Моя мама называла это игрой в «представлёныши».

В детстве больше всего на свете я обожал качели. Я мог качаться на них часами, неизменно представляя, что я лечу на самолёте над горами, лесами, морями и реками. Эти полёты, как правило, имели весьма благородные цели. Чаще всего я летал спасать всевозможных девочек из заточения в башнях или темницах каких-нибудь злых колдунов. Я разговаривал с этими воображаемыми девочками вслух и отвечал за них сам себе. Короче говоря, я был благородный рыцарь на белых качелях.

Но, в принципе, когда не было возможности качаться, я обходился и без качелей. Неизменным оставалось одно — представление себя не тем, кем являюсь, и не там, где на самом деле я нахожусь.

Так, например, когда в шестилетнем возрасте меня обварили кипятком, и я попал в больницу на целых полгода, я представлял, что я — красный командир, получивший боевое ранение, а больница — это, ясен пень, военный госпиталь.

Теперь, когда я уже пережил Михал-Юрича Лермонтова и пережил, соответственно, период, когда мне казалось, что я тоже пережил свои желанья и разлюбил свои мечты, я опять продолжаю мечтать и представлять себе что-то. Только теперь я представляю, что нахожусь в другом периоде собственной жизни, чем на самом деле.

Как правило, ни один из представляемых периодов моего будущего на самом деле не нравится мне. И тогда я представляю, что мне семьдесят пять лет, и наконец-то можно уже ничего не представлять, а лишь вспоминать о том, чего на самом деле со мной ещё не произошло, потому что о многом из того, что уже реально случилось, я не хочу вспоминать уже сейчас, в двадцать восемь.