Старо- от младослужащего можно отличить по шуму, издаваемому ноздрями во время выполнения физических упражнений.
О том, что рядовой Щур пытается отжаться на брусьях, знал весь гарнизон. Достаточно было вытащить из ушей бананы, чтобы услышать — процесс идёт.
Насладившись зрелищем супового набора, пытавшегося зависнуть в нелепой позе меж двух деревяшек, Гунько решил разнообразить картину, послав на тот же снаряд Фахрутдинова. Шоу не получилось.
Вероятно, по ночам Фахрутдинов тайком пробирался к брусьям и тренировался. По наблюдению дедушек, кроме этого, Фахрутдинов также задался целью поставить мировой рекорд по сборке-разборке автомата.
— Фахрутдинов! Иди сюда… — чётко спрыгнув с брусьев, дух уже через секунду был в пределах досягаемости Кабанова и Гунько…
— Чем на гражданке занимался? Каким видом спорта?
— Никаким…
Не удовлетворившись ответом, Кабанов резко выбросил руку, пытаясь ткнуть Фахрутдинова в живот… Рука была отбита — не сильно, но уверенно. Так, чтобы не обидеть Кабанова и в то же время сберечь живот от тыканья. Кабанов не обиделся.
— Видал, Гуня! Дух у нас — КМС по никакому виду спорта. Видал?
Шифруется наш Ринат Оскарович.
Не факт, что рядовому Фахрутдинову удалось бы и дальше шифроваться, если бы ефрейтора Кабанова не вызвали в канцелярию.
Переспав с ещё одной мыслью, Смальков решил, что если не Соколов, так кто же, как не Кабанов! Ещё несколько пересыпов, и старшего лейтенанта можно будет смело называть бабником.
— Лучшей кандидатуры, чем ты, Кабанов, у нас нету! — вдохновенно начал Смальков.
— Как? Так вроде ж Соколова уже сержантом…
— Ишь, размечтался Соколов!. Пусть вон лучше каптёркой своей занимается! Сержантом он захотел! — вконец озадачил Кабанова Смальков.
— Товарищ старший лейтенант, я не могу быть сержантом — у меня голос не командный, — пытался сорваться с крючка Кабанов.
— Это дело наживное, — подсекал Смальков.
— И… хватки нету…
— Ничего. Со временем всё придёт. Так что иди, Кабанов, готовь лычки, чего стоишь?
Лычки Кабанов готовить не хотел. Собственно, дело было не в лычках, а в куске алой тряпки, которая неизбежно должна была регулярно оказываться на рукаве нового сержанта. Быть регулярным дежурным по роте в планы Кабанова не входило. Нужно было срочно что-то придумать…
— Товарищ старший лейтенант, я никому не рассказывал, но вам…
— Мне? — Смальков был сражён оказанным ему доверием, Кабанову оставалось закачать в широко распахнутые уши старлея только что придуманную историю.
— В общем, мой дед с войны ефрейтором вернулся… И я, когда уходил в армию, пообещал деду, что вернусь, как он, — тоже ефрейтором… Понимаете? Я слово дал… деду…
Смальков тяжело вздохнул. Потом ещё раз. Ему предстояла ещё одна ночь с мыслью.
— Товарищ лейтенант, разрешите…
Явление Вакутагина на глаза Шматко было событием не самым частым. Как известно, чем дальше от начальства и чем ближе к кухне — тем спокойнее проходит служба. Повар, бросивший кухню и не оказавшийся тут же в кровати, либо болен, либо чем-то очень сильно озабочен. Вакутагин был озабочен простыми арифметическими подсчётами.
— Я узнал про поезда… До Тюмени только по вторникам ходит…
Три дня ехать… А из Тюмени до Якутска — по понедельникам… А от Якутска… Получается двенадцать дней дороги. И отпуск десять…
— Сколько-сколько дней дорога??
— Двенадцать… Обратно быстрее — девять.
Эти сроки явно не входили в планы Шматко.
— Вместе с десятью днями отпуска — тридцать один день! Считай, месяц! Десять дней без шеф-повара, это ещё ладно. Но месяц! На месяц, Вакутагин, я тебя не могу отпустить — сам подумай…
— Ещё самолёт есть, — пролепетал Вакутагин. Пролепетал явно зря.
— Ты в какой армии служишь, Вакутагин? Самолёт! Поезд, общий вагон — максимум плацкартный! Вакутагин, а у тебя родственников в Москве нет? Посмотрел бы столицу, на рынок сходил, затарился…
— У меня дядя есть — в Усть-Каменецке, — оживился уроженец Севера.
— Это где?
— Это тоже под Якутском, только в другую сторону…
— Хрен редьки не слаще, — Вакутагина тянуло в сторону от московских магазинов. — А хочешь к Соколову в гости поехать? В деревню! Поможешь ему сумки нести — у Соколова тётка из чёрной смородины такое винцо делает!
Вакутагин не хотел в гости, он хотел домой. Впервые за всю свою службу он пожалел, что стал поваром.
— Товарищ старший лейтенант! Рядовой Нелипа по вашему приказанию прибыл!
На этот раз Смальков решил действовать издалека. Поняв, что между рядовым и лычками существует загадочное свойство существовать отдельно, он не хотел наступать на эти грабли снова.
— Значит, ты сколько у нас уже служишь?
— Две недели.
— А вообще?
— А вообще — полтора года.
Сейчас или никогда — Смальков рискнул:
— За две недели, Нелипа, ты зарекомендовал себя… В общем, будешь сержантом, Нелипа!
— Есть!
— Что, вот так сразу? — не поверил своим ушам старший лейтенант. — И отнекиваться не будешь?
— Отнекиваться от чего?
— Ну… Что, мол, не хочешь быть сержантом, причины всякие уважительные?
— Какие ещё причины? — не понял Нелипа. — Нет никаких причин, товарищ старший лейтенант.
— А я в тебе не ошибался. Ты действительно — зарекомендовал себя. Так и запишем… Не-ли-па!