Мишутка и Тяпа сидели на полугрязной скамеечке в парке и молчаливо грустили.

— Ну почему именно нам выпало раскрыть тайну государственной важности? Тайну, за которую тот же Парасолька родную мамку бы продал! Как ты думаешь? — прервала наконец молчание Тяпа.

— Неисповедимы… — пробормотал Мишутка будто себе под нос.

— Что неисповедимы? — нетерпеливо переспросила обезьянка и принялась раскачиваться взад-вперёд.

— Да пути эти все. — так же тихо ответил медвежонок и закурил.

— Может нам эту тайну продать, а? — предложила Тяпа. — Вот сам подумай. Мы знаем, а они — нет. При этом нам это знание, как собаке пятая нога, а они б все за него удавились.

— Продать-то, конечно, можно, но тогда уж задорого. — задумчиво произнёс медвежонок.

— Само собой.

— Так задорого, что это бы в корне изменило нашу жизнь. Но готовы ли мы с тобой к таким резким переменам? А тайна-то эта стоит столько, что перемены могут быть только резкими.

— Опять философствуешь? — едко спросила Тяпа и смерила Мишутку уничтожающим взглядом.

— Да нет, вот ты сама подумай! Что ты будешь делать с такой кучей денег?

— Да с какой с такой?

— Да с такой, которую нам за эту тайну государство отвалит!

— Ну не знаю! Я, например, могла бы купить себе замок на острове и управлять с него всеми жизненными процессами в мире.

— Нет, ну столько денег нам, конечно, никто не даст. Хотя бы потому, что столько у них просто нет. Если б у них было столько денег, ГДР вообще можно было бы запретить, и никакие бордовые кнопки, равно как и люки в танках, никого бы не интересовали.

— То есть, ты хочешь просто так что ли им всё рассказать? — перебила его Тяпа.

— Ну-у, — уклончиво загундосил Мишутка, — в какой-то степени, это наш гражданский долг, на минуточку.

— На минуточку там, или на час, на недельку — это я всё и без тебя понимаю, а обо мне ты подумал? О том, что я одна ребёнка воспитываю, в однокомнатной квартире его выращиваю и курю из-за этого только на кухне, и не шесть сигарет в час, как мне бы того хотелось, а максимум две! А ведь я взрослая обезьяна-девочка, и по идее, уже давно имею моральное право поступать так, как мне хочется!

— А ты встань в очередь на улучшение жилищных условий! Проблема-то! — лениво возразил медвежонок.

— Да стою я в такой очереди! Сколько себя помню, стою! Тебе хорошо говорить. Я понимаю. Ты — медведь. Холостой, к тому же! Живёшь в своё удовольствие; на траве не экономишь небось, чтоб железную дорогу сынишке купить!

Мишутка хотел было что-то сказать в своё оправдание, но в последний момент решил смолчать, выпустив вместо этого две густые струйки дыма сквозь свои мохнатые ноздри. На мгновение он почувствовал себя этаким космическим кораблём на старте, который вот-вот оторвётся от земли, оставив далеко внизу всех этих тяп, парасолек, андрюш и скамеечку.

— Ну что молчишь-то? — спросила Тяпа.

— Думаю… — ответил Мишутка, не преминув сделать вид, что загадочно улыбается.

— Ну, и надумал что-нибудь?

— Знаешь что, — вдруг воскликнул он, будто внезапно понял что-то по-настоящему важное, — давай-ка подождём, пока начнётся война! А там, в зависимости от того, как будут развиваться события, посмотрим и ещё подумаем, как продавать, почём и, главное, кому… О, как!

Несколько секунд Тяпа молчала, будто поражённая глубиной его мужского ума. Потом внезапно поцеловала его в губы. «Какой же ты у меня всё-таки умный!» — прошептала она между четвёртым и вторым поцелуем, для чего специально на секунду высвободила язык из его большого властного рта. Так они стали предателями.