На протяжении III тысячелетия до н. э., – отмечает С.Н. Крамер, – шумеры выработали религиозные идеи и духовные концепции, которые оказали огромное влияние на современный мир, особенно через иудаизм, христианство и магометанство. На интеллектуальном уровне шумерские мыслители и святые отцы, в результате размышлений о происхождении и природе вселенной и ее движущих силах, разработали космологию и теологию, которая была столь убедительна, что стала базовым кредо и догмой большей части Ближнего Востока».

Однако в дошедшем до нас литературном наследии создателей первой цивилизации Месопотамии нет ни одного документа, где шумерские мудрецы изложили бы полно и систематически свою философскую концепцию относительно общего устройства мира, управляющих им сил и предназначения человека в жизни земной и загробной. Не удивительно поэтому, что почти все сведения о шумерской философии, теологии и космологии нам приходится сегодня собирать по крупицам из отдельных дошедших до нас произведений – мифов, эпических сказаний и гимнов. К тому же до современной эпохи сохранилось не так уж много оригинальных шумерских документов на религиозную тему, относящихся к III тыс. до н. э. Большинство же произведений подобного рода были переписаны жрецами во II–I тыс. до н. э., уже после падения Шумера и полного исчезновения шумеров с исторической сцены, когда основные положения шумерской религии были восприняты, усвоены и соответственно изменены для своих целей другими племенами и народами, преимущественно семитской языковой группы. И тот факт, что шумерские религиозные воззрения, шумерский пантеон богов и шумерский (уже мертвый, но использовавшийся как сакральный) язык широко применялись впоследствии другими, более поздними обитателями Двуречья, бесспорно свидетельствует о совершенстве и привлекательности теологических доктрин, созданных на протяжении тысячелетий жречеством Эреду, Урука, Ура, Ниппура, Киша и Лагаша.

Для шумерских философов главными элементами мироздания были земля и небо. Поэтому они называли вселенную ан-ки, что означает «небо-земля». Земля представлялась древним месопотамцам плоским диском, плавающим на поверхности пресного Мирового океана (абзу или апсу), из которого в колодцы просачиваются подпочвенные воды. Землю окружают цепи высоких гор. Небесный свод в виде полушария (вернее – семь ярусов неба), по которому двигаются Солнце, Луна, другие планеты и звезды, опирается на эти горы и отделяется от земли атмосферой (шумерск. лиль — «ветер», «воздух», «дуновение»). Сходное полушарие под землей образовывает Потусторонний мир, где обитают души умерших людей. Наконец, вся вселенная (ан-ки — «небо-земля») мыслилась наподобие гигантского шара или круглого пузыря, окруженного со всех сторон бесконечным соленым первичным океаном.

Наиболее четкое изложение взглядов шумерских мудрецов на устройство вселенной можно найти в работах И.М. Дьяконова. Сакральное пространство шумерской культуры, отмечает он, имеет вертикальную и горизонтальную ориентацию. Его вертикаль состоит из трех частей: верхнего, среднего и нижнего миров.

Верхний мир (ан) состоит из семи ярусов небесного свода и управляется мудрым старейшиной богов, божеством Неба Аном, или Ану; он восседает на троне на седьмом небе и управляет всей вселенной. Верхний мир почитается как образец стабильности и порядка, которого так не хватает беспокойному среднему миру. Именно с небес исходят и законы мироздания.

Средний мир подразделяется на «нашу страну» (калам), «степь» (эден) и «чужие земли» (кур). Им управляет бог воздуха и ветра Энлиль.

«Наша страна» (калам) – это территория конкретного шумерского города-государства с храмом божества-покровителя в центре и с мощной глинобитной стеной, окружающей город. За пределами городских стен расстилается «степь» (на самом деле это пустыня или просто открытое место) – область не плохая и не хорошая, где могут действовать как добрые (боги), так и злые (демоны) силы.

Все чужие земли, лежащие за пределами «степи», называются так же, как и страна мертвых в нижнем мире, и причина этого состоит в том, что «чужие земли» неведомы человеку «нашей страны», а законы их жизни ему просто непонятны.

Нижний мир образован двумя областями: областью пресных подземных вод (абзу, апсу) и областью мертвых (кур).

Область подземных вод подчиняется Энки, богу-мудрецу, создателю человечества, хранителю ремесел, искусства и знаний.

Область мира мертвых — место пребывания душ умерших, царство ужасной пары, бога и богини смерти Нергала и Эрешкигаль; здесь же семь грозных богов Ануннаков вершат свой суд над людьми, зачитывая им окончательный приговор по «Книге Судеб».

Сама земля (тот же обитаемый «Средний мир»), по представлениям древних шумеров, состоит только из Месопотамии и непосредственно примыкающих к ней областей. В центре ее – священный город Ниппур (точно так же, как позднее таким центром стал уже Вавилон).

Но кто же создал вселенную и кто заставляет ее совершать свой круговорот день за днем, год за годом, на протяжении бесчисленных веков? Ответы на этот вопрос различны, поскольку каждый из них основан на определенной теологической традиции. Однако есть между ними и общие, объединяющие моменты.

Исходя из идей, касающихся структуры вселенной, шумерские богословы создали соответствующую космогонию. Во-первых, решили они, существовало первичное море (или океан) – первопричина и «перводвигатель» всех жизненных явлений и процессов в мире. «В этом первичном море, – отмечает С.Н. Крамер, – неким образом зародилась вселенная, то самое „земля“ – „небо“, состоящая из куполообразного неба, водруженного над плоской землей и соединенного с ней. Между ними, однако, была подвижная и расширяющаяся атмосфера со светящимися небесными телами, луной, планетами и звездами. После разделения неба и земли и создания светоносных астральных объектов возникла растительная, животная и человеческая жизнь».

Управлял, руководил и надзирал за вселенной, как полагала шумерская теология, пантеон богов. Они «направляли и контролировали космос в соответствии с хорошо разработанным планом и предписанными законами. Великие сферы – небо, земля, море; главные небесные тела – солнце, луна и планеты; атмосферные явления – ветер, буря, ураган и пр.; наконец, на земле такие природные образования, как река, гора, равнина, такие культурные единства, как город и государство, а также плотина и канал, поле и ферма, и даже приспособления типа топора… и плуга, – все это находилось под покровительством того или иного антропоморфного, но сверхчеловеческого существа, направляющего их действия в соответствии с установленными правилами и руководствами… Каждое такое невидимое антропоморфное и в то же время сверхчеловеческое бессмертное существо называлось у шумеров словом „дингир“, что переводится как „бог“».

Илл. 68. План мироздания. Реконструкция космогонии древнего Вавилона

(по М.В. Никольскому, 1959):

Н 1 – 1-е небо 3 1 – 1-я (верхняя) земля

Н 2 – 2-е небо 3 2 – 2-я земля (1-е подземное царство)

Н 3 – 3-е небо З 3 – 3-я земля (2-е подземное царство)

НО – небесный океан; У – утро (восток). Горы восхода Солнца; 30 – земной океан; В – вечер (запад). Горы захода Солнца; НВ – небесный вал; С – стены; Д – дворец.

Царство мертвых; Г – глубина и основание земного океана

Сотворение мира по разным версиям шумерских богословских школ происходило по-разному. Одна легенда гласит, что бог Ан (Ану) создал небеса, а бог Энки – «бездну» (апсу), место своего обитания. Другое предание приписывает сотворение вселенной четверке великих богов (Ан, Энлиль, Энки и богиня-мать Нинхурсаг). Третья версия настаивает на том, что мир – это продукт творчества всех богов шумерского пантеона. Наконец, согласно еще одному преданию, акт «творения» осуществлялся последовательно и поэтапно: сначала Ан создал небо, потом небо создало землю.

В целом же шумеры верили в то, что «первичный океан», персонифицированный в богине Намму, породил в одиночку небо мужского рода и землю рода женского, тесно соединенные друг с другом. Плодом их союза стал бог воздуха Энлиль, который насильственно отделил небо от земли и вместе с землей создал все живые существа.

Теория о том, что океан был основополагающим, первичным элементом, от которого родилась вселенная, и что форма последней произошла от насильственного отделения неба от земли третьей стороной (в данном случае Энлилем), была широко принята не только в Шумере, но и в Вавилонии и Ассирии.

Илл. 69. Бог Мардук. Прорисовка фрагмента поливного глиняного цилиндра вавилонского царя Мардука – закира – шуми. 854–819 гг. до н. э.

Наиболее полно и логично версия генезиса изложена в вавилонском эпосе «Энума элиш», где этот процесс представлен как итог космической битвы – вечной борьбы между Добром и Злом, Порядком и Хаосом.

«Энума элиш» – длинная эпическая поэма, записанная на семи клинописных табличках. Первая ее версия была составлена в начале II тыс. до н. э., хотя все найденные до сих пор копии относятся к гораздо более позднему времени. В большинстве этих копий главную роль в космической борьбе играет Мардук – верховное божество Вавилона, но одна ассирийская табличка ставит на его место своего главного бога – Ашшура, а кроме того, в самой поэме (вавилонском ее варианте) Мардук дважды назван «Энлилем богов». И поскольку хорошо известно, что по мере возвышения Вавилона Мардук узурпировал ранг и прерогативы верховного шумерского бога Энлиля, то мы можем предполагать, что первоначальным героем данной поэмы был именно Энлиль и что наиболее ранняя ее версия родилась еще в Шумере.

Илл. 70. Мифологическая сцена. В центре изображена женская фигура, поддерживающая крылатый диск – эмблему бога Ашшура. Оттиск с цилиндрической печати позднеассирийского периода

Илл. 71. Битва Мардука и Тиамат. Оттиск с цилиндрической печати. Прорисовка

Месопотамские мифотворцы получали главный импульс для своего вдохновения от созерцания окружающей их природы. Северное побережье Персидского залива, устье громадного потока Шатт-эль-Араб (слившиеся воедино Тигр и Евфрат), плоская лёссовая равнина, низкие гряды облаков, постоянно висящих над горизонтом в «зимний», дождливый сезон. Все вокруг – море, реки, небо и земля – сливаются воедино в туманном водном хаосе. Именно так авторы «Энума элиш» (и шумеры, и вавилоняне), видимо, часто созерцавшие ранним утром эту впечатляющую картину, воображали себе начало мира. Когда еще ничего не было создано богами, когда ничто еще не имело своего имени, жрецы писали об Апсу (пресные воды), Тиамат (соленые воды) и Мумму (тучи, облака), которые все вместе образовывали одно гигантское аморфное тело. Но когда всходило солнце, из тумана возникали большие массивы суши, а четко видимая линия горизонта надежно отделяла небо от воды, а воды от земли. Так же, согласно мифу, прямо из хаоса появились и первые боги. Это были Лахму и Лахаму, олицетворявшие ил, грязь. Затем пришли Аншар и Кишар – двойники горизонтов неба и земли. Аншар и Кишар породили Ана, а Ан, в свою очередь, создал Энки (Эа). Одновременно или немного позже от Апсу и Тиамат был рожден ряд божеств меньшего ранга. Но о них поэма не говорит ничего, кроме упоминания о том, что они были грубыми, шумными и непоседливыми. Их шум и проделки настолько растревожили родителей, что те решили уничтожить свое потомство.

Илл. 72. Посвятительные статуи из храмов Телль-Асмара

Сер. III тыс. до н. э.

Когда боги узнали об этом дьявольском замысле, они пришли в ужас. Однако Эа (Энки) – самый мудрый из них – вскоре нашел достойный выход из сложившейся ситуации. Он с помощью магического заклинания парализовал на время Мумму, а потом усыпил и убил Апсу. После столь блестящей двойной победы Эа удалился в свой дворец, построенный в бездне из пресных вод (апсу), где вместе со своей женой Дамкиной, произвел на свет сына – Мардука, обладавшего совершенно выдающимися способностями и качествами:

Но Тиамат была еще жива и оставалась на свободе. Обезумев от ярости, она объявила всем богам войну на уничтожение. Для этого ею был создан ряд свирепых драконов и чудовищных по величине змей «с острейшими зубами, беспощадными клыками и с ядом вместо крови». Во главе этой армии монстров она поставила одного из своих сыновей – Кингу. Когда о грозящей им опасности узнали остальные боги, среди них началась паника. Никто не решался выйти на решающую битву с воинством Тиамат. Наконец, Мардук согласился, но при одном условии: если он победит, то станет владыкой и царем всех богов. Выбора у перетрусивших небожителей не было и, собравшись на пиршество и заметно опьянев от крепкого ячменного пива, они вручили храброму сыну Эа (Энки) царскую власть и царские инсигнии. Мардук, готовясь к битве, очень тщательно подобрал себе необходимые виды оружия: лук со стрелами, молнию, бурю-наводнение, четыре свирепых ветра и большую крепкую сеть. Он надел на себя «доспехи страха» и «тюрбан с ужасным сиянием», сел в свою боевую колесницу и отправился в одиночку сражаться с неисчислимыми силами Хаоса. Первая схватка Мардука с монстрами увенчалась полной его победой: змеи и драконы в страхе разбежались кто куда, а Кингу попал в плен. Настала очередь Тиамат. Мардук накинул на нее гигантскую сеть, и, когда она открыла свою ужасную пасть, чтобы проглотить героя, он запустил туда четыре свирепых ветра. Затем он пронзил сердце чудища стрелой, разбил его череп булавой и, наконец, рассек гигантский труп на две части: одну половину он поднял вверх и создал небо, а другую поместил ниже поверхности земли.

После своей победы Мардук установил во вселенной строгий порядок. На новом небе было отрегулировано движение солнца, луны и звезд. Затем он решил сотворить человека:

По совету Эа (Энки) пленного Кингу предали смерти, и из его крови Мардук и его отец сотворили первое человеческое существо на земле. В

качестве награды за победу благодарные боги построили Мардуку большой храм в Вавилоне – Эсагилу – и организовали грандиозное пиршество.

Как бы наивно ни звучала эта история, она имела для вавилонян (как ранее похожая версия с Энлилем для шумеров) очень большое значение. Для их глубоко мифологизированного сознания предлагалось иррациональное, но, тем не менее, вполне приемлемое и понятное «объяснение» происхождения и устройства вселенной. Помимо всех прочих вещей этот миф оправдывал и тот факт, что люди должны вечно быть слугами богов. Он имел громадное магическое значение: вавилоняне (как и все жители Месопотамии до них и после них) отчетливо чувствовали и понимали – великая космическая битва реально никогда не прекращалась и силы Хаоса всегда готовы бросить вызов установленному богами Порядку.

 

Пантеон богов Шумера и Аккада

В представлении древнего жителя Месопотамии мир был населен добрыми и злыми духами, а также могущественными божествами, управляющими всеми силами природы. Каждый род, община, город-государство в Шумере имели своих богов-покровителей, иногда считавшихся мифическими предками. Каждый человек имел своих персональных духов-хранителей – шеду и ламассу – и покровительствующих бога и богиню. Но, с другой стороны, жизни человека угрожали многочисленные злобные демоны – олицетворение болезней и смерти (никуб, лилу, лилит). Судьба человека была записана клинописью у богов в «Таблице судеб», и в час смерти за ним приходила «Судьба» – бог Намтар («Похититель») – и уводила обреченного в царство смерти – подземный мир, где правили бог Нергал и богиня Эрешкигаль вместе с советом из семи богов земли – демонов Ануннаков. В преисподней душа умершего была обречена на жалкое существование в вечной темноте, голоде и жажде. При мысли о такой безрадостной посмертной судьбе человек мог утешать себя только тем, что в зависимости от рода смерти он получит более или менее милостивый приговор от суда Ануннаков и сможет пользоваться едой и питьем от тех жертвенных даров, которые приносили ему оставшиеся на земле родственники.

На небе также существовало свое «небесное» царство с советом богов. Главный из них – Энлиль, бог воздуха, повелитель земли («Среднего мира»), царь всех богов и покровитель земных царей. Его культ отправлялся в особом храме в священном городе Ниппуре, и чтили этого энергичного и всемогущего бога по всему Шумеру.

Не менее важен был в пантеоне и Ан (Ану) – бог Неба, а также мудрый и очень благосклонный к людям Энки (Эа), божество подземных вод и мирового Океана. Замыкает четверку «великих богов» богиня-мать Нинхурсаг.

Илл. 73. Бог Солнца Шамаш, плывущий на своей волшебной ладье.

Прорисовка оттиска цилиндрической печати.

Телль-Асмар (Эшнунна). Аккадский период

К сильнейшим богам относились также Уту (Шамаш) – бог Солнца, блюститель справедливости, открывающий людям будущее в гаданиях и предсказаниях оракулов; синебородый бог Луны – Нанна (Син); своенравная красавица Инанна (Иштар) – богиня планеты Венера, покровительница плотского вожделения и любви, земного плодородия, но и одновременно богиня распрей и раздора.

Среди других значительных божеств можно назвать бога-громовника Адду, приносящего грозовые тучи и ливневые дожди; воинственного сына Энлиля – бога войны, покровителя воинов Нинурту; бога чумы и болезней Эра.

В каждой общине, в каждом «номе» чтили своего местного бога (или богиню), рассматривая его (ее) прежде всего как божество плодородия. В Уруке такими главными божествами были бог Неба Ан и его дочь – богиня Инанна (Иштар), в Уре – бог Луны Нанна и его супруга Нинлиль; в Сиппаре – бог Солнца Уту (Шамаш).

Итак, помимо местного «номового» божества-покровителя с его женой и свитой все жители Шумера почитали и четверку «великих», «космических» богов. Это были Ан (Ану) – бог Неба, Энлиль – бог воздуха, Энки – бог подземных вод и, наконец, богиня-мать Нинхурсаг, носившая в разных шумерских «номах» разные имена (Нинхурсанг, Нинмах, Дингирмах). Именно они создали вселенную, землю, воду, каналы, растительность, животных и людей. Именно они занимали вершину месопотамского «Олимпа».

Илл. 74. Гений с головой орла, держащий сосуд с чистой водой и сосновую шишку. Он сопровождал человека в его повседневной жизни и защищал от болезней и злых сил. Нимруд.

Ассирийский рельеф. 885 г. до н. э.

Ан (Ану) – царь небес

Считался самым могущественным божеством на небесах и занимал первое место в шумерском пантеоне. Он был отцом и предком всех других богов, а также множества демонов и злых духов. Ан – первоисточник и носитель всякой власти: и родительской, и хозяйской, и царской.

«Ан, – пишет известный историк Торкильд Якобсон из США, – это сила, которая выводит существование из хаоса и анархии и превращает его в упорядоченное целое. Как строение покоится на фундаменте и выявляет заложенную в нем основу, так и древнемесопотамская вселенная поддержана созидательной волей Ана и отражает ее».

Однако Ан, по крайней мере в классической шумерской мифологии, не играл сколько-нибудь важной и действенной роли в земных делах и всегда оставался от них в стороне, сидя в своих небесных чертогах и представляя собой величественную и несколько абстрактную фигуру.

Энлиль – владыка обитаемого мира

Его имя переводится как «Владыка Ветер» или «Господин Дуновение». Это божество со множеством функций. Энлиль – повелитель воздуха и ветра, властитель мира, расположенного между небом и землей; он – второй глава Собрания богов, утверждающий царя на престоле; он – господин чужих стран; он – предводитель всех внешних сил; но он же – устроитель гибельного потопа. Он – бог-покровитель царской власти, карающий царя за пренебрежение к древним праздникам и постоянным жертвам.

Со временем Энлиль сумел перехватить кормило верховной власти в содружестве богов даже у самого «владыки неба», главы пантеона – Ана.

Илл. 75. Чудовище с головой льва, один из семи злых демонов, родившийся в Горе Востока и обитающий в ямах и развалинах. Он вызывает раздор и болезни среди людей. Гении, как злые, так и добрые, играли большую роль в жизни вавилонян. I тыс. до н. э.

Теологи Ниппура сделали, однако, Энлиля и повелителем всего человечества, «царем царей». Если Ан и сохранял еще формально инсигнии царской власти, то именно Энлиль выбирал и сажал на трон правителей Шумера и Аккада, «возлагая на их головы священную корону».

Илл. 76. Энлиль

Коленопреклоненные божества возле священного дерева, поднявшие руки в защитном жесте, вероятно представляют Энлиля или Бэла, бога земли. Рельеф из Нимруда. 900 г. до н. э.

Следует также подчеркнуть, что не всякая деятельность Энлиля была благотворной для рода людского. Потенциальная враждебность Энлиля соотносится с двойственной природой ветра, бывающего и мягким освежающим зефиром и разрушительным ураганом. Именно в буре находят выражение свирепость и губительный нрав, присущие этому богу:

Большое напряжение между светлой и темной сторонами природы Энлиля отчетливо выявляется в мифе «Энлиль и Нинлиль», в котором рассказывается, как юная и прекрасная дева Нинлиль, ослушавшись матери, купается одна в канале, а увидевший ее Энлиль насильно овладевает ею. За это преступление Собрание богов приговаривает его к изгнанию из Ниппура (где и произошло это событие) в Подземный мир. Энлиль, подчиняясь суровому вердикту, отправляется в Преисподнюю, а Нинлиль, зачавшая сына (бога Луны – Нанну или Сина), следует за ним на некотором расстоянии. Не желая отдавать своего будущего сына демонам Нергала, Энлиль снова и снова убеждает Нинлиль возлечь с ним и каждый раз зачинает нового ребенка, который мог бы занять место Нанны в загробном царстве и избавить его от заточения в нем. Так родились еще три божества хтонического характера: Месламтаза, Ниназу и Эннуш.

Наконец, в «Мифе о потопе» (шумерская версия) и отчасти в «Эпосе о Гильгамеше» Энлиль неизменно пребывает в дурном расположении духа и подвержен вспышкам буйного гнева. Именно он насылает на землю катастрофический потоп, призванный истребить все человечество.

Энки (Эа) – «Господин Земли» (и воды)

Имя этого важного божества шумерского пантеона переводится буквально как «Господин Земли», видимо, потому, что земля без воды в Месопотамии мертва, а Энки и был как раз богом пресной воды, которая текла в реках, ручьях и родниках, принося жизнь и процветание обитателям месопотамской равнины. Семиты называли его Эа, что можно перевести как «Дом (или Храм) Вод». В ведении Энки-Эа находились и воды Мирового Океана, на дне которого, близ древнего города Эреду (Энки – покровитель этого города), он построил свой неприступный и роскошный дворец.

Энки стоял выше других богов по своей учености и мудрости, был покровителем (и изобретателем) ремесел, искусств, науки и литературы, патроном магов и колдунов:

Именно Энки составил и хранил у себя ме — божественные законы, управляющие вселенной. Он заботится о плуге, ярме и бороне, назначает бога

Энкимду для присмотра и ухода за этими орудиями. Он изобретает и вводит в культуру все злаки и плоды на земле.

Существует миф о том, что Энки был (вместе с богиней Нинхурсаг) главным участником акта сотворения человека. Повествование начинается с рассказа о тех трудностях, которые испытывали боги шумерского «Олимпа» в добывании себе пищи. Боги горько жалуются на свою незавидную участь. Но Энки, бог воды и, одновременно, бог мудрости, каковой и должен был, по логике вещей, помочь своим собратьям, спокойно почивает в своем дворце в морской пучине и не слышит этих жалоб и стенаний. Тогда его мать Нинхурсаг отправляется в апсу («бездну»), будит его и заставляет искать выход из сложившейся драматической ситуации. Вдвоем они изготовили из глины и божественной крови первых людей, но они получились не совсем удачными. Лишь вторая попытка увенчалась успехом, и люди приступили к своему главному призванию на земле – верно служить богам, обеспечивая их всем необходимым.

Энки, как отмечается в большинстве мифов, всегда был очень благосклонен по отношению к людям. Он не только создатель и покровитель человечества. Пытаясь передать людям некоторые секреты своей мудрости, Энки сначала обучает своим искусствам группу младших богов, с тем чтобы те принесли затем его премудрость роду человеческому. Энки – покровитель шумерских школ и патрон шумерских писцов. Он любил (наперекор Энлилю) преодолевать и даже нарушать естественный закон: именно его своевременный совет спасает семью праведника (Утнапиштима, Зиусудры) от губительного потопа. Энки лечит больных, помогает людям во всех добрых делах и начинаниях.

С именем Энки связаны и еще два важных шумерских мифа: «Энки и Инанна» и «История семи божественных растений».

Илл. 77. Бог подземных вод, Эа или Энки, изображенный в центре с птицей Анзу.

Справа крылатая богиня Инанна с финиковой ветвью в руке и рождающийся из Горы Востока солнечный бог Уту-Шамаш. I тыс. до н. э.

Содержание первого мифа состоит в следующем: во времена глубокой древности богиня Инанна, «царица небес» и «царица Урука», желая возвеличить свое имя и умножить могущество своего города, задумала превратить Урук в центр всего Шумера. Для этого нужно было добром или обманом заполучить ме — чудесные глиняные таблички с записанными на них божественными законами жизни, которые со всем тщанием оберегал в своем подводном дворце Энки. И богиня отправляется в Эреду, в дом Властелина Мудрости, облачившись перед этим в свои лучшие одежды и надев самые дорогие украшения. Увидев ее еще издали, Энки призвал своего слугу Исимуда и сказал ему:

Слуга выполнил все, что приказал его господин. Энки сел с красавицей Инанной за «священный стол», угостил ее и сам поглотил немало еды и хмельных напитков. Подвыпив и разомлев, бог легко поддается чарам «царицы Урука» и во время пира одну за другой отдает ей священные таблички ме, после чего крепко засыпает. Богиня спешно погрузила свою ценную добычу на «Небесную Барку» и отплыла в «милый ее сердцу Урук». Придя в себя, Энки замечает пропажу божественных законов и посылает за Инанной погоню – Исимуда и несколько морских чудовищ с приказом отнять «то, что принадлежит Абзу», утопить барку, а юную красавицу отпустить с миром: пусть она идет в свой город пешком. Однако с помощью богатыря Ниншубура Инанна сумела отбиться от преследователей и благополучно приплыла в Урук со своей драгоценной добычей – табличками ме.

В мифе «Энки и Нинхурсаг» говорится о том, как Повелитель Подземных Вод получил, вместе с богиней Нинхурсаг, во владение остров Дильмун (Тельмун). Но на острове совсем не было пресной воды, и Энки в изобилии дал ее, превратив этот пустынный и бесплодный прежде кусочек суши в чудесный райский уголок, утопающий в зелени садов и пальмовых рощ. Здесь же он построил для богини прекрасный просторный дом и однажды ночью попытался овладеть ею. Но, встретив решительный отпор, вынужден был сделать Нинхурсаг официальное предложение и вступить с нею в законный брак. Плодом их союза стала богиня Нинсар («Госпожа Растений»). Однажды, будучи уже взрослой девушкой, она гуляла по берегу моря, где ее встретил Энки. Похотливый бог соблазнил юную красавицу, и в итоге на свет появилась Утту – богиня ткачества. Девочка быстро росла, хорошела, и обеспокоенная Нинхурсаг решила оградить ее от посягательств распутного мужа. Она крепко-накрепко заперла ее в своем доме, запретив выходить наружу. Однако и здесь Энки ухитрился преодолеть все препятствия, выманил свою дочь наружу и овладел ею.

Затем он совершил еще одно тяжкое преступление: съел восемь волшебных растений, которые долго и заботливо выращивала Нинхурсаг. Узнав об этом, богиня пришла в дикую ярость и прокляла своего мужа: восемь растений превратились в чреве Энки в восемь смертельных болезней, и он стал медленно умирать в страшных мучениях. Сама же Нинхурсаг, зная, что ее будут искать другие боги, желающие помочь своему страдающему собрату, спряталась в самом глухом месте. Долго поиски не давали результата. Но вот в это дело вмешалась хитроумная лисица. Она нашла Нинхурсаг, передала ей просьбу Совета богов о помощи умирающему «Повелителю Пресных Вод», и успокоившаяся богиня быстро вылечила Энки.

 

Мифы о богине Инанне (Иштар)

Самой популярной и самой интересной фигурой в сонме шумерских богинь была Инанна, – по одной версии – дочь бога Неба Ану, а по другой – дочь бога Луны Нанны (Сина) и богини Нинлиль, сестра бога Солнца Уту (Шамаша).

Мифологические словари называют ее «царицей небес», богиней любви, супругой бога-пастуха Думузи. Инанна представляет собой в высшей степени сложное божество шумеров. В далеком прошлом, далеком даже для авторов мифологических повествований, Инанна, считавшаяся покровительницей продовольствия, была символом обильных урожаев. При неизвестных нам обстоятельствах культ этой богини вытеснил в У руке культ бога Ана. (Некоторые мифы даже называют Инанну дочерью Ана.) Заняв место Ана, бога-покровителя Урука, Инанна одновременно выполняла функции и богини победы, и богини урожая, и богини правосудия (поскольку она была обладательницей ме), являлась покровительницей семейной жизни и т. д. С ней и с богом пастухов Думузи был связан культ умирания и возрождения жизни. Если судить по количеству мифов, гимнов и песен, посвященных Инанне, богине любви, она являлась несомненной любимицей шумерских ученых и поэтов; Инанна – прообраз вавилонской Иштар, сидонской Астарты, греческой Афродиты, римской Венеры.

Илл. 78. Разные аспекты богини Иштар (Инанны). Богиня изображена соответственно в повседневном виде, в аспекте разрушительницы и в астральном аспекте принимающей поклонение. Оттиски цилиндрической печати. Ассирийский период

Инанна и ее женихи

Дворец Инанны – самой прекрасной из всех богинь – находился на самом краю небесного свода, откуда каждое утро выезжал на своей колеснице ее брат – лучезарный бог Солнца – У ту. Сама Инанна сияла на небе яркой планетой (Венерой), но нередко опускалась с небес на землю, и от ее прикосновения почва покрывалась зеленеющей травой и цветами. Она – покровительница кладовых, где хранились зерно, финики, мясо и шерсть, то есть она – богиня плодородия. Она – богиня грозы и дождя:

Но она же и богиня раздоров и распрей (у шумеров даже слово для обозначения битвы переводилось как «пляска Инанны»).

Полюбили прекрасную Инанну добрые кормильцы богов и людей – божественный пастух Думузи и божественный земледелец Энкимду. Они приходили свататься к прелестной богине-деве, но она колебалась и не знала, кого из них предпочесть. Ее брат У ту, могучий небесный герой, сверкающий своим огненным ликом, уговаривал ее склониться к мольбам кроткого Думузи.

«О моя сестра! – говорил он. – Становись женою божественного пастуха. Он будет поить тебя свежим овечьим молоком, и его ладони, которыми он обнимет твой стройный стан, будут чистыми и белыми, как сливки, что он станет тебе приносить». Но упрямая богиня долго не слушалась брата.

«Мне не люб твой пастух, – отвечала она. – Я не хочу носить тонкие ткани из овечьей шерсти, в которые он мечтает одеть меня. Мне гораздо милее земледелец Энкимду, покрывающий землю буйной зеленью, выращивающий спелые колосья!»

И вот пришел к Инанне сам божественный пастух Думузи и стал ее убеждать: «Чем я хуже земледельца Энкимду? Неужели он лучше, чем я, он – владелец канав и каналов, хозяин мотыг и плугов. Правда, он обещает тебе белоснежное полотно, но зато у меня много белых овец. Он сулит тебе темные ткани, но и у меня есть овцы с черной шерстью. Он делает из ячменя опьяняющее душу пиво, но молоко моих овец вкуснее и полезнее. Он предлагает тебе насыщающий тело хлеб и выращенные им бобы, а я приготовлю тебе лучшие сорта сыра, вкус которых приятнее меда».

Сладкими речами склонил он сердце богини, и она пригласила его прийти на другой день в дом ее божественной матери Нинлиль, чтобы та решила их судьбу.

Весело гулял весь вечер юный жених по берегу реки. И вдруг повстречал он своего соперника Энкимду. Смело двинулся он к нему и задорно крикнул: «Я не уступлю тебе прекрасную Инанну, о хозяин мутных каналов и грязных канав, я буду биться с тобой за обладание моей невестой!»

Но добродушный Энкимду ответил ему: «О пастух овец, юный Думузи! Зачем нам сражаться? Если Инанна предпочла тебя, то владей ею. Мы станем добрыми друзьями, и ты не пожалеешь об этом. Твои овцы будут щипать траву на моих лугах. Твои козлята и ягнята будут пить воду из моих каналов. На полях Урука я выращу для них зерно. Как свадебный дар я принесу тебе и Инанне пшеницу, бобы и чечевицу!»

Радостно согласился Думузи на примирение с Энкимду, и оба соперника стали друзьями.

«На другой день пришел Думузи в дом богини Нингаль и постучал в ее дверь. Выглянула богиня-мать и увидела, что тело жениха белее овечьего молока и сливки капают с его рук. И сказала она дочери: „Скорее умойся и оденься получше, твой жених пришел за тобой!“

Послушалась Инанна совета матери и пошла в бассейн, вымылась там и оделась в самые чистые ткани, украсила себя драгоценными каменьями,

Илл. 79. Статуя богини Иштар (Инанны). Mapu. XVIII в. до н. э.

а радостный Думузи терпеливо дожидался за дверью. И открыла она ему дверь, и обняла его, и согласилась стать его супругой».

Инанна – олицетворение постоянно возрождающейся жизни, культ которой объединял пару Инанна – Думузи.

Мы можем согласиться с теми учеными, которые утверждают, что у истоков этого культа было соединение легендарного правителя Урука, пастуха Думузи, с богиней плодородия и урожаев, покровительницей его города Инанной. Только при условии, что обе эти силы, олицетворяющие мужское и женское начала, соединятся, можно ожидать достатка, хорошего урожая на полях, приумножения скота. Судя по всем имеющимся материалам, культ этой пары возник в Уруке. Завоевав в какой-то период шумерской истории главенствующее положение в стране, жрецы Урука создали религиозно-политическую теорию, согласно которой один из древних царей Урука в давние времена женился на богине, чем обеспечил своему городу богатство и могущество. Поскольку эта концепция не противоречила верованиям и магическим обрядам других районов страны, она была принята повсеместно. Бракосочетание царя Шумера (в каком городе он правил, теперь уже не имело значения) с богиней Инанной превратилось в обряд, который в религиозной практике шумеров был представлен в виде мистерий, совершавшихся во время празднования Нового года. Возник сложный ритуал: царь торжественно вступал в брак с богиней; ее роль исполняла выбранная для этого жрица. Царь становился Думузи, жрица – Инанной. Что представлял собой этот магический обряд, нам известно из многочисленных текстов, отображающих этот важнейший (если не самый важный) религиозный акт шумеров, который установился, по-видимому, к середине III тыс.

Мы можем представить себе, с каким великолепием на протяжении столетий ежегодно совершалась эта церемония. «…У подножия храма теснится толпа, все взгляды устремлены вверх: там, на самом верху, куда ведет крутая лестница, свершится священный акт. Во дворах храмов собрались самые почетные граждане: дворцовые чиновники, надсмотрщики, военачальники. Под пение жрецов и жриц празднично одетый царь приближается к священному алькову. За дверями храма его ждет „богиня“. Жрица, которой выпало счастье играть роль богини, песней призывает жениха. Народ ждет. Жизнь всех этих людей зависит от того, что произойдет там, в святая святых храма, на роскошно убранном ложе, приготовленном для „богини“ и царя. Этим актом будет оказана помощь небесным силам, которые пробудят жизнь на земле. Оживут луга и поля, вырастет сочная трава для коров и овец, буйно заколосятся хлеба, созреют плоды на деревьях. Вот почему с таким благоговейным вниманием слушают собравшиеся пение жрецов».

Примерно так проходили по всему Шумеру мистерии «священного бракосочетания». Вызванный ими экстаз имел не только религиозный характер, поэтические слова о любви и преданности были не только метафорой: царь и его невеста-богиня были людьми с пылкими сердцами. Если новогодние мистерии в Шумере были древнейшими в истории, то песни к богу Думузи представляют собой древнейшие в мировой литературе любовные стихи. К сожалению, они сохранились лишь в виде отрывков и прочитаны фрагментарно, но позволяют передать все очарование необузданной страсти, которая подсказала их поэтам и поэтессам Шумера.

Или в другой песне:

После того как справлена свадьба Инанны и Думузи, начинается главная, драматическая часть мифа: за любовь к прекрасной богине бога-пастуха ждет печальная судьба.

Инанна в царстве мертвых

Перед тем как перейти к содержанию мифа о нисхождении богини любви в Подземное царство, необходимо дать несколько пояснений по поводу его устройства.

Шумерский ад напоминает древнегреческий Аид. Страну умерших шумеры называли Кур. Лингвистический анализ слова «кур», первоначально значившего «гора», показал, что это слово с течением времени приобрело более общее значение – «чужая страна». Произошло это потому, что племена, чаще других нападавшие на Шумер, жили в горах, в горных районах. Установить, каким образом Кур стал обозначать пустое пространство, отделяющее землю от первозданного океана, приют для теней умерших, царство богини Эрешки-галь, пока невозможно. Это страна, откуда нет возврата. Правда, как мы вскоре убедимся, случались исключения.

Подобно тому как в Аид можно было проникнуть лишь переплыв реку Стикс, так путь в Кур преграждала река, «поглощающая людей». Для переправы существовали лодка и перевозчик, «человек лодки», удивительно напоминающий греческого Харона.

Ниже следует краткое содержание мифа в изложении известного российского историка-востоковеда Д.Г. Редера.

Не думал бедный Думузи, что долгожданный брак с прекрасной Инанной принесет ему столько бед и приведет его к гибели.

Властной и гордой оказалась Инанна. Мало ей было владычества на небесах и на земле, она захотела господствовать и в подземном мире, где царствовала ее старшая сестра Эрешкигаль. Хорошо знала Инанна, что никого из небесных богов не пускает ее сестра в свое царство, и решила хитростью проникнуть под землю и разведать о порядках страны, откуда нет возврата. Она узнала о том, что муж ее сестры, великий властитель Гугальянна, погиб и Эрешкигаль совершает погребальные обряды.

Задумала Инанна спуститься в гости к старшей сестре, чтобы выразить свое сочувствие. Неужели та откажется принять ее в такой день и не разделит свою скорбь с нею? Но все-таки опасалась Инанна, что ее свирепая сестра, безжалостная богиня смерти, не поверит ей и захочет ее погубить. И надумала она предупредить на всякий случай своего верного визиря Ниншубура: «Если я не вернусь через три дня и три ночи, будь готов выручить меня. Обратись за помощью к владыке богов Энлилю, к моему отцу Наннару и к премудрому Энки».

Распорядившись так, Инанна покинула небо и землю, где она была владычицей, и направилась ко входу в мрачный Подземный мир. Семь волшебных амулетов, заключающих в себе божественные законы, взяла она с собой. Она навесила их на свои руки и на свои ноги и считала, что теперь подземная страна будет ею покорена. Голову она украсила короной, а пряди густых волос опускались на ее лоб. В руки взяла она трость из лазурита, которой измеряются поля, крупные бусы из лазурита надела на шею, а мелким бисером украсила грудь. В левую руку взяла она золотой обруч, знак царской власти, защитила свое сердце чудесным нагрудником с надписью: «Входи, входи!» Свое прекрасное тело одела она покровами владычицы, а глаза умастила волшебной мазью, открывающей все двери.

Когда Инанна прибыла к огромному, как гора, дворцу Эрешкигаль, сложенному из кусков лазурита, ей преградил путь главный страж Нети и грозно закричал: «Кто ты такая? Зачем ты пришла?»

«Я – царица неба, я пришла с восточного края неба, откуда восходит мой брат У ту. Я хочу посетить мою старшую сестру Эрешкигаль и справить вместе с нею траурные обряды по ее супругу!»

«Погоди, Инанна, – ответил страж, узнав богиню, – я пойду и поговорю с моей царицей и узнаю ее волю!»

Илл. 80. Богиня Иштар как персонификация богини любви и войны. Здесь она изображена в аспекте воинствующей богини «Госпожи Битвы» со своим священным животным – львом.

Рельеф из Телль-Асмара. IX в. до н. э.

Когда узнала Эрешкигаль о приходе младшей сестры, исполнилась она лютой злобы и в ярости укусила свой собственный палец. «Впусти Инанну, – повелела она стражу, – но поступи с ней по нашим законам, раздень ее, как раздеваешь всех приходящих к нам. Пусть предстанет она предо мной обнаженной!»

Послушался Нети приказа своей госпожи. Через семь ворот пропустил он Инанну и в каждых воротах снимал с нее украшения и амулеты, в которых таилась ее чудесная сила и власть, а под конец сорвал с нее одежду и голой привлек к трону Эрешкигаль.

Окруженная семью Ануннаками, судьями мертвецов, сидела на троне царица подземного мира. Грозно взглянула она на младшую сестру своими смертоносными глазами и громким, яростным голосов произнесла злобные слова. В один миг окоченело тело Инанны и превратилось в бездушный труп, и слуги Эрешкигаль пригвоздили его к столбу.

Прошло три дня и три ночи. Верный Ниншубур не дождался своей владычицы и отправился к богу Энлилю просить его о заступничестве. Но безучастно отнесся Энлиль к судьбе своей прекрасной внучки и не захотел ради нее ссориться со страшной Эрешкигаль.

Тогда отправился Ниншубур в город Ур к Наннару, родному отцу Инанны, но и этот бог продолжал спокойно озарять уснувшую землю своим мерцающим, успокаивающим сердца светом и не покинул небесного чертога, не двинулся на выручку дочери.

В отчаянье помчался Ниншубур вниз по течению Евфрата, к городу Эреду, где правил дядя Инанны, бог Энки. Только этот бог, знающий все тайны вселенной, понял, какими бедами угрожает земле и небу удаление Инанны, дарующей почве плодородие. Только он решился выручить прекрасную богиню, таящую в себе чары, что побуждают все живое размножаться.

Он вонзил свои ногти в почву и оторвал кусок мягкой глины. Из нее он создал двух вестников – Кургарру и Калатурру. Это были покорные и бесполые существа, они не были ни мужчинами, ни женщинами и бесстрастно выполняли волю божественного гончара, слепившего их. И дал премудрый Энки одному из них пищу жизни, а другому воду жизни и послал их в мрачный Подземный мир.

Спустившись в преисподнюю, вестники бога мудрости были внимательными и осторожными. Бесшумно продвигались они по подземным тропам, остерегались смачивать свои уста водой подземной реки и не проглотили ни одного зернышка, выросшего на ее берегах, чтобы не позабыть землю и не остаться навеки внизу.

Добравшись до трона Эрешкигаль, потребовали вестники божественного мудреца Энки именем своего владыки освобождения Инанны.

Спокойно и насмешливо отвечала им повелительница преисподней, указывая на безжизненное тело, висящее на гвозде: «Вот она, ваша царица, забирайте ее, мне она не нужна!»

Тогда оба вестника сняли труп богини с гвоздя, и Кургарру осыпал ее зернами жизни, а Калатурру опрыскал ее водой жизни. И поднялась Инанна на свои прекрасные ноги и бодро двинулась к воротам Подземного мира. Но семеро Ануннаков, судей мертвецов, тут же бросились к ней. «Никто еще не покидал нашего царства, не оставив кого-нибудь вместо себя!» – закричали они.

«Прочь с дороги! Пустите меня наверх, я пришлю себе замену!» – гордо воскликнула Инанна и величественным шагом прошла через семь ворот, облачаясь в свои наряды и оставленные у входа драгоценные амулеты, таящие в себе волшебную силу верховной власти.

Но хитрые Ануннаки не успокоились. Они послали следом за богиней целую толпу свирепых демонов. Самые маленькие из них были ростом с былинку, а самые большие напоминали гигантские тростники, растущие по краю болот. Это были страшные, бессердечные слуги свирепой Эрешкигаль. Нет у них плотских желаний, и чужды они сострадания. Никогда не вкушают они пищи и не пьют воды, но силы их остаются прежними и не чувствуют они усталости. Эти демоны похищают жену с ложа ее супруга и отрывают беспомощного младенца от груди кормилицы.

Под охраной чудовищ пришла Инанна в город Умму к богу Шаре и сказала ему: «О мой верный брат, спустись вместо меня в преисподнюю!»

Увидев уродливых и злобных демонов, окружающих богиню, испугался Шара, упал к ногам Инанны и жалобно молил о пощаде: «Другого, другого пошли, сестра моя, в страшный Подземный мир!»

И двинулась Инанна в Бад-Тибиру, к богу Латараку, но и тот с плачем умолял освободить его от ужасной участи и искать другую замену.

И решила Инанна, что только Думузи, которого она одарила всеми чарами своей страсти, сможет заменить ее в Подземном мире. Он не посмеет отказаться от своего долга. За небывалые наслаждения на ложе прекраснейшей из богинь заплатит он жизнью.

И пришла Инанна в Куллаб, где сидел на троне ее супруг. Безжалостным взором взглянула она на него, и в ее ледяных глазах таилась смерть.

Все понял несчастный Думузи, мгновенно побледнел он и поднял руки к небу, залитому яркими солнечными лучами, моля о помощи У ту, брата своей беспощадной супруги. Но равнодушно и спокойно отвернулся лучезарный У ту, и темные тучи затмили небо. Без крика, без стона рухнул на землю беспомощный Думузи, и свирепые стражи Эрешкигаль повлекли его в царство своей повелительницы.

Такова шумерская версия этого мифа.

Но есть и более поздний, вавилонский вариант этого предания.

Юный бог Думузи был любимым братом прекрасной богини Иштар (Инанны). Она воспылала к нему пылкой страстью и стала его супругой. Но недолго продолжалась их счастливая брачная жизнь. В жаркий летний день, в самом конце месяца симан, в часы летнего солнцестояния отправился Думузи в степь на охоту. Внезапно налетел буйный вихрь, и Думузи пал на землю, подобно надломленному тростнику.

Опечалилась прекрасная Иштар, узнав о гибели своего брата и супруга, и решила отправиться в подземный мир, в страну без возврата, в мрачное жилище зловещей Эрешкигаль и супруга ее Нергала, не ведающих ни сострадания, ни справедливости. Быть может, думала она, удастся вывести из этой страны погибшего юного бога.

И вот она направила свои стопы к массивным воротам, ведущим в преисподнюю. Могучей дланью застучала она в медные створы, преграждавшие ей путь, жалобно зазвенели тяжелые засовы, и с потемневших замков посыпалась пыль.

«Эй, страж! – закричала она. – Открой мне немедленно ворота и впусти меня в подземный мир. Если ты будешь медлить, то я сломаю дверные створы, сокрушу косяки, собью замки с петель и выпущу на землю всех узников вашего царства, и на свете станет больше мертвецов, чем живых!»

«Погоди, о владычица! – испуганно воскликнул страж. – Я пойду и доложу о тебе моей госпоже Эрешкигаль!»

Узнав о приходе Иштар, царица Подземного мира пришла в ярость. Ее лицо потемнело от злости, губы почернели от ненависти, и, скрежеща зубами, молвила она стражу: «Впусти богиню, но поступи с ней по нашим законам!»

Вернулся страж ко входу в преисподнюю и распахнул створы первых ворот. Едва Иштар вступила в них, он сорвал золотую тиару с ее головы. Открыл он перед ней вторые ворота и, пока она проходила через них, снял драгоценные подвески с ее ушей. В третьих воротах он отнял у нее ожерелье из сверкающих камней, украшающее ее стройную шею, в четвертых воротах – круглые щитки с ее грудей, а в пятых воротах развязал волшебный разноцветный пояс, стягивающий ее стан, в шестых же воротах стащил с ее нежных рук и изящных ног золотые браслеты. Наконец, когда богиня подошла к седьмым и последним воротам подземного мира, наглый страж сорвал поясок стыда, опоясывающий ее чресла, и нагая богиня очутилась в вечном мраке преисподней. Ощупью пробиралась она по бесчисленным путям и переходам. Вокруг летали мириады душ умерших, покрытые перьями, подобно птицам. Тяжело жилось им в беспросветной темноте, где они теснились в пыли, забыв о дневном свете, и питались прахом и глиной.

С трудом добралась Иштар до престола царицы Подземного мира Эрешкигаль. Обе богини обрушились друг на друга с бранью и язвительными насмешками. Призвала Эрешкигаль своего верного слугу, бога чумы Намтара, и он наслал на Иштар шестьдесят страшных болезней, поразивших ее сердце и печень, ее руки и ноги, ее глаза и уши.

С уходом богини Иштар, вселяющей в сердца страсть и возбуждающей у всех живых существ желание любить, замерла на земле жизнь и мертвящее равнодушие охватило все живое. Бык перестал подходить к корове, осел не покрывал ослицы, юные супруги расходились вечером по разным комнатам. Женщины не испытывали родовых мук, и не было слышно крика младенцев.

Испугались боги безмолвия, охватившего землю. Они стали опасаться, что исчезнут вскоре все животные и птицы и вымрет человеческий род. И вот боги обратились за советом к мудрейшему в своей семье, властителю бездны Эа. И слепил он из глины евнуха Аспамира и послал его вестником в Подземный мир.

Бесстрастным голосом передал вестник великих богов требование об освобождении Иштар. Не испытывая ни гнева, ни испуга, смотрел он на страшную царицу подземного мира и спокойно повторял слово в слово то, что ему было сказано.

Эрешкигаль пылала неукротимой яростью, она била кулаками по бедрам и гневно кусала пальцы. Ужасными проклятьями осыпала она ни в чем не повинного вестника богов, желая ему всю жизнь валяться в грязных канавах, пить сточные воды и изнывать от голода. Но как ни ярилась злобная Эрешкигаль, не решилась она спорить с небесными богами и выполнила их волю.

Радостно прошла Иштар через все семь ворот, и унылый страж возвращал ей со вздохом все одежды и украшения, которые он отнял у нее. Жестокие боли и сердечное уныние, терзавшие богиню в подземном мире, исчезли без следа. В своих руках она держала сосуд с живой водой. Она возлила воду жизни на труп юного Думузи и набросила на него белоснежное одеяние. И поднялся ее прекрасный брат и супруг с ложа смерти, и вся земля возликовала. Всех животных, птиц и людей вновь охватила страсть. Это случилось в месяце нисан, в день весеннего равноденствия.

Однако вернемся к шумерским преданиям об участи Думузи. Согласно решению богини Инанны, Думузи (ее супруг) и Нгештинана (сестра бога-пастуха, пытавшаяся спасти его от гибели) поочередно отправляются в «Кур» – царство мертвых – и находятся там по полгода каждый. Другую половину года они проводят на земле.

«Отметим, – пишет И.М. Дьяконов, – что миф предполагает разделение года на два полугодия: месяцы героя-пастуха Думузи, которые он проводит на земле, и месяцы сменяющей его на земле богини растительности, его сестры

Нгештинаны. Полугодие Думузи – это лето, время жары, от марта-апреля до августа-сентября. Это полугодие урожая и обилия зерна, которым кормили в древней Нижней Месопотамии, – время вегетации от месяца раннего сева до месяц в жатвы».

Подземное царство (Нергал)

Благодаря мифу о нисхождении Инанны в Подземное царство мы уже имеем некоторое представление о «стране, откуда нет возврата», где действуют непреложные законы, обязательные как для людей, так и для богов. Мы уже знаем, что путь в преисподнюю лежал через реку, на берегу которой сидел страж, что умерших перевозил на другой берег «человек лодки», что, прежде чем предстать перед ликом владычицы Подземного царства и выносящими приговоры семью Ануннаками, нужно было пройти через семь врат. Мы знаем имена различных божеств, связанных с преисподней. Среди них – сын Энлиля Нергал, «господин больших пространств»; Нети, главный привратник; Эн-мешарра, один из богов, почитавшихся в земледельческих районах, после «смерти» ставший божеством царства смерти. Кроме того – а может быть, прежде всего – ад был местом пребывания демонов, больших и малых галла, тех, кто «вырывает жену из объятий мужа, кто отрывает дитя от груди кормилицы». О демонах и о том зле, которое они причиняли людям, мы поговорим позднее. А сейчас попробуем, опираясь на имеющиеся в нашем распоряжении тексты, заглянуть в шумерский Аид. Ведь все, что удается узнать о царстве мертвых, становится бесценным материалом, помогающим изучению философии, представлений о человеческой судьбе, духовной жизни, чаяний и надежд народа, исчезнувшего четыре тысячелетия назад. Более того, подробности, касающиеся пребывания теней в Куре, обогащают наши представления о жизни и обычаях шумеров, так как они нередко воспроизводят повседневную жизнь людей (то же самое мы говорили по поводу образа жизни и обычаев богов).

Немало информации о преисподней содержится и в «Эпосе о Гильгамеше». Например, в эпизоде о путешествии Энкиду в Кур на поиски пропавших там волшебных вещей правителя Урука.

Гильгамеш согласился с этим планом и дал Энкиду несколько советов, которые должны были помочь тому спуститься в Кур и вернуться на землю. Он рассказал о законах царства мертвых, которые Энкиду ни в коем случае не должен был нарушать:

Энкиду пренебрег каким-то из этих советов, и «Кур захватил его». Он, правда, не заболел и не умер («не смог завладеть им Намтар» – демон смерти, «не смог завладеть им Асаг» – демон болезней), но, очутившись в преисподней, он не может оттуда выйти. Опечаленный Гильгамеш предстал перед Эн-лилем и со слезами рассказал ему о судьбе своего слуги. Здесь повторяется известная нам по другим мифам история: Энлиль отказывается помочь, и на помощь приходит добрый Энки, по приказу которого Уту проделывает отверстие в крыше подземного царства, через которое «тень Энкиду» сможет подняться из преисподней на землю, чтобы предстать перед Гильгамешем. Тень, но не живой Энкиду! Фрагментарно восстановленный, имеющий метафорический смысл текст беседы Гильгамеша с «тенью Энкиду» касается участи, которая уготована умершим в Куре.

Царство Эрешкигаль – страна теней, блуждающих без всякой надежды. Ад – не бездна, куда ввергаются одни лишь грешники, здесь встречаются хорошие и дурные люди, великие и ничтожные, благочестивые и нечестивцы. Это просто «другая страна», куда перейдет каждый человек. Покорность и пессимизм, которыми проникнуты эти картины, являются естественным итогом представлений о роли и месте человека в окружающем мире. Человек, считали шумеры, создан для того, чтобы служить богам. Его обязанность – доставлять богам пищу и питье, умножать их богатства, воздвигать храмы для небожителей. Когда приходит смерть, он больше не может служить богам, становится ненужным, превращается в тень и уходит в «страну, из которой нет возврата», чтобы блуждать там без цели, без еды и питья. Никто не в силах избежать своей судьбы, уйти от того, что ему предначертано, можно лишь кое-что узнать о своем будущем из предсказаний жрецов, но изменить свою участь невозможно. Непреложна и непостижима воля богов.

Неотвратимость смерти и понимание того, что по ту сторону человека ничего не ждет, требовали разработки определенных нравственных норм. Чтобы боги послали «долгую жизнь» и удачу, позаботились о тебе и твоих близких, надо преданно и усердно им служить, выполнять их распоряжения, то есть слушаться их представителей на земле.

Хотя потусторонний мир считался обителью мертвых, там была и своего рода «жизнь». В музее Пенсильванского университета в Филадельфии сохранилась табличка, рассказывающая о приключениях шумерского царя в Подземном царстве. Содержание уцелевшего текста вкратце таково.

После своей смерти великий царь Ур-Намму прибывает в Кур. Сначала он приносит дары и жертвы семи подземным божествам, каждому в его дворце. Затем он приносит жертвы двум другим божествам – одно из них выполняет должность писца загробного мира, – чтобы заручиться их поддержкой. Наконец, тень Ур-Намму добирается до места, предназначенного для него священнослужителями Кура. Здесь его приветствуют другие обитатели Кура, стараясь, чтобы он почувствовал себя как дома. Герой Гильгамеш, ставший «судьей Подземного царства», объясняет Ур-Намму законы и правила Кура.

Но проходит «семь дней», проходит «десять дней», и до Ур-Намму доносятся «жалобы Шумера». Он вспоминает о стенах Ура, которые он оставил недостроенными, о своем новом дворце, который не успел освятить, о своей жене, которую не может больше обнять, о своем ребенке, которого некому покачать на коленях. Все это смущает его покой в потустороннем мире, и Ур-Намму разражается долгими и горестными сетованиями.

В особых случаях тени мертвых могли на время «подниматься» на землю. В шумерской поэме «Гильгамеш, Энкиду и Подземное царство» тень Энкиду поднимается из Кура, чтобы обнять своего господина Гильгамеша и побеседовать с ним.

Хотя Кур предназначался для смертных, в нем пребывало немало различных бессмертных божеств. Сохранилось несколько мифов, объясняющих присутствие некоторых божеств в подземном царстве (миф об Энлиле, миф об Инанне и др.).

 

Судьба человека (жизнь и смерть в представлениях древних шумеров)

Кто же определял судьбы людей? Ответить на этот вопрос, как и на многие другие вопросы, связанные с религиозными верованиями шумеров, чрезвычайно трудно, тем более что мифология этого народа пока еще недостаточно хорошо изучена и многие выводы получены путем умозаключений. Ясно одно: у шумерских богов, в особенности у верховных, было слишком много обязанностей, чтобы они могли еще заниматься судьбами отдельных людей. Каждый человек имел своего бога-покровителя, который являлся посредником между ним и главными богами. Сохранялась, если можно так выразиться, «служебная иерархия».

Илл. 81. Нергал, повелитель Подземного царства, дает указания демону по поводу наказания грешников. Прорисовка оттиска цилиндрической печати. Старовавилонский период

Илл. 82. Богиня Эрешкигаль в зооморфном виде. Прорисовка с глиняной таблички. Аккадский период

Не каждый человек мог обратиться непосредственно к таким богам, как Ан, Энлиль, Энки, Инанна, Уту, Нанше. Такую возможность имели только правители, цари-жрецы и, вероятно, высшие чиновники. Выслушав просьбу своего подопечного, бог-покровитель передавал ее богу, в чью компетенцию входило разрешение того или иного вопроса. Но и боги-покровители не могли изменить того, что было предначертано человеку. После долгих споров историки и лингвисты пришли к мнению: судьбу человека определяли не сами боги. Судьба, точнее, сущность или нечто «детерминирующее предначертание» у шумеров называли «намтар»; так же звучало имя демона смерти – Намтар. Возможно, это он, как в греческой мифологии мойры, выносил решение о смерти человека, которого не могли отменить даже боги.

Среди шумерских притч есть несколько произведений, в которых речь идет о Намтаре, демоне смерти, или о намтар, предопределении. Торкильд Якобсон отнесся к этим притчам как к единому целому и исходя из этого перевел и интерпретировал их как одну притчу, названную им «Бедняк и его судьба». Интерпретация Якобсона оказалась чрезвычайно интересной, тем более что она дала возможность глубже проникнуть в фаталистическую концепцию судьбы и лучше понять представление шумеров о предназначении как о высшей и неотвратимой силе. Текст притчи не вполне ясен, вокруг него ведутся лингвистические споры, но познакомиться с переводом этого необычайно ценного документа, бросающего свет на религиозные воззрения шумеров и многие другие вопросы, безусловно, стоит:

Это трудный, усложненный текст, да и интерпретация, предложенная Т. Якобсоном, далеко не однозначна. Прежде всего обращают на себя внимание страх и ненависть по отношению к предопределению, хотя страх перед божеством (как-никак Намтар – один из богов «страны, откуда нет возврата») не мешает употреблять «презрительные слова»: судьба сравнивается с псом, с грязной одеждой. Против судьбы нельзя бунтовать, но бранить ее и осыпать проклятиями можно. Эпитеты и сравнения в этой поэме напоминают те, что использовались по адресу злых демонов. Это и не удивительно. Намтар считался демоном, притом одним из самых жестоких, ведь он нес смерть.

Шумеры, вавилоняне и ассирийцы взирали на своих богов так, как слуги взирают на своих добрых хозяев: со смирением и страхом, но также с восхищением и любовью.

И для царей, и для общинников повиновение божественным приказам было величайшим из всех качеств, точно так же как служба богам была наиболее важной обязанностью. В то время как проведение различных празднеств и отправление сложных ритуалов культа были задачей жрецов, долгом каждого гражданина было посылать дары в храмы, присутствовать на главных религиозных церемониях, заботиться об умерших, молиться и получать наказания за грехи, а также соблюдать бесчисленные правила и табу, которые сопровождали почти каждый момент его жизни.

Благоразумный человек «боялся богов» и скрупулезно следовал их предписаниям. Сделать что-либо неугодное богам было не только глупо, но и греховно, а грех – как знает каждый – приносит на голову человека самые страшные наказания. Однако было бы неверно думать, что месопотамская религия – это чисто формальное дело, когда гимны и молитвы скрывают самые деликатные чувства и подавляют глубинные эмоции. Месопотамцы доверяли своим богам; они полагались на них, как дети полагаются на своих родителей; они разговаривали с ними, как со своими «истинными отцами и матерями», которые могли обижаться и наказывать, но которые могли также успокаивать и прощать.

Приношения, жертвы и соблюдение религиозных предписаний – это не все, чего требовали месопотамские боги от своих поклонников. Милость богов доставалась тем, кто вел «добропорядочную жизнь», кто был хорошим родителем, хорошим соседом, хорошим гражданином и кто демонстрировал свои добродетели – доброту и сострадание, правдивость и искренность, справедливость, уважение к закону и установленному порядку.

В качестве награды за благочестие и хорошее поведение боги оказывали человеку помощь и защищали от опасности, даровали доброе здоровье, почетное положение в обществе, богатство, многочисленных детей, долгую жизнь, счастье.

Но только боги были бессмертными. Для людей смерть была неотвратимой, и это следовало понимать и принимать:

Что же происходило с человеком после смерти? Тысячи могил с погребальным инвентарем подтверждают существование веры в загробную жизнь, где мертвые несли с собой некоторые свои вещи и получали пищу и воду от живых. Но детали месопотамской эсхатологии, которые мы можем извлечь из мифа «Сошествие Инанны в Подземный мир» или шумерского цикла о Гильгамеше, являются очень скудными и часто противоречивыми.

«Страна, откуда нет возврата» была обширным пространством где-то под землей, с огромным дворцом, где царствовали Эрешкигаль, шумерская Персефона, и ее муж Нергал, бог войны и чумы, окруженные рядом ужасных демонов и стражей. Чтобы достичь этого дворца, души умерших должны были пересечь реку с помощью лодки и снять свои одежды. Впоследствии люди вели тоскливую и жалкую жизнь в месте,

Однако мы знаем из других источников, что солнце освещало Подземный мир на своем пути вокруг земли и что бог Солнца У ту вершил суд над мертвыми; так что не со всеми из них поступали с одинаковой строгостью. Видимо, шумерская идея об аде была так же неопределенна, как и наша.

Илл. 83. Жрец или герой, приближающийся к алтарю с цветами лотоса в руках.

Форт Шаласара, Ассирия

Однако смерть была не единственной заботой месопотамцев. Они имели, как и мы, свою долю болезней, бедности, разочарования и печали, и, подобно нам, они удивлялись: как могло все это случиться, если боги управляют миром? Как могло Зло преобладать над Добром?..

Долина Тигра и Евфрата всегда была местом бурных и неожиданных изменений. Те же самые реки, которые приносили жизнь, могли также принести и беду. Зимы могли быть слишком холодными или без дождей, летние ветры слишком сухими для финиковых пальм. Грозовой ливень мог в один момент превратить сухую и пыльную равнину в море грязи, и в один «прекрасный» день песчаная буря могла внезапно закрыть небо и произвести всеобщее опустошение. Сталкиваясь с этими проявлениями сверхъестественных сил, древний месопотамец чувствовал себя жалким и беспомощным. Он был охвачен беспокойством и страхом. Ему казалось, что ни в чем вокруг нет стабильности. Нет уверенности в завтрашнем дне. Его собственная жизнь, жизнь его семьи, урожай с его полей и садов, поголовье скота, сезонные циклы природы и, фактически, само существование вселенной, – все находились в постоянной опасности. И единственным спасением для человека было обращение к помощи богов. Поэтому каждую весну во многих городах Месопотамии (и особенно в Вавилоне) производилась торжественная и пышная церемония акиту, или новогодний праздник, сочетавший в себе священный брак богов, великую драму Сотворения мира и ежегодное утверждение царской власти. Праздник достигал своей кульминации в момент сбора всех богов, которые торжественно «объявляли всем людям их судьбы». Только после этого царь мог опять сесть на свой трон, пастух вернуться к своему стаду, а земледелец – к своему полю. Только тогда месопотамец получал небесное подтверждение свыше: мир будет существовать еще один год.

Мир в течение года описывает круг и «возвращается на свое место», то есть восстанавливается в прежнем целостном облике. «Возвращение на свое место» означает в шумеро-вавилонской культуре комплексное обновление мира.

Итак, по представлениям шумеров, каждый человек появляется на свет для работы на богов. На протяжении всей жизни он должен отдавать им часть своего урожая и скота, воевать за их храмы, услаждать их слух хвалебными песнопениями и тем самым оправдывать свое высшее предназначение в обитаемом мире. При рождении ребенку давали в руки предмет, магически закреплявший его половую идентификацию: мальчик получал в руки палку, девочка – веретено. После этого младенец обретал имя и «судьбу людей» (нам-лу-улу). В состав имени человека обязательно должно было входить имя божества, охранявшего здоровье и жизнь людей. Чаще всего это было имя или городского бога, или божества-покровителя семьи. В понятие «судьба людей» входит весь процесс жизни – от младенчества до старости. Каждый возраст отличается особым мироощущением и занимает определенное место в обществе. Ребенок должен беспрекословно подчиняться воле родителей и выполнять их приказы так же усердно, как взрослые выполняют повеления богов.

Илл. 84. Поклонение Мардуку и Иштар.

Оттиск с ассирийской печати

Юноша должен пройти обряд инициации, после которого он покидает родительскую семью и становится воином. Молодые люди, не имевшие своей семьи, служили основной воинской силой в походах шумерских царей, они же входили в состав городского ополчения и имели голос в народном собрании. Вернувшись из похода с богатой добычей, человек обзаводился семьей, строил дом и получал статус взрослого (лг/ – «человек»). Он овладевает ремеслом, занимает определенное положение в обществе, характер его делается все более спокойным, а разум вбирает мудрость предков. И в четвертом возрасте – старческом (аб-ба — «старик») – человек является носителей традиции, ее преданий, ее норм и идеалов. Он уважаем в народном собрании, у него множество детей и внуков, большое хозяйство, и он вполне может рассчитывать на обильные жертвы после смерти. Такова судьба большинства жителей Шумера, усердно выполнявших свой долг перед жизнью и не имевших ни «судьбы царя», ни «судьбы писца».

Но наступало время умирать. Люди в условиях жаркого климата Месопотамии жили мало (в среднем 40–50 лет), а медицинские знания шумеров были не так высоки, как у древних египтян. Лечили сложным набором трав, а чаще всего – магическими заклинаниями и заговорами. Смерть человека становилась событием для всей общины. Покойнику воздавались почести и приносились жертвы, а его родные должны были в знак великой скорби рвать на себе волосы, раздирать ногтями тело и рыдать в голос.

Перед погребением покойнику клали немного серебра, которое он должен был отдать в качестве платы за перевоз через «Реку смерти» «человеку с того берега» – шумерскому Харону. Захоронение происходило или во внутреннем («культовом») дворике дома, или на кладбище, находившемся на краю города. Благополучно переправившись «на тот берег», человек через семь ворот попадал в обитель Подземного мира – большую темную пещеру, где не было ни пищи, ни питья, а только глина и мутная вода. Дальше начинались его загробные мучения. Если покойник имел благочестивых детей, то он мог рассчитывать на постоянные приношения и жертвы. Если же он был бездетен или забыт своими потомками, ему доставалась незавидная участь: не дождавшись от родных внимания, он выходил из-под земли и бродил по свету в образе голодного и злобного духа, приносившего большой вред всем встреченным им людям.

В погоне за бессмертием

Страх смерти, боязнь неизбежного перехода в «страну, откуда нет возврата», где, как рассказал Гильгамешу дух Энкиду, тень умершего, о которой некому позаботиться, «из горшков объедки, хлебные крошки, что на улице брошены, ест», – все это рождало не только смирение и покорность, но и протест, тоску

об иной, лучшей и более достойной человека участи. Шумеры понимали, отмечает М. Белицкий, что вечная жизнь, являющаяся уделом одних только богов, недостижима для простых смертных, и все же мечтали о бессмертии. Эта мечта, кощунственная и святотатственная, тем не менее четко и смело сформулированная, увековечена в ряде произведений шумерской литературы. Одно из них – миф о потопе, повествующий, в частности, о Зиусудре, которому боги даровали бессмертие. О вечной жизни мечтал любимый герой шумерских поэтов – избранник богов Гильгамеш. Хотя обнаруженные до настоящего времени шумерские литературные произведения, героем которых является этот легендарный правитель Урука, не содержат всех тем и сюжетных линий вавилонского «Эпоса о Гильгамеше», ученые убеждены, что основные мотивы этого эпоса, записанного на аккадском языке уже после падения Шумера, восходят к древнейшим мифам. Большая часть сказаний о Гильгамеше зародилась в Шумере. Поэтому мы, несмотря на отсутствие идентичного шумерского текста, приведем те фрагменты из аккадского эпоса, в которых нашла выражение тоска Гильгамеша о бессмертии.

Илл. 85. Божество в образе человеко-быка с пальмой.

Фрагмент рельефа из Суз. XIII в. до н. э.

Когда умер верный друг и слуга Гильгамеша храбрый Энкиду, правителем Урука овладела глубокая скорбь:

Печаль и тоска не дают Гильгамешу покоя, и он решает отправиться в далекое путешествие через неприступные горы и «воды смерти», чтобы дойти до того места, где находится Утнапиштим (шумеро-аккадский Зиусудра). Этот правитель Шуруппака, которого боги одарили бессмертием, может помочь Гильгамешу, он может открыть ему тайну вечной жизни. Бесстрашный герой преодолевает горы и широкие долины, сражается с дикими зверями, страдает от голода и жажды. И вот, вконец измученный, он достигает «первозданного моря», переплывает «воды смерти» и предстает перед Утнапиштимом. Своим видом он совсем не похож на героя: исхудавший, изнуренный, одетый в звериные шкуры, грязный, с падающими на плечи спутанными волосами и растрепанной бородой, он напоминает жалкого нищего.

Все то время, пока он шел к Утнапиштиму, Гильгамеш размышлял о бессмертии. Пересекая равнину, он восклицал: «И сам я не так ли умру, как Энкиду?» Несмотря ни на что, надежда поддерживает его, он не может смириться:

И вот Гильгамеш предстал перед Утнапиштимом. Утнапиштим рассказал ему о потопе и о том, как боги даровали ему и его жене бессмертие. Но чтобы сделать то же самое для Гильгамеша, нужно получить согласие всех до одного богов шумерского «Олимпа», что вряд ли возможно:

Властитель Урука понял, что у него нет никакой надежды получить бессмертие и стал собираться в обратный путь. Однако за Гильгамеша вступилась жена Утнапиштима. Поддавшись ее уговорам и просьбам, Утнапиштим рассказал герою о том, где и как можно достать со дна морской пучины «растение жизни». Гильгамеш тут же отправляется за «травой жизни». Он ныряет глубоко в морскую пучину и достает чудесное растение. И все же решение богов непреложно: никто из смертных не будет жить вечно. Напрасно радовался Гильгамеш на обратном пути в Урук: боги следили за ним и в тот момент, когда он купался в речке, подосланная ими змея схватила и унесла «траву жизни».