В начале XX в. и вплоть до Октябрьской революции научной фантастики в русской литературе было мало, существенной роли она не играла. Передовая мысль была занята в то время подготовкой революции. Читатель понимал: сначала необходимо расчистить строительную площадку, потом уже возводить на ней замки. Ни одного заметного имени не выдвинула русская научная фантастика в то время. Можно припомнить только рассказа два Куприна, поэт Брюсов обращался иногда к фантастике. Пожалуй, значительные романы написал только А. Богданов, революционер, почитатель Ленина, хотя и философский путаник, в дальнейшем директор Института переливания крови, мечтавший найти путь к омоложению.
И после Октябрьской революции научная фантастика развилась не сразу: лишь тогда, когда закончилась гражданская война, открылась перспектива свободного развития. В создании научно-фантастических произведений приняли участие видные ученые — К. Циолковский В. Обручев, известные писатели и поэты А. Толстой ("Аэлита", "Гиперболоид инженера Гарина"), И. Эренбург ("Трест Д. Е."), М. Булгаков ("Собачье сердце"), Е. Замятин ("Мы").
Чтобы легче запоминалось, я, рассказывая, буду делать каждому периоду название по одному из характерных произведений. Самый первый период, примерно до 1923 г. можно было бы назвать "Красная звезда", по роману А. Богданова. Главной темой его было отношение к революции и, пожалуй, самым характерным произведением — "Аэлита", роман о революции, хотя и на Марсе, а также и о любви, хотя и разделенной межпланетными расстояниями. В этом мотиве отразились переживания человека, отделенного от Родины фронтами гражданской войны.
Позже, в 20-х годах, в многочисленных популярных и приключенческих журналах начала появляться фантастика, посвященная научным открытиям. Александр Беляев — самый видный представитель этого времени. Поэтому и назовем период "Продавец воздуха", по одному из романов А. Беляева. Научной фантастики стало много, читатели проявляли к ней интерес, как бы осматривались, примеряли пути в будущее.
Почти не было произведений научной фантастики в 1931 и 1932 гг. Это решающие годы первой пятилетки.
Лишь после того, как завершилась пятилетка, фантастика начала медленно восстанавливаться, появились и новые авторы — А. Казанцев ("Пылающий остров"), Ю. Долгушин {"Генератор чудес"). Самым же заметным тогда был Г. Адамов ("Тайна двух океанов", "Победители недр"). Так и назовем этот период — "Победители недр".
Фантастика возродилась и в ней появилось новое качество. В фантастике 20-х годов был некоторый налет маниловщины, неосновательной мечтательности. Очень уж легко получалось там самое невероятное. Припомните Беляева. По страницам его повестей шествуют гениальные одиночки: профессор Доуэль, сохранивший жизнь голове без тела, невероятно могучий профессор Вагнер, выдающий открытия целыми пачками, или же в "Продавце воздуха" вредный гений Бэйли, сумевший присвоить всю атмосферу планеты. Схема эта, идущая от Жюля Верна, удовлетворяла читателей, практически незнакомых с техникой, а в 20-х годах таких было большинство.
Но мог ли читатель 30-х годов, прошедший через трудности первой пятилетки, отлично знавший, как достались заводы в Магнитогорске или Новокузнецке, или же одна гидростанция на Днепре, поверить всерьез, что какой-то иностранец тайком на территории Якутии сумеет построить подземный город с энергетической установкой, способной всосать воздух всей Земли? Тайком, и в Якутии! Сказка! И фантастика 30-х годов рассказывает о технике всерьез, уважительно и основательно. Даже и сам Беляев начинает писать так — с длинными научно-техническими главами ("Прыжок в ничто"). Роману это, правда, пошло не на пользу, получалось тяжеловесно и скучновато.
С 1941 по 1943 года в фантастике перерыв. Не до того! Судьба Родины решалась на полях сражении, ни сил, ни бумаги нельзя было тратить на мечты об отдаленном. Но как только дело пошло к победе, даже до окончания боев, начала появляться и фантастика. Открыл этот период И. Ефремов своими романтическими рассказами о геологах и моряках. А затем появились и новые авторы, самые характерные — В. Немцов и В. Охотников ("На грани возможного"). Назовем послевоенный период фантастики — "На грани возможного".
Период оказался трудным для фантастики. Мечта хочет крыльев, размаха, взлета. Но в те годы считалось, что на будущее намечен пятилетний план, есть великие стройки, зачем же еще фантазировать сверх пятилетки? Писатели спрашивали в ту пору: в каком институте разрабатывается проект, который он описывает? В. Охотников сам был изобретателем, он и писал о своих изобретениях. Критики настойчиво твердили, что наша фантастика должна быть земной, а космическая зарубежная уводит читателя от насущных проблем. И это говорилось тогда, когда космические каши корабли уже проектировались в институтах.
Сейчас, когда "ближняя" фантастика давно уже повергнута "дальней", не скажешь, что она вообще не нужна. Конечно, об изобретательстве и рационализаторстве тоже надо писать. Больше того, "ближнюю" фантастику писать труднее. Далекое увлекательно и романтично само по себе, а в будничном труде надо еще раскрыть романтику.
По нашей стране прошелся тяжелый каток войны. Города лежали в развалинах, восстанавливать надо было довоенный уровень. Естественно, при этом думалось больше о сегодняшнем.
Наверное, вы не раз слышали слова: "Бытие определяет сознание". Бытие меняется раньше, сознание потом. Тем более в литературе процесс этот занимает не один год. Сначала меняется обстановка, потом литераторы осознают ее, потом изображают, причем не сразу же издается написанное. Так было и во второй половине 50-х годов, когда обстановка в стране изменилась. "Оттепелью" назвали этот период по имени романа И. Эренбурга. "Оттепель" началась в не фантастической литературе, а в фантастике чуть позже. Естественно, сначала в журналах, они оперативнее, быстрее готовят материал. Уже в конце 1954 г. журнал "Знание — сила" выпустил специальный номер, посвященный репортажу о будущем полете на Луну, опередив событие на 15 лет. "Техника — молодежи" объявила конкурс на произведения научной фантастики, но новые авторы нашлись не сразу. И только в 1957 г., открывая новый период, И. Ефремов начал публиковать знаменитую "Туманность Андромеды".
Дорога в космос открылась — ив фантастике, и в жизни. В литературу пришла способная молодежь — братья Стругацкие, А. Днепров, А. Полещук, В. Савченко, В. Журавлева и Г. Альтов, А. Громова, несколько позже И. Варшавский, С. Гансовский, Д. Биленкин, К. Булычев и другие, чьи имена упоминались выше при странствии по Стране Фантазий.
"Падает вверх" — предложил бы я назвать тот жизнерадостный период, по названию романа А. Полещука. Такое настроение было в фантастике: в космос мы вышли, идет стремительный взлет, все возможно, все осуществимо. Пожалуй, ярче всего это настроение выражено в произведении братьев Стругацких "Понедельник начинается в субботу" (1965) — развеселой "сказке для младших научных работников".
Но, как бы вступая в спор сами с собой, тогда же одновременно братья Стругацкие выпустили роман "Трудно быть богом". Нет, словно говорят авторы, не "падает вверх", не растет само собой, не творятся чудеса. На самом деле сложно все и противоречиво.
"Трудно быть богом" — так и назвал бы я очередной этап фантастики. А начал его несколько раньше ленинградский писатель Геннадий Гор, автор философского романа "Докучливый собеседник" о скучном роботе. До той поры шел в науке спор, возможны ли вообще умные машины, "выйдет или не выйдет?". Г. Гор перевел спор в иную плоскость: "Хорошо ли будет, если выйдет? Стоит ли стараться?".
Спор в фантастике шел активно, книг выходило все больше, пик пришелся на 1965–1967 гг. Потом фантастика сникла, уменьшилась количественно да и качественно изменилась, утратила свой вселенский размах. Казалось, читатели устали от грандиозных космических планов, героических полетов на край Вселенной. Самым характерным да и одним из самых популярных в эту эпоху оказался Кир Булычев, мы о нем говорили выше, автор милых юмористических рассказов и повестей о маленьком городке Великом Гусляре, серии "Девочка в космосе", сборника "Люди как люди". Фантастика фантастикой, а люди везде остаются людьми — основная идея произведении. И период этот в фантастике можно назвать "Люди как люди".
Другие авторы, пришедшие в фантастику в конце, 50-х — начале 60-х годов, продолжали работать в избранном направлении. С. Гансовский, как и в "Дне гнева", писал о необходимости защищать природу и человека от равнодушной техники и равнодушно-эгоистических ученых ("Три шага к опасности" и др.). С. Снегов продвигал своих героев все глубже в пространство и время многомерного мира. О. Ларионова писала о любви, которая важнее всего на свете, важнее всех глобальных и планетарных ученых затей (например, "Сказка королей").
Особо хочется сказать о творчестве братьев Стругацких — самых популярных фантастов нашего времени. Подобно Ефремову, они — чуткие к переменам жизни писатели, видоизменяющие и развивающие свою позицию от книги к книге. После праздничной "субботы", переполненной осуществленными сказками, пришел трезвый будничный "понедельник". Писатели как бы пришли к выводу, что начинать его следует с уборки, с уничтожения гнили, где бы она ни находилась. Упоминавшаяся повесть "Хищные вещи века" разоблачала развлечения пустоголовых бездельников. Затем были написаны сатирические вещи о самодовольных бюрократах, даже о самодовольном писателе, поучающем молодежь, хотя поучать-то ему нечему. Некоторые из этих произведений вышли в свет только теперь.
Стругацкие полемизируют с теми фантастами, кто наивно верит в благоденствие и прогресс, которые свалятся с неба вместе с соплеменниками пришельцев, будто бы потерпевших крушение в 1908 г. в тайге за Подкаменной Тунгуской. "Пикник, на обочине" написан о том, что сверхцивилизации, вероятнее всего, глубоко равнодушны к заботам людей. Земля для них все равно что муравейник. Устроили привал, намусорили, полетели по своим делам, оставили людям возможность десятилетиями гадать об осколках и объедках.
В повести "Жук в муравейнике" пришельцы уже не равнодушны, намерения их непонятны и, может быть, опасны. Герои предпочитают их уничтожить, чтобы сохранить человечество. И продолжение этого мотива — в повести "Волны гасят ветер". Здесь "пришельцы" возникли на Земле, родились от людей нелюди-сверхталанты. Они еще сами не знают, куда захотят повернуть историю… но лучше пусть уйдут в космос. У человечества свой путь, своя линия развития.
Два десятка лет — долгий срок. Многие из когорты бывшей талантливой молодежи (в писательском мире молодыми считаются до сорока лет, а то и дольше — не по возрасту, а по стажу) покинули нас. Умер А. Днепров, еще при жизни исчерпав свою тему — "новейшие идеи кибернетиков и генетиков". Ушел И. Варшавский, не исчерпав запаса насмешек по адресу фантастики. Безвременно покинул нас трудолюбивый Д. Биленкин — автор доброй сотни рассказов, участник пятиголового коллектива "П. Багряк". Некоторые же авторы покинули или почти покинули фантастику — поскольку книг издавалось немного, надоело простаивать. Так, бывший моряк, ветеран войны Е. Войскунский предпочел писать романы о Военно-Морском Флоте. Е. Парнов, увлекшийся Востоком, много пишет о тамошних поверьях, взглядах, религии, философии, о влиянии ее на современный Запад, о суевериях, средневековых и современных. Г. Альтов, для которого и всегда фантастика была кладезом идей, основные силы посвящает" изобретательству, его практике и теории, организует школы изобретателей.
Старшие уходят, сходят или переходят. Естественно, включаются младшие. В следующем поколении ежегодный премией "Аэлита" был награжден С. Павлов — автор романа "Лунная радуга". Это произведение многоплановое, где речь идет, в частности, об осторожности, которую следует соблюдать исследователям планет, чтобы на Землю не завезти что-нибудь вредное. У него исследователи "расчеловечиваются", новые свойства приобретают и вынуждены покинуть Землю, как и нелюди Стругацких ("Волны гасят ветер").
У В. Щербакова в "Чаше бурь" пришельцы, злокозненные потомки атлантов и доброжелательные потомки этруссков, возвращаются на Землю и здесь ведут между собой борьбу.
Премию "Аэлита" заслужил и В. Колупаев, инженер-электрик, который, вопреки своей специальности, не пишет о технике и не стремится к научной обоснованности ("Фирменный поезд "Фомич" и др.). Мне лично из его вещей больше всего нравится рассказ "Билет в детство". Этакий поезд, межвременной, можно сесть в него и поехать в детство, сверить проступки и поступки, прошлое взвесить. В детство вернуться — голубая мечта каждого взрослого. Вы этому не сочувствуете, вы рветесь вырасти поскорее, скорее — в мир взрослых, скорее — самостоятельными стать.
Интересно, что почти все эти авторы родом из-за Урала: Павлов из Красноярска, Щербаков из Владивостока, Колупаев из Томска. А поблизости в Новосибирске живет Г. Прашкевич — очень разносторонний человек: поэт, переводчик, редактор, прозаик. Геолог в прошлом, он пишет и нефантастику о краях, где работал прежде. Фантастика у него получается лучше всего, когда описываются места, где он побывал сам. Пример — "Великий Краббен", о встрече с живым динозавром на Курилах.
Почему Сибирь так неравнодушна к фантастике? Потому ли, что это самый динамичный край нашей страны, самый перспективный, будущее у него обширное?
Из числа же молодых москвичей международной премией отмечен В. Бабенко — любитель и мастер сложной прозы — за повесть "Игоряша — золотая рыбка". Представьте себе, что вам золотая рыбка предложила выполнять желания! Что вы заказали бы? А Игоряша был человек пустой, и желания у него были пустые — жадные и эгоистичные, все для своего удовольствия.
Государственную премию получил и ленинградец В. Рыбаков, правда, не за повесть, а за сценарий по повести "Пришло время" ("Первый день спасения"). Фильм же назывался "Письма мертвого человека", и показывал он мрачную картину голодной и жестокой жизни немногих людей, уцелевших после ядерной войны.
Разговор пошел о ныне живущих, о моих сотоварищах, редакторах, учителях и об учениках даже. И здесь, дорогие юные товарищи, я оказываюсь в очень трудном положении, потому что у нас нет никакой возможности каждому посвятить страницу. Для перечисления всех есть библиографические издания. У нас же с вами беседы о том, как понимать фантастику. И для понимания привлекались самые характерные, не обязательно наилучшие произведения. Будем считать, что многие наилучшие не упомянуты. Это почти правда. Я надеюсь, что наилучшие еще не написаны. Но вы научились понимать и в новых книгах разберетесь сами.
Новых книг выходит не так много, но тяга к фантастике огромна. Во всей стране активно работают клубы любителей фантастики; молодые авторы печатают рассказы в местных газетах и альманахах. Есть ли отличительная черта у этого поколения, которое моложе "молодых"? Есть, пожалуй: полное безразличие, даже пренебрежение к научности, использование фольклорных образов — ведьм, леших, драконов, смешение сказки с роботами, со сверхсовременной техникой. Не о серьезном и не всерьез!
В последние годы большая литература и фантастика вместе с ней чаще склонялись к вышучиванию дальних планов и беспочвенных мечтаний. Я тоже много думал об этом и недавно выпустил книгу о будущих наших (точнее, ваших) делах. И назвал ее "Лоция будущих открытий". "Человечеству требуются открытия", — это первые слова на первой строке. Открытия требуются потоку, что нас не удовлетворяет сегодняшний уровень жизни. Требуются потому, что многие миллионы не имеют и самого необходимого. Кроме того, население Земли растет. Оно перевалило уже за 5 миллиардов, а к 2000 году добавится еще один миллиард. А ведь планета наша не резиновая.
Требуются открытия! Где искать? Везде!
Но как осмотреть везде все?
К счастью, методика всеобщего обзора была предложена еще в середине прошлого века Дмитрием Ивановичем Менделеевым. О его таблице периодической системы вы должны уже знать — ее изучают в школе на уроках химии. Менделеев начал с того, что все известные атомы он расставил по ранжиру — по атомному весу. Оказалось, что химические свойства их повторяются периодически. Похожие элементы можно выстроить столбиками, получается таблица, а в ней пустые клетки. Незаполненные места — это тема открытий. И они были сделаны в дальнейшем.
Вслед за Менделеевым я тоже попробовал расставить по порядку все физические тела: вверх от человека — планеты, звезды, галактики, метагалактики; вниз от человека — молекулы, атомы, ядра, частицы, вакуум… И получил горизонт науки, предел современных знаний. Что за ним? Океан открытий. И на других таблицах пустые клетки. Иногда неоткрытые тела, а иногда неизвестные силы в природе! Это стоит поискать.
В общем, у меня получился целый раздел таблиц под названием "Атлас природы". Одна из таблиц помещена и в этой книге, в беседе одиннадцатой "Предсказывать или заказывать?". На таблицах все выглядит очень наглядно.
Книга "Лоция будущих открытий" для старших, для самых серьезных и вдумчивых, для тех, кто помечтав на фантастическом склоне, засучит рукава и возьмется за дело.