VII–VIII века — время наивысшего расцвета, "золотой век" майяской классической цивилизации. Правители многочисленных городов-государств ведут успешные боевые действия на западных и южных границах страны. Караваны вездесущих торговцев-майя проникают в самые глухие и отдаленные уголки Мексики и Центральной Америки, вывозя оттуда

ный зеленый камень — нефрит, яркие перья тропических птиц, ткани, бобы какао, изящную парадную керамику с полихромной росписью, соль и обсидиан. Этот минерал — вулканическое стекло с острыми и режущими краями — широко использовался в доколумбовой Мезоамерике для изготовления орудий труда и оружия. Архитекторы, скульпторы и художники создают по заказам могущественных царей и жрецов свои бессмертные творения: многоцветные фрески Вонампака, башнеобразные храмы Тикаля, торжественно-суровые образы правителей и богов на стелах Иашчилана и Пьедрас Неграс. Казалось, ничто не могло угрожать благополучию этой великой страны.

Но происходит непонятное. К концу IX века на большей части территории низменных лесных районов майя (Северная Гватемала, Белиз, Южная Мексика) жизнь в городах прекращается или же сводится к минимуму. Зодчие перестали строить новые храмы и дворцы. Скульпторы не возводили больше стел и алтарей с календарными датами. Прекратились научные изыскания. Замерли многолюдные и шумные рынки. Пришли в запустение пышные царские дворцы.

"На священных алтарях, — пишет американский археолог Ч. Галленкамп, не воскуривался больше душистый копал. На широких площадях умолкло эхо человеческих голосов. Города остались нетронутыми — без следов разрушений или перестроек, как будто их обитатели собирались вскоре вернуться. Но они не вернулись. Города окутало безмолвие… Дворы заросли травой. Лианы и корни деревьев проникли в дверные проемы, разрушая каменные стены пирамид и храмов. За одно лишь столетие заброшенные города майя вновь оказались поглощенными джунглями".

И в этих словах нет ни грана преувеличения. На протяжении каких-нибудь 100 лет наиболее густонаселенная и развитая в культурном отношении область Нового Света приходит в упадок, от которого она никогда уже не оправилась вновь.

Этот неожиданный регресс в жизни древних майя доказывается тем, что в конце 1 тысячелетия н. э. в городах Южной Мексики и Северной Гватемалы не велось больше монументального архитектурного строительства и не возводились стелы с календарными датами по эре майя. "Причем в некоторых случаях,

пишет Эрик Томпсон, — эти работы были прекращены столь внезапно, что платформы, созданные для того, чтобы служить фундаментом для каких-то зданий, остались пустыми, а в городе Вашактуне стены самого позднего храма оказались недостроенными".

В Тикале два последних этапа в развитии местной керамики назывались «имиш» и «эснаб». Первый из них длился с 700 по 830 год н. э" а второй с 830 по 900 год. В течение этапа «имиш» наблюдался наивысший расцвет жизни города. Именно тогда были построены пять из шести тикальских великих храмов, шесть пирамид-близнецов и десятки огромных дворцов. Максимальных размеров достигло и население города (раскопки показали, что в это время функционировало до 90 процентов известных в Тикале жилищ).

Керамика «эснаб» непосредственно происходит от традиций «имиш» и следует сразу же за ним во времени. Следовательно, ее создатели были прямыми потомками людей керамического стиля «имиш». Но как разителен контраст в общем облике этих двух этапов! В начале «эснаба» прекратилось всякое архитектурное строительство, резко сократилось население. Из нескольких сотен жилищ, вскрытых раскопками, ни в одном не было никаких следов обитания с керамикой «эснаб». Таковые встречены лишь внутри дворцовых ансамблей. Но люди не жили там, как цари, — в изобилии и роскоши: им падали на голову обветшалые крыши и штукатурка стен. Подобно варварам, беззаботно жившим среди руин

и запустения погибших городов, люди «эснаба» обосновались здесь еще на какое-то короткое время. Но они не были ни завоевателями, ни пришельцами извне. Это были всего лишь несчастные потомки прежних майя, которые все еще пересказывали истории о днях былой славы своих предков. Да и их осталось не так уже много: по подсчетам ученых, население Тикаля во времена этапа «эснаб» составляло не более 10 процентов от того, что существовало в городе в течение этапа «имиш».

Но, возможно, эти люди вовсе не погибли? Не исключено, что они в силу каких-то неизвестных нам причин просто покинули свои города и ушли в окрестные селения земледельцев. В период всеобщего хаоса, когда старые правители и боги потеряли уже всякую силу, такое решение было бы вполне оправданным и логичным.

Однако тщательные археологические исследования, проведенные в деревнях, некогда окружавших Тикаль,

показали, что положение здесь было аналогичным положению в городах полное запустение. И если в бывшей столице какое-то небольшое население ютилось еще среди каменных громад обветшалых дворцов, то в деревнях уже не жил никто.

Уцелевшие еще жалкие остатки некогда могущественного народа не смогли долго продержаться среди обломков прежнего величия. И через 100–150 лет после возведения последней датированной стелы в городе

(869 г. н. э.) они также покинули Тикаль, оставив его во власти джунглей.

Примерно такая же картина наблюдалась в IX веке н. э. и в других городах майя — Вашактуне, Паленке, Пьедрас Неграс, Сан-Хосе и др.

Таким образом, вряд ли приходится сомневаться в том, что индейцев майя в низменных лесных районах Южной Мексики и Северной Гватемалы постигла в конце 1 тысячелетия н. э. одна из величайших в древности демографических катастроф. И хотя все подсчеты выглядят здесь пока весьма проблематично, по мнению некоторых авторитетных ученых, на этой территории в течение одного лишь столетия погибло до 1 миллиона человек!

Для объяснения этой грандиозной катастрофы, не имеющей себе равных в анналах древней истории, предлагалось множество самых разнообразных гипотез. По одной из них все города майя были внезапно разрушены сильным землетрясением. Она основана на том, что многие позднеклассические архитектурные постройки в городах майя представляют собой сейчас сплошную груду развалин, словно разбитые одним исполинской силы ударом. Кроме того, известна необычайно активная вулканическая деятельность в горных районах Чьяпаса и Гватемалы. Но дело в том, что департамент Петен (Северная Гватемала), где находились крупнейшие города майя, расположен вне пояса активной вулканической деятельности. Плачевное же состояние многих каменных сооружений связано с разрушительным воздействием ливней и буйной тропической растительности. Конституция каменных зданий майя с «ложным» сводом такова, что разрушение нижней части опорных стен приводит к обвалу огромной массы камня, образующей этот высокий ступенчатый свод.

Существует предположение, что причиной гибели цивилизации майя могло быть катастрофическое уменьшение дождевых осадков и вызванный этим "водный голод". Однако последние геохимические и ботанические изыскания в джунглях Петена показали, что незначительное сокращение количества дождевых осадков, действительно наблюдавшееся к концу классического периода, никак не могло отразиться на развитии культуры майя, а тем более вызвать ее крах.

Версия о повальных эпидемиях малярии и желтой лихорадки, вызвавших якобы запустение всей огромной территории "Древнего царства" майя, тоже несостоятельна, поскольку обе указанные болезни не были известны в Новом Свете до прихода европейцев.

Одной из наиболее распространенных до последнего времени была гипотеза Сильвануса Морли, объяснявшая упадок классических городов крахом системы майяского подсечно-огневого земледелия, которое оказалось не в состоянии обеспечить потребности растущего наделения городов. В своей книге "Древние майя" он

шет: "Непрерывное уничтожение леса для использования расчищенной площади под посевы кукурузы, постепенно превратило девственные джунгли в искусственную саванну, покрытую высокой травой. Когда этот процесс закончился и вековой тропический лес был почти целиком сведен и заменен искусственно созданными лугами, то земледелие в том виде, как оно до сих пор практиковалось у древних майя, пришло в упадок, поскольку у них не было никаких земледельческих орудий (мотыг, кирок, борон, заступов, лопат и плугов). Замена девственного леса саваннами, созданными руками человека, осуществлялась очень медленно, вызывая в конце концов упадок тех городов, в которых она достигла критического состояния. Этот процесс протекал не одновременно, а в разных местах по-разному, в зависимости от таких причин, как размеры населения, длительность пользования землей и общее плодородие прилегающих областей. В этом крахе бесспорно сыграли свою роль и другие неблагоприятные факты, следующие обычно по пятам голода, — народные восстания, кризис власти и религиозные ереси. Однако весьма вероятно, что именно это экономическое банкротство и послужило главной причиной гибели древнего царства майя".

Это предположение долгое время пользовалось всеобщим признанием среди специалистов. И лишь последние исследования заставили пересмотреть основные положения гипотезы С. М(?рли. Прежде всего был поднят вопрос о том, действительно ли майя исчерпали свои обширные резервы невозделанных земель. Американский археолог А. В. Киддер установил, что почва долины р. Мотагуа в Гондурасе ежегодно обновляется во время паводков, и, следовательно, эти земли можно было возделывать постоянно (то же — в долинах других крупных рек — Усумасинты, Улуа и т. д.). Другой уже упоминавшийся специалист по культуре майя, Эрик Томпсон, во время обследования археологических памятников Петена заметил, что пустующие поля немедленно зарастают высоким тропическим лесом, а не травами. Таким образом, едва ли истощение земли на всей огромной и разнообразной по природным условиям области майя могло вызвать быструю гибель их городов. По гипотезе С. Морли, истощение земель должно было произойти сначала в более древних

центрах. Однако, к примеру, такой город, как Тикаль, который, судя даже по стелам с календарными датами, существовал около 6 веков, приходит в упадок гораздо позже (после 869 г. и. э.), чем более молодые центры в бассейне р. Усумасинты. С другой стороны, исследования ботаников и специалистов в области земледелия в районе озера Петен-Ица (Северная Гватемала) показали, что здесь до сих пор господствует подсечноогневое земледелие, почти не изменившее своего

рактера со времен древних майя. Причем ему свойственны довольно высокая продуктивность и стабильность, что позволяет обеспечить сравнительно густое население (примерно 100–200 человек на 1 кв. милю). Никакой угрозы нашествия травянистых саванн в настоящее время (как, впрочем, и в древности) здесь не наблюдается. Пустующий участок земли немедленно зарастает деревьями и полностью восстанавливает свое плодородие в течение 4–6 лет.

Кроме того, мы теперь хорошо знаем, что у древних майя были широко распространены и другие, более интенсивные способы земледелия: в горных зонах — «террасы», а на равнине, близ рек и озер — каналы и "приподнятые поля" (наподобие знаменитых ацтекских "плавучих садов" "чинамп").

Не выдерживает критики и другая идея С. Морли, тесно связанная с его рассуждениями о "крахе майяского земледелия" — идея о двух царствах. По его мнению, "Древнее царство" майя в 1 тысячелетии н. э. занимало лесные районы Северной Гватемалы, Белиза и южномексиканских штатов Чьяпас и Табаско. Именно здесь в 300–900 годах н. э. находился центр классической цивилизации майя. Именно здесь их культура и искусство достигли наивысшего расцвета. Затем в конце IX века н. э. "Древнее царство" приходит

в упадок, а его жители целиком переселяются на север — на почти безлюдный до этого полуостров Юкатан, где и возникает "Новое царство" майя (X–XVI вв. н. э.).

Археологическими исследованиями последних лет сейчас уже твердо доказано, что развитие местного варианта культуры майя на Юкатане протекало одновременно с более южными майяскими центрами. В конце IX — начале Х века н. э. юкатанские города переживают точно такой же упадок и запустение, какие мы наблюдали в Тикало и других центрах майя в Гватемале и Белизе. Таким образом, говорить сейчас о каком-то массовом переселении майя с юга на север в конце 1 тысячелетия н. э. уже не приходится.

Значительной популярностью пользуется также гипотеза, выдвинутая впервые Эриком Томпсоном. Согласно его мнению, упадок классических центров культуры майя связан с внутренними социальными потрясениями.

Отправной точкой для рассуждений ученого послужил один на первый взгляд малопримечательный факт. В ходе раскопок древнего города Тикаль на севере Гватемалы археологи с удивлением обнаружили, что почти все найденные там каменные скульптуры, изображающие правителей и богов, либо намеренно повреждены, либо разбиты. Но кто сделал это? С какой целью? В материальной культуре Тикаля нет никаких следов нашествия чужеземных армий: сожженных и рухнувших зданий, сломанного оружия и беспорядочно наваленных друг на друга скелетов с пробитыми черепами. Совершенно очевидно, что чужеземцы не имели никакого отношения к тем драматическим событиям, которые разыгрались на последнем этапе существования города, примерно в конце IX века н. э. Поэтому, согласно Томпсону, здесь могла идти речь только о восстании угнетенных низов. И в воображении ученого тут же возникла яркая картина этих далеких, но бурных событий.

"…Итак, роковой рубеж был пройден. В десятках городов и селений, разбросанных у подножья горных хребтов Чьяпаса и на лесных болотистых равнинах Северной Гватемалы, в том числе и в самом Тикале, жизнь внешне текла по-прежнему. Но майя стояли уже на краю пропасти. Их великолепная цивилизация,

созданная усилиями многих поколений земледельцев, доживала последние дни.

Зловещие семена распада и гибели зрели внутри самого майяского общества. Надо лишь на мгновение представить себе его сложную и противоречивую структуру, чтобы понять, какой ураган народного гнева готов был со дня на день обрушиться на голову правящей касты. Небольшое ядро светских аристократов и жрецов, усилиями которых поддерживался внешний блеск цивилизации майя, сознательно обрекало своих многочисленных подданных на нищету и бесправие. На долю простых земледельцев оставались лишь непосильные налоги, бесконечные поборы и трудовая повинность на строительстве дворцов и храмов. Пышные ритуальные центры росли среди лесов и болот, словно грибы после дождя, а крестьянин все туже затягивал пояс.

Неизвестно, кто первым бросил клич к восстанию, но за оружие взялись все, дружно и яростно, с надеждой на лучшие времена. И против этого всесокрушающего вала крестьянской войны не мог устоять никто.

Рассеяны и перебиты отборные отряды царских воинов. В панике бежали за пределы страны те из властителей, кто еще мог это сделать. Остальных переловили, как диких зверей, и подвергли мучительной казни. И когда успех восстания стал очевиден для всех, священная ярость людей обрушилась на каменных кумиров, имевших самое прямое отношение к только что свергнутым правителям и жрецам. Их портили, калечили или разбивали на куски всеми доступными способами.

Нечто похожее происходило и во многих других городах майя. Во всяком случае разбитые и намеренно поврежденные монументы с ликами царей и богов встречаются не только в Тикале, но и в Пьедрас Неграс, Нашчилане, Алтар де Сакрифисьос. Огромная и цветущая страна внезапно испытала на себе все разрушительные последствия жесточайшего социального кризиса. Через некоторое время победившие земледельцы разошлись по своим деревушкам, рассеянным по окрестным лесам. И величественные города майя окутало мертвое безмолвие".

Таково в общих чертах содержание гипотезы Э. Томпсона.

Крупные социальные потрясения (восстания, мятежи и т. д.) — неизбежные спутники любого классового общества — действительно могли послужить причиной (или одной из причин) гибели некоторых городов-государств майя в 1 тысячелетии н. э. Но таких городов-государств было тогда у майя несколько десятков, и вряд ли можно допустить, что все они почти одновременно подверглись опустошению со стороны восставшего народа. Кроме того, как показали дальне 1шие исследования, у нас сейчас нет никаких реальных доказательств в пользу такого развития событий. Выяснилось, что в Тикале и других городах майя классического периода стелы и алтари с изображениями правителей и богов подвергали порче и разрушению не только в конце 1 тысячелетия н. э. (как считал Э. Томпсон), а на протяжении всей многовековой истории местной цивилизации.

Это был какой-то важный ритуал или обряд: по прошествии определенного цикла времени монумент портили или разбивали на части, совершая тем самым его ритуальное «убийство». Но и после данного акта он продолжал оставаться объектом ревностного почитания со стороны майя: ему приносили жертвы и дары, возжигали благовония.

На мой взгляд, ближе всего к истине гипотеза, объясняющая упадок классических городов майя нашествием чужеземных племен. Гипотеза эта существует уже много лет и неоднократно излагалась в литературе. Большинство исследователей считает виновниками гибели "Древнего царства" майя различные центральномексиканские народности — либо армии тольтеков, ворвавшихся на Юкатан согласно историческим хроникам в конце Х века н. э" либо теотихуаканцев, в еще более ранний период (VII в. н. э.).

Но и здесь остается еще много неясного. Теотихуаканское вторжение в области майя могло произойти, по-видимому (учитывая время гибели самого этого центра), не позднее конца VII века н. э. Тольтеки появились на Юкатане лишь в конце Х века н. э. Спрашивается, кто же сокрушил тогда важнейшие города "Древнего царства", пришедшие в запустение как раз между концом VI Ни началом Х века н. э.?

Со своей стороны, противники гипотезы об иноземном нашествии выдвигают обычно два серьезных

мента: в городах майя нет никаких следов разрушений и битв неизбежных спутников завоеваний, а кроме того, вторжение тольтеков на Юкатан не привело там к исчезновению всех жителей майяских селений, как это случилось в более южных районах. Хорошо известный советскому читателю автор "романа от археологии" К. Керам пишет, например, так: "Самым простым представляется объяснение, что майя были изгнаны иноземными захватчиками. Но какими, откуда они взялись? Государство майя находилось в расцвете сил, и никто из соседей не мог даже отдаленно сравняться с ним в военной мощи. Впрочем, эта гипотеза несостоятельна в корне: в оставленных городах не обнаружено никаких следов завоевания". Ему вторит и другой автор, Борис Бродский, в своей научнопопулярной книге "Покинутые города" (1963 г.): "Предположительно о^оло 610 г. н. э.,- пишет он, — в государстве майя произошло нечто совершенно невероятное. В одно прекрасное утро все население страны поднялось для того, чтобы навсегда покинуть свои изумительные города… и построить совершенно новые в северной части Юкатана… Сотни тысяч жителей поднялись с места добровольно, поскольку никаких следов нашествия завоевателей, эпидемий, голодовок в покинутых городах не найдено".

Здесь что ни фраза, то вымысел. Действительность же, как всегда, оказалась гораздо богаче и разнообразнее самых красочных фантазий.

По иронии судьбы ровно через три года после того, как были произнесены эти слова, в глубине гватемальских джунглей археологи нашли столь яркие следы "чужеземного вторжения", что они заставили замолчать самых закоренелых скептиков. Правда, это были не величественные руины крепостных стен и башен и не следы кровавых битв в виде груды порубленных человеческих костей и сломанного оружия, а всего лишь скромные черепки глиняной посуды, в изобилии валявшиеся в пыли заброшенных улиц и площадей майяских городов.

При раскопках Алтар де Сакрифисьос — древнего центра майя, расположенного у слияния рек Салинас и Пасьон, в департаменте Петен (Сев. Гватемала), — ученые со всей очевидностью установили, что последний этап в жизни города был насыщен поистине

ческими событиями. В конце IX века н. э. картина длительного развития местной (майяской) культуры резко нарушается. И на смену исчезнувшим классическим традициям майя приходит совершенно иной культурный комплекс, лишенный каких-либо местных корней. Материалы этого чужеродного комплекса, получившего название «Химба», состоят только из изящной керамики с оранжевой поверхностью и терракотовых статуэток, напоминающих некоторые центральномексиканские типы. Физический тип, одежда, украшения и оружие этих статуэток совершенно не похожи на майяские.

Обилие упомянутых чужеземных материалов в верхних слоях памятника и отсутствие чисто майяских свидетельствуют о полной смене культуры и населения в городе где-то около 869–909 годов н. э. (хронологические рамки комплекса "Химба"). Спустя короткое время и сами завоеватели ушли на Алтар де Сакрифисьос, и город был в считанные годы целиком поглощен джунглями.

В 75 милях восточнее Алтар де Сакрифисьос находятся руины еще одного крупного центра "Древнего царства" майя — Сейбаля. По расчетам археологов, город этот существовал непрерывно с 800 года до н. э. до середины Х века н. э., причем последний его этап — "Байяль Бока" длился (судя по календарным датам на стелах и специфическим типам керамики) с 830 по 950 год н. э. Именно тогда в Сейбале появляется множество черт и влияний, чуждых классической культуре майя. Во-первых, наблюдается массовый наплыв уже знакомой нам изящной оранжевой керамики и терракотовых статуэток центральномексиканского облика.

Во-вторых, вся группа каменных стел с календарными датами от 850 до 890 года н. э. содержит скульптурные изображения, совершенно чуждые классическому искусству майя и близкие по стилю искусству Центральной Мексики и побережья Мексиканского залива: фигуры странных людей с длинными до пояса волосами и костяными украшениями-трубочками в носу.

Наконец, весьма необычно для майяской архитектуры и круглое в плане здание храма, обнаруженного недавно в Сейбале. В то же время круглые

стройки довольно распространены в Центральной Мексике и на тольтекских памятниках Юкатана.

Этот набор чужеземных черт в культуре города дополняет плоская каменная голова — так называемая «ача» (исп. "топор"). Подобные изделия очень характерны для культуры племен Южного Веракруса и Западного Табаско в конце 1 — начале II тысячелетия н. э.

Таким образом, все полученные в ходе раскопок данные свидетельствуют о том, что в IX веке н. э. Сейбаль был захвачен какой-то группой чужеземцев, связанных по своей культуре с побережьем Мексиканского залива (Табаско, Кампече) и с Центральной Мексикой. Однако в отличие от Алтар де Сакрифисьос события в Сейбале развивались несколько по-иному: завоеватели обосновались в городе на довольно длительный срок, частично слившись при этом с местным майяским населением, в результате чего возникла своеобразная синкретическая культура (об этом свидетельствуют, например, поздние стелы, изображающие персонажей в центральномексиканских костюмах, но с календарными датами, записанными по эре майя). Но фатального исхода не удалось избежать и здесь: к середине Х века н. э. Сейбаль превратился в пустыню.

В огромном городе Паленке, расположенном далеко на западе майяской территории и, безусловно, одним из первых принявшем на себя удар завоевателей, вскоре после внезапного появления там большого числа оранжевой глиняной посуды, где-то в конце VIII — начале IX века н. э., происходит быстрый упадок местной культуры. Следует подчеркнуть, что и здесь при раскопках неоднократно встречались вычурные каменные предметы, получившие у специалистов условные названия «ярма» (исп. "югос") и «топоры» (исп. "ачас"). Как известно, эти изделия служат одним из наиболее специфических признаков цивилизации тотонаков (столица Тахин) и других племен, живших на территории штатов Веракрус и Табаско.

Аналогичные находки ("оранжевая" керамика, «топоры» и "ярма") известны теперь и во многих других городах "Древнего царства" майя Иашчилане, Пьедрас Неграс, Тикале, Копано и т. д. Типологический и химический анализ «оранжевой» керамики из всех

этих городов показал полную ее идентичность с изделиями гончаров, живших на побережье Мексиканского залива, в Табаско и Кампече, где и находился основной центр ее производства.

Такова чисто археологическая подоплека тех драматических событий, которые привели к гибели основных центров классической культуры майя. На основании всего вышесказанного можно тем не менее сделать два важных вывода: во-первых, нам известно теперь время чужеземного нашествия на земли майя (начало IX — середине Х в. н. э.); во-вторых, удалось установить и тот исходный район, откуда двинулись в поход завоеватели (прибрежные районы мексиканских штатов Веракрус, Табаско, Кампече).

Остается решить один, но вместе с тем и наиболее важный вопрос об этнической принадлежности людей, сокрушивших устои крупнейшей цивилизации доколумбовой Америки. И здесь на помощь археологии необходимо привлечь те скудные и противоречивые данные исторического характера, которые донесли до нас старинные индейские хроники, уцелевшие от преследований католических инквизиторов.

В результате подобного комплексного исследования удалось установить, что земли майя последовательно подвергались крупным нашествиям извне по меньшей мере три раза.

Первая волна завоевателей пришла непосредственно из Центральной Мексики, а точнее, из Теотихуакана (долина Мехико) — столицы крупного и могущественного государства, созданного на рубеже нашей эры предками индейцев языковой группы нахуа. В VII веке н. э. Теотихуакан стал добычей северных варварских племен, получивших впоследствии собирательное название чичимеков. Эта блестящая столица была полностью разграблена и сожжена.

Уцелевшие жители Теотихуакана и других близлежащих селений вынуждены были переселиться в другие края, вероятнее всего, на восток и юго-восток. В старинных ацтекских преданиях об этом важном историческом событии сохранились смутные воспоминания в виде легенды о переселении «тламатиниме» (ацтекск. — мудрые, знающие люди).

Теотихуаканское влияние особенно заметно сказалось в горных районах майя. В Каминальгуйю

ральная Гватемала) — теотихуаканские элементы в керамике, архитектуре и искусстве настолько многочисленны и специфичны, что речь идет, видимо, о вторжении значительной группы чужеземцев и прямом завоевании города. Это нашествие относится примерно к 300–600 годам н. э.

На южном берегу озера Аматитлан (Гватемала) близ местечка Мехиканос был найден глиняный сосуд из Теотихуакана. Радиоуглеродный анализ раковины, находившейся внутри сосуда, показал время 650=Ь13б год н. э.

В Копано (Западный Гондурас) археологи обнаружили стелу, на лицевой стороне которой был высечен персонаж с лицом центральномексиканского бога воды и дождя — Тлалока. На его сандалиях отчетливо видны типично теотихуаканские религиозные символы и знаки. Календарная надпись на стеле соответствует 682 году н. э.

Приведенных фактов вполне достаточно для того, чтобы сделать вывод о вторжении носителей культуры Теотихуакана на территорию майя (преимущественно в горные районы) где-то между 600 и 700 годами н. э. Видимо, на этот раз города-государства майя сумели устоять и, быстро преодолев разрушительные последствия вражеского нашествия, вступили в наиболее блестящую и яркую полосу своей истории.

Гибель Теотихуакана имела для народов Центральной Америки самые серьезные последствия. Была потрясена до основания вся система политических союзов, объединений и государств, складывавшаяся на протяжении многих веков. Началась своеобразная цепная реакция непрерывная полоса походов, войн, переселений, нашествий неведомых племен — сдвинувшая многие народы с насиженных мест. И вскоре весь этот пестрый клубок различных по культуре и языку этнических групп покатился, словно гигантский морской вал, на юг, к западным границам майя.

Именно к этому времени (конец VII–VIII вв. н. э.) относится большинство победных рельефов и стел, воздвигнутых правителями майяских городов-государств в бассейне реки Усумасинты: Паленке, Пьедрас Неграс, Иашчилан и др. На стеле 12 из Пьедрас Неграс, относящейся к 795

ду н. э" такая триумфальная сцена запечатлена особенно ярко. В верхней части монумента изображен сидящий на троне правитель города "халач виник", в пышном головном уборе и богатом костюме. Правой рукой он опирается на копье. У подножия трона стоят военачальники и придворные майя, а еще ниже — большая группа обнаженных пленников со связанными за спиной руками. "Обращает на себя внимание, — пишет советский этнограф Р. В. Кинжалов, — подчеркнутая индивидуальность в передаче образов пленных, отчетливо показаны различные этнические типы: у одного — характерное украшение в носу, напоминающее тольтекское (лучше сказать: "центральномексиканское". — В. Г.), другой имеет густую бороду (черта весьма редкая у самих майя. — В. Г.)…* Таким образом, сначала, видимо, майя успешно отбивали натиск чужеземцев.

Но вскоре силы сопротивления врагу иссякли, а полоса военных побед и триумфов безвозвратно ушла в прошлое. И когда с запада двинулась новая волна завоевателей, то дни майяских городов были сочтены. Эта вторая волна чужеземного нашествия связывается с племенами «пипиль», этническая и культурная принадлежность которых до конца еще не установлена. Мексиканский ученый Вигберто Хименес Морено предлагает на этот счет весьма вероятную гипотезу. Он напоминает, что по сообщениям древних хроник примерно в конце VIII века н. э. так называемые "исторические ольмеки" захватили город Чолулу (штат Пуэбла, Мексика), где долгое время спустя после гибели Теотихуакана сохранялось теотихуаканское население и продолжали развиваться традиции прежней культуры. Жители Чолулы вынуждены были бежать на побережье Мексиканского залива, где они и обосновались на некоторое время в южной части штатов Веракрус, Табаско и Кампече. Здесь они подверглись, видимо, сильному воздействию со стороны культуры тотонаков, главный центр которой Тахин находился в Центральном Веракрусе (именно от тотонаков восприняли переселенцы комплекс «топор» — "ярмо"). В результате всех этих событий прямые наследники теотихуаканских традиций, восприняв ряд черт инородных культур и частично слившись с местным (в том числе и майяским, жившим в Табаско) населением, превратились в тех

самых «пипиль», которые известны нам по письменным источникам.

Теснимые своими врагами — ольмеками, «пипиль» двинулись на юго-восток, в области майя. Это и есть та самая волна завоевателей, которая принесла с собой оранжевую керамику, каменные «ярма» ("югос") и «топоры» ("ачас") в различные майяские города.

Нашествие «пипиль» на земли майя происходило с 800 по 950 год н. э. по двум основным направлениям: во-первых, вдоль реки Усумасинты и ее притокам — на юго-восток (Паленке, Алтар де Сакрифисьос, Сейбаль) и т. д.; и, во-вторых, по побережью Мексиканского залива — к городам Юкатана.

Постепенное продвижение вражеских полчищ по территории майя прослеживается довольно хорошо благодаря одному интересному обстоятельству. Дело в том, что у майя в классическую эпоху был широко распространен обычай воздвигать во всех более или менее крупных городах стелы и алтари с календарными датами, точно фиксирующими время торжественного «открытия» данного монумента. После того как на территории "Древнего царства" появляется оранжевая керамика и другие центральномексиканские черты культуры, возведение таких стел полностью прекращается. Таким образом, самая поздняя дата, высеченная на том или ином монументе города, отражает (конечно, весьма приблизительно) и время его упадка.

Результаты этих сопоставлений оказались весьма красноречивыми. Судя по уцелевшим датированным стелам, первыми были разгромлены майяские города в бассейне реки Хсумасинты (конец VIII — первая половина IX в. н. э.). Затем почти одновременно гибнут наиболее могущественные города-государства Петена и Юкатана (вторая половина IX — начало Х в. н. э.). Самая поздняя календарная дата по эре майя, известная нам сейчас, относится к 909 году н. э.

Третью волну завоевателей составляли центральномексиканские племена тольтеков, вторгшиеся на территорию майя в конце Х века н. э. и на несколько веков установившие свое господство над Юкатаном (Чичен-Ица). Однако связанные с этим события выходят за временные рамки настоящей работы, поскольку к моменту появления тольтеков основные центры "Древнего царства" майя были уже разгромлены.

В заключение вернемся к вопросу о том, действительно ли после всех описываемых событий низменные районы майя оказались совершенно безлюдными, как это считают, например, авторы многих научных и популярных трудов о майя.

По свидетельству испанских хроник, в XVI–XVII веках в лесах Петена и Белиза проживало довольно большое число жителей, хотя и уступавшее по своим размерам населению классической эпохи. Кортес во время своего знаменитого похода в Гондурас против мятежников идальго Кристобаля де Олида встретил в этих местах индейские селения и городки, тщательно возделанные поля маиса, рощи фруктовых деревьев. Часть населения Петена, судя по письменным источникам и легендам, была пришлой. Но другую (и, видимо, немалую) его часть составляли, бесспорно, прямые потомки жителей городов классической эпохи. В самом центре бывшего "Древнего царства", на острове посреди озера Петен-Ица, находился многолюдный город Тайясаль — столица независимого государства майя, просуществовавшего вплоть до конца XVII века. Его население насчитывало, по самым скромным данным, не менее 30–40 тысяч человек.

Как показали археологи, Тайясаль был обитаем непрерывно, по крайней мере с первых веков нашей эры и до испанского завоевания.

С другой стороны, следует напомнить, что прекращение монументального архитектурного строительства и исчезновение каменных стел с календарными надписями отнюдь не означает еще, будто жизнь ъ городах майя полностью замерла в конце 1 тысячелетия н. э Сейчас мы располагаем уже бесспорными доказа тельствами того, что даже в таких крупнейших цент pax "Древнего царства", как Тикаль и Вашактун, ка кое-то майяское население сохранилось и в Х-XI веказ н. э. (находки привозной керамики поздних типов i т. д.).

Нарисованная выше картина как нельзя лучше соот ветствует гипотезе об иноземном нашествии. Только массовое вторжение неприятельских армий могло привести к резкому сокращению населения и гибели культуры в столь большой и цветущей области, каковой была территория майя в конце 1 тысячелетия н. э. Орды захватчиков постепенно опустошили земли майя

И тот факт, что дольше всего уцелела группа городов во главе с Тикалем, расположенных в самом сердце "Древнего царства", в глубине непроходимых джунглей, лишний раз доказывает, что естественные препятствия и сила сопротивления могли отсрочить на какое-то время падение отдельных майяских городов, но не могли спасти их от угрозы вражеского нашествия.

Не исключено, что известную роль в гибели классической культуры майя сыграли и внутренние социальные потрясения (восстания, мятежи, междоусобицы и т. д.), ослабившие силу ее сопротивления врагу.

Вполне вероятно и то, что указанные выше события сопровождались одновременно и каким-то серьезным хозяйственно-экономическим кризисом (упадок земледелия и ремесел, нарушение системы торговых связей и т. д.).

Вместе с тем причина гибели классической цивилизации майя и поныне остается величайшей загадкой для всех ученых, занимающихся историей доколумбовой Америки. Смелых гипотез и предположений здесь хоть отбавляй. Но чаще всего они основаны скорее на полете фантазии их создателей, чем на реальных фактах.

Однако подлинно научное изучение древности всегда связано с кропотливыми изысканиями. Работа исследователя тоже невозможна без элементов фантазии, но главное в ней — это прочный фундамент конкретных доказательств и фактов. И если подходить к существующим ныне объяснениям гибели классической цивилизации майя именно с этих позиций — позиций высокой требовательности и подлинной научности, то приходится признать, что они еще весьма далеки от реальной действительности.

Даже гипотеза о нашествии воинственных групп «пипиль» на земли майя в 800–950 годах н. э. не до конца согласуется с известными фактами. Дело в том, что если на северо-западе майяской территории, например в Сейбале, Алтар де Сакрифисьос и Паленке, последние дни в жизни этих городов действительно совпадают с широким распространением инородного комплекса изящной оранжевой керамики, то дальше к югу, в центре Петена, такая керамика появляется лишь вслед за упадком майяских столиц и представлена она довольно немногочисленными образцами. Это

позволило некоторым ученым предположить, что появление оранжевой изящной посуды с южного побережья Мексиканского залива явилось не причиной, а результатом упадка майяских городов в самом конце 1 тысячелетия н. э.

Именно ненадежность и уязвимость подобного рода односторонних объяснений катастрофы, постигшей классическую цивилизацию майя в IX веке н. э" и заставила многих авторитетных специалистов искать другие решения. Так родилась на свет гипотеза о множественности факторов, повлиявших на эту историческую драму. Еще в конце 50-х годов Альберте Рус Луилье писал в своей книге "Цивилизация древних майя" о том, что "сочетание внутренних причин — экономических и социальных, а также внешних (вторжение иноземных племен) и послужило причиной упадка майяской культуры".

Другие исследователи высказывают предположение о том, что гибель городов майя произошла в результате сочетания ряда сложных факторов: катастрофического (землетрясения, изменение климата, эпидемии и ураганы), экономического (перенаселение и истощение почв от многолетнего их использования, общий упадок земледелия) и социального (восстания, войны и др.) порядка. Причем не исключено, что здесь имел место так называемый "принцип домино", то есть начало действия одного какого-то серьезного фактора, например нашествие чужеземных племен, вызвало к жизни новые кризисы и потрясения (резкое сокращение населения, голод, подрыв экономических устоев общества и т. д.). Видимо, С. Морли был частично прав, объясняя гибель "Древнего царства" майя общим упадком местного земледелия. Однако первоначальную причину этого упадка он, как мне кажется, представлял себе совершенно неверно. Выше уже отмечалось, что, по всей вероятности, основу экономического процветания цивилизации майя в 1 тысячелении н. э. составляло интенсивное земледелие в виде разветвленной системы оросительных каналов, "приподнятых полей" и "плавучих садов" ("чинамп"). Их сооружение и поддержание в порядке требовали колоссальных усилий общества. Они были предметом особой заботы со стороны центральной власти — правителя-деспота с его мощным бюрократическим аппаратом. И как только вторжение

вражеских армий уничтожило и подорвало эту центральную власть, то пришли в полное запустение и некогда цветущие земледельческие районы майя. Резко сократившееся в результате войн население было уже не в состоянии содержать в трудных условиях тропических джунглей столь сложную и разветвленную оросительную систему. И она погибла, а вместе с ней погибла и майяская классическая цивилизация.

История человечества знает немало примеров подобного рода. Здесь достаточно назвать лишь один из них: когда в XIII веке орды захватчиков вторглись в цветущие земледельческие оазисы Средней Азии, большая часть местной оросительной сети была разрушена, и целые районы некогда благодатных земель на века превратились в мертвую пустыню.

Вместо заключения

Совершенно по-иному развивались события на Юкатане — в северной области культуры майя. Исторические хроники кануна конкисты и данные археологии наглядно свидетельствуют о том, что в Х веке н. э. города юкатанских майя стали жертвой массированного вторжения воинственных центрально мексиканских племен — тольтеков. Однако в отличие от драматического финала большинства государств центральной области майя население полуострова не только уцелело после этого нашествия извне, но и сумело быстро приспособиться к новым условиям. В итоге спустя короткое время на Юкатане появилась своеобразная синкретическая культура, причудливо соединяющая в себе майяские и тольтекские черты. И в истории юкатанских майя начинается новый специфический период, получивший в научной литературе название «мексиканский». Хронологические его рамки приходятся на X–XIII века н. э. А культурное и политическое лидерство на полуострове в это время, бесспорно, принадлежит Чичен-Ице, которая на долгие годы становится столицей завоевателей-тольтеков на землях майя. Чичен-Ица в переводе с майяского означает "устье колодцев ицев". Кто же были эти таинственные

ицы и в каком отношении находились они к тем же тольтекам? По весьма вероятному предположению некоторых ученых, ицы представляли собой одно из ответвлений майя — язычной группы чонталь (или путун), издавна обитавшей на южном побережье Мексиканского залива, в современных мексиканских штатах Кампече и Табаско. Еще с середины 1 тысячелетия н. э. они подверглись сильному воздействию центральномексиканской культуры индейцев-нахуа (Теотихуакан). А затем пришельцы-тольтеки и их легендарный предводитель Кецалькоатль Кукулькан увлекли ицев на завоевание Юкатана.

Как бы то ни было, начиная с Х века н. э. ЧиченИца, древний город майя, существовавший по крайней мере еще в VI–VIII веках, внезапно меняет свое архитектурное лицо и получает ряд черт явно тольтекского происхождения. Можно с уверенностью сказать, что новые хозяева города решили придать центру Чичен-Ицы абсолютное сходство с центром столицы тольтеков — Толлана (Тулы), находившейся в 100 километрах к северу от г. Мехико, в штате Идальго. Но хотя общие идеи этого интенсивного архитектурного строительства были тольтекскими, воплощали их в жизнь строители майя. Здания "Храма Воинов", "Группы Тысячи Колонн", "Храма «Кукулькана» (Эль-Кастильо), «Цомпантли» (Стена Черепов), "Храма Чак Моола" и площадки для игры в мяч — тольтекские по плану, но майяские по технике строительства.

Обосновавшиеся в Чичен-Ице тольтеки и союзные с ними племена вскоре распространили свое влияние на большую часть полуострова Юкатан. Во всяком случае другие крупные центры этой области — Ушмаль, Тулум, Майяпан — также несут на себе печать господства тольтекских или смешанных майя-тольтекских черт в религии, архитектуре и скульптуре.

Однако по мере роста могущества других политических центров на Юкатане гегемония Чичен-Ицм стала все больше вызывать их недовольство. В XIII веке объединенные силы городов Ицмаль, Майяпан и Ушмаль во главе с Хунак Кеелем (правителем Майяпана) в решающем сражении разгромили войска Чичен-Ицы и разрушили ненавистный им город.

В последующий период резко усиливается роль Майяпана и его правящей династии Кокомов.

Но и владычество Кокомов оказалось непрочным. В XV веке в результате ожесточенной междоусобной борьбы Юкатан был разделен на полтора десятка мелких городов-государств.

"Ни один правитель, — подчеркивает археолог Ч. Галленкамп (США), — не обладал силами, достаточными для объединения провинций, которые разделили теперь Юкатан на несколько враждующих военных лагерей. Но каждый царек надеялся осуществить подобное объединение под собственной эгидой. И вот наступила драматическая развязка. На всем полуострове свирепствовали войны. Мирные селения подвергались непрерывным набегам с целью захвата будущих жертв и крепких юношей, годных для воинской службы… Человеческая жизнь потеряла всякую ценность… Искусство и наука пришли в упадок".

Это была агония великого народа. Печальный закат некогда блестящей цивилизации. Часы истории отсчитывали свой срок. У майя не оставалось больше времени ни для творческих поисков, ни для политических преобразований. На голубых просторах Атлантики маячили уже паруса испанских кораблей, несших с собой разрушение и гибель всему прежнему укладу жизни индейской Америки. Катастрофа неумолимо приближалась к берегам Юкатана. И тревожные слова юкатанских жрецов-прорицателей, видимо, уже услышавших о появлении испанцев на Антильских островах, доказывают, что майя хорошо осознавали всю меру грозящей им опасности:

В этот день гибель придет на землю; В этот день поднимется туча; В этот день сильный человек захватит эту землю; В этот день все погибнет…

Так вскоре и произошло. После двадцатилетней борьбы испанцы покорили Юкатан. И словно печальный реквием по давно ушедшим временам звучат заключительные слова одной из уцелевших книг майя "Чилам Балам":

13 Владыка — название двадцатилетия, когда они перестали называться людьми майя;

имя им всем — христиане, подданные святого Петра в Риме и его величества короля.