегут в свои деревни!

Ему вторили его многочисленные приятели, у которых в голове еще бродило вчерашнее сакэ.

— Да! Нас ведет сам император! Мы самураи Сына Неба! Наше дело правое! — Неслось со всех сторон.

Я во все глаза смотрел на всех «великих» этих вояк и вторил им по мере своих сил.

Вечером мы разбили лагерь у маленькой деревушки Микагама. Седой старик, деревенский староста постоянно кланялся, и вновь появилось сакэ, захмелевшие самураи начали похваляться своими подвигами и славной историей предков, вскоре кто-то затянул песню.

— Как волна против скал.

— Простите? — Я повернулся к уже немолодому воину, сидевшему слева от меня, думая, что он обращается ко мне. — Вы что-то сказали?

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Мое имя Оцу Тэнряку, и я сказал, что волна разобьется о скалы.

— И что это значит?

— Ничего молодой человек, но возможно из нашей затеи ничего не получится.

Его слова вызвали во мне бурю негодования. — Как? Почему? В наших рядах представители благороднейших домов страны.

— Не хватайся за меч, юноша. Завтра у тебя будет шанс, но сегодня нет.

— Но как вы можете так говорить? Ведь один благородный воин стоит пяти варваров.

— Потому что сиккен Ясутоки завтра выставит против нас не в пять, а в десять раз больше людей, чем есть у нас, и мы разобьемся о них словно волна об утес. Даже самый великий воин не может устоять против сотни простых копейщиков в одиночку.

Я хотел, было продолжить разговор, но мой собеседник завернулся в покрывало, дав мне понять, что беседа закончена.

На следующий день мы прошли с десяток ри, и вышли на поле, где уже стоял лагерь войск Камакура.

— Вперед! Разгоним этих собак по своим норам! Император и Рокухара !

Прямо с марша, мы бросились на врага, и через два часа все было кончено, мы были наголову разбиты. Ясутоки действительно выставил против нас огромное войско. Пусть даже не так хорошо вооруженное, как наше, но что может сделать один самурай, когда на него налетают сразу десять асигару? Ничего, то же, что и одинокий волк против стаи собак.

— Камакура! Камакура! — Неслось со всех сторон. Пешие асигару длинными копьями и крючьями сбивали конных, добивая их на земле. Может, если бы мы смогли подготовиться к битве, у нас был бы какой-нибудь шанс, но спесь и пустая гордыня сделали нас слепцами. Моя лошадь споткнулась, и я вылетел из седла.

Когда я открыл глаза, уже наступила ночь. Я лежал в зарослях кустарника, росшего по краю поля. Сражение окончилось. По полю бродили тени мародеров, добивая раненых, собирая оружие и доспехи. Мне повезло, мои темные одежды были незаметны на фоне кустов, поэтому до меня еще не добрались. Осторожно, стараясь ничем не выдать себя, я пополз прочь и вскоре скрылся в лесу.

Сколько времени я шел, не помню, постоянно тошнило и дважды сознание оставляло меня, силы постепенно таяли, наконец, среди деток блеснул огонек. Собрав всю свою волю, я дополз до ближайшего дома и потерял сознание.

Разбудили меня крики и ржание коней.

— Кто хозяин? Открывай ворота!

Раздался скрип петель, и несколько всадников въехало во двор. Со своего места я видел только тени, пляшущие на белой бумаге загородки.

— Ты скрываешь смутьяна! Выдай его или мы сожжем всю деревню!

В ответ я услышал спокойный голос стоявшей на коленях фигуры.

— Господин! В моем доме лежит мой сын, он был вчера на охоте, а сегодня занемог. Вам лучше уехать.

— Да как ты смеешь! — Послышался звук, покидающего ножны клинка. Но в этот момент склоненная фигура подняла голову.

— Прокаженный!!! Проклятый! — Господи! Это проклятая деревня, скорее отсюда!

Всадники бросились прочь и вскоре топот копыт стих. Человек встал с колен и направился к дому. Перегородка сдвинулась в сторону, и хозяин вошел в комнату.

— Вы уже проснулись молодой господин? — сказал он, взглянув на меня. — Я нашел вас вчера возле двери, и теперь я рад, что вам стало лучше.

Мое состояние было близко к панике. Прокаженный, проклятый богами и людьми, живой мертвец, и к такому человеку направила меня судьба. Я не знал что делать, страх перед проклятьем, витающем над этим человеком был страшно велик, но в тоже время, он спас меня от самураев Камакуры, рискуя собственной жизнью. Собрав все силы, я встретился с ним взглядом и увидел в его черных глазах только сочувствие и понимание.

— Господин может уйти, я покажу дорогу, где он не встретит облав.

Но я остался, сил на путь у меня не было, а, выбирая между смертью в канаве или проклятием, я выбрал последнее.

Моего спасителя звали Ичиро, раньше он жил неподалеку от Камакура, и был довольно зажиточным крестьянином, владевшим землей и скотом, но три года назад беда пришла в его дом и жители его деревни изгнали его. Недолго странствуя, он нашел эту глухую деревню, где такие, как и он, изгнанные пытались наладить свою жизнь. Земля давала им рис и овощи, куры и скот кое-как плодились, и жизнь неспешно текла своим чередом. С внешним миром они почти не общались, лишь изредка странствующий монах проходил их деревней, да и то, чаще старался пройти мимо. Все же они интересовались делами внешнего мира и вечером пришли к дому Ичиро всей деревней, послушать новости о внешнем мире. Я рассказал им о битве, о том, как Самураи Камакура разбили войско Императора. Они слушали, иногда кивая, а иногда вставляя свои замечания.

Через два дня Ичиро вывел меня к большой дороге. Денег у меня не было, мое участие в смуте теперь было приравнено к государственной измене, так я стал бродягой ронином. Немного позже я узнал, что мой брат был казнен как государственный преступник, а родовое имение отобрано. Если кто-то и помнил обо мне, то считали пропавшим. Пахать землю и сеять рис я не умел, да и не хотел, да и для крестьянского труда нужен был какой-то клочок земли, а ее-то и не было. Я странствовал по стране, зарабатывая на чашку риса, где мечом, где руками, а где и головой. Простым людям всегда нужен тот, кто знает, как приложить к делу голову, а не только руки.

* * *

Дни пролетали, словно птицы, в странствованиях по всей стране восьми сторон . Я был и возле горячих ключей, бьющих в северной стране волосатых людей, и смотрел на бескрайний южный океан.

Не знаю, как бы дальше сложилась моя судьба, не попадись на моем пути эта деревенька, может, так бы и остался на родных островах и сгинул в какой-нибудь подворотне на радость бродячим псам, кто знает?

Был вечер, по небу ползли тяжелые серые тучи, и начинал накрапывать дождь, вместе с пронизывающим холодным ветром это создавало совсем неприглядную картину. В такое время лучше сидеть где-нибудь под крышей. К счастью, в долине раскинулось небольшое селение, утопающее в зелени деревьев, а там где живут люди всегда можно найти и кров и тепло. Погруженный в свои мысли я дошел до белых домиков, но мою дорогу преградили два здоровенных парня в одинаковых черных одеждах.

— Ты куда идешь?

Грубый окрик мне не понравился, но я решил не накалять ситуацию. Несмотря на свой грозный вид, они не были опытными воинами, их мечи были закреплены слишком высоко, в таком положении для того, чтобы нанести удар, нужно было сместить клинок немного вниз, к тому же они встали так, что мешали друг другу. Скорее всего, это были, вчерашние крестьяне, не успевшие стать настоящими солдатами.

— Я ищу место, где можно поесть и переночевать.

— Плати две монеты за клинок, все жители должны платить налог на железо!

— Но я не живу здесь, зачем же мне платить?

Как ни странно, но мой вопрос привел парней в ярость.

— Проваливай отсюда! Здесь не нужны нищие попрошайки!

Они схватились за клинки, но выхватить не успели, первый рухнул на землю с рассеченным горлом, а второй упал на колени, пытаясь приставить на место отсеченную кисть.

Больше меня никто не беспокоил, а уличные мальчишки показали харчевню.

Сидя под небольшим соломенным навесом, я думал, как лучше обойтись с чашкой риса, которая досталась мне на ужин, съесть все сразу или оставить половину на утро.

— Господин позволит?

Моя рука упала на рукоять меча, но незнакомец не проявлял никакой агрессии. Это был хорошо одетый господин в темно-коричневом кимоно с гербом в виде желтого круга. Он носил длинный меч тачи, но клинок был сделан не для него. Руки у него были слишком короткими, да и слишком ухоженными, чтобы подходить закоренелому рубаке. Скорее всего, его оружие было просто элементом устрашения, но не той повседневно необходимой вещью, которой меч является для настоящего мастера. Но вот коротким кинжалом, богатая рукоять которого давно потеряла былой лоск, по-видимому, пользовались слишком часто. Немного поодаль я заметил еще двоих, в таких же коричневых одеждах, как и у моего собеседника, они держались спокойно, но руки держали возле рукоятей мечей.

Мелкие заостренные черты лица и оживленная мимика, делали этого человека похожим на большую коричневую крысу, что еще больше усиливали два больших неровных зуба, которые он демонстрировал, постоянно улыбаясь.

— Меня зовут Икэда. Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам для небольшого разговора?

Я подвинулся и мой собеседник сел напротив.

— Наш господин и правитель прослышал о том, что такой знаменитый мастер меча посетил наши скромные земли.

— Ну вот, — подумал я, — попал как цыпленок на сковородку, — но дело уже было сделано.

Между тем, Икэда вел себя очень дружелюбно и продолжал расхваливать своего господина и рисовать прелести жизни в его провинции. Лесть немного скрашивала мой пресный ужин. Конечно, он ничего не слышал обо мне, до моего появления в этой деревне, а старался нанять меня для какой-нибудь грязной работы.

Со мной и раньше случались такие вещи, кто-нибудь решил свести счеты с кем-нибудь, а я был человеком пришлым, которого никто не знал, и которым можно было пожертвовать без особых угрызений совести.

Мое положение в те времена нельзя было назвать словами процветание или благоденствие, поэтому. Я внимательно выслушал Икеду, пообещав дать ответ через день. К моему удивлению, он не стал настаивать, и вскоре его коричневое кимоно исчезло за поворотом. Я собрался уйти, но слуга поставил передо мной большую чашку с маринованной рыбой и новую бутылку. На мой вопрос он ответил, что за все уже заплатили.

На следующий день я стал самураем господина Сабуро Канто, правителя Митоки. Господин Канто, не принадлежал элите воинских родов, его предки были крестьянами в той же Митоки, но, обладая острым и хитрым умом, он быстро понял, как, получить и имя и богатство, собрав вокруг себя несколько отъявленных головорезов и быстро подчинил себе всю округу, действуя, где силой, а где хитростью. Обладая реальной силой он вошел в семью старого правителя провинции и вскоре занял его место. Но это никак не уменьшило его аппетитов. Верные ему люди начали терроризировать соседние провинции.

Окровенно говоря, меня не особенно волновала неблаговидность этих поступков, жалование платилось исправно, а местные интриги, меня не интересовали. Да и чего можно было ожидать от знати в стране, где император полностью зависел от регента, а сегуном был ребенок из знатного, но почти угасшего рода. Каждый хватал то, что плохо лежит, обогащая себя за счет других, Канто был не лучше и не хуже, чем другие.

Так прошел год, наступила ранняя осень с теплыми солнечными днями. Для людей Канто пришла пора сбора дани с окрестных селений. Можешь или не можешь, все равно плати. Наемники Канто прочесывали деревню за деревней, выбивая из крестьян последнее. Время от времени и господин Икеда принимал участие в этих рейдах, но что происходило при этом, описать невозможно. Страдания других людей доставляли ему какое-то странное наслаждение. Казалось, что это и не человек, а какой-то злой дух, вцепившийся в свою жертву.

В тот раз он тоже присоединился к отряду. Маленькая деревня, отказалась платить ежегодный оброк. Год был неурожайным, и, отдав требуемое, люди бы умерли от голода.

Их сопротивление было яростным, но абсолютно не подготовленным, через десяток минут, мы ворвались в деревню и согнали крестьян на центральной площади. Икэда приказал привести старосту.

— Что? Вздумали бунтовать? За это вы заплатите не в два, а в три раза больше.

— Но господин! Нам нечем платить! Возьми наших жен и дочерей! Но не обрекай нас на голодную смерть.

Высокий седой старик ползал в пыли перед Конем Икеды.

— На что годны эти уродины? Да мне еще и платить придется за то чтобы их взяли в самый захудалый бордель!

Шутка Икеды была оценена по достоинству, самураи захохотали.

— Я вот что думаю. Вы земляные крысы где-то припрятали рис, а теперь строите из себя голодных, но со мной эти штучки не проходят. Думаю, что я дам тебе шанс старик, и ты мне все расскажешь.

Но староста продолжал ползать в пыли, прося о милости и пощаде.

— Приведите его семью!

Несколько воинов бросилось выполнять приказ, и через несколько минут, они втащили на площадь двух женщин и трех мальчиков подростков.

— А-а-а! Так боги щедро наградили тебя старик, целых три сына! Какое счастье! Что? Это твои внуки? Все равно, боги к тебе благосклонны. И с таким богатством ты еще и утверждаешь, что у вас ничего нет. — Икэда позировал перед толпой, словно актер на подмостках. — Свяжите его.

Старика привязали к столбу.

— Эй, молодцы! Притащите-ка сюда большой котел!

Вскоре большой котел для тука уже стоял посреди площади.

— Вот что старик! Слышал я, что неурожай бывает от плохого удобрения. Так я покажу тебе, как сделать хороший тук, а ты смотри и запоминай.

С этими словами Икэда повернулся к своим подручным.

— Бросьте в котел его щенков и поддерживайте огонь, да следите, чтобы все видели, я не хочу, чтобы мой урок пропал даром.

Казнь началась. Крестьяне стояли на коленях, а подручные зорко следили за тем, чтобы никто не покинул этого страшного места. Вскоре вода в котле нагрелась, и дети стали кричать.

В этот момент во мне что-то лопнуло, на мгновение у меня перед глазами встал образ Ичиро, который когда-то спас мне жизнь. Он ведь тоже был крестьянином.

Икэда постоянно ходил вокруг котла и пристально следил за огнем, не давая ему разгореться, чтобы его жертвы мучались как можно дольше. Еще четыре человека стояли рядом. Я сделал шаг назад и выхватил меч.

Раз, два, три, люди Икэды не ожидали моей атаки, да и в противном случае их шансы были невелики, но Икэда стоял слишком далеко. Увернувшись от перевернутого котла, он вскочил на коня и бросился прочь, я бросился за ним, но он скрылся.

Спустя три дня я вновь увидел его, успев добраться до небольшого города на побережье, я думал, что смог хорошо запутать следы, но Икэда был мастером слежки, он точно рассчитал, что единственным местом, куда я смогу направиться, будет именно этот морской городок. Они планомерно старались загнать меня в район порта, а там, мало ли матросов, чужаков или просто бродяг слоняется между доками. Тело в воду, и никогда не узнаешь, кто же на самом деле утонул. Я понимал это и старался оторваться от преследователей, но мои противники хорошо знали свое дело, вынуждая меня повернуть к причалам.

— Постой! Почему ты не хочешь поговорить со старыми друзьями? От господина еще никто не уходил без теплых проводов.

Двум подручным слова Икэды показалось страшно веселой шуткой, и они ослабили внимание.

Внезапно судьба сделала мне подарок, от одного из причалов отошла большая джонка, и ее высокая корма была так близко, что при хорошем прыжке, я вполне бы смог до нее допрыгнуть. При всей своей изворотливости и хитрости, Икэда был тщеславен. Ему захотелось самому расправиться со мной, и приписать себе замечательную победу. Выхватив клинок, он быстро атаковал, но его прямой меч немного смещал его баланс кпереди. Когда он с громким криком бросился на меня, то я сделал шаг в сторону и слегка ударил по его клинку сверху. Этого оказалось совершенно достаточно для того, чтобы Икэда потерял равновесие. Его клинок воткнулся в деревянный столб, через мгновение палач прямиком полетел в воду, пытаясь поймать вываливающиеся внутренности.

Поручные растерялись. Не зная, что же им делать, спасать хозяина или бежать за мной, они замешкались, и это дало мне несколько драгоценных мгновений, я прыгнул. Но как только мои ноги коснулись дощатого настила, сильный удар сбил меня с ног. Свет погас, и я рухнул в глубокую черную пропасть.

* * *

Белая чайка сидевшая на планшире взмахнула белыми крыльями и с резким криком поднялась в воздух. Матросы суетились возле снастей, готовясь вывести судно из длинной и узкой бухты.

Торговый посол империи Дунчжэнь светлейший князь Ваньян Аруда сидел на высокой корме большого корабля и с удовольствием вдыхал свежий воздух. Какое счастье, что длинные дворцовые приемы. Когда нельзя сделать ни одного лишнего движения, остались далеко позади. Все его плотно сбитое коренастое тело, впитывало свежий морской бриз.

— Наконец-то домой! — Князь любил ту особую суету, которая предшествует выходу в открытое море, но особенно такую, которая бывает только тогда, когда возвращаешься из дальних странствий. Голоса матросов, команды старшин, крики чаек и скрип снастей сливались вместе в удивительный хор, вызывая в его душе особое чувство человека идущего по дороге к дому.

На корму поднялся седой капитан корабля, и с поклоном приблизился к княжескому креслу.

— Все готово господин. Ветер нам благоприятствует, а погода светла как лик бодиставы. Прикажите скомандовать отход?

— Да, конечно, пусть ваш корабль летит, словно птица, к родным берегам.

Капитан отдал приказ, и огромный корпус корабля ожил, и медленно стал продвигаться в сторону входного створа. Паруса, словно огромные белые крылья, начали расправляться, надуваясь от попутного ветра. Раздался скрип такелажа и крики матросов.

— Принести вам чаю господин?

Князь кивнул. Слуга принес чашки и дымящийся терракотовый чайник и разлил светло-зеленый напиток в пиалы.

— Хороший сегодня денек Есигуй! Составь мне компанию, пить чай в одиночестве как-то неудобно.

Молодой худощавый юноша, в черном шелковом халате, сел рядом. Его высокий рост и бледная кожа, выдавали в нем уроженца северных земель, но выдающийся подбородок и острые скулы, был больше характерен для южан.

— Как идут твои дела с переводом текстов? Сумеешь закончить все до прибытия в столицу?

— Надеюсь, господин, но, многие вещи бывает трудно понять.

— Что ты имеешь в виду?

— У них в языке почти нет никакой конкретики, жители островов могут обозначить одним словом или термином несколько вещей, из-за этого и трудности. Хорошо было бы попрактиковаться в их языке немного подольше, но думаю, что с основными документами я справлюсь, и они будут готовы еще на подходе к Силла .

Князь посмотрел на юношу и с большим удовлетворением, Есигуй никогда не говорил того, в чем сомневался, юноша был прилежен и трудолюбив, а его знание языков было просто отменным, Конечно же, он справится с поставленной задачей.

Корабль приближался к узкой горловине бухты, когда на берегу возникло какое-то движение. Несколько человек, одетых в одинаковые коричневые одежды, преследовали коренастого паренька, который словно заяц петлял между тюками и ящиками. Он делал это так ловко, что его преследователям никак не удавалось взять его в «тиски». При этом, когда преследователи бросались на него, обнажив клинки, он отбивался от атаки, используя два клинка одновременно.

Это так понравилось князю, что он невольно стал наблюдать за схваткой, мысленно желая победы ловкому беглецу.

— Посмотри Есигуй, а паренек знает толк в схватках! Готов поставить связку монет, что он сумеет выбраться живым.

Есигуй вежливо поклонился.

— Князь чересчур щедр, но, похоже, преследователи просто загоняют дичь в ловушку. Ведь с мыса бежать некуда.

Они стали вдвоем следить за разворачивающимися на берегу событиями.

Люди в коричневых одеждах перестали активно нападать на преследуемого, как и говорил Есигуй, они просто старались оттеснить беглеца на оконечность барьерного мыса.

— Все! Они загнали его! Ты был прав, и связка монет твоя! Посмотри, он словно кот, загнанный собаками в угол, рычит, шипит, царапается, хотя точно знает, что его песенка спета.

В этот момент, паренька атаковали, но он ловко увернулся от меча, а нападавший полетел в воду. Двое других на мгновение замешкались, а паренек прыгнул с берега прямо на корму корабля.

Ни князь, ни Есигуй, не ожидали такого поворота событий, но тут корабль сделал поворот, и тяжелый брус гуляющего гика обрушился на голову их нежданного гостя и паренек упал на палубу словно покошенный.

— Вот так! Судьба забрала мой выигрыш, так ловко он ушел от погони, и вот тебе, все же посмотрим, может он еще и жив.

Охрана уже бросилась к лежащему на палубных досках телу.

Князь подошел поближе, и с интересом начал рассматривать своего незваного гостя. Паренек был без сознания, но умирать не спешил. Он был молод, но князь понял, что ошибся, приняв его за мальчишку. В этой стране все жители были низкорослыми. Одежда была далеко не нова, и по ней хорошо было видно, что в жизни ее хозяина удача часто соседствовала с нуждой.

— Скорее всего, какой-нибудь наемник или дезертир, — подумал он про себя. Впрочем, он может здорово пригодиться.

В этот момент, паренек открыл глаза. Охранники, взвели самострелы и направили их на незваного гостя, ожидая приказа.

* * *

Я открыл глаза. Новая реальность смотрела на меня через прицелы дюжины самострелов. Вот, правда, говорят: «Из полымя да в огонь». Дергаться было бесполезно, меня бы сразу же превратили в ежа. Стрелки ждали приказа, и я решил довериться судьбе. Страшно болел затылок, а внутренности выворачивало наизнанку. Богато одетый вельможа подошел ко мне и спросил:

— Ты кто такой? Зачем ты прыгнул на палубу?

Голос был властным, и принадлежал человеку в ярких одеждах стянутых широким поясом, украшенном золотом и камнями. Его лоб был гладко выбрит как у бонзы, но его руки и манеры совершенно не подходили служителю культа. Говорил он не на японском языке, но я как-то понимал, что же он хочет от меня. При других обстоятельствах я бы удивился, но сейчас мне было не до этого. Стоявший рядом со странным господином юноша в темно-малиновых одеждах повторил его слова на японском. Я постарался ответить, но язык плохо слушался. Получилось какое-то бессвязное мычание.

— Ты немой?

Я отрицательно покачал головой.

— А ну! Принесите ему воды!

Один из охранников подал мне ковш. Стало легче, и язык вновь начал слушаться.

— Так раз ты можешь говорить, то тогда отвечай! — Повторил вельможа. — Есигуй! Переведи ему еще раз, а то он, похоже, не понимает.

Внезапно я вспомнил, он же говорит на ханьском языке, которому меня в детстве учил бонза Хиромати. Конечно, я столько лет не произносил ни слова, но все же мог что-то понять. Неловко отвесив поклон, я постарался ответить, на ходу вспоминая полузабытые слова и правила их сочетания.

— Господин! Я понимаю ваши слова, и могу говорить.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Ты понимаешь. Где ты научился говорить по-ханьски?

Я постарался объяснить, что я не крестьянин и не торговец, а человек образованный. Богато одетый господин несколько раз переспрашивал меня, но, тем не менее, дело продвигалось. Выслушав до конца, он что-то приказал, и стрелки отошли, опустив самострелы. После, он вновь обратился ко мне, и из его речи, я понял две вещи, что могу не опасаться за свою жизнь, но к берегам Японии они уже не подойдут.

Корабль принадлежал одному из больших государств, лежащих по ту сторону моря. Судно и так задержалось, и теперь нужно было успеть пройти весь путь до начала штормов. Раньше я никогда не плавал на больших кораблях, поэтому наивно полагал, что во время всего плавания будет видна земля. Но вскоре родные зеленые берега совсем скрылись вдали, а корабль оказался посреди бескрайних вод.

Когда я увидел, что суши больше не видно, то почувствовал приступ сильной тоски. На твердой земле такого чувства, не возникает. Даже одинокий странник, бредущий среди гор и лесов, может видеть знакомое дерево, куст или камень. Но в открытом и безбрежном море только огромная масса воды окружает со всех сторон и, кажется, что она полностью отделяет человека от его прошлого, закрывая все пути назад.

В одну из ночей меня разбудил топот бегущих ног. Крики и череда ударов не оставляли сомнения, что на корабль напали. Какой-то матрос кинулся ко мне, высоко занеся кривой клинок, увернувшись, я нанес ему коротким клинком в живот удар, матрос охнул и осел, а я выскочил на палубу, где кипела схватка.

Команда корабля взбунтовалась и теперь теснила полуодетых стражников к корме. Решать было нечего, я схватил фонарь и кинул его в парус. В одно мгновение ночь стала днем, раздались крики, бой замер, бунтовщики растерялись, не зная, что им делать, продолжать атаковать, или спасать корабль. Через минуту они бросились рубить ванты. Свалив за борт пылающую мачту, бутовщики побросали оружие и теперь молча стояли, окруженные цепью стражников, целившихся в них из взведенных самострелов.

— Вы, грязные изменники! Тот, кто бунтует против посланца императора, бунтует против самого неба и повинен в смерти! — Старый капитан, освобожденный от пут, стоял перед командой, потрясая кулаками.

Матросы угрюмо молчали.

— Кто зачинщик? Я еще раз повторяю, кто начал бунт? Или я свяжу по двое и кину на поживу морским дьяволам, чтобы вши души до скончания времен горели в аду.

Из толпы вышло пять человек, упав на колени, стал отбивать поклоны.

— Взять мятежников и бросить за борт! Вскричал капитан. — Остальным по двадцать палок!

Осужденных схватили и повалили на палубу. Они почти не сопротивлялись, только двое из них громко причитали и молились.

Стражники схватили бунтовщиков и увели их.

— А ты молодец, — услышал я позади себя молодой голос. — Не устрой такую штуку с парусом, нам бы пришлось туго.

Повернувшись, я увидел того молодого воина, который вчера переводил мне слова князя.

— Господин! Я не сделал ничего значимого, просто убивать сонных не совсем благородно.

К нам подошел князь.

— Ты говоришь как монах, ты поклоняешься небу или Будде?

— Я верю в светлую богиню Аматерасу, духов нагорий и предгорий, и Будду, но больше в свой меч.

— И что ты собираешься делать? Ханьский диалект ты знаешь. Писать умеешь?

Я кивнул.

— Вот и хорошо, может, на что и сгодишься, хотя скроен ты как-то неладно.

* * *

Дальнейший путь по темным водам темного моря Бохай прошло без происшествий. Но за это время я подружился с молодым воином, который сопровождал князя.

Все началось на следующий день после неудачного бунта. Я стоял на палубе и смотрел вдаль, гадая по какому борту, земля появится раньше.

— Первый раз в море?

Этот вопрос вывел меня из раздумий. Рядом стоял уже знакомый мне молодой воин, он подошел ближе и взялся обеими руками за планшир.

— Мое имя Есигуй, и я уже дока в морском деле! Поэтому можешь спокойно обращаться ко мне с любыми вопросами.

— И много же у тебя опыта? — спросил я, поворачиваясь к собеседнику.

— Много, как раз в два раза больше чем у тебя! Первое плавание было на острова, а сейчас второе обратно.

Мы вместе засмеялись. Конечно, в сравнении со мной он действительно ровно в два раза больше бывал на кораблях.

— Так, что я тоже новичок в морском деле. Конечно, в детстве бывал в море с рыбаками, но так далеко от берега еще никогда не уходил.

— А сколько времени мы проведем вне берегов? — Спросил я, усвоив, что если мой новый товарищ уже плыл по этому пути, то и знает о нем немного больше чем я.

— Еще два дня, а затем увидим берега царства Чонсон. Наверное, это название тебе знакомо. Ведь твои предки воевали с ним. Затем мы пойдем на север вдоль ляодунского побережья, примерно дней пять, если все будет благополучно, и из южного моря не придет Тайфун.

— Тайфун? Это, что еще такое? Морское чудовище?

— Нет, гораздо хуже, так мы называем большой шторм, если я не ошибаюсь, то на вашем языке это называют ветром духов.

— Я кивнул, хотя перевод слова священный ветер, была несколько вольной.

Манера речи моего нового знакомого была для меня необычна, и понять своего собеседника мне удавалось далеко не всегда, но это совсем не мешало нашему общению, по возрасту, мы были почти ровесниками и быстро находили выход из самых трудных ситуаций.

Впрочем, когда господин Аруда обращался непосредственно к Есигую или к старшинам корабельной команды, то делал это на каком-то другом, совершенно незнакомом мне наречии. Когда они говорили быстро, то у меня возникало ощущение капающей воды, настолько много было слов с мягкими и звонкими окончаниями. Я не спрашивал, что это за язык, и Есигуй сказал, что это их родная речь, а ханьский язык, это то наречие, которое понимают во всех землях далеко на запад, вплоть до далекой страны мудрецов, где живет сам великий Будда.

Свободного времени у нас было мало, моему новому знакомому нужно было перевести множество различных бумаг с японского на ханьский, и я как мог, помогал ему в этом деле. В редкие свободные часы он рассказывал мне о своей стране и людях населяющих бескрайние западные земли.

Его детство прошло в степях и лесах северных провинций. В этом суровом приграничном крае испокон веков была постоянная угроза со стороны кочевых племен великой степи, которая заставляла быстро взрослеть, к двенадцати годам, Есигуй уже неплохо обращался с оружием и боевым конем. Но вольной жизни быстро пришел конец. Его отец, происходивший из знатного, но обедневшего рода, желая видеть, в своем сыне человека ученого и способного к государственной службе, отправил юношу на учебу в область Шаньси. Сначала все это страшно не понравилось Есигую, но вскоре, он втянулся в учебу и даже стал показывать отличные знания в таких науках как история, каллиграфия и рисование. Его наставник усердно занимался с ним, видя в ученике скрытые таланты, и даже познакомил его с трудами поэта Юань Хао Вэня и вскоре Есигуй не только начал проявлять определенные успехи, но даже переложил на стихотворный манер несколько современных историй, которые вошли в фонд университета. Закончив свое обучение, Есигуй вернулся в родные места, желая посвятить жизнь изучению редких книг и истории родного края. Но эти мечты оказались несбыточными. Его отец, некогда здоровый и сильный человек внезапно заболел и умер. Все имущество отошло за долги, поэтому, воздав положенные почести своему родителю, Есигуй попрощался со своим домом и отправился искать счастья в северную столицу. Там он встретил князя Аруду, приходившегося ему дальним родственником. Князь, увидев, что молодой человек хорошо обращается с пером, взял его на службу и вскоре Есигуй стал незаменимым помощником. Он сопровождал князя в дальние поездки, готовил речи, переводил тексты и многое другое. Когда господина Аруду назначили послом, Есигуй последовал за ним ко двору императора. Так началась жизнь полная странствий и приключений.

Постепенно в разговорах с моим новым другом, я узнавал о землях, в которых мне предстояло начать новую жизнь. В моем воображении рисовались картины огромных равнин, заполненных воинами в стальных доспехах, кони несли своих седоков в самое сердце битвы. Красивые города, окруженные стенами, преодолеть которые не было никакой возможности.

День проходил за днем и вскоре на горизонте показались зеленые берега. После такого длительного перехода, когда вокруг только безбрежная водяная гладь, вид ярко зеленых гор, покрытых белыми облаками, вызывал самые радостные чувства. Вскоре корабль повернул на север и пошел вдоль скалистого побережья, рассеченного глубокими узкими ущельями, в которых клубился туман. Когда я увидел это, то в памяти возникли давно забытые образы детских сказок о храбрых героях и коварных огнедышащих драконов. Ведь именно такими я и представлял себе дальние страны. Но драконов не было, только суетливые морские птицы, свившие себе гнезда на этих неприступных скалах, встречали нас громкими криками.

Корабль повернул за очередной мыс и вошел в тихую бухту, на берегу которой раскинулся шумный портовый городок.

До этого времени, я считал наш корабль очень большим. Но здесь она совсем не казалась большой. Мы проходили мимо таких огромных судов, которые больше походили на плавучие дворцы, чем на корабли. Их палубы возвышались выше верхушек наших мачт, а огромные паруса закрывали собой небо.

Мне было страшно интересно увидеть берега сказочного царства, в котором по древним легендам жили кровожадные великаны.

Матросы убрали паруса, и тяжелый каменный якорь с плеском полетел за борт.

Плеск воды, как будто очертил границу. Моя судьба переменилась и то, чем я жил до этого момента, осталось далеко позади. Меня ждала новая жизнь, а родные берега, остались далеко за водами темного моря.

* * *

На берегу нас встретила та суета, которая является неприемлемым атрибутом любого морского порта. Я во все глаза смотрел на берег, о котором раньше слышал только в сказках, которые рассказывал мой дед, про то, как воины Ямато, сражались с грозными заморскими великанами, изрыгающими огонь. Но местные жители совершенно не походили на страшных сказочных чудовищ. Хотя это были действительно высокие люди, почти на целую голову выше меня, огонь никто не изрыгал. Они носили длинные белые одежды с запахом, которые, делали их похожими на журавлей. Женщины выглядели более разнообразно по цветам, но в их нарядах преобладали мягкие, светлые тона.

Речь, на которой они говорили, была мне неизвестна, и я полностью доверился Есигую. Он свободно общался с местными жителями, что-то спрашивал, о чем-то спорил. Пока мы шли по улице, Мой друг рассказал, что в давние времена, предки его народа жили на севере коресского полуострова, в долинах больших рек. Однако постоянные притеснения и захват земель, вынудил народ Есигуя переселиться на восток к водам больших рек Елань и Субинь, где на руинах древнего царства Бохай, они смогли создать свою независимую империю.

Мой приятель поговорил по дороге еще с несколькими корессцами, и мы отправились в портовую таверну, отдохнуть от длительного морского путешествия. Но как только мы вошли в трапезный зал, то, я подумал, что в старых сказках не все было вымыслом. Из-за сильного пряного запаха у меня заслезились глаза, и сильно защипало в носу. Есигуй о чем-то говорил со слугой, и казалось, что-то подробно ему объяснял. Кивнув бессчетное количество раз, слуга спешно удалился. Только теперь, я привык к злому острому аромату настолько, что смог осмотреться по сторонам. Здесь собирались не только матросы, насколько я видел, здесь было несколько солдат, а так же трое весьма солидных горожан. Стены были украшены яркими рисунками, на которых герои в сверкающих доспехах сражались с чудовищами, корабли плыли к дальним берегам, крестьяне собирали урожай на полях. Нигде не было видно ни копоти, ни грязи.

Слуги принесли несколько больших блюд и поставили их в центр стола. После этого положили перед каждым гостем палочки и поставили по две чашки с темным и светлым соусом. Наступил время заняться, принесенной пищей. На ближайшем ко мне блюде были овощи и длинная прозрачная рисовая лапша, но после первого кусочка, мне показалось, что я проглотил горящие угли. Дыхание перехватило и только каким-то невероятным усилием я смог заставить себя вновь сделать вдох. Казалось, что ни язык, ни горло, больше не слушаются меня. А Есигуй продолжал накладывать себе кушанья, как ни в чем не бывало. Управившись с лапшой, он спросил:

— Ну что? Отлегло немного? Тогда попробуй птицу, она менее острая.

Но это слово имело относительный смысл. Не найдя никакой альтернативы, я решил ограничиться несколькими рисовыми шариками, чем-то напоминающими знакомые мне пирожки-омоти. Другие же посетители не только вполне спокойно поглощали эту пищу, но еще и добавляли специи, так, как будто еда совершенно не имела вкуса.

Как же я ошибался, когда решил, что старые легенды об огнедышащих великанах, это только красивые сказки. Здесь было все, и великаны и огонь, только нужно было их увидеть. После такой пищи воин мог просто плюнуть в глаза своему противнику, и ослепить его.

— Ничего! У всех с первого раза не получается! Я когда первый раз попробовал их стряпню, то думал, что сгорю живьем, а они ничего, даже считают, что это отгоняет злых духов и болезни.

Я не мог не согласиться, какой же дух, даже злой может выдержать такое издевательство?

Стоянка продолжалась несколько дней, корабельные мастера поставили новую мачту, сменили такелаж, после этого, пополнив запасы провизии и воды, мы вновь вышли в море. Теперь корабль шел вдоль заросших лиственным лесом берегов, медленно тянувшихся вдоль борта. На ночь, капитан останавливал корабль в закрытых бухтах, надежно укрепив его на случай внезапного шторма. Тоже проделывалось и во время туманов, которые словно белое покрывало окутывали все вокруг, а иногда они были такими плотными, что, стоя в центре палубы, нельзя было различить того, что делалось на носу или корме.

Через четыре дня, на севере появилась высокая горная цепь, которая напоминала зеленые купола. Корабль прошел между нескольких небольших островов, крутые берега которых были облюбованы морскими птицами, и вскоре причалил к пологому берегу.

Возле моря раскинулся небольшой порт, но Есигуй объяснил, что здесь видна только небольшая часть поселения, а основная стоянка судов расположена дальше. Крепости на окружающих бухту островах, хорошо охраняют эту территорию от набегов морских разбойников, поэтому сам порт намного больше.

Но на этом наше путешествие еще не заканчивалось. Конечная цель — столица располагалась севернее, и поэтому предстоял длинный конный переход через зеленые горы, которые возвышались перед нами.