— Этот волнующий момент запомнится вам на всю жизнь, — бесцветным голосом произносила работница ЗАГСа, уставившись в бумажку. — Потому что с сегодняшнего дня вы уже не просто граждане СССР, а ячейка, семья, будущие родители нового члена коммунистического общества. Пусть успех и счастье будут верными спутниками вашей жизни. — С чувством выполненного долга она отложила бумажку, чтобы следующую фразу произнести уже самой: — А теперь обменяйтесь кольцами.

Я посмотрела на Наиля. Он был очень сосредоточен, когда брал кольцо у Петра Петровича, своего свидетеля.

— Нервничает, — прокомментировал Гена.

— Да тихо ты, — шикнула на мужа Тамара и улыбнулась мне.

Я сидела слева от подруги. Почти все места в зале бракосочетания были заполнены институтскими работниками, родственников новобрачных было очень мало.

Свадебное платье Ульяны было довольно простеньким, ее желтые волосы были собраны в некую раковину, которую приминала белая широкополая шляпка с приделанными цветочками. После того как жених надел ей кольцо на руку, она взяла другое у своей свидетельницы и, уже не зная, как улыбаться, надела его напряженному Наилю. Один из наших сотрудников щелкал фотоаппаратом со вспышкой.

— Теперь распишитесь вот здесь — опять без помощи бумажки произнесла работница ЗАГСа. Когда подписи в книге были поставлены, она подытожила: — Объявляю вас мужем и женой! — и разрешила: — Можете поцеловаться.

Все мы, сидящие в маленьком зале, встали и начали аплодировать, молодые клюнули друг друга в губы, но этого было явно недостаточно и потому со второй попытки они имитировали поцелуй уже в течение нескольких секунд. Все радовались за новобрачных, заулыбалась даже работница ЗАГСа, но на нее уже никто не обращал внимания.

Какая-то женщина, которая всю церемонию торжественно держала в руках зимнее пальто, услужливо накинула его Ульяне на плечи, как только все вышли на морозную улицу, хотя идти до украшенной цветными лентами черной «Волги», предназначенной новобрачным, было не больше пяти шагов.

Мы все стали рассаживаться по автомобилям, чтобы эскортом поехать к Институту, в столовой которого должен был состояться банкет.

С того дня, когда Ульяна напилась на новогодней вечеринке, прошло три года. В моей жизни за это время не произошло ничего нового — добавилось только радости за Тамару, когда ты вышла замуж и родила дочку. Кроме того, Вера Сергеевна, наша начальница, уходила на пенсию и стало известно, что ее место, возможно, займу я. Что еще было особенного? Да, пожалуй, только мой шок, когда однажды в начале рабочего дня счастливая Ульяна прохихикала: «Девочки, поздравьте меня, мы с Наилем решили пожениться!» С того момента я беспрестанно чувствовала себя дурой. В течение всех последующих рабочих дней, и всех последующих домашних вечеров, и всей брачной церемонии и даже сейчас, когда я уже сидела на свадебном банкете, это ощущение собственной никчемности и обойденности не покидало меня.

После той новогодней вечеринки Наиль больше никогда не проявлял к Ульяне интереса, мне даже казалось, будто они обижены за что-то друг на друга, но месяца два назад наш отдел заметил, что они вдруг стали уверенно сближаться.

Я занервничала на это, и Тамара раздраженно сказала мне, что Ульяна в отличие от меня действует и потому добивается всего, чего хочет. После этих слов мне было очень плохо, неужели окружающим так трудно понять, что каждый человек — это индивидуальность и нельзя от одной индивидуальности требовать быть похожей на другую. Когда же дело у Наиля и Ульяны дошло до свадьбы, я просто разозлилась: «Ну и пускай! — выкрикнула я дома своему отражению в зеркале. — По крайней мере хотя бы какая-то динамика в этой истории, черт возьми!»

Динамика! Ха! Да от такой динамики мне хочется выть! Однако, вместо этого я кому-то улыбаюсь, киваю, поддерживаю беседу, ем салат, слушаю музыкантов, поглядываю на новобрачных, сидящих во главе протяженного свадебного стола, выстроенного в форме буквы «п» из множества маленьких столиков.

Атмосфера застолья была веселая и непринужденная, то и дело произносились тосты, после них молодожены вставали и целовались под крики «Горько!» Дошла очередь произносить тост от имени нашего отдела. Это должна была сделать Вера Сергеевна, но она куда-то исчезла, и потому возникла небольшая заминка. Так как в скором времени место Веры Сергеевны должна была занять я, то все из нашего отдела стали смотреть на меня и делать мне знаки, чтобы тост произнесла я.

У меня все похолодело внутри. Нет, ни за что! Ни за что! Но меня уже чуть ли не толкали! Неужели никто из них не сможет сказать пару слов? Мне стало неудобно перед новобрачными за эту паузу на их свадьбе, я почувствовала себя обязанной спасти ситуацию, а не выставлять на передний план личные чувства.

Я встала. В зале воцарилась полная тишина, мне показалось, что все присутствующие знают о моей любви к Наилю. Я взглянула на Наиля, мне показалось, что он избегает смотреть в мои глаза. Я взглянула на Ульяну, мне показалось, что она глядит на меня с торжеством победительницы. Нет, лучше ни на кого не смотреть вообще.

— Может быть, я скажу немного грустную вещь, но зато справедливую, — с паузами начала я, — все люди желают найти свою любовь и порой это происходит. Но бывает так, что человек не умеет оценить ту любовь, которую ему дарят. Он отворачивается от этой любви и даже не подозревает, что теряет самое ценное, потому что не может быть ничего дороже самой искренней любви, — я перевела дыхание. — Так что давайте поднимем бокалы за то, чтобы в отношениях новоиспеченных супругов никогда не произошло подобного.

Боже, какая я дура.

Зазвенели бокалы, снова появился шум голосов, затем опять раздались крики «Горько!» Ульяна и Наиль встали, поцеловались, улыбнулись всем, сели под шум аплодисментов, снова заиграли музыканты, все опять начали есть и разговаривать.

Я механически положила себе что-то в тарелку, но не могла и думать о еде, потому что сгорала от стыда: как я могла сказать такие унизительные и разоблачающие меня слова? Как? На меня просто что-то нашло. Теперь я надеюсь только на то, что мои слова никто не понял!

Музыканты, расположившиеся со своими инструментами в углу зала, вдруг стали играть зажигательный мотив «Ламбады». Усидеть под популярную мелодию было просто невозможно, и потому постепенно все стали вставать из-за столов, чтобы задвигаться в танце. Улыбки, смех, визги, крики, жирные пальцы, пьяные физиономии, энергичные движения — все это окружило меня, когда я окунулась в толпу танцующих, завлекаемая полной розовощекой Тамарой и ее худым икающим Геной. Неожиданно откуда-то появилась вдребезги пьяная Вера Сергеевна с красным как помидор лицом. «У-ух!» — Начала выкрикивать она, разводя в стороны локти и по-русски притоптывая каблуками. Несмотря на мелодию «Ламбады», Вера Сергеевна начала визгливо выкрикивать частушки. Наши женщины тут же окружили ее, чтобы тоже притоптывать каблуками в такт и поддерживать своими голосами ее «У-ух!» Музыканты были вынуждены остановиться.

пронзительно и на весь зал начала Вера Сергеевна следующую частушку,–

Весь зал ахнул, кто-то взорвался смехом, в основном же все по-идиотски заулыбались. Вера Сергеевна продолжала выкрикивать «У-ух!» и, поставив руки в бока, кружилась на месте.

— Озорница наша, озорница! — слащаво смеясь и пробираясь к начальнице, восклицала Ульяна. — Дай я тебя поцелую, голубушка моя!

— Я тебе не голубушка! — отрезала Вера Сергеевна, продолжая кружить на месте, но уже делая это напряженно.

Ульяна захихикала:

— Шутница! Шутница наша! Ну давайте все танцевать! Музыку! Музыку!

Вера Сергеевна внезапно остановилась и, уставившись на Ульяну пьяным взглядом, тяжело произнесла:

— Вот за то, что ты мужиков отбиваешь, я тебя никогда не прощу! — не соблюдая координацию, Вера Сергеевна помахала перед лицом Ульяны пальцем. — Никогда!

Внутри меня все словно оборвалось. Значит, Вера Сергеевна давно догадалась о моих чувствах к Наилю.

— Вы что говорите, Вера Сергеевна? — Ульяна по-простецки удивилась и затем делано махнула рукой. — Господи, с ума уже все посходили, — с этими словами она хотела отойти от Веры Сергеевны, но та схватила ее за руку.

— Правда-матка глаза режет, да?

«Вера Сергеевна, миленькая, не надо! — кричала я в мыслях начальнице. — Переживу я и это, что же вы так реагируете?»

Ульяна стояла бледная и с внезапно постервеневшим лицом.

— Так, Вера Сергеевна, успокойтесь, — говорил Наиль, пытаясь встать между женщинами, словно они намеревались подраться.

— Что я тебе сделала? — зло и громко вдруг сорвалась Ульяна, не обращая внимания на Наиля. — Что ты меня так ненавидишь?

— Мужиков не надо отбивать.

— Ты че говоришь-то?! Кого я отбила?!

— Наиля, — Вера Сергеевна говорила тихо, переводя дыхание.

— У кого это я его отбила, дура?!

— Ты сама знаешь.

«Вера Сергеевна, не надо, пожалуйста, не надо!» — я стояла в невероятном напряжении.

— Ничего я не знаю! Что ты несешь! Жрет тут на халяву и еще будет че-то вякать! — зло прокричала Ульяна.

— Ульяна!.. — Наиль еле сдерживал ярость. — Хватит… Вера Сергеевна, успокойтесь.

— Нет, мы это не будем заминать! — нервно выкрикнула Ульяна. — Вот пусть она перед народом говорит, у кого я тебя отбила! Пусть говорит! Кем она меня выставляет, сволочь такая!

— А я скажу! — приняла вызов Вера Сергеевна.

Мне казалось, что я сейчас умру со стыда. Мне нужно как-то вмешаться, успокоить их, ведь это все происходит из-за меня!

— Ну, говори, говори! — вспотев, не отступала Ульяна. — У кого я его отбила, а?

— У Алевтины, — осторожно произнесла Вера Сергеевна.

В зале стало тихо, слышалось только икание тамариного Гены.

«А причем тут Алевтина?» — растерянно подумала я. Причем тут Алевтина?! Я не понимаю… Я непроизвольно посмотрела на Алевтину. Та стояла с каменным лицом.

— Мне эти твои медвежьи услуги… — вдруг злым голосом начала Алевтина, обращаясь к Вере Сергеевне, — вот уже где сидят! — сорвалась она на крик и стремительно поспешила к выходу.

— Довольна? — ехидно обернулась Вера Сергеевна к Ульяне.

— Она же мужу рога ставила, кого ты защищаешь? — с ядом произнесла Ульяна.

— Аля разводиться собиралась, — Вера Сергеевна замолчала, раздираемая желанием высказать все, но не зная, с чего начать. Ее голова нервно подрагивала, вдруг она с горечью махнула рукой: — Быть в этом Институте больше не могу! Гадюшник проклятый! Ой, да тьфу на вас всех! — Вера Сергеевна поспешила вслед за Алевтиной.

Ульяна вдруг начала громко и по-театральному судорожно плакать. Наиль увел ее куда-то. Тамара своим наигранным жизнелюбием попыталась вернуть праздник, попросила музыкантов играть снова. Через пять минут в зале воцарилось прежнее веселье, многие танцевали, остальные, собравшись кучками за столами и посмеиваясь, обсуждали происшедшее. Вскоре вернулась Ульяна, поддерживаемая Наилем и с мученической улыбкой на лице. Всем своим видом она пыталась изобразить несчастную жертву, которая героически пытается вынести все, что выпало на ее долю. Ульяна и Наиль сели на свои места, Наиль что-то говорил Ульяне, она же начала есть.

Я все никак не могла осмыслить происшедшее. Что же это получается, значит, у Наиля уже был роман и с Алевтиной? Но ведь этого даже я не заметила! Представляю, как эта холодная и расчетливая Алевтина прикладывала все усилия, чтобы ее адюльтер с Наилем оставался в тайне.

Я сидела за столом, но развернувшись лицом к танцующим. Мне вдруг захотелось истерично засмеяться. Да, Наиль времени даром не теряет, хотя, впрочем, он никому и ничего не обязан, а уж мне тем более, и его вины здесь нет. Он, видимо, стал встречаться с Алевтиной, но это заметила Ульяна, забеспокоилась и прибрала Наиля к своим рукам. Ах, стервы, устроили тут из-за него побоище! Они же просто смешны! Нет, я до такого унижения не опущусь. Предпочитаю, чтобы за меня сражались, а не я за кого-то. То же самое, но уже в отношении себя, видимо, предпочитает и Наиль, судя по бьющимся из-за него женщинам. Внезапно меня озарила догадка: а может мы с Наилем потому и не можем сойтись, что каждый из нас ждет инициативы от другой стороны, не представляя себя в роли «просящего о любви»? А может, каждого из нас просто пугает возможность оказаться отвергнутой стороной? Не знаю, не знаю… Так много всего!

Я выскочила из-за стола, прошла вдоль стены мимо танцующих и вышла в коридор. Неожиданно я увидела, что у одного из окон стоит Наиль! Наверно, я не заметила, как он вышел из столовой.

У меня было свирепое настроение, и потому я не постеснялась направиться к нему.

— Какие вокруг вас страсти, Наиль Иванович! — с явной издевкой произнесла я.

Он повернулся ко мне, вскинув бровь и удивляясь моей смелости. Он был достаточно взвинчен и потому тоже не стал церемониться:

— А тот спектакль, что вы устроили, поднимая тост, тоже следует причислять к этим страстям?

— У вас воспаленное воображение, я просто произносила обычный тост. Но вы, наверно, искали в нем язык иносказаний, правда?

Наиль хмыкнул.

— Тот самый язык, которым мы разговаривали последние годы?

Я почувствовала, как растапливается мое сердце. Мы! Он сказал «мы»! Наиль, как я люблю тебя!

Однако внешне я, дура, продолжала разыгрывать неприступность.

— Не понимаю… — начала наигранно притворяться я. — Вы хотите сказать, что уже давно что-то испытываете ко мне?

— По-моему, это ты уже давно влюблена в меня! — отрезал он, прямо глядя мне в глаза.

— Я?!

Он медленно покивал головой.

Я нездорово засмеялась.

— Я тебе нужна как следующий трофей, да?

— Не будь дурой!

— Это ты не будь грязной скотиной!

— А я, по-твоему, именно такой?!

— Посмотри на этих своих баб, с которыми ты связался, и увидишь это сам!

— Да, Неля, я не узнаю тебя, — чуть ли не с презрением протянул Наиль. — Ты настолько груба, что мне не остается ничего другого как разочароваться в тебе.

— Ах, вот оно что? А тебе нравилась та смиренная овечка, которая четыре года влюбленно смотрела на тебя из-под полуопущенных ресниц? Тебе, наверно, это доставляло тщеславное удовольствие, правда?

— Какая же ты идиотка, оказывается!

— А ты эгоистичный чурбан!

— А ты дура!

— Грубиян! Да как ты смеешь обзывать женщину?!

— Пьяную женщину, — играя всем своим лицом, ехидно вставил Наиль. Эта его мимика, взгляды, голос сводят меня с ума!

— Подонок! — отреагировала я и поняла, что больше всего на свете хочу сейчас сложить оружие. — Если я и пьяная… то только от любви!

Миллион раз я думала о том, как когда-нибудь сделаю это признание. Я хотела, чтобы это было очень романтично, не так, как произошло у нас сейчас. Впрочем, романтики у нас будет еще достаточно, судя по тому, что мне ответил Наиль.

— В таком случае я тоже пьян, — тихо произнес он, и я почувствовала его движение ко мне.

Я подошла к окну. В коридоре никого не было. Наверно, на днях я смотрела старую итальянскую мелодраму.