Человек, выполняющий или выполнявший доверенную ему деятельность нелегального военного разведчика во вражеском тылу, в любой стране обречен, как правило, на полное безмолвие. Даже своим детям, жене, матери и отцу, своим близким и друзьям он долгие годы не мог раскрыться. Естественно, в моем положении, совершенно необоснованно осужденного в «измене Родины», обязанного молчать обо всем, что касалось не только моей работы резидента военной разведки в Бельгии и Марселе, но и хода следствия по моему делу и воздвигнутых обвинений, это было все еще в большом запрете.

Медленно продвигались и мы в нашей стране и за рубежом к новому понятию того, что находилось за семью печатями. Правда, у нас к этому продвигались медленнее, чем в других странах. Некоторые читатели могут со мной не согласиться. Действительно, часто не только в художественной литературе, в прессе, на сцене театров и в основном на киноэкранах и даже не исключая многосерийные фильмы, специально заснятые для телевидения, но даже в претендующей на мемориальную литературе различных разведчиков, а также в публикуемых «исторических исследованиях» допускается искажение действительности. Во многих случаях это объясняется, в первую очередь, желанием отдельных разведчиков встать на необоснованный путь самовосхваления, придания себе больших заслуг и значения для решающего хода военных действий армий их стран. Что касается авторов «исторических исследований», публикуемой литературы и подготавливаемых для прессы материалов, то чаще всего ими являются те люди, которые не имеют прямого отношения к разведывательной работе. Это относится в особенности к тем публикациям, которые пытаются осветить деятельность разведывательных резидентур и отдельных разведчиков, действовавших не только в военное, но и в мирное время в самых различных государствах.

Прошло более 45 лет после моего решения вернуться в Советский Союз, стремясь и дальше приносить ему пользу. Я об этом уже знакомил читателя. Сейчас хочу только особо подчеркнуть, что все эти годы я был обречен на безмолвие по всем вопросам, касающимся моей деятельности за рубежом в сети военной разведки, а это распространялось и на мою личную жизнь во время проживания за рубежом. Я был вынужден скрывать от всех и тот факт, что в сентябре 1943 г. после нескольких лет моей разведывательной деятельности, находясь в гестапо, я признался в любви Маргарет Барча, в результате чего у нас в 1944 г. 20 апреля родился сын. Весьма понятно, какими были мои переживания, когда уже в 1972 г. я смог прочесть в книге совершенно безответственных авторов Ал. Азарова и Вл. Кудрявцева «Забудь свое имя», выпущенную «Политиздатом» (Москва, 1972), много абсолютно необоснованных, оскорбительных высказываний в отношении этой исключительно порядочной женщины, знакомство с которой я во время работы за рубежом ни от кого не скрывал. Больше того, об оказанной мне помощи в моей деятельности мадам Барча я докладывал в «Центр», присвоив ей псевдоним Блондинка. Свои доказательства этому высказыванию я приведу несколько дальше. А сейчас хочу коснуться того важного момента, который вынесен в заголовок этой главы – «Радостный день...».

29 ноября 1990 г. неожиданно раздался телефонный звонок. Мне и Лидии Васильевне сразу показалось, что звонит кто-то из-за границы. Сняв трубку, я услышал женский голос, предупредивший, что со мной будет говорить Мадрид. Особого удивления это у меня не вызвало, так как иногда мне звонили из Испании, в том числе члены Ассоциации летчиков-республиканцев. Я стал ждать соединения и вдруг услышал незнакомый голос и ошеломившие меня слова: «Папа, я Мишель!»

Сохраняя еще определенное спокойствие, усомнившись, правда, не является ли это провокацией, я сразу же задал на том же французском языке вопрос: «Мишель, скажи мне, кто были твои крестные родители и где тебя крестили?»

Ответ последовал немедленно: «Меня крестили в католической церкви во Фридрихроде, а крестными родителями были жена французского генерала Жиро и бельгийская графиня Русполи...»

Услышав это, я, сидя на стуле у телефона, опустил трубку и больше не мог разговаривать. В первое время мне показалось, что я попросту потерял сознание, но нет, я просто не мог поверить... Еще на Лубянке меня заверили, что Маргарет и Мишель погибли в фашистском концлагере. Мне безмолвно сидеть пришлось недолго. Лидочка не могла понять, что происходит, ведь я ей еще пока ничего не сказал. До этого телефонного звонка мы с ней никогда не говорили о том, что у меня есть сын. Ведь я и сам не знал, что он жив.

Минут через тридцать-сорок раздался вторичный звонок из Мадрида, и я вновь услышал ставший мне уже дорогим голос Мишеля.

«Папа, наконец после стольких лет неимоверных усилий мне удалось узнать от жены французского писателя Жиля Перро твой адрес и номер телефона в Ленинграде. Я счастлив. Я уже послал тебе через частную компанию почтовой связи письмо и бандероль. Ты их получишь скоро. Мамы, к сожалению, нет уже в живых, она умерла в 1985 году, до последних дней помня о тебе и любя тебя. Я, мои родственники и друзья убеждены, что ты очень хороший человек, а не предатель. Я сделаю все для того, чтобы тебя увидеть скоро. Этого же хотят моя жена Каролина и сын Саша, они тоже очень тебя любят».

Я не мог понять, почему мои координаты Мишелю передала жена французского писателя Жиля Перро. У меня возник вопрос, откуда она могла узнать мой адрес и номер телефона? Я мог только догадаться о том, каким образом Жиль Перро мог их узнать, но почему именно жена сообщила об этом Мишелю, я не мог предположить.

О существовании французского писателя Жиля Перро я смог узнать после получения очередного номера «Литературной газеты» от 10 мая 1989 г. Эту газету я выписывал много лет. В этом номере на целой полосе был опубликован материал под громким названием «Большой шеф выходит из тьмы», подготовленный и предпосланный большим вступлением политического обозревателя АПН Александром Игнатовым.

Александр Игнатов привел свою краткую беседу с французским писателем Жилем Перро и счел даже возможным поместить его статью под заглавием «Красная капелла». Прочитав все опубликованные на этой полосе материалы, а также ознакомившись с помещенными на этой полосе фотографиями, моему возмущению не было предела. Я понимал, что книга, о которой я уже упоминал, – «Забудь свое имя» могла читателями, несмотря на все, рассматриваться как «роман с выдумками». Этого нельзя было предполагать о статье, опубликованной в выходящей большим тиражом весьма популярной газете. Для себя лично я сделал простой вывод: решил прекратить подписку на эту газету. Однако на этом мое решение не ограничилось. Я решил написать для Александра Игнатова подробное письмо с конкретными возражениями против подготовленных им для газеты материалов.

Вполне объяснимо, что в письме Александру Игнатову не указывал на то, что я являюсь разведчиком, больше того, резидентом одной из нелегальных групп советской военной разведки, входящей в названную немцами сеть в Европе «Красной капеллой». Я писал ему, что как участник национально революционной войны в Испании я познакомился со многими немцами антифашистами, с некоторыми встречался и впоследствии. Я останавливался и на причинах, побудивших меня посвятить значительное время, а точнее, многие годы сбору и анализу, сопоставлению материалов, касающихся деятельности так называемой «Красной капеллы».

Не указывая, при каких обстоятельствах, я все же счел возможным даже указать на то, что мне «приходилось, а вернее, случалось встречаться с некоторыми советскими разведчиками». Я дополнил свое утверждение еще и тем, что, в частности, в 1956 г. в Москве я встречался с Леопольдом Треппером, а еще до этого знал его жену Любовь Евссевну Бройде.

Заканчивая вступление к письму, я подчеркнул, что все это предопределило, что уже очень давно я постоянно знакомился с изданной не только у нас, но также и за рубежом литературой. Мне удалось, писал я Александру Игнатову, собрать довольно обширные материалы о советских разведчиках и о движении Сопротивления в самых различных странах Европы.

В редколлегию «Литературной газеты» я отправил заказное письмо 20 июня 1989 г., предназначенное Александру Игнатову. Оно состояло из 21 страницы. Только 1 августа 1989 г. отдел писем «ЛГ» за подписью Н. Ефремова дал мне ответ за № 42818.

Должен признаться, полученный ответ меня попросту поразил. Поэтому приведу его текст дословно:

«Мы постараемся переслать ваше письмо тов. Игнатову. В то же время мы, безусловно, не вправе обязывать его, как и кого-либо другого, вступать с кем-либо в личную переписку, и обязанность отвечать на письма распространяется только на организации, но никак не на отдельных граждан. Поэтому давать какие-либо обещания мы не можем, поймите нас правильно. Всего доброго».

Я мог, получив это письмо, только предположить, что более чем за месяц «Литературная газета» могла уже передать письмо своему коллеге. Тогда я еще не мог утверждать, что, получив мое письмо с указанными в нем всеми необходимыми адресами и фамилией, именем и отчеством, такой «видный» политический обозреватель АПН, как Александр Игнатов, легко мог установить, что письмо ему пишет не просто мало осведомленный в вопросах деятельности советских военных разведчиков, но именно один из тех, который входил в «Красную капеллу», то есть Кент. Несколько позднее я уже мог прийти к убеждению, что этот человек узнал от Жиля Перро мою настоящую фамилию, стоящую в конце письма.

К убеждению в том, что Александр Игнатов знал, кто я такой на самом деле, я пришел 21 ноября 1990 г. В этот день ко мне позвонил редактор Леннаучфильма, не назвавший своей фамилии, но указавший на то, что он совместно работает над каким-то фильмом с Александром Игнатовым и звонит мне по его поручению. Игнатов просил получить мое согласие на передачу моих координат французскому писателю Жилю Перро. Убежденный в том, что Жиль Перро уже давно узнал от Леопольда Треппера мою настоящую фамилию, которая, кстати, прямо указана в книге, изданной организованным Юлианом Семеновым совместным предприятием СССР и Франции «ДЭМ» в том же 1990 г. под уже принятым названием «Красная капелла», возмущенный, в первую очередь, клеветником Жилем Перро, а также и Александром Игнатовым, не откликнувшимся на мою просьбу полтора года назад о нашей встрече, я в категоричной форме запретил следовать желанию этих двух «друзей».

Несмотря на это, Александр Игнатов сообщил в Париж мои координаты. Забегая вперед, хочу привести высказанное Мишелем и Каролиной, убеждение. Они считали, что нам повезло. Александр Игнатов сообщил мои координаты по чистой случайности не Жилю Перро, находившемуся в отъезде, а его жене. Именно она немедленно сообщила их Мишелю. Они подчеркивали, что в то время, как Жиль Перро избегал с ними поддерживать какие-либо контакты, зная о том, что они стремятся восстановить правду об отце Мишеля, а тем самым разоблачить стремящегося к наживе автора книг Леопольда Треппера, его жена относилась к Каролине, Мишелю и Саше, а еще ранее и к Маргарет с любовью и вниманием, а также и с пониманием.

Вот после этого отступления продолжу мое повествование о первых наших контактах с Мишелем. По телефону мы разговаривали относительно недолго. Мы условились, что он будет звонить два раза в неделю, в среду и в воскресенье утром. Более подробно мы поговорим с ним после того, как я получу от него письмо... Его указания на то, что в бандероли, которую он пошлет, будет недавно изданная в Испании книга писателя Луиса Т. Бонмати «Последний аккорд "Красной капеллы"», включающая воспоминания Маргарет и Мишеля, а также и копии их собственных воспоминаний.

Только я закончил разговор с Мишелем, как с тяжелым напряжением обо всем рассказал Лидочке. Легко представить себе мое состояние, я ведь даже не мог описать, вернее, представить себе, каков мой сын. Я понимал и то, что этому девятимесячному малютке, которого я видел в последний раз во Фридрихроде, сейчас уже сорок шесть лет, что у меня еще есть внук, которому уже четырнадцать. Рассказывая все Лидочке, я заметил, что и она тяжело переживает. Наш разговор с ней закончился тем, что она выразила искреннюю надежду, что мы все увидим друг друга и сможем себя чувствовать счастливой семьей.

Охватившая нас радость повлекла за собой тяжелые переживания. Я не мог простить себе, что виновен во всех тех испытаниях, которые было суждено перенести Маргарет, Рене и Мишелю. Правда, я осознавал, что все то, что произошло в отношениях между мной и Маргарет в 1943 г., смогло осуществиться только после того, как у меня появилась уверенность, что в прямом смысле нам больше ничего не угрожает и мы сможем быть счастливыми у меня на Родине.

Более сорока лет я тяжело переживал, что Маргарет и Мишель погибли, что для меня остается абсолютно неизвестной судьба оставленного после нашего ареста с Маргарет в Марселе в одном из пансионатов Рене. Что мне предстоит узнать обо всем том, что все они переживали за эти годы, я не мог себе представить.

Медленно шло время, тяжелые переживания не прекращались. Я не мог дождаться, а правильнее сказать, мы, Лидочка и я не могли дождаться получения обещанной бандероли. Наконец настал счастливый день. Представитель частной почтовой компании доставил нам на дом долгожданную бандероль. Едва успев расписаться в сопроводительном листе с перечнем многих адресов, едва успев закрыть дверь за покинувшим нас «гостем», как мы оба ринулись к тому, что находилось в упакованной бандероли. Прежде всего, наше внимание привлекло отпечатанное на четырех страницах на французском языке письмо Мишеля. Это было первое за всю жизнь письмо от моего сына.

Мы оба читали это письмо буквально со слезами на глазах. Естественно, я читал для Лидочки, переводя его текст с французского на русский.

Не могу удержаться и хочу хотя бы некоторые места письма все же довести до сведения читателей. Я уже не говорю о том, что все письмо полно искренней любви и уверенности в порядочности отца. Кроме того, он прямо указывает на то, что «после последнего четверга, то есть 29 ноября, я живу как наиболее счастливый человек на земле». Он подчеркивает, что со дня своего рождения, 21 апреля 1944 г. и до 1965 г. он и Маргарет были убеждены, что меня больше нет в живых. Только в этот год внезапно появился у «нас некий Жиль Перро, который сообщил нам, что ты жив и живешь в Ленинграде».

Мишель подчеркивает, что после того, как книга французского писателя Жиля Перро, в которой говорится о «Красной капелле», была опубликована в 1967 г., он был потрясен ее содержанием в части Маргарет и меня. Его возмущало и то, что Жиль Перро, встречавшийся с Леопольдом Треппером и со многими оставшимися в живых людьми из «Красной капеллы», ничего не предпринял для того, чтобы встретиться со мной и обо всем поговорить.

Вот с 1965 г. Мишель и, конечно, Маргарет развернули активную деятельность по поиску Кента, оставшегося, по словам Жиля Перро, живым и проживающего в Ленинграде. Абсолютно резонно Мишель подчеркивает, что в этой сложной работе им автор книги «Красная капелла» ничем не помогал. Больше того, не назвал даже ставшей ему известной фамилию Кента.

Из письма Мишеля мы узнали, что в 1972 г. он женился на Каролине, бельгийке, и вскоре переехал к ее родителям, проживавшим в Испании. Маргарет дважды каждый год навещала их, а один раз в году они всей своей семьей, Мишель, Каролина и Саша, навещали ее в Бельгии, где она продолжала проживать.

Из письма Мишеля мы узнали и то, что в 1989 г. на экранах Бельгии и Франции появился кинофильм по сценарию Жиля Перро. Больше того, Мишель прямо написал в письме, что этот фильм для него был ужасным. Фильм показывал Леопольда Треппера героем, а его жена Любовь Евсеевна дала Мишелю понять противоположное.

Нам оказалось очень интересным и имеющим значение то, что Каролина была единственной, которая действительно никогда не любила Жиля Перро и не верила ему. Именно благодаря этому, признается Мишель, продолжил поиск материалов, разоблачающих Жиля Перро, а следователь но, и самого Леопольда Треппера, а для этого и особенно еще в большей степени меня лично.

Лиду и меня очень тронули последние строки письма. Привожу его дословно: «Я счастлив, очень счастлив, что ты женился, и надеюсь, что наступит день, когда я смогу познакомиться с твоей женой. Блестяще было бы, если бы вы могли вдвоем нас навестить в каникулы в Испании».

На этом письмо еще не заканчивалось. Мишель утверждал, что Маргарет своими рассказами обо мне, теми фотографиями, которые он видел, дала ему основание утверждать, что он похож на меня. Спрашивая мое мнение о книге Жиля Перро, он утверждал, что его единственным самым важным намерением является «вернуть Европе удивительный образ моего отца». Он ставит перед собой задачу доказать, что этот писатель в своей книге лгал.

Он интересовался в своем письме, имеет ли он право говорить обо мне с различными корреспондентами, предупредив, что мой адрес он никому не будет сообщать. Он стремится только к тому, чтобы и с их помощью отомстить за меня Жилю Перро.

Одно место в письме нас очень обрадовало и, честно говоря, просто поразило. Мишель упомянул о том, что в надежде иметь ребенка его жена Каролина стремилась их ребенку дать русское имя и выбрала для девочки, если она родится, имя Наташа, а если родится мальчик, дать ему имя Саша.

Заканчивая свое письмо, Мишель еще раз подчеркнул, что будет стремиться повидать нас как можно быстрее в Ленинграде, а если мы не сможем приехать в Испанию, то он вновь посетит нас уже вместе с Каролиной и Сашей.

Из бандероли мы поспешно извлекли книгу, изданную в Испании в 1990 г. Она была написана писателем Луисом Т. Бонмати благодаря огромным усилиям не только самого писателя, но в основном и самого Мишеля. Важно отметить и то, что входящий в книгу материал был собран еще до нашей встречи, а вернее, до нашего прямого знакомства с Мишелем. Много лег Мишель собирал материал, читал литературу, смотрел кино и телефильмы, в которых упоминался незнакомый ему отец. В сборе материалов ему помогала в первую очередь мать, Маргарет, а кроме того, и ее воспоминания, написанные ею и переданные Мишелю и Каролине, находившимся у ее постели буквально за час до ее смерти. Передавая свои воспоминания, Маргарет просила прочесть их только после ее смерти. Возможно, под влиянием уже прочитанных воспоминаний матери, Мишель не удержался написать и свои воспоминания.

С автором изданной в Испании книги под заголовком «Последний аккорд о "Красной капелле"» я познакомился вместе с Лидой в 1992 году, когда мы находились в гостях у Каролины и Мишеля и их сына Саши в Аликанте. К этому времени я уже успел ознакомиться с содержанием этой книги «Último accorde para la Orquesta Roja», и многое меня просто поразило. Читая книгу, я мог кое-что вошедшее в нее сравнить с подлинными воспоминаниями, написанными Маргарет и Мишелем. Должен отметить, что первоначально, как только мы извлекли книгу из бандероли, нас поразил ее переплет. На нем мы увидели цветное изображение двух соприкасающихся друг с другом географических карт. Большую карту окрасили в красный цвет и снабдили гербом «Серп и молот». Меньшую карту окрасили в желтый цвет, и на ней была изображена свастика. Тот факт, что обе карты соприкасались, дал понять, что Советский Союз и фашистская Германия находились в состоянии войны друг с другом. Лидочка и я, мы были потрясены тем, что на этом переплете, на карте, изображающей Советский Союз, прикасаясь к карте Германии, была помещена в виде прямоугольника моя фотография. Мишель вместе с автором решили поместить фотографию моей молодости, периода моей разведывательной деятельности. Могу предположить, что эта фотография совершенно неожиданно для меня сохранилась у Маргарет и, видимо, от нее досталась Мишелю. К изданию книга подготавливалась в феврале–августе 1990 г. и должна была служить ответом на выдумки, с которыми многие ознакомились по книге Жиля Перро «Красная капелла» и созданном на ее основе кинофильме.

Мне кажется, что стоит особо подчеркнуть тот факт, что книга подготавливалась при непосредственном участии моего сына Мишеля, безгранично верящего в честность своего отца и неспособность для него стать предателем своей горячо любимой страны, еще до того, как ему удалось получить мои координаты.

Последнее, что мы извлекли из бандероли, – копии отпечатанных на пишущей машинке на французском языке воспоминаний Маргарет, а им были предпосланы вступительная часть и воспоминания самого Мишеля.

При нашей первой же встрече с Мишелем он с возбуждением поделился своими переживаниями, связанными с воспоминаниями, написанными его матерью и переданными ему и Каролине буквально, возможно, за пару часов до ее смерти.

Маргарет умерла в муках от рака в 1985 г. Мишель и Каролина не отходили от постели умирающей, специально приехав из Испании в Брюссель, где она продолжала проживать. Понимая, что ей суждено жить последние часы, она совершенно неожиданно вручила им свои воспоминания, но попросила не читать до ее смерти, что Мишель и Каролина с далеко не легкой для них выдержкой и сделали.

Мишель, приехав в августе 1991 г. с женой и сыном к нам в Ленинград, привез несколько книг, их число увеличилось после того, как Лидочка и я побывали с ответным визитом в Испании у нашего сына, невестки и внука. Нас поразила библиотека Мишеля. У пего собрано множество книг, изданных в разных странах (кроме Советского Союза), посвященных «Красной капелле» и Второй мировой войне, в которых почти во всех говорилось и о самой «Красной капелле».

Анатолий Гуревич с сыном Мишелем.

Ознакомление с большим числом имеющихся у Мишеля книг подтвердило высказанное мне Мишелем еще в Ленинграде мнение, что во многих из них приводятся различные толкования. Речь идет о немецких, французских и даже американских книгах. Среди американских одно из первых мест занимает та, которая написана Виктором Александровым, американским корреспондентом. Он принимал активное участие во Второй мировой войне, в том числе, как мне рассказывали, был специальным корреспондентом у Дуайта Эйзенхауэра, в то время, когда он был с 1942 г. командующим американскими войсками в Европе, затем командующим и даже главнокомандующим, а потом верховным главнокомандующим союзными экспедиционными военными силами в Северной Африке и Средиземноморье. Напомню, что с 1943 г. с декабря Эйзенхауэр уже являлся верховным главнокомандующим экспедиционными силами союзников в Западной Европе, а после окончательного поражения Германии назначен командующим оккупационными силами США в Германии.

Капитан американской армии Виктор Александров, как мне довелось услышать, являлся спец-корреспондентом на Нюрнбергском процессе с ноября 1945 г. по октябрь 1946 г. Все это дало ему возможность не только более тщательно изучить существующие слухи и толкования по теме «Красная капелла», но и ознакомиться с подлинными архивными материалами, в том числе и принадлежащими ранее гестапо и абверу.

Свою книгу, которая была издана в США, а затем переведена в других странах, Виктор Александров назвал «O.S.1 Services secret de Staline conte Hitler», издана в Париже в 1968 г., что в переводе означает «Организация специальная-1. Секретная служба Сталина против Гитлера». Еще до того, как мне удалось ознакомиться с содержанием этой книги, Мишель дал мне понять, что притом, что излагаемые в книге исторические факты можно считать тождественными с некоторыми другими книгами, роли, касающиеся Леопольда Треппера и моего отца, в ней противоположны с другими. Интересно то, что уже в своей книге автор приводит фамилию Кента – Соколов, а в книге Леопольда Треппера «Большая игра», изданной у нас в Советском Союзе в 1990 г., в схеме фамилия Кента стоит рядом с фамилией Сукулов. В книге Л. Треппера, изданной в Париже, тоже Кенту приписывается фамилия Сукулов.

Только этот приведенный пример свидетельствует о большей правдивости, осведомленности Виктора Александрова о деятельности Виктора Соколова – Кента. На стр. 7 помещено вступление, состоящее из четырех различных фотографий, рядом с которыми помещены указания страниц, на которых освещено содержание публикуемых материалов. Первая фотография вызвала у меня крайнее удивление. На ней я узнал себя в те далекие годы моей разведывательной деятельности за рубежом, возможно даже, в предвоенный период. Еще больше я удивился, прочитав – специальная организация-1 вступает в бой против абвера и СД.

Приводится рассказ всего того, что Виктор Александров слышал, нашел в архивных материалах, в том числе и принадлежавших гестапо. Конечно, утверждать, что все описанное автором полностью отвечает истине, нельзя. Однако впервые я обнаружил в тексте и правдивые описания деятельности советской разведывательной сети в Западной Европе и даже деятельности Соколова, Кента. Конечно, меня насторожила одна из первых пометок о том, кто такой Кент.

Виктор Александров на стр. 14 указывает:

«Несколько имен, только один человек: Виктор Соколов, он же Сьерра или Кент, советский офицер, руководил европейской сетью специальной организации 1 (Plusieurs noms. un seul homme: Victor Sokolov alias Sierra ou Kent, officier sovietigue; il 'dirigeait le reseau europen de l'O.S.1).

Мне говорили, что книга Виктора Александрова была написана и издана в США в самом начале шестидесятых годов. Если это так, то читателю будет ясно, что меня крайне удивило, что автору были уже известны две принадлежавшие мне фамилии, а именно Соколов и Гуревич (с. 18). Я уже несколько раз указывал на то, что фамилию Соколов я ввел в создаваемую мною легенду в конце апреля 1945 г. и о ней могли знать только завербованные мною и находившиеся одновременно со мной в Австрийских Альпах Паппвиц, Кемпа и Стлука. Под этой фамилией я представился офицерам французской армии и она была подтверждена «Центром» в министерство обороны Франции в Париже. Возникал единственно возможный вопрос: как мог, работая над своей книгой, автор уже узнать, что одна из используемых Кентом фамилий была Соколов? Еще в большей степени совершенно необъяснимым являлось то, что Виктор Александров уже тогда узнал мою настоящую фамилию – Гуревич. Во время моей разведывательной деятельности за рубежом, в том числе и после ареста гестапо, фамилию эту никто не мог знать. Правда, у меня мелькнула мысль, что ее мог знать только Макаров, так как мы с ним в Москве встретились один раз, когда приносили присягу в ГРУ. Эта мысль не могла, однако, отвечать действительности, ибо Макаров, дававший в гестапо показания, в том числе и обо мне, эту фамилию не называл. Во всяком случае, гестапо меня ею не изобличало.

Я не буду анализировать все то, что излагал в своей книге Виктор Александров. Однако хочу указать только на один ставший мне известный факт. В 1968 г. Мишель встретился с Виктором Александровым, и он, сделав на книге, автором которой был, трогательную надпись, адресованную сыну «своего героя», заверил его, что его отец был весьма честным человеком, патриотом своей Родины и никогда ей не изменял. Следует особо подчеркнуть, что к этому времени Виктор Александров уже собирался издавать свою книгу в Бельгии. Об этом Мишель узнал из самой авторитетной бельгийской газеты, в которой был опубликован отрывок из готовившейся уже к печати книги. Мишель не выдержал и обратился к автору с письмом.

Виктор Александров, получив письмо Мишеля, счел нужным опубликовать в своей книге, издаваемой в Бельгии, часть этого письма (с. 325). Книгу, трогательную надпись на ней и опубликованную часть письма мы с Лидочкой увидели, находясь при счастливой встречи с Мишелем, нашей невесткой и внуком в Аликанте. Я был настолько взволнован увиденным, что попросил Мишеля снять фотокопию дарственной надписи и опубликованного письма. Я храню их с большим вниманием у себя в архиве.

Итак, возвращаясь к обнаруженным нами в бандероли воспоминаниям Мишеля и Маргарет. Прежде всего должен подчеркнуть, что воспоминания были написаны еще задолго до того, как с помощью Александра Игнатова и жены Жиля Перро Мишель получил наши координаты в Ленин граде, а тем более еще до нашей встречи с ним и до того, как он узнал о том, что в Советском Союзе начато глубокое изучение материалов, касающихся разведывательной деятельности его отца, закончившееся тем, что 16 июля 1991 г. было принято решение о реабилитации Кента, правда, об этом ему было официально объявлено только 8 августа.

Ко времени написания воспоминаний Маргарет и даже Мишель имели возможность «изучать» деятельность Кента только по публикуемым за рубежом книгам и статьям в различных журналах и газетах и даже по созданным кинофильмам. Все это было весьма противоречиво. Несмотря на это, как пишут Мишель и Маргарет, они всегда были уверены в том, что Кент не предатель, а честный человек, патриот Советского Союза, интернационалист. Я не буду подробно останавливаться на всех вопросах, затронутых в полученных нами воспоминаниях. Хочу начать с того, что писал Мишель о французском писателе Жиле Перро. Изданная в 1967 г. книга «Красная капелла», но мнению Мишеля, имела наибольший успех. Она была издана почти в 20 странах.

Мишель подчеркивает в своих воспоминаниях, что он был всегда очень благодарен Жилю Перро за то, что в 1965 г., после того как прошедшие двадцать лет после окончания Второй мировой войны они с матерью считали, что Кент исчез или мертв, именно этот писатель вернул ему отца, вернул его живым и указал конкретно, что он жив и здоров, проживает в Ленинграде. Именно с этого момента, как пишет Мишель, он решил вплотную заняться розыском своего отца, сбором информации, изучением всех публикаций, касающихся сети советской разведки, именуемой теперь все чаще «Красной капеллой».

Далее Мишель пишет в своих воспоминаниях: «...факт заключается в том, что я как сын с самого начала отвергал все то, что было направлено против моего отца». Он отмечает, что Жиль Перро, безусловно, был писателем, способным завоевать себе успех, раскрывая историю разведки, которая никогда не будет действительно раскрыта публично. Мишель признает с учетом сказанного, что Жиль Перро как писатель написал замечательную книгу, ставя перед собой создание написания романтической книги, способной заинтересовать читателей всех поколений. Однако основной целью, которую он, безусловно, ставил перед собой, – обеспечение помощи Леопольду Трепперу, в том числе и получение им разрешения на выезд из Польши во Францию. Для того чтобы осуществить свое стремление. Жиль Перро несколько раз выезжал в Польшу, стремясь как можно больше узнать о «Красной капелле». Видимо, тогда он узнал и о Кенте – его фамилию, которая до этого скрывалась, и то, что он жив и проживает в Ленинграде. Учитывая сказанное, Мишель ставит в своих воспоминаниях и в последующих беседах со мной один весьма существенный вопрос: почему Жиль Перро не попытался ни разу встретиться с Кентом во время своих поездок по разным странам, а возможно, даже и находясь в Советском Союзе?

Мишель не скрывает, что до того, как в 1967 г. вышла книга Жиля Перро, ему казалось, что они близки друг к другу. В то же время он замечал, что Жиль Перро, начиная с 1965 г., встречаясь с Маргарет, старался вести с ней переговоры вне присутствия ее сына, Мишеля. Не понимая, что являлось поводом к этому, однако осмыслить это он смог только после прочтения воспоминаний Маргарет. В своих воспоминаниях, а еще в большей степени при наших разговорах с ним и с Каролиной появились некоторые уточнения причин, послуживших разрыву отношений между ними. Между писателем и Мишелем образовался не только разрыв отношений, но и полнейшая отчужденность на несколько лет. Причинами, по убеждению Мишеля, являлось то, что он не мог согласиться с созданным в книге образом его отца, Кента, не пытаясь предварительно встретиться с ним. В то же время Мишель высказывал свою убежденность в том, что создать себе мнение о ком либо или высказать столь суровое суждение, только слушая толкования некоторых «оставшихся в живых», нельзя. Кстати, у нас с Мишелем совпало еще одно весьма существенное мнение, вернее, мы ответили на один важный вопрос, а именно: кого подразумевает Жиль Перро под понятием «оставшиеся в живых из "Красной капеллы"»? Ответ довольно сложный. Даже из по явившейся литературы известно, что «Красной капеллой» неправильно именовать нашу советскую разведывательную сеть. Это имя было присвоено гестаповцами еще до раскрытия наших резидентур сразу же после того, как в их руки попали еще не расшифрованные радиограммы. Позднее под этим именем действовали гестаповцы и абверовцы, объединенные в зондеркоманду под наименованием «Красная капелла». Жиль Перро сумел встретиться с оставшимися в живых и спокойно проживающими после войны в ФРГ членами этой зондеркоманды и другими причастными к разгрому наших резидентур фашистскими деятелями.

У Мишеля и Каролины контакт с писателем возобновился только в 1985 г., тогда, когда он счел нужным сообщить Жилю Перро о смерти своей любимой матери.

Чаще всего дети гордятся своими родителями. Мишель и Каролина тоже гордятся своими родителями. Они в разговоре с нами, с Лидочкой и мной, утверждали, что они гордятся своими родителями. Это относится в первую очередь к Маргарет, так как она все делала для своих двух сыновей. После того как Мишель и Каролина создали свою дружную семью и у них появился сын Саша, Маргарет делала все для того, чтобы им помогать, а главное, воспитать в них любовь к Кенту, веру в его порядочность и верность своей Родине и ее народу, в качестве человека любяще го детей, и не только своих.

Естественно, я не смогу полностью воспроизвести воспоминания Мишеля и его матери Маргарет, но остановиться на некоторых вопросах, освещенных в них, обязан.

Хочу начать с нашего разговора с Каролиной и обмена мнениями о писателе Жиле Перро. Каролина считала, что для него самым важным в его творчестве является возможность заработать как можно больше, не стремясь говорить правду. Ему это удается по сей день. Получив возможность более тщательно ознакомиться со всеми тонкостями истории «Красной капеллы», он в открытой печати, в публикациях не считает возможным проявить честность и признать допущенные им грубейшие ошибки.

Особенно Мишель был потрясен, узнав, что Жиль Перро написал сценарий для фильма, который Мишелю удалось увидеть в 1989 г. Па просмотр фильма, как мне говорил Мишель, его не хотели допускать. После предъявленного им ультиматума с угрозой организовать протест, ему удалось посмотреть этот фильм на первом просмотре. Еще до того, как Мишелю удалось увидеть этот фильм, он уже знал, что сценарий «Красной капеллы» был написан, руководствуясь книгой Жиля Перро, а реализован он был режиссером Жаком Руффио, исполнителями основных ролей были: роль Леопольда Треппера исполнял Клод Брассер, Кента – Мартин Ламогге, Маргарет Барча – Эва Ионеско. Фильм потряс Мишеля. Он был очень доволен тем, что его мать, ушедшая из жизни в 1985 г., не увидела этот фильм, ибо он предельно восхвалял Леопольда Треппера, создавая образ Большого шефа советской разведки в Западной Европе, а из образа Кента и его жены Маргарет создавались легкомысленные люди легкого поведения. Иначе говоря, составитель сценария Жиль Перро, как о нем говорили в 1991 г., посетив нас в Ленинграде Каролина и Мишель, более чем через двадцать лет с того дня, когда в 1965 г. получил возможность встретиться с Маргарет и Мишелем, заработав огромные капиталы на издании своей книги, продолжал занятую им позицию дискредитации Кента и Маргарет. В то же время, как они указывали из имевших место бесед с Маргарет, Мишелем, а в особенности с ознакомлением различных публикаций во многих странах, Жиль Перро должен был убедиться в допущенном им в 1967 г. искажении подлинной истории, за освещение которой он взялся.

Мишель коснулся темы фильма еще во время нашего пребывания в гостях у нашей любимой семьи в Аликанте. В частности, он указал на то, что после просмотра в Бельгии фильма он, совершенно потрясенный, высказал свой протест и возмущение Жилю Перро, режиссеру и отдельным исполнителям. Больше того, рядом с ним оказалась вдова Леопольда Треппера Любовь Евсеевна Бройде. Взволнованная, она обратилась к Жилю Перро, упрекнув его в том, что он «героем» сделал только ее мужа, а на самом деле более заслуженно им может быть назван отец Мишеля.

Любовь Евсеевна всегда проявляла к Мишелю, по его словам, внимание. Примером этому, по его словам, может служить то, что, когда Леопольд Треппер со своей женой приехали в Испанию, чтобы представить изданный перевод на испанский язык книги «Большая игра», он отказался встретиться с Мишелем и Каролиной, а Любовь Евсеевна не только нашла для этого время, но и проявила желание, стремление, и только она с ними встречалась. Она при одной из встреч указала, что правду о ее муже и о Кенте узнают из ее воспоминаний, которые она оставит своим детям. С ее слов, сыновья знают о жизни и деятельности своего отца только по его личным рассказам, а они не всегда отвечают действительности.

В разговоре с Мишелем я высказал свое мнение о том, что Маргарет в своих мемуарах часто приводит буквально дословно свои высказывания, которые от её имени в книге Жиля Перро публикуются. Я приведу несколько дальше некоторые из этих выдуманных высказываний, а сейчас мне хочется коротко остановиться на послевоенных переживаниях Маргарет, ее сыновей Рене и Мишеля.

Я уже указывал, что в последний раз видел Мишеля и Маргарет в феврале 1945 г. в лагере в Германии в небольшом городке Фридрихрода. Естественно, многие годы меня волновала их судьба и, конечно, судьба Репе. Стоит ли еще раз напоминать, что меня заверяли продолжительное время, что их нет в живых, а их – что меня нет в живых.

Все то, что произошло с ними после окончания Второй мировой войны, я узнал впершие из присланных мне в бандероли, как я уже указывал, воспоминаний Маргарет и Мишеля, а более подробно уже при моей встрече с Мишелем только в феврале 1991 г.

Действительно, они продолжали содержаться все в том же лагере. В начале мая 1945 г. лагерь во Фридрихроде был освобожден американскими войсками, освобожденный город был американцами «передан», как пишет Жиль Перро (Красная капелла. Париж, 1989. с. 454) Советской армии. Так он находился в зоне ее оккупации. Автор продолжает свое повествование, указывая на то, что Маргарет, воспользовавшись переменой этого суверенитета, посетила советскую комендатуру и представилась постоянно дежурившему офицеру как жена советского агента, у которого псевдоним Кент. Офицер привскочил и воскликнул: «Что! Кент? Но мы его разыскиваем повсюду! Это предатель!» Заметив волнение Маргарет, он добавил: «Разумеется, вы не отвечаете за ошибки вашего мужа».

Это место в книге Жиля Перро меня очень удивило. Я не мог этому поверить. Во-первых, откуда о случившемся узнал автор, а во-вторых, откуда наш советский комендант мог знать, что Кент разыскивается и его уже считают предателем? Ответ на эти вопросы я смог получить, только прочитав, полученные в декабре 1990 г. от Мишеля воспоминания Маргарет и нашего сына. Читая книги Леопольда Треппера «Большая игра» и Жиля Перро «Красная капелла», у меня начала зарождаться мысль, что эти два «преданных друг другу» друга могли приложить значительные усилия для того, чтобы при «получаемых», начиная с декабря 1945 г., интервью у Маргарет заставить ее освещать различные вопросы только в их интересах, – листая каждую страницу ее воспоминаний, я все больше и больше в этом убеждался. Вот еще пара примеров, на которых я хочу остановиться.

Сразу после того, как Жиль Перро рассказал о том, что Маргарет услышала от советского офицера о предателе Кенте, автор приходит еще к более извращенному, авантюрному рассказу. По его словам, в июне 1945 г. она находилась во Фридрихроде, когда почтальон вручил ей конверт, надпись на котором была сделана рукой Кента. Она чуть не упала в обморок. Письмо было сжатым: «Когда ты прочтешь это, я буду трупом. Открой наш маленький чемоданчик. При необходимости взломай его». При этом автор прямо указывает на то, что я оставил Маргарет этот чемоданчик при повторном моем отъезде вместе с Паннвицем. Она взломала крышку и нашла отпечатанное на пишущей машинке письмо, начатое такой фразой: «Я изменил моей стране». Затем Кент признается своей любовнице (так пишет Жиль Перро) в первый раз, что он был агентом советской разведки... Автор после еще некоторых якобы сделанных Кентом признаний подчеркивает, что Маргарет сожгла это письмо.

Измышления Жиля Перро на этом не ограничились. По его словам, в сентябре 1945 г. административные формальности для репатриации были наконец согласованы и Маргарет получила возможность покинуть Фридрихроде, где больше ничего ее не удерживало, так как Кент исчез. Она решила вернуться во Францию. На границе ее высадили из поезда с детьми и взяли под стражу, ее беспрерывно допрашивали в отношении Кента для того, чтобы она могла понять, кем его французские контрразведчики считают – советским агентом или покорным сотрудником зондеркоманды. Обнаруженная в ее кармане его курительная трубка вызвала у этих полицейских очень значительное возбуждение: они были убеждены, что Кент сел в поезд вместе со своей любовницей, которую оп покинул до того, как они прибыли к границе. В действительности своеобразная Маргарет заменяла недостающие сигареты окурками при курении из старой трубки Кента.

Из книги я мог узнать, что после непрекращающегося допроса Маргарет, Рене и Мишеля заключили в лагерь для интернированных, в котором было сосредоточено несколько сот личностей, подозреваемых в коллаборационизме. Режим был суровый, ни чем несравнимый с Найи, ул. Курсель, Фридрихрода. Они испытывали голод и холод; переживали больше всего из-за непонимания, почему несчастье продолжает их преследовать. Немцы продолжали содержать их как арестованных более двух лет, и вот французы их держат в заключении в свою очередь... Ей казалось, что мир стал сумасшедшим, что суждено кончить жизнь за колючей проволокой, что она умрет, даже не зная, какое преступление она совершила. Если оно состояло в том, что она полюбила Кента – солнце ее жизни, почему не прекратят преследование сейчас, когда он уже мертв?

Приказ об ее освобождении был подписан в конце года, но Мишель был настолько болен, что было необходимо подождать его полного выздоровления для того, чтобы уехать. Она покинула лагерь спустя шесть месяцев, 18 мая 1946 г. Полицейские заставили ее подписать обязательство на тот случай, если она получит какие-либо новости от Кента – предупредить их об этом.

Итак, оказавшись на свободе, ей было необходимо заботиться о двух детях: одному из которых было 14 лет, а второму два года. Она была без денег и без какой-либо специальности, а здоровье ее было очень подорвано.

Прочитав все это в книге Жиля Перро (изд. 1989 г., с. 455–456), я невольно вспомнил все то, что уже читал в книге Жиля Перро «Красная капелла», изданной в 1990 г. Юлианом Семеновым и его издательством «ДЭМ», все это дало мне возможность сопоставить прочитанное с тем, что говорил Кулешов во время моего нахождения на Лубянке, а именно: в первой беседе на тему Маргарет, он указал на то, что она меня разыскивает через наши посольства, а вскоре он занял другую позицию, утверждая, что она и Мишель погибли в гестаповских лагерях.

Сопоставив все это, я не мог не задать себе вопрос, касающийся судьбы Маргарет. Я уже не мог быть уверенным в том, соответствуют ли действительности высказывания Кулешова, и в том, что позволил себе утверждать в своем повествовании французский писатель. У меня возникал только один серьезный вопрос: если действительно меня. Кента, разыскивали все – советские, американские, французские спецслужбы, то почему Главразведупр, то есть военная разведка Советского Союза, зная с конца апреля 1945 г. на основе полученной от меня радиограммы, что я и завербованные мною гестаповцы готовимся к приезду в Москву, не предпринял никаких мер к недопущению союзниками и даже нашими службами моего ареста. Это тем более, что примерно 12 мая я уже с Паннвицем, Кемпой и Стлукой прибыл в миссию по репатриации в Париже. Однако это был только один вопрос, которому я не находил ответа. Второй вопрос заставил меня задуматься над тем, какое отношение со стороны Главразведупра могло или даже должно было быть по отношению к Маргарет, Рене и Мишелю? Ведь из моих радиограмм, начиная с 1940 г. и в особенности после того, как я ознакомил со многими вопросами моей деятельности генерала Драгуна и полковника Новикова в Париже уже в мае 1945 г., Директор должен был знать, что Блондинка очень помогала в моей разведывательной деятельности. Учитывая все это, до сего времени я не могу найти объяснение тому, что Главразведупр ничего не предпринимал для того, чтобы оказать не только материальную помощь, но и для того, чтобы прекратить преследование Блондинки после ее освобождения из немецкого лагеря, а в особенности после возвращения в Бельгию в 1946 г.

Да, чтение полученных только в декабре 1990 г. воспоминаний Маргарет и Мишеля создавали все условия и основания для того, чтобы мои нервы были вновь напряжены до предела. Я должен был представить все тяжести судьбы Маргарет, Рене и Мишеля в период их нахождения в лагере в Германии во Фридрихроде, а также после их освобождения из этого лагеря и повторного ареста уже во Франции и водворения в лагерь в Лиле, а затем и после освобождения из этого лагеря. Из Лиля они направились в Марсель, где пробыли довольно недолго, а затем уже окончательно вернулись в Бельгию.

Находясь в лагере в Лиле, Маргарет получила разрешение написать пару писем раз в неделю объемом в семь строчек. Первое она направила в Марсель госпоже Пейер, той самой, у которой мы, находясь в Марселе до нашего ареста, снимали квартиру. Она и ее муж в свое время проявляли к нам дружеские чувства. После нашего ареста и неожиданного для всех исчезновения в ноябре 1942 г. они отличились заботой об оставшемся в пансионе Рене, которые никто не мог себе даже представить. Как выяснилось потом, несмотря на арест французской полицией, они продолжали верить нам, в нашу порядочность.

Мадам Пейер сразу же ответила Маргарет на полученное от нее письмо. Она сообщила, что ее муж скончался, а она поселилась вновь в своей квартире, которую они сдавали нам. «Узнав о том, что мы находимся в лагере в Лиле, она обещала направить нам продукты питания, а также и одежду для детей», – пишет в своих воспоминаниях Маргарет. Действительно, вскоре они получили продуктовую посылку, а также одежду. Для Мишеля ей удалось прислать много вещей без всяких затрат на их приобретение, так как у нее сохранилось много одежды от уже выросших внуков. Для Рене она была вынуждена купить одежду, так как на его возраст у нее и у ее родственников одежды не было. Для этого ей потребовалось продать часть оставленных нами после ареста в квартире вещей, а они, проявив и в этом отношении предельную порядочность, сохранили их.

Второе письмо Маргарет написала своей тете, с которой в последний раз виделась в 1928 г., она жила в Клермонт-Ферране, а адрес ее у нее был. Тетя тоже прислала им продукты питания в посылке. Однако самым значимым было то, что тетя установила контакт с организацией франкмасонства, с которой до своей смерти был связан её муж и даже являлся одним из руководителей этой организации. Именно благодаря этому она смогла добиться ускорения освобождения Маргарет с детьми из лагеря.

Из лагеря в Лиле они выехали в Марсель. Получив бесплатные билеты для поездки, Маргарет с детьми заняли места в поезде. Однако, как указывает Маргарет, у них не было ни копейки денег. Именно поэтому, прибыв в Марсель, Маргарет с детьми, оставив все вещи на вокзале, сразу же пешком направилась на улицу Аббе де Л'эрре в ранее занимаемую нами квартиру. Мадам Пейер оказала им сердечный прием. Они пробыли у нее несколько дней, она вернула Маргарет оставшиеся от продажи вещей деньги, но отказалась получить что-либо за проведенные у нее дни.

После некоторых поисков Маргарет удалось подыскать себе работу, чтобы заработать деньги для проживания. Она могла дома вязать по заказу ряд вещей, а кроме того, изготовлять тряпочки для мытья посуды, которые продавались в магазине.

Естественно, Маргарет не знача, где находится ее брат, но знала, что их мать живет в Нью- Йорке, правда, точного адреса не знала. Вскоре она узнала, что ее любимый отец после длительной болезни скончался 20 февраля 1941 г., а мать, несмотря на свой возраст, работает.

В своих воспоминаниях Маргарет подчеркивает, что именно через свою тетю Финн, живущую в Клермонт-Ферране, она вновь обрела свою семью, узнав о матери, и поддерживала непрерывный контакт и переписку с тетиной невесткой из Каракаса. Эта невестка, читая эмигрантскую газету, однажды увидела объявление, гласящее, что мадам Элиз Зингер (мать Маргарет) ищет свою дочку Грету и ее сына Рене. Естественно, не имея никаких сведений о дочери с 1940 г., её мать не могла знать, что у нее появился еще один внук, Мишель. В результате всех предпринимаемых мер Маргарет узнала адрес матери в Нью-Йорке, а та – ее адрес в Марселе.

Мать начала посылать посылки с вещами для детей и для самой Маргарет.

В сентябре 1946 г. Маргарет опасно заболела. Врач установил у нее перитонит. У нее была повышена температура до -40°С. Она не захотела быть госпитализированной и осталась дома и только через четыре недели встала вновь на ноги.

В начале октября она получила письмо, в котором хозяин, у которого работала ее мать, сообщил им, что она находится в Париже, где ждет ее, будучи готовым оплатить все расходы на поездку. После того как договорилась, что за детьми будет уход, она выехала в Париж, где была встречена весьма доброжелательно хозяином своей матери. Несмотря на его работу, он уделил Маргарет много времени. Они посещали очень хорошие рестораны, а вечером присутствовали в кабаре на замечательных спектаклях.

Через пять дней она направилась в Марсель, по пути посетив тетю в Клермонт-Ферране, которая так много для нее уже сделала. С ней она провела очень приятно целые сутки.

Маргарет в своих воспоминаниях отмечает, что его удивило то, что американец, с которым она встречалась в Париже, и ее тетя Фили, несмотря на то, что они не были знакомы, в равной степени советовали ей покинуть пригород Марселя, где она жила, и вернуться в Бельгию.

Хозяин матери Маргарет имел в Брюсселе ателье мод и предложил ей приехать в Бельгию с детьми хотя бы на пятнадцать дней и проверить, не сможет ли она обнаружить что-либо из вещей, которые мы оставили там в 1942 г.

В декабре 1946 г. Маргарет с Рене и Мишелем поездом направились в Брюссель, где их встретил хозяин её матери, и препроводил в гостиницу, где проживал и он. Во время продолжительных разговоров между ними он ее уговаривал поехать к ее матери в США и больше не возвращаться в Марсель.

В конце года на новогодние праздники хозяин уехал в Нью-Йорк, Маргарет пришлось переехать с детьми в другую, более дешевую гостиницу, так как у нее уже оставалось мало денег, вырученных мадам Пейер от продажи вещей. После этого Маргарет пришлось искать магазин, который мог бы обеспечить ее заказами на выполнение вязальных работ на дому. Кроме того, ее брат присылал ей ежемесячно по две тысячи бельгийских франков. Одновременно она подыскивала недорогую меблированную квартиру, так как проживание в гостинице с детьми не могло долго продолжаться. Ей удалось снять небольшую квартиру из двух комнат, с кухней, ванной комнатой, куда они переехали в 1947 г. Так началась их нелегкая жизнь. Вскоре Маргарет начала работать кассиршей в кафе в небольшом городке Шарлеруа. Она получала зарплату в две тысячи бельгийских франков в месяц, а также ее обеспечивали жильем и питанием для всех троих.

Жизнь у них налаживалась, но они не знали, что за ними продолжается слежка со стороны бельгийской сыскной полиции с первых дней их возвращения в Бельгию. Вначале полиции следить за ними было нетрудно, так как Маргарет вела скромный образ жизни и мало с кем общалась. Однако со времени начала ее работы в кафе слежка осложнилась. «В результате этого ко мне в Шарлеруа явились полицейские и препроводили в Брюссель, где совершили у меня на квартире обыск, изъяли всю имевшуюся у меня почту, видимо полагая, что я имею переписку с моим мужем», – выражая свое удивление, пишет в своих воспоминаниях Маргарет. В изъятой почте были только письма, которые она получала от своих родственников. Она отметила, что через несколько недель ей все письма были возвращены.

После обыска Маргарет получила приказ вернуться за детьми и вещами в Шарлеруа, прекратить работу в кафе и вернуться в Брюссель. С этого времени она не могла нигде работать без соответствующего разрешения полиции. Маргарет должна была оставаться в Брюсселе, так как за ней была и здесь, как во Франции, постоянная слежка, так как предполагали, что она переписывается со мной, своим «мужем Кентом». Конечно, с момента нашего ареста в ноябре 1942 г. в Марселе мы никогда с Маргарет не переписывались.

Слежка сыскной полиции велась буквально круглосуточно, и не только за домом, где Маргарет с детьми проживала в Брюсселе, но даже и при ее выходе на улицу. Никаких поводов для подобной слежки не существовало. У Маргарет появлялось желание переехать с детьми в США к матери и брату, но и это было невозможно, в подобном разрешении на выезд ей отказывали. Такое положение, слежка со стороны полиции меня удивляли, так как из воспоминаний Маргарет и Мишеля, из писем и личных разговоров с Мишелем я знал, что после их возвращения в Бельгию у них сложилась, кроме всего вышесказанного, еще и очень тяжелое моральное состояние. Это объяснялось многими причинами, а в первую очередь тем, что, оказавшись в Бельгии и будучи обязанной пройти регистрацию в полиции, Маргарет предъявила все имеющиеся у нее документы, в том числе и справку, полученную в Париже о рождении Мишеля. Не постеснявшись, в полиции обвинили ее в том, что она принадлежит к женщинам легкого поведения. Это основывалось на том, что в справке о рождении Мишеля была указана фамилия ее мужа Барча, который скончался в Бельгии за более чем четыре года до рождения Мишеля и, естественно, не мог являться его отцом. Ее упрекали в том, что в результате ее легкого поведения она спуталась с каким-то мужчиной, фамилию которого, возможно, и не знала. Оскорбительная позиция, занятая полицией по отношению к Маргарет, на этом не заканчивалась и сказывалась на Мишеле. Его в детстве многие относили к категории безотцовских детей, то есть, как теперь принято называть, считали ублюдком.

Безусловно, невольно возникает вопрос: неужели обычная полиция не имела связи с сыскной полицией? Ведь сыскная полиция организовывала слежку за Маргарет и ее детьми по причине, что ее считали «женой» Кента, обвиняемого в сотрудничестве с гестапо.

Удивляет и то, что обращение Маргарет, а впоследствии и Мишеля в посольство Советского Союза по розыску Кента ни к чему не привело, хотя я уже находился на Лубянке в Москве, а в моем докладе на имя Директора (правда, он был перехвачен Абакумовым и до ГРУ так и не дошел) упоминал и Блондинку, то есть Маргарет. Из этого можно было сделать вывод, что наши органы государственной безопасности скрывали не только от ГРУ, но и от наших бывших союзников по антигитлеровской коалиции факт моего возвращения в Москву вместе с Паннвицем, Кемпой с Стлукой. То, что Москва в ответ на мои радиограммы подтвердила французам, что я действительно майор Виктор Соколов, а немцы сотрудничали со мной из движения Сопротивления, борющегося против гитлеризма, не давало им возможности догадаться, что Лемуан сопровождал в нашу миссию по репатриации Кента и начальника зондеркоманды «Красная капелла» Паннвица. Я имею основания утверждать, что не только офицеры французской армии, но даже и спецслужбы Франции и других союзных с ней государств не могли даже предположить, что разыскиваемый ими по подозрению в сотрудничестве с гестапо Кент мог решиться вернуться к себе на родину. Больше того, могли ли они предполагать, что он, попав в руки гестапо, сумел завербовать начальника зондеркоманды Паннвица, сотрудничать с ним в пользу своей страны и даже французского движения Сопротивления, а затем уговорить выехать в Москву.

Из прочитанных воспоминаний Маргарет и Мишеля я мог понять, что жизнь у них была сложная и тяжелая. Все это привело к тому, что в 1950 г. Маргарет пришлось делать вторую операцию, так как у нее на этот раз была обнаружена язва желудка. Несмотря на постоянно ухудшающееся здоровье, приведшее в конце концов к смерти в 1985 г., Маргарет была вынуждена очень много работать, для того чтобы прокормить и содержать себя и детей. В своих воспоминаниях она упоминает, что с 1955 г. стала получать небольшую пенсию из Германии, где она числилась политической ссыльной.

Некоторые уточнения из жизни Маргарет, Рене и Мишеля я позволю привести, опираясь на полученные письменные воспоминания Мишеля и наши последующие с ним разговоры.

Для того чтобы улучшить материальное положение, Рене в возрасте 14 лет прекратил свою учебу и начал работать.

Детство Мишеля было тоже весьма нелегким. Благодаря своей матери, даже ее кратким в его детские годы рассказам, он очень полюбил своего отца и преклонялся перед ним. Это было очень нелегко, так как у Мишеля появлялись многие вопросы, связанные с тем, что на протяжении всей его юности он наталкивался на ряд книг и статей в прессе, в которых все излагалось с чувством определенной озлобленности по отношению к любимому Маргарет его отцу.

Несмотря на то, что были люди, которые относились к Маргарет и ее сыновьям, в особенности к Мишелю, не имевшему отца, весьма сдержанно, жители квартала, жители, являвшиеся их соседями, были к ним всегда очень любезны и даже пытались помочь, приглашая к столу, чтобы вместе поесть. Эти соседи старались не затрагивать в разговорах ничего касающегося того, что мать с двумя сыновьями пережила.

Еще совсем у маленького ребенка, у Мишеля, возникали вопросы, связанные с тем, что у его друзей имелись отцы, а у него не было. Как пишет в своих мемуарах, он находил мир несправедливым и жестоким. Он старался не проявлять на виду своих переживаний.

Начиная с того дня, когда Мишель в возрасте пяти с половиной лет поступил в школу, и на протяжении всего его детства Маргарет всегда пыталась внушить ему, что его отец был только положительным человеком, честным и не способным стать изменником своей Родины. Больше того, она часто говорила о Кенте как о выдающемся человеке. Она пыталась всячески опровергнуть все, что можно было прочесть в прессе отрицательного об отце Мишеля, и он постепенно начинал все больше и больше верить в ее доводы. Как каждому ребенку, Мишелю тоже хотелось быть похожим на своего отца, только, конечно, он никогда не мыслил стать изменником.

Мишель и Маргарет в своих воспоминаниях часто указывали на то, что Рене всегда обо мне тоже хорошо отзывался и все делал для того, чтобы его браг всегда любил и верил в то, что у него, а вернее, у них был очень хороший отец. Рене действительно любил меня. Итак, мать и двое сыновей любили и верили тому, кого в прессе пытались представить изменником и порочным человеком.

В 1954 г., когда Рене было уже почти двадцать два года, он женился. Маргарет была этим довольна, но женитьба старшего сына невольно у нее вызывала и тревогу. Нет, эта тревога не была связана с самой свадьбой Рене, но заставляла задуматься над тем, что может произойти с Мишелем, когда он вырастет и пожелает жениться тоже. Что вызывало у нее эту тревогу? Она задумывалась над тем, что в день свадьбы Мишеля ему трудно будет раздобыть необходимые для этого события документы. Все нормальные люди получают их без всяких проблем... В то же время у Мишеля, как это утверждается в его воспоминаниях, свидетельство о рождении считалось фиктивным, учитывая тот факт, что администрация Нейи на Сене была вынуждена выдать его на основании указаний гестапо в том порядке, который их устраивал.

Справедливость требует, чтобы я указал, что, несмотря на то, что в своей книге «Большая игра» Леопольд Треппер утверждает, что Кент и Маргарет стали мужем и женой в июне 1941 г. (с. 149), это не отвечает действительности. Видимо, по настоянию Леопольда Треппера и Жиля Перро Маргарет указывает на это и в своих воспоминаниях.

Кстати, в своих воспоминаниях Мишель приводит еще один интересный, не отвечающий действительности факт. В вышедшей в Париже книге «КГБ во Франции» Мишель прочитал следующее утверждение: Виктор Соколов, находился как агент КГБ в 1971 г. во Франции. Вполне логично, что у Мишеля возник вопрос: если действительно Кент, его отец, был во Франции в 1971 г., то как могут некоторые авторы издаваемых книг и отдельных статей в прессе его называть изменником? Чем можно объяснить в этом случае гот факт, что в 1945 г. Советская армия и союзники проводили его розыск. Мишель расширяет свой вопрос, заключающийся в том, что как Россия, якобы считавшая изменником Кента, смогла направить его вновь на разведывательную деятельность, назначив атташе при посольстве Советского Союза в Париже.

Мишель, возвращаясь к этому вопросу, в разговоре со мной уточнил, что писателю вскоре удалось установить, что, говоря о Викторе Соколове, он заинтересовался им и установил, что в данном случае речь идет не о Кенте, который в конце войны, попав в руки французской армии, так себя назвал.

Даже читая воспоминания Мишеля и Маргарет, мы не могли себе точно представить, каким мальчиком мой сын вступил в жизнь, каким он стал в настоящее время. Видимо следуя примеру своего старшего брага, Мишель в возрасте пятнадцати лет тоже решил прекратить свою учебу и начать работать, с тем, чтобы помочь матери. Ему повезло, и он смог в Брюсселе устроиться на работу в качестве мелкого канцелярского служащего в издательстве финансовой газеты «Le Monimat».

Проработав в этой газете некоторое время по занимаемой им должности, Мишель начал удачно писать статьи о спектаклях «l'Ancienne Belgique». Убедившись в том, что его статьи воспринимаются читателями положительно, Мишель решил изменить характер своей работы, а следовательно, и ее место. Ему и это удалось. Он дебютировал в одном из крупных агентств печати в Бельгии «Associated Press» тоже как канцелярский служащий. Его работа заключалась в том, что он должен был классифицировать требующие хранения и поступающие в агентство документы, а также еще произведенные агентством фотоснимки распределять и направлять в различные газеты, выходящие в Брюсселе, и вообще по провинциям Бельгии.

Наряду с перечисленными видами работы Мишель увлекся фотографией и даже приобрел себе кинокамеру. Приближался декабрь – день свадьбы короля Бельгии Бодуэна с принцессой Фабиолой. Этот день должен был стать первым значительным «выполнением репортажа для агентства», в котором Мишель работал. В то же время он явился и самым неудачным в его жизни днем. Агентство поручило одному из своих сотрудников провести киносъемку непосредственно во дворце во время бракосочетания, а Мишель должен был осуществить аналогичную съемку вне дворца. Не исключена возможность, что агентство печати допустило ошибку, выразившуюся в том, что молодой ее сотрудник (Мишелю было около 16 лет) не получил предусмотренного удостоверения. Видимо, жандармы не могли допустить, что молодой юноша, в руках которого камера, выполняет задание официального агентства печати. Совершенно неожиданно Мишель получил сильный удар полицейской дубинкой по голове. Удар ему нанес один из дежурных жандармов. Пострадавший оказался в клинике с переломом черепа и сотрясением мозга.

Не вдаваясь в подробности последствий нанесенного удара, в соответствии с воспоминаниями Маргарет и самого Мишеля, он находился в клинике почти шесть месяцев. Клиническая палата, в которой большую часть времени находился Мишель, принадлежала госпиталю св. Петра в Брюсселе. Он почти все это время не мог ни читать, ни писать, что объяснялось потерей памяти.

О случившемся с Мишелем Маргарет позвонили немедленно по телефону, а она в свою очередь сообщила об этом Рене, который, несмотря на то, что со своей семьей жил далеко, немедленно заехал на машине за своей матерью, и они вместе помчались в госпиталь. Легко себе представить переживания Маргарет. Она все делала для того, чтобы облегчить страдания любимого младшего сына, сына любимого Кента. Она с разрешения врачей ежедневно его навещала дважды по полчаса, а в четверг и воскресенье по часу.

О случившемся, как пишет в своих воспоминаниях Маргарет, она направила жалобу в соответствующую государственную инстанцию, а также написала и королю Бодуэну и королеве, матери Елизавете. Королева Елизавета проявила внимание, звонила в госпиталь, с тем, чтобы узнать о состоянии Мишеля. Она даже хотела посетить его, но сложившаяся в это время политическая обстановка в Бельгии не позволила ей это осуществить. Однако в госпиталь она продолжала звонить ежедневно.

Маргарет пробовала даже принять меры к наказанию жандарма, нанесшего такой страшный удар Мишелю, но осуществить это ей не удалось. Причиной было то, что она не могла назвать ни одного свидетеля случившегося, а ни один жандарм не признался, что этот удар нанес он.

Рене, возможно, даже не предполагал, что может последовать за врученным им Мишелю подарком, а именно коробкой детского волшебства. Однако Мишель считает, что именно этот подарок изменил коренным образом его жизнь. Он очень полюбил волшебство, так как считал, что оно позволило властвовать над мастерством, которое действительно не являлось легким. Он считал, что жонглер может на самом деле допустить падение кегли, которая служила ему для выполнения задуманного им номера, а волшебник не может потерпеть неудачу в одном из своих номеров. Я остановился подробно на волшебстве потому, что хочу привести выдержку из воспоминаний Мишеля, касающихся его творчества. Мишель дословно написал: «Получил ли я эту особенность в наследство от моего отца, так как действительно разведывательная деятельность также не позволяет допускать каких-либо ошибок».

После шестимесячного пребывания Мишеля в постели клиники, а затем и у себя дома с Маргарет, он случайно увидел телепередачу, которую представлял один бельгийский клуб волшебников, занимавшийся активной деятельностью. Этот клуб являлся бельгийским кружком иллюзионизма. Посмотрев эту передачу, Мишель принял решение позвонить в радиотелевизионную компанию Бельгии, с тем, чтобы узнать адрес клуба. Это оказалось вполне возможным.

Узнав адрес, Мишель направился в клуб. При его появлении все смотрели на юношу удивленными глазами, так как в действительности к этому времени еще не существовали юные волшебники. У Мишеля сложилось мнение, что члены бельгийского кружка иллюзионизма и его президент господин Моттинг искренне думали, что он был одним из той молодежи, которая хотела познать секреты волшебства, ни о чем другом и не помышляя. После первого своего визита в клуб Мишель начал посещать каждый четверг его собрания. Он стремился, не рассчитывая на помощь членов клуба, чуждо смотревших на него, все же совершенствоваться в новой избранной им профессии.

Только по истечении шести месяцев, с согласия президента, к которому Мишель обратился с просьбой, ему разрешили в один из четвергов выступить с небольшим, пятнадцатиминутным, номером. После этого у членов клуба сложилось мнение, что Мишель посещал их клуб для того, чтобы в действительности стать фокусником... Больше того, его стали охотно принимать, и каждый член клуба был готов объяснить ему секреты каждого из его номеров.

Один раз в месяц, в четверг, в клубе организовывались публичные сеансы, на которые приглашались друзья и семьи членов клуба. Каждый из членов клуба представлял маленький, десятиминутный, спектакль. Все это сказалось на будущем Мишеля, хотя вначале он еще и не помышлял о том, чтобы магия стала его профессией...

Его успехи вскоре были признаны всеми, и однажды в четверг, когда состоялось очередное собрание клуба, его президент сообщил Мишелю, что немецкое телевидение решило организовать в Гамбурге своего рода конгресс волшебников, объединяющий волшебников из европейских стран. Естественно, Мишель был поражен тем, что президент клуба предложил именно ему представлять на конгрессе бельгийский кружок иллюзионистов и вообще Бельгию... Он счел необходимым дать ответ на это предложение после того, как посоветуется с Маргарет. Получив согласие матери, Мишель усиленно стал готовить с помощью других членов клуба короткий, но производящий хорошее впечатление номер.

В Гамбурге Мишеля на вокзале встречали представители немецкого телевидения. Мишель заметил, что они были удивлены, увидев юношу, которому едва исполнилось шестнадцать лет. Их удивление было еще больше, когда они узнали, что он прибыл для того, чтобы показать фокусы, представляя одну из европейских стран на этом конгрессе.

Программа немецкого телевидения имела огромный успех, а Мишель стал признанным Самым Юным Волшебником Европы. Это дало ему основание задуматься над вопросом: имеет ли он право стать профессиональным волшебником, заключая различные договоры на выступления, зарабатывать деньги? Вернувшись в Бельгию, он решил перед принятием окончательного решения посоветоваться с Маргарет. Она в свою очередь, прежде чем согласиться, решила посоветоваться со своим братом, который уже давно жил в Канаде. Мишель в 1957 г. в одиночку уже ездил в Канаду к дяде и провел у него летние каникулы. Они полюбили друг друга.

На обращение Маргарет за советом к ее брату она вскоре получила ответ. Он указывал в своем письме на то, что все зависит от того, нравится ли юноше эта профессия, и если он считает, что сможет сейчас и в дальнейшем зарабатывать достаточно денег на жизнь, то, по его мнению, не может быть никаких оснований Мишелю в этом помешать. Свое письмо дядя заканчивал, по мнению Мишеля, прекрасной фразой: «Каждый человек, который честно зарабатывает на свою жизнь, является достойной уважения личностью». Итак, Мишелю был дан зеленый свет.

Трудовая жизнь Мишеля началась с того, что телевидение Бельгии предложило ему заключить, правда, небольшой, контракт на телепередачи. Это позволило юному волшебнику создавать различные спектакли. Они показывались вначале в Брюсселе, затем по всей стране... Первый спектакль на сцене Мишель поставил в известном заведении, носящем имя «Fontaine». После того как этот спектакль прошел с успехом, молодой артист старался многие годы внедриться в артистическую среду, что ему удавалось.

Постепенно Мишель двигался вперед в избранной им карьере. Он начал организовывать в различных ратушах Бельгии свои выступления. Затем был дан публичный спектакль, на котором присутствовало много народу, на котором было организовано голосование всех присутствующих с оценкой выступлений всех артистов. Результат для Мишеля был совершенно неожиданным. Выступая под именем Люк Мишель, в результате голосования присутствующих в зале он завоевал первый приз. Это послужило началом для заключения многих контрактов.

Мишель узнал от одного артиста, что во Франкфурте-на-Майне в Германии существует итальянское артистическое агентство, которое вербует артистов для подписания контрактов на многие месяцы, с тем, чтобы они показывали свои спектакли на различных американских военных базах в Германии, Италии и еще некоторых странах на Западе. Воспользовавшись полученным адресом, Мишель написал письмо в это агентство. Он в своих воспоминаниях подчеркивал, что не верил в шанс на успех. Однако вскоре ему позвонили по телефону из Франкфурта на Майне, выразив просьбу, чтобы он как можно скорее прибыл в агентство с тем, чтобы организовать просмотр его выступлений перед начальствующими офицерами американской армии.

Получив приглашение, Мишель предложил Маргарет сопровождать его в намечаемой поездке. Она согласилась. В то же время сам Мишель был несколько в тревоге. Он являлся человеком без гражданства, а поэтому ему надлежало получать соответствующие визы на право въезда в ряд стран. Это он уже знал, так как даже для поездки в Бенелюкс ему пришлось хлопотать, чтобы получить соответствующую визу. Обратившись в посольство Германии в Брюсселе, он получил визу, и они выехали на автомашине, которую Мишель уже приобрел, по автодороге через Льеж, Анкен во Франкфурт. Прибыв в Германию, Мишель немедленно направился в артистическое агентство, где его принял директор-итальянец, проявив к нему внимание, и Мишель определил его как очень симпатичного человека. Директор сразу же сообщил ему о том, что в тот же вечер в самом прекрасном зале города, предназначенном для спектаклей, состоится публичный просмотр выступлений артистов самыми высокопоставленными офицерами американских военных баз. Просмотр должен был определить тех артистов, которые будут наняты на длительный срок.

Естественно, Мишель нервничал, но все же решил организовать выступление так, чтобы одна часть была в сопровождении оркестра, а вторую часть представить разговорной с юмором... Просмотр прошел удачно, но представитель агентства заговорил с упреком о том, что он собирается выступать перед американцами не на английском, а на французском языке. Это было сказано на репетиции в 17 часов. Он даже подчеркнул, что этот факт может сорвать его поступление на работу, несмотря на прекрасное выступление. Узнав, что просмотр состоится в 21 час, Мишель заверил упрекающего, что он вечером будет сопровождать свою программу на английском языке.

Вернувшись после репетиции в гостиницу, Мишелю с помощью товарищей-артистов, знавших английский язык, удалось перевести текст его выступления. После того как перевод был сделан, Мишель начал его учить наизусть, пытаясь запомнить, в какой момент он должен был произносить ту или иную фразу.

В 21 час Мишель появился на сцене. Он подробно описывал в своих воспоминаниях, а потом и в беседах с Лидой и со мной, как тяжело было выступать впервые на английском языке. Он подчеркивал и то, что ему помогли выдержать и выполнить свою программу аплодисменты и всеобщий смех. Итак, Мишель одержал успех, и вскоре к нему за кулисами подошел уполномоченный артистического агентства, похвалил его и выразил свое изумление тому, что всего за три часа ему удалось заучить перевод. На вопрос Мишеля, что будет дальше, ответили, что контракт, обеспечивающий примерно шесть месяцев в год для выступлений на американских базах, в Европе будет подписан. Он предусматривал, что дебют Мишеля будет в ноябре 1963 г. В это время фокуснику было уже 19 лет.

«Учитывая возможность моих выступлений в Германии на различных сценах, я понял, что с помощью мамы мне предстоит изучить и немецкий язык, которым она в совершенстве владела». Указывая на это, Мишель в своих воспоминаниях высказывает свое мнение о том, что он, видимо, унаследовал от своего отца способность к иностранным языкам.

В 1963 г. он начал свои гастроли на военных американских базах в Германии. Эти гастроли оказались непродолжительными. Радио известило о том, что в Далласе был убит президент США Кеннеди... На военных базах был объявлен месячный траур.

Мишелю повезло и на этот раз: ему предложили два раза в день в течение месяца давать спектакли в одном из наиболее солидных кабаре. Это должно было происходить в то время, когда 1963-й год для Мишеля, как и для многих его современников, был тяжелым годом, годом, унесшим в могилу любимых артистов: Эдит Пиаф, Жана Кокго и еще некоторых. Спустя месяц после траура выступления Мишеля на американских базах, размещенных в Германии, возобновились.

Одно место воспоминаний Мишеля вызвало у нас смех. Он указывает, что выступать ему приходилось на наиболее секретных американских базах, а для этого было необходимо иметь разрешение на въезд. Американская полиция была очень строгая и тщательно проверяла пропуска. И вот тут началось именно то, что заставило нас засмеяться. Мишель признается, что он всегда говорил себе с удивлением, как могло случиться, что ему удалось получать необходимые пропуска? Сокращенно приведу те мысли, которые Мишель зафиксировал в своих воспоминаниях: «Если бы вы знали, что этот молодой человек, этот молодой девятнадцатилетний волшебник не кто иной, как сын Кента, офицера Советской армии, одного из наиболее ответственных руководителей "Красной капеллы", я не думаю, чтобы он мог так легко проникнуть на эти базы. Однако это должно быть воспринято как веселый анекдот, касающийся моей жизни, так как в действительности многое в моей жизни вращалось вокруг этого необычного человека, который был моим отцом».

Мне остается указать на то, что Мишель пользовался как иллюзионист все большим и большим успехом. Он разъезжал не только по многим странам Европы, но бывал и в США, Канаде, в некоторых странах Африки. Всюду он пользовался большим успехом. Свои поездки он совершал не только поездом, самолетом, пароходом, но и на автомашине. Интересно отмстить то, что иногда, когда он совершал поездку через Гавр в Канаду или в США, ему предоставляли бесплатно каюту, помещали его автомашину с условием, что Мишель во время переезда даст несколько спектаклей. В его частых поездках иногда вместе с ним ездила Маргарет, что, конечно, было им очень приятно и радостно. Выступления по телевидению привлекли внимание радиопередач, и вскоре Мишель стал выступать по радио и даже был ведущим концертных передач при участии многих видных артистов. Таким образом, у него появилось хобби – радиопередачи, и на этом поприще он тоже сумел себя проявить.

Совершенно неожиданно для меня Мишель в своих воспоминаниях прервал частично повествование о своей творческой деятельности иллюзиониста и работника радио и вернулся к вопросу встречи в 1965 г. Маргарет с французским писателем Жилем Перро. В декабре Мишель работал на сцене «Moulin Rouge». Однако, вернувшись после своего выступления уже довольно поздно домой, увидел свою мать Маргарет, продолжительное время беседующую с незнакомым мужчиной. На столе лежало много фотографий... Ему было не ясно, что происходит? Что это было – случайность или нечто, что полностью изменило его жизнь, и если не жизнь, то его мысли.

Человек, которого застал Мишель дома и разговаривал с Маргарет, был французским писателем Жилем Перро, который решил опубликовать книгу о «Красной капелле». Мишель подчеркивает, что он вернулся домой тогда, когда значительная часть разговоров между матерью и писателем была уже позади, но он заметил, что Маргарет передает писателю одну из его фотографий, что вызвало его возражение. После продолжавшейся некоторое время беседы с Жилем Перро мнение Мишеля изменилось, и если вначале он не хотел ничего знать о беседе писателя с Маргарет, то потом решил, что диалог может быть полезным и для него. Это частично объяснялось тем, что писатель внушил Мишелю, что издание его книги может принести пользу и для его карьеры. Далее писатель сообщил, что американцы готовы приобрести право на издание его книги, а вскоре будет заснят и фильм... Мишелю казалось, что Жиль Перро и он симпатизируют друг другу. Во всяком случае, они поддерживали контакт и часто разговаривали по телефону.

Жиль Перро заверил Мишеля, что, как только его книга будет готова, он получит одну из ее копий первым. Мишель никогда не забывал и то, что, как я уже говорил, его отец, которого считали мертвым, из беседы с Жилем Перро оказался живым и проживал в Ленинграде. Правда, Мишель отмечает, что он был рад тому, что узнал о живом отце, но в то же время был огорчен, что писатель ничего не сделал для того, чтобы встретиться с ним. С тем, чтобы иметь возможность после этой встречи передать ему, что на земле есть женщина, Маргарет, которая обожает его, а кроме того, и то, что у него есть сын, который, как все дети, постоянно видит его во сне. Мишеля удивляло и то, что его отец не давал о себе знать, хотя понимал, что Кенту, шефу «Красной капеллы» в Брюсселе, из России сделать это было непросто.

Настал 1967й год. Мишель подписал контракт на свои выступления в Париже, и, как всегда при его поездках на автомашине по различным городам и странам, он выехал туда со своей матерью Маргарет. Они были очень довольны тем, что оказались вновь в этом светлом городе. И вот, прогуливаясь по Елисейским полям, он увидел на витрине одного из книжных магазинов книгу Жиля Перро «Красная капелла». Он не поверил увиденному и подумал, не сон ли это. Мишель незамедлительно купил ее и, вернувшись после своего спектакля, устремился к чтению этого документа. Он считал, что Жиль Перро стремится создать именно документальную книгу. В представлении Мишеля эта книга должна была быть необычной, так как её автор встречался с оставшимися в живых членами "Красной капеллы"», а также имел возможность ознакомиться с документами. Кроме того, отмечает Мишель, в то время талант Жиля Перро был известен, а книгу он сделал большой.

Чтение книги вызвало у Мишеля протест по ряду причин, в том числе и потому, что в ней указано, что его отец после своего ареста гестапо встал на путь измены, с тем чтобы спасти жизнь своей жены и сына... Больше всего заставило Мишеля переживать то, что Жиль Перро обращается к нему и говорит, что он не может быть судьей, так как речь идет о его отце...

Мне кажется важным отметить, что сразу же после первого чтения книги Мишель понял, что в ней все изложено явно в целях при несения пользы Леопольду Трепперу. В конечном счете, это должно было служить его поднятию на возможную высоту, сделать чувствительными людей по отношению к нему и сделать все для того, чтобы предпринять все возможное для того, чтобы добиться разрешения на его выезд из его родной Польши. Все это вынудило Мишеля прервать свое общение с Жилем Перро и, больше того, прийти к заключению, что, в случае осуществления плана автора по созданию фильма, отказаться от первоначально намеченного для него исполнения роли отца.

Правда, Мишель отмечал, что Жиль Перро в разговоре с ним указывал на то, что подлинную правду, возможно, они узнают в том случае, если Кент напишет сам воспоминания. Являясь реалистом, Мишель не думает, что это будет так просто.

Мишель подчеркивает, Треппер указывал на то, что для Кента большим сюрпризом являлось то, что они могли встретиться на Лубянке. Он, конечно, не мог знать о том, что я и Паннвиц еще в Париже в миссии по репатриации узнали, что Треппер в начале года направлен в Москву.

Мне кажется, что, упуская ряд высказываний Мишеля, все же надо особо отметить тот факт, что после выхода книги Жиля Перро он обращался в посольство Советского Союза в Бельгии, зная уже, что его отец живет в Ленинграде и вновь вступил в компартию, указывая, что журналисты готовы оплатить ему его поездку к отцу. Однако он хотел отправиться в Советский Союз один, без сопровождения корреспондентов. Секретарь посольства указал Мишелю, что посольство готово оказать ему помощь в осуществлении желаемой поездки и в розыске отца, но не может ему гарантировать его обратный выезд из Советского Союза. Вполне естественно, что Мишель не мог решиться на подобную поездку, несмотря на то что он еще не был женат, но жил вдвоем со своей матерью, которая, потеряв мужа, хотела сохранить у себя живой портрет его в лице их сына, так как, по ее мнению, он был очень похож на Кента.

Мишель продолжал и после этих переживаний свои артистические поездки по различным странам. Он побывал и в Иране (столица Тегеран), и в Ливане (столица Бейрут), и во многих других странах и их столицах. Помимо своей деятельности иллюзиониста он все больше и больше внедрялся в работу на телевидении и радио. Он подружился со многими видными артистами.

Постепенно Мишель все больше и больше получал различные предложения, в том числе было и от одного видного журналиста подписать контракт на выступление в Киншасе, столице Республики Заир. Этот журналист имел большие связи с политическими деятелями страны. Посоветовавшись со своей матерью, Мишель дал согласие на подписание этого контракта.

1 сентября 1970 г. Мишель и с ним Маргарет были уже на аэродроме, когда узнали, что вылет самолета на Заир задерживается примерно на четыре часа, фирма «Сабена», которой принадлежит самолет, предлагает за свой счет легкий завтрак. По пути в ресторан к Мишелю неожиданно подошел неизвестный человек, поздоровавшись, обратится к нему со следующими словами: «Я хочу тебе представить мою племянницу и племянника, которые тоже летят в Киншасу с тем, чтобы воссоединиться с их родителями, их отец – мой шурин». Услышанный голос был Мишелю знаком. Это был Сесиль Мюллер, президент комитета по избранию мисс Бельгии. «Мы оказались в ресторане, и, увидев племянницу Каролину и племянника Патрика, у меня сразу возникло желание поговорить с Каролиной», – подчеркивает Мишель, но тут же указал, что Каролина мало уделяла внимания, а больше разговаривала со своим братом. Из разговоров Мишель узнал, что отец новых знакомых в Киншасе является директором крупного кинозала, в котором организуются и концерты.

Я не случайно остановился на описании этого эпизода, связанного со знакомством Мишеля с Каролиной, приведшего к тому, что они полюбили друг друга и в конечном счете в 1972 г. в Испании состоялась церковная свадьба, создавшая счастливую семью. Невольно мы с Лидочкой, прочитав это место воспоминаний Мишеля, звучно рассмеялись. Случившееся с Мишелем и Каролиной нам напомнило то, что было в нашей жизни. Разница заключалась в том, что Мишель полюбил Каролину, а она его во время путешествия, на аэродроме и в самолете, а его отец, Кент, и Лидочка познакомились тоже в период путешествия, но в вагоне. Много моментов в жизни отца и сына были тождественны.

После длительного проживания в Конго, ставшим потом Заиром, отец и мать Каролины решили вернуться в Европу и выбрали себе постоянным местом проживания Испанию. Они выехали туда в 1970 г. Мишель и Каролина некоторое время продолжали проживать в Киншасе.

Перед возвращением в Киншасу молодожены посетили Бельгию, а затем направились в Канаду к брату Маргарет, дяде Мишеля. Из Монреаля свадебное путешествие было перенесено в Нью-Йорк, а затем вновь вернулись в Канаду, с тем, чтобы повидать Маргарет, а затем направились в Аликанте, с тем чтобы провести неделю вместе с родителями Каролины.

В Киншасе Каролина и Мишель проживали до марта 1973 г., а затем переехали в Аликанте, где некоторое время жили в доме у родителей молодой жены. Мишель устроился на работу вначале на испанское радио. На радио в Аликанте выступала и Каролина.

Маргарет дважды в году проводила время у любимых своих детей в Испании в Аликанте, а один раз в году они навещали ее в Брюсселе.

В марте 1978 г. у Мишеля и Каролины родился сын, и его назвали Сашей. Сейчас, когда ему уже исполнилось шестнадцать лет, он гордится тем, что у него такое красивое имя, и, как и Мишель, мечтает получить право носить фамилию дедушки.

1991 г. Фотография опубликована в журнале "Новая и новейшая история" С подписью А.М. "Эта публикация завершает мое полувековое молчание".