— В общем, ставлю общую оценку за стрельбы — «хорошо»! — подытожил совещание в штабе, посвящённое стрельбам, майор Зубов.
— Хорошо! — эхом отозвался Шматко.
— Плохо, Шматко, плохо! В нашей ситуации стрелять надо — как на чемпионате мира по биатлону!. — перехватив взгляд Кудашова, Зубов поправился: — В любой ситуации так надо стрелять! Ты, Шматко, когда курил, сигареты и то лучше стрелял.
— Не волнуйтесь, товарищ майор, мы своё на проверке наверстаем!
Это же предварительный результат, а на проверке вообще всё будет хорошо!
— «Всё будет хорошо» — это ты Верке Сердючке скажешь, а мне надо, чтобы всё было «Отлично»! Ладно! Отстрелялись сегодня и правда, ничего. Я бы даже сказал — очень даже ничего… Хотя, вас бы самих к мишеням поставить — тогда бойцы точно не промахнутся! Так, замполит, что у тебя?
Замполит полистал блокнот и наконец промямлил:
— Да, в принципе, уже всё сказано… Ждём комплексную проверку.
Обещали проверять не только стрельбы, а буквально ВСЁ! Так что нужно поработать с личным составом, настроить народ на боевую волну…
— Некогда нам настраивать, — вмешался Зубов, — давайте применим самонастраивающую систему.
— Это как?
— Это так: передайте личному составу — лучшие поедут в отпуск!
Это моё слово!
Бабушкин ещё не так давно был одним из лучших. Сейчас — худшим. У Бабушкина была депрессия. Она пришла к нему по почте в виде письма, которое сейчас и лежало перед ним на кровати…
— Да ладно тебе, Серёга, — пытался вывести его из кризиса Нелипа, — настоящий «Бабула» без бабы никогда не останется!
— Дурак ты, Берёза… И шутки твои — дуры. Такой, как Ленка, уже не будет…
— Ой, только не надо этих мыльных слов! Н-да… Слышь, Серёга, а может, это всё — шутка? Ну, не бывает, чтоб так вот на ровном месте — бац! И всё, прошла любовь, пишите письма!
— Бабула, ты чего такой мрачный? Ты ж сегодня стрелял, как этот… сибирский охотник! — это подошёл Соколов.
— Мы тут сейчас по части шли — столько одноглазых белок на деревьях — жуть! И все тебя вспоминают, — добавил Фахрутдинов.
— Отвалите, не видите — человеку без вас тошно! — встал на защиту земляка Нелипа. — Ему тут письмо пришло…
— От подруги? Угадал?
— Почти. От мамаши её. Пишет, чтоб отвалил. В общем, схема старая: доча выходит замуж, забудь, солдат, не для тебя ягодку растила…
— Вот зараза! — вырвалось у Фахрутдинова.
— Это кто зараза? — наконец-то оторвался от койки Бабушкин.
— Понятное дело, мамаша! Хотя… Как, кстати, твою девушку зовут?.
— Лена…
— Лена — тоже «молодец»! Тут до дембеля «кот наплакал», а она, коза, замуж!
— Сам ты козёл! — взорвался Бабушкин. — Понял?! Только козлы по два раза в армии служат! Не может Ленка так просто взять — и замуж выйти! Я же от неё неделю назад письмо получил! Всё было чики!
— Ну, за неделю, брат, знаешь, сколько может произойти… — Соколов Бабушкина утешать не хотел.
— Ты чего? Ты со своей Варей такое допускаешь?! — вмешался Нелипа. — Не слушай его!. Бабула, а ты чего вообще сопли распустил?
Тут действовать надо, а он разлёгся и корчит из себя… чёрт знает кого!
— А чё я должен делать?
— Вешаться!. — ласково подсказал Соколов. — Для начала — звонить надо подруге твоей! Ты от неё про «замуж» слышал? Нет! А от кого слышал? От мамаши! Ты от неё услышь, тогда и будешь тут влажность повышать. Тоже мне, Ромео в форме…
— Бесполезно! Я уже раз пять предлагал! Он никуда звонить не хочет!. И жрать не хочет, — махнул рукой Нелипа.
— Ну и пусть подыхает! — посочувствовал товарищу Соколов. — Пойдём гроб у Данилыча заказывать.
Оставшись опять один на один со своей депрессией, Бабушкин ещё крепче обнял подушку — на большее у него не было ни сил, ни желания… А Нелипа тем временем начал кое-что нашёптывать Фахрутдинову.
— Слушай, Ринат, есть идея! Пока этот звездострадалец валяется, давай позвоним этой Лене сами! А то и впрямь, повесится чувак в сортире… Пошли!
— Ну, как? — Фахрутдинов дожидался Нелипу в каптёрке.
— О-па! — Нелипа достал из кармана блокнот Бабушкина. — Блокнот нашего рыцаря Разбитого Сердца. Сработал чисто, рыцарь даже не шелохнулся.
— А телефон?
— Если есть блокнот — телефон уж как-нибудь разыщем! Так… Где же ты, Лена?. О, вот! «Лена». Тридцать восемь, шестнадцать, пятьдесят семь!
— А других нет?
— Других нет. Значит, она! — Нелипа тут же быстренько переписал номер Лены на бумажку.
— Ну, ты, Берёза, просто ксерокс! — отвесил комплимент Фахрутдинов.
— Бери выше! Сканер! А ты не стой — давай, тащи увольнительные!
— Так вы это… вы же их ещё позавчера «оприходовали», когда за посылкой ходили.
— Зашибись! И что же теперь делать? Там же возле почты постоянно патруль пасётся!. Так, думай, голова, думай…
Думал Нелипа головой, на которой были прикреплены глаза.
Именно они первые и остановились на вешалке с офицерскими плащ-палатками.
— А если маскарад устроить? Наденем офицерские плащ-палатки и…
— Зимой — плащ-палатки?.
— А какой патруль волнует, в чём офицеры ходят?! Может, я куртку постирал! И вообще — капюшон на фэйс — и вперёд! Хрен кто тормознёт! А если тормознёт — наглостью задавим! Ты же десантник, Фахрутдинов!
— Вляпаемся мы с этим «марш-броском»…
— Не дрейфь, пробьёмся! Или ты боишься по второму сроку все прелести самоходов испытать?. В общем, так, я блокнот обратно верну, а ты готовься — через полчаса выходим!
Зубов в самоволку ходил очень давно. Ещё когда курсантом был.
Да и зачем, когда дома ждёт любимая супруга.
— Привет, дорогой! Просила тебя сегодня не задерживаться — бесполезно.
— Ой, напомни, а что у нас сегодня?
— Сегодня — подготовка к завтра.
— А завтра что? — Вроде как проверка части ещё не началась — вокруг одной темы крутились мысли командира…
— Завтра приезжает наша мама! А сегодня мы договаривались квартиру убрать и всё приготовить. Я уже и с соседями насчёт раскладушки договорилась.
— Для мамы? — наивно переспросил майор.
— Ну что ты такое говоришь? Для тебя, конечно!
— Вера, ты же знаешь, у меня после раскладушки неделю спина не разгибается…
— Коля, ты сам сколько раз говорил: солдат должен стойко переносить все… Ну? Что переносить?
Делать было нечего — пришлось майору продолжить фразу:
— Все тяготы и лишения воинской службы! Но при чём тут тёща?.
Слушай, Вер, а может, я лучше у Староконя переночую? У него диван есть свободный…
— Ага, сейчас! Знаю я вашего Староконя! Наслышана! Особенно о «переночевать». Всё! Марш к соседям за раскладушкой!
Изобретатель офицерских плащ-палаток не предполагал, что в них будут лазить через забор, — что и подтвердил Нелипа, зацепившись за него в самый ответственный момент.
— Ты чего там? — не врубился в ситуацию Фахрутдинов.
— Да, блин, зацепился! Как офицеры в этих балахонах ходят?!
Неудобно же! — закончить Нелипа не смог — в падении связки плохо работают.
— Тихо ты! Не шуми! Давай на всякий случай через дворы, а «засветимся» уже на обратном пути, когда дело сделаем. Пошли!
Впереди показался патруль.
— Ну что, десантник, пора! Главное — уверенно и нагло! И голову не поднимай! — проинструктировал Нелипа.
— А чего у тебя голос дрожит? — поинтересовался Фахрутдинов.
— От холода! Я ж тебе не эскимос — зимой в плащ-палатке бегать!
Ладно, как говорится — замполит не выдаст, командир не съест! Пошли!
Парочка быстрым шагом прошла мимо патруля, отдавая честь.
Патруль отдал честь совершенно автоматически. Продрогший патрульный офицер, глядя на одежду не по сезону, выразительно покрутил у виска.
Почта была взята, вместе с телефоном и телеграфом, правда, пользы от этого оказалось — чуть.
— Слушай, какой кайф — когда тебе офицер честь отдаёт! Улёт!
Супер! — всё не мог прийти в себя Нелипа.
— Ты лучше скажи, что дальше делать будем? — Фахрутдинова больше интересовал практический результат затеи. — Телефон-то «мёртвый»! Мамаша, судя по всему, блокировала дочурку по полной программе. Сутками у телефона дежурит. Рефлекс на мужской голос выработала. Услышит «Алло» — и трубку бросает… Может, надо было голос на женский поменять?
— Нам сейчас походку менять придётся… Смотри — Кудашов!
Навстречу и вправду шёл капитан Кудашов.
— Блин!. Давай в сторону! — задёргался Фахрутдинов.
— Куда?! Спокойно! Работаем! Всё как на почте! Не дрейфь!
Кудашов прошёл мимо, даже не подняв головы. Даже не отдав честь таинственным офицерам в плащ-палатках.
— Честь надо отдавать, товарищ капитан! — наглым грубым голосом изобразил Нелипа.
— Что? — Нелипа застал капитана врасплох.
— Честь надо отдавать, товарищ капитан! Какой пример вы подаёте подчинённым?
Кудашов пытался разглядеть «незнакомых офицеров», но ему мешали темнота и капюшоны.
— Виноват, задумался, — отдав честь, Кудашов попытался уйти.
— Задумываться будете на политзанятиях, а здесь будьте добры — соблюдать устав! — поймал кураж Нелипа. — Ясно?
— Так точно!
Оставив Кудашова с мыслями об уставе, Нелипа и Фахрутдинов развернулись и пошли в сторону части. Спокойно идти они не могли — смех рвался наружу из всех щелей их молодых организмов.
Не мог спокойно идти и Кудашов. Что-то не то почувствовал он в офицерах, лица которых были скрыты под капюшонами. Немного постояв, он последовал за ними.
— Не, ты видел его лицо?! — Фахрутдинов попытался скопировать лицо Кудашова. — «Виноват, задумался»…
— Он бы ещё сказал: «Извини, барин, не признал!» — ржал Нелипа. — По всем приметам — уйдём на дембель богатыми! Ротный не признал!!
— Да ё-моё! Ротный возвращается! — Нелипа, обернувшись, увидел приближавшегося Кудашова. — За нами идёт!
— Что делать будем?
— Не поворачивайся! И на хрена мы его трогали?! Ладно, прорвёмся! Пошли! — Нелипа решительно зашагал к КПП, увлекая за собой Фахрутдинова.
— Мы что — через КПП пойдём?
— А ты хочешь, чтобы мы у него на глазах через забор перелезли?
Так, «вертушку» проходим быстро, капюшоны на лицо!
— Ну, Берёза!.
Бойцы надвинули капюшоны на лица и быстро пошли в сторону КПП.
На беду самовольщиков — не путать с самогонщиками — пройти вертушку в это время решили не только они. Навстречу выдвигался Староконь — собственной персоной. Как известно, спешка хороша лишь в одном случае, и это был не он. Замполит столкнулся к Нелипой, капюшон с последнего слетел…
— Нелипа? Ты что здесь делаешь?. И что это за маскарад? — заметив позади ещё одного персонажа в плащ-палатке, Староконь заинтересовался происходящим в два раза сильнее. — А это у нас кто?
Ну-ка, Гюльчатай, открой личико! — Староконь отбросил с лица Фахрутдинова капюшон. — Фахрутдинов?! Ты?! Повторяю вопрос: «Что это за маскарад?»
— Товарищ майор, мы это… на минуту… чтоб не промокнуть, — начал лепить горбатого Нелипа.
— А что, на улице дождь? Что-то не замечал! Нелипа, ну ты-то сам — понятно… А молодого чего за собой тянешь? Что за союз поколений?!
До полного счастья не хватало Кудашова — и он появился.
— Так вот за счёт кого нашего офицерского корпуса прибыло!
«Честь надо отдавать, товарищ капитан!»?! — съехидничал капитан.
— Павел Наумович, а что случилось? — замполит пытался понять, что происходит…
— Случилось, Александр Степанович, случилось! А для этих двух гавриков ещё и случится! — радостно заметил Кудашов.
Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно… Мучительно Нелипе и Фахрутдинову будет в любом случае, а пока…
— Я ему: «Стоять, товарищ капитан! Ко мне!» А он: «Виноват, задумался!» Я говорю: «Задумываться будете на политзанятиях, а здесь будьте добры — соблюдать устав! Ясно?» — живописал Нелипа.
«Стариков» буквально рвало от смеха.
— Подожди, Берёза! Ты так и сказал: «Стоять! Ко мне!»?
— Фахрутдинов, подтверди! — обратился за поддержкой сержант.
— Так и было! Вздрючили ротного по полной программе!
— Да, знатно вы его развели! И что теперь вам за это будет? — перевёл разговор в более практическую плоскость Соколов.
— Что бы ни было — ради такого кайфа и потерпеть можно, — вздохнул Нелипа.
— Кудашов обещал рапорт командиру написать. А замполит сказал, что подарит нам дембель в новогоднюю ночь! Сказал, что как куранты двенадцать пробьют, так проездные и выдаст, — поделился Фахрутдинов.
— Ну, Берёзе не привыкать, а вот нашему десантнику ещё один бонус привалил! — подытожил Гунько. — Так, глядишь, Фахрутдинов, и третий срок тебе набежит! Ладно, не бойтесь, — Староконь пугает! Оно ему надо? В новогоднюю ночь в штаб приходить…
— А он не сам придёт, он Кудашову прикажет. Вот у ротного воспоминания от вас останутся…
— А они у него и так останутся!
Это уже не был смех — дедушки уже просто плакали…
— Ладно, а в самоход-то зачем ходили? — совершенно серьёзно спросил Бабушкин. — Вы Ленке звонить ходили? Я же видел, как Нелипа мой блокнот увёл!
— Да… Акопян из меня хреновый…
— Ну, так дозвонились или нет?
— Дозвониться-то дозвонились, а вот поговорить не получилось, — бросил Фахрутдинов. — Там во дворе злая мамаша. Короче, не хочет она выходить на связь с местной цивилизацией, трубу постоянно бросает…
— А может, это сама Лена трубку бросает, — откуда вы про маму знаете? — засомневался Соколов.
— Сокол, ты достал! — разозлился Нелипа. — Тебе же сказали: неделю назад письмо от Лены было!
— Слушайте, есть вариант ускорить процесс! — снизошло на Соколова озарение. — Ротный же сказал сегодня, что по результатам проверки лучшие пойдут в отпуск! Вот и надо из Бабулы сделать «лучшего из лучших»! «Зе бест оф»!
— Не, ну при таком раскладе, Сокол, как говорят в рекламе:
«Привет, мозг!» Идея принимается, а дальше — дело техники! — Сержант хлопнул Бабушкина по плечу. — Поедешь в отпуск! Десять дней тебе во, — показывая на горло, — как хватит! — поддержал Нелипа.
— Так до отпуска всё ещё может навернуться без отката, — засомневался Бабушкин.
— Значит, будем параллельно проводить телефонные атаки! — утешил Фахрутдинов. — Не может быть, чтобы мамаша из дома не выходила. Прорвёмся! Лишь бы на почту попасть.
— Всё, завязали! — проснулся в Нелипе сержант. — Всем спать и видеть эротические сны!
— Николай Николаевич, забыл спросить — ты тёщу-то встретил? — Староконь и Зубов на крылечке штаба подводили итоги уходящего дня.
— А куда я денусь с подводной лодки? Встретил, конечно, теперь самое тяжёлое впереди… Вот, вечером с одной работы на другую пойду.
Как говорится: «Есть такая профессия — тёщу развлекать».
К смеющимся офицерам подошёл совершенно не весёлый Кудашов.
— Товарищ майор, у меня рапорт по поводу вчерашней выходки Нелипы и Фахрутдинова. Если вы не в курсе, разрешите доложить?
— Мне Александр Степанович уже доложил.
— Тогда разрешите всё изложить в письменной форме! Я считаю, что подобные выходки…
— Павел Наумович, давайте не будем выносить сор из избы!
Любой проверяющий только и ждёт от нас подобной писанины. В свою очередь я даю вам слово — виновные будут наказаны со всей строгостью! Обещаю!
Молодые бойцы второй роты, совершенно ошалевшие под утро, были выстроены в казарме, дабы внимательно выслушать сержанта Гунько.
— Так вот, по итогам проверки части лучшие поедут в отпуск! А какая рота у нас в части самая лучшая?
— Вторая! — проявил смекалку Папазогло.
— Ответ правильный! А кто у нас в роте лучший?
— Фахрутдинов! Он быстрее всех автомат разбирает! — два раза подряд Папазогло смекалку не проявлял.
— Ответ неправильный! А правильный ответ такой — лучший боец нашего подразделения — это рядовой Бабушкин! О причинах такого служебного роста я вам уже говорил, два раза повторять не буду. Ясно?
В ответ Гунько услышал тишину…
— Не слышу!
— Так точно! — ответила рота.
— В общем, мужики, с сегодняшнего дня никакого разделения на «дедов» и «духов» — фигачим все! Это чтобы вы на будущее усекли, что есть дела общие. «Сегодня бросили меня — завтра бросят тебя!»
Папазогло!
— Я!
— Вижу, что ты! Ты же у нас один такой. Вот спросят тебя завтра:
«А кто это такой красивый боевой листок выпустил?» Ты что ответишь, Папазогло?
— Я!. То есть, нет — Бабушкин!
— Молодец! Вырос в моих глазах на два сантиметра! Короче, объявляется героическая бессонная ночь по уборке расположения!
Вопросы есть? Я не слышу, вопросы есть?
— Никак нет, товарищ сержант!
Даже у подвига должны быть рамки. Рамкой героической уборки казармы сегодня был дневальный Нестеров.
— Атас! Командир!
В течение нескольких секунд от попытки глобальной уборки казармы остался лишь включённый свет — и тот погас с едва ли заметным опозданием. Бойцы, все как один, уснули. Вероятно, это был уникальный случай массового засыпания.
— Дневальный! Почему в казарме свет гори… горел? — Зубов точно знал, что с ума он ещё не сошёл и в тёмную казарму проверять, отчего в ней горит свет, не пошёл бы абсолютно точно…
— Никак нет, товарищ майор! Не горел! — попытался убедить Зубова Нестеров.
— Да я своими глазами с улицы видел!
— Не могу знать, товарищ майор! Вероятно, показалось!
— Показалось? — внимательно присмотревшись к казарме, майор наконец-то нашёл, что искал. — А в Ленинской комнате — Ленин работает?
Если Ленин и работал, то в другом помещении — из красного гранита, здесь и сейчас творил, быть может, будущий вождь — солдат Бабушкин. Дедушка скромно дорисовывал боевой листок. Собственно, дорисовывать там было нечего — Папазогло всё сделал ещё днём, однако майору Зубову открылась картина, о которой втайне мечтает каждый офицер российской армии.
— Бабушкин?! Ты что здесь делаешь? — грозно начал допрос с пристрастием майор Зубов.
— «Боевой листок» рисую, товарищ майор! — вытянулся перед командиром части Бабушкин.
— Чего-о?! — Зубов глазам своим не верил. — «Духи» спят, а «дед» листок малюет? Или ночью в казарме всё местами меняется? По волшебству? А, Бабушкин?
— Да нет, листок Папазогло нарисовал, а я вот подправить решил.
— А что, у Папазогло пороху не хватило добить?
— Не хватило, товарищ майор. Спит! Молодой ещё, устаёт сильно!
Это нам, старикам, не привыкать!
Зубов оттаял, Зубов заулыбался — Бабушкин только что покорил сердце майора.
— Ну, Бабушкин, молодец… Честно говоря, не ожидал! Нужное дело делаешь! Только ты… это, давай без фанатизма, иди спать.
— Есть спать!
— Товарищ майор, во время дежурства происшествий не случилось! Личный состав прибыл с завтрака и готовится к утреннему построению!
Зубов нюхом чуял, что со второй ротой что-то происходит, ночного дозора ему показалось мало. Пришло время утреннего.
Казарма впечатляла.
— Нелипа, а к вам в казарму по ночам случайно тимуровцы не ходят? — Зубов рассматривал свою перчатку, вымазавшуюся об свежепокрашенную дверь.
— Никак нет!
— Ты глянь, ни перед одной проверкой так не драили. Кто ж это так усердствует?
— Инициатива рядового Бабушкина, товарищ майор!
Подошедший замполит всё слышал и тоже ничего не понимал…
— Ну что, Степаныч, тоже балдеешь от инициатив? — поинтересовался Зубов.
— Я только что из умывальника — ослепнуть можно! Краны кто-то надраил…
— Не кто-то, а рядовой Бабушкин, товарищ майор! — уточнил сержант, он же дежурный по роте — Нелипа.
— Слушай, а где можно взглянуть на эту Золушку, пока она на бал не уехала? — поинтересовался Зубов.
— В бытовке. Передаёт молодёжи накопленный боевой опыт — учит правильно подшиваться!
— Обалдеть! — замполит всё не верил, что сказка стала былью. — Лишь бы после проверки карета не превратилась в тыкву. Ну что, командир, сходим в сказку?
Ещё один любитель сказок уже стоял в дверях в бытовку и вот-вот должен был превратиться в соляной столб. Это был лейтенант Шматко.
Не выспавшаяся молодёжь «клевала носом», некоторые представители и вовсе спали, что не мешало каждому держать на коленях гимнастёрки, а в руках — иголки с нитками. Возглавлял процесс Бабушкин, сидевший рядом с Щуром и объяснявший на примере великовозрастного духа, как надо подшиваться…
— Не так ты руку держишь, Щур… как там тебя по имени? Родион?
Смотри, Родя, стежок надо делать снизу, вот так вот… — количества отеческой заботы в голосе Бабушкина хватило бы на целый полк отцов.
Три офицера не видели в армии более душещипательного аттракциона. Если бы им сейчас рассказали, что по ночам Бабушкин долго и мучительно ворочается в постели и всё равно не может заснуть, пока не встанет и не проверит — все ли бойцы укрыты… — они бы поверили.
— А дверь в казарму тоже Бабушкин? — вспомнив про свою перчатку, шёпотом поинтересовался у Шматко Зубов.
— Так точно!
— …И подворотничок должен быть выше воротника гимнастёрки на два миллиметра, — продолжал практические занятия Бабушкин. — Папазогло!
Грохот, с которым Папазогло падал со стула, заставил проснуться и всех остальных бойцов.
— О чём я только что рассказывал? — строго спросил Бабушкин.
— Виноват, задумался, товарищ… Бабушкин… то есть, рядовой… — никак не мог подобрать правильное обращение Папазогло.
— Так, убрать весь этот цирк шапито! — Майор Зубов резко вошёл в бытовку. — Это что, круговая порука? Бабушкин, я так понял, из тебя все Героя Советского Союза делают? Да?!
— Товарищ майор, я…
— Молчать! Я ещё ночью понял — что-то не то! Вы мне «духов» замордовали так, что они теперь не то что в мишень — пальцем в небо не попадут! А вы, «деды», свои дела на гражданке обтяпывать будете, ясно? В общем, так, второй роте про отпуск — забыть!
— Короче, это единственный и последний вариант! — подвёл черту Гунько.
— Да ну, парни! Мы что, на войне, что ли? — попытался успокоить дедушек Бабушкин.
— Запомни, Бабула, в жизни всегда есть место подвигу! Раз навернулся план «ударника всех трудов», значит, должен сработать план: «Герой, он и в Африке герой»!
— Хорош тему месить, давайте конкретнее.
— Короче, так. Зубов вечером возвращается домой по тёмной улице…
— Не, Зубова не надо! — возразил Нелипа. — Он мужик резкий, может в ответ так навалять, что мы потом замаемся таблетки отрабатывать… — Нелипа продолжал размышлять: — Смальков? Тот вообще КМС по боксу…
— А чего тут думать? Замполит! И только он! Кобель ещё тот!
Желающих ему пятак начистить — хоть отбавляй. Если что — не мы первые, не мы последние!
— Хорошо, а дальше что? — пытался добраться до сути Бабушкин.
— А дальше просто! Как только замполит выйдет, к нему подойдут наши люди и по народной схеме — «Дай закурить!», «Почему носки не красные?», ну, и всё такое прочее! Наш Супермен появляется внезапно, бьёт больно и эффективно. Ханурики разбегаются, Староконь — Серёгин дружбан по гроб жизни, и всё в шоколаде!
— Тогда за дело! — решил Соколов. — Я договорюсь с местными, чтобы изобразили головорезов, а Гунько пойдёт к Шматко за увольнительной.
— А он нас после сегодняшнего шапито не пошлёт? — поинтересовался Бабушкин.
— Ты ему казарму на год вперёд отдраил. К тому же — у нас форс-мажор! — успокоил земляка Нелипа.
Операция по выдвижению Бабушкина в супергерои началась.
Первый её участник, пусть и не зная о своей роли, всё сделал как по нотам.
Выйдя из КПП, Староконь направился в город. Следом за ним, через несколько секунд, вышел Бабушкин. Бабушкин старался идти, не упуская Староконя из вида.
Третий участник запланирован не был. О женщине, везущей перед собой санки с ребёнком, сержант Гунько как-то не подумал. Между тем эта самая женщина всё не могла затащить санки с малышом на бордюр.
То ли санки были тяжёлыми, то ли бордюр высоким… После энной попытки верёвка, которую со всех небольших своих сил терзала мамаша, лопнула, и в действие вступили законы механики, причём та их часть, которая описывает движение предметов на поверхности с крайне малым трением. Санки с ребёнком плавно заскользили к середине дороги.
Примерно в то место, где через секунду должен был оказаться армейский «УАЗ», водитель которого резко начал тормозить, пытаясь уйти от наезда.
Всё произошло очень быстро. Женщина лишь хотела начать кричать, когда уже было ясно, что «уазик» свернуть не успевает.
Бабушкин прыгнул не думая — тело само растянулось в полёте под колёса отечественного джипа…
Удар. Как водитель ни тормозил, но столкновение произошло — столкновение с Бабушкиным — санки рядовой второй роты успел вытолкнуть на обочину. То, что должно было кончиться весьма плачевно для ребёнка, закончилось лишь неприятным падением в сугроб молодого человека.
«Уазик» наконец остановился, мама наконец вновь обрела способность двигаться и опрометью кинулась к малышу… Держась за бок, Бабушкин с трудом, но всё же поднялся… — вокруг уже собиралась толпа.
— Что с ребёнком?! Живой?! Слава Богу! Что же вы, мамаша, за санками не смотрите?! А где этот боец?! — Из «уазика» на землю вышел военный-небожитель, то есть генерал. Неожиданной башней он встал, возвышаясь над толпой…
— Да вот он! — подсказал голос из толпы.
Неспешное движение народа, и между генералом и Бабушкиным образовалось пустое пространство, тут же преодолённое генералом.
— Ну, молодец, солдат! Орёл! А руки-то дрожат! Ничего! Пройдёт!
Зато пацана спас!
— Это девочка, — сказала мамаша и заплакала — вроде бы уже ни к чему, да слёзы не выбирают логичных объяснений…
— Тем более молодец! Невесту спас! Как фамилия?
— Рядовой Бабушкин, товарищ генерал-майор!
— Садись в машину, Бабушкин! Тебе куда?
— Да мне, товарищ генерал… — Ездить с генералом в планы Бабушкина не входило, подвиг по спасению замполита оказался под угрозой срыва — майора нужно было срочно спасать, чего в компании с генералом было точно не сделать… — Мне тут недалеко, — Бабушкин начал пятиться, стараясь скрыться с места славы. — Виноват… В следующий раз…
Раньше Бабушкин не знал, что означает смешаться с толпой.
Сегодня он проделал это с лёгкостью.
С трудом переводя дыхание, рядовой осмотрелся вокруг — ошибки быть не могло. Все должно было произойти именно здесь… И, судя по всему, произошло — изрядно примятый снег, явные следы борьбы…
Что-то блеснуло на снегу — офицерская пуговица не оставляла сомнений — Бабушкин опоздал.
Так бегают герои боевиков — час за часом, с короткими передыхами, когда кажется, всё — уже оторвался, но вновь слыша вой сирены или видя блеск фар — пускаются прочь от безжалостной погони.
Бабушкин, влетая в казарму, уже ничего не видел. Собственно, и Нелипа с Гунько не сразу поняли, кто это в них врезался…
— Капец, не успел… Отметелили замполита… Я место видел, там махач был конкретный, — пролепетал Бабушкин.
— У меня крыша сейчас окончательно съедет! — почему-то совершенно не разнервничался Нелипа. — Один говорит — избили замполита, Гуня говорит, что он в казарму вернулся жив-здоров, и не один, а с тёлкой какой-то. Чё происходит?
— Не знаю, но то, что вернулся с тёлкой — факт! — подтвердил Гунько.
— А драка? — Бабушкин дрожащими руками вытащил из кармана пуговицу. — Вот! Я там на месте нашёл!
— Видать, пуговицы у замполита волшебные… — Нелипа с любопытством рассматривал вещдок Бабушкина. — Оторвёшь — тётка появляется. Надо попросить парочку…
— Вы задрали! Мы бабки потратили, я полкаптёрки местным втюхал, и что? — подошедший Соколов, как каптёрщик и как ефрейтор, был возмущён. — Бабула, а ты чего на подвиг опоздал? Мы что, зря тут ради тебя корячились? Мы же всё рассчитали!
— Я не виноват, — потупился Бабушкин. — Я это… короче, потом расскажу. Может, сходим к замполиту? Просто глянем, как он и что? Не может он без следов остаться. Пошли, парни!
— Сходите, сходите… Он, кстати, тебя, Бабула, ждёт. Когда пришёл, сказал: найдите Бабушкина и ко мне! — как ни в чём не бывало сообщил Гунько.
— Да ладно врать, — удивился Бабушкин.
— Век дембеля не видать! — поклялся Гунько.
— Ладно, пошли, — мрачно подытожил Нелипа. — Будем вместе до конца.
Староконь был великолепен, ещё бы — сейчас он занимался как раз тем, что ему удавалось лучше всего: ухаживал за чужой девушкой.
— Вот, Лена, пейте — это наш особый чай, фирменный — «гвардейский мотострелковый»! — заботливый замполит подливал уже которую чашку девушке.
— Александр Степанович, а Серёжа скоро придёт?
— Скоро, скоро. Дежурный сказал, что он на почту пошёл.
— Наверное, мне звонить пошёл…
— Да уж наверняка. Да… Историю вы мне рассказали — прямо сценарий для киноромана!
Стук в дверь прервал мысли майора — на пороге стояли Бабушкин, Соколов и Нелипа.
— Разрешите, товарищ майор, — замогильным голосом поинтересовался Бабушкин.
— Разрешаю!
— Серёжа!! — заходя в кабинет замполита, Бабушкин мог ожидать чего угодно: от трёх нарядов вне очереди до часовой лекции о международном положении, — но увидеть свою невесту — это было супер! Может, и вправду у замполита пуговицы волшебные?
Сжимая в объятиях невесту, Бабушкин всё никак не мог прийти в себя…
— Ленка, ты чего здесь?!
— А ты что, не рад?
— Рад, конечно… Я звонил… А тут ещё письмо от твоей мамы…
Пишет, что ты замуж собираешься…
— Собираюсь, — строго сказала Лена. — А знаешь, за кого? За тебя, дурачка. Я же тебя просила мамины атаки на ноль умножать, а ты поверил. Я, правда, и сама представить себе не могла, что она так активизируется. А тут пару раз увидела, как она к телефону при каждом звонке летает, и догадалась — что-то не так. Ну, а потом устроила ей допрос с пристрастием и поняла — надо ехать, исправлять ситуацию!
Вот и приехала!
— Вовремя, кстати, приехала. Если бы не твоя Лена, я бы сейчас с вами не разговаривал… И чай пил бы с трудом…
Почему-то новость об угрозе здоровью замполита бойцам новостью не показалась…
— Это почему, товарищ майор? — изображая удивление, спросил Бабушкин.
— А потому, бойцы, что мы с вами не только нормальных людей защищаем, но и отморозков всяких. В общем, ситуация банальная. Иду домой, подходят двое — закурить есть? Я даже ответить не успел, а один мне уже кулачонкой в лицо тычет. Пока от него уходил, второй, как рюкзак, на спине повис. Неудобно с таким грузом разбираться. Тут слышу крик: «На помощь!» Голос женский, приятный. А потом чувствую — «рюкзак» обмяк и с меня свалился. Это твоя Лена, Бабушкин, его сумкой по голове оприходовала. И второму заехала. И не раз заехала, еле оттащил. В общем, спасла замполита, — улыбка расплылась на не обезображенном фингалами лице Староконя.
— Ну, спасла — это громко сказано, так, шуганула ради проформы.
Печенье жалко, три килограмма — и всё на мелкие кусочки. Хорошо, что пакеты с соком не порвались, — будто извиняясь, сообщила Лена…
— Да, килограммов шесть по голове — это неслабо, — оценил Нелипа.
— Не люблю, когда двое на одного. Кстати, странные они какие-то. Когда убегали, один крикнул: «Мы так не договаривались!»
— В общем, искала Лена нашу часть, а нашла приключение. Ладно, а вы чего делегацией припёрлись? Я только Бабушкина вызывал. Ну-ка, давайте, топайте в казарму. Завтра с утра будем перед генералом вышивать, приехал уже, говорят… А вы, — Староконь одарил Лену и Бабушкина взглядом старого сводника, — можете здесь пока посидеть, поворковать…
Общее построение — дело серьёзное, в нём мелочей нет. Даже самый последний грязнуля в армии на общем построении превращается пусть не в лондонского денди, но в бойца, на котором сияет всё — от иссиня-чёрных сапог до бляхи, которую при желании можно использовать в качестве зеркала.
— Ты чего светишься, как витрина супермаркета? — удивился Староконь. Зубов и впрямь был не похож сам на себя — в часть генерал приехал, а майору хоть бы хны — ни дрожи перед начальством. Цветёт и пахнет!
— День хороший! С вечера тёщу проводил, а с утра генерал позвонил — оказывается, Бабушкин у нас отличился! Ребёнка вчера спас.
Герой!
— Ууу… Так у них это семейное, — пробурчал замполит.
— Бабушкину с генеральского плеча отпуск на десять суток обломился, — продолжил Зубов.
— Придётся тебе, Николаич, слово своё нарушить, ты ж сам сказал: «Второй роте про отпуск забыть!»
— Так это же не от меня — от генерала.
— Ааа, ну тогда, конечно…
Кудашов появился, как всегда, очень вовремя.
— Товарищ майор, разрешите обратиться!
— Обращайтесь, капитан, — приготовился к очередной гадости Зубов.
— Я по поводу Нелипы и Фахрутдинова. Вы обещали их наказать по всей строгости…
— Капитан, вы о методе кнута и пряника слышали? — разозлился майор.
— Слышал…
— Так вот у нас сегодня день пряников… Причём пряник от генерала. Так что встаньте в строй.
— Есть! — Капитан подчёркнуто строевым прошагал к роте.
— Рядовой Бабушкин! — начал процедуру Зубов.
— Я!
— Выйти из строя!
— Есть!
Вышел из строя Бабушкин — на зависть молодым бойцам, особым слегка расслабленным и в то же время совершенно уставным шагом, овладеть которым дано лишь отслужившим полтора года…
— За спасение ребёнка и за проявленные при этом качества защитника Родины приказываю предоставить рядовому Бабушкину Сергею Ивановичу краткосрочный отпуск сроком на десять суток! — торжественно зачитал Зубов.
— Служу России!
— Радуйся, Бабушкин, не один домой поедешь! — добавил замполит.
— Товарищ майор, а можно отказаться от отпуска?
— Это ещё почему? — забеспокоился Зубов.
— Да вот, товарищ замполит знает… Ко мне девушка приехала, а мне, если ехать, то только к ней… Вы лучше мои десять суток между Нелипой и Фахрутдиновым распределите, чтобы у них дембель не в Новый год был. Сами понимаете…
— А им-то за что? — не понял Зубов.
— Долго рассказывать, товарищ командир… Ну, пожалуйста…
— Круговая порука, — догадался Зубов. — Ну что, замполит, ты не против?
— А чего? Так и запишем: демобилизовать Нелипу, а через год — Фахрутдинова… не тридцать первого декабря, а… так, по пять суток на брата… — считая в голове, — двадцать шестого!
— Спасибо, товарищ майор! Разрешите встать в строй? — с чувством выполненного долга произнёс Бабушкин.
— Разрешаю! Подразделение, вольно! — Майор переглянулся с замполитом. — Ну что, все довольны?
— Все… кроме Кудашова.
Есть события, которые происходят громко, а есть такие, о которых узнаёшь, лишь когда они подойдут так близко, что не заметить уже нет никакой возможности…
Кабанов с озабоченным видом паковал вещмешок, будто было это самое обычное дело.
— День дурной выдался — капец! — В казарму зашёл только что сменившийся с КПП Гунько. — Зубов на своём «линкольне» туда-сюда, туда-сюда… Я знаете какой бицепс накачал, честь отдавая!. О, а куда это у нас Кабаныч лыжи навострил?
— С горки покататься… — мрачно сострил Кабанов.
— Кабанов телеграмму получил. У него жена рожает… Отпуск дали, — расшифровал Вакутагин.
— А чё он тогда мутный такой?.
— Он домой ходил звонить… Говорят, роды трудные будут…
Потому и отпустили…
— А чего ж он нам тогда молчал все девять месяцев?
— Сглазить не хотел. Ну и вообще… чтоб мы не приставали…
Хорошо, когда есть друзья, которые могут ответить на все вопросы, а самому можно спокойно, не отвлекаясь, паковаться…
Кабанов застегнул парадку, взял вещмешок… Будущий папаша смотрелся — на отлично.
— Ну, мужики, я погнал, если будет сын — в коньяке плавать будем…
— А если дочка? — забеспокоился Соколов.
— Тогда в водке!.