Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме

Гуревич Даниэль

Рапсат-Шарлье Мари-Терез

Глава седьмая

ЖЕНСКИЙ ТРУД

 

 

Римляне, следуя Аристотелю, были убеждены, что между мужчиной и женщиной есть радикальное отличие по природе. Это отражалось и на разделении труда. Согласно Колумелле, «домашние работы предназначены для женщин, полевые же исключительно для мужчин. Таким образом, бог <…> поручил женщине попечение о делах домашних, сделав ее неприспособленной для других дел». Итак, природа и культура согласны между собой — таков был принцип. Что же на практике?

 

Labor matronalis

Овидий не горел желанием вновь видеть в Риме дебелых краснощеких матрон, занимавшихся только работой по дому. Но стоило уехать подальше от города, и возможность повстречать таких представлялась все чаще. В Англии на раскопках в современном Фрочестер Корте в саду сельской виллы обнаружено много женских булавок — это доказывает, что женщины там работали. Более того, недавно в Испании в результате раскопок обнаружена семейная ферма, а в ней скелет женщины лет сорока пяти — пятидесяти (VI–VII), ясно показывающий, какую тяжелую жизнь она вела: известковый нарост в области таза может быть связан с кистой или маточной лиомиомой (доброкачественной опухолью); многочисленные, плохо сросшиеся переломы обоих предплечий, остеофитозы (патологические костные образования) грудных позвонков и энтезопатия (костные наросты в месте прикрепления связок) коленей доказывают, что она занималась тяжким трудом.

Овидий не желал также, чтобы его жена умягчала шерсть, управлялась с ткацким челноком, сматывала пряжу, выводила пятна с одежды, составляла краски для домашних тканей. Ювенал выражает гнев и презрение в адрес женщин своего времени, но не заблуждается и на счет им же представленного традиционного образа прошлого. Кто бы умилился, увидев женщин, кашляющих от чада, питающих вздувшимися и отвисшими грудями уже больших детей, варящих похлебку в огромных чанах? Сатирик убежден, что назад возврата нет, но он предан старинным семейным ценностям и желал бы, как и большинство его современников, чтобы новый мир перенял их. Продолжали твердить, уже не веря в это, что непрестанный труд помогает женщинам хранить целомудрие, защищает от кокетства и беспутства, позволяет избежать лишних трат. По мере урбанизации Рима, интернационализации империи и притока новых рабов этот стереотип становился все менее применим к жизни: разрыв между идеалом и действительностью возрастал. Знатная римская матрона имперской эпохи все еще могла величаться в эпитафии почетным эпитетом lanifica (пряха), могла исполнять обязанности (officia) хозяйки дома, но уже и речи не шло, чтобы она все это делала своими руками; в крайнем случае она выставляла напоказ какой-нибудь символ домашней работы или, из уважения к своему сану, училась прясть, как дочь и внучка Августа; пожалуй, она могла наблюдать за домашними слугами в городе и в деревне, но реальная ответственность лежала на ее заместительнице, ведавшей конкретными работами (opera) — управляющей (vilica).

 

Работа на других

Работа на других могла проходить на дому у хозяйки или клиентки или вне дома — в лавке. Исключительно женским ремеслом было замещение матери вообще и ремесло кормилицы (nutrix) в частности. Ценилось и ремесло повитухи (obsterix), которая вызывалась в случае нормальных родов и занималась уходом за новорожденным: оно требовало серьезного обучения. Очень близко к акушеркам по степени неизбежной осведомленности в интимных делах фамилии и необходимому умению хранить тайну, но еще выше в иерархии умственных профессий стояла женщина-врач (medica или iatromea — искусственное новообразование от греческих слов iatros — врач и maia — повивальная бабка), которая и на опыте, и по книгам училась лечить женские болезни и принимать трудные роды. В V в. н. э. латинский переводчик Сорана Целий Аврелиан поясняет, что «древние стали пользоваться услугами женщин-врачей, чтобы другие женщины не показывали мужчинам свои детородные органы для осмотра». В лузитанской Эмерите (ныне Мерида) покоится Юлия Сатурнина, прожившая сорок пять лет — несравненная супруга, превосходный врач, во всех отношениях святая женщина. Ее муж Кассий Филипп поставил ей памятник, не забыв выбить на обороте рельеф с изображением спеленутого младенца — напоминание о ее акушерских познаниях. В Капуе известна Скантия Редемпта, достигшая высот в своем искусстве, в Риме — Валерия Берекунда, память которой чтили дочь и муж.

 

Ремесленницы и лавочницы

Трудно сказать, учились ли в Риме девочки — свободнорожденные, вольноотпущенницы и прежде всего рабыни — ремеслам вне своего семейства. Вероятно, немногочисленные договоры об ученичестве (disciplina) из Египта римской поры как будто указывают на это. Все они касаются девочек-рабынь, обучавшихся ткачеству; возраст указан только для одной — Ники четырнадцати лет, которую отдавали в учение всего на год. У юриста Ульпиана кратко рассмотрен драматический случай: если ребенок, сбежав от мастера, возвращается к матери, надо ли его считать беглым? Нет, если он вернулся к ней для того, чтобы его скорее простили за какой-либо проступок. Правда, по-латыни здесь стоит слово мужского рода (puer), но вследствие грамматического правила, по которому мужской род всегда имеет приоритет над женским, трактовка некоторых сведений бывает затруднительна: вполне вероятно, что такой мужской род следует понимать как относящийся к лицам обоего пола.

Не говоря о женщинах, прямо обозначенных как жены мастера по слоновой кости (eborarius), гребенщика (pectinarius) и т. п., мы встречаем такие термины, хотя и не всегда можем сказать, занимались ли эти женщины ремеслом непосредственно, содержали лавку или были хозяйками дела: alicaria — пирожница (или проститутка?); aurifex — ювелирша или хранительница золотых вещей; calcaria — торговка известью или обжигательница извести; caupona, соропа, сора — трактирщица; centonaria — тряпичница; conditaria — продавщица маринадов.

Особенно вдохновляли скульпторов своими грациозными и целесообразными движениями «коронарии» (coronaria) — продавщицы и, как правило, изготовительницы венков. На позднеантичных мозаиках Пьяцца Армерина на Сицилии одни женщины собирают розы, другие несут полные корзины, третьи вынимают цветы и плетут из них гирлянды; даже на мулов, привязанных к деревьям, надеты изящные веночки. На мозаике виллы Дезенцано две сидящие друг против друга женщины в венках заканчивают выполнять сложную цветочную композицию; трудно сказать, матроны ли это, проводящие досуг, или работницы. Зато на саркофаге, стоящем ныне во флорентийском Баптистерии, изображена явно сцена профессиональной работы: некий мужчина приносит все необходимое, а женщина на табурете у стола заканчивает плести гибкую гирлянду, подвешенную к ветке; похоже, что цветы нижутся прямо посередине на два ее отростка.

Продолжим перечень: fabaria — торговка бобами; furnaria — булочница; gemmaria — торговка драгоценными камнями; lagunaria — торговка бутылками; lanipenda (в семействе или в лавке) — женщина, вешающая и раздающая шерсть; linaria, lintearia — торговка льняными тканями; margaritaria — торговка жемчугом; negotiatrix — торговка; negotiatrix frumentaria — торговка зерном; negotiatrix leguminaria — зеленщица; negotiatrix olearia — торговка маслом; negotiatrix vini — виноторговка; netrix, aurinetrix — золотошвейка (к примеру, маленькая Викентия, заслужившая восхищение своими пальчиками, прожившая девять лет и девять месяцев); notaria — секретарша; officinatrix — ремесленница (существительное мужского рода могло также обозначать женщину), например, арендовавшая у «госпожи» кирпичную мастерскую; piscatrix — торговка рыбой; pomararia — торговка фруктами; рора, popinaria — трактирщица; praefica — плакальщица; purpuraria — красильщица в пурпурный цвет или торговка пурпурными тканями; quasillaria — пряха; resinaria — косметолог, занимающаяся эпиляцией при помощи камеди; sacraria — привратница при храме; sagaria — торговка плащами.

Sarcinatrix — портниха или штопальщица — часто работала в домашней мастерской по производству тканей вроде тех, что возглавляли знатная дама из семьи Статилиев или императрица Ливия. Любопытный случай, связанный с их работой, приводит врач Целий Аврелиан. Одна портниха «взяла в починку рубаху, разорванную бешеной собакой. Когда она шила, складывала обрывки, взяв в рот, и лизала место соединения, чтобы лучше шла игла». На третий день она заболела бешенством. Это можно объяснить так: вирус может некоторое время продолжать жить в складках одежды, смоченных слюной бешеного пса; рубаху отнесли в починку, не отдавая в стирку; у бедной портнихи во рту — то есть близко к мозгу, чем и объясняется очень короткий инкубационный период — оказалась маленькая ранка, через которую проник вирус.

Далее следуют: siricaria — торговка шерстяной пряжей или тканями; staminaria — пряха или ткачиха; tabernaria — хозяйка или служанка в таверне; tesseraria lignaria — женщина — инкрустатор по дереву; textrix — ткачиха полотна; thuraria — торговка ладаном; tonstrix — парикмахерша, возможно — портниха; tractatrix — массажистка; vestiaria — торговка одеждой или, возможно, закройщица; vestifica — портниха; vestrix, в частности, aurivestrix — портниха, шьющая роскошные (парчовые) одежды; vinaria — виноторговка, в том числе и в питейном заведении; unguentaria — торговка благовониями, но unctrix — скорее массажистка.

В доме было множество рабынь — парикмахерш (ornatrix), официанток (ministra), служанок-сопровождающих (pedisequa), чтиц (lectrix), секретарш (libraria), горничных (cubicularia), привратниц (ostiaria) и даже штатных повитух (obstetrix); помимо этого мы встречаем свободнорожденных или вольноотпущенниц, ведущих собственную торговлю, как, например, торговка семенами (seminaria) в лавке у Триумфальных ворот. Другие работали в маленьких мастерских вместе с мужьями: гвоздариха или хозяйка скобяной лавки (clavaria), золотильщица (brattiaria), — или в более крупных заведениях, наряду с вольноотпущенниками: красильщицы в пурпур (purpurariae), продавцы тонкого платья (vestiarii tenuarii) на оживленной улице в Риме — знаменитой Этрусской улице (vicus Tuscus), ювелиры (gemmarii) или слесари (ferrarii). Иные рисковали даже заниматься крупной торговлей гарумом, маслом и испанским вином. Таким образом, представлены все уровни экономической деятельности и все слои общества.

 

Огни рампы

Особое место следует отвести профессиям, связанным со зрелищами: женщины появлялись и на парадных обедах, и в театре, и на арене. Надписи говорят, что были: собственно актрисы (scaenica), актрисы интермедий (emboliaria; среди них была Феба, умершая двенадцати лет от роду, а вот некая Галерия Копиола, дебютировавшая в 82 г. до н. э., в 8 г. н. э. еще играла), артистки мима (mima), певицы (cantatrix или cantrix), хористки (sinfoniaca), танцовщицы (saltatrix; среди них Юлия Немезида, умершая девяти лет, и Дионисия из театра «У Росция», которая заработала 200 тысяч сестерциев, но Цицерон не говорит, за какой срок), различные музыкантши (musica), игравшие на кифаре (citharistria, citharoeda), кимвалах (cymbalistria), флейтах (ambubaia, choraule, tibicina), арфе (sambucistria), лютне (psaltria), тамбурине (timpanaria, tympanaria). Ha сцене они обычно не играли под тем именем, которое получили при рождении, и чрезвычайно высокая смертность среди них — вероятно, иллюзия, возникшая потому, что главным источником информации о них остались эпитафии.

Что касается женщин и девушек, упражнявшихся в гладиаторском искусстве, их существование удостоверяется как литературными и юридическими текстами, так и эпиграфикой. Они тренировались, чтобы затем появиться на публичных играх, сражаясь, например, на колеснице (essedaria). Невозможно сказать, зачем они это делали: из-за денег, из-за любви к славе или к гладиаторам, чтобы насладиться упоением боя или чтобы досадить семье. Так или иначе, государство было вынуждено вмешаться: в 19 г. н. э. так называемый сенатус-консульт Ларина по умолчанию допускает, чтобы женщины низкого звания занимались такими делами, но прямо запретил это состоящим в родстве как по мужской, так и по женской линии с сенаторами и всадниками. Подобные зрелища чаще всего, кажется, встречались при Нероне и Домициане, что неудивительно, учитывая вкусы этих императоров. Магистрат из Остии Гостилиан вместе с супругой хвалится, что при нем в городе впервые сражались женщины, а Ювенал, Тацит, Светоний и Стаций огорчены или возмущены сей модой. Наконец, Септимий Север это запретил. Между тем обратим внимание, что женского производного от слова gladiator — gladiatrix — фактически не существовало: оно встречается лишь один раз в схолии к стиху 251 шестой сатиры Ювенала. У этой реалии не было имени, но есть по крайней мере одно изображение: сражение Амазонки и Ахиллы из Галикарнаса (ныне Бодрум в Турции, II в. н. э.). Девушки дерутся отважно и не без изящества; они изображены с открытой грудью, но в поножах и поручах, с большими прямоугольными щитами и короткими мечами. Их имена — пафосные мифологические цитаты: одно напоминает об Ахилле, отважном герое Троянской войны, другое — о воительницах с обнаженной грудью, дерзавших сражаться с греками.

 

Темное ремесло

Над проституткой тяготело бесчестье (infamia). Юристы не проявляют снисхождения к тем, кто занимается этим ремеслом не только в лупанарах, но также на постоялых дворах и в питейных заведениях. И поныне многие историки, к сожалению, всех римских официанток считают проститутками.

О санитарном контроле не было и речи: в античности не имели представления о социальной гигиене. Но клиенты бывали недовольны, что видно хотя бы из помпейских надписей. Что бы ни писалось по этому поводу, эпидемического сифилиса (оставляющего следы на скелете) не существовало. Но были другие венерические заболевания: они описаны медиками, но их точная диагностика затруднительна, поскольку нет их следов на останках. Чтобы называть подобных женщин, существовала добрая сотня слов: продажная (meretrix или questuraria), шкура, публичная женщина, женщина известной репутации, сидящая у дверей, ожидающая перед трактиром (или под сводами), гуляющая одна, подстерегающая мужчин, бегающая за мужчинами. Из животных их сравнивали с птицами-стервятниками, слизняками или волчицами. Lupa (откуда и слово «лупанар») — для Рима самое многозначительное наименование. Кто спас близнецов — основателей города: настоящая волчица или «волчица» — женщина, отдающаяся за плату, хищная и вонючая? Мнения историков расходятся смотря по степени их сентиментальности.

В Риме были свои улицы красных фонарей, прежде всего в Субурах и на Авентине. Считалось, что проституция — лучшее средство утолить вожделение мужчин, которые по молодости или из-за темперамента не могли сдерживать себя: любовница в доме создавала финансовые и социальные проблемы, особенно связанные с рождением детей, а жена существовала не для того, чтобы давать удовольствие. Семейные боялись, как бы престарелый похотливый pater familias не разорил себя вместе со всем семейством ради такой девицы, а это были далеко не просто комические или трогательные комедийные персонажи. Смотря по возрасту и красоте, они могли поджидать мужчин в темноте или за могилами, выставлять себя обнаженными на свету в дверном проеме или же, заманивая клиентов, расхаживать по улице в экзотических прозрачных одеждах, сквозь которые просвечивали икры, а то и еще кое-что, накрашенные, в приметных прическах или париках. Это было не чем-то вроде униформы, а просто знаком для нерешительного клиента.

Императоры не брезговали контролем над проституцией — как из соображений общественной нравственности, так и ради денег. Август ввел регистрацию проституток, что в одном случае дало противоестественный результат: чтобы не попасть под закон о прелюбодеянии (de adulteriis), некая Вистилия, женщина из хорошей семьи, записалась в блудницы. Калигула собирал с них пошлину и, говорят, на какое-то время устроил на Палатине элитный роскошный лупанар, где клиенты были самого разного общественного положения, девицы же все высокородные. В своей обычной гротескно-издевательской манере он добивался, по-видимому, трех целей: пересмеивал, якобы подчиняясь ему, обычай, чтобы Палатин был доступен всему народу; унижал женщин высшего сословия, заставляя их преступать жесткие социальные нормы; добывал деньги в казну, заламывая цены и давая кредиты, но на очень короткие сроки.

Некоторые из среды проституток (например, воспетая Тибуллом Немесида) становились важными дамами, имели свои дома, купались в роскоши — но только на очень недолгое время в своей печальной жизни. Они имели изысканные манеры, умело эксплуатировали свои прелести и таланты. Клиентов они зазывали не сами, а через агенток, посредниц, своего рода импресарио — lenae, у которых была неважная репутация. Это были бывшие проститутки, слишком старые, чтобы заниматься прежней профессией, пьющие и в силу своих менеджерских обязанностей не терпевшие неоплаченной любви. Впрочем, ни одна из римских куртизанок не сыграла роли вдохновительницы, как в Афинах Аспасия или Фрина.

На низшей ступени лестницы стояли свободнорожденные падшие женщины, рабыни и подкидыши, обученные этому ремеслу, подчас под жестокой опекой хозяина — сводника (leno), дававшего им работу и кров; таких людей все презирали, хотя все пользовались их услугами.

Служанки в тавернах нередко поднимались в номера, и трактирщица (caupona, copa) часто пополняла свой кошелек доходами от этой сомнительной деятельности, что не значит, будто у всякой трактирщицы был свой летучий отряд. Известна поэма «Трактирщица», приписываемая Вергилию, о злачном месте, где можно отдохнуть, поиграть, выпить, попировать на свежем воздухе и служанки не слишком строги.

Проститутки были самого разного уровня, предоставляли самые разные услуги; латинский язык в этом смысле довольно бесстыден, так что трудно решиться перевести такие термины, как fellatrix или extaliosa. По граффити мы знаем, в каких выражениях эти специалистки рекламировали себя, а также о пожеланиях клиентов. По бесчисленным светильникам с литыми рельефами, по непристойным (но явно более изящным, чем действительность) фрескам в борделях и особого рода банях мы можем прекрасно разобраться, каким образом они занимались своим ремеслом — кто дороже, кто дешевле.

Цена на женщин, торговавших своим телом, была поистине какой угодно. В Помпеях один раз стоил от 2 до 23 ассов: 2 с Евтихидой, 23 с Фортунатой. Иногда нам трудно понять, были такие женщины (они упоминаются и в элегической поэзии) проститутками или подругами: «Та, кому я писал и которая прочла мое письмо, — моя подруга по праву, но та, которая назначила себе цену — не подруга мне, а общее именье». Или: «Если захочет кто обидеть мою подругу, пусть его испепелит Амур в пустынных горах». И наконец: «Кресцент говорит: кто поцелует мою подругу, того пусть медведь задерет в горах, где нет никого».

Как бы то ни было, у puellae volgares (доступных девиц) был свой праздник: Виналии, справлявшийся 23 апреля у Коллинских ворот. Овидий говорит им:

…Празднуйте праздник во славу Венеры! Держит Венерина власть много прибытку для вас. Требуйте, ладан куря, красоты у нее и успеха, Требуйте вы у нее шуток и вкрадчивых слов.

Часто иметь дело с любовными делами приходилось колдуньям и ворожеям. Женщины обращались к ним обычно с тем, чтобы удержать любовника или сглазить соперницу. Так, помпейская мозаика из так называемого Цицеронова дома изображает сцену из комедии: две женщины у колдуньи. Чтобы угодить клиенткам, колдуньи взывали ко всем богам, которые могли пригодиться: греческим, италийским, иноземным; одной из самых могущественных была трехглавая Геката — богиня Луны. Ворожеи в черных одеждах, со змеями (живыми или фальшивыми) в волосах ходили на кладбище при лунном свете или сидели в зловонных лавочках, где жили вороны, жабы и тому подобная живность, кругом валялись таблички для письма, гвозди, стояли склянки с разной гадостью, музыкальный волчок (инструмент, издававший звук, когда его крутили деревянной палочкой). Колдунья накликала порчу через восковые куколки, писала заклинания (defixones) на свинцовых табличках, чтобы неверный любовник стал связан, скован, изнемог, измучился, задохнулся, был убит, лишился мужской силы, а соперница утратила красоту, потеряла всех поклонников, лишилась зубов, умерла. В особо тяжелых случаях приходилось вызывать мертвых или приносить в жертву младенцев, как поступила страшная Канидия, которая зарыла малыша в землю до пояса и уморила голодом, а потом вынула его печень и костный мозг для своих зелий. Этими ужасными процедурами не брезговали ни в каких слоях общества: в 54 г. н. э. Домиция Лепида, с которой мы еще встретимся, была осуждена на смерть за то, что, как утверждала Агриппина, якобы изводила жену императора зельями и прочими чарами. Желая погубить другую старую соперницу, Лоллию Паулину, Агриппина и ее обвинила в чародействе. Добавим к этой мрачной когорте еще отравительниц, среди которых прославилась Локуста, отравившая грибы, убившие Клавдия, и в конце концов казненная по приказу Гальбы.

 

Деловые женщины

Начиная с конца республиканской эпохи, законы, касающиеся опеки над женщинами и передачи наследства, с течением времени так смягчились, что женщины могли стать весьма богатыми, и некоторые из них стали заниматься крупным предпринимательством. В Фасосе одна женщина держала и нанимала гладиаторскую труппу. Но больше всего богатых и весьма активных деловых дам мы встречаем в двух далеких друг от друга областях: строительстве и ткацком производстве.

В первом случае нашим основным источником служат сведения технического характера: распределение кирпича в I в. н. э. при перестройке зданий, прежде построенных из камня или дерева. Эта отрасль нам хорошо известна по клеймам на кирпичах и черепице. В самых пространных из них содержатся сведения пяти категорий: имя собственника (dominus) территории, где добывалась глина, имя лица (мужчины или женщины), занимавшегося производством (officinator, officinatrix), название месторождения глины или кирпичного завода (figlinae), дата (по именам консулов) и тип продукта. Тщательное исследование позволило установить большинство землевладельцев; среди них много женщин из самых знатных семейств того времени, включая императорское. В этом нет ничего странного. Земельная собственность была обычной финансовой основой крупных состояний, дававших возможность принадлежать к всадническому и сенаторскому сословию. Гораздо удивительнее интерес этих слоев общества к иным, не сельскохозяйственным источникам доходов. Еще больше поражает, как скрупулезно фиксировались не просто фамильные, но и личные имена владельцев поместий, в которых добывалась глина, что, несомненно, указывает на существование частных вложений этих лиц или их прямой контроль над производством. В таком случае упоминание женщин особенно показательно, тем более что женщины встречаются не только среди dominae: довольно многочисленны и offinatrices, то есть женщины, принимавшие прямое техническое участие в управлении мастерскими. Многие из них прямо указаны как рабыни или вольноотпущенницы владелиц земли, но в таком случае последние получаются уже владелицами не только земли, но и самого производства. Попадаются «дважды женские» клейма: Процилла Фила работала на Юлию Альбану (CIL, XV, 1217), Стация Примула на Луциллу (либо мать, либо бабку Марка Аврелия — CIL, XV, 129, 10, 630).

Остановимся подробнее на некоторых примерах. Флавия Сейя Исаврика известна только по двум десяткам клейм. В 115–141 гг. она занималась производством кирпичей и управляла сразу несколькими глиняными карьерами. Флавия была единоличной владелицей Аристианского и Целиева кирпичных заводов, а также еще одной мастерской, полное название которой не сохранилось. Кроме того, она контролировала заводы Фабиев, Публилиев и Тоннеев, которые позднее передала консулу 130 г. Флавию Апру — вероятно, своему сыну. Можно считать, что эта особа, вкладывавшая деньги в земельную собственность, была настоящей деловой женщиной, владелицей крупной, хорошо организованной сети производства кирпичей и черепицы.

Другой пример — Аррия Фадилла. Он интересен, потому что на его основании можно восстановить генеалогическое древо этой дамы, а также проследить смену собственников ее заводов. Имя Аррии упоминается на 26 клеймах Цепионова завода, имевшего сложную структуру. Около 115 г. н. э. Аррия Фадилла сменила (по наследству?) Плотию Исаврику (возможно, родственницу Флавии Исаврики) во главе отделения, именовавшегося «От Эврипа»; позднее, около 130 г. н. э., Аррия, кроме того, стала владелицей отделения «Погонщиков мулов»; затем оба перешли к ее детям — соответственно, Юлии Лупуле и будущему императору Антонину Пию.

Среди последних известных землевладелиц упомянем Эмилию Северу — женщину сенаторского сословия, которая в 190–200-х гг. владела Публилиевым заводом; на нее работало семь оффицинаторов и четыре негоциатора. В числе последних — патентованных торговцев — тоже встречаем двух женщин: Юнию Антонию и Юнию Сабин, а это говорит о том, что женщины могли заниматься и коммерческой деятельностью.

Цецилия Аманда в течение долгого времени — с середины 90-х до середины 10-х гг. — была оффицинатрисой императорских Старых Домициановых заводов. Столь долгого срока службы женщины достигали и на других предприятиях, а это знак настоящего профессионализма. Имя оффицинатрисы Эмилии Романы, вольноотпущенницы Эмилии Северы, встречается в связи с деятельностью многих мастерских уже в начале III в. н. э. (CIL, XV, 174, 181), когда превратности наследования и политический произвол передали их большую часть в руки императора. Вероятно, она была одним из руководителей производства кирпичей для императорской фамилии.

Некоторые производители (рабы и вольноотпущенники) явно работали в составе большого предприятия как подчиненные землевладельца; другие, вероятно, выступали как предприниматели по контракту за фиксированную плату (причем из «Дигест» мы знаем, что это могли быть и женщины), а иногда несколько заводчиков составляли настоящие промышленные компании: так, на клеймах заводов Фабия Апра мы встречаем имена компаньонов — Вибии Проклы и Тонтия Феликса.

Кем были оффицинатрисы: директорами — администраторами или управляющими производством? Мнения историков по этому вопросу расходятся, причем велик риск, что первое предположение — petitio principii, основанное на предвзятых посылках. Ничто не позволяет исключить, что эти женщины физически участвовали в производстве. Некоторые признаки прямо на это указывают, причем речь идет не только о простых рабочих. В республиканскую эпоху две девушки-рабыни из Пьетрабонданте (Италия), работавшие как раз на производстве кирпичей, пометили свои изделия записью (вымышленной?) разговора при их изготовлении. Уже тот факт, что девушки умели писать (по-оскски и по-латыни), дает серьезное основание предполагать, что они принадлежали к «управляющему персоналу» мастерской.

Тот же вопрос встает и по поводу другого изделия, производившегося в стационарных мастерских: свинцовых труб, широко применявшихся в императорском Риме. На них также были клейма землевладельцев, фабрикантов, надзирателей и техников. В каком смысле возглавляли производство свинцовых труб женщины — «плюмбарии», которые, согласно клеймам, их «делали» (fecit): финансовом или техническом? В любом случае мы находим их имена даже на трубах городской канализации рядом с именами Траяна и его прокуратора императорской казны; там же они, кроме того, именуются «поставщиками» (praebitor), что могло обозначать участие в водораспределительном «бизнесе» на высоком уровне, связанное со строительством акведуков, а не только поставку труб.

В текстильной отрасли экономики римские женщины также, быть может, играли весьма важную роль. Недавнее археологическое открытие в урочище Сан-Пьетро близ Тольво в Лукании говорит, что некая Домиция (возможно, Домиция Лепида) явно уже не пряла дома свою пряжу, а, видимо, стояла во главе большого предприятия по шерстяному производству и торговле. Эта находка — прядильное колесо из штампованной керамики с надписью: L. Domiti Cnidi на обеих поверхностях, причем один его край изношен больше другого. Такие колеса — довольно тяжелые (вес зависел от сорта обрабатываемого волокна) — натягивали нить так, чтобы ее можно было прясть; в конце процесса оно опускалось до земли, чем и объясняется изношенность одного края. На больших предприятиях шерсть мыли в кипятке, утаптывали, после чего работницам ее раздавала весовщица (иногда работникам — весовщик) — что-то вроде помощницы мастера, отвечавшая за дневную выработку шерсти. Ткать и красить пряжу могли там же или отдавать в другие мастерские.

Зачем же предмет домашнего обихода помечен именем? Вероятно, чтобы удостоверить его происхождение и качество, как делают иногда на рецептах врачей или окулистов. В своем поместье Домиция Лепида возложила надзор над прядением шерсти на вольноотпущенника Луция Домиция Книда. Сама же она приходилась теткой по отцу будущему императору Нерону, внучатой племянницей консулу 54 г. н. э. Луцию Домицию Агенобарбу, матерью жене Клавдия Валерии Мессалине. Она владела огромными землями в Южной Италии и умело распоряжалась ими, что давалось совсем нелегко: в том же 54 г. н. э. она была казнена как раз за плохой надзор за своими калабрийскими рабами, а может быть, и нарочно возмущала общественный порядок. В архивах банкиров Сульпициев в Путеолах упоминается 40 ее поместий.

В общем, эта женщина была средоточием некоторых женских достоинств и многих пороков: отравительница, предприимчивая и ловкая, богатая и обогащавшаяся дальше, честолюбивая в политике, соперница Агриппины за влияние на молодого Нерона — тетка старалась его обольстить, мать еще надеялась подавить. Говорят, впрочем, что Агриппина и Домиция были похожи: бесстыдные, жестокие, запятнанные дурной славой, способные на все.

Но вернемся к текстильному производству. Если находка интерпретирована правильно — а ее изолированный характер еще не противоречит этой соблазнительной гипотезе, — перед нами предмет, предназначенный для продажи, но остававшийся в пользовании семейства. Теперь вспомним об эпитафиях римских рабынь, среди которых упоминается множество прях и ткачих, служащих в аристократических семьях: эти источники также говорят о существовании мастерских в больших фамилиях, причем хозяевами источники чаще называют женщин.

Таких мастерских было, очевидно, не одна и не две — на эту мысль наводят помпейские сукновальные мастерские. Действительно, в раскопанных частях кампанского города для этого ремесла предназначено поразительное множество домов, так что говорить о работе на дому никак не приходится. Между прочим, в одной из этих сукновален фреска, хранящаяся в археологическом музее Неаполя, изображает разные стадии производства, в том числе приемку ткани, которой занимается женщина. Кроме того, некоторые женские имена читаются в избирательных надписях, нацарапанных или написанных на стенах сукновален. «Корнелия поддерживает Цецилия Капеллу на должность дуумвира для отправления правосудия»: судя по имени хорошего семейства и заинтересованного отношения к городским магистратам, это не рабыня и не работница, а жена сукновала или хозяйка мастерской.

Помпейские сукновалы специально почтили некую Эвмахию — безусловно, потому, что она была городской жрицей, но как раз в том месте, где она построила здание, являвшееся, по некоторым предположениям, рынком или «биржей». Ее богатство, несомненно, указывает на руководящую роль в ремесле, с которым она, рассуждая логически, должна была быть связана и экономически.

Но женщины занимались не только текстильным производством. В тех же Помпеях, которые позволяют пролить свет на деятельность женщин, можно прочитать объявление о том, что Юлия Феликс, дочь Спурия, «сдает внаем термы, посещаемые лучшими людьми, лавки, мезонины, квартиры во втором этаже на пять лет, считая от 13 августа, а также и на шестой год. По окончании пятого года наем продлевается простым соглашением сторон».

Из помпейских надписей мы знаем также о двух женщинах, Веттии и Фаустилле, занимавшихся выдачей денежных ссуд (хотя официально банковская деятельность женщинам запрещалась). В табличках банкира Цецилия Юкунда упоминаются женщины, фигурирующие в делах как продавцы; в недавно изданных архивах банкиров Сульпициев из близлежащих Путеол также встречаются женщины и их деловые предприятия. Среди них, как мы только что видели, Домиция Лепида, а также, через посредничество рабынь и вольноотпущенниц, Лоллия Сатурнина — не столь знаменитая, но не менее богатая сестра Лоллии Паулины, которую Калигула отнял у мужа, но вскоре сам прогнал; впоследствии она чуть не вышла замуж за Клавдия и в конце концов была убита по наущению Агриппины.

 

Исключения или правило?

Остается последний, весьма немаловажный вопрос: какое место женщины занимали в экономике? Иначе говоря, не были ли эти «деловые женщины», промышленницы и негоциантки, исключениями, не отражающими картины в целом? Нужно отдавать себе отчет в том, что большая часть нашей источниковедческой базы связана с археологическими случайностями: развитие кирпичной промышленности при Империи и извержение Везувия в 79 г. н. э., зафиксировавшее для нас момент жизни небольшого города, дали такие источники, которые могли бы вовсе не существовать (если бы кирпичные клейма были, подобно галло-римским, просто символами или непонятными сиглами) или же не сохраниться.

Изучение женских профессий по эпиграфике и анализ изображений женщин на надгробных памятниках также говорят о широком участии женщин в весьма разнообразных областях экономической деятельности. Перечисленные случаи надо не игнорировать, как несущественные исключения, а видеть в них лишь верхушку айсберга.