«Жить, говорит, будешь, петь — никогда».
Не было песни в душе Ковалева, и все казалось ему не так.
На каждой лекции он вспоминал летную школу. Тогда тоже была черная классная доска, мел и тетради… Но в тетради — увлекательные вещи: силуэты самолетов, топографические знаки, сведения о тяге, сопротивлении воздуха, циклонах, антициклонах… А теперь что? "
Бурение производится:
Для изучения грунтов и горных пород при возведении зданий, мостов, гидротехнических сооружений и при поисках полезных ископаемых.
«Для добычи полезных ископаемых, чаще всего нефти, газа, воды, соляных растворов, минеральных вод.
В горном деле для вентиляции, водоотлива, прокладки трубопроводов и кабелей.
Для взрывных работ…»
Слов нет, и вентиляция и полезные ископаемые нужны и полезны. А все-таки с полетами им не сравняться…
Но пусть предмет не нравится. В каждом учебнике есть скучные главы, все равно к экзамену их перечитываешь. Если пришел на курсы, надо учиться. И Ковалева раздражали соученики помоложе, которые по вечерам, вместо того чтобы переписывать конспекты, тратили время на волейбол, кино или танцы.
— У нас насчет дисциплины крепче было, — укорял их Ковалев. — После обеда на занятия строем ходили и с песней… Бывало, приведет старшина в класс: «Садись! За посторонние разговоры — два наряда вне очереди». Порядок! Уткнулся в книгу, молчишь. Называлось — «часы самоподготовки».
Но пусть товарищи проявляют легкомыслие. Станут старше — остепенятся. Солидный человек может заниматься в одиночку, лишь бы педагоги были хороши. Против лекторов Ковалев ничего не имеет. Люди ученые, со званиями. А вот практику ведет буровой мастер Мовчан, долговязый, длиннорукий, длинноносый, весельчак, балагур. Он горбится, размахивает руками, улыбается. Старшина летной школы сказал бы: «Внешний вид у него отсутствует». Может быть, мастер он и знающий, а дисциплины никакой… Пол-урока тратит на примеры, рассуждения, случаи из жизни. Вчера объяснял буровой станок и вдруг говорит:
— Что же мы проходим, хлопцы? Думаете, шкивы, болты, штанги, одним словом металлический лом, — это и есть машина? Нет. Если вдуматься — перед вами богатырский меч. Вот в сказках рассказывают: садится богатырь на коня и наскакивает на огнедышащего змия. Конечно, с мечом на змия страшновато. А если в танке да с орудием, пшик будет от того змия. За что я люблю машину? В руки она силу дает. Выхожу я, Мовчан, против вулкана один на один, а вместо меча у меня буровой станок. Страшно? Ничуть. Опасно и весело. "
Болтовня это все!» — думает Ковалев и говорит:
— Разрешите вопрос: а из каких частей состоит станок?
Но пусть даже учитель не по душе. Заниматься можно и по учебникам. Прочел, повторил — и свободен. Иди отдохнуть, погулять. Однако Ковалева не тянет на улицу. Ему кажется, что воздух теперь не тот у Горелой сопки. Куда не кинешь взгляд, первобытный хаос, развороченная земля, пни, строительный мусор. Конечно, это временно. Сейчас на Вулканстрое переходный период. Леса уже нет, сада еще нет. Но Ковалев не умеет видеть будущие яблони в комьях глины. Глядя на перевернутую землю, он морщится; глядя на утраченное небо, тоскливо вздыхает.
Трудно человеку без песни!