Восемь пятнадцать. Ветер решительно сбросил свое покрывало Сшитое из позолоченной ткани вчерашнего дня, Из Гогенцолерна ватник, поджаренный серым злодеем, Ростом четырнадцать метров, а может, даже и ниже. Ну а потом он широким, беспечным, безбашенным жестом Скинул ботинки, похожие на молодой озорной самокат, Шарф металлический, свитер, отлитый из шелковых гаек древесных И пиджачишко бумажный, который украл в казино. Было не жарко. Река утопала в зеленых добротных снежинках, Лед превращался в кору забубенной и непроходимой ольхи, Голуби тихо читали старинную книгу безумных ирландцев И потихоньку клевали зернистый асфальт площадей Ветер смеялся и пел. Нет, улетать втихомолку ему не хотелось В сторону от межпланетных великих торговых путей. Там, на сгоревшей горе, он не сможет увидеть другую изнанку плотины, Построенной утром хмельным инженером из Турку Что же делать? Куда разворачивать лодку? С кем дирижировать сном? Эти вопросы он вновь задавал псалмопевцу в седой безрукавке, Упавшему вверх головой посреди необъятной приморской долины, Наполненной ватой, гвоздями и множеством прочих вещей.