В первые месяцы пребывания в Израиле, пока мы ходили в ульпан, знакомились со страной и жили на полном государственном обеспечении, я пыталась через своих бывших земляков узнать хоть что-нибудь о семье Терещенко. Они уехали намного раньше нас и все эти годы ни с кем ни поддерживали отношения. Кто-то говорил, что они живут на севере в Хайфе, знакомый чьих-то знакомых видел их в Иерусалимской больнице Хадаса Эйн-Керем. Единственное, что утверждали все: Рита прошла курс лечения и выздоровела. Потом закончилась учёба, нужно было зарабатывать на жизнь, выживать, и мне уже было как-то не до Бори. Росли мальчишки, такой возраст, когда нужен за ними глаз да глаз. Расширялся бизнес, Левину нужна была моя помощь. Шли годы…

Когда я рассказывала что-нибудь о своей жизни на Украине, я всегда говорила: «А вот у нас дома…» Ещё долго, долго я считала, и до сих пор считаю оставленную Украину своим домом. Нет, я не сожалела о своём решении, так как это был выбор Володи, а я всю жизнь тянулась за ним, как ниточка за иголочкой. Володя никогда не брал никаких взяток, но знали и о том, что он заядлый книжник и дарили ему книги. Его знали в городе все, мне звонила завгастрономом:

— Наталья, зайдите после работы, я получила балычок и ещё кое-что… Кстати, моя младшенькая вышла замуж и мы, кажется, ждём прибавления. Не мог бы Вольдемар Ильич её посмотреть?

И он всех смотрел, всем помогал, его можно было разбудить среди ночи и он уезжал принимать тяжёлые роды, делал операции, спасал жизнь женщине и ребёнку. Левин понимал женщин, жалел и сочувствовал. Он знал, сколько страданий и боли ждёт её на пути к счастью материнства.

Мне очень его не хватало, он был моим другом, отцом и любовником. Я была его «деточкой», я была «за мужем».

Прошли два года после его смерти. Утром мне позвонила моя близкая подруга:

— Наталья, вечером едем в Тель Авив, я чудом достала билеты на концерт Густава Дудамеля, венесуэлец, помнишь, он уже приезжал года четыре назад. На скрипке солирует Гиль Шахам. Мы с мужем тебя возьмём и вернём. И я слушать ничего не хочу, считай это тебе подарок к предстоящему дню рождения. — Я помнила его предыдущие гастроли, мы ещё были вместе с Левиным. Мне на следующим день нужно было ехать к Игорьку в Модиин. Он улетал в Китай на неделю, а его жена оставалась одна с четырёхлетним сыном и новорождённой девочкой, но я решила поехать с друзьями.

Мы приехали к самому началу и едва успели усесться на свои места, как начался концерт. Но пробираясь между рядами я успела заметить где-то невдалеке рыжую мужскую голову и сердце дрогнуло: «Борис…» Я слушала прекрасную музыку, а мысль уже стучала: «Скорее бы скорее бы антракт».

Наконец, мы вышли в фойе. Оказалось на удивление много знакомых, с каждым нужно было поздороваться и сказать пару слов. Я общалась, а глаза искали в толпе его… Вот он, у буфета! Я, не ответив на чей-то очередной вопрос, рванула вперёд, и тронула мужчину за рукав:

— Боря!

Он оглянулся. Передо мною был повзрослевший на тридцать пять лет Женя. Рядом с ним стояла очень молодая красивая девушка эфиопка, в шикарном платье от известного дизайнера, подчёркивающем гибкость её спины и кругленький животик второй половины беременности. Её лицо показалось мне знакомым.

— Наташа! Ты? Ты совсем не изменилась, всё такая же красавица. Чёрт! Ты что тут делаешь? Это моя жена, третья, Ринат.

— Женя, — чтобы не смущать девушку я перешла на иврит, — я слушаю музыку. Ты мне скажи, где папа и мама, что с ними? Почему я никак не могла вас разыскать?

— Наташа, мы, приехав, сменили фамилию на Коган. Мама умерла два года назад, а папа уже год живёт в Иерусалиме в хостеле.

Боря живёт уже год в Иерусалиме! Вот это новость!

— Где? В каком?

У Жени забегали глаза:

— Ну, в этом, в Писгат Зееве, там площадь такая и три магазина рядом.

Прозвенел звонок.

— Ты, Женя, чем занимаешься?

— Я? Спонсирую свою жену.

И тут я вспомнила, что видела красавицу в журнале мод, где она рекламировала купальники. Мы вернулись в зал. Кто бы мог подумать… Оказывается, уже год я жила с Борей совсем рядом, ходили по одним улицам, покупали продукты в одном супере…

Нужно ли говорить о том, что я практически не могла спать в эту ночь и на следующее утро пораньше отравилась в хостель. Разузнав, в какой комнате живёт Боря, поднялась на второй этаж и отправилась по длинному коридору к его двери. Я позвонила, потом постучала, никто не открывал. Я постучала ещё раз, может он ещё спит? Открылась дверь напротив и выглянула полненькая женщина с бигуди на голове:

— Вы к кому? К Когану? — Я кивнула. — Так его нет, он с моим мужем ушёл на прогулку. Заходите, подождёте у нас, они скоро вернутся.

— Нет, спасибо, я подожду на улице у входа.

Полчаса я ходила по тротуару перед хостелем туда-сюда, но никого, похожего на Борю, не увидела. У меня уже было совсем мало времени, скоро за мной должен был приехать Игорь и я перешла дорогу, пересекая площадь, чтобы подняться наверх.

Я увидела его издалека. Он сидел на лавочке, подставив лицо приятному декабрьскому солнышку. Не знаю, увидел ли он меня, узнал ли, но он не поднялся и тогда, когда я подошла к нему. Неужели я так изменилась?

— Здравствуй, Наташа. — Вот как! Он и видел, и узнал, но смотрел на меня спокойно, в глазах его не видно было ни восторга, ни радости встречи.

— Боря! Как же я рада видеть тебя, — я села рядом с ним, взяла его за руку. Это был он, постаревший и поседевший, он — любимый мужчина моей юности. — Как ты?

— Наташа, я тоже рад нашей встрече после долгих лет разлуки. Я, правда, видел тебя несколько раз в нашем супере…

— Ты!? Ты видел меня и не подошёл и не окликнул… Почему?

И тут я поняла! Женя позвонил ему, и он знал, что я приду сегодня и буду его искать. Он не вернулся в хостель, где все всё видят и слышат, хотел встретиться и поговорить со мной наедине.

— Наташа, и зачем я тебе нужен? Ты ещё такая молодая и красивая, — я сделала протестующий жест, — нет, нет, ничего не говори, ты себе ещё найдёшь настоящего мужчину.

— Боря, — я не знала, смеяться или плакать, — ты уже мне однажды это говорил, помнишь? И помнишь, какой прекрасный год мы с тобой прожили? Боря, я сейчас очень спешу, я должна уехать к сыну, у него родилась дочь, не сейчас родилась, а месяц назад, а Игорь улетает в Китай… — за водопадом слов я стремилась скрыть охватившее меня волнение и смятение… — Боря я вернусь через неделю, 31 декабря, я приду за тобой…

— Нет, не нужно я сам приду к тебе, когда удобно в пять, в шесть?

— В шесть, вот мой адрес, я буду ждать тебя. А потом, мы ведь так и не посмотрели с тобой «Зеркало»… Приходи, у меня есть кассета.

Я провела неделю с невесткой Аней и маленькой внучкой, которую назвали в память дедушки Владой. Она была спокойной девочкой, не то, что её крикливый братик, который до полугода никому не давал уснуть. Мы много гуляли, и я рассказала Ане всю историю моих отношений с Борисом. Она мне посоветовала не давить на него, он должен привыкнуть к тому, что я опять появилась в его жизни и сам принять решение.

31-го я вернулась домой часам к одиннадцати. Три часа пробежали в уборке, готовке. Потом я занялась собой: маска, ванна, крем, фен. Легла на часик отдохнуть, но мне не лежалось. Вынув из духовки курицу, накрыла её фольгой, стала нарезать салаты. Я решила, что накрою стол в салоне, мы будем ужинать и смотреть телевизор. А может не нужно сразу накрывать, а просто поговорить, показать ему фотографии. Расспросить его о прошедших годах, как сложились у него отношения с Ритой? А может не нужно спрашивать о Рите и теребить свежую рану? А вдруг он голодный, а ему альбомы? Просто спрошу его, голоден ли он, вот так будет лучше всего. А вдруг он не придёт и не собирался вовсе, и, вообще, мне давно уже нет места в его жизни? Просто пообещал, чтобы я отцепилась? Нет, не может быть, не может, ещё час остался, это невыносимо ждать и гадать…

Ещё полчаса… Не знаю, накрывать или нет? Я посмотрела на себя в зеркало. Я, конечно, тоже постарела, но ещё была вполне в форме. Нравлюсь ли я ему? Проснулись ли в нём хоть крупинки былых чувств? Напрасно кто-то думает, что в нашем возрасте не хочется любви, ласки и близости родного человека…

Ещё пятнадцать минут… ещё десять… ещё пять…

КОНЕЦ