Однажды, в конце сентября, Татьяна-Марина, жена Володи, сказала ему, что ей очень хочется купаться. Володя удивился. Во-первых, Татьяна-Марина, его молчаливая жена Татьяна-Марина, очень редко что-нибудь говорила, а во-вторых… Нет, Володя и сам не знал, что во-вторых, он думал сейчас о совершенно других материях. О каких именно?
Володя не смог бы этого никому объяснить; впрочем, его никто ни о чём и не спрашивал. Так бывает иногда, когда тот или иной человек ничего толком не может объяснить, хотя его никто и ни о чём не спрашивает. Вот и с Володей это произошло. Более того, с ним вообще нередко подобные игры – фокусы – тусовки духа приключались.
Итак, Володя был удивлён. Но он знал, он доподлинно знал, что купаться ему не хотелось.
– Тебе не хочется, а мне хочется, очень хочется купаться! – с вибрациями мелкой истерики повторила Татьяна-Марина.
– Так ведь конец сентября уже, – рассудительно произнёс Володя, – холодновато сейчас в воде.
– Хочу купаться, хочу купаться! – почти рыдала Татьяна-Марина...
– Холодновато, наверное, сейчас в воде-то, – ещё более рассудительно повторял Володя.
– Купаться! Купаться! Купаться!
Володя не слушал её, он глубоко погрузился в собственные мысли. Если бы сейчас его кто-нибудь бы спросил: о чём он думает, то тут уж он в карман за словом не полез! Только некому было сейчас у него что-нибудь спрашивать. Кроме Татьяны-Марины. Которая тоже ни о чём у него спрашивала, а кричала, что хочет купаться. Громко кричала и даже противно. Только Володя уже всецело погрузился в размышления и не обращал на вопли Татьяны-Марины ни малейшего внимания.
Он думал. Думал Володя на самом деле сейчас о том, что его брат Сашка, который умер совсем молодым, тоже любил купаться. На другой берег реки когда-то плавал. Да, было дело. Вот только не часто он, Сашка, купался. Стало быть, и не очень любил. Также Володя думал ещё и о том, что, возможно, Татьяна кричит с благословения своего отчима-отца Петра Сергеевича-Семёновича, постоянно покачивающего кривой, обезображенной головой и прославившегося воистину бездонной и безграничной страстью к употреблению твёрдого, бретонского чая. И ещё Володя думал о Дельфии, медсестре из банка. Она, в мутной глубине своей повидавшей виды души, считала, что он, Володя, нравится ей больше, чем Сашка. Скорее всего, Дельфия ошибалась.
Вот о чём думал Володя, решительно не обращая внимания на слова Татьяны-Марины.
– Купаться, купаться… – бормотала она. – Мне хочется купаться…
– Я тебе не запрещаю купаться, – очень рассудительно, не менее рассудительно, чем прежде, сказал, наконец, Володя. – Только ты имей в виду, что сейчас, в конце сентября, холодновато, наверное, в воде-то. Ты так не думаешь? Отчего же ты так не думаешь? Почему же ты так не думаешь? Совсем ведь не жарко в воде-то.
Татьяна ничего ему не ответила. Она хотела купаться, купаться, купаться, и именно сегодня, сейчас, в конце сентября. Больше она ничего не хотела.
– Холодновато, наверное, сейчас в воде-то, – с убийственной рассудительностью повторял Володя. – Ты так не думаешь? Не думаешь? В самом деле не думаешь? Точно не думаешь?