— …И секрет их изготовления был безвозвратно утрачен, — закончил свой рассказ дядя Володя, — а теперь спать. Завтра я тебя в сад поведу. Поэтому подъём на полчаса раньше!

— Спокойной ночи, — тихо сказал Ваня, повернулся на другой бок и закрыл глаза.

Он всегда закрывал глаза заранее. Ему казалось, что если этого не сделать, то сон никогда не придёт, потому что Олле Лукойе ни за что не станет крутить свои зонты зря, то есть попусту тратить свои силы на тех, кто ещё не готов увидеть всё в настоящем виде. Пусть ими занимается весь остальной, видимый, мир, если ему, конечно, больше нечем заняться.

В эту ночь Ване приснилось, что он едет в современном быстроходном танке по бескрайней пустыне, а справа от танка, то отставая, то догоняя их вновь, бежит стадо слонов. Но это не было сафари. Слоны взялись откуда-то сами по себе (вероятно, они возвращались домой от верблюдов) и бежали за танком примерно из тех же соображений, из которых преследуют велосипедистов собаки.

В танке, кроме Вани, было ещё трое танкистов, и они всё время разговаривали о каких-то дырках, хитро перемигиваясь и хохоча во весь голос.

Потом они приехали в Дамаск, чтобы выведать секрет выплавления знаменитой стали. Впрочем, возможно, они приехали вовсе и не в Дамаск, а в древний Киев, чтобы заново овладеть утраченным ныне искусством изготовления особо прочных русских кольчуг. Тех самых, что не берёт не один меч, пусть даже и самый татарский.

В любом случае, это было неважно, — Дамаск или Киев, сабли или кольчуги, потому что во сне Ваня точно не помнил, о чём рассказывал ему сегодня дядя Володя. Он помнил только о какой-то безвозвратной потере, но что конкретно было ими утеряно, вспомнить не мог. Поэтому они разъезжали на своём танке по всему земному шару и разыскивали хоть что-то, что действительно показалось бы им находкой. Возможно, если бы они были археологами, им могло бы повезти больше, но они были танкистами, от которых на неопределённый срок отвернулась удача.