Понятное дело, что остановилось оно не потому, что взорвался вагон-ресторан. И не потому, что Макака спел бесчеловечную песню. И не потому, что весь день до этого игрушечные солдаты расхлябанно распевали «Зенитку и Штык». А потому, что именно в тот момент, когда «случайный» снаряд сказал «фифти-фьють», Ваня всё-таки затолкал в промежность тёти Наташи Книгу Судеб.

Предваряя законное любопытство читателя, сразу скажу, что да, разрез между вагиной и задницей сделать всё же пришлось. Иначе не лезло. Не тот, понимаешь, формат.

И далее уже всё пошло как по маслу, ибо в оной Книге было ясно написано, что как только она канет в промежности у тёти Наташи, в некой теплушке проснётся Макака Небритая и вполне осознает себя отцом Тяпиного Андрюши, споёт песню «На Смерть Человечества», а как только пропоёт слово «перекрещусь», так и сразу разрыдается Борзой Старшина, а вслед за этим далеко неслучайный снаряд скажет своё «фифти-фьють», что означает «пятьдесят повторений шестнадцатой буквы алфавита атлантов», после чего вагон-ресторан разлетится на мириады бумажных кружков конфетти, а где то за пределами Бесконечности, на планете, как две капли воды похожей на Землю, тётя Наташа, проходя мимо плиты, «нечаянно» заденет локтем трёхлитровый бидон с кипящей водой, которая, согласно действующим в той Вселенной законам «физики», немедленно прольётся на Ваню, так некстати, казалось бы, пристроившегося под оной плитой с деревянным «Калашниковым» в руках. И… остановится Время.

Ещё в Книге Судеб было написано следующее…