Поезд «Москва-Будапешт» уносил меня в ночь на запад. Постукивая колёсами по шпалам, убаюкивал пассажиров, навевая им сны: кому счастливые, а кому — не очень. Свернувшись клубочком, спала моя пятилетняя Ирочка.

Напротив тихонько похрапывала Лиля. Мы ехали на Украину, к родителям. За окном привычный ночной пейзаж, убегающие деревья, ленты огней, просёлочные пути, редкие полустанки с крохотными, словно игрушечными домиками. Живут же там люди, вдали от цивилизации, без надлежащей медицинской помощи и элементарных удобств. Хотя железная дорога проходит рядом, но скорые не останавливаются, да и топать до станции не близко. А осенью и весной в грязи и тающем снеге вообще не пробраться. Но люди продолжают свою жизнь, влюбляются, женятся, рожают детей, ссорятся, мирятся, разводятся. Всё как везде, в маленьком заброшенном хуторе или большой шумной Москве, в которой я живу уже пятнадцать лет. Если открутить время назад, я не вышла бы на своей станции, а вернулась назад на двадцать пять лет.

Поезд привозит меня на пограничную станцию Чоп, оттуда на пригородной электричке я приезжаю в Ужгород. Опять в том далёком апреле кто-то подходит к дверям нашей комнаты, долго стучит и стучит. Даша спит, приняв лекарства, не слышит и не открывает, а я успела спуститься в прачечную. Потекла моя жизнь совсем другими извилинами, с другими друзьями, другим возлюбленным, ставшим моим мужем. Ему я родила не Серёжу и не Ирочку, а каких-то совсем других детишек. И не страдаю сегодня в СВ скорого поезда «Москва-Будапешт». Нет, я не собираюсь переписывать и менять своё прошлое. Мне не нужны никакие другие дети, я прожила счастливую жизнь со всеми радостями и невзгодами, дарила свою нежность и ласку любимому человеку, получала сполна взамен до тех пор, пока…

…После третьего курса летом Даша вышла замуж, а спустя семь лет мы будем с ней рыдать в Шереметьево. Она, Алекс и маленький Вадик улетят в Израиль, и мы попрощаемся навсегда.

Тем же летом Зураб познакомил меня с родителями, а зимой приехал к нам домой просить моей руки.

Я задумала тогда важное дело, но мне нужны были его согласие и поддержка. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? Да ничего подобного — только через койку (накормив вначале). Проверено!

Это была незабываемая ночь… Он — мой султан и повелитель, я — его служанка и Шахерезада, готовая исполнять все его прихоти и пожелания. Когда мой неутомимый господин откинулся на подушки, я, пристроившись на плече, царапала ноготками его волосатую грудь:

— Зураб…

— ?…

— Зураб, я вот что, я хочу сделать операцию.

— Анастасия, какую операцию? Что ты придумала?

— Ринопластику. Я хочу исправить свой нос.

Он приподнялся на локте:

— Что ты придумала? Зачем тебе это надо? Ты же понимаешь, операция — есть операция, это больно, местный наркоз. Вот я смотрю на тебя и вижу…

— … носище мой ты видишь! И не говори, что это мне не мешает. Мешает, ну… солнышко, ну пожалуйста.

— Почему сейчас? Подожди ещё пару лет… — Ага, он думал, что я передумаю.

— Нет, я хочу сейчас, хочу быть красивой невестой.

Почему-то этот аргумент его убедил.

— Ладно, приедешь летом ко мне в Москву, я договорюсь.

«Ура!» — закричала Та, Которая Внутри, и я вместе с ней.

Он ещё долго ворчал, ворчал. Потом, крепко прижав к себе, зашептал:

— Асенька, дался тебе твой нос, у тебя неоспоримая куча достоинств. Сейчас проверю…

Пусть проверяет, разве я когда-нибудь возражала…

Летом я приехала в Москву и меня прооперировали. Когда сошли синяки и отёки, я смотрела в зеркало и любовалась собой. С лица убрали Эйфелеву башню и видно, как тёплым мёдом отливают глаза, как розовеют щёки и чувственно изгибаются губы. Зураб стоял за моей спиной, широко расставив ноги и сложив руки на груди:

— Тебе нравится? — спрашиваю я из зеркала, не оборачиваясь.

— Нормально.

— Нормально? И всё?

— Ты, Анастасия, была особенная. Теперь — такая, как все.

Я дулась на него две недели.

Поженились мы летом после пятого курса. Перед отъездом домой, я заскочила на почту и получила письмо от Саши:

«Ася, привет! Я слышал о предстоящих переменах в твоей жизни. От души тебя поздравляю. Передай своему мужу, что ему повезло, он — счастливчик.

Саша».

С моими творческими успехами, я думаю, ты знакома. От предложений нет отбоя. В личной жизни всё не так просто. Я развёлся со второй женой. На сей раз, во всём виноват я — принимал благодарность за любовь. Я теперь свободный человек и хочу насладиться сполна холостяцкой жизнью. Завтра с театром улетаю на гастроли в Венгрию.

Ещё раз мои поздравления.

Жених был просто неотразим в светло-сером костюме, куда Марчелло Мастроянни до него. Я светилась от счастья, покручивая на пальце обручальное кольцо и поглядывая искоса на моего мужа, смущающегося от чрезмерного внимания. Он расслабился лишь поздно ночью в гостинице, где нам сняли номер. Сняв пиджак и галстук, подхватил меня на руки:

— Так, ты теперь Рудина Анастасия Михайловна, мужняя супруга и должна любить и слушаться. Ася, какое счастье, что это уже закончилось! А теперь, жена, бегом спать.

Мы так устали, что первую брачную ночь перенесли на утро.

Зураб приехал в Ужгород после сдачи госэкзаменов. Сбежав с выпускного банкета, долго бродили по городу, в котором всё началось. На следующий день отправились к Приходько повидаться, попрощаться и поздравить их с рождением дочки.

В Москве у нас была в коммуналке маленькая комната с большой нишей. Туда мы поставили кроватку и пеленальный столик, когда родился Серёженька.

Зураб работал ортопедом в ЦИТО, готовился защищать диссертацию. Трудился очень тяжело, кроме приёма, обязательных ночей, были ещё дежурства в Большом театре. Все эти капризные танцоры балета с растяжениями и вывихами. У нас была дежурная шутка, когда он утром возвращался домой:

— Сколько балерин ты сегодня охмурил?

— Весь кордебалет…

А однажды в ответ на тот же вопрос, загадочно усмехнулся:

— Ах, Ася, ты меня недооцениваешь…

— Неужели Сама Прима?

— Бери выше — её партнёр.

Он уставал порой так, что я помогала ему раздеться и разуться. И при всей своей занятости, всегда находил время для сына, для меня, для встречи с друзьями. Мы изредка выбирались слушать оперу, смотреть балет Зураб отказался категорически. Лиля жила от нас по московским понятиям недалеко, на одной линии метро. Семьями мы не дружили, но перезванивались и всегда сообщали друг другу, если кто-то выезжал на Украину к родителям.

Мне пришлось своей карьерой пока пожертвовать. Я работала на полставки в районной женской консультации. Серёженьку в годик отдали в садик, он рос, как другие дети, и мне приходилось устраиваться со сменами, когда он болел. Приобретя кооперативную квартиру и перебравшись в Чертаново, решили, что пора родить второго ребёнка. У нас появилась дочечка.

Зураб был любящим мужем, наше супружеское ложе никогда не остывало. Но я ревновала его, и мне трудно было с этим бороться. Я видела, что он нравится женщинам, видела, как пьяненькие чужие жёны вешались на него, когда мы собирались компаниями на очередной день рождения или праздник. И никогда не опускалась до дешёвых номеров: заигрывать с кем-то, строить глазки, чтобы вызвать его ревность. Хотя вниманием мужчин не была обделена. Я считала, что как себя ведёт жена, так и муж.

То раннее утро, два дня назад, ничем не отличалось от других. Зураб дежурил, дети спали, я возилась на кухне, ещё раз продумывая, ничего ли не забыла с собой взять. На следующий день мы уходили в отпуск и уезжали в Сочи в санаторий им. Ворошилова. Путёвки нам устроил благодарный больной, которого Зураб собрал заново, как детский конструктор. Я слышала, как он открыл дверь и, переобувшись, зашёл ко мне.

— Анастасия, нам нужно поговорить…