Первый на том же месте. Его пристанище стало ещё более «обжитым», появился, например, телефон, а также другие предметы и вещи, символизирующие наши представления о комфорте и стабильной, не слишком уж паршивой жизни. Время от времени отчётливо слышны разнообразные индустриальные звуки, а иногда — пение птиц, мычание, хрюканье, голоса плотской любви, стадные кличи спортивных фанатов, гаммы, долбёжка пишущей машинки, чмоканье шампанских пробок, шершавое чирканье спичек, шелест высохших цветов и, разумеется, многое другое.
Шуршит метла.
Первый: (тихо, сонно) Похоже, будет дождь? Портится, портится погода. Где же Элен? Она должна была прийти уже… неужели всё-таки будет дождь?
Появляется Второй . Он тащит на себе мешок чудовищного размера и, соответственно, передвигается с большим трудом.
Э! А ты-то откуда здесь? Ты же умер!
Второй что-то бурчит себе под нос.
Нет, я — рад, ты не думай. Только странно! Я думал — ты совсем ушёл… туда, в то, а ты опять здесь! Что это у тебя такое?
Второй не выдерживает и с грохотом роняет мешок.
Тяжёлая, я смотрю, у тебя ноша. Сядь, отдохни… Расскажи что-нибудь! Мне всё интересно теперь. Сам понимаешь, в моём положении. Нет-нет, я не жалуюсь, всё ведь могло быть и гораздо хуже… Элен… Где же она? Она — неплохая, Элен. (смеётся) Замучила меня рассказами про фильмы, всё не может забыть какое-то кино… там тигры саблезубые охотятся на черногорцев. И ещё журналист американский, голый… Я даже скучаю, когда её долго нет. Она нравится мне. Только вот что меня всерьёз беспокоит — проваливается она всё время. Постоянно. Ты не знаешь — куда это она проваливается? К чему это проваливание?
Второй: (заглядывает в мешок) Подумаешь…
Первый: Вдруг она провалится, когда будет со мной? Да что вообще это такое — проваливаться?
Второй: (вытаскивает из мешка какие-то бумаги) Проваливается — и проваливается. Невидаль!
Первый: (придирчиво) Сорить бы здесь вроде ни к чему…
Второй: (прежнее действие) Подумаешь, проваливается она… Ну и что? Не она одна проваливается. Многие проваливаются.
Первый: Ты я вижу, дока в этих делах! Рассказал бы, объяснил, как тут да что!
Второй: (продолжает разбирать содержимое мешка) Дьявол! Нечего тут рассказывать. Куда же я положил… Я сам раньше проваливался иногда.
Первый: И как?
Второй: Никак. (вытаскивает из мешка большую сумку, вертит в руках и запихивает обратно) Не то. Проваливаешься — а потом обратно. Вот и всё. Где же эта дрянь?
Первый: Куда проваливаешься?
Второй: Куда-то.
Первый: Что-то ведь происходило при этом… какие-то ощущения…
Второй: (глубоко заглядывает в мешок) Никаких особых…. Провалишься — похоже на такую вроде бы липкую пустоту — потом назад. Ага, вот…
Первый: Куда назад?
Второй: Туда. Откуда провалился. Пойдёт. Вроде бы обратно вваливаешься.
Первый: Что же потом?
Второй: Ничего. (вытаскивает из мешка очень длинную верёвку, наматывает её на деревянную колодку)
Первый: Как же можно…. провалиться, а потом обратно ввалиться? В конце концов, законы гравитации…
Второй: Пустой разговор. (залезает в мешок)
Первый: Слушай…
Второй что-то бурчит из мешка.
Слышишь? Да что там у тебя?
Второй выбрасывает из мешка разные предметы.
Просил же: не сори!
Второй вылезает из мешка.
Начинает собирать выброшенные из мешка вещи.
Второй: Это корзинка, кусок зеркала, пустые обувные коробки, вилка и просто щепки.
Первый: Всё-таки как-то странно ты умер. Умер — а прыгаешь взад-вперёд. Нет, не умер ты. Не умер. Я говорил.
Второй: Умер. Умер. Как обычно умирают — так и я. Вот если тут подпилить… Умереть, что ли, нельзя… (рассыпает собранное и снова начинает собирать)
Первый: Умереть-то можно, я не сказал же, что нельзя. Только вот обычно вроде бы не так…
Второй: А как? (снова собирает рассыпанное и тут же всё роняет) Дьявол… Как же по-твоему?
Первый: Ну… умирают-то когда… то уж тогда не встретишь больше… тогда… с мешком тем более таким…
Второй: Прямо уже не встретишь… (снова начинает собирать рассыпанное) Я не то что с мешком встречал, а с такими…
Первый: Кого встречал? Мёртвых?
Второй: И живых встречал, и мёртвых.
Первый: Живые — ладно. А мёртвые вот… много их что ли? Как они?
Второй: Никак. (собирает вещи, встаёт и тут же их роняет) Сволочь!
Первый: Никак? Мёртвые же… Или они не мёртвые?
Второй: Мёртвые. (сматывает с колодки верёвку)
Первый: Куда же они ходят?
Второй: Ходят-бродят. Надо — и ходят.
Первый: Чего они делают?
Второй: Делают.
Первый: Чего говорят-то?
Второй: Говорят. (продолжает разматывать верёвку)
Первый: Странно. Мне всегда казалось, что смерть — это смерть, а жизнь — это жизнь. Тебя же послушаешь — то никакой разницы нет.
Второй: (связывает верёвкой рассыпанные вещи) Умер и умер. Невеликое дело. (запихивает вещи в мешок) Имею я право умереть?
Первый: (раздражённо) Я тоже, знаешь, повидал виды… Застрянь вот, попробуй! Посиди тут с моё!
Второй: (продолжает запихивать связанные вещи в мешок, но они рассыпаются и падают) Умер — значит не жив! (злобно) Размышлять тут не о чём, обычные, простые вещи!
Первый: Разница, разница-то есть какая-нибудь?
Второй: Есть, вроде… (вытаскивает из мешка что-то напоминающее телевизор, но не удерживает и роняет. Что-то похожее на телевизор разбивается. Второй тупо смотрит на разломанную вещь и снова начинает собирать разлетевшиеся куски)
Первый: (кричит) В чём же она, эта разница?
Второй: В чём… (продолжает собирать куски) Не знаю я.
Первый: С тобой поговоришь… Ну и не надо… Скоро Элен придёт, а там и ночь близко, тихое время. (разворачивает газету)
Второй связывает куски «телевизора», потом снова развязывает. Куски рассыпаются. Он берёт несколько кусков, запихивает их в мешок. Сматывает верёвку. Заглядывает в мешок, роется в нём. Вынимает какую-то рухлядь, запихивает назад. Снова роется в мешке.
Второй: Слушай, а у тебя фонаря нет? Мне тут не видно, надо бы посветить.
Первый: (независимо) Есть фонарь.
Второй: Дай на минутку.
Первый: Разрядишь мне батарейки…
Второй: Да я быстро. (берёт фонарь, светит в мешок)
Первый: Чего там у тебя?
Второй: (из мешка, глухо) Да надо мне.
Первый: Для дела, да?
Второй что-то говорит, но слов не слышно.
Чего? Слушай, а вот скажи… Вот такой вот вопрос… как тебе в мёртвых живётся?
Второй: (выглянул из мешка, что-то выбросил) Скучно мне. (снова погрузился в мешок)
Первый: Ага… А вот раньше — раньше не было скучно?
Второй: (глухо, из мешка) Было.
Первый: (азартно) А! Так выходит — никакой разницы нет? Так?
Второй: (выглядывает из мешка, зло) Да чего ты всё выведать хочешь, чего в душу лезешь? Умрёшь — всё сам и узнаешь. (снова скрывается в мешке)
Первый: Умру? Я пока не собираюсь умирать, уж лучше поживу ещё. Хоть и застрял, а всё же поживу. Чего ж не пожить… раз живётся. Между нами… не так уж это всё и страшно, как сначала кажется… хотя есть, разумеется, определённые ограничения. Есть. Ничего уж тут не поделаешь. (Более уверенно) Зато возникает своеобразный взгляд на многие вещи. Особенное такое чувство жизненной дисциплины. Да. Режим своего рода. Да-да, режим. Режим! Важная это штука — режим. Когда режим — то ты не в хаосе, не в потоке бурном живёшь, не фьють-фьють, не порхаешь мотыльком однодневным, не мяучишь бесцельно в пространство, как кошка слепая, безглазая, а рационально, собранно всё делаешь. Отдаёшь себе полнейший отчёт в каждом действии своём. Вот я. (пауза) Что я? А я… я занимаюсь многими интересными вещами, как то: смотрю по сторонам — наблюдаю окружающее, а потом… (эффектная пауза) потом я фиксирую увиденное! На бумаге! Да! Я веду дневник — потянулся к литературному труду, а уж этого со мной лет сто пятьдесят, как не случалось, со студенческой скамьи, со времён юношеского петинга и прочих смешных штучек. Почему бы и нет! Поработаю ещё какое-то время, а потом — почему бы не принять участие в каком-нибудь эдаком конкурсе? Может быть, и премию дадут, да и вообще… Вот только если бы Элен не проваливалась! Она когда проваливается, то кажется, что остаётся только внешняя её оболочка: глаза расширяются, тускнеют, будто бы не здесь она, а где-то далеко-далеко, так далеко, что не дозовёшься её, не докричишься никогда. Пожалуй… так оно и есть. Провал есть провал. Хорошо, что ещё обратно вваливается. И на том спасибо. Я привык к ней, мне без неё никак теперь не обойтись. Что ж, это ведь.
Второй: (вылезает из мешка) Держи свой фонарь. Хороший у тебя фонарь. Мощный.
Первый: Фонарь — да. Он, знаешь, такой.
Второй: Ну, ясно.
Первый: Так что живу, как видишь. Поживу ещё. Поживу.
Второй: Так чего ж, если хочется. (что-то ищет)
Первый: Поживу. Поживу.
Второй достает молоток, что-то к чему-то прибивает.
(неопределенно) Амб… хорс… тшу….
Второй — то же действие
про Сэра Френсиса… чего-нибудь там новенького! Не слыхал?
Второй: (с молотком) Про кого?
Первый: Про Сэра Френсиса. Ну! Сэр Френсис и Шотландская Королева… Не знаешь, что ли?
Второй: А-а… (заглядывает в мешок)
Первый: Говорят… Его в наших краях видели.
Второй: (из мешка, глухо) Да, писали вроде… Где же… (вылезает) Дай фонарик, а?
Первый: Батарейки не разряди,
Второй: Да я быстро. (лезет в мешок)
Первый: Говорят… один военный в отставке даже концы отдал — так разволновался, когда Сэра Френсиса увидел. Или померещилось ему.
Второй: (вылезает из мешка) Приходнуло, что ли? (отдаёт фонарь) Хороший фонарь.
Первый: Да, мощный.
Второй: Вещь.
Первый: Ну.
Второй: У меня раньше был такой. (начинает прибивать одну щепку к другой)
Первый: Сломался?
Второй: Да, там… Собака проглотила… потом светилась она насквозь, а потом прыгнула с балкона и улетела куда-то… Чего он, Френсис этот, хочет? Чего он тут ищет?
Первый: Так он везде, не только здесь. Забавный тип. Фаготы дрессирует, птиц чинит, ну и ещё всякое. Ты чего мастеришь-то?
Второй: (достал пилу, распиливает корзину) Да надо мне тут.
Первый: Для дела, да?
Второй: (достал сверло, начинает сверлить какую-то железяку) Ага.
Первый: Так что вот так. Так, стало быть, и живём. Не знаешь, дождь будет сегодня? В моём-то.
Второй: (стучит молотком — сколачивает доски) Дождь-то?
Первый: Ветер-то усиливается вроде. Так как-то вообще. Скорее бы Элен пришла.
Второй: Это баба твоя?
Первый: Элен, да. Работа у неё… а что делать? Эпидемия, всенародное, считай бедствие. Ничего не попишешь.
Второй: Я вот когда на Кубе работал, то там тоже эпидемия была. (начинает вбивать гвоздь в железо) Много народу передохло.
Первый: (заинтересованно) Умерли, да?
Второй: Вроде. Не идёт, гадина.
Первый: (понимающе) Как ты? Да?
Второй: (вытаскивает из мешка рулон бумаги, потом продолжает манипуляции с железом) В общем, похоже. (залезает в мешок)
Первый: Понятно. Ты на Кубе-то чего делал? Работал?
Второй: (глухо из мешка) Работал. Преподавал им там — электротехнику, физику немного, акушерство. Это ещё в семидесятые было. У них тогда жизнь совсем не налаженная была. Испанский выучить пришлось. Лёгкий язык.
Первый: Легче немецкого?
Второй: Легче. (выглядывает из мешка) Куда же я положил? Легче. Певучий такой.
Первый: Скажи чего-нибудь.
Второй: Да ну. Если вот выпить, то тогда… Они там любят выпить. Танцуют часто — карнавалы. Весёлый народ. Добрый. Слушай, дай фонарь.
Первый: Батарейки не разряди, а то знаешь….
Второй: Я — быстро. (скрывается в мешке)
Первый: (глубокомысленно) Куба.
Второй: (из мешка, глухо) Только жарко там. Лететь — долго. Через Исландию.
Первый: Куба. Да, хотелось бы там побывать. Слышать — слышал, а побывать так и не пришлось. Куба.
Второй: (вылезает из мешка) Держи фонарь. Классная вещь.
Первый: Фонарь.
Второй: Фонарь, да. Теперь таких не найдёшь, не делают таких. Теперь.
Первый: Авиационный.
Второй: В армии такие были. Дюраль.
Первый: Фонарь.
Второй: Фонарь.
Первый: Куба.
Второй: Там-то… (возится с верёвкой) Там-то жизнь сейчас совсем другая.
Первый: Сейчас везде другая. (зевает) Чего-то Элен. Да, Куба. Жарко там, а? Скажи, а вот тебе — раньше или даже сейчас — хотелось бы побывать в таком месте, про которое ты слышал, знаешь много, в кино видел, только вот сам ещё не был…
Второй: (действие с верёвкой) Не помню.
Первый: Представляешь… оказаться там, в городе каком-нибудь… Ух!
Второй: (подходит к Первому ) Подержи верёвку. Только сильно держи, натягивай. Пока я не скажу — не отпускай.
Первый: Вот идёшь по этому городу…
Второй: (натягивает свой конец верёвки) Крепкая!
Первый: Потом, правда, всё как-то смазывается…
Второй: Сильнее тяни!
Первый: (с верёвкой в руках) Да-а… оказаться там, где ты уже был когда-то, но так давно, что… будто и не был. И не разобрать — ты это или не ты, был ты там — или нет. Дома, памятники, улицы — всё ведь на месте, всё, как было от века — замок напротив сада, вон ступеньки, на которых ты старую скамейку присматривал, чтобы на камне не сидеть; вон дворик проходной — старушки, дети, коляски, вон перильца железные, на которые ты покурить присаживался, когда скамейки заняты были…
Второй: Не ослабляй!
Первый: Всё, всё как было — а ты другой. Или нет, ещё не другой, будешь ещё другим, готовишься только стать другим, но уже нет, нет этих нитей, обрывки одни у тебя в руках!
Второй: Тяни! Ещё! Хорош! (Обрезает верёвку, в руках у Первого остается обрывок)
Первый: (с обрывком в руках) Нормально?
Второй: Да. (заглядывает в мешок и привязывает к чему-то верёвку) Дай фонарь. (берёт фонарь, залезает в мешок)
Первый: А вот ещё: сидел я однажды в гостинице. Жарко. Делать нечего, всё везде закрыто — выходной. Листал журнал, переключал телевизорные программы, сигаретой тыкал в круглую пепельницу — наслаждался как мог, гостиничным комфортом. А потом — выглянул в окно… (Взволнованно) Всё пространство внизу, перед входом, было заполнено большими красными «Икарусами». Они гудели, фырчали, покашливали, их окна сверкали на солнце… длинные блестящие крыши напоминали о диковинных животных цивилизации!
Второй: (из мешка, глухо) Куда же она подевалась?
Первый: (самозабвенно) Я вдруг отчетливо представил, что мог бы оказаться в каждом из этих автобусов — и мчаться, откинувшись в кресле, и жадно наблюдать меняющуюся панораму мира. Я мог бы быть в каждом из этих автобусов — и во всех сразу! Дух захватывает, как подумаешь о множественности этих вариантов, о возможности своего появления в каждом, в каждом, в каждом!
Второй: (глухо, из мешка) Вот… на самом деле лежит… (грохочет)
Первый: Меня прошиб пот и заколотилось сердце! Как и тогда, на центральном проспекте — там, где обе его стороны сужаются и можно без труда разглядеть всё, что происходит напротив. День подходил к концу, он безропотно укладывался на своё нагревшееся ложе, уступая дежурство медленно приближающейся ночи. Чего только не увидишь, летом, в это время, на центральном проспекте! Я остановился. Я превратился в чуткую видеокамеру, которая фиксировала каждое движение, каждое слово, взгляды, скрипы, звоны, смех! Многообразная жизнь роилась вокруг, она пронизывала всё и в каждой складке её одежд таилась возможность сделать хотя бы попытку! Как кружилась голова!
Второй по-прежнему чем-то грохочет в мешке.
Знаешь… чего мне не хватает больше всего? Это может показаться странным… мне не хватает возможности пойти и… выпить чашечку кофе. Не потому что я так уж сильно люблю кофе! Плевать на него! Харк-харк! Но вот только эта возможность — встать и идти, идти по направлению. Идти в сторону кафетерия. Не очень-то думая о маршруте — но и не упуская его из виду. Идти не спеша — и не теряя тонуса движения, помня о цели — и не чувствуя магнитной необходимости долга. Идти! Двигаться! Быть! Нырнуть в разноголосую суету кофейни, не спеша подойти к стойке, звякнуть монетами, взять чашку, размешать сахар и — завершив строгую ритуальную последовательность действий — ощутить, как горячая жидкость медленно вливается в тебя самоё!
Второй вылезает из мешка и опять начинает возиться с разбросанными предметами.
Второй: Как-то я услышал: в городе находится популярная кинозвезда. Её все знают — она постоянно играет разных там героинь, любовниц — у неё страшно сексуальный имидж — с некоторым налётом интеллектуальности — я видел все её фильмы — мне всегда она нравилась — (начинает пилить железо) — пошёл к ней, в отель — будничным голосом сказал, что хочу с ней спать — совершенно не удивилась — потом я сказал, что хотел бы проверить на практике — такая ли она в жизни, какой представляется в кино — ещё что-то сказал — я знал наизусть все её улыбки, позы, колебания тела, все её ухватки, развороты, пропорции — я не ошибся — в жизни она оказалась точно такой же, только объёмной, дышащей, пахнущей. (достает кисть, разводит краску, начинает красить доски)
Первый: (в восторге) Чем же от неё пахло?
Второй: (продолжает красить) Миндалём. Голая горячая женщина с запахом миндаля. Ещё — но уже потом — легко пахло сладким потом. Пахло независимой плотью — пахло свободой животного — я всё думал — какие мы все маленькие, слабенькие, ничего у каждого из нас нет, кроме самих себя, кроме собственного тела. Ну, с этим всё. (начинает красить железо) Больше всего мне нравилась знаменитая постельная сцена из старого её фильма — она там сначала соблазняет героя — потом мнимо, искусно сопротивляется — потом внезапно преображается и резко доминирует.
Первый: Ну и воняет эта краска!
Второй: Я даже не знаю, что больше меня возбудило — на, забери фонарь — слияние с ней или то, что всё было точно так же, как в фильме.
Первый: Фонарь.
Второй: Не мог я тогда понять, где я.
Первый: Ты так хотел, чтобы она доминировала?
Второй: Подожди, я скоро закончу, запах быстро выветрится. Я хотел… чтобы она брала меня, держала меня, управляла мной. Чтобы она хотела меня. Чтобы она делала со мной всё, что ей вздумается. Вот и всё, готово. Хотел быть покорным, зависящим, весь в её власти. (что-то ищет среди разбросанных предметов) Потом-то мы разыграли много разных сцен. Из других фильмов. Уходя утром… я посмотрел на неё. Она дремала.
Первый: Вот чёрт.
Второй: Её нагая, головокружительно манкая плоть была чуть прикрыта измятой розовой простынёй. И это было точно так же, как в одном из фильмов. Вот, наконец-то, нашёл.
Первый: Так ты из-за неё умер?
Второй: Нет. (лезет в мешок) Я, может, и не умер. Дай фонарь.
Первый: Как? Ты же сам…
Второй: Ну сам.
Первый: Так ты умер или нет?
Второй: Не знаю. (с головой скрывается в мешке)
Первый: Батарейки… не очень-то…
Второй: (из мешка, глухо) Да я тут…
Первый: Тут-там. Фонарь. Элен всё нет и нет. Похоже, всё-таки будет дождь. Как бы узнать? Принять бы какие-нибудь меры. Предосторожности. Эй… ты как думаешь, будет дождь? Не отвечает. Ты что, умер там? (из мешка доносится невнятное бурчание) Не разберу. (рассеянно смотрит по сторонам, уставился на телефон)Телефон. Фонарь. Телефон. Как ты думаешь, если мне куда-нибудь позвонить, узнать про дождь?
Второй: (вылезает из мешка) Держи фонарь.
Первый: (озарён свежей идеей) А? Правда, Элен говорила, что это специальный телефон, какая-то спецсвязь, на всякий случай.
Второй: Не знаю.
Первый: Что это за спецсвязь такая?
Второй: Дождь. (Берёт молоток и изо всей силы начинает колотить по сверлу)
Первый: (снимает трубку) Гудок как гудок. Звонить-то куда? Куда? (что-то вспомнил) Оп! Был, был у меня какой-то номер! Был! (роется в своих вещах, в карманах и находит какую-то бумажку) Вот он! Два нуля — двадцать… Небесная Канцелярия!
Второй: (вовсю орудует плоскогубцами) Вот так.
Первый: Не слыхал о такой? Вот и я. Два нуля — двадцать. Позвоню — там видно будет. Вдруг скажут чего. (Набирает номер) Длинные. Алло! Алло! Сработало! Алло! Девушка! Это Канцелярия? Небесная? Ну да, да, Небесная! Любопытно, раньше такой вроде… Всегда была? (Второму). Всегда, говорит, была! (В трубку) Вообще-то для Небесной Канцелярии слышимость не очень… (Второму) Плохо слышно, еле-еле…. (В трубку). Что? Далеко? Ясно, ясно. Да, помехи. (Второму) Тише ты! (В трубку) Я спросить хотел… Кто — я? Как бы вам… Я — один из застрявших. Да. Застрял тут как-то… Да. А? Нет, я про погоду, я узнать хочу, будет дождь или нет, а то в моём положении… Не совсем по адресу? Минуточку! Понимаю, но… Мне бы… Можете узнать? Сделайте одолжение! (Второму) Тише! (В трубку) Нет, нет, я не вам. Спросите? Другой? А его нельзя позвать? На месте сейчас нет? Ага… ага…
Второй: (заглядывает в мешок) Сейчас поглядим…
Первый: (в трубку) А вот нельзя ли заодно узнать… заодно бы… ну, как со мной-то? Он знает, наверное, специалист ваш… специалист, говорю, ваш… он-то знает? Не знаете? А? Так вы спросите, передайте просьбочку мою заодно… Знаете… всё не так уж… жизнь стабилизировалась, значительно стабилизировалась, не сравнишь с предыдущим периодом, но всё равно хотелось бы… Да. Да. Пусть уж он там, когда освободится, так заодно… Я подожду, я всё время на месте. Я — подожду. Я — подожду. (Кладёт трубку. Из мешка — грохот. Первый достает свертки, пакеты с едой.) Сказала — будет звонок, скажут чего-то. Только вот неизвестно — когда.
Шуршание метлы.
Второй грохочет у себя в мешке. Первый ест. Появляется Третий . Его дела обстоят явно не лучшим образом — он то и дело спотыкается, падает, ползёт на четвереньках, оглядывается, что-то бормочет, кряхтит, плюётся.
Первый: (узнал его, обрадовался) Старый знакомый!
Третий: (удивлённо) Знакомый? Да я впервые вас вижу!
Первый: Да нет же! Вы уже были тут, у меня, я, я тогда только-только застрял!
Третий: Я был здесь?
Первый: Был! Был! Ещё и за руку тянули, и подталкивали!
Третий: Кха! Почему это я должен был тянуть вас за руку?
Первый: Так чтобы помочь!
Третий: Какая ерунда!
Первый: Ведь я застрял!
Третий: Не был здесь. Нет, не был.
Первый: Вы ещё хотели кого-нибудь позвать! Для хэлп мне!
Третий: Нет! Нет! Нет!
Чудовищный грохот из мешка. Третий и Первый вздрагивают.
Первый: Вы ещё тогда забыли, куда идёте? Как — вспомнили потом?
Третий: Что? Что я вспомнил?
Первый: Куда вам было надо. Тогда.
Третий: Тогда? Когда?
Первый: Тогда! Тогда когда здесь. Куда вам надо было тогда, когда вы были здесь.
Третий: Куда… В этом-то и заключена главная закорюка! Я — постоянно забываю куда и откуда я иду! А недавно — это было страшнее всего — я забыл, что я что-то забыл!
Первый: Потом-то вспомнил?
Третий: Что? Что я вспомнил?
Первый: Что вы забыли, что вы что-то забыли.
Третий: Потом… Да, потом я вспомнил, что я забыл, что я что-то забыл. А что именно я забыл — не помню.
Первый: Получается — вы вообще ничего не помните.
Третий: Нет, кое-что я, конечно, помню…
Первый: Что же именно?
Третий: Откуда я знаю? Но вас я совершенно точно не помню!
Первый: Как можно забыть меня? Я же застрял!
Третий: Ну и что? Не помню — и всё! За руку я его тянул!
Первый: Не помните? Значит — забыли!
Третий: Необязательно…
Первый: Забыли, забыли. Вы же всё забываете, вот и меня забыли.
Третий: Почему я должен был забыть именно вас? Я мог и не забыть вас, потому что я вообще вас не видел никогда!
Первый: Забыли, забыли.
Третий: Я уже сказал — кое что я всё-таки помню. Пусть не всё. Но, в основном, мои забывания связаны с пространственными характеристиками: куда, откуда, где… Вот если бы я мог вспомнить, куда я шёл до того, когда пришёл сейчас сюда, то так, глядишь, вся цепочка могла бы постепенно восстановиться. Я бы отдохнул тогда, выспался, набрался сил и — преспокойненько отправился бы дальше!
Первый: Куда?
Третий: Да мало ли! Куда-то я шёл, до того, как начал всё забывать.
Первый: Так вот я и говорю! Если бы вы вспомнили откуда вы пришли ко мне тогда, то вы могли бы вспомнить, куда вы отправились потом, после. А потом бы — ещё. Потом, ещё дальше. И ещё дальше. И ещё. Нужен критерий, контроль. Режим. Поэтому я предлагаю вам использовать свой тогдашний приход сюда в качестве поворотного пункта. Или критерия.
Третий: Зачем, зачем же так путать меня? Мало того, что и так-то у меня немало. Так вы ещё всё усугубляете, навязывая мне себя! Харк-харк!
Первый: (не слушает его, увлечённо) Все ваши забывания можно, условно говоря, разделить на два типа. Первый — это такие общие моменты. Например, вы забыли, что вы что-то забыли. Фактически, вы забыли почти всё…
Третий: Нет, не совсем так. Потом-то я вспомнил, что я забыл, что я что-то забыл…
Первый: Толку-то? Вы же не помните, что именно вы забыли, вы только помните, что вы что-то забыли. Вы не помните, что именно вы забыли первично! И вот тут-то вам и могла бы пригодиться моя классификация! Я напомню вам: первый тип — это общие моменты. А вот второй тип — это более частные случаи, эдакие выпадения, когда вы что-то такое помните, но никак не можете увязать с предыдущим этапом. Вы как бы находитесь перед высокой крепостной стеной, ходите перед ней взад-вперёд, но никак, никак вы не можете найти лазейку, хотя в целом представляете, что там, за этой стеной. Общие моменты, первичные ситуации первого типа складываются из множественных эпизодов типа номер два. А поскольку я являюсь, в некотором роде, живым свидетелем вашего забывания, так как именно при мне вы забыли, куда вам надо, то этот шанс следует использовать и выжать из него всё возможное!
Третий: Шанс.
Первый: Да, шанс! — если принять предложенную мной классификацию за исходную истину — а другой у нас с вами всё равно нет…
Третий: (уныло) Ну, нет.
Первый: Стало быть, я прохожу у вас по второму типу и…
Третий: Даже если и можно в чём-то согласиться с этой вашей идиотской типологией, то почему вы решили, что вы проходите у меня по какому бы то ни было типу? Я — впервые вижу вас!
Первый: К чему, к чему это упрямство? Я прекрасно помню тот, первый день. Такое не забывается! Сначала пришёл мёртвый, а затем появились вы…
Третий: Мёртвый?
Первый: Да, самый обыкновенный. Он ушёл совсем незадолго до вас…
Третий: Нет, уж вы меня не впутывайте! Так я могу оказаться причастным к чему угодно — к постэклектизму, к готике, к шишковщине, к пляске дырявых сапог, к инцестам всякого рода, к мираклям голодного времени, к убийству овцы под виноградным кустом. Нет уж, увольте!
Первый: Для вас же стараясь!
Чудовищный грохот из мешка. Первый и Третий вздрагивают.
Кстати, он и сейчас здесь.
Третий: Кто?
Первый: Мёртвый. Или не мёртвый, но тот, кто говорит, что умер…
Третий: Здесь? (В ужасе озирается)
Первый: Нет, видимо, всё же он мертвый.
Третий: Где он? Где?
Первый: Там, в мешке.
Третий: В мешке — мертвец?
Первый: Так мешок-то его. Он сам и приволок его сюда.
Третий: Зачем?
Первый: Не знаю. Он всё вынимал оттуда разные мерзкие вещи, запихивал их обратно, брал у меня фонарь, пилил, красил, рвал… Залезал в мешок и вылезал назад. И сейчас он снова в мешке.
Третий: Что же он там делает?
Первый: Что-то делает.
Чудовищный грохот из мешка.
Вот — это он.
Третий: Но что же мёртвый может делать в мешке?
Первый: Он мне не докладывает. Видимо, мастерит чего-то, колотит, перекладывает с места на место и снова колотит. Он работал на Кубе. Он привязывал верёвку к разным вещам, я помогал ему её обрезать. Он раньше проваливался. Вещи падали. Он спал с кинозвездой. Он ушёл от неё утром, когда она дремала. Интересно, взял он её, сонную, напоследок? Я забыл спросить у него об этом. Он может умереть окончательно и я так ничего и не узнаю больше. Говорят, восемь утра самое подходящее время для совокупления. Интересно, он ушёл от неё раньше восьми? Как вы думаете?
Третий: Я могу допустить… да, я многого не знаю, я, в конце концов, обычный человек, из плоти и крови, и мяса, и кожи, но я никогда не предполагал, что мёртвые… что мёртвые могут ходить, мастерить, перекладывать что-либо и привязывать к чему-то верёвку! Я никогда не предполагал, что они могут спать с кинозвёздами и уходить от них в восемь утра!
Первый: В принципе, не имеет значения, во сколько он ушёл от неё. Также не имеет значения, трахнул он её, сонную, напоследок или нет. И даже если он жалеет теперь об этом, даже если он ругает себя порой и скрежещет зубами, и терзает сбившуюся простыню своим одиночеством, и без конца разбивает своё лицо, ударяясь о стену «никогда» — всё это также не имеет никакого значения.
Третий: Может быть, он — не мёртвый.
Первый: Это также не имеет значения. (Пауза) Я тоже кое в чём сомневаюсь. Он говорит, что он — мёртвый. В принципе, это не имеет значения. (пауза) Спросите у него сами.
Чудовищный грохот из мешка.
Третий: Спросить… Для этого придётся к нему обратиться!
Первый: Очевидно, придётся.
Третий: Как же обратиться к нему?
Первый: Обратитесь как-нибудь.
Третий: А как вы к нему обращались?
Первый: Я не уверен, что мой экспириенс вам будет полезен. Я не считаю его универсальным, способным пригодиться при разгадке тайн вселенских процессов. Сначала я просто говорил ему «Эй».
Третий: Просто «эй!» И всё?
Первый: Да, просто «эй!» Вообще-то, он не слишком контактен. Но кое-что вы сможете выяснить.
Третий: Что же именно я смогу выяснить?
Первый: То, что вас интересует.
Третий: Но меня ничего не интересует! То есть интересует, но я не знаю что!
Первый: Для начала вы можете сказать ему пресловутое «эй!». Это уже кое-что.
Третий: Я же не вижу его! Не говорить же мне «эй» в пустоту!
Первый: Подойдите поближе к мешку.
Третий: Я ничего тут не вижу.
Первый: Должны же быть видны какие-то очертания тела, не бесплотный же он! Возможно, он спит.
Чудовищный грохот из мешка
Нет, он не спит. Пощупайте, пощупайте мешок!
Третий: (брезгливо ощупывает мешок) Вот тут что-то… Ай!
Второй: (глухо) Что там ещё?
Первый: Ага, есть!
Третий: Да, он здесь!
Первый: Я же говорил! Вот и скажите ему!
Третий: Эй! Эй! (пауза) Он не отзывается.
Первый: Попробуйте ещё разок. Погромче.
Третий: (громче) Эй! Эй!
Первый: Громче!
Третий: (ещё громче) Эй! Эй! (пауза) А если он ушёл? Или это не он?
Первый: Всё может быть.
Третий: (очень громко) Эй! Эй! Эй!
Второй: (глухо) Что ты орёшь, идиот?
Третий: (тихо) Эй…
Второй: Что «эй»? Чего надо?
Первый: (Третьему ) Это он у тебя спрашивает.
Третий: (сбит с толку) Да? Эй…
Первый: (Второму ) Это он к тебе обращается.
Второй: Чего он хочет?
Первый: Хочет поговорить. Узнать что-нибудь.
Второй: Что ещё узнать?
Первый: Что-то. Его можно понять, всё-таки не каждый день…
Второй: Чего не каждый день?
Первый: Не каждый день встретишь мёртвого, вот чего!
Второй: Откуда он знает, что я умер?
Первый: Я ему сказал.
Второй: А ты откуда знаешь?
Первый: Ты мне сказал.
Второй: А я откуда знаю?
Пауза.
Первый: Так ты не мёртвый?
Грохот из мешка.
Третий: Так он не вылезет?
Первый: (Второму ) Так ты не вылезешь?
Второй: Занят я.
Первый: Всё дела делаешь, да?
Второй: Я тут это…
Первый: (Третьему ) Он занят. Делает дела.
Третий: (Первому ) А потом?
Первый: (Второму ) А потом?
Второй: Не знаю.
Первый: (Третьему ) Он не знает.
Третий: (Первому ) Чем же он всё-таки занят?
Первый: (Второму ) Чем же ты всё-таки занят?
Третий: (Первому ) В мешке-то…
Первый: (Второму ) В мешке-то…
Третий: (Первому ) С одной стороны, харк-харк на него…
Первый: (Второму ) С одной стороны, харк-харк на тебя…
Третий: (Первому ) Да и с другой…
Первый: (Второму ) Да и с другой…
Третий: (Первому ) Просто все мы не безразличны к такого рода вещам…
Первый: (Второму ) Просто все мы не безразличны к такого рода вещам…
Третий: (Первому ) Всегда ведь, поневоле, озадачиваешься, всегда ведь думаешь об этом…
Первый: (Второму ) Всегда ведь, поневоле, озадачиваешься, всегда ведь думаешь об этом…
Третий: (Первому ) Почему же он работает в мешке? Как это можно объяснить?
Первый: (Второму ) Почему ты работаешь в мешке? Как это можно объяснить? (Третьему ) Это он сейчас работает в мешке, а раньше он работал вне мешка.
Третий: Когда?
Первый: Раньше. Было время.
Пауза. Идиотские звуки из мешка.
Третий: Да. Думаешь об этом днями, годами, всю жизнь напролёт! Стал бы иначе тратить на него своё драгоценное.
Первый: (Второму ) Стал бы он иначе тратить на тебя своё драгоценное.
Третий: Да не стал бы! Безусловный харк! И пусть не думает там, в пылище грязной! Просто мной руководило подсознательное…
Первый: (Второму ) Да не стал бы он! Безусловный харк! И не думай там, в пылище грязной! Просто им руководило… (Третьему ) Что там тобой руководило? Подсознательное…
Третий: Подсознательное э-э-э…
Первый: (азартно) Дальше! Текст, текст давай!
Третий: Подсознательное… Я… (кричит) Не помню! Не помню!
Первый: Опять не помнит! Давай-ка вместе поразмыслим — что могло тобой руководить? Что-то подсознательное, верно? Что?
Третий: (неуверенно) Что-то подсознательное…
Первый: Может быть, подсознательное влечение?
Третий: Какое ещё влечение? К кому?
Первый: Ладно, влечение отпадает, не было влечения? Что же было? Подсознательное… что может быть подсознательным? (пауза) Стремление! Тобой руководило подсознательное стремление!
Третий: Точно! Мной руководило подсознательное стремление испытать сильнейшее потрясение…
Первый: Стоп, транслирую! (Второму) Мной руководило подсознательное…
Третий: Мной!
Первый: Мной!
Третий: Мной!
Первый: Мной!
Третий: Не тобой, а мной!
Первый: Я и говорю «мной»!
Третий: А надо говорить — им!
Первый: (запутался) Как — им? Мёртвым?
Третий: Причём тут мёртвый! Надо говорить: им руководило подсознат…
Первый: Нет, им ничего не руководило, руководило тобой!
Третий: Совершенно верно — мной! То есть — им!
Первый: Тобой, тобой, а не им руководило подсознательное стремление к… ты что-то хотел испытать!
Третий: Сильнейшее потрясение!
Первый: А потом? Для чего ты хотел испытать сильнейшее потрясение? (Второму ) Я не знаю, для чего это было ему нужно, для чего он подсознательно руководил своим сильнейшим стремлением!
Третий: (Второму ) Я сам! Не слушай его! Мной руководило подсознательное потрясение, которое…
Первый: (Второму ) Да он просто не знает, что говорит! Сначала было стремление к подсознательному потрясению, а теперь…
Третий: С помощью потрясения я стремился… Шок! Да, шок! Шок должен был вывести меня из сферы замкнутого, помочь преодолеть забытое!
Первый: Шок? Да ты и без шока-то, а уж с шоком!
Третий: Именно шок! Шок был нужен мне! Шок — на смену подсознательному! Шок — как эстафета стремления! Шок — как квинтэссенция сильнейшего! Шок — как квазиформа потрясения!
Первый: (истерически смеётся) Квази… квазиформа… Квинтэссенция квазиформы… Ультраформа…
Третий: (в бешенстве) Харк! Что он там делает? Что он делает?
Второй: (высовывается из мешка) Да отстаньте вы оба! Я, может, и умер для того, чтобы работать не мешали! (Выбрасывает из мешка ножку кресла и снова скрывается) Отстаньте!
Первый: (вяло, с элементами истерики) Фонарь мой… Отдавай…
Третий: (заинтересованно-бессмысленно) Фонарь?
Первый: (прорывы истерического смеха) Фонарь… Дюраль… Армия там…
Третий: Армия? У него? В мешке?
Первый: (новый взрыв смеха) Авиация… Флот.
Третий: Авиация мертвецов?
Первый: (обессилел от смеха) Фонарь… мой… Батарейки…
Шуршит метла.
Из мешка снова доносятся громкие, отвратительные звуки.