§ 1. Подходы к определению «права ВТО» в науке международного права

Исследование соотношения «права ВТО» и национального права государств-членов прежде всего требует изучения понятия «права ВТО», его принципов и источников в отечественной правовой науке с учетом зарубежной доктрины и практики. Формирование подходов к содержанию и определению «права ВТО» не может происходить в отрыве от всестороннего анализа международно-правовых взглядов ведущих ученых, сопоставления научных позиций и вклада юристов-международников в его изучение. Это в свою очередь позволит прояснить соотношение «права ВТО» и национального права, где «право ВТО» является ключевым понятием.

Вопросу определения «права ВТО» в отечественной международно– правовой литературе длительное время внимания не уделялось. Такое положение было отчасти следствием продолжавшихся в течение 18 лет переговоров по вступлению Российской Федерации в ВТО.

В 1999 г., когда проходили переговоры в формате Рабочей группы по присоединению к ВТО по вопросу доступа на внутренний рынок услуг, была защищена кандидатская диссертация А.Б. Цепова на тему «Международно-правовые аспекты деятельности всемирной торговой организации (ВТО)», где впервые вводится термин «право ВТО». Однако следует заметить, что А.Б. Цепов использует этот термин исключительно в целях констатации «прогрессивной тенденции к увеличению распространения «права ВТО» на международные торговые отношения».

Первой комплексной публикацией, изданной также в период присоединения Российской Федерации к ВТО и в последующем дополненной в 2014 г. новым изданием «Право Всемирной торговой организации» и в 2015 г. методическим пособием по изучению «права ВТО», стала монография И.В. Зенкина, который полагал, что «право ВТО» следует использовать «в качестве технического термина, позволяющего обозначить крупный, разветвленный комплекс норм, регулирующих самые различные аспекты международной торговли, различающихся по своей юридической силе и содержащихся в «пакете соглашений ВТО», решениях / резолюциях ВТО (и его органов) и внутренних регламентах органов ВТО».

Анализ отечественной доктрины, для которой «право ВТО» является, по выражению В.М. Шумилова, «уникальным правовым феноменом современности», представляет несомненный интерес, но определение сущности, структуры и места «права ВТО» в системе международного публичного права и его действия в национальном праве государств-членов ВТО необходимо начать все же с западной доктрины.

Зарождение научных взглядов в зарубежной науке международного права относительно исследуемой проблемы тесно связано с именами таких известных юристов-международников, как П. Ван ден Боше, У.Д. Дейви, Дж. Джексон, С. Кармоди, Б. Киэффер, Т. Котье, Ц. Лафер, М. Оэш, Д. Палметер, Э.-У. Петерсманн, А.О. Сайкс, Г. Эванс и др.

Спустя год после учреждения ВТО первый решительный шаг к рассмотрению сущности «права ВТО» и его места в системе международного публичного права был сделан в работе Д. МакРея «Вклад международного торгового права в развитие международного права». Д. МакРей один из первых утверждал, что «право ВТО» относится к сфере международного публичного права.

Другие зарубежные ученые практически единогласно признают международно-правовую природу «права ВТО». Последующие труды таких авторов, как Дж. Джексон, Э.-У. Петерсманн и Дж. Повелин, свидетельствуют о наличии общей позиции относительно того, что «право ВТО» – составная часть международного публичного права.

П. Ван ден Боше и Т. Котье и М. Оэш также полагают, что «право ВТО» относится к сфере международного публичного права. Так, П. Ван ден Боше поясняет, что, во-первых, международное торговое право (подотрасль международного экономического права) состоит из двусторонних, региональных и многосторонних торговых соглашений; во-вторых, «право ВТО» – это право Соглашения об учреждении ВТО, которое является одним из наиболее значимых многосторонних торговых соглашений наряду с двусторонними (Соглашение о свободной торговле между США и Израилем 1985 г., Соглашение между ЕС и Австралией о торговле вином 2008 г.) и региональными торговыми соглашениями – такими, как Североамериканское соглашение о свободной торговле (далее – НАФТА) и Южноамериканский общий рынок (далее – МЕРКОСУР). Соответственно «право ВТО» входит в систему международного торгового права и является системой норм, регулирующих торговлю товарами, услугами и защиту прав интеллектуальной собственности.

В отличие от П. Ван ден Боше, Т. Котье и М. Оэша, рассматривающих понятие «право ВТО» как право Соглашения об учреждении ВТО, другие зарубежные авторы (Дж. Джексон, У.Д. Дейви и А.О. Сайкс), предлагают свой подход к определению «права ВТО» как системы следующих международных соглашений, принимаемых членами при вступлении в ВТО:

«Многосторонних торговых соглашений», участие в которых обязательно для всех членов;

«Торговых соглашений с ограниченным кругом участников», участие в которых оставлено на усмотрение членов.

Согласиться с суждениями этих авторов представляется возможным лишь отчасти. Они справедливо отмечают наличие двух групп соглашений – основных и факультативных. Присоединение к последним напрямую зависит от заинтересованности членов ВТО в регулировании соответствующих групп правоотношений.

Заключительный Акт по результатам Уругвайского раунда многосторонних торговых переговоров предусмотрел, что Соглашение об учреждении ВТО должно быть принято в целом участниками как «единый пакет соглашений», в состав которого входят «Многосторонние торговые соглашения» (Приложения 1–3 Соглашения об учреждении ВТО) и «Торговые соглашения с ограниченным кругом участников» (Приложение 4 Соглашения об учреждении ВТО). Однако все 33 решения Генерального совета и Конференции министров о присоединении государств или таможенных территорий к Соглашению об учреждении ВТО после 1 января 1995 г. (после даты вступления в силу Соглашения об учреждении ВТО) содержат положения, согласно которым протокол о присоединении государства или таможенной территории к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации от 15 апреля 1994 г. является неотъемлемой частью Соглашения об учреждении ВТО. Это также подтверждается практикой разрешения споров в ОРС ВТО, а именно решениями ОРС ВТО (например, спор «Китай – Меры, затрагивающие импорт автомобильных запчастей» (2009), «Китай – Меры, затрагивающие торговые права и услуги по распространению некоторых публикаций и аудиовизуальной развлекательной продукции» (2010) и «Китай – Меры в отношении экспорта различного сырья» (2012)).

В споре «Китай – Меры в отношении экспорта различного сырья» (2012) третейская группа постановила, что протокол о присоединении является составной частью Соглашения об учреждении ВТО. В качестве примера третейская группа указала, что в соответствии с § 1.2 ч. I Протокола о присоединении КНР «Соглашение об учреждении ВТО, к которому присоединяется КНР, является Соглашением об учреждении ВТО с любыми его исправлениями, поправками или иными изменениями, внесенными любыми правовыми документами, которые могли вступить в силу до даты вступления в силу Протокола. Настоящий Протокол, содержащий обязательства, указанные в § 342 ДРГ, является неотъемлемой частью Соглашения об учреждении ВТО». Третейская группа также отметила, что все стороны спора признали, что Протокол о присоединении КНР составляет неотъемлемую часть Соглашения об учреждении ВТО и согласились, что члены ВТО вправе инициировать процедуру разрешения споров посредством подачи жалобы о нарушении Протокола о присоединении КНР. Более того, все стороны спора признали, что предусмотренные в ДРГ обязательства и инкорпорированные путем отсылки в Протокол о присоединении КНР, подлежат принудительному исполнению в ОРС ВТО.

В споре «Китай – Меры, затрагивающие импорт автомобильных запчастей» (2009) третейская группа также указала, что Протокол о присоединении является неотъемлемой частью Соглашения об учреждении ВТО в соответствии с чД ст. 1.2 Протокола о присоединении. В свою очередь, § 342 ДРГ КНР инкорпорирует обязательства КНР, включая § 93, в Протокол о присоединении. Таким образом, обязательства КНР, содержащиеся в § 93 ДРГ, также являются неотъемлемой частью Соглашения об учреждении ВТО.

В другом споре «Китай – Меры, затрагивающие торговые права и услуги по распространению некоторых публикаций и аудиовизуальной развлекательной продукции» (2010) США в своем заявлении о нарушении Протокола о присоединении КНР подтвердил и, что торговые обязательства, содержащиеся в Протоколе о присоединении КНР, являются юридически обязательными и составляют часть Соглашения об учреждении ВТО.

У. Дадуш и С. Осакве в своей статье «Размышления относительно присоединений государств к ВТО в связи с 20-летием ВТО» подчеркивают, что исходя из совокупности решений, принятых в рамках ОРС ВТО, протоколы о присоединении и ДРГ стали составной частью «права ВТО».

Соответственно протоколы как источники прав и обязательств членов ВТО составляют неотъемлемую часть Соглашения об учреждении ВТО.

Таким образом, понятие «право ВТО» включает не просто Соглашение об учреждении ВТО, являющееся единым международным договором, который предусматривает права и обязательства для всех членов ВТО, а состоит из совокупности «Многосторонних торговых соглашений», «Торговых соглашений с ограниченным кругом участников» и протоколов о присоединении к Соглашению об учреждении ВТО.

Следует обратить внимание на противоборство двух точек зрений, с которых рассматривается «право ВТО» (Соглашение об учреждении ВТО), а именно через призму конституции и международного договора. Сторонники первого подхода (Дж. Джексон, Дж. Дуноф) указывают на недопустимость отступления от принятых международно-правовых обязательств. Сторонники «договорного подхода» (Р. Хаус), напротив, полагают, что члены вправе заключать друг с другом соглашения, изменяющие принятые международно-правовые обязательства.

Так, например, Дж. Джексон и Г. Эванс, выступающие за «конституционный подход», полагают, что Соглашение об учреждении ВТО – это конституция в сфере торговли, основу которой составляют нормы материального права. Э.-У. Петерсманн указывает на ограничительные обязательства как ключевой элемент конституции. По его мнению, «право ВТО» следует понимать в конституционном значении как «наивысшую» форму права, изменение или отступление от которой недопустимо.

Дж. Повелин полагает, что существенное отличие «договорного подхода» состоит в том, что «право ВТО» (Соглашение об учреждении ВТО), являясь международным договором, порождающим двусторонние обязательства для всех членов ВТО, не трансформируется в нормы конституционного типа. Двусторонний характер обязательств Дж. Повелин обосновывает тем, что обязательства ВТО не являются «jus cogens» или «erga omnes», поскольку, во-первых, они приняты членами ВТО по отношению к другим его членам в рамках Соглашения об учреждении ВТО, и нарушение Соглашения об учреждении ВТО будет затрагивать одно или несколько государств-членов ВТО. Например, в случае, если Канада нарушит обязательство по предоставлению режима наибольшего благоприятствования по отношению к Бразилии, то только Бразилия будет вправе обратиться с жалобой в ОРС ВТО. И во-вторых, Соглашение об учреждении ВТО позволяет отступать от принятых обязательств, не оказывая влияния на индивидуальные права остальных членов ВТО.

Вышеуказанные воззрения представителей «конституционного подхода» расходятся с практикой ОРС ВТО, которая позволяет прийти к выводу о формирующемся превалировании «договорного подхода». В споре «Япония – Налоги на алкогольные напитки» Апелляционный орган констатировал, что «Соглашение об учреждении ВТО является международным договором – эквивалентом международного контракта. В обмен на получение ряда преимуществ и прибыли государства договорились действовать в пределах принадлежащих им суверенных полномочий в соответствии с принятыми обязательствами по Соглашению об учреждении ВТО». Апелляционный орган подчеркнул, что содержащиеся в этом «международном договоре / контракте» обязательства ограничивают суверенитет государств. В другом споре «Европейские Сообщества – Меры, затрагивающие импорт продуктов из домашней птицы» под Соглашением об учреждении ВТО также понимался международный договор, устанавливающий исключительно контрактные обязательства, а не erga omnes. В споре «Европейские Сообщества – Меры в отношении мяса и мясопродуктов (Гормоны)» обязательства по введению СФС мер по Соглашению по применению санитарных и фитосанитарных мер (далее – СФС Соглашение) рассматривались в качестве «контрактных международных обязательств».

Таким образом, целесообразно указать, что, с одной стороны, «право ВТО» можно рассматривать как систему норм, порождающих международно-правовые обязательства, содержащиеся в «Многосторонних торговых соглашениях», обязательных для всех членов и отступление от которых недопустимо (ст. 11.2 Соглашения об учреждении ВТО). Однако, с другой стороны, «право ВТО» позволяет членам отступать от принятых обязательств при заключении региональных торговых соглашений (ст. XXIV ГАТТ-1994; ст. V Генерального соглашение по торговле услугами (далее – ГАТС)). Так, по состоянию на 1 февраля 2016 г. имеются нотификации в ВТО о наличии 625 региональных торговых соглашений, в которых участвуют ЕС; НАФТА; Европейская ассоциация свободной торговли; МЕРКОСУР; Ассоциация стран Юго-Восточной Азии; развивающееся Транс-Тихоокеанское партнерство, Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство и др.

Именно «договорная свобода» членов ВТО, осуществляемая в соответствии с принципом pacta sunt servanda, и порождаемые «правом ВТО» международно-правовые обязательства, по мнению Дж. Повелина, определяют «право ВТО» как составную часть международного публичного права. С этим утверждением можно согласиться. Исходя из ст. 3.2 ДРС, согласно которой третейские группы и Апелляционный орган «имеют целью… вносить ясность в отношении действующих положений этих соглашений в соответствии с обычными правилами толкования международного публичного права», «право ВТО» является частью международного публичного права. Признание международно-правовой природы «права

ВТО» находит отражение и в практике ОРС ВТО, но только в отношении предшественника ВТО – ГАТТ. Так, в споре «США – Стандарты в отношении переработанного и обычного бензина» Апелляционный орган определил, что толкование положений ГАТТ осуществляется с учетом международного публичного права.

Следует также раскрыть содержание и виды международно-правовых обязательств, порождаемых присоединением члена к Соглашению об учреждении ВТО. Так, в соответствии с Техническим примечанием по процедуре присоединения, подготовленного Секретариатом ВТО, условия присоединения каждого члена ВТО предусматриваются в ДРГ, протоколе о присоединении и перечнях уступок и обязательств по товарам и услугам.

В свою очередь, протокол предусматривает три вида международно-правовых обязательств, посредством которых обеспечивается согласование международно-правовой и национально-правовых систем государств-членов ВТО:

1. Общие обязательства по Соглашению об учреждении ВТО, включая пояснительные примечания к указанному Соглашению, с любыми его исправлениями, поправками или иными изменениями, внесенными любыми правовыми документами.

Неотъемлемыми частями Соглашения об учреждении ВТО являются, во-первых, сам протокол, содержащий обязательства, которые указываются в соответствующем параграфе ДРГ, во-вторых, «Многосторонние торговые соглашения» (Приложения 1–3 Соглашения об учреждении ВТО) (ст. П.2 Соглашения об учреждении ВТО), «Торговые соглашения с ограниченным кругом участников» (Приложение 4 Соглашения об учреждении ВТО) (ст. 11.3 Соглашения об учреждении ВТО).

2. Специальные обязательства («specified commitments» (англ.):

– которые содержатся в тексте самого протокола;

– или в соответствующих параграфах ДРГ, включенных путем отсылки в протокол.

Обязательства, содержащиеся в соответствующих параграфах ДРГ, подразделяются на следующие подвиды:

– утверждения о фактах вместо обязательств;

– Некоторые члены ВТО отметили, что подобная практика приводит к путанице с имеющимися обязательствами.

– обязательства по соблюдению действующих правил ВТО, которые в некоторых случаях предусматривают необходимость внесения изменений в принятые национальные меры в соответствии с соответствующими положениями ВТО или разработки того или иного вопроса на основе положений ВТО;

– обязательства не ссылаться на конкретные положения ВТО, например, на те, которые относятся к переходным периодам. Зачастую это касается Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (далее – ТРИПС);

– специальные указания в отношении применяемых переходных периодов;

– разрешение на временное отступление от правил ВТО или обязательств в перечнях товаров. Это относится к внутреннему налогообложению, импортному лицензированию, техническим барьерам и инвестиционным мерах в торговле;

– обязательства соблюдать правила, предусмотренные в соответствующих параграфах ДРГ, включенных путем отсылки в протокол, но не содержащиеся в «Многосторонних торговых соглашениях». Это относится к приватизации, правительственным закупкам, торговле авиатехникой, а также к обязанности соблюдать «обязательства ВТО и другие международные обязательства».

3. Обязательства по доступу на рынок.

С. Чарновитс подчеркивает, что выходит ли последний подвид специальных международно-правовых обязательств, содержащихся в параграфах ДРГ, за пределы положений соглашений ВТО, является вопросом толкования самих соглашений.

Подобного рода обязательства подразделяются на обязательства «ВТО-плюс» («WTO-plus» (англ.), «OMC-plus» (франц.), «OMC-plus» (исп.)) и «ВТО-минус» («WTO-minus» (англ.), «OMC-moins» (франц.), «OMC-menos» (исп.)) и отражаются в протоколах. По мнению Р. Поварчук, термины «ВТО-плюс» и «ВТО-минус» нередко используются для раскрытия условий присоединения, которые выходят за пределы действующих норм «права ВТО». Так, А. Сеиберт-Фохр, П.-Т. Столл и Р. Фольфрум полагают, что многие протоколы содержат «ВТО-плюс» обязательства, которые дополняют обязательства по СФС Соглашению. В качестве примера обязательств «ВТО-плюс» и «ВТО-минус» можно привести Протоколы КНР и Литовской Республики. Согласно Соглашению по защитным мерам применение этих мер в целях ограничения импорта должно затрагивать импортные поставки из всех членов ВТО (ст. 2). Но если обратиться к Протоколу КНР, то можно обнаружить, что КНР выразила согласие на принятие всеми членами ВТО защитных мер в отношении товаров китайского происхождения в течение первых 20 лет с момента присоединения, т. е. приняла обязательства «ВТО-плюс». Противоположные обязательства – «ВТО-минус» – возникают, когда присоединяющееся государство или таможенная территория отказываются от прав, доступных для других членов ВТО. Так, например, при присоединении Литовской Республики 31 мая 2001 г. к Соглашению об учреждении ВТО был определен переходный период для приведения акцизных ставок на пиво в соответствие со ст. III ГАТТ-1994.

Соответственно нормы «права ВТО» порождают для ее членов систему индивидуальных международно-правовых обязательств, содержащихся в протоколе, что подтверждает международно-правовую природу «права ВТО».

Иного подхода – «предметного подхода» – придерживаются Т. Котье и М. Оэш. В своей монографии «Регулирование международной торговли: Право и Политика в ВТО, ЕС и Швейцарии» авторы анализируют «право ВТО» через призму предмета его регулирования. Они утверждают, что, во-первых, «право ВТО» определяет предмет и правовые инструменты различных соглашений ВТО (ГАТТ-1994 и другие относящиеся к нему соглашения, регулируют торговлю физическими товарами, начиная с промышленных до сельскохозяйственных; ГАТС – регулирует все виды услуг; ТРИПС – относится к исключительным правам), во-вторых, сфера действия «права ВТО» затрагивает такие инструменты торговой политики, как тарифные и нетарифные меры (количественные ограничения, субсидии, демпинг, технические стандарты и нормы, стандарты пищевой безопасности), и, в-третьих, сфера действия этих инструментов продолжает распространяться на пограничные меры, такие как тарифы, импортные или экспортные ограничения. При этом они отмечают важность этих мер как нового вида инструментов, направленных на регламентацию национального регулирования с целью установления равных условий конкуренции для импортных и национальных товаров и услуг. В качестве примера Т. Котье и М. Оэш приводят внутреннее налогообложение товаров.

Они также отмечают, что «право ВТО» постепенно проникает в область конкурентной политики – не только рассматривает вопросы государственных закупок, субсидий и деятельности правительств, но также и нормы конкурентного поведения частных лиц, такие как недобросовестная конкуренция в соответствии с положениями ТРИПС.

Т. Котье и М. Оэш пришли к заключению, что, несмотря на то, что предмет «права ВТО» напрямую зависит от возникающих потребностей, в целом его предметная сфера ограничивается правительственными мерами, поскольку по своей природе права и обязанности членов ВТО распространяются не на частных лиц, а регламентируют ответственность за действия национальных правительств.

П. Ван ден Боше, так же как и Т. Котье и М. Оэш, использует «предметный подход» для определения понятия «права ВТО», под которым понимает совокупность норм, регулирующих торговлю товарами, услугами и защиту прав интеллектуальной собственности. Однако автор акцентирует внимание на необходимости проведения систематизации и структурирования «права ВТО», отмечая, что материальные, процессуальные и институциональные нормы «права ВТО» образуют многостороннюю торговую систему.

Таким образом, предлагается симбиоз «предметного и системного подходов» для определения «права ВТО».

Особого внимания заслуживает точка зрения профессора С. Кармоди, который выступает за разработку «теоретического подхода» – создание теории «права ВТО».

В принципе совпадающие позиции занимают Т. Котье и М. Оэш, которые также отмечают необходимость разработки правовой теории, поскольку в отличие от экономической теории регулирования торговли, в основе которой лежит обмен торговыми уступками, правовая теория – находится на первоначальном этапе своего становления.

Сам С. Кармоди исходит из того, что теория «права ВТО» – это система ее основных идей: защита ожиданий – «право обязательств»; содействие разрешению споров – «право прав»; обеспечение независимости – режим «lex specialis»:

1. Защита ожиданий – «право обязательств»:

Главной целью Соглашения об учреждении ВТО является защита ожиданий. Например, предоставление США уступки в отношении определенного тарифа по текстильной продукции будет служить основой для принятия последующих решений по производству, экспорту и инвестированию. Большинство решений будет напрямую зависеть от ожиданий, созданных тарифом США.

В споре «Индия – Патентная защита фармацевтических и сельскохозяйственных химических продуктов» третейская группа постановила, что оправданные ожидания торговых партнеров Индии могут быть приняты во внимание при рассмотрении вопроса соблюдения Индией положений ТРИПС. Однако Апелляционный орган постановил, что «оправданные ожидания сторон по договору отражены в тексте самого договора».

С. Кармоди полагает, что если в рамках традиционных правоотношений государства обмениваются обязательствами на двустороннем уровне, то и ожидания также будут являться двусторонними. Однако обязательства по «праву ВТО» – это обязательства, распространяющиеся на все стороны – erga omnes partes. Так, согласно ст. I.1 ГАТТ-1994 обязательство, принятое одной страной, «немедленно и безусловно» становится обязательством, принимаемым всеми странами.

Таким образом, С. Кармоди исходит из того, что «право ВТО» следует рассматривать как совокупность обязательств, нежели баланс прав и обязательств. И согласно теории «права ВТО» ожидания распространяются на всех членов ВТО.

2. Содействие разрешению споров – «право прав» [93]Ibid. – P 14.
:

«Право ВТО» – это не только право обязательств, но и прав.

В споре «Турция – Ограничения по импорту одежды и текстиля» Турция настаивала на праве введения импортных ограничений по одежде и текстилю перед вступлением в Таможенный союз ЕС без необходимости пересмотра их с третьими странами, поскольку ограничения уже стали частью обязательств ЕС в рамках ВТО. Третейская группа отметила, что система прав и обязательств ВТО предоставляет в некоторых случаях «гибкость» при возникновении определенных обстоятельств у государств-членов. Например, ст. XII, XIX, XX, XXI ГАТТ-1994 уполномочивают членов в некоторых случаях вводить торговые меры. Формирование ТС можно рассматривать как случай принятия членом торговых мер, однако это обстоятельство, которое служит основанием для реализации специального права одним членом, не может автоматически распространяться и на других.

3. Обеспечение независимости – режим «lex specialis» [95]Carmody C. Op. cit. – Р. 18.
:

С. Кармоди утверждает, что теория «права ВТО» позволяет вывести из «права ВТО» – совокупности прав и обязательств – положение о существовании режима «lex specialis».

Интересен подход Д. Палметера, который применил теорию права Харта к определению понятия «права ВТО».

Согласно теории Харта право – это совокупность первичных и производных норм. Именно соединение первичных и производных норм составляет «право ВТО». В связи с этим, Д. Палметер утверждает, что «право ВТО» включает:

1. Соглашение об учреждении ВТО;

2. Приложение 1, которое содержит первичные нормы;

3. Приложение 2, которое содержит нормы по разрешению споров;

4. Приложение 3, которое содержит как первичные, так и производные нормы по процедурным вопросам.

5. При этом все члены обязуются соблюдать эти Приложения.

6. Приложение 4, обязанность по соблюдению которого оставлена на усмотрение государств;

Министерские решения и декларации, применяемые для толкования охватываемых соглашений.

Д. Палметер отмечает, что, по мнению Харта, если в рамках ГАТТ первичные нормы распространялись исключительно на торговлю товарами, то с учреждением ВТО нормы «права ВТО» затрагивают новые области международной торговли, такие как услуги и защиту прав интеллектуальной собственности.

Что касается производных норм, то именно профессор Ц. Лафер, постоянный представитель Бразилии в ВТО, одним из первых обратил внимание на теорию Харта о развитии производных норм в «праве ВТО». По его мнению, учреждение ВТО способствовало появлению производных норм в «праве ВТО», а правовые изменения, происходящие в период перехода от ГАТТ к ВТО, назвал «повышением законности», которое и включало производные нормы.

В соответствии с теорией Харта производные нормы были созданы в целях разрешения проблем, характерных для первичных норм: неопределенность, статичность и неэффективность. Непосредственно производные нормы устанавливают способы, с помощью которых признают, вводят, отменяют и изменяют первичные нормы. Харт выделяет следующие виды производных норм: правила признания, правила принятия решений и правила изменения.

В заключение Д. Палметер подчеркивает, что «право ВТО» является отражением современной национальной правовой системы, поскольку правила принятия решений в ВТО напоминают правила принятия решений в современных национальных системах, в особенности административные правила и, несмотря на то, что в правовой системе ВТО отсутствует законодательный орган, государства сами создают права посредством издания новых законов – именно государства-члены ВТО принимают законы посредством правил изменений.

В отечественной доктрине также сформировались различные подходы к определению понятия «права ВТО».

По мнению И.В. Зенкина, «право ВТО» следует использовать «в качестве технического термина, позволяющего обозначить крупный, разветвленный комплекс норм, регулирующих самые различные аспекты международной торговли, различающихся по своей юридической силе и содержащихся в «пакете соглашений ВТО», решениях / резолюциях ВТО (и его органов) и внутренних регламентах органов ВТО». Стоит подчеркнуть, что «право ВТО» недопустимо относить к техническим терминам, которые, как правило, отражают сферу специальных знаний: техники, медицины и т. д. «Право ВТО» является специальным юридическим термином, который обладает собственным правовым содержанием. Спустя 12 лет И.В. Зенкин уже в своей новой работе исключил «решения / резолюции ВТО, внутренние регламенты органов ВТО» из структуры «права ВТО». Он приводит «классификацию» «права ВТО», состоящего из Соглашения об учреждении ВТО как устава ВТО, обязательных (Приложение 1–3) и факультативных (Приложение 4) соглашений.

Целесообразно обратить внимание, что в своей работе «Право Всемирной торговой организации» 2003 г. И.В. Зенкин присоединяется к точке зрения В.М. Шумилова, который, однако, понимает под «правом ВТО» несколько иное. В частности, это:

– «нормы внутренних регламентов, определяющих порядок и прочие вопросы функционирования органов ВТО;

– нормы решений / резолюций ВТО (и органов ВТО), принимаемых для обеспечения целей Организации в рамках ее правосубъектности;

– совокупность соглашений, составляющих «пакет ВТО».

Есть также авторы, которые утверждают, что «право ВТО» «включает в себя весь пакет договоренностей Уругвайского раунда многосторонних торговых переговоров, текст ГАТТ-1947 г., а также практику разрешения споров ГАТТ / ВТО». В связи с этим необходимо отметить, что «право ВТО» не может включать «текст ГАТТ-1947». ГАТТ-1947 представляло собой временное соглашение, положения которого были инкорпорированы путем включения отсылочных норм в положения ГАТТ-1994 (§ 1 (а) ГАТТ-1994)). Думается, что упоминание в определении понятия «права ВТО» «практики разрешения споров ГАТТ / ВТО» также не является верным. Решения ОРС ВТО (третейской группы и Апелляционного органа) конкретизируют содержащиеся в соглашениях ВТО права и обязательства членов ВТО.

Еще одно определение термина «право ВТО» предлагает И.И. Дюмулен. Он утверждает, что «правовой механизм ВТО состоит из многосторонних торговых соглашений, решений самих органов ВТО или решений, родившихся на основе разборов спорных и конфликтных ситуаций, которые интерпретируют те или иные положения документов ВТО. Стоит заметить, что термин «правовой механизм» требует пояснения. Согласно общей теории права «правовой механизм» обеспечивает реализацию правовых предписаний. Утверждаемые «Многосторонние торговые соглашения» служат источниками «права ВТО», но никак не «правовым механизмом» реализации содержащихся в них правил поведения. Включение в «право ВТО» «решений, родившихся на основе разборов спорных и конфликтных ситуаций» также не понятно, поскольку решения принимаются ОРС ВТО на основе возникшего спора между членами ВТО, а не «ситуаций». Более того, решения ОРС ВТО интерпретируют положения соглашений ВТО.

Другой автор, С.А. Григорян, в своей работе «Всемирная торговая организация и интересы России. Международно-правовые аспекты» рассматривает «правовую систему ВТО», под которой понимается «взаимосочетающийся конгломерат (пакет) всех Марракешских соглашений 1994 г., действующих под организационно-контролирующей эгидой ВТО».

Общим упущением в вышеперечисленных точках зрения является отсутствие упоминания протоколов о присоединении членов ВТО к Соглашению об учреждении ВТО. Л.П. Ануфриева совершенно верно отмечает, что к «опорным» составным частям конструкции «права ВТО» (Марракешскому соглашению и пакету «охваченных соглашений») необходимо добавить важнейший инструмент создания международно-правовых обязательств государств-членов ВТО – протоколы о присоединении …». В.А. Жданов также приходит к выводу, что «право ВТО» состоит из «системы юридических принципов и норм… закрепленных в Соглашении об учреждении Всемирной торговой организации 1994 г. (со всеми приложениями, сопутствующими актами и протоколами присоединения к ВТО государств) с учетом результатов их толкования в решениях ОРС ВТО».

Стоит заметить, что отрицание международно-правовой природы «права ВТО» не находит отражения в отечественной доктрине.

Одним из ярких представителей «комплексного подхода», рассматривающих «право ВТО» в качестве составной части международного торгового права, является В.М. Шумилов. В своей работе «Право Всемирной торговой организации (ВТО)», изданной на следующий год после присоединения Российской Федерации к ВТО, В.М. Шумилов рассматривает «право ВТО» в качестве «комплексного международно-правового института, являющегося центральным звеном международного торгового права».

Он совершенно справедливо подтверждает свой вывод, указывая на взаимодействие института «права ВТО» с подотраслями международного экономического права, в частности, с международным финансовым и международным инвестиционным правом.

Эта точка зрения представляется правильной и с ней можно согласиться.

Во-первых, согласно ст. III.5 Соглашения об учреждении ВТО «в целях достижения большей согласованности при проведении глобальной экономической политики, ВТО сотрудничает, когда это целесообразно, с Международным валютным фондом (далее – МВФ) и Международным банком реконструкции и развития (далее – МБРР) и связанными с ним агентствами».

Во-вторых, вопросам регулирования предметной сферы международного финансового права также посвящена ст. XV.1 ГАТТ-1994, которая определяет, что государства-члены «будут стремиться к сотрудничеству с МВФ» в целях проведения «скоординированной политики в отношении валютных вопросов в рамках юрисдикции Фонда, и вопросов количественных ограничений и других торговых мер в рамках юрисдикции» государств-членов.

В-третьих, с учетом происходящей глобализации экономической политики в 1998 г. было заключено Соглашение между ВТО и МВФ, в рамках которого МВФ должен информировать ВТО о любых решениях, подтверждающих введение ограничений на осуществление платежей или переводов по текущим международным операциям; решениях, допускающих дискриминационные валютные соглашения (§ 3 Соглашения между ВТО и МВФ от 1998 г.).

Единодушна с мнением В.М. Шумилова и А.Н. Малянова. По ее мнению, это «довольно новый комплекс норм международного права – состоит из норм, которые регулируют большей частью отношения, связанные с торговлей товарами, услугами, инвестициями, а также с торговыми аспектами интеллектуальной собственности между членами ВТО».

С.Н. Овчинников рассматривает «право ВТО» как «особую правовую систему, регулирующую отношения между членами ВТО в области взаимной торговли товарами и услугами». Однако он исключает из сферы регулирования ВТО отношения, связанные с торговыми аспектами интеллектуальной собственности ТРИПС.

О расширении сферы регулирования «права ВТО» свидетельствуют также работы А.А. Ануфриевой, А.С. Пановой, подвергающие анализу соглашения ВТО в конкретной сфере правового регулирования.

Именно отсутствие единого предмета «права ВТО» и использование «различных методов правового регулирования (как частноправового, так и публично-правового характера)»не позволяют В.М. Шумилову рассматривать «право ВТО» в качестве самостоятельной подотрасли международного экономического права.

В противовес вышеуказанной позиции Л.В. Самородова-Богацкая склоняется к необходимости выделения сформировавшейся самостоятельной отрасли права – «права ВТО», благодаря которой происходит «универсализации международного торгового права».

Справедливо замечает тенденцию рассмотрения «права ВТО» как части международного торгового права в системе международного публичного права Н.Е. Тюрина. Во-первых, международно-правовую природу «права ВТО» она обосновывает тем, что международное торговое право и «право ВТО» характеризуются наличием общего предмета и общих принципов. Во-вторых, автор акцентирует внимание на субъектном составе «права ВТО». Субъекты последнего являются субъектами международного права.

А.С. Смбатян разделяет позицию Н.Е. Тюриной, полагая, что «право ВТО» является «неотъемлемой частью международного публичного права», но не определяет его места в системе международного публичного права.

Целесообразно также отметить, что в отечественной и зарубежной доктрине выделяют следующие особенности «права ВТО»:

– влияние «права ВТО» на национальное право государств-членов:

Весь комплекс «Многосторонних торговых соглашений» ВТО устанавливает обязанность в отношении государств-членов по включению этих норм в свое национальное законодательство.

Исходя из правового смысла соглашений ВТО – «любая страна, вступившая в эту организацию, должна привести свое национальное законодательство в соответствие с правилами ее многочисленных соглашений».

Так, ст. XVI.4 Соглашения об учреждении ВТО требует, чтобы члены ВТО обеспечивали «… соответствие своих законов, иных нормативных актов и административных процедур своим обязательствам, вытекающим из прилагаемых Соглашений». Однако остается неразрешенным вопрос, каким образом обеспечивается это соответствие.

А.С. Смбатян обращает внимание на то, что правила ВТО оказывают значительное воздействие на деятельность государств-членов, преимущественно затрагивая «сферу внутреннего регулирования, устанавливая весьма высокие стандарты в области недискриминации и доступа на рынки».

По мнению В.М. Шумилова, в связи с тем, что основным объектом «права ВТО» выступают внутренние правовые режимы государств-членов в области торговли, имеет место унификация внутренних правовых режимов. Как следствие, унифицируются «нормы таможенного, административного права, нормы антидемпингового процесса», что свидетельствует о «примате права ВТО над внутренним правом». Таким образом, происходит взаимодействие международного права и «права ВТО» с национальным правом государств-членов.

Н.Г. Доронина и Н.Г. Семилютина указывают, например, что российское инвестиционное законодательство должно быть приведено в соответствие с «инвестиционными соглашениями», заключенных в рамках ГАТТ / ВТО. Б.А. Шахназаров отмечает необходимость приведения законодательства Российской Федерации в соответствие с «правом ВТО» в сфере регулирования внешнеэкономической деятельности. Таким образом, «право ВТО» способствует процессам унификации и гармонизации с национальными правовыми системами государств-членов ВТО.

Таким образом, в современной доктрине международного публичного права сформировалось несколько различных подходов к определению понятия «права ВТО»:

1. Признание международно-правовой природы «права ВТО»:

– «право ВТО» как система «Многосторонних торговых соглашений» и «Торговых соглашений с ограниченным кругом участников» (Дж. Джексон, У.Д. Дейви, А.О. Сайкс);

– «право ВТО» как часть международного публичного права (А.С. Смбатян, Н.Е. Тюрина, Дж. Джексон, Д. МакРей, Э.-У. Петерсманн, Дж. Повелин);

– «договорный подход» (Дж. Повелин, Р. Хаус);

– «комплексный подход» (И.В. Зенкин, А.Н. Малянова, B. М. Шумилов);

– «отраслевой подход»: «право ВТО» как самостоятельная отрасль права (Л.В. Самородова-Богацкая);

– «предметный подход»: определение «права ВТО» в зависимости от предмета правового регулирования (А.А. Ануфриева, А.С. Панова, П. Ван де Боше, Т. Котье, М. Оэш);

– «системный подход» (Л.П. Ануфриева, В.А. Жданов, C. Н. Овчинников, П. Ван де Боше);

– «теоретический подход»: теория «права ВТО» (С. Кармоди).

2. Отрицание международно-правовой природы «права ВТО»:

– «право ВТО» как отражение национальной правовой системы (Д. Палметер);

– «конституционный подход» («право ВТО» как конституция в области торговли) (Дж. Джексон, Г. Эванс, Дж. Дуноф).

Продолжающиеся дискуссии по определению понятия «права ВТО» в зарубежной и отечественной доктрине свидетельствуют о том, что до сих пор не сформировался единый подход. Можно констатировать, что многогранность подходов к определению понятия «права ВТО» представляет широкое поле деятельности для исследователей этой проблематики.

Что касается практики ОРС ВТО, первое упоминание «права ВТО» встречается в принятом в 2001 г. докладе Апелляционного органа по спору «США – Антидемпинговые меры в отношении горячекатаной продукции из стали, поставляемой из Японии». Апелляционный орган указал, что «допустим анализ национального законодательства с целью оценки его соответствия праву ВТО». Он не дал определения «права ВТО», но сослался на доклад Апелляционного органа по спору «Индия – Патентная защита фармацевтических и сельскохозяйственных химических продуктов», исходя из которого можно прийти к выводу, что под «правом ВТО» Апелляционный орган понимает обязательства члена по ГАТТ / ВТО. Так, в § 67 этого доклада Апелляционный орган приводит пример, что предыдущие третейские группы по ГАТТ / ВТО анализировали национальное право члена с целью оценки его соответствия соответствующим обязательствам ГАТТ / ВТО. В 2012 г. Апелляционный орган в своем докладе по спору «США – Меры, затрагивающие производство и продажу гвоздик» постановил, что «многосторонние толкования, согласно CT.IX.2 Соглашения об учреждении ВТО, предоставляют средства, посредством которых члены через высшие органы ВТО могут принимать обязательные толкования, разъясняющие право ВТО для всех членов». Исходя из содержания ст. К.2 Соглашения об учреждении ВТО, согласно которой Конференция министров и Генеральный совет имеют исключительное право принимать решения о толковании Соглашения об учреждении ВТО и «Многосторонних торговых соглашений», можно утверждать, что в данном случае Апелляционный орган понимал под «правом ВТО» исключительно Соглашение об учреждении ВТО и «Многосторонние торговые соглашения», исключая Приложение 4, которое также составляет часть Соглашения об учреждении ВТО в соответствии со ст. II.3 Соглашения об учреждении ВТО.

В соответствии с предлагаемыми в зарубежной доктрине и недостаточно разработанными в отечественной доктрине подходами и практикой ОРС ВТО можно прийти к следующему:

– «право ВТО» является «полуавтономным» договорным режимом в рамках международного публичного права.

Как отмечает П. Делиматсис, а также Т. Коивуроваи И.М. Хафнер – Бартон, ВТО представляет собой «полуавтономный» режим, который, с одной стороны, отражает определенную степень самостоятельности ВТО по административным, законодательным или судебным процедурам, а с другой – свидетельствует о наличии черт, характерных для других международных межправительственных организаций, в частности, по вопросам принятия решений. Кроме того, общее международное право применяется к ВТО до тех пор, пока не противоречит соответствующей норме «права ВТО».

Напротив, Дж. Кроуфрод в своей работе «Возможность, порядок, изменение: Курс международного права, общий курс международного публичного права» придерживается позиции, что ВТО является «самодостаточным» режимом («self-contained regime» (англ.)). Разделяет эту позицию А.С. Смбатян, полагающая, что «право ВТО» является автономным договорным режимом, к которому при этом применяются нормы jus cogens, «обычно-правовые нормы международного права и общие принципы права». К такому же выводу приходит и Я.С. Кожеуров. Он полагает, что «право ВТО» есть «типичный пример автономного режима в общих рамках международного права, который содержит ряд специальных правил и процедур, регламентирующих содержание и имплементацию ответственности за нарушение обязательств по праву ВТО». Б. Томер также полагает, что система ВТО и ОРС ВТО установили «автономный и специальный правовой режим» в международной торговле.

В докладе исследовательской группы Комиссии по международному праву по теме: «Фрагментация международного права: трудности, обусловленные диверсификацией и расширением сферы охвата международного права», подготовленного М. Коскенниеми, отмечается появление «специализированных и (относительно) автономных норм или комплексов норм, правовых институтов…..», «новых и специальных отраслей права, «автономных режимов» и географически или функционально ограниченных договорных систем» и «узко специализированных ячеек». С точки зрения теории фрагментации международного права характерными признаками этих явлений, в частности, «автономного (специального)» договорного режима («self-contained (special) regime» (англ.)), является то, что, во-первых, регулируются отношения, которые вышли из сферы общего международного права, во-вторых, они характеризуются относительной самостоятельностью от других «автономных» договорных режимов и общего права, в-третьих, наличие собственных принципов и специфических целей, в-четвертых, осуществление эффективного регулирования своего предмета по сравнению с нормами общего права.

Стоит заметить, что в вышеуказанном докладе «автономный» договорный режим предлагается рассматривать как в узком, так и широком смыслах. В узком смысле он означает «специальный свод вторичных норм» в сфере правового регулирования ответственности государств, в то время как в широком смысле – «свод специальных норм о принятии, изменении, исполнении или прекращении соответствующих обязательств». К числу «специальных (автономных)» договорных режимов отнесли и «право ВТО».

Действительно, можно согласиться, что с одной стороны, «право ВТО» является «самодостаточным» договорным режимом. Специальный механизм средств защиты (система приостановления уступок или обязательств, предусмотренная в ст. 19 и 22 ДРС) в результате установления факта нарушения международно-правовых обязательств, аннулирования или сокращения выгод, предусмотренных в соглашениях ВТО (ст. 23 ДРС), приводит к заключению, что ВТО стало «самодостаточным» договорным режимом. Однако межгосударственная система не может выйти за пределы общего международного права. Не существует целиком и полностью «самодостаточного межгосударственного» договорного режима. Например, в споре «США – Стандарты в отношении переработанного и обычного бензина» Апелляционный орган признал, что толкование положений ГАТТ не должно осуществляться в «клинической изоляции от международного публичного права». В другом споре «ЕС – Одобрение и маркировка биотехнологических продуктов» Европейские сообщества утверждали, что третейская группа должна толковать соответствующие нормы «права ВТО» в соответствии с другими нормами международного права, которые имеют отношение к разбирательству. Третейская группа определила, что согласно ст. 3.2 ДРС она должна толковать соглашения ВТО «в соответствии с обычными правилами толкования международного публичного права», которые отражены в ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.Согласно ст. 31(3)(с) этой конвенции любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками, учитываются при толковании. Третейская группа указала, что «под любыми нормами международного права» понимаются международные договоры и обычные нормы международного права, а также согласилась с доводом Европейских сообществ, что такой международный договор, как Конвенция о биологическом разнообразии 1992 г., относится к «нормам международного права».

Кроме того, в самом докладе подчеркивается, что ни один из договорных режимов не может быть автономным в значении полного исключения сферы применения норм общего международного права. Так, приводится два случая, доказывающих непосредственную связь «автономного» договорного режима с общим международным правом: 1) действительность этого режима устанавливается принципами общего международного права, например, ст. 42 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. гласит, что «действительность договора или согласия государства на обязательность для него договора может оспариваться только на основе применения настоящей Конвенции»; 2) общее международное право (общие обычаи и общие принципы права) обеспечивают возможность толкования при функционировании режима и др.

Кроме того, подчеркивается, что сам термин «автономный» договорный режим является некорректным, поскольку отсутствуют правовые режимы, полностью изолированные от общего международного права.

Если обратиться к определению прилагательного «автономный», то согласно толковому словарю С.И. Ожегова под ним понимается «самостоятельный, осуществляющийся независимо от кого-чего». Недопустимо утверждать, что «право ВТО» функционирует самостоятельно от общего международного права. В данном случае уместным будет определить «право ВТО» в качестве «полуавтономного» договорного режима.

 

§ 2. Принципы «права ВТО»

Принципы и нормы «права ВТО» юридически обеспечивают правопорядок в созданной ВТО многосторонней торговой системе (преамбула Соглашения об учреждении ВТО).

Именно в принципах заключается выражение норм права и направление их регулирующего воздействия. Для характеристики принципов международного права вообще и «права ВТО» в частности «фундаментальное значение имеют два элемента – идейное начало и нормативность».

Вывод Р.Л. Боброва и ряда исследователей о том, что «нельзя толковать принципы права как категории, отвлеченные от нормы, категории, выражающие только руководящие идеи и качественные особенности данной системы права», весьма плодотворен для обоснования наличия и раскрытия содержания категории базовых принципов динамично развивающегося института международного торгового права – «права ВТО». Единство между «идейным» и «нормативным», характеризующее принцип права, оказывает непосредственное воздействие и на момент его возникновения: только после того, как соответствующая идея получает выражение в действительности, можно утверждать о зарождении конкретного принципа.

Различные авторы предлагают собственные подходы к определению базовых принципов «права ВТО», объясняя это, прежде всего, незавершенностью формирования института «права ВТО». Так, С.А. Григорян полагает, что сформулированные в ГАТТ-1947 принципы международной торговли, позже унаследованные ВТО, применимы непосредственно в «праве ВТО» («принцип (режим) наибольшего благоприятствования (наиболее благоприятствуемой нации), национальный режим, недискриминации, принцип «связанности», гласности»).

М. Хилф относит к принципам «права ВТО» – «принцип суверенного равенства государств и национального уважения, принцип устойчивого развития, сотрудничества и многосторонних переговоров, законности».

Излагая собственное понимание основных принципов ГАТТ / ВТО, профессор Г.М. Вельяминов предлагает выделить «общераспространенные (принципы наибольшего благоприятствования, недискриминации, национального режима, преференциальности)… и специфические для ГАТТ / ВТО принципы (исключительность тарифных средств регулирования; последовательность тарифных уступок, их связанность; прозрачность торгового регулирования)». По его мнению, последние изначально были заложены в ГАТТ, затем получили закрепление в Соглашении об учреждении ВТО.

Примечательна позиция А.Б. Цепова, полагающего, что следует признать существование императивных принципов ГАТТ / ВТО, которые «проверены правоприменительной практикой»: «принцип преимущественного использования таможенных тарифов для защиты национальной экономики, принцип взаимности в предоставлении торгово-политических уступок, принцип добросовестной конкуренции, свободы торговли и развития торговли с помощью многосторонних переговоров».

Несколько иное мнение высказывает Н.Г. Воробьева, которая предлагает рассматривать следующие принципы: «отказа от дискриминации, предоставления режима наибольшего благоприятствования, предоставления национального режима, обеспечения предсказуемого доступа на рынки, развития справедливой конкуренции, поощрения экономических реформ, принцип «открытого регионализма».

А.С. Дедусенко исходит из того, что в основе специальных принципов международного торгового права лежат принципы «права ВТО», которые оказывают существенное влияние на регулирование сферы международных торговых отношений: «принцип предоставления режима наибольшего благоприятствования; принцип предоставления национального режима; принцип либерализации торговли; принцип предоставления режима свободной торговли; принцип взаимности; принцип недискриминации в торговле…» и др.

Аналогичной позиции придерживается В.М. Шумилов, утверждающий, что принципы международного торгового права воплощаются в «праве ВТО». К ним можно отнести «принцип развития торговли (свободы торговли), принцип либерализации правового режима международной торговли, принцип защиты национального рынка».

Рассматривая «право ВТО» как часть международного торгового права, Н.Е. Тюрина полагает, что именно благодаря «праву ВТО» получили кодификацию в ГАТТ принципы международного торгового права», позволившие оформить его в самостоятельную подотрасль международного экономического права.

В качестве основных принципов ВТО, обеспечивающих функционирование международной торговой системы, И.И. Дюмулен выделяет «режим наибольшего благоприятствования; национальный режим в рамках ГАТТ-1994; либерализация торговли посредством переговоров; предсказуемость торговой политики благодаря принятию обязательств; принцип исключительно таможенной защиты; принцип запрета нетарифных мер.» и др.

А.Н. Вылегжанин, рассматривая «право ВТО» как часть международного торгового права, утверждает, что в юридической литературе выделяют следующие «базовые принципы ВТО»: «принцип наибольшего благоприятствования; принцип национального режима; принцип недискриминации в торговле; принцип либерализма торговли посредством многосторонних переговоров; принцип предсказуемости через взаимные обязательства и прозрачность; принцип честной конкуренции в торговле; принцип содействия развитию и экономическим реформам».

Н.М. Мизулин выделяет следующие базовые (основные) принципы ВТО: 1) «принцип недискриминации (режим наибольшего благоприятствования и национальный режим); 2) предсказуемость доступа на рынок (специфические обязательства и запрет на количественные ограничения)».

По мнению Я. Ли, в период функционирования ГАТТ были сформированы базовые принципы его деятельности, которые впоследствии были перенесены в соглашения, образующие многостороннюю торговую систему ВТО: 1) «принцип недискриминации в торговле (ст. XIX ГАТТ-1994); 2) принцип предоставления странам-партнерам режима наибольшего благоприятствования; 3) принцип предоставления национального режима в отношении внутреннего налогообложения товаров; 4) принцип предсказуемого и расширяющегося доступа к рынкам; 5) принцип взаимности торговых уступок (ст. II ГАТТ-1994); 6) принцип запрета демпинга (ст. VI ГАТТ-1994); 7) принцип предоставления преференций и льгот развивающимся странам (ст. IV ГАТТ-1994)» .

В западной литературе можно встретиться с понятием «конституционных принципов» ВТО. Т. Котье и М. Оэш в качестве таковых выделяют режим наиболее благоприятствуемой нации; национальный режим; специальный и дифференцированный режим в отношении развивающихся стран.

Несмотря на все многообразие предложенных подходов, необходимо понимать, что в правовом регулировании международной торговли принимают участие основополагающие принципы, характерные для международного публичного права и его отрасли – международного экономического права.

Юридическое содержание этих принципов постоянно совершенствуется и конкретизируется непосредственно в рамках отдельных подотраслей международного экономического права. Так, имеется набор специальных принципов его подотрасли – международного торгового права, в основе которых лежат принципы института «права ВТО». «Частично они содержатся в резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН, решениях других международных организаций (принцип недискриминации, развития торговли («свободы торговли»), взаимности, свободы транзита, преференций для развивающихся стран и др.)».

Сформулированные еще в ГАТТ-1947 и позже унаследованные ВТО посредством включения в соглашения ВТО, принципы международного торгового права получили воплощение непосредственно в «праве ВТО».

Преамбула к Соглашению об учреждении ВТО представляет отправную точку для определения принципов «права ВТО». Согласно ст. 31.2 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. в целях толкования международного договора допустимо использовать его преамбулу. Небезынтересно отметить, что Апелляционный орган постановил, что текст преамбулы «должен добавлять цвет, придавать структуру и оттенки толкованию соглашений, составляющих приложения Соглашения об учреждении ВТО».

В преамбуле к Соглашению об учреждении ВТО члены выразили намерение «сохранять основные принципы и поддерживать цели, заложенные в указанной многосторонней торговой системе». Это утверждение поднимает вопрос отличия между принципами и целями. Как правило, цель понимается как «предмет стремления, то, что надо, желательно осуществить». Напротив, принцип рассматривается как средство достижения цели или совокупность целей, обеспечивающих основу для более подробных норм.

Соглашение об учреждении ВТО не содержит перечень принципов, к которым отсылает преамбула. Однако это не означает, что подобные принципы не существуют. В действительности, использование в преамбуле слова «underlying» (англ.л.) (лежащие в основе; подразумеваемые – «принципы, заложенные в многосторонней торговой системе») предполагает, что принципы могут присутствовать, но не быть очевидными. Преамбула перечисляет такие цели, как «повышение жизненного уровня, обеспечение полной занятости», повышение «уровня реальных доходов и эффективного спроса», «расширение производства и торговли товарами и услугами», «оптимальное использование мировых ресурсов в соответствии… устойчивого развития» и «обеспечение развивающимся странам и, особенно, наименее развитым из них гарантированной доли в росте международной торговли». В преамбуле отмечается, что Стороны будут стремиться способствовать достижению этих целей посредством «взаимных и обоюдно выгодных договоренностей, направленных на значительное сокращение тарифов и других препятствий в торговле и устранение дискриминационного режима в международных торговых отношениях». Вследствие этого можно утверждать, что либерализация в торговле, взаимность и недискриминация в торговле являются принципами «права ВТО».

В свою очередь и последние документы ВТО свидетельствуют о том же. Так, Дохийская Министерская декларация указывает, что члены ВТО «вновь подтверждают принципы и цели, заложенные в [Марракешском Соглашении]». Они продолжают обращаться к «принципу специального и дифференцированного режима для развивающихся и менее развитых стран». Применительно к рабочей программе группы по взаимодействию между торговлей и политикой конкуренции Дохийская Министерская декларация предлагает сосредоточиться на разъяснении «центральных принципов, включающих транспарентность, недискриминацию и взаимность». Рабочая программа Дохийской Министерской декларации по вопросам имплементации гласит, что члены ВТО будут сохранять основные принципы соглашений ВТО. Устанавливая принципы «права ВТО», эти утверждения отражают признание среди членов ВТО значимости принципов в будущем развитии ВТО.

Соответственно Дохийская Министерская декларация и преамбула Соглашения об учреждении ВТО предлагают включать следующие пять принципов «права ВТО»: 1) либерализация в торговле; 2) транспарентность; 3) недискриминация в торговле; 4) взаимность и 5) специальный и дифференцированный режим для развивающихся и менее развитых стран. Однако могут существовать и другие принципы «права ВТО». Так, Секретариат ВТО предлагает использовать в качестве таковых принципы предсказуемого поведения и поощрения конкуренции.

Таким образом, можно прийти к выводу, что для ВТО особую важность составляют пять принципов: либерализация в торговле, недискриминация в торговле, взаимность, транспарентность и специальный и дифференцированный режим для развивающихся и менее развитых стран, источником которых скорее послужило «право ГАТТ» и в дальнейшем «право ВТО». Однако, по мнению Г. Дж. Гоэтше и М. Хилфа, первоначально эти принципы зародились в период «межрегиональной торговли периода древнего мира и средневековья», а затем получили правовую форму в ГАТТ-1947. Несмотря на то, что эти принципы могут быть отражены в тексте соглашений ВТО и таким образом, признаны в качестве принципов «права ВТО», происхождение и цели включения этих принципов в соглашения ВТО преимущественно экономические.

Р. Хаус настаивает на том, что система разрешения споров в рамках ГАТТ и первые заседания третейской группы ОРС ВТО сосредоточивались на либерализации в торговле. «ГАТТ использовало экономический либерализм – понятие, означающее всемирное процветание и благополучие как результат свободной торговли. Стремление третейских групп утверждать, что они понимают общие цели этого положения, всегда приводило к постановлениям, отмечающим одну определенную ценность – либерализацию в торговле как единственно возможное средство устранения торговых барьеров».

Принцип либерализации в торговле признается в преамбуле Соглашения об учреждении ВТО («…сокращение тарифов и других препятствий в торговле.»), ст. ХХ ГАТТ-1994 (чрезвычайные меры не должны служить «.скрытым ограничением международной торговли…») и преамбуле ГАТС («. расширение международной торговли услугами на условиях либерализации…»). В практике ОРС ВТО принцип либерализации в торговле рассматривается как отдельный принцип, отличный от принципа взаимности (баланса уступок).

Принцип либерализации получил закрепление в соответствующих национально·-правовых актах государств-членов ВТО. Например, Федеральный закон Российской Федерации от 8 декабря 2003 г. № 165-ФЗ «О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров» предусматривает «… правила в отношении случаев, когда Правительство Российской Федерации принимает решения по либерализации специальных защитных мер или их отмене» (§ 583 ДРГ Российской Федерации). В Постановлении Правительства Республики Казахстан от 7 июня 2006 г. № 519 «Об утверждении Программы развития отрасли телекоммуникаций Республики Казахстан на 2006–2008 гг.» отмечается, что «… с принятием Закона «О связи» в 2004 г. начался очередной этап развития отрасли телекоммуникаций, направленный на полную либерализацию телекоммуникационного рынка с созданием условий для формирования открытой и прозрачной конкурентной среды» (§ 1119 ДРГ Республики Казахстан). Ст.19 Закона Украины «О применении защитных мер против импорта на территорию Украины» устанавливает, что «в случае, если срок применения специальных мер превышает три года, такие меры подлежат либерализации не позднее чем по истечении половины этого срока» (§ 223 ДРГ Украины).

Принцип взаимности (баланса уступок) явным образом не отражен в соглашениях ВТО, однако ключевой ссылкой к нему является преамбула Соглашения об учреждении ВТО: «… достижение взаимных и обоюдно выгодных договоренностей», которая в значительной степени повторяет текст преамбулы ГАТТ-1947 («… заключение взаимных и взаимовыгодных договоренностей.»). В споре «Европейские сообщества – Таможенная классификация замороженного куриного филе бескостного» третейская группа постановила, что «отдельные аспекты Соглашения об учреждении ВТО и ГАТТ-1994 означают, что предоставленные членами ВТО взаимные договоренности, достигнутые в ходе переговоров, отражаются в форме уступок, баланс которых не должен нарушаться».

Принцип взаимности получил закрепление в соответствующих национально-правовых актах государств-членов ВТО. Например, в Российской Федерации подтверждением указанного принципа «…служит условие недискриминационного применения мер нетарифного регулирования в ч.3 ст,22 Федерального закона от 8 декабря 2003 г. № 164-ФЗ «Об основах государственного регулирования внешнеторговой деятельности», которое допускает дискриминацию во внешнеторговых отношениях при отсутствии взаимных договорных обязательств о предоставлении режима не менее благоприятного, чем режим, предоставляемый другим государствам или группам государств» (§ 636 ДРГ Российской Федерации).

Функционирование многосторонней торговой системы, созданной ВТО, обеспечивается также благодаря принципу транспарентности, под которым понимается опубликование национальных актов, например, в официальной газете; подача нотификаций в Секретариат ВТО или в различные комитеты ВТО и реализация Механизма обзора торговой политики (далее – МОТП).

В сфере торговли товарами соответствующие требования по опубликованию национальных актов, в частности законов, правил, судебных решений и административных распоряжений общего применения, предусмотрены в ст. Х.1 ГАТТ-1994.

Ст. Х.2 ГАТТ-1994 уточняет, что меры, которые ведут к «повышению ставки пошлины или другого импортного сбора в рамках сложившейся и единообразной практики, или устанавливающие новые или более обременительные требования, ограничения или запреты на импорт, или на перевод платежей за него», не применяются до тех пор, пока эти меры не будут официально опубликованы.

Другие положения ГАТТ-1994 требуют от членов ВТО соблюдения процедуры нотификации других членов или Секретариата ВТО о применяемых торговых мерах в целом. Такие нотификации необходимы, например, в отношении квот (ст. XIII.3 (с)), субсидий (ст. XVI.1), государственных торговых предприятий (ст. XVII.4 (а)), правительственной помощи экономическому развитию (ст. XVIII.7 (а)), чрезвычайных мер в отношении импорта отдельных товаров (ст. XIX.2) и др.

Многие положения соглашений ВТО в сфере торговли товарами ясным образом требуют опубликования и нотификации национальных актов и вносимых в них изменений в отношении: платежного баланса (п.9 Договоренности в отношении положений о платежном балансе ГАТТ-1994); СФС мер (ст. 7 и Приложение B СФС Соглашения); инвестиционных мер, связанных только с торговлей товарами (ст. 5.1 и 6.1 Соглашения по связанным с торговлей инвестиционным мерам (далее – ТРИМС); демпинга (ст. 18.5 Соглашение о применении ст. VI ГАТТ-1994); таможенной стоимости (ст. 12 Соглашение о применении ст. VII ГАТТ-1994); предотгрузочной инспекции (ст. 2.8, 3.2 и 5 Соглашение по предотгрузочной инспекции); происхождения товаров (CT.2(g), 3(e), 5, Приложение II, п.3(с), 4 Соглашение по правилам происхождения); субсидий (ст. 32.6 Соглашение по субсидиям и компенсационным мерам); защитных мер (ст. 12.6 Соглашение по защитным мерам) и др.

Другие положения соглашений ВТО требуют осуществления опубликования и нотификации о применяемых торговых мерах в целом в отношении: импортных ограничений в области текстиля (ст. 2 Соглашение по текстильным изделиям и одежде); технических регламентов (ст. 2.9–2.11, 3.2, 5.6–5.8, 15.2 Соглашение по техническим барьерам в торговле), импортного лицензирования (ст. 1.4 (a); 5 Соглашение по процедурам импортного лицензирования) и др.

Два соглашения – СФС Соглашение (Приложение В, § 5) и Соглашение по техническим барьерам в торговле (ст. 2.9 и 5.6) – содержат обязательства по нотификации законопроектов или предполагаемых мер в разумный период времени с тем, чтобы члены ВТО имели возможность ознакомиться с ними.

В области торговли услугами соответствующие обязательства установлены в ст. III ГАТС, а в сфере интеллектуальной собственности – ст. 63 ТРИПС.

Последний способ обеспечения транспарентности – МОТП – направлен на «содействие более совершенному соблюдению всеми членами правил, норм и обязательств, принятых по многосторонним торговым соглашениям и, где это применимо, по торговым соглашениям с ограниченным кругом участников, и, следовательно, более четкому функционированию многосторонней торговой системы, путем достижения в ней большей гласности и понимания торговой политики и практики членов», включая, конечно, национальные законы в области торговли (разд. А Приложения 3 к Соглашению об учреждении ВТО). По существу, МОТП направлен на осуществление на регулярной основе «оценки значимости всего спектра торговой политики и практики отдельных членов и их влияния на функционирование многосторонней торговой системы» (разд. А Приложения 3 к Соглашению об учреждении ВТО). Несмотря на то, что МОТП не является механизмом по разрешению споров, в некоторых случаях он может послужить предпосылкой к ее инициированию после выявления противоречащих «праву ВТО» национальных актов или других торговых мер.

Комитет по санитарным и фитосанитарным мерам на своем заседании 20 июня 2008 г. принял пересмотренные «Процедуры, рекомендованные для имплементации обязательств по транспарентности в СФС Соглашении» и отметил, что «термин транспарентность в контексте ВТО используется для обозначения одного из фундаментальных принципов соглашений ВТО, целью которого является достижение высокой степени ясности, предсказуемости и информативности относительно торговой политики, правил и регламентов членов ВТО…».

Принцип транспарентности также закреплен в национально-правовых актах государств-членов ВТО. Например, реализацию этого принципа в Российской Федерации обеспечивают положения ст. 9 и 9.1 Федерального закона от 27 декабря 2002 г. № 184-ФЗ «О техническом регулировании» (§ 713 ДРГ Российской Федерации). В Республике Казахстан – положения Закона Республики Казахстан № 213-I «О нормативных правовых актах» от 24 марта 1998 г., предусматривающие официальное опубликование и последующую официальную публикацию нормативных правовых актов (§ 1141 ДРГ Республики Казахстан). В Украине ст. 23 Закона Украины «О стандартах, технических регламентах и процедурах оценки соответствия» определяет, что «принятый Кабинетом Министров Украины технический регламент опубликовывается в информационном бюллетене «Официальный вестник Украины» (§ 297 ДРГ Украины).

В Республике Молдова Решение Правительства № 1104 от 28 ноября 1997 г. «О порядке проведения юридической экспертизы и государственной регистрации ведомственных нормативных актов» устанавливает, что все законы, правительственные решения и другие правовые документы вступают в силу только после их опубликования в соответствии со ст. III (1) ГАТС (§ 235 ДРГ Республики Молдова).

Обратимся к принципу недискриминации в торговле.

Под принципом недискриминации в торговле понимается обеспечение общих условий для всех членов, их товаров и лиц, т. е. правительства членов должны устранить дискриминационный режим в международной торговле (преамбула ГАТТ-1947 и Соглашения об учреждении ВТО).

В ст. XIX, XX ГАТТ-1994 устанавливается, что государства-члены не вправе применять чрезвычайные меры в отношении импорта отдельных товаров таким образом, который мог бы представлять средство произвольной или неоправданной дискриминации между государствами.

В практике ОРС ВТО под недискриминацией в торговле понимается отсутствие дифференцированного режима между членами ВТО.

Принцип недискриминации в торговле получил конкретизацию в СФС Соглашении. Применительно к сфере санитарного и фитосанитарного регулирования принцип недискриминации в торговле означает, что «СФС меры не должны служить средством произвольной или неоправданной дискриминации между государствами-членами и не применяются таким способом, который являлся бы скрытым ограничением международной торговли» (ст. 2.3 СФС Соглашения).

В споре «Австралия – Меры, затрагивающие импорт лосося» третейская группа указала на три элемента, составляющие принципа недискриминации в торговле в сфере санитарного и фитосанитарного регулирования:

– санитарная и фитосанитарная мера является средством дискриминации между территориями членов, отличных от другого члена, вводящего меру, или между территорией члена, вводящего меру и территорией другого члена;

– дискриминация является необоснованной или произвольной;

– схожие или идентичные условия преобладают на территории сравниваемых членов.

Принцип недискриминации в торговле получил закрепление в национально-правовых актах государств-членов ВТО. Например, согласно ст. 26 Федерального закона Российской Федерации от 8 декабря 2003 г. № 164-ФЗ «Об основах государственного регулирования внешнеторговой деятельности» «организации, которым предоставлено исключительное право (или привилегия) на экспорт и (или) импорт отдельных видов товаров, должны совершать сделки по экспорту или импорту, основываясь на принципе недискриминации…» (§ 87 ДРГ Российской Федерации). Ст.23 Закона Республики Казахстан № 339-II «О ветеринарии» от 10 июля 2002 г. устанавливает, что «государственный ветеринарно-санитарный контроль и надзор на объектах производства, осуществляющих выращивание животных, заготовку (убой), хранение, переработку и реализацию животных, продукции и сырья животного происхождения, включая экспортеров (импортеров), обязателен» (§ 857 ДРГ Республики Казахстан). Ст.5 Закона Украины от 22 февраля 2000 г. № 1490-ΙΙΙ «О закупке товаров, работ и услуг за государственные средства» предусматривает, что «отечественные и иностранные участники принимают участие в процедуре закупки на равных условиях в соответствии с положениями настоящего Закона» (§ 353 ДРГ Украины).

В связи с тем, что принцип недискриминации в торговле не запрещает улучшать общие условия для членов, их товаров и лиц, они могут превратиться в дискриминационные условия. В целях противодействия созданию дискриминационного режима предусмотрен принцип режима наибольшего благоприятствования и принцип национального режима.

Принцип режима наибольшего благоприятствования вытекает из ряда двусторонних торговых договоров, ГАТТ-1947, соглашений ВТО, а также подтвержден в Заключительном акте и отчете Конференции Организации Объединенных Наций по торговле и развитию 1964 г., Хартии экономических прав и обязанностей государств 1974 г. и Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г..

Некоторые авторы (И.Н. Герчикова, В.И. Крылов) используют понятие «принцип режима наибольшего благоприятствования», тогда как другие (Д. Карро, П. Жюйар) утверждают о существовании «клаузулы о наиболее благопри-ятствуемой нации». Клаузула является формой договорной конкретизации принципа режима наибольшего благоприятствования.

Принцип режима наибольшего благоприятствования закреплен в ст. 1 ГАТТ-1994, согласно которой «… любое преимущество, благоприятствование, привилегия или иммунитет, предоставляемые любой договаривающейся стороной любому товару, происходящему из, или предназначенному для любой другой страны, должны немедленно и, безусловно, предоставляться аналогичному товару, происходящему из, или предназначаемому для территорий всех других договаривающихся сторон».

В сфере международной торговли товарами принцип режима наибольшего благоприятствования распространяется в необусловленной форме, т. е. начинает действовать автоматически и направлен на установление и поддержание фундаментального равенства между заинтересованными государствами при отсутствии дискриминации.

Принцип режима наибольшего благоприятствования действует также в сфере международной торговли услугами (ст. II ГАТС) и правами интеллектуальной собственности (ст. IV ТРИПС).

Исключениями из данного принципа, прежде всего, являются:

– преимущества, предоставляемые в связи с участием в зоне свободной торговли или таможенном союзе (ст. XXIV ГАТТ-1994, ст. У ГАТС);

– преимущества, предоставляемые развивающимся и менее развитым странам.

Принцип режима наибольшего благоприятствования в практике ОРС ВТО рассматривается в качестве «… краеугольного камня ГАТТ и одной из основ торговой системы ВТО…».

Принцип режима наибольшего благоприятствования также находит отражение в национально-правовых актах государств-членов ВТО. Например, ст. 3.2 Закона Российской Федерации от 21 мая 1993 г. № 5003-I «О таможенном тарифе» (§ 528 ДРГ Российской Федерации), ст. 5 Закона Республики Казахстан от 10 июня 1996 г. № 6-I «Об авторском праве и смежных правах» (§ 1008 ДРГ Республики Казахстан).

Препятствует дискриминационному режиму также принцип национального режима. «Национальный режим – это естественная вершина режима наиболее благоприятствуемой нации, если речь идет о том, чтобы реализовать главный в международной торговле принцип – принцип недискриминации».

Нормативное закрепление принцип национального режима находит в ст. 111 ГАТТ-1994, XVII ГАТС и III ТРИПС и национально-правовых актах государств-членов ВТО (п.6 ст. 7 Федерального закона Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. № 184-ФЗ «О техническом регулировании» (§ 713 ДРГ Российской Федерации), ст. 48 Закона Республики Казахстан от 26 июля 1999 г. № 456-I «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров» (§ 1008 ДРГ Республики Казахстан) и ст. 2 Закона Республики Молдова от 2 июля 2010 г. № 139 «Об авторском праве и смежных правах» (§ 171 ДРГ Республики Молдова)).

Практика ОРС ВТО признает принцип национального режима одним из ключевых принципов «права ВТО», рассматриваемым как обязательство предоставлять импортным продуктам конкурентные возможности не менее благоприятные, чем те, которые предоставляются национальным продуктам.

Именно принцип национального режима и принцип режима наибольшего благоприятствования являются ключевыми опорами ГАТТ и системы ВТО. Они представляют собой «единство, которое организует правовое пространство для международной торговли». Эти принципы также используются в качестве метода обеспечения и реализации остальных принципов и поддержания стабильного правопорядка в международной торговой системе.

Если обратиться к данным официального сайта ВТО, то исходя из размещенных разъяснений следующие принципы «права ВТО» обеспечивают функционирование созданной ВТО многосторонней торговой системы: 1) принцип недискриминации в торговле; 2) принцип режима наибольшего благоприятствования; 3) принцип национального режима;4) принцип либерализации в торговле; 5) принцип транспарентности; 6) принцип развития справедливой конкуренции; 7) принцип поощрения развития и экономических реформ.

Стоит отметить, что названия некоторых принципов международного экономического права совпадают с принципами международного торгового права и «права ВТО». В этой связи справедливо замечание Л.А. Алексидзе о том, что название принципа необязательно должно отражать его содержание. Напротив, применительно к каждой отрасли (подотрасли и институту) международного публичного права, принципы конкретизируются и наполняются определенным содержанием в зависимости от специфики соответствующих общественных отношений (предмета) и источников отрасли (подотрасли или института).

Таким образом, анализ различных теоретических подходов и международных соглашений не позволяет привести закрытый перечень принципов, однако допускает возможность выделения базовых принципов «права ВТО», каждый из которых носит самостоятельный характер и обеспечивает функционирование созданной ВТО многосторонней торговой системы:

– принцип недискриминации в торговле, который раскрывается через

– принцип режима наибольшего благоприятствования;

– и принцип национального режима;

– принцип либерализации в торговле;

– принцип взаимности;

– принцип транспарентности.

 

§ 3. Источники «права ВТО»

ВТО является международной межправительственной организацией, основанной на международном договоре, заключенном суверенными государствами и таможенными территориями (ст. XII Соглашения об учреждении ВТО).

Государства-члены несут обязанность по соблюдению как норм «права ВТО», так и норм обычного и конвенционного международного права. В свою очередь органы, разрешающие споры в ВТО (третейские группы и Апелляционный орган), реализуют делегированные государствами полномочия по толкованию непосредственно источников «права ВТО» – тех норм, которые государства должны соблюдать в силу своего членства в ВТО. Согласно положениям ДРС эти органы должны выполнять свои задачи, не нарушая баланса прав и обязательств (ст. 3.2).

«Разнообразие компонентов, регулирующих отношения между членами ВТО, настолько велико, что в литературе говорят о его «мозаичности».

«Разнообразие источников «права ВТО» делает его применение как членами, так и органами разрешения споров, весьма непростым делом».

Круг источников «права ВТО» является одним из дискуссионных и недостаточно четко освещаемых вопросов как в отечественной, так и зарубежной доктрине.

Доктринальные представления об источниках «права ВТО» отличаются таким своеобразием, что требуют специального рассмотрения.

М.Б. Шугуров утверждает, что «право ВТО» – это «целая система правовых норм, закрепленных в различных источниках – многосторонних соглашениях, разного рода декларациях, прецедентах Органа по разрешению споров и судебной доктрине».

В отличие от подхода М.Б. Шугурова, который не детализирует каждый источник «права ВТО», И.В. Зенкин полагает, что «система источников «права ВТО» включает следующее:

– «пакет соглашений ВТО – Соглашение об учреждении ВТО и четыре приложения;

– «тридцать Министерских деклараций и решений, принятых в ходе Уругвайского раунда переговоров, и носящих характер деклараций, толкований, организационных решений»;

– акты, принятые после 1994 г.: соглашение об информационных технологиях и четыре Протокола к ГАТС (финансовые услуги; передвижение физических лиц; основные телекоммуникации; второй протокол по финансовым услугам);

– решения / резолюции ВТО и его органов;

– внутренние регламенты органов ВТО».

Излагая собственное понимание источников «права ВТО» А.А. Вологдин предлагает разделить их на 4 группы:

1. Соглашения генерального типа, своего рода рамочные соглашения (например, ГАТТ, ГАТС, ТРИПС);

2. Многосторонние соглашения, подробно регулирующие отдельные, более частные вопросы, входящие в ГАТТ или ГАТС (например, Соглашение о применении ст. VII ГАТТ-1994 г., Соглашение о таможенной оценке товаров);

3. Соглашения, которые вводят в сферу действия ВТО новые области, которые первоначально не входили ни в ГАТТ, ни в ГАТС или входили в виде отдельных вопросов (например, Соглашение по сельскому хозяйству);

4. Решения самих органов ВТО или решения, родившиеся на основе разборов спорных или конфликтных ситуаций, которые интерпретируют те или иные положения документов ВТО».

Как мы видим, российская доктрина международного права не подразделяет источники «права ВТО» на основные, производные и вспомогательные.

Исключение составляет диссертационное исследование А.Н. Маляновой, посвященное становлению и развитию «права ВТО», и ее научная статья, касающаяся истории создания и источников «права ВТО».

По мнению А.Н. Маляновой, существуют основные и другие источники «права» ВТО.

Основные источники «права ВТО» составляют тексты «пакета соглашений ВТО». Автор утверждает, что «об этом прямо говорится в ст. XVII Соглашения об учреждении ВТО»: «Точное толкование статьи – это прежде всего толкование текстуальное», однако данная норма отсутствует в Соглашении об учреждении ВТО.

К другим источникам «права ВТО» автор относит:

1) «решения, процедуры и обычную практику» предшественника ВТО – ГАТТ и созданных в рамках ГАТТ органов» (ст. XVI.1 Соглашения об учреждении ВТО);

2) «решения специалистов или специально созданных органов для рассмотрения тех или иных спорных проблем или же решения апелляционных судов и инстанций собственно в ВТО и в ГАТТ»;

Вместе с тем в своем диссертационном исследовании А.Н. Малянова делает противоположный вывод, что «решения других судов, как и решения органов по разрешению споров ВТО не являются источником Права ВТО, они только оказывают содействие развитию международного права».

3) «международные обычаи»;

В своем обосновании А.Н. Малянова отождествляет международные обычаи (ст. 3.2 ДРС) со «сложившимися правилами толкования международного публичного права», которые, по ее мнению, содержатся в ст. 31 и 32 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. Однако в ст. 3.2 ДРС отсылка касается исключительно правил толкования международного публичного права, а не международных обычаев.

4) «мнения и труды высококвалифицированных юристов в практике ГАТТ»;

5) «международно-правовые соглашения, на которые имеются ссылки в Марракешских соглашениях»: Парижская конвенция по охране промышленной собственности 1883 г. (в редакции 1967 г.), Бернская конвенция по охране литературных и художественных произведений 1886 г. (в редакции 1971 г.), Римская конвенция об охране прав исполнителей, изготовителей фонограмм и вещательных организаций 1961 г., Вашингтонский договор об интеллектуальной собственности в отношении интегральных микросхем 1989 г.;

6) «двусторонние соглашения», заключенные как между членами ВТО, так и с третьими государствами.

С последним утверждением А.Н. Маляновой невозможно согласиться. Так, в споре «Европейские Сообщества – Меры, затрагивающие импорт продуктов из домашней птицы»третейская группа столкнулась с вопросом, имеет ли двустороннее соглашение по семенам масличной культуры, заключенное между Европейским Сообществом и Бразилией, в контексте ст. XXVIII ГАТТ, отношение к рассматриваемому спору. Апелляционный орган признал, что с учетом того, что соглашение было заключено в рамках ст. XXVIII ГАТТ и представляло основу для тарифных квот, являющихся предметом спора, оно «может служить дополнительным средством толкования». При этом не каждое двустороннее соглашение рассматривается в качестве дополнительного средства толкования. Одним из обязательных условий является наличие связи с охватываемым соглашением ВТО. В споре «Канада / Европейские сообщества – ст. XXVIII» Европейские сообщества оспаривали право Канады предъявить иск на основе двустороннего соглашения. Арбитр указал, что подача таких исков возможна только при наличии установления тесной связи между определенным двусторонним соглашением и ГАТТ, т. е. соглашение должно соответствовать целям ГАТТ. Третейские группы и Апелляционный орган придают особое значение выполнению этого требования при решении вопроса, учитывать ли двустороннее соглашение при разрешении спора.

При этом стоит отметить, что вышеуказанные двусторонние соглашения, заключенные между членами ВТО, не влекут внесения изменений в остальные положения источников «права ВТО».

Так, в решении по спору «Турция – Ограничения по импорту одежды и текстиля» Апелляционный орган заявил, что двустороннее соглашение между двумя членами ВТО не влечет изменение правовой природы рассматриваемых мер и не отменяет применимость положений ГАТТ/ВТО». Апелляционный орган в решении по спору «Европейские Сообщества – Режим, в отношении импорта, продажи и распространения бананов» пришел к выводу, что положения Ломейской конвенции могут изменять права и обязанности членов ВТО только при наличии соответствующего прямого указания в форме положения об освобождении от ответственности.

В отличие от отечественной доктрины, ряд западных авторов объединяют источники «права ВТО» в две группы: основные (главные) и вспомогательные (дополнительные, другие). Например, П. Мавроидис выделяет дополнительные источники «права ВТО»: (1) практику государств, (2) «производное / вторичное право», (3) осуществление подразумеваемых полномочий судебными органами ВТО. П. Ван ден Боше используют термин другие источники «права ВТО».

По мнению П. Ван ден Боше, основным источником «права ВТО» является Соглашение об учреждении ВТО.

Согласно ст. 2 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. Соглашение об учреждении ВТО представляет собой международный договор, содержащийся в нескольких связанных между собой документах, а именно – в основном соглашении и многочисленных торговых соглашениях, составляющих его приложения.

Заключительный Акт по результатам Уругвайского раунда многосторонних торговых переговоров закрепил, что Соглашение об учреждении ВТО должно быть принято в целом участниками.

Согласно ст. II Соглашения об учреждении ВТО «Соглашения и связанные с ними правовые документы, включенные в Приложения 1, 2 и 3», являются неотъемлемыми частями Соглашения об учреждении ВТО и обязательными для всех членов. Соглашения и связанные с ними правовые документы, включенные в Приложение 4, также составляют часть Соглашения об учреждении ВТО для тех членов, которые их приняли, и являются обязательными только для этих членов. «Торговые соглашения с ограниченным кругом участников» не создают обязательств или прав для членов, которые их не приняли».

Кроме того, следует отметить, что принятые протоколы к соглашениям ВТО (Второй протокол к ГАТС; Третий протокол к ГАТС; Четвертый протокол к ГАТС; Протокол, вносящий изменения в ТРИПС; Протокол, вносящий изменения в Соглашение по правительственным закупкам) и протоколы о присоединении к Соглашению об учреждении ВТО также являются его составной частью.

В одном из первых споров, рассмотренных в рамках ВТО («Бразилия – Меры, касающиеся кокосовой стружки»), Апелляционный орган подчеркнул, что Соглашение об учреждении ВТО было принято членами ВТО как «единый пакет соглашений». Соответственно все «Многосторонние торговые соглашения» и «Торговые соглашения с ограниченным кругом участников» (Приложения 1–4), включенные в Соглашение об учреждении ВТО, имеют обязательную силу для всех членов ВТО и являются источниками «права ВТО».

Одним из «Многосторонних торговых соглашений», устанавливающих основные нормы в сфере торговли товарами, является ГАТТ-1994.

Согласно § 1, ГАТТ-1994 ГАТТ состоит из:

– (а) «положения ГАТТ-1947;

– (b) положения правовых актов, которые вступили в силу в рамках ГАТТ-1947 до даты вступления в силу Соглашения об учреждении ВТО;

– (с) (i) Договоренность о толковании ст. 11: 1 (b) ГАТТ-1994;

– (ii) Договоренность о толковании ст. XVII ГАТТ-1994;

– (iii) Договоренность в отношении положений о платежном балансе ГАТТ-1994;

– (iv) Договоренность о толковании ст. XXIV ГАТТ-1994;

– (v) Договоренность в отношении освобождения от обязательств по ГАТТ-1994;

– (vi) Договоренность о толковании ст. XXVIII ГАТТ-1994.

– (d) Марракешский протокол к ГАТТ-1994».

Поскольку в ходе Уругвайского раунда не было принято

нового соглашения по торговле товарами, в соответствии с § 1 (а) ГАТТ-1994 положения ГАТТ-1947 были инкорпорированы посредством включения отсылочных норм в положения ГАТТ-1994. Несмотря на то, что в разделе «официальные правовые тексты ВТО» размещен текст ГАТТ-1947, это не означает, что ГАТТ-1947 продолжает применяться. Во-первых, согласно ст. 11.4 Соглашения об учреждении ВТО «Генеральное соглашение по тарифам и торговле 1994, приведенное в Приложение 1А, является юридически отличным от ГАТТ-1947, приложенного к Заключительному акту, принятому по завершении второй сессии Подготовительного комитета Конференции Объединенных Наций по торговле и занятости, с последующими уточнениями, дополнениями или изменениями». Во-вторых, ГАТТ-1947 прекратил свое действие в 1996 г..

Помимо ГАТТ-1994, Приложение 1А содержит ряд других «Многосторонних торговых соглашений»:

1. Соглашение по сельскому хозяйству;

2. СФС Соглашение;

3. Соглашение по текстильным изделиям и одежде;

4. Соглашение по техническим барьерам в торговле;

5. ТРИМС;

6. Соглашение о применении ст. VI ГАТТ-1994;

7. Соглашение о применении ст. VII ГАТТ-1994;

8. Соглашение по предотгрузочной инспекции;

9. Соглашение по правилам происхождения;

10. Соглашение по процедурам импортного лицензирования;

11. Соглашение по субсидиям и компенсационным мерам;

12. Соглашение по защитным мерам.

В отличие от ГАТТ-1994, ГАТС (Приложение 1В) является первым «Многосторонним торговым соглашением» по услугам. ГАТС применяется к мерам членов, затрагивающим торговлю услугами (ст. Ы ГАТС).

Стоит обратить внимание, что на практике возникают проблемы разграничения сфер применения ГАТС и ГАТТ-1994.

В споре «Европейские Сообщества – Режим, в отношении импорта, продажи и распространения бананов» Апелляционная группа указала, что в зависимости от правовой природы рассматриваемой меры сферы применения ГАТС и ГАТТ-1994 могут совпадать. Необходимо разграничивать следующие группы мер:

1. Меры, подпадающие под сферу действия ГАТТ-1994;

2. Меры, подпадающие под сферу действия ГАТС;

3. Меры, подпадающие под сферы действия ГАТТ-1994 г. и ГАТС, например, поставка услуги вместе с определенным товаром, может являться предметом как ГАТТ-1994, так и ГАТС.

Одна и та же мера может входить в сферу применения обоих соглашений. Однако выделяют отличительные аспекты применения. ГАТТ-1994 акцентирует внимание на мерах, затрагивающих торговлю товарами, тогда как ГАТС – поставках услуг. Применение того или иного соглашения зависит напрямую от специфических особенностей каждого спора. Введенная мера, ограничивающая торговлю бананами, может быть оспорена в ОРС ВТО как нарушение ГАТТ-1994 (в пределах, охватывающих торговлю бананами) и ГАТС (в пределах, охватывающих поставки таких услуг, как оптовая торговля бананами).

Приложение 1С (ТРИПС) предусматривает минимальные стандарты защиты семи типов интеллектуальной собственности: 1) авторское право и смежные права (ст. 9-14); 2) товарные знаки (ст. 15–21); 3) географические указания (ст. 22–24); 4) промышленные образцы (ст. 25–26); 5) патенты (ст. 27–34); 6) топологии (топографии) интегральных микросхем (ст. 35–38); 7) охрана закрытой информации (ст. 39).

Следует обратить внимание, что ТРИПС инкорпорирует положения других международных соглашений в области интеллектуальной собственности, таких как: Парижская конвенция по охране промышленной собственности 1883 г. (в редакции 1967 г.); Бернская конвенция по охране литературных и художественных произведений 1886 г. (в редакции 1971 г.); Римская конвенция об охране прав исполнителей, изготовителей фонограмм и вещательных организаций 1961 г.; Вашингтонский договор об интеллектуальной собственности в отношении интегральных микросхем 1989 г., положения которых также применимы между всеми членами ВТО (ст. 2.1 и 9 ТРИПС).

Приложение 2 (ДРС) применяется ко всем спорам, возникающим между членами ВТО по соглашениям ВТО.

Предусмотренная ДРС система урегулирования споров «является центральным элементом многосторонней торговой системы и «индивидуальным пожертвованием ВТО» ради стабильности глобальной экономики.

Что касается МОТП ВТО (Приложение 3), для членов ВТО, их физических и юридических лиц, участвующих в торговле, крайне важно быть осведомленными о торговой политике и практике других членов. С этой целью вышеуказанные соглашения ВТО предусматривают обязательство по информированию или уведомлению ВТО о новой торговой политике, практике или соответствующих изменениях (часть В). Кроме того, ВТО самостоятельно проводит ежегодный обзор торговой политики каждого члена ВТО (часть С).

Все соглашения, указанные в Приложениях 1–3, являются обязательными для всех членов ВТО, поскольку членство в ВТО напрямую зависит от принятия этих «Многосторонних торговых соглашений». Напротив, Приложение 4 включает два соглашения, которые обязательны исключительно для тех членов ВТО, которые к ним присоединились: Соглашение по торговле гражданской авиатехникой от 12 апреля 1979 г.и Соглашение по правительственным закупкам от 15 апреля 1994 г. Стоит заметить, что на данный момент отсутствуют споры, затрагивающие первое соглашение, в отношении второго – имеется один спор, два запроса на проведение консультаций и одно решение, принятое по взаимному согласию.

Необходимо также отметить, «право ВТО» можно рассматривать в качестве системы принципов и норм.

Так, ключевым свойством системы является наличие взаимных связей и взаимодействия между ее элементами (частями). «Наличие связей и отношений между элементами системы и порождаемые ими интегративные, целостные свойства системы обеспечивают относительно самостоятельное, обособленное существование, функционирование (а в некоторых случаях и развитие) системы».

Кроме того, «система предстает в виде системы… в результате установления механизмов, обеспечивающих ее образование и функционирование, – составных частей, зависящих друг от друга и находящихся в прямых и обратных связях друг с другом».

О соответствии «права ВТО» вышеуказанным свойствам системы свидетельствуют решения ОРС ВТО. Так, в споре «Аргентина – Защитные меры в отношении импорта обуви»третейская группа и Апелляционный орган постановили, что ст. XIX ГАТТ-1994 и Соглашение по защитным мерам являются положениями «единого пакета прав и дисциплин». В споре «Бразилия – Меры, касающиеся кокосовой стружки» Апелляционный орган также указал, что ст. VI ГАТТ-1994 и Соглашение по субсидиям и компенсационным мерам представляют «единый пакт прав и дисциплин», которые должны рассматриваться во взаимосвязи. В споре «США – Закон об Антидемпинге 1916» третейская группа постановила, что ст. VI ГАТТ-1994 и Соглашение по антидемпингу являются частью одного и того же договора. В соответствии с обычными нормами толкования в международном праве третейская группа должна интерпретировать ст. VI ГАТТ-1994 как часть Соглашения об учреждении ВТО, а Соглашение по антидемпингу – как часть контекста ст. VI ГАТТ-1994. Аналогичным образом поступила и третейская группа в споре «Индия – Количественные ограничения в отношении импорта сельскохозяйственной продукции, текстиля и промышленных товаров», по которому она отказалась интерпретировать ст. XVIII. B ГАТТ-1994 отдельно от Договоренности в отношении положений о платежном балансе ГАТТ-1994.

В связи с тем, что соглашения, составляющие Соглашение об учреждении ВТО, принимались в рамках различных комитетов, действующих независимо друг от друга и при отсутствии полной координации, в ходе Уругвайского раунда было принято решение установить норму на случай возникновения коллизий между положениями различных соглашений ВТО. Так, «в случае коллизии между положением Соглашения и положением любого из многосторонних торговых соглашений, в отношении указанной коллизии имеет преимущественную силу положение Соглашения» (ст. XVI.3 Соглашения об учреждении ВТО).

В силу того, что все эти «Многосторонние торговые соглашения» в области торговли товарами содержат более подробные нормы, возможны коллизии с нормами ГАТТ-1994.

Пояснительная записка к Приложению 1А Соглашения об учреждении ВТО предусматривает, что «в случае коллизии между положением ГАТТ-1994 и положением другого соглашения, содержащегося в Приложении 1А к Соглашению об учреждении Всемирной торговой организации (указанного в соглашениях, содержащихся в Приложении 1А, как «Соглашение об учреждении ВТО»), положение другого соглашения имеет преимущественную силу в отношении указанной коллизии». Однако данная норма распространяется исключительно на случаи возникновения коллизии между положениями ГАТТ-1994 и положениями другого «Многостороннего торгового соглашения».

Если коллизий между различными положениями не возникает, то применимы оба соглашения (ГАТТ-1994 и другое «Многостороннее торговое соглашение»). В споре «Аргентина – Защитные меры в отношении импорта обуви» Апелляционный орган по вопросу соотношения и применения ст. XIX ГАТТ-1994 (защитные меры) и Соглашения по защитным мерам постановил, что, во-первых, ГАТТ-1994 и Соглашение по защитным мерам являются составными частями «Многосторонних торговых соглашений», включенных в Приложение 1А Соглашения об учреждении ВТО. Во-вторых, оба соглашения обязательны для всех членов ВТО. В-третьих, положения ст. XIX ГАТТ-1994 и положения Соглашения по защитным мерам являются положениями единого международного договора – Соглашения об учреждении ВТО. В-четвертых, учитывается смежный предмет правового регулирования ст. XIX ГАТТ-1994 и Соглашения по защитным мерам. Соответственно ст. XIX ГАТТ-1994 и Соглашение по защитным мерам должны рассматриваться как составляющие единого пакета прав и обязательств, применяемых совместно».

Вышеуказанные особенности полностью корреспондируют признакам «системы». Соответственно «право ВТО» можно рассматривать как систему принципов и норм.

Наряду с Соглашением об учреждении ВТО в Заключительный акт, содержащий результаты Уругвайского раунда многосторонних торговых переговоров, были включены Министерские решения и декларации. Они состоят из решения о мерах в пользу наименее развитых стран; декларации о вкладе ВТО в достижение большей согласованности при разработке глобальной экономической политики; решения о некоторых процедурах урегулирования споров по ГАТС; решения о применении и пересмотре договоренности о правилах и процедурах урегулирования споров и др.

Однако Министерские решения и декларации не наделяют определенными правами и обязанностями членов ВТО, обеспечение соблюдения которых может быть достигнуто посредством обращения в ОРС ВТО (ст. 1.1 ДРС), основным источником «права ВТО» является Соглашение об учреждении ВТО.

В доктрине также высказываются точки зрения о наличии производных источников.

По мнению П. Мавроидиса, Соглашение об учреждении ВТО допускает возможность создания органами ВТО так называемого «производного права».

В. Бенедек еще в 1990 г. использовал термин «производное право» для объяснения принятия решений консенсусом договаривающимися сторонами ГАТТ. В противоположность этой позиции авторы учебника «Международное экономическое право» Д. Карро и П. Жюйар при исследовании характерных черт ВТО сосредоточили внимание на отсутствии «производного права» как одном из недостатков ВТО, имеющим теоретическое и практическое значение.

Д. Карро исходит из того, что международные организации правомочны принимать «односторонние обязательные акты не только внутреннего действия». Однако намерение «направить деятельность ВТО в определенное русло и лишить ее правотворческой функции», как предполагают авторы, «носит умышленный характер» и свидетельствует о наличии «жесткого контроля» со стороны государств-членов ВТО.

Аналогичной точки зрения придерживается И.В. Зенкин. Он основывает свой вывод на том, что «органы ВТО не имеют права принимать односторонние обязательные акты».

Господствующая точка зрения, получившая отражение в монографии «Российская Федерация во Всемирной торговой организации: региональные аспекты и перспективы юридической практики» под редакцией заведующего кафедрой международного и европейского права МГУ им. О.Е. Огарева Ю.Н. Сушковой, сводится к тому, что решения органов ВТО следует считать «вспомогательными, неосновными источниками международного права, но влияющими на его фрагментацию». Вместе с тем придается особое внимание общепринятой в ВТО позиции, что «решения органов этой организации, которые дают официальное толкование нормам ВТО, являются источниками права, а потому создают права и обязанности для членов ВТО и обязательны к исполнению». А.С. Смбатян совершенно справедливо заметила, что «изучение текстов Соглашений системы ВТО без анализа практики разрешения соответствующих вопросов представляет собой совершенно бесполезное занятие».

Согласно ст. 31.3(а) Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. решения органов ВТО можно учитывать в качестве дополнительного средства толкования норм «права ВТО». Так, ОРС ВТО рассматривает рекомендации других органов ВТО. В докладе по спору «Мексика – Меры, затрагивающие телекоммуникационные услуги» третейская группа обратилась к докладу рабочей группы ВТО по взаимодействию торговли и политики конкуренции как дополнительному средству толкования для подтверждения уже принятого решения. В докладе по спору «Мексика – Антидемпинговые меры в отношении мяса и риса» третейская группа воспользовалась рекомендацией Комитета по антидемпинговой практике в отношении продолжительности периода расследования в случае причинения ущерба. В докладе по спору «Аргентина – Антидемпинговые пошлины в отношении мяса домашней птицы из Бразилии» третейская группа обратилась к рекомендации Комитета по антидемпинговой практике для подтверждения своего заключения о том, что окончание периодов расследования по демпингу и причинению ущерба могут не совпадать.

Среди решений органов ВТО можно выделить так называемые «последующие соглашения», которые также должны приниматься во внимание третейскими группами и Апелляционным органом. Однако позиция Апелляционного органа не совсем ясна. В споре «США – Ароматизированные сигареты со вкусом гвоздики» (2012) встал вопрос, вправе ли истец ссылаться на § 5.2 Министерского решения Дохийского раунда по имплементации вопросов и претензий, которое определяло понятие «разумный период времени» в ст. 2.12 Соглашения по техническим барьерам в торговле в значении «периода времени продолжительностью не менее шести месяцев». После вынесения решения, согласно которому § 5.2 Министерского решения не является решением о толковании в соответствии со ст. К.2 Соглашения об учреждении ВТО, поскольку решение не было принято в соответствие с установленной в данном положении процедурой, Апелляционный орган постановил, что «принятое членами решение, отличное от того решения, о котором идет речь в ст. IX.2 Соглашения об учреждении ВТО, может означать «последующее соглашение» о толковании положений охватываемого соглашения согласно ст. 31.3(а) Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.». Следовательно, в случае, если акт органа ВТО является «последующим соглашением» по вопросу интерпретации или применению положений соглашений ВТО, то третейские группы и Апелляционный орган должны учитывать подобное решение при толковании положений в соответствии со ст. 31.3(а) Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., которая гласит, что «наряду с контекстом учитываются любое последующее соглашение между участниками относительно толкования договора или применения его положений». В споре «США – Меры в отношении импорта и продажи тунца» возник такой же вопрос, но только в отношении решения Комитета по техническим барьерам (решение о принципах разработки международных стандартов, руководств и рекомендаций относительно ст. 2.5 и приложения 3 Соглашения по техническим барьерам в торговле). Апелляционный орган указал, что «Решение Комитета по техническим барьерам может быть рассмотрено в качестве «последующего соглашения» в значении ст. 31.3 (а) Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. Пределы толкования и применения понятий или положений Соглашения по техническим барьерам в торговле будут напрямую зависеть от норм самого решения Комитета по техническим барьерам».

Решения ОРС ВТО, по мнению П. Ван ден Боше, являются одним из важнейших вспомогательных источников «права ВТО». Они содействуют уточнению и разъяснению применяемых норм среди государств-членов по вопросам «права ВТО». К тому же выводу пришла и А.С. Смбатян. Она подтверждает, что важнейшим источником «права ВТО» является практика ОРС ВТО.

Следует обратить внимание на доклады третейских групп ГАТТ-1947, которые также имеют значение.

Согласно общему правилу, доклады третейских групп и Апелляционного органа обязательны исключительно для сторон рассматриваемого спора. Однако в споре «Япония – Алкогольные напитки» в отношении предыдущих докладов ГАТТ Апелляционный орган постановил, что «…принятые доклады третейских групп не носят обязательного характера и принимаются во внимание исключительно в случаях, когда имеют отношение к рассматриваемому делу».

Данный подход Апелляционного органа отражает практику Международного Суда Организации Объединенных Наций (далее – МС ООН). Согласно ст. 59 Статута МС ООН от 26 июня 1945 г. «решения Суда обязательны лишь для участвующих в деле сторон и лишь по данному делу». Однако Апелляционный орган отметил, что «… это не препятствует созданию Судом (и его предшественником) прецедентов, ценность которых очевидна». Обращаясь к своей аргументации по спору «Япония – Алкогольные напитки» (1996), Апелляционный орган в споре «США – Запрет импорта креветок и продуктов из креветок» добавил, что «данные обоснования и выводы могут быть использованы при рассмотрении будущих дел».

В споре «США – Антидемпинговые меры против продукции для нефтяной промышленности» (2005) Апелляционный орган заявил, что «от третейских групп ожидают, что они будут следовать заключениям Апелляционного органа по предыдущим делам, особенно при совпадении предметов спора».

Уже в споре «США – Нержавеющая сталь (Мексика)» (2008) возник вопрос о том, какую роль играют прецеденты в ОРС ВТО. Предметом рассмотрения стало «прецедентное право» Апелляционного органа, оспариваемое США по вопросу соответствия метода обнуления демпинговой маржи положениям ВТО. Третейская группа пришла к заключению, что «не обязана соблюдать решения Апелляционного органа или третейских групп, затрагивающие схожие вопросы». Несмотря на первоначально выраженное согласие руководствоваться ранее принятыми решениями, позиция третейской группы не совпадала с толкованием Апелляционного органа и корреспондировала толкованию США в этом и предыдущем спорах – соответственно третейская группа «была вынуждена отступить» от «прецедентного права» Апелляционной группы. В своем докладе Апелляционный орган был «крайне обеспокоен подходом группы, который мог иметь серьезные последствия для дальнейшего функционирования ОРС». Апелляционный орган указал, что «доклады Апелляционного органа являются обязательными только при разрешении конкретного спора между сторонами. Однако это не означает, что последующие группы вольны пренебрегать толкованием и ratio decidendi, содержащихся в предыдущих докладах Апелляционного органа, принятых ОРС». Апелляционный орган добавил, что «практика разрешения споров демонстрирует, что члены ВТО придают особое значение заключениям предыдущих докладов групп и Апелляционного органа. Стороны цитируют и опираются на принятые доклады третейской группы и Апелляционного органа при разрешении споров. Таким образом, толкование, выработанное судебной практикой, в докладах групп и Апелляционного органа, становится частью системы ОРС ВТО». Апелляционный орган указал, что «обеспечение «безопасности и предсказуемости» в многосторонней торговой системе, как это предусмотрено ст. 3.2 ДРС означает, что при отсутствии убедительных оснований судебный орган разрешит тот же самый правовой вопрос в таком же порядке, как и по предыдущему делу».

Следующими дополнительными средствами толкования норм «права ВТО являются международные соглашения, которые в свою очередь подразделяются на следующие категории:

1. Международные соглашения, заключенные от имени ВТО;

2. Международные соглашения, инкорпорированные в соглашения ВТО;

3. Другие международные соглашения.

П. Мавроидис относит международные соглашения, заключенные от имени ВТО, к «производному праву».

Несмотря на то, что Соглашение об учреждении ВТО не содержит четких положений относительно договорной правоспособности ВТО, ряд его положений свидетельствует об обратном. В частности, ст. УШЛ Соглашения об учреждении ВТО признает, что ВТО обладает правосубъектностью: «ВТО имеет статус юридического лица, и каждый ее член предоставляет ей такую правоспособность, которая может быть ей необходима для выполнения ее функций».

В ст. V.1 и V.2 Соглашения об учреждении ВТО предусмотрено, что ВТО может заключать «соответствующие соглашения об эффективном сотрудничестве с другими межправительственными и неправительственными организациями, которые выполняют функции, имеющие отношение к функциям ВТО».

Подобные соглашения были заключены со Всемирной организацией интеллектуальной собственности и Всемирной организацией здоровья животных (далее – МЭБ).

Сотрудничество с МВФ и МБРР требуется согласно ст. III.5 Соглашения об учреждении ВТО. Для реализации этой нормы было подписано два международных соглашения, направленных на укрепление взаимоотношений между ВТО, МВФ и МБРР:

– Соглашение между МВФ и ВТО от 1998 г.;

– Соглашение между МБРР, Международной ассоциацией развития и ВТО от 1996 г..

Кроме того, при возникновении вопросов, связанных с валютными резервами, платежными балансами или договоренностями, касающимися иностранной валюты, государства-члены должны консультироваться с МВФ (ст. XV.2 ГАТТ-1994).

Значимость вышеуказанных соглашений подтверждается практикой ОРС ВТО. В докладе по спору «Аргентина – Меры, затрагивающие импорт обуви, текстиля, одежды и других предметов» Апелляционная группа отметила, что соглашение между ВТО и МВФ имеет правовое значение, но оно не может увеличить или уменьшить права и обязательства членов согласно Соглашению об учреждении ВТО. Рассматриваемые соглашения не подпадают под категорию охватываемых соглашений в значении Дополнения 1 ДРС. Соответственно на данные соглашения не распространяются правила и процедуры, применяемые к спорам между членами ВТО.

Правовая природа международных соглашений, инкорпорированных в соглашения ВТО, неоднозначна.

Господствующая точка зрения сводится к тому, что эти соглашения являются основными источниками «права ВТО» в силу того, что включены в охватываемые соглашения ВТО посредством инкорпорации.

Напротив, по мнению П. Ван де Боше, ошибочность этих позиций очевидна. Соглашения являются вспомогательными источниками «права ВТО». Инкорпорация в ТРИПС положений Парижской конвенции по охране промышленной собственности 1883 г. (в редакции 1967 г.) или Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений 1886 г. (в редакции 1971 г.) означает, что, во-первых, положения этих соглашений становятся частью «права ВТО», во-вторых, применяются между всеми членами ВТО, и в-третьих, осуществляются в принудительном порядке через механизм разрешения споров.

Так, отдельные положения Гаванского устава Международной торговой организации (ra.I–VI, IX) были включены в ГАТТ через ст. XXIX ГАТТ-1994. Однако эти положения практически не применяются. В споре «Мексика – Меры, затрагивающие телекоммуникационные услуги» третейская группа обратилась к ст. 46 Гаванского устава для сообщения своего понимания термина «антиконкурентная практика».

Соглашение по субсидиям и компенсационным мерам обращается к Соглашению по официально поддерживаемым экспортным кредитам от 17 сентября 2015 г., а ТРИПС инкорпорирует положения соглашений в области интеллектуальной собственности таких как: Парижская конвенция по охране промышленной собственности 1883 г. (в редакции 1967 г.); Бернская конвенция по охране литературных и художественных произведений 1886 г. (в редакции 1971 г.); Римская конвенция об охране прав исполнителей, изготовителей фонограмм и вещательных организаций 1961 г.; Вашингтонский договор об интеллектуальной собственности в отношении интегральных микросхем 1989 г.

В соответствии со ст. 2.1 и 9 ТРИПС положения вышеуказанных соглашений применяются между всеми членами ВТО.

Другое торговое соглашение – СФС Соглашение – определяет, что члены основывают свои СФС меры на международных стандартах, руководствах или рекомендациях, когда таковые имеются (ст. 3.1). Так, СФС Соглашение устанавливает международные стандарты, руководства и рекомендации в отношении безопасности пищевых продуктов, предусмотренные Комиссией «Кодекс Алиментариус», которые касаются «пищевых добавок, ветеринарных препаратов и остатков пестицидов, загрязняющих веществ, методов анализа и отбора проб, а также правила и руководства в отношении норм гигиены»; в отношении здоровья животных и животного мира – МЭБ и в отношении здоровья растений – Секретариатом Международной конвенции о защите растений (далее – МКЗР) (ст. 3 и Приложение А СФС Соглашения). Эти три международные организации (так называемые «три сестры» («three sisters» (англл.)) предоставили Комитету по санитарным и фитосанитарным мерам перечень принятых ими международных стандартов. СФС Соглашение также предусматривает возможность применения соответствующих стандартов, установленных «другими международными организациями, которые открыты для вступления всем членам, что подтверждено Комитетом» (Приложение А СФС Соглашения), однако как отмечают Р. Фольфрум, П.-Т. Столл и А. Сеиберт-Фохр, начиная с ноября 2006 г. ни одна из других международных организаций не была определена.

В отличие от СФС Соглашения, Соглашение по техническим барьерам в торговле не содержит прямой ссылки на организации, устанавливающие международные стандарты. Оно определяет, что стандарты, разработанные совместно Международной организацией по стандартизации и Международной электротехнической комиссией в Руководстве 2, могут быть обязательными или добровольными для членов ВТО (Приложение 1 Соглашения по техническим барьерам в торговле).

Что касается «других международных соглашений», то они могут также играть роль в толковании положений Соглашений ВТО. В соответствии со ст. 31.3 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. «наряду с контекстом учитываются… любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками». Так, в споре «США – Запрет импорта креветок и продуктов из креветок» Апелляционный орган применил принципы, установленные в многосторонних соглашениях по охране окружающей среды (Конвенция ООН по морскому праву 1982 г., Конвенция о биологическом разнообразии 1992 г. и Конвенция по сохранению мигрирующих видов диких животных 1979 г.) для толкования ст. ХХ ГАТТ-1994.

Возникает дискуссионный вопрос, могут ли эти «другие международные соглашения», к которым охватываемые соглашения не отсылают напрямую, являться источником «права ВТО» и создавать права и обязательства, которые в последующем будут составлять основу для обращения членов в ОРС ВТО.

Дж. Повелин полагает, что члены ВТО, предъявляя жалобу, не могут ссылаться на нарушение прав и обязательств по другому соглашению. Однако, по его мнению, члены ВТО, являясь сторонами определенного соглашения, отличного от ВТО, могут ссылаться на положения этого соглашения как средство защиты при предъявлении иска о нарушении норм ВТО.

Эта точка зрения представляется крайне сомнительной. Третейским группам и Апелляционному органу запрещено «увеличивать или уменьшать права и обязательства, предусмотренные охваченными соглашениями» (ст. 3.2 ДРС). Если третейские группы или Апелляционный орган были бы наделены полномочиями, разрешающими ответчику ссылаться на отличную от «права ВТО» норму в целях защиты против иска о нарушении «права ВТО», это означало бы в действительности, что они увеличивают права и обязательства членов ВТО. Как отмечается в споре «Мексика – Налоги на безалкогольные напитки», Апелляционный орган пришел к выводу, что «в ДРС отсутствуют нормы для разрешения третейскими группами или Апелляционным органом споров, выходящих за пределы сферы ВТО».

Будучи обязанными разрешать споры, включающие толкование неясных положений Соглашения об учреждении ВТО (ст. 11 ДРС), третейские группы и Апелляционный орган не имеют другой альтернативы, кроме как обратиться за информацией, которая позволит разъяснить значение терминов договора, который они обязаны толковать и применять. Ст.31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. в некоторых случаях требует от органа, осуществляющего толкование, следовательно, и таких, как третейская группа и Апелляционный орган, использовать или принимать во внимание другие правовые материалы при толковании обязательств «права ВТО».

Однако важно отметить, что члены должны являться сторонами этих иных международных соглашений – только в таком случае у третейских групп и Апелляционного органа не возникает препятствий по рассмотрению других правовых источников.

Что касается практики третейских групп и Апелляционного органа, в своей первом докладе (спор «США – Стандарты в отношении бензина») Апелляционный орган указал, что ГАТТ не может рассматриваться в «клинической изоляции» от международного публичного права.

П. Кьюпер, Дж. Трачтман и Р. Хаус предупреждают об опасности толкования Соглашения об учреждении ВТО в «клинической изоляции» от остального международного публичного права и, таким образом, предлагают интерпретировать как соглашение, имеющее отношение к современным проблемам и вопросам. Однако разрешение споров, выходящих за рамки охватываемых соглашений, находится за пределами их компетенции.

Ст.3.2 ДРС определяет, что система разрешения споров ВТО «необходима для сохранения надлежащего баланса между правами и обязательствами членов» по охватываемым соглашениям и разъяснения действующих положений этих соглашений.

Так, в споре «Мексика – Налоги на безалкогольные напитки» Мексика утверждала, что рассматриваемая мера (специальный налог на производство и услуги) была необходима для обеспечения соблюдения обязательств США по НАФТА, международному соглашению, относящегося к законам и правилам, не противоречащим положениям ГАТТ-1994. Однако третейская группа пришла к заключению, что положения ст. XX(d) ГАТТ относительно «мер, необходимых для обеспечения соответствия законам или правилам», не означают применение мер одним членом для того, чтобы склонить другого члена к выполнению принятых обязательств по другому (не ВТО) соглашению. Апелляционный орган разъяснил, что «законы или правила» относятся к «законам и правилам, составляющим часть национальной правовой системы государства-члена ВТО», а не к международным обязательствам другого члена ВТО по международному соглашению. Это заключение подтверждается перечнем «правил и законов», указанных в ст. XX(d) ГАТТ. Апелляционный орган также отметил, что когда международные соглашения подразумеваются быть охваченными соответствующими нормами ГАТТ, делается соответствующая отсылка.

Таким образом, принятие интерпретации Мексики положений ГАТТ-1994 в споре «Мексика – Налоги на безалкогольные напитки» означало бы, что ОРС создает права и обязательства вне охватываемых соглашений. Апелляционный орган постановил, что разрешение споров по другим соглашениям (не ВТО) не входит в компетенцию третейских групп и Апелляционных органа.

Резолюции, принятые органами международных организаций, также можно рассматривать в качестве дополнительных средств толкования норм «права ВТО». Эти резолюции принимаются во внимание при толковании в рамках механизма разрешения споров. В споре «Таиланд – Таможенные и фискальные меры в отношении сигарет из Филиппин» третейская группа применила резолюцию 43-й Всемирной ассамблеи здравоохранения в отношении эффективной политики контроля над табаком. В споре «США – Налоговый режим (Ст.22.6 – США)» Резолюция Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций по ответственности государств определяется как дополнительное средство толкования, но никак не автономный источник права в силу положений ст. 32 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.

Международный обычай также относится к дополнительным средствам толкования норм «права ВТО». В споре «Корея – Государственные закупки» (2000) третейская группа указала, что «международный обычай широко применяется в экономических отношениях между членами ВТО. Он применим в той степени, в которой соглашения ВТО не выходят за его пределы. Иными словами, в случае отсутствия конфликта или несоответствия, либо положения в охватываемом соглашении ВТО, которое применяется иным образом… считается, что международный обычай применяется к Соглашениям ВТО и к процессу принятия Соглашения в рамках ВТО».

Как и международный обычай, общие принципы права также являются частью общего международного права. Соответственно они обязательны для всех государств. Третейские группы и Апелляционный орган используют их как основу своих решений или в качестве подтверждения своей аргументации.

В споре «Европейские Сообщества – Антидемпинговые пошлины в отношении труб или трубопроводной арматуры»третейская группа воспользовалась принципом good faith для толкования требования «объективной оценки».

В споре «США – Запрет импорта креветок и продуктов из креветок» (19 9 8) Апелляционный орган указал, что принцип добросовестности содержится в заглавие ст. XX(g) ГАТТ-1947. «Данный принцип является общим принципом права и общим принципом международного права, контролирует пределы осуществления прав государств».

Принцип соблюдения надлежащей правовой процедуры («due process» (англл.), принцип пропорциональности, принцип процессуальной экономии, принцип отсутствия обратной силы, принцип эффективного толкования, принцип in dubio mitius «в сомнительном случае – более мягкое решение», принцип толкования ejusdem generis («того же рода или класса»), принцип res judicata (принцип окончательности судебного решения) также применялись третейскими группами и Апелляционным органом во многих докладах.

Несмотря на все многообразие общих принципов права, П. Мавроидис в отличие от П. Ван де Боше полагает, что в большинстве случаев они выступают дополнительным средством толкования источников «права ВТО».

Теоретически общие принципы права могут служить факторами, ограничивающими права истца на получение возмещения. В споре «Корея – государственные закупки» истцу фактически было отказано в помощи в связи с нарушением общего принципа права, однако это был единственный случай.

Последующую практику ВТО, органов ВТО или членов ВТО также можно рассматривать в качестве одного из дополнительных средств толкования норм «права ВТО».

Последующая практика в значении ст. 31.3(б) Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. должна приниматься во внимание при толковании прав и обязательств, сформулированных в Соглашении об учреждении ВТО.

В споре «Япония – Алкогольные напитки» (1996)Апелляционный орган указал, что в международном праве последующая практика в значении ст. 31.3(б) Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. должна представлять «согласованную, единую и непротиворечивую» систему действий или заявлений, достаточных для установления модели применения соглашения сторонами при его толковании». Однако единичного решения или действия, по общему правилу, недостаточно для возникновения последующей практики.

В споре «Европейские Сообщества – Таможенная классификация в отношении компьютерного оборудования» Апелляционный орган даже отметил, что решения по классификациям, принятым Комитетом по гармонизированной системе, могут быть рассмотрены в качестве последующей практики. Уже в споре «Европейские Сообщества – Таможенная классификация в отношении замороженного куриного ассорти»третейская группа постановила, что практика одного члена ВТО может квалифицироваться как последующая практика в значении Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., если является единственной значимой практикой.

Таким образом, наблюдаем, что согласно ст. 31.3 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. органы, разрешающие споры, должны принимать во внимание исключительно ту последующую практику, которая имеет отношение к рассматриваемому вопросу.

Подготовительные материалы и обстоятельства заключения соглашений ВТО могут служить дополнительными средствами толкования согласно ст. 32 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. Однако материалы и обстоятельства заключения соглашений ВТО официально нигде не отражены, и третейские группы и Апелляционный орган придают незначительное значение заявленным в ходе раундов предложениям стран.

Что касается подготовительных материалов, то, как правило, обращаются к «истории переговоров по заключению договора». Стоит отметить, что не существует официального документа, отражающего историю переговоров по заключению соглашений ВТО (в отличие от ГАТТ– 1947 и Гаванского устава МТО).

В споре «Индия – Количественные ограничения в отношении импорта сельскохозяйственной продукции, текстиля и промышленных товаров» Апелляционный орган отметил «отсутствие записи переговоров» по ДРС. Соответственно, неудивительно, что третейские группы и Апелляционный орган практически не используют «подготовительные материалы по договору» в своих толкованиях.

В споре «США – Защитные меры в отношении импорта трубопровода из Кореи» Апелляционный орган отметил, что «история переговоров» по ст. XIX ГАТТ-1947 и Соглашению по защитным мерам не содержит достаточных указаний по толкованию рассматриваемого вопроса. Следует заметить, что третейская группа в споре «США – Меры, затрагивающие торговлю гражданской авиацией» обратила внимание, что отсылка к правительственным «закупкам услуг» была первоначально включена в проект, но в окончательную версию не вошла. Третейская группа придала особое значение этому факту при толковании положений Соглашения по субсидиям и компенсационным мерам (ст. 1.1 и 14 (d)).

Что касается «обстоятельств заключения договора», то в споре «Европейские Сообщества – Таможенная классификация в отношении компьютерного оборудования» Апелляционный орган признал, что практика Европейских Сообществ по тарифной классификации в период Уругвайского раунда была составной частью «обстоятельств заключения» Соглашения об учреждении ВТО и, таким образом, могла быть использована как дополнительное средство толкования в значении ст. 32 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.

В споре «США – Меры, затрагивающие трансграничные поставки азартных игр» Апелляционный орган использовал Руководство для подготовки перечня услуг, подготовленное Секретариатом в рамках Уругвайского раунда переговоров по услугам для оказания содействия членам в подготовке своих Перечней обязательств по услугам как дополнительное средство толкования в отношении Перечня услуг США.

Подготовительные материалы и обстоятельства заключения ГАТТ-1947 и Гаванского Устава МТО 1948 г. были использованы при толковании положений ГАТТ -1994.

Можно отметить, что третейские группы и Апелляционный орган обращаются к ст. 32 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. в двух случаях: 1) для подтверждения толкования, достигнутого согласно ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. (спор «Индия – Количественные ограничения в отношении импорта сельскохозяйственной продукции, текстиля и промышленных товаров» и спор «Канада – Патентная защита в отношении фармацевтических продуктов»); 2) для разъяснения термина, значение которого осталось неясным после обращения к ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. (в споре «Канада – Патентная защита в отношении фармацевтических продуктов»третейская группа при толковании термина «ограниченные исключения» (ст. 30 ТРИПС) сразу же обратилась к подготовительным материалам по ст. 30 ТРИПС вместо анализа термина в соответствии с порядком, предусмотренным в Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.).

Согласно ст. 38.1 Статута МС ООН «доктрина наиболее квалифицированных специалистов» используется в качестве вспомогательного средства для определения норм международного права.

Доктрина продолжает играть крайне «важную роль в процессах становления и развития международного права».

В.М. Корецкий справедливо заметил, что «наука международного права не просто констатирует применение тех или иных правовых норм. Собирая и изучая нормы, она не простой свидетель, удостоверяющий существование норм… она подготавливает, содействует формулированию норм международного права, она собирает их, (подвергая критической проверке), уточняет, кристаллизует их, вводит отточенными в какой-то мере в международный обиход и тем самым содействует их закреплению».

Однако наблюдается тенденция постепенного сокращения случаев обращения к научным трудам для толкования норм международного права. Эти функции преимущественно выполняют международные судебными учреждения и комитеты международных организаций. Периодически третейские группы и Апелляционный орган ссылаются на научные труды для подтверждения своих обоснований.

Так, в споре «США – Запрет импорта креветок и продуктов из креветок» Апелляционный орган процитировал Я. Синклера для подкрепления своей позиции, что отсылка к ст. 32 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. подтверждает заключение относительно положения, значение которого остается неясным после исчерпания всех возможностей ст. 31 этой конвенции.

Однако, как правило, третейские группы и Апелляционный орган ссылаются на научные статьи, касающиеся общих вопросов международного права или отдельных правовых проблем национального права, нежели «права ВТО».

Таким образом, являясь «полуавтономным» договорным режимом, «право ВТО», с одной стороны, и будучи частью международного публичного права, с другой стороны, представляет собой систему принципов и норм, содержащихся в Соглашении об учреждении ВТО – едином международном договоре, предусматривающим права и обязательства для всех членов ВТО, – которое включает «Многосторонние торговые соглашения» и «Торговые соглашения с ограниченным кругом участников», принятые к ним протоколы, разъяснение которых обеспечивается благодаря дополнительным средствам толкования норм «права ВТО»: решениям органов ВТО, включая ОРС ВТО, а также протоколы о присоединении к Соглашению об учреждении ВТО.

 

§ 1. Основные направления взаимодействия «права ВТО» и национального права государств-членов ВТО

Общепризнано, что международное и национальное право являются самостоятельными правовыми системами. Вместе с тем международное и национальное право находятся в состоянии постоянного взаимодействия и взаимного влияния друг на друга.

В науке международного права вопрос взаимоотношений международного и национального права рассматривается через призму «соотношения». Учитывая полисемантический характер термина, включающий в себя взаимопроникновение («interpenetration» (англ.л.), взаимосвязь, взаимовлияние и взаимодействие, стоит согласиться с утверждением, что соотношение международного и национального права – это, прежде всего, «отношения связей и обратных связей, образующих в комплексе взаимодействие систем».

Поступательное возрастание взаимодействия международного и национального права проявляется во многих отношениях. Во-первых, происходит увеличение количества международных договоров и внутренних правовых актов, направленных на регулирование схожих или близких предметов,

лежащих в пределах компетенции государств и международного сообщества. В частности, вопросы введения нетарифных мер регулирования торговли – СФС мер или технических барьеров – регулируются не только нормами международного права и «права ВТО», но и нормами национального права. Во-вторых, отмечается возрастание роли и значения процессов унификации, осуществляемой с помощью международных договоров. Так, например, обеспечение санитарной безопасности в сфере международной торговли наземными животными и животноводческой продукцией регулируется национально-правовыми актами с учетом норм международного права, например, Кодекса МЭБ. Соответственно взаимодействие происходит в форме влияния источников права каждой из систем друг на друга.

Интеграция государств в ВТО, в частности, Российской Федерации, опосредует необходимость разрешения проблемы взаимодействия «права ВТО», составляющего часть международного права, и национального права государств-членов ВТО.

В отечественной литературе в качестве одной из особенностей соотношения международного и национального права В.Н. Мулюн выделяет влияние ВТО на внутригосударственное право. Можно согласиться с его мнением, что соглашения ВТО содержат положения, направленные на регулирование вопросов взаимодействия норм «права ВТО» и национального права. Эти положения затрагивают вопросы обязательности норм соглашений ВТО для государств-членов (ст. XIV.2 Соглашения об учреждении ВТО), исполнение которых обеспечивается через ОРС ВТО. А.А. Приказчиков и А.А. Ковалев разделяют позицию В. Н. Мулюна, отмечая существенное влияние ОРС ВТО на национальное право государств-членов, следствием которого является постепенное приведение национального законодательства в соответствие с нормами международного права.

Одним из главнейших аспектов этого взаимодействия является проблема действия норм «права ВТО» в пределах территориального верховенства государств-членов ВТО. Последнее лежит в плоскости соотношения «права ВТО» и национального права» и требует изучения взаимного влияния «права ВТО» и национального права государств-членов ВТО.

Влияние национального права государств-членов ВТО на «право ВТО» в первую очередь связано с вопросом надлежащей реализации международно-правовых обязательств, возникших по «праву ВТО», в национальном праве.

В Соглашении об учреждении ВТО этот вопрос предусмотрен в ст. XVI.4, которая гласит, что «каждый член обеспечивает соответствие своих законов, иных нормативных актов и административных процедур своим обязательствам, вытекающим из прилагаемых Соглашений». Это положение корреспондирует общей норме международного права – ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., согласно которой «участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора». Более того, оно подтверждается судебными и арбитражными решениями. Еще в 1872 г. в деле «Alabama claims» арбитражный трибунал отклонил аргументы Великобритании о ненарушении обязательств по сохранению нейтралитета в Гражданской войне ввиду отсутствия правовых средств для предотвращения действий со стороны частных лиц. В дальнейшим эта норма была подтверждена практикой Постоянной палаты международного правосудия (далее – ППМП) и МС ООН по такому делу, как «Wimbledon case», в соответствии с которым установление нейтралитета со стороны индивидуального государства – Германии, запрещающей транзитную перевозку грузов, не могло преобладать над положениями Версальского мирного договора 1919 г., согласно которому именно Германия была обязана пропустить Wimbledon через Кильский канал (ст. 380 Версальского мирного договора 1919 г.).

Что касается практики ОРС ВТО, то в споре «Бразилия – Программа финансирования экспорта воздушных судов»Апелляционный орган отметил, что, несмотря на первоначальное заявление Бразилии о договорном обязательстве по национальному праву (предоставлении экспортных субсидий в рамках специализированной программы PROEX иностранным покупателям бразильских самолетов Embraer) и наличии ответственности за нарушение контракта по бразильскому праву, Бразилия признала, что национальное право не может служить основанием для неисполнения принятых международно-правовых обязательств.

В споре «США – Разделы 301–310 Закона о торговле 1974» третейская группа разъяснила, что национальное законодательство как мера члена ВТО может нарушать принятые обязательства по ВТО.

Стоит также учитывать положения ст. XXIV.12 Договоренности о толковании статьи XXIV ГАТТ-1994, предусматривающей, что «каждый член ВТО несет полную ответственность по ГАТТ-1994 за соблюдение всех его положений и принимает все разумные меры, имеющиеся в его распоряжении для обеспечения их соблюдения региональными и местными правительствами и властями в пределах своей территории». Другими словами, региональные и местные правительства и органы власти членов ВТО также связаны обязательствами по обеспечению исполнения положений соглашений ВТО (ГАТТ-1994) при условии наделения (Конституцией) соответствующими полномочиями. Так, в споре «Бразилия – Меры, затрагивающие импорт восстановленных шин» третейская группа постановила, что введенные меры со стороны штата Риу-Гранди-ду-Сул Бразилии исходили от государства в целом, т. е. рассматривались как действия, совершенные правительством Бразилии, которое несло полную ответственность за действия штатов по исполнению международных обязательств по ВТО. В споре «Соединенные Штаты – Меры, касающиеся обнуления и обзоров за последний период» Апелляционный орган отметил, что член ВТО несет ответственность за все действия или бездействия своих органов судебной власти, которые рассматриваются как действия или бездействия, исходящие от члена ВТО [384]United States – Measures Relating to Zeroing and Sunset Reviews. WT/
DS322/AB/R (9 January 2007). Para.182 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds322_e.
htm.
.

Таким образом, государство, нарушившее международно-правовое обязательство, не может утверждать о правомерности не только своих действий, но и бездействий в соответствии с национальным правом, т. е. национальное право как мера, входящая во внутреннюю компетенцию государства по обеспечению соответствующего правопорядка, не должна служить препятствием к надлежащей реализации международно-правовых обязательств, в частности по «праву ВТО».

Влияние национального права на «право ВТО» также затрагивает вопрос, может ли сам факт наличия национального акта нарушать международно-правовые обязательства по «праву ВТО». С точки зрения международного права сам факт существования национального акта, противоречащего международно-правовым обязательствам, не может означать их нарушение. Последнее будет иметь место в случае применения национального акта по конкретному делу. Так, МС ООН будет выносить решение только в отношении конкретных ситуаций, когда при рассмотрении дела существует действительный конфликт интересов между сторонами. Напротив, в ОРС ВТО, где большинство споров затрагивает вопрос соответствия национальных актов «праву ВТО», и во многих случаях они признаются противоречащими нормам «права ВТО / ГАТТ», само существование таких актов уже будет свидетельствовать о нарушении принятых обязательств.

Практика ОРС ВТО подтверждает, что законодательство независимо от его применения в конкретных случаях может нарушать обязательства по «праву ВТО / ГАТТ». Так, например, в споре «Соединенные Штаты – Налоги на бензин и некоторые импортированные вещества» законодательство, устанавливающее дискриминацию по налогам для импортированных продуктов, до момента его применения налоговыми органами, было признано несоответствующим положениям ГАТТ.

В другом споре «Аргентина – Меры, затрагивающие импорт обуви, текстиля, одежды и других предметов» меры Аргентины (резолюции и декреты по импортным пошлинам), не вступившие в силу и не оказывающие торгового воздействия на других членов ВТО, рассматривались как нарушение принятых международно-правовых обязательств.

Следует обратить внимание, что при определении соответствия актов национального права международно-правовым обязательствам по «праву ВТО», ОРС ВТО будет рассматривать национальное право в значениях, принятых в международном публичном праве:

– как доказательство соблюдения или неисполнения международно-правовых обязательств.

В решении ППМП по делу «О некоторых германских интересах в польской Верхней Силезии (Германия против Польши)» отмечается, что с точки зрения международного права национальные законы – это юридические факты, которые отражают волю и действия государств в той же степени, что и судебные решения или административные меры. Несмотря на то, что вопрос толкования норм польского законодательства не являлся предметом разбирательства, ничто не препятствовало ППМП вынести решение по вопросу соблюдения обязательств Германии по Женевской Конвенции в рамках применения своего национального права.

В споре «Индия – Патентная защита фармацевтических и сельскохозяйственных химических продуктов» Апелляционный орган пришел к следующим выводам. Анализ соответствующих аспектов национального права Индии был крайне важен для определения выполнения Индией своих обязательств по ст. 70.8 (а) ТРИПС. В этих целях третейская группа была вынуждена обратиться к национальному праву Индии, но как и в деле «О некоторых германских интересах в польской Верхней Силезии (Германия против Польши)», так и в этом споре третейская группа не занималась интерпретацией индийского права, а провела лишь оценку соответствия действующего законодательства Индии ее обязательствам по ТРИПС.

В другом споре «Китай – Меры, затрагивающие импорт автомобильных запчастей» Апелляционный орган рассмотрел национальное право государств-членов ВТО не только в значении доказательства фактов, но и как доказательство соблюдения или неисполнения международно-правовых обязательств. Изучение третейской группой национального права государства-члена для того, чтобы определить, выполняет ли государство свои обязательства по Соглашению об учреждении ВТО (ст. 11 ДРС), является в некоторой степени юридической квалификацией – толкованием иностранного права, и подпадает под пересмотр Апелляционного органа в соответствии со ст. 17.6 ДРС («Апелляция ограничивается правовыми вопросами, которые обозначены в докладе третейской группы, и юридическим толкованием, данным третейской группой»).

Что касается влияния «права ВТО» на национальное право государств-членов ВТО, прежде всего необходимо отметить, что когда норма национального права допускает различное толкование, эта норма по возможности должна толковаться таким образом, чтобы избежать противоречия международному праву.

Это напрямую связано с применением во многих странах (США, ЕС, Швейцарии и др.) доктрины единообразного толкования международных договоров. Так, в 1996 г. Суд ЕС в деле «Комиссия – против Германии (международное соглашение по молочной продукции)» относительно ГАТТ-1947 указал, что «в том случае, когда текст источника вторичного права ЕС допускает различную интерпретацию, предпочтение отдается тому толкованию, в соответствии с которым рассматриваемая норма не вступает в противоречие с договором…». Суд ЕС подтвердил доктрину единообразного толкования международных договоров права ЕС по отношению к Соглашению об учреждении ВТО в своих решениях по делу «Hermes» (1998) и «Schieving-Nijstad» (2001). Что касается подхода США, то Верховный суд США еще в 1804 г. постановил по делу «Murray v. Schooner Charming Betsy», что «акт Конгресса интерпретируется таким образом, чтобы не допустить нарушение международного права». Таким образом, в большинстве случаев доктрина единообразного толкования международных договоров позволяет устранять «мнимые» противоречия между международным и национальным правом. Однако ее применение может быть ограничено, когда нормы национального права несовместимы с международно-правовыми обязательствами, т. е. в случае, если доктрина единообразного толкования международных договоров не может устранить противоречие между нормами национального права и международного права, включая «право ВТО», встает вопрос, допустимо ли обращение к нормам «права ВТО» для оспаривания юридической силы соответствующих норм национального права в национальных судебных учреждениях. Например, вправе ли бразильский экспортер горячекатаной стали оспорить нормативно-правовой акт компетентного органа Индии о введении антидемпинговой пошлины на поставляемый товар путем указания в исковом заявлении о нарушении положений ст. 9 Соглашения по применению ст. VI ГАТТ-1994, согласно которой антидемпинговая пошлина должна взиматься с импортируемого товара в надлежащих размерах и на недискриминационной основе. Кроме того, в связи с тем, что на данный момент в ОРС ВТО находится на рассмотрении спор «Российская Федерация – Меры, связанные с импортом живых свиней, свинины и других продуктов свиноводства, поставляемых с территории Европейского союза», может также возникнуть вопрос о том, вправе ли литовский, польский или эстонский экспортер продуктов свиноводства предъявить иск против Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору (Россельхознадзор) на основе нарушения ст. 2.3 и 2.4 СФС Соглашения.

Вышеперечисленные примеры свидетельствуют о необходимости решения проблемы действия норм «права ВТО» (соглашений ВТО) в национальной правовой системе государств-членов ВТО.

Имеется три основных причины исследования вышеуказанной проблемы.

Во-первых, как правильно отмечает Т. Котье, действие соглашений ВТО связано с вопросом разделения властей, в частности, со степенью участия судебной ветви власти государства-члена в исполнении своих международно-правовых обязательств. Если национальные суды будут лишены возможности исполнения обязательств, законодательная и исполнительная ветви власти, в особенности исполнительная, будет обладать подавляющими полномочиями в сфере международной торговли, что может подорвать предусмотренный составителями конституций государств-членов политический баланс.

Во-вторых, эффективная реализация соглашений ВТО все больше зависит от сотрудничества национальных судов. Судебные обзоры по некоторым правительственным действиям и по вопросам, затрагивающим интересы частных лиц (ст. 41–49 ТРИПС), позволяют наилучшим образом контролировать их действия по сравнению с международными третейскими судами.

В-третьих, действие норм «права ВТО» затрагивает защиту интересов частных лиц, занятых в сфере международной торговли. – С. Чарновитц совершенно верно отмечает, что положения соглашений ВТО напрямую воздействуют на права частных лиц. Несмотря на то, что правительствам предоставлена возможность вводить меры в отношении другого члена, нарушавшего свои обязательства, они должны принимать во внимание интересы не только государства, но и частных лиц.

В науке международного права доктринальные исследования оперируют различной терминологией применительно к феномену так называемого «прямого действия» международных договоров, в частности, соглашений ВТО.

Наиболее часто используются термины «прямой эффект» («direct effect» (англ.), «un effet direct» (франц.), «el effecto directo» (исп.)), «прямое (непосредственное) применение» («direct application» (англ.), «l’application directe» (франц.), «la aplication directa» (исп.)), «самоисполнимость» («self-executing» (англ.), «self-executing» (франц.), «autoejecutable» (исп.)) и «прямое действие».

Однако их использование зачастую вызывает определенные противоречия.

Например, Ф. Джекобс в своей работе «Введение в действие международных договоров в национальном праве» использует термин «прямой эффект», под которым понимает применение положений международного договора в национальных судах.

А.С. Исполинов предлагает использовать термин «прямое действие» норм международного договора, под которым понимает ситуации, «когда частные лица используют нормы международного договора (например, соглашений ВТО) для обоснования своей позиции при рассмотрении спора в национальном суде, а национальный суд применяет эти нормы для разрешения спора».

И. Гудков и Н.М. Мизулин в качестве признаков «прямого действия» понимают интегрированность норм ВТО во внутренние правовые системы государств-членов, порождение правовых последствий для частных лиц и обеспечение защитой национальных судов.

В статье «Применение права Всемирной торговой организации судами участников ВТО: международный и зарубежный опыт» С.И. Щеголев использует термин «прямое (непосредственное) применение», означающее «признание незаконными нормативно-правовых актов, противоречащих требованиям ВТО, или возмещение частным лицам убытков, причиненных действиями государственных органов, правомерных с точки зрения внутригосударственного права, но противоречащих нормам организации». Изучив судебную практику, С.И. Щеголев выделяет два способа применения норм ВТО судами, одним из которых является «прямое (непосредственное) применение». Оно допускается, когда это предусмотрено самими членами ВТО посредством имплементации положений ВТО или ссылки на ее нормы в национальном праве. Более того, С.И. Щеголев утверждает, что «прямое применение» норм некоторых соглашений ВТО возможно в связи с особенностями этих соглашений.

Т. Котье также использует термин «прямое применение». По его мнению, он означает концепцию, согласно которой частное лицо в государстве (или Союзе) вправе основывать свой иск и получать возмещение в национальных судах этого государства против другого частного лица или государства на основе обязательств по международному договору. Напротив, Дж. Джексон утверждает, что «прямое применение» позволяет ответить на вопрос, в какой степени нормы международного договора рассматриваются как нормы национального права без последующего акта трансформации, и вправе ли частные лица подавать иск на основе договорной нормы, а правительства применять ее как часть национального права.

Противоположную точку зрения занимает П. Ван де Боше, который полагает, что вышеуказанный термин, т. е. признание международного соглашения частью национального права без соответствующего акта трансформации, или «самоисполнимость», который используют А. Ауст и Я. Броунли, следует отличать от термина «прямой эффект» – применения частным лицом норм международного соглашения.

Таким образом, в доктрине международного права отсутствует единство подходов при определении терминологии по вопросу действия соглашений ВТО в национальной правовой системе государств-членов ВТО.

Однако при всем многообразии терминологии явно прослеживается один общий момент. Термины «прямой эффект», «прямое действие», «прямое (непосредственное) применение» и «самоисполнимость» относятся к тождественным концепциям при использовании различных слов. «Прямое применение» и «самоисполнимость» практически идентичны, за исключением «самоисполнимости», которая первоначально использовалась в судах США и классифицировалась как доктрина национального права. Арманд де Мистрал и Я. Винтер утверждают, что несмотря на определенную схожесть этих категорий, каждая из них обладает присущей ей спецификой. Дж. Джексон предлагает разграничивать «прямое применение» и «прямой эффект». Он использует термин «применимость» для обозначения вопроса, может ли частное лицо применять норму международного соглашения как «закон», даже если эта норма применяется напрямую. Схожие воззрения представлены в работе П. Ван де Боше. Он полагает, что во многих юрисдикциях вопрос «прямого эффекта» – это вопрос «применимости», который следует отличать от вопроса «прямого применения», означающего вопрос, нужен ли акт трансформации для международного соглашения для того, чтобы стать частью национального права. Так, например, «право ВТО» стало частью права ЕС без акта трансформации.

А.С. Дедусенко в своей диссертации «Международное торговое право: понятие, принципы и основные институты» приходит к выводу, что в случае если нормы договора санкционированы государством, т. е. являются «самоисполнимыми», то можно говорить о «прямом действии» в национальном праве.

Напротив, Л.П. Ануфриева признает ошибочным предположения об отождествлении «прямого действия» международного права в национально·-правовой области и «самоисполнимости» международно-правовых актов или норм. Она соглашается с позицией С.В. Черниченко в том, что хотя и договор, «который для своего осуществления не требует принятия участниками специального законодательного акта, поскольку его правила детальны и конкретны», «имманентные реализации положений договора во внутренней сфере государства имеют место и в этом случае». Л.П. Ануфриева утверждает, что «самоисполнимость норм договора» означает санкционированность со стороны государства и направленность норм на регулирование внутригосударственных отношений. Именно эти нормы договора и нуждаются в издании «трансформационного акта» со стороны государства, а «несамоисполнимые» нормы требуют осуществления конкретизации на национальном уровне государства.

Что касается практики международных судебных учреждений по признанию прав частных лиц в международной праве, предоставленных им через международные инструменты, то ППМП в 1928 г. высказала особое мнение по делу «The Jurisdiction of the Courts of Danzig». ППМП отметила, что «в соответствии с устоявшимся принципом международного права международное соглашение не может напрямую создавать права и обязанности для частных лиц, но согласно намерениям Договаривающихся сторон цель международного соглашения может состоять в принятии сторонами некоторых определенных норм, создающих индивидуальные права и обязанности, соблюдение которых обеспечивается через механизм национальных судов. Намерения сторон могут быть установлены посредством обращения к содержанию международного соглашения».

В связи с этим стоит обратиться к положениям соглашений ВТО. Так, ст. XVI.4 Соглашения об учреждении ВТО требует от членов выполнения своих обязательств по прилагаемым соглашениям ВТО. Она гласит, что «каждый член обеспечивает соответствие своих законов, иных нормативных актов и административных процедур своим обязательствам, вытекающим из прилагаемых Соглашений». Отсутствие упоминания о наделении соглашений ВТО «прямым действием» может быть обусловлено тем, что еще в ходе проведения Уругвайского раунда переговоров предложение Швейцарии о «прямом действии» было отклонено. Само понятие «прямое действие» также не встречается ни в списке терминов Аналитического индекса ВТО – Руководства по «праву ВТО» и практике, ни в Обзоре докладов и возмещений Апелляционного органа ВТО за период с 1995 г. по 2013 г.. В действительности, единственным докладом, в котором говорится о «прямом действии» является доклад по спору «США – Разделы 301–310 Закона о торговле 1974». По мнению третейской группы, «согласно доктрине «прямого действия» обязательства, обращенные к государствам, рассматриваются как создающие юридически обеспеченные права и обязанности для частных лиц. Институты ГАТТ / ВТО до сих пор не рассматривали ГАТТ и другие соглашения ВТО в качестве правопорядков, предоставляющих «прямое действие». Согласно такому подходу ГАТТ / ВТО не создают новый правопорядок, к субъектам которого относятся как договаривающиеся стороны или члены и их граждане». Третейская группа обратила внимание, что «существуют ли обстоятельства, при которых обязательства по одному из любых соглашений ВТО, обращенных к членам, создают права для частных лиц, которые должны защищать национальные суды, остается открытым вопросом…». Однако третейская группа затем отметила, что «было бы не совсем правильно исключать положение о частных лицах из правовой «матрицы» ГАТТ / ВТО» (§ 7.73). Третейская группа приходит к выводу, что «для удобства правопорядка ГАТТ / ВТО стоит говорить не о принципе «прямого действия», а – о принципе «непрямого действия» (§ 7.78). Фактически третейская группа проявляет осторожность в высказываниях своей позиции по этому вопросу. В споре «Китай – Меры, затрагивающие защиту и обеспечение прав на интеллектуальную собственность» Китай не стал оспаривать верховенство Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений 1886 г. (в редакции 1971 г.), инкорпорированной ТРИПС, и третейская группа решила не рассматривать возможное «прямое действие» положений Бернской конвенции.

Таким образом, целесообразно использовать термин «прямое действие» применительно к нормам «права ВТО» (соглашениям ВТО), который охватывает концепции «прямого эффекта», «применимости» и должен рассматриваться как установленное внутригосударственными актами члена ВТО право граждан или организаций оспаривать нормативно-правовые акты, решения государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, наделенных отдельными государственными или иными публичными полномочиями и должностных лиц со ссылкой на соглашения ВТО в рамках национальной правовой системы, в то время как «самоисполнимость» и «прямое применение» являются терминами, обозначающие санкционированность норм государством для непосредственного регулирования внутригосударственных отношений, т. е. для признания «прямого действия» норм международного договора.

«Прямое действие» соглашений ВТО обусловлено вопросом обеспечения их соблюдения через механизм ОРС ВТО. В соответствии со ст. 23.1 ДРС государства-члены обязаны использовать ОРС ВТО как единственный способ по защите своих прав по соглашениям ВТО. Механизм обеспечения исполнения соглашений ВТО главным образом направлен на отмену противоречащих «праву ВТО» мер, достигаемых посредством подачи жалобы и имплементации решений ОРС ВТО. Последнее включает несколько инструментов: незамедлительное исполнение решений ОРС (ст. 23.1 ДРС), исполнение в разумный период времени (ст. 21.3 ДРС), предоставление компенсации (ст. 22.2 ДРС) или приостановление уступок или других обязательств (ст. 22.6 ДРС). Однако, несмотря на все многообразие инструментов ОРС ВТО, механизм обеспечения соблюдения соглашений ВТО имеет свои недостатки. Во-первых, он не может своевременно предоставить средство судебной защиты при нарушении соглашений ВТО. Процедуры занимают длительное время. Во-вторых, этот механизм не может должным образом возмещать убытки, понесенные в прошлом, или понесенные частными лицами или группой лиц. Исчисление убытков начинается после окончания разумного срока по имплементации решения ОРС. В связи с тем, что ОРС ВТО не может предоставить соответствующие средства правовой защиты для конкретных частных лиц возникает вопрос «прямого действия» соглашений ВТО в национальном праве государств-членов ВТО. Очевидно, что в случае признания «прямого действия» соглашений ВТО и возможности оспаривания законности национальных мер, существенно повысится юридическая значимость

этих норм, несоответствие которым могло бы быть разрешено на уровне внутригосударственных судов.

Однако учитывая тот факт, что этот вопрос не урегулирован в рамках ВТО, он периодически возникает на национальном уровне. Соответственно проблема предоставления «прямого действия» соглашениям ВТО требует изучения национальной практики других государств-членов ВТО, оснований для его признания или отрицания и решения данного вопроса для Российской Федерации.

Эффективное разрешение доктринальной проблемы позволит решить практические аспекты политики Российской Федерации и ЕАЭС, поскольку именно меры внутреннего характера оказывают непосредственное воздействие на развитие международной торговли Российской Федерации с другими странами, имеющими намерение оспорить несоответствующие нормы, минуя обращения в ОРС ВТО.

Представляется, что для получения ответа на вопрос о возможности «прямого действия» норм «права ВТО» (соглашений ВТО) следует обратиться к законодательству и правоприменительной практике некоторых государств-членов ВТО.

 

§ 2. Действие норм «права ВТО» в национальном праве государств-членов ВТО

«Прямое» и «косвенное действие» соглашений ВТО и решений ОРС ВТО в национальном праве государств-членов ВТО требует изучения некоторых теоретических и практических аспектов соотношения международного и национального права.

Исторически в науке международного права существовало два основных подхода: дуалистический и монистический.

Дуалистическая теория разграничивает международное и национальное право и рассматривает их как отдельные правовые системы, проводя различия по субъектам регулирования, объектам и источникам права. В связи с этим международное право не является частью национального права и не обязательно для национальных судов. Нормы международного права должны быть трансформированы в национальное право, как правило, посредством принятия законодательного акта для того, чтобы применяться национальными органами власти.

Так, например, в Канаде международные договоры должны быть трансформированы в национальные акты для последующего применения судами, но наличие акта о трансформации еще не означает признание «прямого действия» международных договоров. Разд.5 и 6 Акта об имплементации Соглашения ВТО устанавливает запрет на подачу исков частными лицами без согласия Генерального прокурора Канады в целях обеспечения права или обязательства, возникающего в соответствии с частью I Акта или соглашением ВТО. «Прямое действие» решений ОРС ВТО также исключается (§ 1, разд.76

Акт о специальных импортных мерах), однако признается «косвенное действие» соглашений ВТО.

Аналогичной позиции придерживается и Индия. Суды не будут рассматривать вопрос противоречия внутригосударственных актов «праву ВТО», поскольку данная компетенция изъята нормами Конституции. В ходе рассмотрения дела «Novartis AG v. Union of India & Others» Мадрасский высокий суд постановил, что несмотря на оспаривание соответствия ст. 3 (д) Закона о патентах положениям ТРИПС, вопрос выполнения международных обязательств лежит в компетенции созданного в рамках ВТО механизма ОРС.

Что касается монистической теории, то она исходит из соединения международного и национального права в единую правовую систему. Нормы международного права становятся частью национального права без помощи национальных правовых инструментов, т. е. имплементируются без соответствующего акта о трансформации, и возникновение прав и обязательств у частных лиц и применение положений международного договора в национальных судах будет напрямую зависеть от природы и содержания самого международного договора.

Наряду с этим стоит учитывать, что монизм не означает автоматического верховенства международного права, поскольку существуют различные точки зрения, допускающие примат как международного, так и национального права. Так, например, Бишоп, Гугенхейм, Иглтон, Кельзен, Кунц и Лаутерпахт придерживаются примата международного права. Признавая верховенство международного права Лаутерпахт полагал, что международное право – лучшее средство для защиты прав человека и основная функция международного и национального права должна состоять в обеспечении благополучия индивидов. Соответственно, международные договоры должны распространяться на физических лиц и применяться национальными судами.

Однако в случае участия государств в международных организациях монистические страны испытывают ряд трудностей по сравнению с дуалистическими. Так, признание «прямого действия» в монистических странах может ограничить проводимую государством торговую политику как на международном уровне, так и в пределах собственного государства. В то время как другие государства, принадлежащие к дуалистическому направлению, не сталкиваются с подобными ограничениями, поскольку отрицают «прямое действие» международного права в рамках национальных правовых систем. По мнению Дж. Джексона, подобная ситуация ведет к несправедливой асимметрии между положением различных государств-членов ВТО, которая может быть разрешена посредством установления взаимности или ограничения прямого применения договора монистическими государствами. Однако с одной стороны, некоторые государства-члены не смогут признать прямое применение международных договоров без внесения существенных конституционных изменений, с другой стороны, практика показывает, что монистические государства, сталкивающиеся с подобной проблемой, готовы пойти по такому пути: внести изменения в конституцию, принять решение суда или разграничить самоисполнимые и несамоисполнимые международные договоры.

Одним из традиционных примеров стран с монистическим подходом является Швейцария (ст. 5.4 и 191 Союзной конституции Швейцарии от 18 апреля 1999 г.). Суды придерживаются позиции, что не все положения международных договоров обладают «прямым действием». В Швейцарии установлено, что содержание нормы международного договора должно быть достаточно точным и ясным, чтобы являться основой для принятия судебного решения. Кроме того, положения международного договора должны содержать права или обязательства для частных лиц для того, чтобы суды признали «прямое действие».

Как правило, суды признают «прямое действие» отдельных норм международного договора в национальном правопорядке. Например, нормы Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. были признаны обладающими «прямым действием», в то время как «прямое действие» экономических и социальных прав Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. Швейцария отказалась признавать. Аналогичная ситуация складывается и в отношении вопроса по предоставлению «прямого действия» соглашениям ВТО. В своем послании Парламенту Федеральный совет Швейцарии указал, что «прямое действие» некоторых положений соглашений ВТО недопустимо исключать, но и общая оценка невозможна, поскольку решение этого вопроса зависит от суда. Однако суды Швейцарии отказались признавать «прямое действие» международных норм, регулирующих либерализацию международной торговли. Судьи ориентируются на мнение органов исполнительной власти при решении вопроса правовой природы обязательств в сфере международной торговли. Так, суды Швейцарии неоднократно подвергались критике за отрицание «прямого действия» в отношении Конвенции об учреждении Европейской ассоциации свободной торговли 1960 г. В отношении других международных соглашений, регулирующих торговлю, – соглашений ВТО – ситуация не изменилась. В 2004 г. Верховный суд Швейцарии постановил, что ГАТС создает права и обязательства только для договаривающихся сторон и не предусматривает прав для частных поставщиков услуг. В отношении ТРИПС Верховный суд Швейцарии также не поднимал вопроса о «прямом действии». В своих решениях по делу «BGE 124 III 321 20 July 1998 re Imprafot AG v. Nintendo Co Ltd. and Waldmeier AG v. the Swiss Federal Supreme Court» Верховный суд Швейцарии указал, что ни одно из положений ТРИПС не может толковаться как предусматривающее права на осуществление параллельного импорта. В своем решении от 21 мая 2001 г. Апелляционный суд Берна также определил, что отсылка к международным договорам в Законе Швейцарии «Об авторском праве» не означает прямое действие положений ТРИПС. Что касается решений ОРС ВТО, Федеральный совет Швейцарии указал, что доклады третейских групп и Апелляционного органа обязательны исключительно для договаривающихся сторон, и индивиды не вправе применять их напрямую, поскольку стороны самостоятельно решают вопрос имплементации этих докладов.

Что касается позиции Японии, то ее законодательство, имплементирующее Соглашение об учреждении ВТО, не затронуло вопроса «прямого действия» и решение было оставлено на усмотрение национальных судов. Так, в решении по делу «NTT Interconnection Terms» районный суд Токио отклонил иск поставщиков телекоммуникационных услуг, утверждающих, что Справочный документ Четвертого протокола ГАТС применяется напрямую как международный договор. Районный суд Токио постановил, что «включение расходов не по трафику в стоимость услуг по соединению не рассматривается как нарушение Справочного документа, и учитывая, что переговоры США и Японии («the US-Japan Talks» (англ.) не являются юридически обязательными, их (переговоров) нарушение не означает совершение незаконного действия». Таким образом, «прямое действие» соглашений ВТО отрицается. Однако в доктрине отсутствуют единые подходы. Например, Й. Ивасава полагает, что решение районного суда Токио не исключает презумпции «прямого действия» Справочного документа. Напротив, Мамия утверждает, что изучение и подтверждение суда о соответствии национальной меры этому документу недопустимо расценивать как признание «прямого действия». Интересную позицию занимает С. Таира. С одной стороны, автор признает, что, вероятно, суды последуют примеру США и ЕС и не будут признавать «прямое действие». С другой стороны, автор предлагает государствам-членам ВТО отойти от негативной взаимности и признать «прямое действие» как можно большего количества положений соглашений ВТО в целях достижения эффективного функционирования свободной торговой системы ВТО.

В Бразилии Федеральный верховный суд признает «прямое действие» международных договоров или конвенций только после завершения их трансформации в национальное право. Два решения Федерального верховного суда свидетельствуют о предоставлении «прямого действия» международным соглашениям, инкорпорированным в национальную правовую систему. Эти решения подтверждают наличие «прямого действия» и в отношении соглашений ВТО. Однако, по мнению некоторых авторов, отсутствие взаимности между государствами негативно сказывается на позиции Бразилии. Федеральный судья Зандавали утверждает, что нормы «права ВТО» предоставляют не права в отношении частных лиц, а обязательства для правительств государств-членов. Признание «прямого действия» нарушает баланс прав и обязательств Бразилии по отношению к другим членам ВТО, которые действуют иным образом – против принципа взаимности.

В отличие от других государств монистического направления, Тайвань признает «прямое действие» соглашений ВТО. Согласно положениям Конституции Тайваня, международные конвенции составляют часть национального права после одобрения законодательным органом Тайваня и ратификации Президентом (Министр правосудия Китайской Республики). В решении Генерального совета по присоединению отдельной таможенной территории Тайваня, Пэнху, Цзиньмэня и Мацзу представитель Тайваня указал, что «международные договоры вступают в силу после ратификации и публикации и приравниваются по силе и эффекту к национальным законам». Суды Тайваня также признали «прямое действие» соглашений ВТО. В деле «Case 93 Pan № 281» Верховный административный суд определил условия для признания «прямого действия» ТРИПС. Верховный административный суд постановил, что международное право становится источником права, когда выполняются определенные условия. Международные соглашения применяются напрямую, если «само соглашение содержит специальные нормы или обязательства или содержание международного соглашения через законодательство включено в национальные законы и судебные органы принимают их в качестве прецедента». Таким образом, признавая «прямое действие» соглашений ВТО, Тайвань рассматривает их скорее как защиту торговых возможностей, нежели как угрозу суверенитету.

Анализ законодательства и правоприменительной практики государств-членов ВТО, придерживающихся монистического подхода, свидетельствует о том, что они также могут исключить «прямое действие» действующего международного договора, определив, что он не является самоисполнимым, а государства дуалистического подхода могут признать «прямое действие», допустив «самоисполнимость» после трансформации в национальное право, т. е. после юридического согласования норм международного и национального права. Как справедливо отмечает Е.Т. Усенко, «самоисполним ли конкретный договор или нет, может определить лишь само государство, его законодательная практика и никто более».

Таким образом, в современный период национальные правовые системы демонстрируют тенденцию отхода от «чистых» концепций соотношения международного и национального права, основывающихся на традиционном разделении на дуализм и монизм.

Многие авторы придерживаются единого мнения, что дуалистическая и монистическая теории постепенно теряют свое значение ввиду смешения их составных элементов. Другие полагают, что заимствование государствами элементов обоих подходов в свои национальные правопорядки приводит к несовместимости дуализма и монизма и образованию так называемого «смешанного» подхода («mixed» или «hybrid system» (англ.); «mixed approach» (англ.); «mixed type» (англ.); «mixed model» (англ.); «mixed monist-dualist theory» (англ.)).

По мнению Дж. Койле, новая теория включает принципы дуализма и монизма, устанавливающие определенные требования для применения международного права. Б. Олифант и Ван Ерт полагают, что «гибридная система» («hybrid system» (англ.) состоит из элементов монизма в отношении обычного международного права и элементов дуализма в отношении конвенционного международного права. Аналогичной точки зрения также придерживается судья Д. Мосенеке заместитель главного судьи Южной Африки. Согласно чешскому ежегоднику по международному праву 2010 г. «смешанная модель» («mixed model» (англ.) означает, что международный договор становится частью национального права после получения согласия Парламента.

Многие государства, придерживаясь так называемого «смешанного» подхода, демонстрируют переход от строгого дуализма, к которому большинство принадлежало в прошлом, к умеренного монизму с определением специального режима в отношении некоторых международных договоров.

В действительности решения суда нередко приводят к частичному совпадению этих теорий и образованию «смешанного» подхода. Так, Р. Хиггинс относительно упомянутых теорий утверждает: «Какой бы точки зрения вы ни придерживались, остается вопрос о том, какая из систем является господствующей в случае противоречия между ними… В реальности ответ на этот вопрос зачастую зависит от суда, дающего ответ (независимо от того, какой это суд – международного или внутригосударственного права)».

Учитывая тот факт, что нормы международного права не разрешают вопрос действия международных договоров в национальных правовых системах, т. к. они не указывают метод, с помощью которого государства должны имплементировать международный договор, единственным императивом является принцип pacta sunt servanda, как указано в ст. 26 Венской конвенции по праву международных договоров 1969 г. – «Каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться». При этом международное соглашение per se может предусматривать «прямое действие». И государства вправе самостоятельно выбирать модель соотношения международного права и национального права. Как указал Конституционный суд Литвы в 1995 г., «согласно принципу суверенитета каждое государство вправе выбирать конкретные способы и формы имплементации норм международного права, и признавать, что действие международного права в целом и международных договоров в рамках правовой системы государства будет всегда зависеть от национального права».

Таким образом, вопрос взаимодействия международного и национального права лежит исключительно в плоскости практического применения.

Обратимся к практике государств-членов ВТО смешанного подхода.

В правовой системе США действие международного договора обусловлено конкретным случаем. Вопрос действия международных договоров в национальном праве отражен в ст. VI, разд.2 Конституции США, согласно которой «Настоящая Конституция и законы Соединенных Штатов, изданные в ее исполнение, равно как и все договоры, которые заключены или будут заключены властью Соединенных Штатов, являются высшими законами страны, и судьи в каждом штате обязываются к их исполнению, даже если в Конституции и законах какого-либо штата встречаются противоречащие положения». На первый взгляд можно предположить, что международные договоры применяются напрямую. Однако согласно мнению Судьи Верховного суда США Маршалла по делу «Foster v. Neilson»«наша конституция признает договор частью национального права, а в судах – как эквивалент законодательному акту, когда он действует без помощи законодательных положений», т. е. «договоры, не требующие принятия имплементирующего акта, рассматриваются как «самоисполнимые». Для того, чтобы положение международного соглашения стало самоисполнимым, суды должны изучить содержание положения, текст положения и намерение составителей.

Стоит отметить, что в науке возникают споры относительно термина «самоисполнимость». С одной стороны, самоисполнимость международного соглашения рассматривается как «прямое применение» в значении отсутствия имплементирующего акта. С другой стороны, рассматривается как источник прав частных лиц, исполнение которых обеспечивается в судах. Так, Верховный суд США в деле «Sei Fujii v. California case» указал, что ст. 55 и 56 Устава ООН не являются самоисполнимыми, т. е. эти положения не устанавливают международно-правовых обязательств США, принудительное исполнение которых могло быть заявлено частными лицами в национальных судах.

Таким образом, исходя из прецедентного права США, также не совсем ясно, какие договоры рассматриваются как самоисполнимые или несамоисполнимые. Тем не менее, некоторые ученые утверждают о наличии презумпции самоисполнимости международных договоров. Это находит подтверждение в Своде (третьем) законов о внешних отношениях США, согласно которому «поскольку США обязаны соблюдать договоры с момента вступления в силу, соблюдение облегчается и происходит в ускоренном порядке, если договор является самоисполнимым… Таким образом, если исполнительная власть не заявляет о принятии имплементирующего акта и Конгресс его не принимает, то существует презумпция, что договор рассматривается как самоисполнимый политическими властями и судам следует рассматривать его аналогичным образом».

Исторически США признавали «прямое действие» торговых договоров. Однако в отношении последних торговых соглашений, условием подписания Соглашения об учреждении ВТО стало включение в имплементирующий акт положений, отменяющих «прямое действие» соглашений ВТО. Согласно Акту о соглашении Уругвайского раунда «ни одно из положений соглашений Уругвайского раунда, противоречащих закону США, не имеет юридической силы и в случае их применения в отношении любого лица», т. е. «право ВТО» будет применяться только в случае соответствия праву США. Кроме того, «прямое действие» соглашений ВТО, на которые ссылаются физические или юридические лица в национальных судах, исключается, исходя из содержания ст. 102 Акта о соглашении Уругвайского раунда: «ни одно лицо, кроме США, не может предъявлять свои исковые требования или защищаться на основании любых положений соглашений Уругвайского раунда переговоров или оспаривать любое действие или бездействие департамента, агентства или другого внутреннего органа США, штата или административно-территориальной единицы штата на основании противоречия такому соглашению». Как отмечает Д. Леброн, «Соглашения Уругвайского раунда переговоров будут применяться напрямую исключительно в ходе судебных разбирательств, инициированных США с целью обеспечения исполнения обязательств по этим соглашениям».

Что касается решений ОРС ВТО, их действие в национальном праве ограничено, поскольку они не являются самоисполнимыми и даже не имплементируются в обязательном порядке. Например, торговый представитель должен консультироваться с соответствующим комитетом Конгресса по вопросу имплементации «неблагоприятного» доклада третейской группы. В случае установления противоречия закона обязательствам США по соглашениям ВТО, только Конгресс вправе внести в него соответствующие изменения.

Таким образом, США выбрали гибкий подход по имплементации своих международно-правовых обязательств по соглашениям ВТО. Они согласились вносить изменения в действующее законодательство в целях соответствия соглашениям ВТО, но только в той степени, в какой США посчитают это допустимым. Ни одно из решений ОРС ВТО не является обязательным для США. Кроме того, национальные суды не могут отменить нормы права США на основании соглашений ВТО. Эти положения не являются самоисполнимыми и не обладают приматом над законами. Исключительно органы исполнительной власти и Конгресс, вправе принимать решения по соблюдению международно-правовых обязательств по «праву ВТО».

Несмотря на то, что соглашения ВТО и решения ОРС ВТО признаны несамоисполнимыми, они могут служить руководством при толковании национальных норм, т. е. обладать «косвенным действием». Согласно сформировавшейся доктрине в деле «Charming Betsy» право США не должно толковаться таким образом, который приведет к нарушению международно-правовых обязательств. Международные соглашения служат источником, контролирующим толкование национальных норм. Согласно этой доктрине суды в некоторых случаях соглашались, что толкование административных агентств должно соответствовать обязательствам США по соглашению

ВТО. Однако ни один из судов не отменил своего толкования на основе доктрины «Charming Betsy». В деле «Allegheny Ludlum Corp. v. United States» Апелляционный суд в первую очередь применил доктрину «Chevron» и признал административное толкование разумным. Суд обратился к докладу Апелляционной группы исключительно для подтверждения своего решения, т. е. он воспользовался доктриной «Charming Betsy». Суд постановил, что доктрина «Charming Betsy» является лишь «руководством», и доклад Апелляционной группы не имеет обязательной силы.

Таким образом, положения Акта о соглашении Уругвайского раунда и судебная практика США свидетельствуют, во-первых, о намерении Конгресса не соблюдать международно-правовые обязательства по соглашениям ВТО ввиду возможной угрозы суверенитету, т. е. ограничению компетенции по принятию национальных решений, например, в сфере установления пищевых стандартов, во-вторых, о сохранении за органами исполнительной власти полномочий по изменению мер, признанных ОРС ВТО противоречащими «праву ВТО». Подобный подход США, отрицающий «прямое действие» соглашений ВТО и решений ОРС ВТО может угрожать эффективности функционирования многосторонней торговой системы.

Что касается подхода ЕС, «Соглашения, заключенные Союзом, имеют обязательную силу для институтов Союза и для государств-членов» (ст. 216 (2) Договора о функционировании Европейского союза). Исходя из судебной практики Суда ЕС, «прямое действие» международного договора и законность национальных мер и актов ЕС в свете международного договора тесно взаимосвязаны. Однако в отличие от других международных соглашений, установление «прямого действия» соглашений ВТО является «предварительным условием» для рассмотрения Судом ЕС законности актов ЕС (ст. 173 Договора об учреждении Европейского Экономического Сообщества 1957 г.).

В деле «Portugal v. Council» Суд ЕС не признал «прямое действие» соглашений ВТО в правовой системе Сообщества, поскольку он не был намерен лишать: 1) ЕС возможности временного неисполнения обязательств по соглашениям ВТО (ст. 22 ДРС) (аргумент в пользу временного неисполнения обязательств); 2) гибкости деятельности органа законодательной или исполнительной власти ЕС (аргумент в пользу отсутствия взаимности (взаимных решений). Суд постановил, что, учитывая природу и структуру соглашений ВТО, он не вправе давать оценку принятым институтами Сообществ мерам. При вынесении данного решения Суд опирался на преамбулу Решения Совета № 94/800/ЕС о заключении соглашений, достигнутых в ходе Уругвайского раунда торговых переговоров, которая гласит, что Соглашение об учреждении ВТО, включая Приложения, по своей природе не могут применяться напрямую в Сообществе или в государственных судах членов ЕС.

В последних делах Суд ЕС также отказал в признании «прямого действия» решений ОРС ВТО по вопросу действительности мер Сообщества. В деле «Leon Van Parys NV v. Belgisch Interventie-en Restitutiebureau (BIRB)» Суд ЕС указал, что достижения Сообщества будут подвергнуты риску, если суды будут правомочны рассматривать законность мер Сообщества в соответствии с нормами ВТО. Суд был также обеспокоен отсутствием взаимности по признанию «прямого действия» соглашений ВТО со стороны основных торговых партнеров, но отметил, что рассмотрит меры Сообщества с учетом соглашений ВТО только в том случае, когда Сообщество выразит намерение по соблюдению конкретного обязательства ВТО в рамках своей внутренней правовой системы.

Другим примером попытки обжалования акта Сообщества на основании решения ОРС ВТО является дело «FIAMM and Fedon» . Суд ЕС постановил, что отсутствует необходимость разграничивать «прямое действие» норм ВТО, предусматривающих обязательства, и «прямое действие» решений ОРС ВТО. Когда Суд ЕС отказывается признавать «прямое действие» нормы ВТО, нарушение которой установил ОРС

ВТО, Суд исключает «прямое действие» решения ОРС ВТО. Суд ЕС постановил, что единственной целью ОРС ВТО является определение законности мер членов с учетом их обязательств по соглашениям ВТО. В соответствии со ст. 3.2 ДРС решение ОРС ВТО не может предусматривать дополнительных прав и обязательств. Учитывая тот факт, что соглашения ВТО не предусматривают «прямого действия» соглашений и решений ОРС ВТО согласно ст. 21 и 22 ДРС, ЕС вправе самостоятельно решать вопрос имплементации решений ОРС ВТО. Таким образом, решения ОРС ВТО не могут применяться напрямую.

Однако Суд ЕС признает «косвенное действие» соглашений ВТО. В деле «Hermes» Суд постановил, что национальные суды должны применять национальные нормы в отношении временных мер «по возможности с учетом формулировок и цели ст. 50 ТРИПС». В деле «Dior» Суд ЕС, следуя решению по делу «Portugal v. Council», также не признал «прямое действие» ТРИПС, но указал, что если в конкретной сфере действуют ТРИПС и акт Сообщества, Суд ЕС должен следовать решению по делу «Hermes». Если акт Сообщества отсутствует, то защита прав интеллектуальной собственности не подпадает под сферу компетенции Сообщества. В подобных случаях «прямое действие» определяется государствами-членами ЕС. Национальные суды некоторых государств-членов ЕС признали «прямое действие» положений ТРИПС (Германия, Республика Ирландия). Например, коммерческий суд Вены постановил, что некоторые положения ТРИПС подпадают под компетенцию государств-членов ЕС и применяются напрямую в Австрии.

В качестве исключений Суд ЕС предоставляет «прямое действие» положениям соглашений ВТО, если в обжалуемом акте ЕС намеревался имплементировать определенное обязательство ВТО или когда меры ЕС содержали отсылку к конкретным положениям соглашений ВТО.

Таким образом, частные лица лишены возможности ссылаться на соглашения ВТО и решения ОРС ВТО в целях обжалования мер ЕС и государств-членов ЕС. Соглашения ВТО обязательны для ЕС, но они не являются «нормой права» согласно ст. 263 Договора о функционировании Европейского союза. Они обладают лишь «косвенным действием».

Основной причиной отрицания «прямого действия» соглашений ВТО явилось намерение сохранить возможность временного неисполнения международно-правовых обязательств по соглашениям ВТО (ст. 22 ДРС). В случае признания «прямого действия» органы законодательной и исполнительной власти были бы лишены права проведения переговоров, предусмотренного в ст. 22 ДРС. Следующей причиной является требование взаимности по имплементации соглашений ВТО. В деле «Portugal v. Council» Суд ЕС указал, что «недостаток взаимности со стороны торговых партнеров Сообщества в отношении соглашений ВТО, которые основаны на «взаимных и обоюдно выгодных договоренностях», и которые ipso facto должны быть отделены от соглашений, заключенных Сообществом, указанных в § 42… решения, может привести к лишению единообразия по применению норм ВТО». Таким образом, если основные торговые партнеры ЕС признают «прямое действие» соглашений ВТО, Суд ЕС, вероятно, последует их примеру.

По вопросу признания и отрицания «прямого действия» и «косвенного действия» соглашений ВТО и решений ОРС ВТО целесообразно обратиться к трем теоретическим точкам зрения: а) сторонников «прямого действия» (Э.-У. Петерсманн и Тумлир); б) ученых, отрицающих «прямое действие» (В. Богданди и Джексон), и в) авторов, занимающих промежуточную позицию (Экхут).

Рассмотрим аргументы в пользу «прямого действия» соглашений ВТО.

Э.-У. Петерсманн и Тумлир основывают свои аргументы на идеи конституционализации международного экономического права, рассматривающей последнее как конституционную норму, которая сужает компетенцию государств и обеспечивает защиту индивидов. Э.-У. Петерсманн полагает, что импортные ограничения и нетарифные меры государств ограничивают участие частных лиц в сфере торговли. В связи с этим они предлагают использовать «прямое действие» международных договоров как одно из возможных средств борьбы с протекционизмом и закрепить право частных лиц на свободную торговлю с иностранными лицами. Для того, чтобы избежать нарушений принципа уважения государственного суверенитета Тумлир предлагает наделить физических лиц правом на применение положений международных договоров в национальных судах. Это позволит гражданам, чьи интересы были нарушены в результате проведения протекционистской политики государства, защищать свои права.

Таким образом, сторонники «прямого действия» соглашений ВТО рассматривают «прямое действие» как эффективное «оружие» против правительств, действия которых посягают на фундаментальное право частных лиц на ведение свободной торговли с иностранными лицами.

В. Богданди занимает противоположную позицию. По его мнению, предоставление «прямого действия» соглашениям ВТО приведет к нарушению таких конституционных принципов, как международное сотрудничество, правовая определенность, юридическое равенство.

Действительно, можно согласиться, что «прямое действие» соглашений ВТО нарушает принцип юридического равенства. Так, в ВТО отсутствует механизм, обеспечивающий единообразное применение соглашений ВТО всеми государствами-членами. В отличие от Тумлира и Э.-У. Петерсманна, В. Богданди оспаривает возможность соглашений ВТО наделять частных лиц экономическими правами или правами человека. Однако закрепление прав человека в некоторых соглашениях ВТО означает средство защиты частных лиц и может служить аргументом в пользу признания «прямого действия». Так, вопросы в области прав человека находят отражение в общих исключениях ст. XX (b) ГАТТ-1994, согласно которой принятие или применение чрезвычайных мер в отношении импорта отдельных товаров должно осуществляться в целях защиты жизни или здоровья человека.

Интересна также промежуточная позиция Экхута. С одной стороны, он отрицает «прямое действие» соглашений ВТО. Национальные суды не способны истолковать положения соглашений ВТО таким образом, который удовлетворит ОРС ВТО. Полномочия по толкованию соглашений ВТО принадлежат исключительно Генеральному совету и Конференции министров (ст. IX.2 Соглашения об учреждении ВТО). С другой стороны, он предлагает признавать «прямое действие» принятых докладов третейских групп и Апелляционного органа – «в случае установления ОРС ВТО нарушения, его решение должно обладать «прямым действием».

В заключение можно прийти к следующим выводам. Независимо от принадлежности к монистическому, дуалистическому или «смешанному» подходам государства-члены ВТО преимущественно отрицают «прямое действие» норм «права ВТО» (соглашений ВТО) в национальном праве.

Основной причиной отказа от «прямого действия» соглашений ВТО в США послужила угроза суверенитету как ограничение компетенции по принятию национальных решений, а в ЕС – отсутствие взаимности по соблюдению норм «права ВТО».

Что касается позиций других монистических (Бразилия, Швейцария, Япония) и дуалистических стран (Индия), то они полагают, что, во-первых, соглашения ВТО создают права и обязательства исключительно для договаривающихся сторон (Швейцария), и признание «прямого действия» будет также нарушать принцип взаимности между государствами-членами ВТО (Бразилия, Япония), во-вторых, выполнение международно-правовых обязательств находится в компетенции ОРС ВТО (Индия).

«Прямое действие» решений ОРС ВТО и «косвенное действие» соглашений ВТО признается при соблюдении определенных условий в странах «смешанного» подхода, США и ЕС.

Таким образом, законодательство и правоприменительная практика государств-членов ВТО свидетельствует, что отказ от «прямого действия» соглашений ВТО продиктован следующими основаниями:

1. Соглашения ВТО порождают права и обязательства для государств-членов, а не для частных лиц;

2. Соглашения ВТО и практика ОРС ВТО не требуют признания «прямого действия» соглашений ВТО;

3. Большинство государств-членов отрицают «прямое действие» соглашений ВТО.

Наряду с этим частичное признание «прямого действия» соглашений ВТО происходит в силу следующих причин:

1. Принципа взаимности – признание «прямого действия» соглашений ВТО всеми государствам-членами;

2. Признание отдельных норм соглашений ВТО государствами-членами.

Целесообразно отметить, что имеет место явная необходимость признания в определенной степени государствами-членами ВТО «прямого действия» соответствующих норм «права ВТО» ввиду целей и намерений членов ВТО, отраженных в соглашениях ВТО, которые, помимо всего, напрямую восходят к общепризнанным принципам и нормам общего международного права.

Д. Карро и П. Жюйар верно отмечают, что несмотря на то, что «дестинаторами права ВТО являются государства-члены», это не означает, что нормы соглашений ВТО не могут применяться напрямую в отношении частных лиц.

Во-первых, соглашения ВТО гарантируют соблюдение принципов недискриминации в торговле, режима наибольшего благоприятствования и национального режима. Например, принцип недискриминации в торговле отражен в преамбулах ГАТТ-1947 и Соглашения об учреждении ВТО, а также в соответствующих статьях ГАТТ-1994. Так, положения ст. XIX, XX (b) ГАТТ-1994 устанавливают, что государства-члены не вправе применять чрезвычайные меры, в частности, необходимые для защиты жизни или здоровья человека, животных и растений, в отношении импорта отдельных товаров таким образом, который мог бы представлять средство произвольной или неоправданной дискриминации между государствами. Принцип недискриминации в торговле также находит отражение в общепризнанных принципах общего международного права. Заключительный акт и отчет Конференции Организации Объединенных Наций по торговле и развитию 1964 г. предусматривают, что «не должно быть дискриминации на основе различий, существующих в социально-экономических системах». Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций определила, что государства должны сотрудничать друг с другом «… независимо от различий в их политических, экономических и социальных системах.» и содействовать «… международному сотрудничеству, свободному от дискриминации, основанной на таких различиях».

Положения ГАТС в отношении принципа режима наибольшего благоприятствования и принципа национального режима применимы не только к услугам, но и поставщикам услуг (ст. II.1 и XVII.1 ГАТС). В сфере интеллектуальной собственности запрещается дискриминация по признаку национальной принадлежности в отношении граждан (ст. 3 и 4 ТРИПС). Что касается торговли товарами, принцип режима наибольшего благоприятствования и принцип национального режима распространяются на продукты и импортеров и экспортеров (ст. I и III ГАТТ-1994).

Во-вторых, соглашения ВТО предусматривают право на защиту интеллектуальной собственности. В преамбуле ТРИПС определено, что «права интеллектуальной собственности являются правами частных лиц». Согласно ст. 3.1 ТРИПС, «Каждый член предоставляет гражданам других членов режим не менее благоприятный, чем тот, который он предоставляет своим собственным гражданам в отношении охраны интеллектуальной собственности», при этом под гражданами понимаются физические и юридические лица.

В-третьих, многие положения соглашений ВТО закрепляют право на восстановление в правах на национальном уровне: создание судебных, арбитражных или административных органов или процедур для обеспечения интересов поставщиков услуг (ст. VI.2 ГАТС); гражданско-правовые и административные процедуры и средства судебной защиты (ст. 42, 59 ТРИПС); судебный пересмотр компенсационных и антидемпинговых пошлин (ст. 23 Соглашения по субсидиям и компенсационным мерам и ст. 13 Соглашения по применению ст. VI ГАТТ-1994); право обжалования для определения таможенной стоимости (ст. 11 Соглашения по применению ст. VII ГАТТ-1994); процедуру обжалования за нарушение процесса закупок (ст. XX Соглашения о государственных закупках).

Таким образом, соглашения ВТО предусматривают права человека, определяя в качестве бенефициаров частных лиц, происходящих из государств-членов. Этот аргумент может служить основанием для признания «прямого действия» соглашений ВТО.

Другим основанием является также отсутствие механизма, обеспечивающего соблюдение международно-правовых обязательств по «праву ВТО». Процедуры по ДРС не могут в полной мере возместить ущерб, причиненный мерой, противоречащей «праву ВТО». Более того, частные лица не могут участвовать в разбирательстве, даже если они вовлечены в споры. Так, например, в споре «Австралия – Субсидии в отношении производителей и экспортеров автомобильной кожи» предметом рассмотрения являлся кредитный договор между правительством Австралии и частным лицом – компанией.

Анализ теоретических и практических подходов в отношении признания или отрицания «прямого» и «косвенного действия» соглашений ВТО и решений ОРС ВТО в национальном праве государств-членов ВТО весьма важен для решения этого вопроса для Российской Федерации.

С учетом вышеизложенного опыта третьих стран, которые не предоставили «прямое действие» нормам «права ВТО» (соглашений ВТО), и позиции ВТО, не требующей также его признания, целесообразно выявить особенности влияния норм «права ВТО» на правовую систему Российской Федерации в следующей главе.

 

§ 1. Система международно-правовых обязательств Российской Федерации по «праву ВТО»

16 декабря 2011 г. Конференция министров приняла решение о присоединении Российской Федерации к Соглашению об учреждении ВТО на условиях, согласованных ВТО и Российской Федерацией в Протоколе о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации от 15 апреля 1994 г. (Протокол). Протокол был одобрен Правительством Российской Федерации и подписан от имени Российской Федерации Министерством экономического развития Российской Федерации и Генеральным директором ВТО.

21 июля 2012 г. Российская Федерация ратифицировала Протокол.

Протокол вступил в силу 22 августа 2012 г. на тридцатый день после дня его принятия Российской Федерацией (пункт 8 Протокола).

Таким образом, 22 августа 2012 г. Российская Федерация присоединилась к Соглашению об учреждении ВТО и стала членом ВТО (п.1 ч. I Протокола).

В соответствии со ст. XII.1 Соглашения об учреждении ВТО Российская Федерация присоединилась к Соглашению об учреждении ВТО и «Многосторонним торговым соглашениям» на условиях, согласованных между Российской Федерацией и ВТО.

Техническое примечание по процедуре присоединения, подготовленное Секретариатом ВТО, определило, что условия присоединения каждого члена ВТО предусматриваются в протоколе о присоединении, ДРГ и перечнях уступок и обязательств по товарам и услугам.

Протокол о присоединении Российской Федерации предусматривает систему индивидуальных международно-правовых обязательств по «праву ВТО», которые можно условно разделить на следующие виды:

Общие обязательства по Соглашению об учреждении ВТО, включая пояснительные примечания к указанному Соглашению, с любыми его исправлениями, поправками или иными изменениями, внесенными любыми правовыми документами (п.2 ч. I Протокола).

Неотъемлемыми частями Соглашения об учреждении ВТО являются, во-первых, сам Протокол, содержащий обязательства, указанные в § 1450 ДРГ Российской Федерации (п.2 ч. I Протокола), во-вторых, «Многосторонние торговые соглашения» (Приложения 1, 2 и 3 Соглашения об учреждении ВТО) (ст. П.2 Соглашения об учреждении ВТО), которые обязательны для Российской Федерации, включая и всех членов ВТО (ст. П.2 Соглашения об учреждении ВТО). «Торговые соглашения с ограниченным кругом участников» (Приложение 4 Соглашения об учреждении ВТО: (Соглашение по торговле гражданской авиатехникой от 12 апреля 1979 г. и Соглашение по правительственным закупкам от 15 апреля 1994 г.) также составляют часть Соглашения об учреждении ВТО (ст. II.3 Соглашения об учреждении ВТО), но не являются обязательными для Российской Федерации, поскольку ею не приняты. Так, по Соглашению по торговле гражданской авиатехникой от 12 апреля 1979 г. Российская Федерация имеет статус наблюдателя. Однако согласно § 1199 ДРГ Российской Федерации «… сложившаяся ситуация в авиационной отрасли препятствует присоединению Российской Федерации к Соглашению по торговле гражданской авиатехникой…». По Соглашению по правительственным закупкам от 15 апреля 1994 г. Российская Федерация также имеет статус наблюдателя с 29 мая 2013 г.. Переговоры об участии в этом соглашении должны начаться в течение четырех лет после присоединения Российской Федерации к ВТО (§ 1143 ДРГ Российской Федерации), однако до сих пор не начаты. Также 13 сентября 2013 г. Российская Федерация присоединилась к Соглашению об информационных технологиях от 13 декабря 1996 г..

Специальные («ad hoc» (лат.)) обязательства, указанные в § 1450 ДРГ Российской Федерации, включенном путем отсылки в Протокол, среди которых имеются обязательства «ВТО-плюс» и «ВТО-минус».

Обязательства по доступу на рынок: перечень уступок и обязательств по товарам, прилагаемый к ГАТТ-1994, и перечень специфических обязательств, прилагаемый к ГАТС (Приложение I Протокола).

Следует отметить, что среди общих международно-правовых обязательств Российской Федерации, можно выделить пять групп обязательств, которые оказывают влияние на правовую систему Российской Федерации:

– обязательство по обеспечению соответствия национальных актов соглашениям ВТО;

– обязательство по обеспечению транспарентности при принятии национальных актов;

– обязательство по применению национальных актов единообразным, беспристрастным и разумным способом;

– обязательство по обеспечению процедур по рассмотрению, пересмотру и исправлению административных решений и действий судебными, арбитражными и административными трибуналами и процедур по обеспечению соблюдения прав интеллектуальной собственности;

– обязательство гармонизировать национальные СФС меры в соответствии с международными стандартами, руководствами или рекомендациями, установленными Комитетом «Кодекс Алиментариус», разработанными под эгидой МЭБ или Секретариата МКЗР в сотрудничестве с региональными организациями, функционирующими в рамках МКЗР, и обязательство по гармонизации технических регламентов в соответствии с соответствующими международными стандартами и процедур оценки соответствия в соответствии с соответствующими международными стандартами, соответствующими руководствами, или рекомендациями, выпущенными международными органами по стандартизации.

1. Обязательство по обеспечению соответствия национальных актов соглашениям ВТО.

Это обязательство закреплено в ст. XVI.4 Соглашения об учреждении ВТО, согласно которому «каждый член должен обеспечить соответствие своих законов, иных нормативных актов и административных процедур своим обязательствам, предусмотренным Соглашениями, составляющими Приложения к Соглашению ВТО».

Так, Соглашение о применении ст. VII ГАТТ-1994 (ст. 22.1) также определяет, что «каждый член обеспечивает не позднее даты начала применения для него положений настоящего Соглашения, соответствие его законов, нормативных актов и административных процедур положениям настоящего Соглашения». Соглашение по процедурам импортного лицензирования гласит, что «каждый член не позднее даты вступления в силу для него Соглашения о ВТО обеспечивает соответствие своих законов, правил и административных процедур положениям настоящего Соглашения» (ст. 8.2 (а)). Соглашение по предотгрузочной инспекции определяет, что «члены обеспечивают, чтобы их законы и нормативные акты не противоречили положениям настоящего Соглашения» (ст. 9.2). Соглашение о применении ст. VI ГАТТ-1994 (ст. 18.4) и Соглашение по субсидиям и компенсационным мерам (ст. 32.5) предусматривают, что «каждый член предпринимает все необходимые шаги общего или конкретного характера, с тем, чтобы обеспечить, не позднее даты вступления для него в силу Соглашения ВТО, соответствие своих законов, нормативных актов и административных процедур положениям Соглашения о применении ст. VI ГАТТ-1994 / Соглашения по субсидиям и компенсационным мерам, насколько они могут применяться к данному члену».

В качестве примера выполнения обязательства по Соглашению по субсидиям и компенсационным мерам можно привести Соглашение о применении специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мер в отношении третьих стран от 25 января 2008 г.. Оно вступило в силу 1 июля 2010 г. и начало применяться на территории Российской Федерации по истечении срока действия переходных договоренностей, установленных Соглашением о порядке применения специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мер в течение переходного периода от 19 ноября 2010 г. и Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 165-ФЗ «О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров».

Что касается выполнения обязательств по Соглашению о применении ct/VII ГАТТ-1994, то в целях определения таможенной стоимости, Постановлением Правительства Российской Федерации от 13 августа 2006 г. № 500 «О порядке определения таможенной стоимости товаров, перемещаемых через таможенную границу Российской Федерации» были утверждены следующие правила: «Правила определения таможенной стоимости ввозимых товаров в случаях их незаконного перемещения через таможенную границу РФ»; «Правила определения таможенной стоимости ввозимых товаров в случаях их повреждения вследствие аварии или действия непреодолимой силы», а также «Правила определения таможенной стоимости товаров, вывозимых с таможенной территории РФ».

2. Обязательство по обеспечению транспарентности при принятии национальных актов.

Выполнение этого обязательства подтверждается подачей нотификации со стороны Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору. 10 февраля 2014 г. эта служба направила нотификацию в Комитет по санитарным и фитосанитарным мерам о принятии указания от 25 января 2014 г. № ФС-ЕН-8/1023, согласно которому «в связи с возникновением в Литовской Республике африканской чумы свиней (АЧС) с 25 января 2014 г. вводятся временные ограничения на ввоз в Российскую Федерацию из Литвы свиней, их генетического материала…».

Что касается торговой политики Российской Федерации, то согласно положениям МОТП торговая политика Российской Федерации подлежит рассмотрению каждые шесть лет (раздел C(ii)).

3. Обязательство по применению национальных актов единообразным, беспристрастным и разумным способом.

В области торговли товарами соответствующее обязательство содержится в ст. ъХ.3(а) ГАТТ-1994, согласно которому «каждая договаривающаяся сторона применяет единообразным, беспристрастным и разумным способом все свои законы, правила, решения и распоряжения характера, описанного в п.1 настоящей статьи». Хотя эта норма применима для всей сферы торговли товарами другие соглашения ВТО также содержат аналогичные положения (Соглашение по правилам происхождения (ст. 2(е) и 3 (d)) и Соглашение по процедурам импортного лицензирования (ст. 1.3)).

В сфере торговли услуг члены также обязаны обеспечивать применение национальных актов (мер общего характера), но только в тех секторах, где приняты специфические обязательства (ст. У! ГАТС).

В ТРИПС отсутствуют аналогичные нормы. Однако содержатся общие положения, в соответствии с которыми законодательство государств-членов ВТО должно предусматривать процедуры по обеспечению соблюдения прав интеллектуальной собственности (ст. 41.1) и возмещению убытков (ст. 45).

Следует обратить внимание, что существует текстуальная разница относительно того, каким образом осуществлять применение национальных актов. Так, положения вышеуказанных соглашений ВТО требуют «единообразного», «беспристрастного», «разумного» (CT.X.3(a) ГАТТ 1994; CT.2(e) и 3(d) Соглашение по правилам происхождения; ст. VI. 1 ГАТС), «последовательного» (CT.2(e) и 3(d) Соглашение по правилам происхождения), «нейтрального», «справедливого», «беспристрастного» (ст. 1.3 Соглашение по процедурам импортного лицензирования) и «объективного» (ст. VI.1 ГАТС) применения национальных актов. Апелляционный орган отметил, что эти различия не представляют собой существенного значения. В споре «Европейские Сообщества – Режим, в отношении импорта, продажи и распространения бананов» он определил, что «… не придает значения разнице между фразами «быть нейтральными при применении и осуществляться справедливо и беспристрастно» по ст. 1.3 Соглашения по процедурам импортного лицензирования и «применением единообразным, беспристрастным и разумным способом» по ст. Х.3(а) ГАТТ-1994. обе фразы равнозначны».

4. Обязательство по обеспечению процедур по рассмотрению, пересмотру и исправлению административных решений и действий судебными, арбитражными и административными трибуналами и процедур по обеспечению соблюдения прав интеллектуальной собственности.

Первая процедура применяется по вопросам, связанным с торговлей товарами (ст. Х.3 (b) ГАТТ-1994), услугами (ст. VI.2(a), (b) ГАТС) и защитой прав интеллектуальной собственности (ст. 31(1), (j); 32, 41.1, 41.4, 62.5 ТРИПС)), тогда как вторая – в отношении обеспечения соблюдения прав интеллектуальной собственности (ст. 41–61 ТРИПС).

Так, согласно ст. 41.1 ТРИПС «Члены обеспечивают, чтобы их законодательство предусматривало процедуры по обеспечению соблюдения прав интеллектуальной собственности…». В соответствии с положениями Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривается по решению суда изъятие из оборота контрафактных произведений, материалов и оборудования, использованных для их изготовления (ч.5 ст. 1252 и ст. 1302).

Как отмечают М. Требилкок и Р. Хаус, последняя группа общих международно-правовых обязательств «устанавливает в значительной степени беспрецедентную степень контроля международного режима за национальными гражданскими и административными процедурами». В тоже время ст. 44(2) ТРИПС гласит, что если «… средства судебной защиты противоречат законодательству члена, предоставляется возможность прибегнуть к деклараторным решениям и соответствующей компенсации». Эти процедуры, как указывает Апелляционный орган, предусматривают согласованный на международном уровне минимальный стандарт, который члены должны имплементировать в свое национальное законодательство.

5. Обязательство гармонизировать национальные СФС меры в соответствии с международными стандартами, руководствами или рекомендациями, установленными Комитетом «Кодекс Алиментариус»; разработанными под эгидой МЭБ или Секретариата МКЗР в сотрудничестве с региональными организациями, функционирующими в рамках МКЗР, и обязательство по гармонизации технических регламентов в соответствии с соответствующими международными стандартами и процедур оценки соответствия в соответствии с соответствующими международными стандартами, соответствующими руководствами, или рекомендациями, выпущенными международными органами по стандартизации.

Первое обязательство предусмотрено в СФС Соглашении – ст. 3 и Приложение А. Так, правительство Российской Федерации приняло Постановление от 28 сентября 2009 г. № 761 «О обеспечении гармонизации российских санитарно-эпидемиологических, ветеринарно-санитарных и фитосанитарных мер с международными стандартами», «. в результате которого начался процесс пересмотра мер, которые оказались более жесткими, чем международные стандарты» (§ 997 ДРГ Российской Федерации).

Второе обязательство содержится в Соглашении по техническим барьерам в торговле (ст. 2.6 и 5.5). Так, это обязательство отражено «… в п.8 и 9 ст. 7 Федерального закона № 184-ФЗ, п.2 ст. 5 и ст. 1 °Cоглашения ЕврАзЭС о проведении координированной политики в области технического регулирования, п.4 и 5 ст. 4 Соглашения Таможенного союза о единых принципах технического регулирования, Решении Комиссии Таможенного союза № 625 с изменениями, внесенными Решением Комиссии Таможенного союза от 22 июля 2011 г. № 722» (§ 713 ДРГ Российской Федерации).

Необходимо отметить, что соблюдение вышеуказанных общих международно-правовых обязательств Российской Федерации должно обеспечиваться не только на федеральном уровне, но и на уровне субъектов Российской Федерации (ст. XXIV.12 ГАТТ-1994, ст. I.3 ГАТС и ст. 13 СФС Соглашения).

Ст.3 и 4 Соглашения по техническим барьерам в торговле определяют порядок разработки, принятия и применения технических регламентов и стандартов местными правительственными органами и неправительственными органами, а ст. 7 – процедуры оценки соответствия местными правительственными органами.

Кроме того, согласно ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. положения национального права не могут служить оправданием для невыполнения международно-правовых обязательств. Соответственно, Российская Федерация не вправе ссылаться на разграничение компетенции между местными и центральными органами власти в целях обоснования неисполнения международно-правовых обязательств по «праву ВТО». Действия как местных, так и центральных органов власти будут рассматриваются как действия, совершаемые от имени государства.

В отличие от Соглашения об учреждении ВТО и других соглашений его Приложений, четыре соглашения – ГАТТ-1994, СФС Соглашение, Соглашение по техническим барьерам в торговле и ГАТС – содержат положения, которые ограничивают имплементацию международно-правовых обязательств ВТО со стороны территориальных единиц государства.

Так, согласно § 803 ДРГ Российская Федерация «… будет предпринимать все разумные меры с целью обеспечения того, чтобы местные правительственные и неправительственные органы при осуществлении порядка оценки соответствия соблюдали на своей территории соответствующие положения Соглашения по техническим барьерам в торговле».

Помимо общих международно-правовых обязательств, особое значение для Российской Федерации имеют обязательства «ВТО-плюс», не предусмотренные «Многосторонними торговыми соглашениями».

В связи с тем, что первым спором с участием Российской Федерации, который дошел до ОРС ВТО, стал спор «Российская Федерация – Меры, связанные с импортом живых свиней, свинины и других продуктов свиноводства, поставляемых с территории Европейского союза», целесообразно рассмотреть принятые Российской Федерацией обязательства «ВТО-плюс» по мерам внутренней политики, затрагивающим внешнюю торговлю товарами (СФС меры (§ 814-1062 ДРГ Российской Федерации)).

Можно выделить пять обязательств «ВТО-плюс»:

1. Обязательство внести изменения в единые ветеринарные требования и единые формы сертификатов не позднее даты присоединения Российской Федерации к ВТО в целях обеспечения их соответствия международным стандартам, рекомендациям и руководствам (§ 890 ДРГ Российской Федерации).

СФС Соглашение не устанавливает сроков по обеспечению соответствия СФС мер международным стандартам, рекомендациям и руководствам. Оно указывает, что «с целью гармонизации санитарных и фитосанитарных мер на возможно более широкой основе члены будут основывать свои санитарные или фитосанитарные меры на международных стандартах, руководствах или рекомендациях, когда таковые имеются, если в настоящем Соглашении и в особенности в п.3 не предусмотрено иное» (ст. 3.1). При этом «члены могут вводить или сохранять в силе санитарные или фитосанитарные меры, которые обеспечивают более высокий уровень санитарной или фитосанитарной защиты, чем меры на базе соответствующих международных стандартов, руководств или рекомендаций, если имеется соответствующее научное обоснование, или если член определяет, что этот уровень санитарной или фитосанитарной защиты, является надлежащим…» (ст. 3.3).

2. Обязательство согласовать вместе с партнерами по Таможенному союзу с заинтересованными членами сертификаты, включающие условия, которые отличаются от Единых форм сертификатов и Единых требований, «если страна-экспортер обратится с обоснованным запросом на проведение переговоров по согласованию таких сертификатов до 1 января 2013 г.» (§ 893 ДРГ Российской Федерации).

Это обязательство также выходит за рамки обязательств, предусмотренных в СФС Соглашении.

3. Российская Федерация приняла обязательство, что «если экспортирующий член полагает, что СФС требования Таможенного союза или Российской Федерации приводят к более высокому уровню защиты, чем это достигается мерами, основанными на международных стандартах, руководствах и рекомендациях, Российская Федерация готова проводить консультации с экспортирующим членом по таким СФС требованиям и, если необходимо, по результатам таких консультаций внести изменения в требования, включенные в соответствующий сертификат для приведения его в соответствие с международными стандартами, руководствами и рекомендациями и Соглашением ВТО по СФС» (§ 904 ДРГ Российской Федерации).

Это обязательство также расходится с обязательствами, изложенными в ст. 3.3 СФС Соглашения.

4. Обязательство относительно отсутствия обязательной системы постоянных инспекторов (§ 936 ДРГ Российской Федерации).

Российская Федерация согласилась, что «. наличие постоянных инспекторов не будет обязательным для торговли с Российской Федерацией». В соответствии с п.3 Приложения С СФС Соглашения «ничто в настоящем Соглашении не препятствует членам осуществлять разумное инспектирование в пределах их собственных территорий».

5. Обязательство представить «… до даты присоединения к ВТО любому заинтересованному члену, научное обоснование и оценку риска, связанного с остатками антибиотика тетрациклина…» (§ 984 ДРГ Российской Федерации).

Согласно положениям СФС Соглашения научное обоснование и оценка риска проводится только при введении СФС мер и после присоединения к ВТО (ст. 5.1).

ДРГ Российской Федерации, содержащий обязательства «ВТО-плюс», не является первым ДРГ среди ДРГ других членов ВТО, который предусмотрел подобные обязательства. Эти обязательства расширяют действующие нормы «права ВТО» ввиду того, что они выходят за пределы требований соглашений ВТО. Разработка этих обязательств для конкретного члена – наследие ГАТТ, которое, по существу, не совместимо с нормами «права ВТО». Причины возникновения кроются в ст. XII Соглашения об учреждении ВТО, не предусматривающей никаких ограничений по разработке условий присоединения члена. Положения ст. XII Соглашения об учреждении ВТО, которые по сути отражают ст. XXXIII ГАТТ-1947, подтверждают наличие пробела в «праве ВТО».

Формальное изменение вышеуказанной ст. XII Соглашения об учреждении ВТО может послужить альтернативой для утверждения руководства по присоединению государств к Соглашению об учреждении ВТО (ст. IX.1 Соглашения об учреждении ВТО).

Нижеследующие рекомендации могут быть использованы в последующей практике присоединения членов:

1) обязательства «ВТО-плюс» не должны устанавливаться в отношении любого присоединяющегося члена. В особенности государство / член-кандидат не должно соглашаться на принятие более строгих (жестких) обязательств по сравнению с действующими требованиями соглашений ВТО.

2) протокол должен содержать положения относительно соотношения обязательств «ВТО-плюс» с положениями соглашений ВТО. Это норма позволит обеспечить правильное применение обязательств «ВТО-плюс».

 

§ 2. Особенности влияния «права ВТО» на правовую систему Российской Федерации

Основы взаимодействия правовой системы Российской Федерации и международного права определены в ст. 15 Конституции Российской Федерации, п.1 и 3 ст. 5 Федерального закона РФ от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации», п.5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», п.3 и 5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации».

Так, в соответствии с п.4 ст. 15 Конституции Российской Федерации «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы». Также устанавливается, что «если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора» (п.4 ст. 15 Конституции Российской Федерации).

Положения Федерального закона Российской Федерации от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ также устанавливают, что «международные договоры Российской Федерации наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права являются в соответствии с Конституцией Российской Федерации составной частью ее правовой системы» и «положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно» (п.1 и 3 ст. 5).

В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 г. № 8 также упоминается, что «положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно» (п.5). В другом Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. № 5 отмечается, что «международные договоры, которые имеют прямое и непосредственное действие в правовой системе Российской Федерации, применимы судами при разрешении гражданских, уголовных и административных дел, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем законом Российской Федерации» (п.5). «К признакам, свидетельствующим о невозможности непосредственного применения положений международного договора Российской Федерации, относятся, в частности, содержащиеся в договоре указания на обязательства государств-участников по внесению изменений во внутреннее законодательство этих государств» (п.3).

Таким образом, законодательство Российской Федерации и Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации установили алгоритм решения проблемы определения места норм международных договоров и их действия в правовой системе Российской Федерации.

С даты ратификации Российской Федерацией Протокола о присоединении, являющегося международным договором, он «становится неотъемлемой частью правовой системы Российской Федерации. Органы судебной власти Российской Федерации будут толковать и применять его положения» (§ 151 ДРГ Российской Федерации).

§ 214 ДРГ Российской Федерации определил, что «положения Соглашения об учреждении ВТО будут применяться единообразно на всей территории Российской Федерации, включая регионы, вовлеченные в приграничную торговлю, особые экономические зоны и иные зоны, в которых могут быть установлены особые режимы в отношении тарифов, налогов и регулирования». «Для обеспечения соответствия положениям Соглашения об учреждении ВТО любое физическое или юридическое лицо имеет право довести до сведения государственных органов Российской Федерации или компетентных органов Таможенного союза случаи неприменения или не единообразного применения положений Соглашения об учреждении ВТО в Российской Федерации». При этом исключается необходимость «для стороны, чьи права и интересы затронуты, обращаться в суд».

§ 151 ДРГ Российской Федерации также установил, что Протокол, являющийся международным договором Российской Федерации, имеет «… приоритет при применении перед всеми предыдущими и последующими федеральными законами, равно как и перед всеми подзаконными нормативными правовыми актами (указами и распоряжениями Президента Российской Федерации, постановлениями и распоряжениями Правительства Российской Федерации, актами федеральных органов исполнительной власти)…».

Таким образом, в ДРГ Российская Федерация признала, что соглашения ВТО является частью правовой системы Российской Федерации, а также закрепила положения о его «прямом действии», т. е. право частных лиц обосновывать свои требования на основе положений соглашений ВТО в органах судебной власти Российской Федерации.

В отечественной доктрине высказываются точки зрения, отрицающие обязательную силу для Российской Федерации § 151 ДРГ Российской Федерации, а также других параграфов, которые не включены в § 1450 ДРГ Российской Федерации. Так, И.В. Зенкин утверждает, что исходя из анализа § 151 ДРГ Российской Федерации следует, что «… он не имеет императивного характера…», поскольку согласно п.2 ч.1 Протокола обязательства содержатся лишь в параграфах ДРГ Российской Федерации, которые перечислены в § 1450 ДРГ Российской Федерации, а § 151 в данном параграфе отсутствует. В связи с этим И.В. Зенкин приходит к выводу, что Российская Федерация вправе отказаться от «прямого действия» норм «права ВТО» в российских судах.

Напротив, А.С. Исполинов высказывает предположение, что даже если этот параграф не носит обязательного характера для Российской Федерации, то все равно признается примат соглашений ВТО и их «прямое действие» .

Можно согласиться с точкой зрения А.С. Исполинова.

Во-первых, преамбула Протокола гласит, что ВТО и Российская Федерация принимают во внимание ДРГ о присоединении Российской Федерации к Соглашению об учреждении ВТО, а также соглашаются, что Протокол, содержащий обязательства, указанные в § 1450 ДРГ Российской Федерации, является неотъемлемой частью Соглашения об учреждении ВТО (п.2 ч.1).

Во-вторых, с учетом того, что Протокол является составной частью Соглашения об учреждении ВТО, обязательства, включенные в ДРГ и инкорпорированные в Протокол, будут обязательны для Российской Федерации и подлежат исполнению в рамках ОРС ВТО.

Соответственно положения ДРГ Российской Федерации, в частности, § 151, допускающий «прямое действие» соглашений ВТО, будут иметь обязательную силу для Российской Федерации.

Признание «прямого действия» соглашений ВТО находит свое подтверждение в судебной практике Российской Федерации.

По состоянию на 2016 г. судами Российской Федерации рассмотрен целый ряд дел, связанных с применением «права ВТО» на территории Российской Федерации. Имеется два определения и одно постановление Конституционного Суда Российской Федерации (далее – КС РФ); два определения Верховного Суда Российской Федерации (далее – ВС РФ); два определения Высшего Арбитражного Суда Российской

Федерации (далее – ВАС РФ), четыре решения ВАС РФ и пять постановлений Суда по интеллектуальным правам.

Так, КС РФ при рассмотрении дела о проверке конституционности не вступившего в силу международного договора Российской Федерации – Протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации – указал, что Протокол входит в правовую систему Российской Федерации как международный договор Российской Федерации. Обязательства, которые содержатся в Протоколе, его приложениях и общее число которых превышает 23 150, являются международными обязательствами Российской Федерации. С учетом того, что Протокол является неотъемлемой частью Соглашения ВТО, Российской Федерацией должны быть также выполнены обязательства по многосторонним торговым соглашениям, являющимся приложением к Соглашению об учреждении ВТО. При этом «через систему норм, имеющих отсылочный (бланкетный) характер» Протокол становится «легальным основанием применения на территории Российской Федерации положений Марракешского соглашения и права ВТО в целом». Таким образом, КС РФ признал «прямое действие» норм «права ВТО» (соглашений ВТО) в целом в судах Российской Федерации, но не разъяснил, что следует понимать под «правом ВТО» ни в одном своем определении или постановлении.

Что касается практики судов общей юрисдикции, в частности ВС РФ, то в 2015 г. в кассационной жалобе открытое акционерное общество «Завод минеральных удобрений Кирово-Чепецкого химического комбината» подняло вопрос об отмене постановления Девятого арбитражного апелляционного суда от 3 марта 2014 г. и постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 7 июля 2014 г. со ссылкой на «неправильное применение правовых норм, норм ВТО». ВС РФ констатировал противоречие Протоколу о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации от 15 апреля 1994 г. и установил, что судами не было допущено неправильного применения норм «права ВТО» .

По другому делу № А40-163483/2012 о пересмотре в порядке надзора определения Арбитражного суда города Москвы от 15 февраля 2013 г. по делу № А40-163483/2012, постановления Девятого арбитражного апелляционного суда от 25 апреля 2013 г. и постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 29 июля 2013 г. по тому же делу заявитель указал на обязанность судов по применению положений «Протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации, в частности, положения о том, что только адвокатам разрешается осуществлять представительство в уголовных судах и российских арбитражных судах». ВАС РФ, в свою очередь, обратился к постановлению КС РФ от 9 июля 2012 г. № 17-П «По делу о проверке конституционности не вступившего в силу международного договора Российской Федерации – Протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации», согласно которому «п. II (1) (A) (a) Перечня специфических обязательств Российской Федерации по услугам, входящего в Приложение I к Протоколу, определяет, что в части оказания юридических услуг, за исключением нотариальных услуг, по вопросам международного публичного, международного частного права, а также по вопросам права государства, в юрисдикции которого персонал поставщика услуг получил квалификацию, Российская Федерация не устанавливает ограничений доступа на рынок и ограничений национального режима применительно к иностранным лицам, за единственным исключением в отношении осуществления адвокатской деятельности». Таким образом, ВАС РФ признал утверждение заявителя, что положения Протокола определяют доступ на рынок услуг применительно к иностранным лицам.

В отличие от КС РФ и ВС РФ, во многих решениях ВАС РФ были рассмотрены только принципы «права ВТО». Так, ВАС РФ указал, что «одним из основополагающих принципов ВТО… является запрет дискриминации (ГАТТ-1947 и ТРИПС). ВАС РФ признал, что нормами ГАТТ и ТРИПС, являющимися частью соглашений ВТО, «предусмотрено установление недискриминационного, национального режима для граждан, постоянно проживающих за пределами Российской Федерации, и иностранных юридических лиц, являющихся членами соглашения Россия – ЕС и Соглашения ТРИПС, при ведении дел с федеральным органом исполнительной власти в области интеллектуальной собственности».

Таким образом, ВС РФ и ВАС РФ допускают «прямое действие» соглашений ВТО.

Что касается практики Суда по интеллектуальным правам, в кассационной жалобе по делу № А40-162950/2013 о признании недействительным приказа Министерства культуры Российской Федерации от 15 августа 2013 г. № 1164 об аккредитации общероссийской общественной организации «Российское авторское общество» сроком на десять лет на осуществление бездоговорного управления авторскими правами на коллективной основе один из заявителей, общество с ограниченной ответственностью «СаундСервис», полагал ошибочным позицию судов о том, что положения Соглашения об учреждении ВТО, изложенные в § 1218 ДРГ Российской Федерации, «не являются самоисполнимыми, и что они не могут в соответствии с ч.3 ст. 5 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» действовать в Российской Федерации непосредственно, без издания соответствующего внутригосударственного акта». По мнению заявителя, оспариваемый приказ издан в соответствии со ст. 1244 Гражданского кодекса Российской Федерации и противоречит § 1218 ДРГ Российской Федерации.

Суд по интеллектуальным правам указал, что суды первой и апелляционной инстанции правомерно отказали в удовлетворении заявленных требований о незаконности оспариваемого приказа, основанных на применении § 1218 ДРГ Российской Федерации.

Позиция Суда по интеллектуальным правам была основана на том, что § 1218 ДРГ Российской Федерации «свидетельствует не об автоматической отмене положений ч.4 Гражданского кодекса Российской Федерации о бездоговорном управлении правами по истечении пяти лет после его принятия, а о возникновении международного обязательства Российской Федерации по пересмотру (изменению) своего внутреннего законодательства». Согласно п.3 ст. 5 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров Российской Федерации принимаются соответствующие правовые акты. В абз.3 п.5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» разъяснено, что «в силу ч.3 ст. 5 Федерального закона Российской Федерации «О международных договорах Российской Федерации» положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. В иных случаях наряду с международным договором Российской Федерации следует применять и соответствующий внутригосударственный правовой акт, принятый для осуществления положений указанного международного договора».

Таким образом, положения Соглашения об учреждении ВТО, изложенные в § 1218 ДРГ Российской Федерации, являются обязательством Российской Федерации по изменению своего внутреннего законодательства и «не могут применяться непосредственно без внесения соответствующих изменений во внутреннее законодательство, которое и регулирует спорные правоотношения». Суд по интеллектуальным правам отклонил доводы заявителей об отмене с 1 января 2013 г. бездоговорного управления правами на основании аккредитации в соответствии с положениями ДРГ Российской Федерации в связи с неверным толкованием положений § 1218 и противоречием действующему внутреннему законодательству Российской Федерации.

В другом деле № А56-1755/2013 Суд по интеллектуальным правам также признал, что положения Соглашения об учреждении ВТО, изложенные в § 1218 ДРГ Российской Федерации, «не являются самоисполнимыми и не могут в соответствии с ч.3 ст. 5 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» действовать в Российской Федерации непосредственно, без издания соответствующего внутригосударственного акта».

Это основание было использовано в другом деле № А41-24588/2012 для отклонения доводов заявителя о том, что акты внутреннего законодательства противоречат п.1 ст. 1 и 13 ТРИПС.

Таким образом, в отличие от КС РФ, ВС РФ и ВАС РФ, Суд по интеллектуальным правам не признает «прямого действия» соглашений ВТО.

В связи с тем, что Российская Федерация является членом ЕАЭС, целесообразно рассмотреть вопрос действия соглашений ВТО в праве ЕАЭС.

§ 185 ДРГ Российской Федерации определяет, что положения Соглашения об учреждении ВТО, являются «… неотъемлемой частью договорно-правовой базы Таможенного союза». При этом «права и обязанности члена Таможенного союза по Соглашению об учреждении ВТО будут иметь преимущество перед всеми прошлыми и будущими Соглашениями Таможенного союза и решениями органов Таможенного союза».

Договор о функционировании Таможенного союза в рамках многосторонней торговой системы от 19 мая 2011 г. также установил, что «. положения Соглашения ВТО. становятся частью правовой системы Таможенного союза» (ст. 1.1)». Таким образом, § 185 ДРГ Российской Федерации определил, что соглашения ВТО также являются частью права ЕАЭС.

Что касается «прямого действия» соглашений ВТО в праве ЕАЭС, то функционирующий с 1 января 2015 г. Суд ЕАЭС, так же как и органы судебной власти Российской Федерации, вправе применять соглашения ВТО. Так, при осуществлении правосудия Суд ЕАЭС применяет помимо общепризнанных принципов и норм международного права; Договора о ЕАЭС, международных договоров в рамках ЕАЭС, решений и распоряжений органов ЕАЭС, международного обычая как доказательства всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы, международные договоры, участниками которых являются государства-стороны спора (п.50 гл. IV Статута Суда ЕАЭС (приложение № 2 к Договору о ЕАЭС)), т. е. применяет и соглашения ВТО.

Таким образом, право ЕАЭС устанавливает, что соглашения ВТО являются частью права ЕАЭС, и допускают «прямое действие» его положений.

В связи с отсутствием на данный момент споров по соглашениям ВТО в Суде ЕАЭС целесообразно рассмотреть практику ранее действовавшего Суда ЕврАзЭС.

В рамках Суда ЕврАзЭС было рассмотрено четыре дела.

В ходе одного из судебных заседаний Коллегии суда по делу № 2–4/4-2014 (1–7/8-2013) по заявлению Angang Steel Co., Ltd о признании не соответствующим международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства, Решения Коллегии Евразийской экономической комиссии от 24 мая 2012 г. № 49 «О мерах по защите экономических интересов производителей металлопроката с полимерным покрытием в Таможенном союзе», представитель Евразийской экономической комиссии указал, что «право ВТО» согласно Договору о функционировании Таможенного союза в рамках многосторонней торговой системы от 19 мая 2011 г. «… является составной частью правовой базы Таможенного союза». Суд ЕврАзЭС принял во внимание этот договор и присоединение Российской Федерации к Соглашению об учреждении ВТО и признал, что «Антидемпинговый кодекс ВТО является составной частью правовой базы Таможенного союза». Более того, он, как и суды других государств-членов ВТО, признал «косвенное действие» соглашений ВТО: «формирующие правовую базу Таможенного союза нормы должны толковаться с учетом норм международного права общего характера, в т. ч. международных договоров и общих принципов права, признанных цивилизованными нациями. Одним из таких актов международного права является Антидемпинговый кодекс ВТО».

В другом деле № 1–7/2-2013 по заявлению публичного акционерного общества «Новокраматорский машиностроительный завод» об оспаривании Решения КТС от 9 декабря 2011 г. № 904 Суд ЕврАзЭС также пришел к выводу, что «согласно п.1 ст. 1 Договора о функционировании ТС с даты присоединения любой из Сторон к ВТО положения Соглашения ВТО… становятся частью правовой системы Таможенного союза, включая ГАТТ-1994 и Соглашение о применении ст. VI ГАТТ-1994».

Таким образом, Суд ЕврАзЭС признал, что «право ВТО» является частью правовой системы ТС, а соглашения ВТО обладают «косвенным действием».

В завершении можно прийти к следующим выводам:

– Законодательство Российской Федерации и постановления Пленума ВС РФ установили алгоритм решения проблемы определения места норм международных договоров и их действия в правовой системе Российской Федерации;

– В ДРГ Российская Федерация признала, что соглашения ВТО являются частью правовой системы Российской Федерации, а также закрепила положения об их «прямом действии», т. е. право частных лиц обосновывать свои требования на основе положений соглашений ВТО в органах судебной власти Российской Федерации;

– КС РФ признал «прямое действие» соглашений ВТО в судах Российской Федерации, но не разъяснил, что следует понимать под «правом ВТО» ни в одном своем определении или постановлении;

– ВС РФ и ВАС РФ допускают «прямое действие» соглашений ВТО, за исключением Суда по интеллектуальным правам, который его не признает;

– Право ЕАЭС устанавливает, что соглашения ВТО являются частью правовой системы Российской Федерации и ЕАЭС, и допускает «прямое действие» их положений;

– Суд ЕврАзЭС признал, что «право ВТО» является частью правовой системы ТС, а соглашения ВТО обладают «косвенным действием».

 

Универсальные международные договоры и акты Организации Объединенных Наций

1. Венская конвенция о праве международных договоров 1969 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

2. Международная конвенция о защите растений 1951 г. [Электронный ресурс] // МКЗР [Офиц. сайт]. URL: https://www.ippc.int/en/publications/131/.

3. Заключительный акт и отчет Конференции ООН по торговле и развитию: док. E/CONF.46/141, Vol. I. – Нью-Йорк: ООН, 1964. – 370 с.

4. Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций: док. A/RES/2625(XXV). – Нью-Йорк: ООН, 1970.

5. Хартия экономических прав и обязанностей государств 1974 г. // Действующее международное право. Т. 3.

6. Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. // Действующее международное право. Т. 1.

7. Статут Международного Суда ООН от 26 июня 1945 г. // Действующее международное право: сборник документов. В 3 т. Т. 1. – М., 1996.

8. Документы и материалы Комиссии по международному праву Организации Объединенных Наций

9. Доклад Исследовательской группы Комиссии по международному праву: Фрагментация международного права: трудности, обусловленные диверсификацией и расширением сферы охвата международного права: док. ООН A/CN.4/L.682. Нью-Йорк: ООН, 2006.

 

Международные соглашения Всемирной торговой организации

1. Заключительный Акт по результатам Уругвайского раунда многосторонних торговых переговоров 1994 г.

[Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http:// www.wto.org/english/docs_e/legal_e/03-fa.pdf.

2. Марракешское соглашение об учреждении Всемирной торговой организации от 15 апреля 1994 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

3. Генеральное соглашение по тарифам и торговле 1994 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

4. Договоренность в отношении положений о платежном балансе ГАТТ-1994 // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

5. Договоренность о толковании статьи XXIV ГАТТ -1994 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

6. Соглашение по сельскому хозяйству // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

7. Соглашение по применению санитарных и фитосанитарных мер // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

8. Соглашение по текстильным изделиям и одежде // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

9. Соглашение по техническим барьерам в торговле // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

10. Соглашение по связанным с торговлей инвестиционным мерам // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

11. Соглашение о применении статьи VI ГАТТ-1994 // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

12. Соглашение о применении статьи VII ГАТТ-1994 // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

13. Соглашение по предотгрузочной инспекции // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

14. Соглашение по правилам происхождения // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

15. Соглашение по процедурам импортного лицензирования // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

16. Соглашение по субсидиям и компенсационным мерам // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

17. Соглашение по защитным мерам // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

18. Генеральное соглашение по торговле услугами // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

19. Второй протокол к Генеральному соглашению по торговле услугами: док. ВТО S/L/11 от 24 июля 1995 г. [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт] URL: http:// www.wto.org/english/docs_e/legal_e/legal_e.htm.

20. Третий протокол к Генеральному соглашению по торговле услугами: док. ВТО S/L/12 от 24 июля 1995 г. [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/docs_e/legal_e/legal_e.htm.

21. Четвертый протокол к Генеральному соглашению

по торговле услугами: док. ВТО S/L/20 от 30 апреля 1996 г. [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/docs_e/legal_e/legal_e.htm.

22. Пятый протокол к Генеральному соглашению по торговле услугами: док. ВТО S/L/45 от 3 декабря 1997 г. [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/docs_e/legal_e/legal_e.htm.

23. Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

24. Протокол, вносящий изменения в Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности: док. ВТО WT/L/641 от 8 декабря 2005 г. [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/docs_e/legal_e/legal_e.htm.

25. Договоренность о правилах и процедурах, регулирующих разрешение споров // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

26. Соглашение по торговле гражданской авиатехникой от 12 апреля 1979 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

27. Приложение 3 к Соглашению об учреждении ВТО // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

28. Соглашение по правительственным закупкам от 15 апреля 1994 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

29. Протокол, вносящий изменения в Соглашение по правительственным закупкам: док. ВТО GPA/113 от 2 апреля 2012 г. [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/docs_e/legal_e/ legal_e.htm.

30. Соглашение об информационных технологиях от 13 декабря 1996 г. [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/docs_e/legal_e/ itadec_e.pdf.

31. Соглашение между Всемирной торговой организацией и Международным валютным фондом от 1998 г. Док. ВТО WT/L/272 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/thewto_e/coher_e/wto_oie_e.htm.

32. Соглашение между Международным банком реконструкции и развития, Международной ассоциацией развития и Всемирной торговой организацией от 1996 г. WT/L/195 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/res_e/booksp_e/analytic_ index_e/wto_agree_03_e.htm.

 

Акты Всемирной торговой организации

1. Протокол заседания Совета представителей Генерального соглашения по тарифам и торговле от 14 июля 1993 г. № С/М/264 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/res_e/res_e.htm.

2. Дохийская Министерская декларация. WT/MIN(01)/ DEC/1 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/thewto_e/minist_e/min01_e/ mindecl_e.htm.

3. Решение Генерального совета по присоединению отдельной таможенной территории Тайваня, Пэнху, Цзиньмэня и Манзу: док. ВТО WT/L/433 от 23 ноября 2001 г. [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https:// www.wto.org/english/thewto_e/acc_e/completeacc_e.htm.

4. Заявление о присоединении Российской Федерации к Генеральному соглашению по тарифам и торговле (L/7243)

[Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http:// www.wto.org/gatt_docs/English/SULPDF/91710124.pdf.

5. Протокол о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации от 15 апреля 1994 г. // СЗ РФ. 2012. № 37. Ст. 4986.

6. General interpretative note to Annex 1A [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/docs_e/legal_e/05-anx1a.pdf.

7. Transitional co-existence of the GATT 1947 and the WTO Agreement. Decision of 8 December 1994 adopted by the Preparatory Committee for the WTO and the CONTRACTING PARTIES to GATT 1947. PC/12 L/7583 [Electronic resource] // WTO [Official website]. URL: http:// www.wto.org/gatt_docs/English/SULPDF/91840096.pdf.

8. WT/ACC/10 (21 December 2001) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://docs.wto.org/dol2fe/ Pages/FE_Search/FE_S_S009-Html.aspx?Id=102289&BoxN umber=3&DocumentPartNumber=1&Language=E&Windo w=L&PreviewContext=DP&FullTextSearch.

9. Report of the Working Party on the Accession of Lithuania to the WTO. WT/ACC/LTU/52 of November 7, 2000 [Электронный ресурс] // Таблица протоколов о присоединении новых членов после 1995 года, включая обязательства по товарам и услугам. URL: http://www.wto.org/ english/thewto_e/acc_e/completeacc_e.htm#rus.

10. WT/ACC/RUS/70, WT/MIN(11)/2 (17 November 2011)) [Электронный ресурс] // Таблица протоколов о присоединении новых членов после 1995 г., включая обязательства по товарам и услугам. URL: http://www.wto.org/ english/thewto_e/acc_e/completeacc_e.htm#rus.

11. WT/ACC/KAZ/93 (23 June 2015) [Электронный ресурс] // Таблица протоколов о присоединении новых членов после 1995 г., включая обязательства по товарам и услугам. URL: https://www.wto.org/english/thewto_e/acc_e/ completeacc_e.htm#kaz.

12. WT/ACC/UKR/152 (25 January 2008) [Электронный ресурс] // Таблица протоколов о присоединении новых членов после 1995 г., включая обязательства по товарам и услугам. URL: https://www.wto.org/english/thewto_e/ acc_e/completeacc_e.htm#ukr.

13. WT/ACC/MOL/37 (11 January 2001) [Электронный ресурс] // Таблица протоколов о присоединении новых членов после 1995 г., включая обязательства по товарам и услугам. URL: https://www.wto.org/english/thewto_e/ acc_e/completeacc_e.htm#mda.

14. WT/MIN(11)/24, WT/L/839 [Электронный ресурс] // Таблица протоколов о присоединении новых членов после 1995 г., включая обязательства по товарам и услугам. URL: http://www.wto.org/english/thewto_e/acc_e/completeacc_e.htm#rus.

15. G/SPS/GEN/514 (18 October 2004), G/SPS/GEN/599 (17 October 2005); G/SPS/GEN/512 (24 September 2004), G/SPS/GEN/552 (4 March 2005); G/SPs/gEN/617 (18 January 2006) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://docs.wto.org/dol2fe/Pages/FE_Search/FE_S_ S005.aspx.

16. G/SPS/N/RUS/48 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://ec.europa.eu/food/safety/international_ affairs/eu_russia/ongoing_wto_dispute_settlement_cases_ against_russia/docs/nrus-48_en.pdf.

17. G/SPS/7/Rev.3 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/sps_e/decisions06_e.htm.

 

Документы Органа по разрешению споров ВТО

1. United States – Standards for Reformulated and Conventional Gasoline. WT/DS2/AB/R (29 April 1996) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds2_e.htm.

2. Japan – Alcoholic Beverages. WT/DS8/AB/R, WT/DS10/ AB/R, WT/DS11/AB/R (4 October 1996) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds8_e.htm.

3. Australia – Measures Affecting Importation of Salmon. WT/DS18/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ cases_e/ds18_e.htm.

4. Australia – Measures Affecting Importation of Salmon. WT/ DS18/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds18_e.htm.

5. Brazil – Measures Affecting Desiccated Coconut. WT/ DS22/R (17 October 1996) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds22_e.htm.

6. Brazil – Measures Affecting Desiccated Coconut. WT/DS22/ AB/R (21 February 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds22_e.htm.

7. European Communities – Measures Concerning Meat and Meat Products (Hormones). WT/DS26/AB/R, WT/DS48/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds26_e.htm.

8. European Communities – Regime for the importation, sale and distribution of bananas. WT/DS27/AB/R (9 September 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds27_e.htm.

9. Canada – Certain Measures Concerning Periodicals. WT/ DS31/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds31_e.htm.

10. United States – Measures Affecting Imports of Woven Wool Shirts and Blouses from India. WT/DS33/AB/R (25 April 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds33_e.htm.

11. Turkey – Restrictions on Imports of Textiles and Clothing Products. WT/DS34/R (May 31, 1999) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds34_e.htm.

12. Turkey – Restrictions on Imports of Textiles and Clothing Products. WT/DS34/AB/R (22 October 1999) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto. org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds34_e.htm.

13. Brazil – Export Financing Programme for Aircraft. WT/ DS46/AB/RW (2 August 1999) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds46_e.htm.

14. India – Patent Protection for Pharmaceutical and Agricultural Chemical Products. WT/DS50/R (5 Sept. 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto. org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds50_e.htm.

15. India – Patent Protection for Pharmaceutical and Agricultural Chemical Products. WT/DS50/AB/R (5 Sept. 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www. wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds50_e.htm.

16. Argentina – Measures Affecting Imports of Footwear, Textiles, Apparel and other Items. WT/DS56/R (25 November 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds56_e.htm.

17. United States – Import Prohibition of Certain Shrimp and Shrimp Products. WT/DS58/AB/R (12 October 1998) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www. wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds58_e.htm.

18. European Communities – Customs Classification of Certain Computer Equipment. WT/DS62/AB/R, WT/DS67/AB/R, WT/DS68/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ cases_e/ds62_e.htm.

19. European Communities – Measures Affecting the Importation of Certain Poultry Products. WT/DS69/R (adopted July 23, 1998) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт].

URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds69_e.htm.

20. European Communities – Measures Affecting the Importation of Certain Poultry Products. WT/DS69/AB/R (13 July 1998) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds69_e.htm.

21. Japan – Procurement of a Navigation Satellite (1997). WT/ DS73/1, GPA/D1/1 (1 April 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds73_e.htm.

22. United States – Measure Affecting Government Procurement, Request for Consultations by the European Communities (1997). WT/DS88/1, GPA/D2/1 (26 June 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://trade. ec.europa.eu/doclib/docs/2004/september/tradoc_118765.pdf.

23. India – Quantitative Restrictions on Imports of Agricultural, Textile and Industrial Products. WT/DS90/R (6 April 1999) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds90_e.htm.

24. United States – Measure Affecting Government Procurement. Request for Consultations by Japan (1997). WT/DS95/1, GPA/D3/1 (21 July 1997) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.mofa.go.jp/policy/ economy/wto/cases/WTDS95-1.pdf.

25. United States – Tax Treatment for «Foreign Sales Corporations». Recourse by Article 22.6 of the DSU and Article 4.11 of the SCM Agreement by EC. WT/DS108/ARB [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds108_e.htm.

26. Canada – Patent Protection of Pharmaceutical Products. WT/DS114/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ cases_e/ds114_e.htm.

27. Argentina – Safeguard Measures on Import of Footwear. WT/ DS121/R (25 June 1999) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds121_e.htm.

28. Argentina – Safeguard Measures on Import of Footwear. WT/ DS121/AB/R (14 December 1999) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds121_e.htm.

29. Australia – Subsidies Provided to Producers and Exporters of Automobile Leather. WT/DS126/R (25 May 1999) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www. wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds126_e.htm.

30. United States – Anti-Dumping Act of 1916. WT/DS136/R (31 March 2000) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/7542d.pdf.

31. Canada – Certain Measures Affecting the Automotive Industry, WT/DS139/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds139_e.htm.

32. India – Measures Affecting the Automotive Sector. WT/ DS146/R, WT/DS175/R&corr. 1 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds146_e.htm.

33. United States – Sections 301–310 of the Trade Act 1974. WT/DS152/R (27 January 2000) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds152_e.htm.

34. Korea – Measures Affecting Imports of Fresh, Chilled and Frozen Beef. WT/DS161/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds161_e.htm.

35. Korea – Measures Affecting Government Procurement (2000). WT/DS163/R (1 May 2000) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/dispu_agreements_index_e.htm?id=A15.

36. Canada – Term of Patent Protection. WT/DS170/AB/R (18 September 2000) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ cases_e/ds170_e.htm.

37. United States – Section 211 Omnibus Appropriations Act of 1998. WT/DS176/AB/R (2 January 2002) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds176_e.htm.

38. United States – Anti-dumping measures on certain hot-rolled steel products from Japan. WT/DS184/AB/R (24 July 2001) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds184_e.htm.

39. United States – Transitional Safeguard Measure on Combed Cotton Yarn from Pakistan. WT/DS192/AB/R (8 October 2001) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds192_e.htm.

40. United States – Definitive Safeguard Measures on Imports of Circular Welded Carbon Quality Line Pipe from Korea. WT/ DS202/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds202_e.htm.

41. Mexico – Measures Affecting Telecommunications Services. WT/DS204/R (2 April 2004) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds204_e.htm.

42. United States – Countervailing Duties on Certain Corrosion-Resistant Carbon Steel Flat Products from Germany. WT/ DS213/AB/R (28 November 2002) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds213_e.htm.

43. European Communities – Anti-Dumping Duties on Malleable Cast Iron Tube or Pipe Fittings from Brazil. WT/DS219/R (7 March 2003) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds219_e.htm.

44. Argentina – Definitive Anti-Dumping Duties on Poultry from Brazil. WT/DS241/R (22 April2003) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds241_e.htm.

45. United States – Sunset Reviews of Anti-Dumping Measures on Oil Country Tubular Goods from Argentina. WT/DS268/ AB/R (29 November 2004) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds268_e.htm.

46. European Communities – Customs Classification of Frozen Boneless Chicken Cuts. WT/DS269/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds269_e.htm.

47. Canada – Measures Relating to Exports of Wheat and Treatment of Imported Grain. WT/DS276/R (6 April 2004) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds276_e.htm.

48. United States – Measures Affecting the Cross-Border Supply of Gambling and Betting Services. WT/DS285/R (10 November 2004) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ cases_e/ds285_e.htm.

49. United States – Measures Affecting the Cross-Border Supply of Gambling and Betting Services. WT/DS285/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www. wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds285_e.htm.

50. EC – Approval and Marketing of Biotech Products. WT/ DS291/R, WT/DS292/R, WT/DS293/R (29 September 2006) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds292_e.htm.

51. Mexico – Definitive Anti-Dumping Measures on Beef and Rice. WT/DS295/R (6 June 2005); WT/DS295/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www. wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds295_e.htm.

52. Mexico – Tax Measures on Soft Drinks and Other Beverages. WT/DS308/R (6 March 2006) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds308_e.htm.

53. Mexico – Tax Measures on Soft Drinks and Other Beverages. WT/DS308/AB/R (6 March 2006) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/cases_e/ds308_e.htm.

54. Brazil – Measures Affecting Imports of Retreaded Tyres. WT/ DS332/R (12 June 2007) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds332_e.htm.

55. United States – Measures Relating to Zeroing and Sunset Reviews. WT/DS322/AB/R (9 January 2007) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds322_e.htm.

56. China – Measures Affecting Imports of Automobile Parts. WT/DS339/R, WT/DS340/R, WT/DS342/R (18 July 2008) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds342_e.htm.

57. China – Measures Affecting Imports of Automobile Part. WT/DS339/AB/R, WT/DS340/AB/R, WT/DS342/AB/R (15 December 2008). [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ cases_e/ds342_e.htm.

58. United States – Final Anti-Dumping Measures on Stainless Steel from Mexico. WT/DS344/AB/R (30 April 2008) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www. wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds344_e.htm.

59. United States – Measures Affecting Trade in Large Civil Aircraft – Second Complaint. WT/DS353/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds353_e.htm.

60. United States – Measures Affecting Trade in Large Civil Aircraft – Second Complaint. WT/DS353/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto. org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds353_e.htm.

61. China – Measures Affecting the Protection and Enforcement of Intellectual Property Rights. WT/DS362/R (20 March 2009) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds362_e.htm.

62. China – Measures Affecting Trading Rights and Distribution Services for Certain Publications and Audiovisual Entertainment Products. WT/DS363/R (12 August 2009) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https:// www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds363_e.htm.

63. China – Measures Affecting Trading Rights and Distribution Services for Certain Publications and Audiovisual Entertainment Products. WT/DS363/AB/R (21 December 2009) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds363_e.htm.

64. Thailand – Customs and Fiscal Measures on Cigarettes from the Philippines. WT/DS371/R (15 November 2010) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www. wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds371_e.htm.

65. United States – Measures Concerning the Importation, Marketing and Sale of Tuna and Tuna Products. WT/DS381/ AB/R (16 May 2012) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ cases_e/ds381_e.htm.

66. United States – Certain Country of Origin Labelling (COOL) Requirements. WT/DS384/AB/R, WT/DS386/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www. wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds384_e.htm.

67. China – Measures Related to the Exportation of Various Raw Materials. WT/DS394/R, WT/DS395/R, WT/DS398/R (5 July 2011) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ ds394_e.htm.

68. United States – Measures Affecting the Production and Sale of Clove Cigarettes. WT/DS406/AB/R [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds406_e.htm.

69. Russian Federation – Recycling Fee on Motor Vehicles (complaint by the European Union). WT/DS462/1, G/L/1033, G/TRIMS/D/37 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/dispu_by_country_e.htm.

70. Russian Federation – Recycling Fee on Motor Vehicles (complaint by Japan). WT/DS463/1, G/L/1034, G/ TRIMS/D/38, G/TBT/D/45 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/ tratop_e/dispu_e/dispu_by_country_e.htm.

71. European Union – Cost Adjustment Methodologies and Certain Anti-Dumping Measures on Imports from Russia. WT/DS474/1, G/L/1063, G/ADP/D102/1, G/SCM/D101/1 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/dispu_by_country_e.htm.

72. Russian Federation – Measures on the Importation of Live Pigs, Pork and Other Pig Products from the European Union. WT/DS475/1, G/L/1065, G/SPS/GEN/1325 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto. org/english/tratop_e/dispu_e/dispu_by_country_e.htm.

73. European Union and its Member States – Certain Measures Relating to the Energy Sector. WT/DS476/1, S/L/409, G/L/1067, G/SCM/D102/1, G/TRIMS/D/40 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto. org/english/tratop_e/dispu_e/dispu_by_country_e.htm.

74. Russia – Anti-Dumping Duties on Light Commercial Vehicles from Germany and Italy. WT/DS479/1, G/L/1070, G/ADP/D103/1 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ dispu_by_country_e.htm.

75. Russia – Tariff Treatment of Certain Agricultural and Manufacturing Products. WT/DS485/1, G/L/1080, G/ VAL/D/13 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/dispu_ by_country_e.htm.

76. Ukraine – Anti-Dumping Measures on Ammonium Nitrate. WT/DS493/1, G/L/1114, G/ADP/D109/1 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds493_e.htm.

77. European Union – Cost Adjustment Methodologies and Certain Anti-Dumping Measures on Imports from Russia – (Second complaint). WT/DS494/1, G/L/1115, G/ADP/ D110/1, G/SCM/D107/1 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/ dispu_e/cases_e/ds494_e.htm.

78. Russia – Measures affecting the importation of railway equipment and parts thereof. WT/DS499/1, G/L/1128, g/TBT/D/48 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/cases_e/ds499_e.htm.

79. Canada / European Communities Article XXVIII Rights, GATT B.I.S.D. (37th Supp.). 1990 [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://wto.org/gatt_docs/English/ SULPDF/91490632.pdf.

80. Brazil – Export Financing Programme for Aircraft (Article 22.6 – Brazil) (2002) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: http://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/ cases_e/ds46_e.htm.

81. United States – Taxes on Petroleum and Certain Imported Substance. Panel Report (17 June 1987) [Электронный ресурс] // ВТО [Офиц. сайт]. URL: https://www.wto.org/ english/tratop_e/dispu_e/87superf.pdf.

 

Документы международных межправительственных

организаций

Акты Европейского союза

1. Договор о функционировании Европейского союза // Официальный журнал ЕС. C 326. 2012.

2. Договор об учреждении Европейского Экономического Сообщества 1957 г. // Официальный журнал ЕС [Электронный ресурс]. URL: http://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/?uri=uriserv: xy0023.

3. Решение Совета № 94/800/ЕС о заключении соглашений, достигнутых в ходе Уругвайского раунда торговых переговоров // Официальный журнал ЕС [Офиц. сайт]. URL: http://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/?uri=OJ: L:1994:336:TOC.

Документы Евразийского экономического союза

1. Декларация о формировании Единого экономического пространства Республики Беларусь, Республики Казахстан и Российской Федерации от 9 декабря 2010 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

2. Договор о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. [Электронный ресурс] // Евразийский экономический союз [Офиц. сайт]. URL: https://docs.eaeunion. org/ru-ru.

Документы других международных межправительственных организаций

1. Резолюция Всемирной ассамблеи здравоохранения: док. Всемирной организации здравоохранения WHA43.16 [Электронный ресурс] // Всемирная организация здравоохранения [Офиц. сайт]. URL: http://www.who.int/ tobacco/framework/wha_eb/wha43_16/en/.

2. Доклад по имплементации международных договоров относительно международных прав человека в национальном праве и роли судов: док. Венской Комиссии CDL-AD(2014)036. Рим: Совет Европы. 2014.

3. Проект доклада по прецедентному праву относительно верховенства международных договоров по международным правам человека: док. Венской Комиссии CDL-DI(2004)005. Рим: Совет Европы. 2004.

4. Соглашение о применении специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мер в отношении третьих стран от 25 января 2008 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

5. Соглашение о порядке применения специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мер в течение переходного периода от 19 ноября 2010 г. // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

6. Соглашение по официально поддерживаемым экспортным кредитам от 17 сентября 2015 г. [Электронный ресурс] // Организация экономического сотрудничества и развития [Офиц. сайт]. URL: http://www.oecd.org/ officialdocuments/publicdisplaydocumentpdf/?doclanguage= en&cote=tad/pg(2015)7.

7. Гаванский устав Международной торговой организации 1948 г. Док. ООН E/Conf. 2/78, 1948. – С. 9–117.

 

Практика международных судебных учреждений

 

Практика Постоянной палаты международного правосудия

1. Решение ППМП от 1923 г. по делу «Уимблдон» // PCIJ Ser. A (1923). N 1.

2. Решение ППМП от 1926 г. по делу «О некоторых германских интересах в польской Верхней Силезии» (Германия против Польши) // PCIJ. Ser. A (1926). N 7.

3. Консультативное заключение ППМП от 1928 г. по делу «О юрисдикции судов Данцига» // PCIJ. Ser. B (1928). N 15.

4. Решение ППМП от 1928 г. по делу «О фабрике в Хожуве» // PCIJ Ser. A (1928). N 17.

5. Решение ППМП от 1930 г. по делу «О греко-болгарских общинах» // PCIJ Ser. B (1930). N 17.

6. Решение ППМП от 1930 г. по делу «Свободные зоны» // PCIJ Ser. A (1930). N 24.

 

Практика Международного Суда Организации Объединенных Наций

1. Консультативное заключение МС ООН от 1949 г. по делу «Возмещение за увечья, понесенные на службе ООН» // ICJ Reports. 1949.

2. Решение МС ООН от 1951 г. по делу «О рыболовстве» (Соединенное Королевство против Норвегии) // ICJ Reports. 1951.

3. Решение МС ООН от 1955 г. по делу «Ноттебом» (Лихтенштейн против Гватемалы) // ICJ Reports. 1955.

4. Решение МС ООН от 1958 г. по делу «Опека над детьми» // ICJ Reports. 1958.

5. Решение МС ООН от 1963 г. по делу «Северный Камерун» (Камерун против Соединенного Королевства) // ICJ Reports. 1963.

 

Практика Европейского суда по правам человека

1. Решение Европейского суда по правам человека от 6 февраля 1976 г. по делу Swedish Engine Drivers’ Union

v Sweden // European Court of Human Rights’ Official Database «HUDOC». URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-57527#{“itemid”:[“001-57527”.

 

Практика Суда Европейского союза

1. Решение Суда ЕС от 10 июля 1874 г. по делу STS Consorzio per Sistemi di Telecomunicazione via Satellite SpA v Commission of the European Communities. Case 126/83 // Официальный журнал ЕС. C. 202.

2. Решение Суда ЕС от 30 апреля 1974 г. по делу R. & V. Haegeman v Belgian State. Case C-181/73 // European Court Reports 1974-00449.

3. Решение Суда ЕС от 12 июля 1984 г. по делу Les Rapides Savoyards Sarl and others v Directeur General des Douanes et Droits Indirects. Case 218/83 // European Court Reports 1984-03105.

4. Решение Суда ЕС от 22 июня 1989 г. по делу Fediol v. Commission. Case 70/87 // European Court Reports 198901781.

5. Решение Суда ЕС от 1991 г. по делу Nakajima v. Council. Case 69/89 // European Court Reports 1991 I-02069.

6. Решение Суда ЕС от 10 сентября 1996 г. по делу Commission of the European Communities v. Federal Republic of Germany (International Diary Agreement). Failure of a Member State to fulfil its obligations – International Dairy Arrangement. Case C-61/94 // European Court Reports 1996 I-03989.

7. Решение Суда ЕС от 16 июня 1998 г. по делу Hermes International v FHT Marketing Choice BV. Case C-53/96 // Reports of Cases 1998 I-03603.

8. Решение Суда ЕС от 23 ноября 1999 г. по делу Portuguese Republic v. Council of the European Union. Case C-149/96 // European Court Reports 1999 I-08395.

9. Решение Суда ЕС от 14 декабря 2000 г. по делу Parfums Christian Dior SA v TUK Consultancy BV and Assco Geruste GmbH and Rob van Dijk v Wilhelm Layher GmbH&Co.KG and Layher BV. Case C-300/98 // Reports of Cases 2000 I-11307.

10. Решение Суда ЕС от 13 сентября 2001 г. по делу Schieving-Nijstad vof and Others v. Robert Groeneveld. Case C-89/99 // European Court Reports 2001 I-05851.

11. Решение Суда ЕС от 1 марта 2005 г. по делу Leon Van Parys NV v. Belgisch Interventie– en Restitutiebureau (BIRB). Case C-377/02 // Reports of Cases 2005 I-01465.

12. Решение Суда ЕС от 9 сентября 2008 г. по делу Fabbrica italiana accumulator! motocarri SpA (FIAMM) snd Fabbrica italiana accumulatori motocarri Montecchio Technologies LLC (C-120/06 P), Giorgio Fedon & Figli SpA and Fedon America, Inc. (C-121/06 P) v Council of the European Union and Commission of the European Communities // Reports of Cases 2008 I-06513.

 

Практика Евразийского экономического сообщества

1. Дело № 1–7/2-2013 по заявлению публичного акционерного общества «Новокраматорский машиностроительный завод» об оспаривании Решения КТС от 09.12.2011 № 904. Решение Коллегии Суда от 24 июня 2013 г. Решение Апелляционной палаты Суда ЕврАзЭС от 21 октября 2013 г. [Электронный ресурс] // Суд ЕврАзЭС [Офиц. сайт]. URL: http://sudevrazes.org/main.aspxqueguideq20941.html.

2. Дело № 1–7/5-2013 по заявлению ООО «Джекпот» об оспаривании отдельных положений п.4 Порядка применения освобождения от уплаты таможенных пошлин при ввозе отдельных категорий товаров на единую таможенную территорию ТС, утв. Решением КТС от 15.07.2011 № 728. Решение Апелляционной палаты Суда ЕврАзЭС от 11 февраля 2014 г. [Электронный ресурс] // Суд ЕврАзЭС [Офиц. сайт]. URL: http://sudevrazes.org/main. aspxqueguideq21161.html.

3. Дело № 2–4/3-2014 (1–7/6-2013) по заявлению компаний Graphite India Limited и HEG Limited об оспаривании решения Коллегии ЕЭК от 25.12.2002 г. № 288. Решение Апелляционной палаты Суда ЕврАзЭС от 23 мая 2014 г. [Электронный ресурс] // Суд ЕврАзЭС [Офиц. сайт]. URL: http://courteurasian.org/main.aspx?guid=21421.

4. Дело № 2–4/4-2014 (1–7/8-2013) по делу по заявлению Angang Steel Co., Ltd о признании не соответствующим международным договорам, заключенным в рамках ТС и ЕЭП. Решения Коллегии ЕЭК от 24 мая 2012 г. № 49. Решение Коллегии Суда от 9 декабря 2014 г. Решение Апелляционной палаты Суда от 29 декабря 2014 г. [Электронный ресурс] // Суд ЕврАзЭС [Офиц. сайт]. URL: http://courteurasian.org/main.aspx?guid=21431.

 

Практика международных арбитражей

1. Решение арбитражного трибунала по делу «Alabama claims of the United States of America against Great Britain» (1872) (Соединенные штаты Америки против Великобритании) // Reports of International Arbitral Awards. – Vol. XXIX.

 

Национально-правовые акты Российской Федерации

1. Конституция Российской Федерации // СЗ РФ. 2014. № 31. Ст.4398.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации: часть первая от 30 октября 1994 г. № 51-ФЗ, часть вторая от 26 января 1996 г. № 14-ФЗ, часть третья от 26 ноября 2001 г. № 146-ФЗ, часть четвертая от 18 декабря 2006 г. № 230-ФЗ // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; СЗ РФ. 1996. №

5. Ст.410; СЗ РФ. 2001. № 49. Ст.4552; СЗ РФ. 2006. № 52 (ч.1). Ст.5496.

3. Федеральный закон РФ от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» // СЗ РФ. 1995. № 29. Ст.2757.

4. Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 165-ФЗ «О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров» // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

5. Федеральный закон от 21 июля 2012 г. № 126-ФЗ «О ратификации Протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации от 15 апреля 1994 г.» // СЗ РФ. 2012. № 30. Ст.4177.

6. Федеральный закон от 3 февраля 2014 г. № 279-ФЗ «О ратификации Договора о Евразийском экономическом союзе» // СЗ РФ. 2014. № 40. Ст.5310.

7. Постановление Правительства Российской Федерации от 18 мая 1992 г. № 328 «О развитии отношений между Российской Федерацией и Генеральным соглашением по тарифам и торговле» // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

8. Постановление Правительства Российской Федерации от 13 августа 2006 г. № 500 «О порядке определения таможенной стоимости товаров, перемещаемых через таможенную границу Российской Федерации» (с изменениями, внесенными постановлением Правительства Российской Федерации от 2 октября 2009 г. № 772) // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

9. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» // Бюллетень ВС РФ. 1996. № 2. C. 1.

10. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» // Бюллетень ВС РФ. 2003. № 12.

11. Распоряжение Правительства РФ от 13 декабря 2011 г. № 2231-р «О подписании Протокола о присоединении Российской Федерации к Всемирной торговой организации» // СЗ РФ. 2011. № 52. Ст. 7588.

12. Справка Департамента экономического сотрудничества Министерства иностранных дел Российской Федерации от 2014 г. [Электронный ресурс] // Министерство иностранных дел Российской Федерации [Офиц. сайт]. URL: http://www.mid.ru/bdomp/ns-dipecon.nsf/370924d7i91618e 0c32576bf002c1caf/a16ib0cc5a8653a34425793600443576!Ope nDocument.

13. Указание Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору от 25 января 2014 г. № ФС-ЕН-8/1023 [Электронный ресурс] // Россельхознадзор [Офиц. сайт]. URL: http://www.fsvps.ru/fsvps/laws/class/3/8.

 

Судебная практика Российской Федерации

Решения Конституционного Суда Российской Федерации

1. Постановление КС РФ от 9 июля 2012 г. № 17-П «По делу о проверке конституционности не вступившего в силу международного договора Российской Федерации – Протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации» // СЗ РФ. № 29. Ст. 4169.

2. Определение КС РФ от 2 июля 2013 г. № 1055-О «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса группы депутатов Государственной Думы о проверке конституционности Федерального закона «О ратификации Протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации от 15 апреля 1994 г.» // СЗ РФ. 2013. № 30 (часть II). Ст. 4190.

3. Определение КС РФ от 6 ноября 2014 г. № 2531-О «По запросу Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда о проверке конституционности пункта 3 статьи 1244 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

Решения Верховного Суда Российской Федерации

1. Определение ВС РФ от 20 сентября 2012 г. № АПЛ 12-499 // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

2. Определение ВС РФ от 13 января 2015 г. № 305-ЭС14-2575 по делу № А40-167382/2012 // Доступ из справ. – правовой системы «Гарант».

Решения Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации

1. Решение ВАС РФ от 11 апреля 2012 г. № ВАС-308/12 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

2. Решение ВАС РФ от 28 августа 2012 г. № ВАС-5123/12 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

3. Решение ВАС РФ от 1 октября 2012 г. № ВАС-6474/12 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

4. Решение ВАС РФ от 5 июня 2013 г. № ВАС-4404/13 «О признании недействующим пункта 5 Постановления Правительства РФ от 30.07.2012 № 779 «О тарифных квотах на отдельные виды лесоматериалов хвойных пород, вывозимых за пределы территории Российской Федерации и территории государств-участников соглашений о Таможенном союзе» // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

5. Определение ВАС РФ от 25 ноября 2013 г. № ВАС-16127/13 по делу № А40-163483/2012 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

Решения Суда по интеллектуальным правам

1. Постановление Суда по интеллектуальным правам от 6 сентября 2013 г. № С01-27/2013 по делу № А41-24588/2012 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

2. Постановление Суда по интеллектуальным правам от 23 января 2014 г. № С01-421/2013 по делу № А40-102936/2013 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

3. Постановление Суда по интеллектуальным правам от 16 апреля 2014 г. № С01-224/2014 по делу № А56-1755/2013 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

4. Постановление Суда по интеллектуальным правам от 29 октября 2014 г. № С01-725/2014 по делу № А40-162950/2013 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

5. Постановление Суда по интеллектуальным правам от 12 ноября 2014 г. № С01-1067/2014 по делу № А40-85592/2014 // Доступ из справ. – правовой системы «КонсультантПлюс».

 

Национально-правовые акты США

1. Акт о соглашении Уругвайского раунда // Pub. L. № 103465, 1994 HR 5110.

2. Утверждение об административном действии // H. R. Rep. № 316, 103rd Cong., 2ND Sess. 1994 U.S.C.C.A.N. 4040.

3. United States Code Congressional and Administrative News. N. 4050. 1994.

4. Свод (третий) законов о внешних отношениях США / Carter B., Trimble P. (ed.). International Law. 1991.

Судебная практика США

1. Решение Верховного Суда США от 22 февраля 1804 г. по делу Murray v. Schooner Charming Betsy // US Reports. —

1804. – Vol. 6.

2. Решение Верховного Суда США от 1 января 1829 г. по делу Foster v. Nelson // US Reports. – 1829. – Vol. 27.

3. Решение Апелляционного суда США округа Колумбия от 17 декабря 1976 г. по делу Charles Coles DIGGS, Jr., et al., Appellants v. Elliot L. Richardson // 555 Federal Reporter 2d 848 (D.C. cir. 1976).

4. Решение Апелляционного Суда США по федеральному округу от 2004 г. по делу Alleghenty Ludlum Corp. v. United States // 367 F. 3d 1339 (Fed. Cir. 2004).

 

Национально-правовые акты Канады

1. The World Trade Organization Agreement Implementation Act // Statues of Canada. 1994. Chapter 47.

2. Special Import Measures Act (SIMA) // Revised Statutes of Canada. 1985. C. Section 15.

 

Судебная практика Республики Индия

1. Решение Мадрасского высокого суда от 2007 г. по делу Novartis AG v. Union of India & Others // Madras Law Journal. – 2007. – Vol. 4.

 

Судебная практика Швейцарской Конфедерации

1. Решение Федерального суда Швейцарской Конфедерации BGE 117 Ib 367, 370 f.; BGE 125 II 417, 424 f.

2. Решение Федерального суда Швейцарской Конфедерации BGE 120 Ia 1, 11; BGE 126 I 240; BGE 130 I 113, 123.

3. Решение Федерального суда Швейцарской Конфедерации BGE 124 III 90, 91; BGE 118 Ia 112, 116f.; BGE 106 Ib 182, 187.

4. Решение Федерального суда Швейцарской Конфедерации BGE 124 III 321 20 July 1998 re Imprafot AG v. Nintendo Co Ltd. and Waldmeier AG v. the Swiss Federal Supreme Court.

5. Решение Федерального суда Швейцарской Конфедерации BGE 125 II 293, 7 May 1999 re Sunrise Communications AG, diAx mobile and Orange Communications SA v. Federal Communication Commission.

6. Решение Федерального суда Швейцарской Конфедерации от 1994 г. по делу GATT Message 1. BBl 1994 IV 1 ff., 418.

7. Решение Апелляционного Суда Берна от 21 мая 2001 г. по делу Entscheid des Appellations Gerichtshofs Bern, 613 ff.

 

Судебная практика Японии

1. Решение районного суда Японии от 22 апреля 2005 г. // Jurist. – 2006. – N 1313.

 

Судебная практика Федеративной Республики Бразилия

1. Решение Федерального верховного суда Федеративной Республики Бразилия CR 8279 AgR, RTJ 174/2.

2. Решение Федерального верховного суда Федеративной Республики Бразилия от 2 марта 2004 г. по делу Rel. Min. Fernando Gon3alves. REsp n. 423.240/RJ 2002/0032733-9.

3. Решение Федерального верховного суда Федеративной Республики Бразилия от 7 апреля 2005 г. по делу Rel. Min. Carlos Alberto Menezes Direito. REsp n. 661536 / RJ 2004/0068155-5.

 

Судебная практика Федеративной Республики Германия

1. Решение Верховного федерального суда Федеративной Республики Германия от 25 февраля 1999 г. I ZR 118/96.

2. Судебная практика Республики Ирландия

3. Решение Высокого суда Республики Ирландия от 26 июля 1996 г. по делу Allen Hanbury and Another, Controller of Patents, Designs and Trademarks // 1 ILRM 416.

 

Судебная практика Тайваня

1. Решение Верховного административного суда Тайваня по делу «Case 93 Pan № 81» [Электронный ресурс] // Верховный административный суд Тайваня [Офиц. сайт]. URL: http://jirs.judicial.gov.tw/Index.htm.

 

Литература на русском языке

Монографии и учебники

1. Алексидзе Л.А. Некоторые вопросы теории международного права. Императивные нормы. Jus cogens / Л.А. Алексидзе. – Тбилиси: Изд-во Тбил. ун-та, 1982. – 406 с.

2. Ануфриева Л.П. Соотношение международного публичного и международного частного права: правовые категории. – М.: Спарк, 2002. – 415 с.

3. Бирюкова О.В. Российская Федерация во Всемирной торговой организации: региональные аспекты и перспективы юридической практики: монография / под общей редакцией: Ю.Н. Сушковой. – Саранск: Издательство Мордовского университета, 2014.

4. Броунли Я. Международное право (в двух книгах). Кн.1. – М.: Прогресс, 1977. – 507 с.

5. Вельяминов Г.М. Международное экономическое право и процесс (Академический курс): учебник. – М.: Волтерс Клувер, 2004. – 496 с.

6. Вылегжанин А.Н. Международное экономическое право / А.Н. Вылегжанин, Д.К. Лабин, В.М. Шумилов и др.; под ред. А.Н. Вылегжанина. – М.: Кнорус, 2012. – 272 с.

7. Григорян С.А. Всемирная торговая организация и интересы России. Международно-правовые аспекты. – М.: Международные отношения, 2000. – 256 с.

8. Международное частное право и инвестиции: науч. – практ. исслед. / Н.Г. Доронина, Н.Г. Семилютина. – М.: Юридическая фирма «Контракт», Волтерс Клувер, 2011. – 272 с.

9. Дюмулен И.И. Всемирная торговая организация: экономика, политика, право [текст]: монография / И.И. Дюмулен. – 3-е изд., доп. – М.: ВАВТ Минэкономразвития России, 2012. – 360 с.

10. Зенкин И.В. Право Всемирной торговой организации / И.В. Зенкин. – М.: Международные отношения, 2014. – 792 с.

11. Зенкин И.В., Якубова Н.Г. Методическое пособие по изучению права ВТО. – М.: Международные отношения, 2015. – 160 с.

12. Карро Д., Жюйар П. Международное экономическое право / Науч. ред. В.М. Шумилов. – М.: Международные отношения, 2001. – 235 с.

13. Корецкий В.М. Памятник русской науке международного права. Избранные труды: в 2 кн. Кн. 2. Киев, 1989. – 567 с.

14. Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. – Тюмень: Изд-во Тюменского государственного университета, 1998. – 200 с.

15. Международное публичное право: учеб./ Л.П. Ануфриева, К.А. Бекяшев, Е.Г. Моисеев, В.В. Устинов [и др.]; отв. ред. К.А. Бекяшев. – 5-е изд., перераб. и доп. – М.: Проспект, 2010. – 1008 с.

16. Международное экономическое право [текст]: учебник для магистров: учебник для студентов вузов, обучающихся по программам подготовки бакалавров и магистров по направлению «Юриспруденция» / В.М. Шумилов. – 6-е изд., перераб. и доп. – М.: Юрайт, 2014. – 612 с.

17. Мгжнародне право. Основи теори: Щдручник / За ред. В.Г. Буткевича. – К.: Либщь, 2002. – 608 с.

18. Садовский В.М. Основания общей теории систем. М., 1974. – 280 с.

19. Теория международного права: Современные теоретические проблемы / Под ред. – С.В. Черниченко. – М.: НИМП, 1999. Т. 1. – 336 с.

20. Шепенко Р.А. Антидемпинговый процесс. – М.: Дело, 2002. – 616 с.

21. Шумилов В.М. Право Всемирной торговой организации (ВТО): учебник для магистров и аспирантов / В.М. Шумилов. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Издательство Юрайт, 2013. – 219 с.

Учебные пособия

1. Герчикова И.Н. Международные экономические организации: регулирование мирохозяйственных связей и предпринимательской деятельности [Текст]: учебное пособие / И.Н. Герчикова. – М.: Консалтбанкир, 2002. – 624 с.

2. Зенкин И.В. Право Всемирной торговой организации: учебное пособие. – М., 2003. – 360 с.

3. Конституции зарубежных государств: учебное пособие / сост. В.В. Маклаков. – 4-изд. – М.: Волтерс Клувер, 2003. – 593 с.

4. Правовое регулирование внешнеэкономической деятельности: учеб. пособие для магистров / А.А. Вологдин. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Издательство Юрайт, 2013. – 445 с.

5. Радько Т.Н. Теория государства и права в схемах и определениях: учебное пособие. – М.: Проспект, 2011. – 176 с.

6. Шумилов В.М. Всемирная торговая организация: право и система: учебное пособие / В.М. Шумилов. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006. – 208 с.

Статьи и иные публикации

1. Акимов Н.Н. Система ВТО и формирование права международной торговли // Белорусский журнал международного права и международных отношений. – 2004. – № 3. – С. 18–24.

2. Ануфриева А.А. Право ВТО и международно-правовое регулирование иностранных инвестиций // Современное право. – 2013. – № 3. – С. 140–143.

3. Ануфриева Л.П. «Право ВТО» и правовая система Российской Федерации // Международная научно-практическая конференция «Тункинские чтения»: Сборник докладов и статей / Под ред. А.С. Исполинова, А.А. Баталова. Вып. 3. – М., 2013. – С. 9—26.

4. Ануфриева Л.П. Проблема «прямого эффекта» соглашений ВТО // Всероссийский научный журнал «Вопросы правоведения». – 2014. – № 3. – С. 173–199.

5. Баархорн Б. Соотношение международного и внутреннего права в Нидерландах // Белорусский журнал международного права и международных отношений. – 1996. – № 1. – С. 6—11.

6. Бобров Р.Л. О понятии основных принципов международного права // Советский ежегодник международного права. – 1958. – С. 502–506.

7. Василенко В.А., Усенко Е.Т. Принцип недискриминации в сфере международных экономических отношений // Советский ежегодник международного права. – 1983. – С. 25–43.

8. Гудков И., Мизулин Н.М. Правила ВТО: проблемы прямого действия и эффективности мер ответственности за нарушения // Право ВТО. – 2012. – № 1. – С. 11–18.

9. Заявление официального представителя Министерства иностранных дел Российской Федерации А.К. Лукашевича от 24 июля 2012 г. в связи с ратификацией Протокола о присоединении России к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации от 16 декабря 2011 г. [Электронный ресурс] // Министерство иностранных дел Российской Федерации [Офиц. сайт]. URL: http://www.mid.ru/brp_4.nsf/0/55EC09100128213E44 257A45003A32EC.

10. Исполинов А.С. Вопросы прямого применения права ВТО в правопорядке России // Законодательство. – 2014. – № 2. – С. 68–79.

11. Исполинов А.С. Применение норм Соглашений ВТО национальными судами: теория и практика // Государство и право. – 2014. – № 9. – С. 75–85.

12. Ковалев А.А. Право ВТО как комплексный институт международного права: рецензия на книгу В.М. Шумилова «Всемирная торговая организация: право и система». – М.: Проспект, 2005 // «Внешнеторговое право». -2006. – № 1.

13. Кожеуров Я.С. Международная ответственность за нарушение права ВТО: соотношение с общим международным правом // Актуальные проблемы российского права. -2013. – № 10. – С. 1334–1340.

14. Крылов В.И. Вступление России во Всемирную торговую организацию // Внешнеэкономический бюллетень. -2002. – № 1. – С. 29–32.

15. Малянова А.Н. Всемирная торговая организация: история создания, источники права ВТО // Международное публичное и частное право. – 2005. – № 5. – С. 39–44.

16. Мизулин Н.М. Презентация «Базовые принципы Всемирной торговой организации (ВТО)» [Электронный ресурс] // Федеральные арбитражные суды Российской Федерации [Офиц. сайт]. URL: http://arbitr.ru/_upimg/BB 71 °CCED7FCF5A0B37E23CDB422CE4D_%D0%9C%D0 %B8%D0%B7%D1%83%D0%BB%D0%B8%D0%BD.pdf.

17. Митин А.Н. Право ВТО в контексте диверсификации международного права // Российский юридический журнал. – 2013. – № 4. – С. 30–33.

18. Овчинников С.Н. Соотношение права ВТО и международного таможенного права // Право ВТО. – 2012. – № 2. – С. 11–15.

19. Опейда З.И. К вопросу об источниках права всемирной торговой организации // Материалы международной заочной научно-практической конференции «Современная юриспруденция. Проблемы и решения». – Новосибирск, 2011. – С. 51–62.

20. Панова А.С. Об особенностях технического регулирования по праву ВТО // Бизнес, Менеджмент и Право. – 2013. – № 1. – С. 60–65.

21. Почкаева М.В. Дискриминация в торговле и международное право // Внешняя торговля. – 1968. – № 9. – С. 20–25.

22. Приказчиков А.А. Механизм разрешения споров во Всемирной торговой организации и его влияние на внутреннее право государств // Государство и право. – 2005. – № 5. – С. 83–88.

23. Пушмин Э.А. О понятии основных принципов современного общего международного права // Советский ежегодник международного права. – М.: Наука, 1980. – С. 72–85.

24. Самородова-Богацкая Л.В. ВТО – конструктивный подход. Экономико-правовой анализ российской перспективы // Право ВТО. – 2012. – № 4. – C. 2–8.

25. Смбатян А.С. Всемирная торговая организация: уникальность и адекватность // Право ВТО. – 2012. – № 1. – С. 4—10.

26. Смбатян А.С. Сдержит ли ВТО «нашествие тюленей» в ЕС // Евразийский юридический журнал. – 2013. – № 6. – С. 45–51.

27. Смирнова А.А. Право ВТО в Евразийском экономическом союзе: в поисках баланса интересов и автономии // Право ВТО. – 2015. – № 1. – С. 15–30.

28. Тюрина Н.Е. Фрагментация международного права в контексте «права ВТО» // Российский юридический журнал. – 2013. – № 3. – С. 52–58.

29. Усенко Е.Т. Теоретические проблемы соотношения международного и внутригосударственного права // Советский ежегодник международного права. 1977. – М.: Наука, 1979. – С. 57–86.

30. Шабан И.С. Принцип недискриминации в международных экономических отношениях // Международное право на службе мира и сотрудничества государств. – М.: Международные отношения, 1981. – С. 142–158.

31. Шахназаров Б.А. ВТО и модернизация правового регулирования внешнеэкономической деятельности в Российской Федерации // Lex russica. – 2013. – № 1. – С. 105–114.

32. Шугуров М.В. Всемирная торговая организация: на пути к институту глобального развития // Право ВТО. – 2012. – № 2. – С. 2—11.

33. Шумилов В.М. Феномен права ВТО и законодательство России // Современный юрист. – 2013. – № 2 (3). – С. 88—106.

34. Щеголев С.И. Применение права Всемирной торговой организации судами участников ВТО: международный и зарубежный опыт // Закон. – 2013. – № 5. – С.152–156.

 

Диссертации и авторефераты диссертаций

1. Воробьева Н.Г. Международные соглашения Всемирной торговой организации о мерах по защите экономических интересов государств: дис. канд. юрид. наук: 12.00.10 / Воробьева Наталья Григорьевна. – М., 2000. —159 с.

2. Дедусенко А.С. Международное торговое право: понятие, принципы и основные институты: дис. канд. юрид. наук: 12.00.10 / Дедусенко Антон Сергеевич. – Ростов – на – Дону, 2006. – 225 с.

3. Жданов В.А. Регулирование международной торговли в области прав на аудиовизуальные произведения по праву ВТО: автореф. дис. канд. юрид. наук: 12.00.10 / Жданов Владимир Анатольевич. – М., 2013. – 24 с.

4. Ли Я. Социально-экономические последствия вхождения Китая в ВТО: дис. канд. соц. наук: 22.00.03 / Ли Яньфэн. – М., 2005. – 151 с.

5. Малянова А.Н. Становление и развитие права Всемирной торговой организации: дис. канд. юрид. наук: 12.00.10 / Малянова Анна Николаевна. – М., 2008. – 185 с.

6. Мулюн В.Н. Особенности соотношения международного и внутригосударственного права в деятельности Всемирной торговой организации, Международного валютного фонда и группы Всемирного банка: дис. канд. юрид. наук: 12.00.10 / Мулюн Владислав Николаевич. – М., 2009. – 218 с.

7. Тюрина Н.Е. Публичный интерес в международном торговом праве: дис. доктора юрид. наук: 12.00.10 / Тюрина Наталия Евгеньевна. – К., 2015. – 444 с.

8. Цепов А.Б. Международно-правовые аспекты деятельности всемирной торговой организации (ВТО): дис. канд. юрид. наук: 12.00.10 / Цепов Анатолий Борисович. – М., 1999. – 169 с.

 

Литература на иностранных языках

Монографии, учебники и иные пособия

1. Aust A. Modern Treaty Law and Practice. – 2nd ed. – Cambridge: Cambridge University Press, 2002. – 610 p.

2. Bleckmann A. Self-Executing Treaty Provisions // Encyclopedia of Public International Law. – 2000. – Vol. IV.

3. Benedek W., Dasgattaus V. Die Rechtsordnung des GATT aus v^kerrechtlicher Sicht, 1990. – 557 p.

4. Bourgeois J. The European Court of Justice and the WTO: Problems and Challenges / J.H.H.Weiler (ed.). The EU, the WTO and the NAFTA: Towards a Common Law of International Trade. – Oxford: Oxford University Press, 2000. – 258 p.

5. Brownlie I. Principles of Public International Law. – 4th ed. – Oxford: Clarendon Press, 1990. – 748 p.

6. Craig P., De Burca G. EU Law: Text, Cases, and Materials. 6th ed. – Oxford: Oxford University Press, 2015. – 1198 p.

7. Carmody C. A theory of WTO law. Jean Monnet Working Paper (5/2006). – New York, NY: New York University School of Law, 2006. – 31 p.

8. Carreau D. Droit international. Pedone. – 3rd ed. 1997. – 664 p.

9. Comprendre l’ OMC: док. ВТО [Electronic resource] // WTO [Official website]. URL: http://www.wto.org/french/thewto_f/whatis_f/tif_f/understanding_f.pdf; URL: http://www.wto.org/ french/thewto_f/whatis_f/tif_f/fact2_f.htm#seebox.

10. Cottier T., Oesch M. International Trade Regulation: Law and Policy in the WTO, the European Union and Switzerland: Cases, Materials and Comments. – Berne: Staempfli Publishers, 2005. – 1072 p.

11. Cottier T. The Challenge of the WTO Law: Collected Essays. – London: Cameron May, 2006. – 615 p.

12. Crawford J. The international law Commission’s articles on state responsibility: introduction, text and commentaries. – Cambridge: Cambridge University Press, 2002. – 387 p.

13. Crawford J. Chance, Order, Change: The Course of International Law, General Course on Public International Law. Hague Academy of international law. 2004. – 540 p.

14. De Minstral A., Winter J. Giving direct effect to NAFTA. – Canada: The Institute for Research on Public Policy, 2004. —

200 p.

15. Dordi C. The Absence of Direct Effect of WTO in the EC and in other countries. – Torino: Giappichelli, 2010. – 414 p.

16. Eaglton C. International Government. – New York, 1957. – 665 p.

17. Evans G. Lawmaking under the trade constitution: a study in legislating by the World Trade Organization. – The Hague; Boston: Kluwer Law International. – 2000. – Vol. 14. – 282 p.

18. Gray J. The nature and sources of the law. 2nd ed. / R. Gray (ed.). – New York: MacMillan, 1921. – 348 p.

19. Hart H.L. A. The Concept of Law. – Oxford: Oxford University Press, 1961. – 237 p.

20. Helsen H. Principles of International Law, 1952. – 461 p.

21. Higgins R. Problems and Process: International Law and How We Use It. – Oxford: Clarendon Press, 1994. – 304 p.

22. Hobe S. Der offene Verfassungsstaat zwischen Souvewniat und Interdependenz: Eine Studie zur Wandlung des Staatsbegriffs der deutschsprachigen Staatslehre im Kontext internationaler institutionalisierter Kooperation. – Berlin. 1998. – 512 p.

23. Howse R. Adjudicating Legitimacy and Treaty Interpretation in International Trade Law: The Early Years of WTO Jurisprudence / J.H.H.Weiler (ed.). The EU, the WTO and the NAFTA: Towards a Common Law of International Trade. – Oxford: Oxford University Press, 2000. – 258 p.

24. Howse R. The WTO system: law, politics and legitimacy. 2007. – 320 p.

25. Iwasawa Y. International Law, Human Rights and Japanese Law: The Impact of International Law on Japanese Law. – Oxford: Clarendon Press, 1998. – 355 p.

26. Jackson J.H. Legal Problems of International Economic Relations: Cases, Materials And Texton The National and International Regulation of Transnational Economic Relations. – St. Paul, Minn.: West Group. – 4th ed. 2002. – 1338 p.

27. Jackson J.H. The World Trading System: Law and Policy of International Economic Relations. – 2nd ed. – Cambridge: Massachusetts MIT Press, 1997. – 453 p.

28. Jackson J.H., Davey W.J., Sykes A.O. International Economic Relations: Cases, Materials and Text on the National and International Regulation of Transnational Economic Relations. St. Paul, Minn.: West. – 6th ed. 2013. – 1338 p.

29. Jackson J.H. The World Trade Organization: Constitution and Jurisprudence. Routledge, 1998. – 128 p.

30. Jacobs F.G., Roberts S. The effect of Treaties in Domestic Law. London: Sweet and Maxwell, 1987. – 288 p.

31. Koivurova T. Introduction to International Environmental Law. Routledge, 2004. – 218 p.

32. Martinez del Aguila S. La posibilidad de invocar los acuerdos de la OMC frente al juez peruano: una via para revisar las medidas de la administracion publica. Bachelor Thesis. 2013. – 227 p.

33. Mavroidis P.C., Bermann G.A., Wu M. The Law of the WTO, Documents, Cases and Analysis. – Minnesota: West Publishing, Eagan, 2010. – 1345 p.

34. McRae D. The Contribution of International Trade Law to the Development of International Law // Recueil des Cours. – 1996. – Vol. 260. – 416 p.

35. Mitchell A.D. Legal Principles in WTO Disputes. – Cambridge: Cambridge University Press, 2008. – 364 p.

36. Oppenheim L. International Law: A Treatise. – 3rd ed. / R.F. Roxburgh. – London, Longmans, 1920. – 799 p.

37. Pauwelyn J. Conflict of Norms in Public International Law: How WTO Law Relates to Other Rules of International Law. – Cambridge: Cambridge University Press, 2003. – 554 p.

38. Petersmann E.-U. International Trade Law and the GATT/ WTO Dispute Settlement System 1948–1996: An Introduction, International Trade Law and the GATT/WTO Dispute Settlement System. – London: Kluwer Law International, 1997. – 718 p.

39. Qureshi A.H. The World Trade Organization: implementing international trade norms. – Manchester, New York: Manchester University Press. – 260 p.

40. Sinclair I. The Vienna Convention on the Law of Treaties. 2nd ed. – Manchester: Manchester University Press, 1984. – 268 p.

41. Shaw M. International law. 6th ed. – Cambridge: Cambridge University Press, 2008. – 1542 p.

42. Thurer D., Aubert J.-F., Muller J.-P. (Hrsg.). Verfas-sungsrecht der Schweiz. – Zurich, 2001. – 1479 p.

43. Tomer B. International Governance in the WTO: Judicial Boundaries and Political Capitulation. – London: Came-ron and May, 2004. – 352 p.

44. Trading into the Future: WTO, The World Trade Organization. – 2nd ed. – Geneva: WTO, 1998. – 69 p.

45. Trebilcock M.J., Howse R. The Regulation of International Trade. – 2nd ed. – London and New York, Routledge. 1999. – 632 p.

46. Triepe H. V^kerrecht, Landesrecht. – Leipzig. 1899. – 111 p.

47. Van den Bossche P., Zdouc W. The Law and Policy of the World Trade Organization. – 3rd ed. Cambridge: Cambridge University Press, 2013. – 1112 p.

48. WTO accessions and trade multilateralism: Case Studies and Lessons from the WTO at Twenty / U. Dadush, C. Osakwe. – Cambridge: Cambridge University Press, 2015. – 1010 p.

49. WTO Analytical Index – Guide to WTO Law and Practice. – 3rd ed. 2 Volume set. – Cambridge: Cambridge University Press, 2012. – 2340 p.

50. WTO Appellate Body Repertory of Reports and Awards 1995–2013. – 5th ed. 2 Volume set. – Cambridge: Cambridge University Press, 2014. – 2192 p.

51. WTO – Technical Barriers and SPS Measures // Wolfrum R., Stoll P.-T., Seibert-Fohr A. (ed.). Max Planck Commentaries on World Trade Law. – 1st ed. – 2θ07. – Vol. 3. – Leiden, Boston. – 568 p.

52. Wu Chia-Sheng. The analysis of the relationships between international law and domestic law, 1998.

53. Zandavali M.F. O Juiz Brasileiro e as Normas da OMC: o caso da importagao de automoveis usados. Dissertagao. – Sao Paulo, 2008. – 106 p.

Статьи и иные публикации

1. Antoniadis A. WTO law and the EU: a Nexus of Reactive, Coactive and Proactive Approaches // World Trade Review. – 2007. – Vol. 6, N.1. – P. 45–87.

2. Arcuri A., Poli S. What Price for the Community Enforcement of WTO Law? // EUI Working Papers LAW 2010/01. – 2010. -P. 1-38.

3. Barcelo J.J. The Paradox of Excluding WTO Direct and Indirect Effect // Cornell Law Faculty Publications. – 2006. -P. 147–172.

4. Bartels L. Applicable Law in WTO Dispute Settlement Proceedings // Journal of World trade. – 2001. – Vol. 35. -P. 499–519.

5. Bhuiyan. Mandatory and discretionary legislation: the

continued relevance of the distinction under the WTO // Journal of International Economic Law. – 2002. – Vol. 5, N 3. – P. 571–604.

6. Bleckmann A. Das Verhaltnis des Volkerrechts zum Landesrecht im Lichte der «Bedingungstheorie» // Archiv des Valkerrechts. -1979. – Vol. 18, N 3. – P. 257–283.

7. Brandon E. Does International Law Mean Anything in Canadian Courts? // Journal of environmental law and practice. – 2001. -Vol. 11, N 3. – P. 397–443.

8. Bronckers M., Van den Broek N. Financial Compensations in the WTO: Improving Remedies of WTO Dispute Settlement //

Journal of International Economic Law. – 2005. – Vol. 8, N 1. – P. 101–126.

9. Buergenthal T. Self – Executing and Non – Self-Executing Treaties in National and International Law // Recueil des Cours de l’Academie de Droit International. – 2002. – Vol. 235. – P. 303–400.

10. Bush M.L., Reinhardt E. Testing International Trade Law: Empirical Studies of GATT/WTO Dispute Settlement / D.M. Kennedy, J.D. Southwick (ed.). The Political Economy of International Trade Law: Essays in Honor of Robert E. Hudec. – New York, Cambridge: Cambridge University Press. – P. 457–481.

11. Cassese S. Shrimps, Turtles and Procedure: Global Standards for National Administrations // New York University School of Law, Institute for International Law and Justice Working Paper. – 2004. – N 4. – P. 1—23.

12. Charnovitz S. Mapping the law of WTO accession. WTO AT TEN: GOVERNANCE, DISPUTE SETTLEMENT AND DEVELOPING COUNTRIES // M.E. Janow, V. Donaldson, A. Yanovich (eds.). Juris Publishing, Inc., Forthcoming; GWU Legal Studies Research Paper No. 237; GWU Law School Public Law Research Paper No. 237. – P. 855–920.

13. Charnovitz S. The WTO and the Rights of the individual // Inter-economics. – 2001. – P. 98—108.

14. Cottier T., Oesch M. WTO Law, Precedents and Legal Change // Turku Law Journal. – 2001. – Vol. 3. – P. 27–41.

15. Cottier T., Schefer K. The Relationship Between World Trade Organization Law, National Law and Regional Law // Journal of International Economic Law. – 1998. – Vol. 1. – P. 83—122.

16. Coyle J. Incorporative Statutes and the Borrowed Treaty Rule // Virginia Journal of International Law. – 2010. – Vol. 50. – P. 655–717.

17. Delimatsis P. Transparency in the WTO Decision-Making // TILEC Discussion Paper N 2012-006. – P. 1—20.

18. Desmedt A. L’Accra des particuliers aux droits et obligations de l’OMC dans la CE // Revue de Droit Commercial (Editions Kluwer). 2003. – P. 357–372.

19. Dunoff J.L. Constitutional Conceits: The WTO’s ‘Constitution’ and the Discipline of International Law // EJIL. – 2006. – Vol. 17, N 3. – P. 647–675.

20. Duvigneau J. Die Konstitutionalisierung des WTO-Rechts: Zur juristischen Diskussion bber Verfassungsstrukturen im Bereich des Handelsvplkerrechts // Aussenwirtschaft. – 2001. – Vol. 56, N. 3. – P. 295–325.

21. Eeckhout P. The Domestic Legal Status of the WTO Agreements: Interconnecting Legal Systems // Common Market Law Review. – 1997. – Vol. 34. Issue 1. – P. 11–58.

22. Ehlermann C.D. On the Direct Effect of the WTO Agreements / Einhorn T. (ed.). Spontaneous Order, Organization and the Law: Roads to a European Civil society. – The Hague: TMC Asser Press, 2003. – P. 413–419.

23. Fitzmaurice G. The General Principles of International Law Considered from the Standpoint of the Rule of Law // Recueil des Cours. – 1957. – Vol. 92. – P. 1—227.

24. Fitzmaurice G. The Law and Procedure of the International Court of Justice: General Principles and Sources of International Law // British Yearbook of International Law. – 1953. – Vol. 30. – P. 1—70.

25. Hafner-Burton E.M. Trade and Development Agreements for Human Rights? // GREAT Insights. – Vol. 1. Issue 2. – Maastricht: ECDPM, 2012. – P. 1–4.

26. Heiskanen V. The Relation of International and Municipal Law // The Finnish Yearbook of International Law. – 1990. – Vol. I. – P. 154–256.

27. Hilf M. Power, Rules and Principles – Which Orientation for WTO/GATT law? // Journal of International Economic Law. – 2001. – Vol. 4. – P. 111–130.

28. Hilf M., Goettsche G.J. The Relation of Economic and Non– Economic Principles in International Law in Griller, S. (ed), International Economic Governance and Non-Economic Concerns: New Challenges for the International Legal Order. Springer: Vienna, 2003. – P. 5—46.

29. Howse R. The Appellate Body Rulings in the Shrimp / Turtle Case: A New Legal Baseline for the Trade and Environmental Debate // Columbia Journal Environmental Law. – 2002. – Vol. 27. – P. 489–519.

30. Iwasawa Y. Kokusai Ho Hanrei no Ugoki [Trends of the Case Law on International Law] // Jurist. – 2006. – N 1313.

31. Jackson J.H. The WTO ‘Constitution’ and Proposed Reform: Seven ‘Mantras’ Revisited // Journal of International Economic Law. – 2001. – Vol. 4. – P. 67–78.

32. Jackson J.H. Status of Treaties in Domestic Legal Systems: A Policy Analysis // American Journal of International Law. – 1992. – Vol. 86. – P. 310–340.

33. Kuijper P.J. The Law of the GATT as a Special Field of International Law: Ignorance, Further Refinement or Self-Contained System of International Law? // NETHERLANDS Yearbook of International Law. – 1994. – Vol. 25. – P. 227–257.

34. Lafer C. The World Trade Organization Dispute Settlement System // Gilberto Amado Memorial Lectures. Brasilia: FUNAG, 2012. – P. 583–616.

35. Leebron D. Implementation of the Uruguay Round Results in the United States / Jackson J., Sykes A. (eds.). Implementing the Uruguay Round. – Oxford: Oxford University Press, 1997. – P. 175–242.

36. Lennard M. Navigating by the Stars: Interpreting the WTO Agreements // Journal of International Economic Law. – 2002. – Vol. 5. – P. 17–89.

37. Lia J., Shen Q. The Domestic Application of WTO Laws. – 2009. – Vol. 2, N 3. – P. 44–47.

38. Marceau G. Conflicts of Norms and Conflicts of Jurisdiction: The Relationship Between the WTO Agreement and MEAs and Other Treaties // Journal of World Trade. – 2001. – P. 1081–1131.

39. Marceau G.Z., Trachtman J.P. GATT, TBT and SPS: A Map of WTO Law of Domestic Regulation of Goods. In The WTO Dispute Settlement System 1995–2003 / Ortino F., Petersmann E.-.U. (ed.). – The Hague: Kluwer Law International, 2004. – P. 275–340.

40. Mavroidis P.C., Cottier T., Davey W.J., Fox E.M., Komuro N., Horlick G.N., Rosenthal D.E. Is the WTO Dispute Settlement Mechanism Responsive to the Needs of the Traders – Would a System of Direct Action by Private Parties Yield Better Results // Journal of World Trade. – 1998. – Vol. 32, N 2. – P. 147–165.

41. Mlsna P. International Treaties in European Law: Dualism Versus Monism // Czech Yearbook of International Law. Second Decade Ahead: Tracing the Global Crisis. – 2010. – P. 145–159.

42. Moseneke D. The role of comparative and public international law in domestic legal systems: a South African perspective // Advocate (South Africa). – 2010. – P. 63–66.

43. Naiki Y. The Mandatory discretionary doctrine in WTO Law: the US – section 301 case and its aftermath // Journal of International Economic Law. – 2004. – Vol.7, N 1. – P. 23–72.

44. Nakagawa-A. T., Shimizu-K., Taira-S., Kokusai Keizai Ho [International Economic Law] // Yuhikaku, 2003.

45. Nguyen N. WTO Accession at Any Cost? Examining the Use of WTO-Plus and WTO-Minus Obligations for Least-Developed Country Applicants // Temple International and Comparative Law Journal. – 2008. – Vol. 22, N 1. – P. 1—277.

46. Oliphant B. Interpreting the Charter with international law: pitfalls and principles // Appeal. – 2014. – Vol. 19. – P. 105–129.

47. Palmeter D., Mavroidis P.C. The WTO Legal System: Sources of Law // AJIL. – 1998. – Vol. 92. – P. 398–413.

48. Palmeter D. The WTO as a Legal System // Fordham International Law Journal. – 2000. – Vol. 24. – P. 444–480.

49. Paust J.J. Self-Executing Treaties // American Journal of International Law. – 1928. —Vol. 82. – P. 760–783.

50. Pauwelyn J.A Typology of Multilateral Treaty Obligations: Are WTO Obligations Bilateral or Collective in Nature? // EJIL. – 2003. – Vol. 14. – P. 907–951.

51. Pauwelyn J. The Role of Public International Law in the WTO: How Far Can We Go? // AJIL. – 2001. – Vol. 95. – P. 535–578.

52. Pauwelyn J. Enforcement and Countermeasures in the WTO: Rules are Rules – Toward a More Collective Approach // American Journal of International Law. – 2000. – Vol. 94. – P. 335–347.

53. Petersmann E.-U. Dispute Settlement in International Economic Law – Lessons for Strengthening International Dispute Settlement in Non-Economic Areas // Journal of International Economic Law. – 1999. – Vol. 2. – P.189–248.

54. Petersmann E.-U. Constitutionalism and International Organizations // Northwestern Journal of International Law and Business. – 1996. – Vol. 17. – P. 398–469.

55. Petersmann E.-U. Theories of Justice, Human Rights and the Constitution of International Markets // Loyola of Los Angeles Law Review. – 2003. – Vol. 37. – P. 407–460.

56. Prechal S. Does Direct Effect Still Matter? // Common Market Law Review. – 2000. – Vol. 37. Issie 5. – P. 1047–1069.

57. Romero A.C. El efecto directo de los acuerdos OMC: la sentencia de 23 de noviembre de 1999 (Portugal c. Consejo, C-149/96) o la obstinacion del TJCE // Revista de Derecho Comunitarion Europeo. – 2000. – № 7.

58. Povarchuk R. Cambodia’s WTO Accession: A Strenuous but Necessary Step for a Poor Nation Seeking Economic Prosperity // Pacific Rim Law and Policy Journal. – 2004. – Vol. 13, N. 3. – P. 645–671.

59. Schabas W. A. Twenty-Five Years of Public International Law at the Supreme Court of Canada // The Canadian Bar Review. – 2000. – Vol. 79. – P. 174–195.

60. Seidl – Hohenveldern, I. Transformation or Adoption of International Law into Municipal Law // International & Comparative Law Quarterly. – 1963. – Vol. 12, N 1. – P. 88—124.

61. Sei Fujii v. California case // American Journal of International Law. – 1952. – Vol. 46, N.3. – P. 559–573.

62. Simma B., Pulkowski D. Legal Speciales and Self-Contained Regimes / J. Crawford, A. Pellet and S. Olleson (eds.). The Law of International Responsibility. – Oxford: Oxford University Press, 2010. – P. 139–163.

63. Smith W., Hallward-Driemeier M. Understanding the Investment Climate // Finance and Development, 2005. – P. 40–43.

64. Trachtman J.P. The Domain of WTO Dispute Resolution // Harvard International Law Journal. – 1999. – Vol. 40. – 333 p.

65. Van Ert G. Dubious Dualism: The Reception of International Law in Canada //Valparaiso University Law Review. – 2010. – Vol. 44, N 3. – P. 927–934.

66. Varquez C.M. The Four Doctrines of Self-Executing Treaties // American Journal of International Law. – 1995. – Vol. 695. – P. 695–723.

67. Varquez C.M. Response: Laughing at Treaties // Columbia Law Review. – 1999. – Vol. 99, N. 8. – P. 2154–2217.

68. Verhoeven J. La notion d’applicabilith directe du droit international // Revue belge de droit international. – 1980. – N 2. – P. 243–264.

69. Von Bogdandy A. Pluralism, direct effect, and the ultimate say: On the relationship between international and domestic constitutional law // International Journal of Constitutional Law. – 2008. – Vol. 6, N. 3–4. – P. 397–413.

70. Weiss W. Security and Predictability under WTO Law // World Trade Review. – 2003. – Vol. 2. – P. 183–219.

71. Zhang Х. Direct effect ofthe WTO Agreements: NationalSurvey// International Trade Law Review. – 2003. – Vol. 9.

 

Словари

1. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений/ Российская академия наук. Институт русского языка им. Виноградова. – 4-е изд., доп. – М.: Азбуковник, 1999. – 944 с.

2. Collins English Dictionary: Complete and Unabridged. – 10th ed. 2015 // Dictionary.com [Офиц. сайт]. URL: http:// dictionary.reference.com/browse/underlying.

 

Интернет ресурсы

1. http://www.wto.org/english/docs_e/legal_e/03-fa.pdf – официальный сайт Всемирной торговой организации.

2. http://www.eurasiancommission.org/ru/docs/Pages/default. aspx?ddb = %D0%A0%D0%B5%D1%88%D0%B5%D0 %BD%D0%B8%D1%8F+%D1%81%D1%83%D0%B4 %D0%B0 + %D0%95%D0%B2%D1%80%D0%90%D0 %B7%D0%AD%D0%A1%3B&db = %D0%A0%D0%B5 %D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F+%D1 %81%D1%83%D0%B4%D0%B0 + %D0%95%D0%B2 % D1%80%D0%90%D0%B7%D0%AD%D0%A1%7C70c58 aa1-f69c-4a90-a577-7148c99e57d3&qt=Equal&pt=tree&se-arch=1&page=1&ismain=1&hd=1 – официальный сайт Евразийской экономической комиссии.

3. http://ec.europa.eu/agriculture/markets/wine/third/austr_ en.pdf – официальный журнал Европейского союза.

4. http://www.mercosur.int/ – официальный сайт Южноамериканского общего рынка.

5. http://www.naftanow.org/default_en.asp – официальный сайт Североамериканского соглашения о свободной торговле.

6. http://www.israelemb.org/washington/Obama_in_Israel/Pages/ US-Israel-Trade-Relations.aspx – официальный сайт посольства Израиля в США.

7. http://courteurasian.org/main.aspx?guid=22941 – официальный сайт Суда Евразийского экономического союза.

8. https://www.wto.org/english/tratop_e/dispu_e/dispu_by_ country_e.htm – таблица споров в Органе по разрешению споров ВТО.

9. http://www.worldtradelaw.net/databases/rptawards.php – таблица споров в Органе по разрешению споров ВТО по ст. 21.3(с) Договоренности о правилах и процедурах, регулирующих разрешение споров.

10. https://www.admin.ch/opc/en/classified-compilation/19995395/ index.html – официальный сайт Правительства Швейцарской Конфедерации.