I

Понимание того, что реально кроме моего собственного «Я» ничего нет, пришло ко мне, сразу же меня буквально ошеломив, в один из осенних дней в возрасте 13-ти лет.

Просто я неожиданно осознал, что то Нечто, которое воспринимает мир во всей доступной моему тогдашнему возрасту сложности; со всеми цветами, запахами, ощущениями, звуками и идеями не может не существовать. То есть, либо существует Оно (моё «Я») — либо не существует ничего!..

Эта мысль действительно тогда, помню, сразила меня именно своей простотой, простотой при этом обезоруживающей. И по всей видимости, допустить, что возможно существование ВСЕГО вне контекста восприятия НЕЧТО — или даже лучше сказать НЕКТО — значит ставить знак равенства между Бытием и Небытием.

Это самое ОНО (оно же — НЕКТО и НЕЧТО), которое воспринимает мир существующим, не может ни начинаться, ни заканчиваться по самой своей природе, каковая природа и есть, собственно, Единое, Неделимое и вневременное СУЩЕЕ…

Я осознал это тем относительно заурядным вечером своего отрочества и совершенно спокойно уснул. Да, именно тогда же сразу и было понятно, что всякие частности, вроде конкретных имени, фамилии, да и пола — не есть нечто существенное, в сравнении с, простите за каламбур, СУЩИМ, которое я в тот день ощутил так ярко впервые, но что, в общем-то, осталось с тех пор со мной навсегда.

Это с одной стороны. С другой — отрицать факт существования собственных родителей, детей или прочих близких тоже довольно затруднительно:), но… их существование, увы именно объективно, что невольно делает его существованием всё же второго уровня — в сравнении с нашим собственным, каковое субъективно для нас и, одновременно с этим, объективно для всех, кроме нас, то есть для других, а следовательно, является бытием второго уровня уже для них. И мы можем тут сколько угодно негодовать, расстраиваться и переживать, когда нас не понимают, а то и принципиально не хотят понимать, но в этой диспозиции никогда ничего не изменится; по крайней мере, до тех пор, пока наше бытие будет оставаться для тех, кто нас не понимает или не хочет понять, бытием именно второго уровня, то есть бытием неких объектов, находящихся внутри спектра восприятия изначально самодостаточного Субъекта; то есть до тех пор, пока… наше «Я» не станет «Я» Другого.

Только в этом случае наши проблемы войдут в Его Область Бытия Первого Уровня , то есть станут уже Его проблемами, то есть… общими.

Наши отцы и матери могут сколь угодно пламенно говорить о любви к нам, но реально конфликтов удалось бы избежать только в том случае, если бы либо мы перестали быть для них объектами, или если бы… они перестали воспринимать себя как Субъектов. То же верно, увы, и для наших отношений с собственными детьми, ибо, похоже, лучшее, что мы можем для них сделать — это… не препятствовать экспансии их «Я» в наше, что, разумеется, мягко говоря, затруднительно, не говоря уже о подобных шагах с их стороны, каковых, в свою очередь, с нашей стороны грешно и безнравственно от них требовать (что, в свою же очередь, было бы весьма нелишним помнить и понимать и нашим родителям тоже, от которых между тем мы не вправе требовать растворения в себе).

То есть реально существует только один конфликт, который ещё в 1995-м году, в своей работе «Слово о практическом искусстве», я со всем пафосом самоуверенной молодости, пожалуй, действительно довольно удачно назвал МЕТАКОНФЛИКТОМ, то есть конфликтом между «Я» и «не-Я», между Субъектом и Объектом, между самим действием и наблюдением чьего-либо действия со стороны. Словом, МЕТАКОНФЛИКТ — это конфликт, лежащий в основе всех остальных конфликтов — от сопротивления структуры древесины вгоняемому в неё гвоздю до семейных ссор и войн с применением самых последних технических достижений.

Но первый же вопрос, что может возникнуть в тех счастливых и довольно редких случаях, когда МЕТАКОНФЛИКТ реально осознан как таковой — то есть как корень всех бед — это вопрос о том, не является ли он конструктивным!..

Не есть ли то, что всё устроено столь безысходно печально — некое не то «необходимое зло», не то и вовсе лучший вариант в сравнении с остальными?

Предположим, что «Я» едино. Предположим, что в мире нет ничего, что не являлось бы нами, и при этом сие — ИСТИНА, которую невозможно оспорить (хотя бы уже потому, что оспаривать её… просто некому:)). Какую картину мира получаем мы в этом случае? Мира, который абсолютно тождественен нашему «Я» и которым это наше «Я» и является, а кроме этого НИЧЕГО НЕТ.

Первое, что приходит в голову при подобном моделировании — это понимание, что в таком мире, полностью тождественном нашему «Я», отсутствует что-либо, что можно соотнести с тем миром, к которому все мы привыкли.

В таком гипотетическом мире, каковой можно смело, вслед за братьями Стругацкими, назвать МОНОКОСМОМ, нет объектов вообще, но существование СУБЪЕКТА также становится весьма расплывчатым, потому как отсутствие чего-либо, кроме «Я», препятствует осознанию этого самого «Я», поскольку нет ничего, относительно чего можно было бы себя обособить и выделить.

Плюс к этому, скорее всего, ввиду отсутствия объектов, в МОНОКОСМЕ не может существовать и ВРЕМЯ! Хотя бы уже потому, что в монокосме не существует ПРОСТРАНСТВА, для существования которого необходимы объекты, или, точнее сказать, наличие субъектно-объектной дихотомии.

Таким образом, получается, что к монокосму вообще довольно трудно применить такое слово как БЫТИЕ.

Судите сами, пространственно-временного континуума не существует, субъектно-объектных отношений не существует — что же тогда существует? Ответ простой: наше «Я»! Но при этом… оно равно «нулю». То есть оно как бы и существует и не существует одновременно.

А теперь давайте задумаемся… А не так ли это и для нашей привычной реальности?..

Тут я ненадолго оставлю вас, поскольку подобные размышления — конечно, процесс глубоко интимный, да и вдобавок к этому ещё и абсолютно непередаваемый во всех своих нюансах от одного человека к другому.

Однако, как ни крути, всё выходит, что сам выбор наш весьма невелик: либо мы не существуем (в привычном смысле слова), либо мы существуем в страдании, постоянно ощущая (то довольно остро, то более-менее умеренно) своё тотальное одиночество.

Ведь в каком-то смысле любую человеческую жизнь можно рассмотреть как историю болезни под названием «одиночество и бессилие что-либо изменить». Эта болезнь, как и всякая иная, имеет свои кризисы, периоды ослабления, ремиссии; как улучшения, так и ухудшения самочувствия.

Никакому человеку не дано делать того, чего он только ни пожелает — по крайней мере, в полном объёме. Уже в первые годы жизни нам приходится усвоить, что если слишком активно интересоваться миром, находящимся за пределами наших кроваток, можно в совершенно буквальном смысле расшибить себе голову, и в некоторых случаях даже погибнуть.

Далее, в течение длительного периода, неприятные открытия льются как из рога изобилия — и в конце концов мы вынуждены признать, что, по тем или иным причинам, никто из нас не может позволить себе делать то, чего больше всего и желает.

В этот и последующий, уже школьный и студенческий, период нам внушают мысль о том, что якобы, если мы будем делать то, что от нас настоятельно требуется, постепенно мы как бы заработаем, купим, заслужим, завоюем себе право делать то, что нам хочется, хотя бы иногда. Некоторое время мы верим в это. Потом следует новый удар!

Однажды, как бы случайно, всплывают однозначные факты, указывающие на то, что практически все из тех, кто учил нас правилам поведения в «реальном» мире, довольно редко соблюдают их сами. Иногда «они» начинают оправдываться; иногда их оправдания вполне убедительны; иногда мы просто прощаем их, поняв (по аналогии с самими собой), что «они» ведут себя так тоже, в общем-то, не по своей воле, а, как правило, под воздействием так называемых «обстоятельств непреодолимой силы»…

Поняв и усвоив это и, в общем-то, вполне искренне «их» простив, мы тем не менее параллельно делаем для себя и ещё кое-какие выводы и начинаем видеть эти самые «обстоятельства непреодолимой силы» практически при каждом удобном для себя случае.

Потом у нас рождаются дети, и мы, желая им лучшей участи, чем та, что выпала нам, начинаем учить их тому же, чему учили нас наши родители и чему ВСЕ РОДИТЕЛИ УЧАТ СВОИХ ДЕТЕЙ — то есть всё повторяется сначала. Дети вырастают, обнаруживают некий подлог, и вот уже «обстоятельства непреодолимой силы» становятся ИХ оружием. Традиция передана!.. (Достигнув пика в знаке Весов, Зодиак начинает спускаться к той точке в знаке Овна, откуда он из разу в раз начинает один и тот же Круг, полный удивительных приключений, набор которых, в сущности, всегда при этом один и тот же…:))

Однако всё это касается такой модели мира, в которой существует пространственно-временной континуум и субъектно-объектная дихотомия; то есть такого мира, в котором, как принято считать, все мы живём; мира, существование в коем какого-либо Сознания, кроме нашего собственного, всё-таки не доказано и вряд ли вообще доказуемо, о чём мы вполне пространно говорили в первом параграфе.

Если же Истинный Мир устроен иначе, то получается, что все наши несчастья весьма условны, и даже наша физическая боль — до некоторой степени есть нечто, нами же и надуманное, как и всё прочее, включая собственных предков, да и всю мировую историю. Может ли так быть, сразу возникает вопрос…

А вслед за ним сразу же возникает вопрос, а почему, собственно, этого быть не может?..

И вот уже тогда, когда мы ищем ответ на него, на вопрос второй, становится довольно отчётливо ясно, что, в общем-то, «этого не может быть» только потому, что… «это не укладывается у нас в голове», а в ней, в свою очередь, оно плохо укладывается лишь потому, что непривычной выглядит уже сама постановка вопроса.

Но… достаточно ли это веская причина, чтобы утверждать, что этого не может быть?:) Для меня лично… нет.

 

II

Вообще говоря, главный вопрос, который беспокоит меня чисто в человеческом плане, звучит довольно просто: так можно ли всё-таки, несмотря на все вышеперечисленные сложности, добиться большего взаимопонимания между людьми? (Сейчас мы временно оставим в стороне, нелишённые тем не менее своих оснований, размышления о том, существуют ли другие люди вообще, существуем ли мы сами и что отличает Бытие от Небытия.)

Ещё раз повторим этот вопрос и постараемся ещё раз его осознать: возможно ли, несмотря на все трудности, повысить уровень взаимопонимания между людьми? И не может ли статься, что если понимание друг друга станет стопроцентным, то это, вопреки нашим ожиданиям, приведёт лишь к обострению существующих между нами конфликтов и, напротив, слишком острому и уже открытому противоборству вместо ожидаемых взаимопомощи, любви и гармонии?

Давайте сразу же перейдём к главному и зададимся новым вопросом: можно ли устроить мир так, чтобы бытие Другого перестало быть для нас бытием второго уровня?

В каком-то, даже чисто повседневном, смысле вроде бы нечто подобное наблюдается в случаях самопожертвования, когда, например, один из любовников в чём-то ограничивает себя во благо тому, кого он любит. Иногда нечто подобное мы видим в отношениях родителей и детей, хотя уже реже, поскольку, как показывает практика, с большей готовностью и охотой люди идут на жертвы ради того, к кому ощущают на самом деле не столько Любовь, сколько некое эгоистическое в своей основе чувство собственности. То есть получается, что в нашем привычном мире даже самопожертвование имеет всё же эгоистическую природу, и в основе любой жертвы всегда лежит некий, хоть и в большинстве случаев подсознательный, расчёт на изменение жизненной ситуации в таком направлении, какое кажется идущей на это личности более предпочтительным, чем настоящее положение вещей. (Массовые случаи героического самопожертвования наших соотечественников в Великую Отечественную только подтверждают это моё заявление. Просто, как ни странно, за те короткие двадцать с небольшим лет между Революцией и началом Войны большевикам удалось воспитать целое поколение людей, для которых Принципы и Идеальные Представления были важнее так называемой непослушной «действительности» (сноска: Об этом же писал в своей работе «Конец Истории» Фрэнсис Фукуяма, анализируя сам процесс первоначального разделения людей на «слуг» и «господ», с очевидным выводом о том, что вторые отличаются от первых именно приоритетом Принципов (они же — духовные ценности) над сохранностью своей материальной оболочки, она же собственная шкура и пресловутая «своя рубашка»))

В общем, вполне очевидно, что пока мир разделён на Себя и не-Себя, в каких бы то ни было жертвах особо ничего героического нет, как нет особо ничего героического и в любом Героическом как таковом, поскольку любой Героизм — это всегда, напротив, довольно экспансивное и напористое утверждение ценности именно своего «Я», своего Я-массива, своей картины мира и претензия Субъекта на Абсолютную Власть над всеми другими объектами, то есть над Миром вообще.

Героизм Прометея, пошедшего ради поддержания лично своего творческого проекта (человечество как таковое:)) на Преступление, то есть на кражу Огня, который ему не принадлежал и не мог принадлежать, согласно существующей на Олимпе легитимной иерархии, совершенно не считаясь с мнением Зевса — это ли героизм? Это ли бескорыстный подвиг?

То же можно, в общем-то, сказать и о Подвиге Христа — во всяком случае в том виде, в каком его преподносят все четыре канонических варианта Евангелия. И в той и в другой ситуации мы имеем дело в первую очередь с очень жёстким навязыванием Своей Воли другим, как и в случае с пресловутым подставлением другой щеки, истинная цель какового деяния, на самом деле, состоит в выбивании противника из колеи на уровне набившего в последние десятилетия оскомину НЛП.

Таким образом, факты говорят о том, что без дополнительных технических средств или же специальных духовных практик в мире, каков есть он сейчас, невозможно чувствовать другого человека как себя самого; невозможно воспринимать Бытие Другого как Своё Собственное; невозможно время от времени обострённо не чувствовать разницы между Собой и всеми остальными; и невозможно не мечтать о том, чтобы все вели себя с тобой так, как бы тебе хотелось, чтобы они с тобой себя вели и чтобы все искренне воспринимали бы тебя тем, кем себя считаешь ты сам.

Мне кажется, что если каждый из нас попристальнее посмотрит «внутрь» себя, не обнаружить там подобных желаний довольно трудно. Скорее всего, они точно там есть — просто некоторые предпочитают их от других скрывать; но скрывать при этом исключительно для того, чтобы в случае чего иметь, как говорят в военной науке, «преимущество внезапности».

Я сейчас говорю о людях, которые, как правило, выглядят весьма целеустремлёнными, но по сути совершенно явно обделены способностью видеть что-либо вообще, кроме Бытия Собственного. Всё, что их интересует — это циничное управление другими ради самого управления, то есть в сущности для того, чтобы… слишком пристально не смотреть и в Себя!..

Возможно, это из-за страха одиночества. А такое тотальное Одиночество, какое ощущаешь, когда пристально смотришь в себя, в чём-то можно уподобить Сиянию Божественного Света Истины — не все это могут выдержать. Кто не может — те и заняты обычно циничным подчинением Своей Воле воль других.

Однако оставим этот затронутый вскользь весьма неприглядный аспект общечеловеческой натуры господам социал-дарвинистам и прочим циничным, по вышеперечисленным причинам, людям. Сами же вернёмся к вопросу, возможно ли увеличение взаипонимания между хоть какими-либо двумя людьми ВООБЩЕ без утраты кем-либо из них своего «Я». Возможно ли это хотя бы гипотетически и умозрительно, и если да, то что для этого требуется?

Мы уже говорили, несколько забежав при этом вперёд, что идеальным взаимопониманием был бы контакт между людьми, каждый из которых воспринимал бы бытие Другого так же, как своё собственное. А для того, чтобы воспринимать Бытие Другого как Своё, необходимо его таковым именно ЧУВСТВОВАТЬ! К этому уровню СОчувствия и СОпереживания мы ещё обязательно подойдём, но сейчас давайте вернёмся на уровень обычного понимания. Например, в случае простого разговора или философского спора.

Совпадает ли признание себя побеждённым кем-либо из участников этого спора с его искренним пониманием позиции того, кто победил его в той или иной дискуссии? Не бывает ли так, что зачастую мы имеем тут дело вовсе не с согласием со справедливостью утверждений Победившего, а в некоей ловкости, какую проявил этот самый Победивший в вычислении системы внутренних архетипов, символов, и, как мы это окрестили, речевых рефлексов своего оппонента и довольно агрессивном воздействии на неё, вследствие чего Побеждённый БЫЛ ВЫНУЖДЕН признать себя таковым, вне зависимости от своего истинного мнения по тому или иному поводу.

Эти трюки — иначе это не назовёшь — со взламыванием чужих внутренних кодов издавна используются в юриспруденции, нелишённой при этом своей благородной традиции, уходящей в века, к «Диалогам» Платона и далее, но в наши печальные дни эта техника используется уже повсеместно и всеми, кому не лень, ибо, увы, несмотря на все наши последние научные достижения мы оказались на дне человеческой истории, когда снова, как и в первобытные времена, большинству современников совершенно неважно, кто ПРАВ, но важно лишь, кто ПОБЕДИЛ. И даже разница между этим двумя вещами практически никому не видна, не нужна и неинтересна.

Как видите, всё это не имеет никакого отношения к взаимопониманию, но зато имеет отношение к прямой агрессии, которая в наши дни ещё и выглядит вполне легитимной!

Мы же всё о взаимопонимании! Можно ли добиться этого в принципе? И что вообще Взаимопониманием можно назвать? Понимал ли хоть кто-нибудь хоть кого-либо из нас хоть когда-нибудь? Или нам это только иногда казалось, неизбежно со временем оборачиваясь химерой?

Всем нам свойственно иногда поражаться, как мог такой-то человек так поступить с нами или с кем-то ещё. Как мог Он после стольких задушевных бесед, казалось бы, совместных переживаний взаимной духовной близости совершить нечто такое, что ставит нас в полный тупик? «Как вообще верить после этого людям!?.» — восклицают некоторые из нас в такие минуты.

Но… были ли Его действия, повергшие нас в культурный шок, злонамеренными? Виноват ли человек, от которого мы ждали другого, в том, что он поступил иначе, чем нам казалось логичным, исходя из некоторых наших с ним духовных контактов, когда мы были уверены, что понимаем друг друга? Ведь вроде Он соглашался с нами, а мы тоже вполне искренне соглашались с ним; вроде бы ему тоже, к примеру, нравится группа «Beatles», а мы действительно не имеем ничего против столь любимого им Федерико Феллини или Альмадовара! Как же так вышло, что Он вдруг выкинул нечто такое, чего мы от него совершенно не ждали? И в этот миг нам совершенно наплевать на то, что быть может для Него этот Поступок — который просто выбивает нас из колеи — был целью всей его жизни и вытекал из всего его предыдущего опыта (включающего и общение с нами, но, так сказать, на общих основаниях:)) с такой же закономерностью, с какой выпущенный из рук предмет падает на землю.

Нет, в этот миг, миг острого личного разочарования, нам совершенно неважно всё это. Нам неважна Его цель! Напротив, мы чувствуем, что задето наше самолюбие, поскольку его цели, видите ли, оказались иными, чем представлялось нам! И всё это при том, что от нас никогда ничего не скрывалось!

Простой пример из истории XX-го века: неужели же можно говорить о сокрытии своих истинных целей или преднамеренном введении кого-либо в заблуждение в случае человека, всерьёз начавшего политическую карьеру только после написания и публикации главной книги своей жизни!?. (Я говорю сейчас о книге «Майн кампф».:)) Однако это, конечно, слишком глобальный пример, но, впрочем, всё равно подтверждающий наш тезис о невозможности взаимопонимания между людьми вообще.

Но… быть может ситуация бы изменилась, будь у нас всех одинаковые речевые рефлексы? Вдруг вся проблема только в том, что произнося одни и те же слова, а иногда и целые фразы, каждый из нас имеет в виду что-то сугубо своё, остающееся неведомым нашим собеседникам даже в тех случаях, когда мы сами уверены, что высказали всё как на духу? Ведь такое бывает довольно часто, и причин тут, как правило, две, перетекающие друг в друга: либо нас невнимательно слушали (то есть, с нашей стороны, нам не удалось ЗАВЛАДЕТЬ вниманием собеседника — даже наш язык тут сам себя выдаёт, обнажая истинную агрессивность наших намерений, которую все мы так любим маскировать под невинное «желание быть услышанным»), либо… нас не так поняли и сделали из наших слов неверные выводы (что довольно часто случается, в том числе, из-за ослабления внимания).

Но что такое речевой рефлекс сам по себе? Это некое вариативное поле наших реакций на те или иные слова и вариативное же поле ассоциаций, которые эти слова у нас вызывают. Да, эти поля обширны, но… не бесконечны, и подчиняются определённым законам, которые возможно выразить определёнными математическими функциями — в конце концов, математика и физика вполне достоверно описывают и более сложные явления.

В основе каждого речевого рефлекса, число которых, понятно, существенно превышает число слов в Языке, умножаясь в геометрической прогрессии вместе со всеми возможными словосочетаниями, всегда лежит «отдельно взятая» Индивидуальность, каковой свойственны сугубо свои речевые рефлексы, а само количество «отдельно взятых» индивидуальностей примерно соответствует количеству людей на земле. Таким образом, число X, которым описывается количество вариантов наших реакций на любые, якобы внешние, импульсы, смело умножаем примерно на 7 миллиардов:). Но и это финальное число, хоть и космически огромно, но тоже есть величина вполне конкретная, а не просто какой-то луч, устремлённый в бесконечную тьму!..

Иначе говоря число X реакций на слово, скажем, «собака», одного человека может существенно отличаться от числа X реакций другого на то же слово; и как количественно, так и качественно. Попробуйте сопоставить, для наглядности, числа X по поводу того же слова «собака» какого-нибудь простого владельца собаки и, допустим, профессионального кинолога! И ведь это всего лишь слово «собака»! Прямо скажем, не единственное слово в нашем языке:). И так же, в общем-то, обстоят дела не только со словами, но и со звуками, и с визуальными образами, и с тактильной сферой.

Однако представим себе — просто в качестве философского допущения — что все эти огромные проблемы ценой невероятных усилий (которые вообще возможны только в случае всеобщего осознания необходимости сие разрешить) решены. Предположим, что все люди способны воспринимать не только слова друг друга, но и понимать, сразу видеть глубинные причины, по которым в данный момент тот или иной человек говорит то-то и то-то. Каждый может в мгновение ока как будто просветить другого насквозь, понять всю его систему ассоциаций и образов в контексте всего его же личного опыта; каждый может не только правильно понять те слова, которые ему говорят — для чего необходимо в мгновение ока же привести чужую систему восприятия во всей полифонической полноте и своеобразии чужих речевых рефлексов в соответствие со своей, так же сугубо своеобразной, то есть, в мгновение ока получить идеальный перевод с одного языка на другой, зачастую даже неродственный — но и понять, почему такой-то человек именно сейчас говорит ТО, что он говорит; и понять это не так, как это понимаем мы, а так, как это понимает Он, то есть именно стать на мгновение Им, ощутив Его Бытие как Своё Бытие.

Представим себе, в качестве простого философского допущения, что это возможно. Что тогда будет происходить с Нашим Бытием в тот момент, когда мы будем воспринимать Бытие Другого как Своё Собственное ? И что будет происходить с Его Бытием в те мгновения, когда Он будет ощущать Наше Бытие как Своё ?..

По-моему, тут вполне очевидно, что в те мгновения, когда мы будем ощущать Его Бытие как Своё, мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО будем ИМ!

«И наоборот!» — хочется сразу сказать, и это, конечно, напрашивалось бы само собой, если бы не одно «но»!..

Это «но» — не что иное, как ещё один непраздный вопрос, звучащий приблизительно так: существует ли вообще Наше «Я» в тот момент, когда мы являемся Кем-то Другим (например, как раз в этой гипотетической ситуации, когда у всех есть взаимная возможность проникновения в «Я» Другого)?

Может ли Другой стать Мной в тот момент, когда Я являюсь Им? И кто из нас с Ним кем является? Я являюсь Им или же Он является Мной? Что предпочтительней? Есть ли разница?

О «разнице» далее и поговорим…

 

III

Когда-то в юности мне казалось, что все беды человечества во многом состоят в том, что человеку, опять-таки на его беду, вообще дана способность что бы то ни было сравнивать. Видеть две палочки и немедленно делать вывод, что одна из них длиннее другой; видеть две ямки и тут же делать вывод, что какая-то из них глубже; видеть две реки и сразу решать для себя, какая из них шире.

Во всём этом не было бы, конечно, ничего ужасного, и даже, напротив, эту нашу способность можно было бы считать весьма конструктивной, если бы… привычка к подобному способу мышления не приводила бы в конечном счёте к слишком скоропалительным суждениям о других людях. Если бы, глядя на талантливых математиков или шахматистов, некоторые не видели бы в них всего лишь недоразвитых бодибилдеров, а в гениальном музыканте или художнике — в первую очередь полную бездарность в деле бухгалтерского учёта!

Таким образом, подойдя и с этой стороны, мы видим всё то же самое, о чём уже многое говорили: на самом деле, всё, что нам нужно от других людей — это чтобы они ПРИЕМЛЕМО ВПИСЫВАЛИСЬ в нашу систему координат, в наше о них мнение, которое, в свою очередь, сформировано вовсе не их поведением — каково оно есть с точки зрения ИХ репрезентаций — а именно НАШЕЙ, сугубо индивидуальной, техникой интерпретации.

И, о да, в те моменты, когда наша голова (почему-то:)) занята решением вопроса о том, какая палочка длиннее, нам совершенно неважно, почему это так, и нам почему-то нет никакого дела до того, что одна из них, в принципе, древко знамени, а другая является деталью швабры. Конечно, я сейчас утрирую, но для того обыкновенно и используется этот приём, чтобы объяснить на пальцах (или на счётных палочках:)) достаточно сложные вещи.

Ведь получается, что каким-то образом в тот или иной миг нашего бытия мы выбираем некий важный для нас параметр, можно сказать «свой аршин», по которому уже и раскладываем по ранжиру весь мир доступных нашим органам чувств явлений.

В греческой мифологии подобная методология, по всей видимости въевшаяся в наши плоть и кровь от начала мира, проиллюстрирована образом Прокрустова ложа, являвшегося эталоном лично для Прокруста, что, на его взгляд, давало ему полное моральное право отрубать выступающие части тел тех, кто ненароком в него попадал (когда голову, когда ноги). Естественно в большинстве современных людей усилиями педагогов и родителей сформировано негативное отношение к подобному способу решения проблемы несоответствия суровой реальности идеальным внутренним представлениям. Это очень правильно, конечно, и хорошо! Жалко только, что эта порочная методика — увы, единственная в принципе, какой все мы и пользуемся испокон веков, скрывая от себя самих, что поступаем всё же именно так. В том же мифе показано, собственно, и это тоже, когда Тесей укорачивает Прокруста уже согласно своим представлениям о мировой гармонии.

В то же время, если бы жизнь сложилась так, что Прокруст, к примеру, был бы другом детства Тесея, и на это самое ложе они совместно уложили бы какого-нибудь общего врага, не думаю, чтоб между ними возникли какие-либо противоречия. Однако богам было вероятно угодно, чтобы их отношения сложились иначе:).

Вообще существование каких-либо оценочных критериев, какими мы пользуемся в тех или иных ситуациях, усложняет наше индивидуальное бытие, пожалуй, всё же в большей мере, чем облегчает его. Не об этом ли говорил в официальных версиях евангелий Христос, когда призывал нас всех не судить (добавляя знаменитое «и не судимы будете» в основном для того, чтобы достучаться и до более примитивных сердец, не способных к пониманию чего-либо без угрозы наказания, подобно, например, животным или младенцам)?

У каждого из нас в голове ОКЕАН, и он же — поле вариантов наших реакций, эмоций, ассоциаций, образов и прочего. Возможно, выбор того или иного оценочного критерия в том или ином случае и санкционирован нашим Сверх-Я, Параатманом, Господом Богом, но на уровне нашего «Я» повседневного, атмана, он выглядит подчас весьма произвольным.

Казалось бы, не начни мы — в какой-то, допустим, не самый удачный свой день — думать о чём-либо, сопоставляя его с чем-то, как потом оказалось не тем, и… всё сложилось бы не в пример более благоприятно для нас. Не восприняли бы мы нечто в не том ключе, а восприняли бы в ином, и, глядишь, сейчас наш внутренний разговор шёл бы совсем о другом.

И можем ли мы вообще думать о чём-либо и выносить суждения, не пользуясь методом сопоставления в принципе? Не есть ли наш мыслительный процесс вообще, в самой своей основе, в первую очередь процесс сопоставления, который автоматически запускается в тот же миг, как только какой-либо из органов чувств фиксирует какой-либо поступивший на него сигнал?

Ведь скорее всего это так, и даже почти все наши жизненные цели, какой бы плоскости они ни касались в каждом отдельном случае, при вербализации могут быть выражены только превосходной степенью сравнения. Вообще, достичь чего-либо для любого из нас по сути означает оставить позади себя кого-то, кто достиг в той же области меньшего, а наиболее желательно оставить позади себя даже не кого-то, а, собственно, вовсе всех! Ведь абсолютно вся наша жизнедеятельность есть процесс самоутверждения, а самоутверждение — это, увы, всегда Агрессия, это всегда Экспансия, это всегда Война, в которой не может быть двух победителей!..

Каждый совершаемый нами шаг — это всегда по сути голословное, но резкое утверждение, что наша картина мира — в общем и целом вернее и объективнее иных картин; что наше восприятие — чище, лучше и в любых смыслах правильнее восприятий иных индивидов; каждый из нас чувствует себя более-менее счастливым только если у него хотя бы временно нет поводов для сомнений в том, что он САМЫЙ умный, или САМЫЙ богатый, или САМЫЙ красивый, или САМЫЙ добрый и искренний, или какой угодно ещё, но главное — САМЫЙ. А то, что жизнь, так или иначе, но щедро предоставляет каждому почву для сомнений в этом — не есть ли предвечное проклятие человечества, вызванное грехопадением, с точки зрения семитской священной традиции? Не в осознании ли своего «Я» отдельным от других «Я» состоял первородный грех?

А появление «одежды», тесно связанное с возникновением чувства стыда — не есть ли это всего лишь наши черепные коробки, разделяющие на вечные веки любимых и близких?

Впрочем, мы уже говорили об этом в первом параграфе, вскользь, в присущей нам непринуждённой манере, «осудив» сам пространственно-временной континуум, как одну из основных причин всех наших несчастий:).

Короче говоря, что было бы с нами — или даже лучше сказать, кем были бы мы — если бы нашему мышлению вообще был чужд такой приём как сопоставление? Вероятно в этом случае мы вообще бы даже не знали, что такое Разница; мы не понимали бы, что означает само это слово; и мы, быть может, не ощущали бы границ нашего «Я», и связанные с этими ощущениями всевозможные неприятности обходили бы нас стороной…

Ведь если между чем угодно нет никакой разницы, то понятно, что вся совокупность предметов, явлений и сущностей представляет собой Абсолютно Монолитное Единство , то есть по сути дела это и есть сам Абсолют, Бог, Параатман и… Круг, центр которого везде, а окружность, согласно Николаю Кузанскому, нигде…

В таком мире, где нет, к примеру, разницы между полом и потолком, между дверью и окном, да и между Небом и Землёй, возможно, в первый миг — пока мы всем своим существом ещё в мире обычном — может стать жутковато, но в миг следующий скорее всего станет ясно, что всего этого там и не нужно! Да и само словосочетание «станет ясно» — некая условность, с помощью которой, находясь здесь, мы говорим о некоем ТАМ — где нет ничего и есть ВСЁ…

Иными словами, внутри Абсолюта нет ничего кроме Самого Абсолюта, не говоря уж о том, что там… нет никакого «внутри»…

По моим представлениям, это совершенно волшебный, извиняюсь за выражение, мир, где нет ничего, кроме нашего «Я», которому нет никакого дела до себя самого; это «мир», где «бытие» абсолютно тождественно «небытию» и наоборот; Ноль абсолютно тождественен любому числу; где Свет абсолютно тождественен Тьме и… наоборот.

Я понимаю, что кого-то мои восторженные описания, на мой взгляд, действительно лучшего из «миров» могут лишь напугать и вообще напомнить не столько то, что является Истинным ДЗЭНОМ, сколько весьма эмоциональную Оду Чёрным Дырам и Небытию вообще, но… Почему вас пугает всё это? Не есть ли это Свет, в сравнении с тем, что мы имеет в качестве «мира» сейчас?..

 

IV

И вновь подведём некоторые промежуточные итоги нашим рассуждениям, которым мы и посвятили данный параграф. К чему удалось нам прийти? Приблизились ли мы к пониманию, каким путём идти дальше тем из нас, кто, вопреки «здравому смыслу» и логике нашей неласковой повседневности, всё же не утерял способности действительно видеть в других людях действительно себе подобных и, что уже совсем удивительно, не утратил надежды, что в этом можно добиться хоть какой-то взаимности?

Конечно, есть древний способ, известный как САМООТРЕЧЕНИЕ, когда человек постепенно усмиряет все свои желания и потребности, глушит в себе все эмоции, как «вражеские радиоголоса», и в конечном счёте доводит себя до полного растворения в том, что некогда сам воспринимал как Нечто, находящееся ИЗВНЕ. В общем-то, именно этот способ воспет в христианской эстетике под видом так называемого ОБОЖЕНИЯ, когда человек в сущности ставит крест на всём, что считает внутренним и как бы сам себя распинает на всём, что воспринимает ВНЕШНИМ, в ряде случаев действительно добиваясь от себя невозможного для абсолютного большинства людей: развития у себя устойчивого навыка интерпретировать все сигналы, поступающие ИЗВНЕ через органы чувств, вопреки его собственной осознанной воле, как ВОЛЮ БОЖЬЮ и всегда подчиняться Ей.

В этом случае Индивидуальное «Я», Атман, как бы растворяется во всём Внешнем, что, по условиям подобной игры, провозглашается Богом, то есть Сверх-Я, Параатманом, подобно тому, как капля воды растворяется в Океане…

Вероятно, этот способ можно было бы признать весьма эффективным, но тут нелишне, по-моему, вспомнить о том, что сам Христос «отчего-то» этим путём не пошёл — что во-первых, а во-вторых — если бы довольно большое число людей «попроще» не получали в случае чьего-либо самоотречения из лучших побуждений слишком явных и слишком незаслуженных преимуществ, которые ещё к тому же «они» не обожали бы приписывать целиком и полностью себе лично, своим талантам и усилиям, которым, на самом деле, как мы знаем красная цена — грош.

Одним словом, этот способ никак не способствует росту взаимопонимания между людьми. Напротив, при таком способе мы наблюдаем довольно неприятную и глубоко трагическую сцену гибели чьего-то (а порою и своего собственного:)) «Я» — конечно, если называть вещи своими именами:).

Понятно, что гораздо более нас всех бы устроил вариант, где ни от кого не требовалось бы жертвы самоотречения, но при этом никто бы от этого не пострадал. То есть, всех нас в идеале устроила бы ситуация, при которой отсутствие необходимости нашего самоотречения не обуславливала бы, в свою очередь, необходимость самоотречения кого-то другого — в то время, как современный миропорядок представляет собой абсолютную противоположность этому высокому идеалу.

Я совершенно не намерен в ходе наших, на первый взгляд достаточно отвлечённых, размышлений касаться вопросов политики, социологии, конспирологии и прочего — хотя бы потому, что не хочу размениваться на мелочи:) — но должен всё же отметить, что та Идеальная Реальность, основной постулат коей мы только что вроде бы сформулировали, уже не раз, конечно же, формулировалась и до нас.

Мы видим это же в первом, ещё расплывчатом, приближении и в масонском лозунге Французской Революции «Свобода! Равенство! Братство!» (ибо речь там шла, разумеется, о более глубоких и более основополагающих вещах, чем упразднение сословий, а тем паче дармовом куске хлеба для «черни») и в более позднее время, и в более расшифрованном виде, в основном принципе идеального коммунистического общества, что когда-то бездумно зазубривался в советских школах: «Свобода выбора каждого является условием наличия свободы выбора у всех». (Как видите, зазубривалось это не всегда совсем уж бездумно:).)

При этом однако очевидно, что в нашем мире это невозможно так же, как невозможно поднять себя самого за волосы. Но так же очевидно и то, что да, в общем-то, именно это и было бы идеально.

Получается, что если рассмотреть Проблему с этого угла зрения, то суть лично нашего выбора состоит, откровенно говоря, в том, предпочесть ли нам Собственный Идеал или же пойти на Самоотречение, сделать себе духовное харакири, и, презрев Волю Свою, запустить в себя Волю… так или иначе, но… ЧУЖУЮ.

Да, конечно, современное общество требует от нас, прикрываясь самыми разными масками, именно ЭТОГО, то есть отказа от Воли Своей. Это делается на всех уровнях: от рабочего коллектива до отношений между мужьями и жёнами, и родителями и детьми. И конечно понятно, что такие правила поведения диктует нам вовсе не какое-то абстрактное Общество, а сравнительно небольшая горстка людей, которые просто осуществляют СВОЮ ВОЛЮ, полностью игнорируя нашу, внешне улыбчиво растолковывающих «серой массе» как мир устроен вообще, какие в нём существуют «объективные законы», «объективные причины» и пресловутые «обстоятельства непреодолимой силы», то есть… от всей души пуская нас по ложному следу…

На самом деле, кроме противостояния Воль, в мире нет ничего. Всё, что есть тут помимо этого — строго говоря, весь причинно-следственный механизм — только производное этой непрекращающейся борьбы, этой Битвы между разобщёнными «Я». А применительно к каждому из нас, это Великая Битва между нашим «Я» и ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ… Как правило, побеждает ОСТАЛЬНОЕ.

Это ОСТАЛЬНОЕ можно назвать как угодно: другом, врагом, учителем, учеником, матерью, женой, отцом, сыном, дочерью, Господом Богом, конечно же, тоже, но суть от этого не меняется. ОСТАЛЬНОЕ — это то, что мы не считаем СОБОЙ.

Иными словами, взаимопонимание между людьми невозможно. Невозможно совсем. Хотя бы уже потому, что несмотря на изобилие красивых слов (они же — как правило, всего лишь приёмы профессионального введения в заблуждение) никто не способен считать кого бы то ни было, кроме СЕБЯ САМОГО, в полном смысле СЕБЕ ПОДОБНЫМ.

Без этого необходимого условия все способы коммуникации между людьми, которые только и существуют в нашем мире, при своём кажущемся многообразии, можно назвать скорее Борьбой и Войной — в лучшем случае, фетишистскими любовными играми — но никак не взаимопониманием.

О каком взаимопонимании может идти речь в мире, где убедить кого-либо в своей правоте — есть нечто совершенно нормальное; нечто, что в порядке вещей, а зачастую ещё и весьма похвально!

Тут только одно из двух: либо мы хотим человека понять, либо мы хотим его в чём-либо убедить; то есть, либо мы хотим понять Его, либо мы хотим, чтоб он понял Нас!

Ситуация, в любом случае, всегда крайне неприятная. Ведь если мы хотим понять другого, то это всегда даёт ему стопроцентный как повод, так и моральное право, считать, что это Его заслуга; заслуга стройности Его рассуждений, дара убеждения и силы намерения. Да и мало ли, что можно подумать, когда со всей очевидностью другой человек в чём-то с тобой согласился, то есть… тебе уступил. Одним словом, никаким взаимопониманием тут и не пахнет!

Как можно говорить о взаимопонимании в мире, где чуть не самое страшное «ничего не добиться в жизни»; в то время, как любому взрослому человеку хорошо известно, что добиться чего-либо можно только ценой жёсткой борьбы, для победы в которой необходимо игнорировать все воли, кроме своей собственной.

Таким образом, совершенно очевидно, что мир, в котором существует множественность человеческих «Я» (да и вообще любая множественность) является системой, где взаимопонимание исключено с самого начала, и, скорее всего, принципиально. Конечно, хочется зацепиться за Любовь, но, увы, тоже тщетно, поскольку Любовь всегда требует самоотречения кого-то одного во имя кого-то другого. В этом, в общем-то, нет, конечно, ничего особенно страшного (в конце концов, дело привычки!:)), но всё же трудно спорить с тем, что самоотречение всегда одновременно является и банальным поглощением того, кто самоотрёкся, тем, ради кого он на это пошёл.

Хотелось бы, чтобы это было не так, повторюсь. Но это очевидно невозможно до тех пор, пока каждое человеческое «Я» является, выражаясь фигурально, добровольным пленником собственного черепа.

Иными словами, взаимопонимания можно добиться лишь при условии несоизмеримо большей, и ощущаемой каждым вполне физически, размытости границы между «Я» и «Ты» как таковыми…

Но нужно ли людям взаимопонимание в принципе?..

Это довольно трудный вопрос, и лично я склоняюсь к тому, что скорее всё же нет, чем да. Если и нужно, то, как правило, всё равно для того, чтобы легче было претворять в жизнь какие-то сугубо свои планы и запускать какие-то сугубо свои «проекты». Если же речь идёт о приватном личном общении, то и здесь, в общем-то, каждый обычно удовлетворяет именно свои потребности, и для того, чтобы общение было взаимоприятным, собеседники всегда вынуждены придерживаться определённых правил, когда кто-то всегда идёт на бОльшие жертвы и уступки, чем, извиняюсь, партнёр по дружбе:).

Получается, что единственный способ добиться взаимопонимания — это отказ от своего Индивидуального «Я», но при необходимом условии соблюдения полной взаимности в этом с «Я» других людей; то есть при условии, что в тот же момент, когда от своего «Я» отречёмся мы, от своего «Я» ровно, повторюсь, в тот же миг отречётся и тот, ради кого мы на это идём. И всё это при том, что само по себе взаимопонимание — для большинства людей вообще не является Целью, а тем более целью настолько важной, чтобы она могла оправдать подобные жертвы. Таким образом снова приходим в тупик:).

Но не в том ли проблема нашего тотального взаимонепонимания, что уровень сложности нашего современного именно речевого языка попросту не соответствует уровню сложности того, что каждый на самом деле хотел бы выразить? (Если бы, конечно, так же чётко, как, например, я, знал, что его всё же не понимают, к каким бы метафорам и сравнениям, к каким только символам и риторическим фигурам, а то и даже к инвективной лексике, он ни пробовал прибегать.) То есть — упрощая, в сущности, до предела — не есть ли наше взаимонепонимание в первую очередь проблема языковая; проблема несовершенства нашего сегодняшнего языка, несоответствующего на сегодняшний день сегодняшнему же уровню сложности того, что на самом деле нуждается в вербализации? И если это так, то каким бы в идеале этот искомый, соответствующий современному уровню интеллектуально-духовной активности ныне живущих людей, Язык должен и мог бы был быть?..

 

V

Давайте начнём с простого: попытаемся сперва определить, чего наш сегодняшний именно речевой язык не выражает, не передаёт и чем, собственно, недостаточно он хорош.

На последнее, выражусь так, расширение вопроса о несовершенстве речевого языка ответить не слишком трудно. Речевой язык недостаточно хорош тем, что даёт слишком мало действительной информации.

Мы слышим, что нам говорят, но без дополнительных выяснений и уточнений не понимаем, почему это говорят, почему именно нам, почему именно сейчас и почему в ответ именно на это, а не на что-то другое, а без этого понимания понимание, увы, нельзя назвать Пониманием.

Да, допустим, мы можем добиться от другого человека, чтобы он передал нам соль, а он, в свою очередь, в принципе, может убедить нас сделать, к примеру, потише радиоприёмник — и если Речь нужна Человеку только для этого, то тогда можно сказать, что она эффективна. То же касается более сложных взаимодействий людей и того, что, собственно, мы и называем общением (я сейчас, конечно, говорю не о том общении, какое распространено в каких-нибудь госучреждениях или в инстанциях (например, в домоуправлении, ОВИРе, посольстве или в прочих принципиально искусственных ситуациях)), то есть так называемые разговоры по душам, когда никто из собеседников, казалось бы, не имеет никаких конкретных целей, кроме свободных размышлений ради самих свободных размышлений, то мы сразу же видим, что Речь — недостаточное средство Коммуникации.

Если бы это было не так, то сами фразы «нет-нет, я не то имел в виду» или «ой, вы меня не так поняли» никогда бы не звучали в подлунном мире ни на одном из человеческих языков, поскольку все понимали бы друг друга сразу и именно так, как того хотел говорящий, каковое понимание было бы ещё и взаимным. Сколь ни грустно, это очевидно не так.

Или иной пример. Допустим, мы видим человека впервые и ничего не знаем о нём. Одет он при этом так, как на наш взгляд — кстати сказать, тоже сформированный искусственно и принятый в той социальной группе, к которой мы принадлежали в тот период, когда были особенно восприимчивы к внешним влияниям, поскольку были ещё слишком юны и свежи, чтобы мыслить критически — одеваются какие-нибудь неудачники. Мы смотрим на этого человека, заранее решаем, что он неудачник, потому что мы всего лишь, видите ли, привыкли считать, что «они» одеваются именно так, и все его высказывания пропускаем через эту призму, делая соответствующие выводы и особенно и не вслушиваясь в его слова вовсе. Потом вдруг выясняется, что это довольно известная личность, и известная притом именно в тех кругах, где одеваются явно, опять-таки с нашей же точки зрения, лучше, чем мы сами. Тогда, переосмысливая высказывания этого человека, мы вдруг начинаем понимать их совершенно иначе. Понятное дело, что это очень простой пример и к тому же изначально утрированный. Однако, думаю, он вполне чётко поясняет мою мысль.

Сама же эта мысль состоит в том, что мы не можем в действительности понимать того, что нам говорит другой человек до тех пор, пока параллельно к нам не поступает информация обо всём его внутреннем духовном и жизненном опыте, включая и ту, что быть может в момент высказывания неактивна и в нём самом! Но для подлинного понимания того, что нам говорят, нам необходима именно вся совокупность его жизненных впечатлений, начиная, по меньшей мере, с самого рождения…

Однако в таком случае логично предположить, что если мы будем владеть всей полнотой информации о внутреннем опыте другого, именно ВСЕЙ полнотой, то едва ли между нами могут возникнуть какие-либо разногласия, потому что получив возможность увидеть мир Его глазами, мы волей-неволей овладеем и Его Логикой, а так как любой поступок в нашем мире имеет свои причины, то, ясно увидев их, нам как бы трудно будет спорить с очевидным.

Так и получается, опять же, что единственной причиной разногласий между людьми является невозможность увидеть мир глазами другого (быть может, невозможность кажущаяся?:)) и погрузиться в его систему аргументации!

То же, что система жёсткой аргументации, хоть и далеко не всегда вербализованная, есть неотъемлемый атрибут любого человеческого существа, лично мне представляется фактом совершенно самоочевидным.

С другой стороны, что станет с нашим миром, если в нём не останется никаких противоречий? Не перестанет ли от этого Бытие быть, собственно, Бытием? И если даже и перестанет, то… катастрофа ли это?..

Так ли уж это ужасно и страшно, как хотят сие нам представить те, кто в том случае, если мы будем продолжать считать именно так, получают слишком очевидную личную выгоду?

Обо всём этом мы и попробуем с вами поговорить в последнем параграфе…