I

Емельянов стонал и ворочался в постели: ему снился страшный сон. Снилось ему, будто он стоит на окраине города. Собралась гроза. Свинцовые тучи быстро мчатся по небу. Ревет буря. Блещут молнии. Гремит гром. Тучи надвигаются все ниже и ниже. Они меняют тона и становятся зелеными. Вдруг они разверзаются, и в их прорыве появляется лицо старика, который указывает ему рукою в сторону и говорит:

— Беги! Беги, пока еще не поздно.

Вслед за тем лицо старика снова прячется в тучах. Раздается страшный удар грома, от которого сердце в груди Емельянова замирает. Ему кажется, что он падает на землю, и в этот момент он просыпается.

Проснувшись, он одно мгновение лежит неподвижно в кровати, потом вдруг встает, нечаянно толкает стул, который стоит рядом с кроватью, и на котором лежат детали туалета Емельянова. Стул грохочет. Емельянов садится на кровать и прислушивается.

Лицо старика стоит перед ним. Он слышит его предостерегающий голос:

— Беги отсюда!

Емельянов смотрит в темноту ночи, но он ничего не слышит и не видит в этой темноте.

Тогда он тянется к выключателю на письменном столе и зажигает настольную лампу.

Он осматривает комнату, — ничего, все в порядке.

Он снова прислушивается: тихо. Только, где-то в потолке застрекотали сверчки.

Он встает с кровати, подходит к окну, смотрит, потом зажигает верхний свет.

Теперь в комнате много света, и Емельянов успокаивается. Он снова подходит к окну и устремляет взгляд в темноту осенней ночи.

На дворе воет ветер, шумят безлистные деревья. В стекла бьют мелкие капли дождя. Вдруг до слуха Емельянова доносится противный крик какой-то ночной птицы.

Концерт сверчков сразу же усиливается.

Емельянов снова вспоминает свой сон. При свете двух горящих в комнате ламп лицо старика блекнет. Тучи, ползущие низко над землей, и раскаты грома уже не кажутся такими страшными. Беспокойство постепенно оставляет Емельянова.

Он смотрит еще некоторое время в окно, потом тушит верхний свет и настольную лампу и ложится в кровать. Однако прежде, чем уснуть, он снова слышит противный крик ночной птицы. Сверчки на потолке немного усиливают свой концерт, но Емельянов не придает этому никакого значения. Он засыпает.

II

Проходит полчаса. Емельянов снова начинает стонать и ворочаться в своей постели: ему опять снится страшный сон.

Он слышит какой-то страшный грохот, и сердце в нем содрогается. Он оглядывается и видит себя в этом же доме. На дворе свирепствует все та же бур я. По небу проносятся облака. Сверкают молнии, грохочет гром. Вдруг с неба падает особенно блестящая молния, и раздается особенно сильный удар грома.

Находясь в доме, Емельянов знает все же, что молния разбросала крышу на доме.

Следующий, еще более мощный удар грома сотрясает дом. Потолок проваливается и вниз падают три черных собаки. Упав на пол, они превращаются в бандитов с ножами в руках. Лица их свирепы. Они угрожающе смотрят на Емельянова, и он хочет от них спрятаться.

Он мечется по комнате и вдруг выбрасывается из окна. Вслед за тем он прячется за углом дома.

В доме раздается грохот. Емельянов хочет знать, что там такое случилось?

Обежав дом, он проникает в него с другой стороны. Он следит за бандитами и видит, что они вошли в спальню хозяйки и набросились на нее.

Она кричит, она зовет на помощь.

Емельянов пытается прийти к ней на помощь, но его ноги не повинуются ему, — он прирос к месту. Его охватывает такой ужас, что он бежит вон из дому.

Он прячется за деревьями в саду и видит, как из дому выходят уже не три, а только два бандита, а с ними черная собака.

Бандиты несут в руках какие-то вещи. Собака раскрывает свою страшную пасть…

Вдруг Емельянов слышит слова:

— Зеленая, семь.

Проносится порыв бури, и раздается удар грома, от которого Емельянов просыпается.

Он лежит некоторое время без всякого движения. Его сердце колотится.

За окном завывает буря. Дождь по-прежнему бьет в стекла окна.

Вдруг сердце Емельянова замирает: ему кажется, что в комнате кто-то ходит. Он слышит осторожные шаги и какой-то шорох.

Он не движется Он только слушает, впиваясь взглядом в темноту комнаты. Но ни шагов, ни шороха он уже не слышит.

Нет, в доме что-то происходит. Он ясно чувствует. Но, что именно — он не знает. Вот, шум и шорох раздались как будто в соседней комнате. Потом как будто что-то побежало по потолку. Что бы это могло быть? Кто тут ходит? Кто это так осторожно шумит? Что собою представляет это неведомое, что бродит здесь в доме? Реально ли оно, или же это — привидение? Как должен вести себя он, Емельянов, и каким образом сможет он защитить себя, если это «неведомое» набросится на него?

Емельянову страшно. Но ему хочется взглянуть этому «неведомому» в глаза при свете.

Стараясь не шуметь, он подносит руку к выключателю лампы на письменном столе и включает свет. Мгновенным взглядом он окидывает всю комнату — ничего! Решительно ничего! Только где-то снова крикнула эта гнусная ночная птица, да вслед за тем опять застрекотали сверчки в разных углах дома.

Странное дело: раньше, в предыдущие дни, Емельянов никакого внимания не обращал на этих сверчков. А ведь шумит-то не один сверчок — их несколько.

Итак, в комнате никого нет. Похоже на то, что в доме все благополучно. Однако черная собака и бандиты так живо стоят еще перед глазами Емельянова, а голос хозяйки, на которую набросились бандиты, так громко еще звучит в его ушах, что он не может оставаться спокойным.

Он хочет проверить, — все ли благополучно в этом доме?

Он зажигает верхний свет, кое-как одевается и идет в комнату хозяйки.

III

— Что такое случилось? — спрашивает хозяйка, когда Емельянов стучит к ней в дверь.

— Я хочу с вами поговорить.

Хозяйка заподазривает его в нескромных намерениях. Она ему кричит:

— Но ведь вы же знаете, что Семен Тарасович уехал, и я тут одна.

— Вот поэтому-то я и хочу с вами побеседовать. Я знаю, что в доме находятся только две женщины да я. А ночь между тем страшная.

— Вот, Господи! Так пойдите разбудите Марусю и приходите ко мне с нею вместе.

Емельянов прошел на кухню, где спала прислуга, и растолкал Марусю.

— Что такое? — спросила Маруся.

— Пойдемте к хозяйке.

— Да что такое случилось, чтобы поздней ночью идти к хозяйке?

— Пойдемте поговорим с нею. Мне снился страшный сон. Оденьтесь.

Маруся оделась, и они вдвоем вошли в спальню хозяйки, которая их ожидала.

— Ну, что там такое? — спросила она. — Почему вы сами не спите, да и другим спать не даете?

— Мне приснился страшный сон, — в некотором замешательстве пояснил Емельянов.

— Господи Боже мой! и это все? Тоже храбрец!

— Нет, — вы сперва выслушайте мои сны, а потом уже и глумиться будете.

И Емельянов тут же рассказал оба сна.

Женщины внимательно выслушали Емельянова, и Маруся немедленно заявила, что ей страшно, и что теперь она будет бояться спать. А хозяйка заметила:

— Ой, Господи Боже, какой же вы паникер! Стыдитесь! А еще мужчина!

Емельянов покраснел: ему стало стыдно. На самом деле, что, собственно говоря, случилось? Почему это он пришел к хозяйке в полночь рассказывать ей свои сны? Просто какая-то чепуха.

Он поднялся со стула и сказал;

— Простите за беспокойство. Возможно, что все это — чепуха. Т. е. дай Бог, чтобы это было именно так.

Он направился к двери, но Маруся тихо воскликнула:

— Мне страшно. Я не буду одна спать на кухне.

— Тогда ложись здесь у меня на другой кровати, — предложила хозяйка.

И Маруся осталась в спальне.

У Емельянова вертелось на языке предложение внимательно осмотреть весь дом, но, боясь прослыть отъявленным трусом, он воздержался от этого предложения и покинул обеих женщин.

Войдя к себе в комнату, он некоторое время внимательно прислушивался к ночным шорохам, но на этот раз в доме было все тихо, и даже сверчки перестали стрекотать. Не было также слышно противной ночной птицы. Емельянов разделся, потушил свет и лег спать.

IV

На этот раз он спал совсем недолго. Ему приснилось, что над ним с грохотом и треском разверзся потолок, и из прорыва показалось лицо все того же старика, который кричал ему:

— Беги отсюда, пока еще не поздно! Беги немедленно!

В ушах Емельянова стоял еще этот грохот, когда он подскочил с кровати и зажег свет на письменном столе, а затем и верхний. Он ходил по комнате, шумя и толкая стулья, и опять проклятая ночная птица закричала, но теперь уже где-то совсем близко, как будто в саду у самого дома.

Воображение Емельянова было так возбуждено, что ему казалось, будто грохот еще продолжается в соседней комнате, где находился кабинет хозяина.

— Нервы, — подумал Емельянов, — все — нервы. Однако бежать отсюда надо: уж слишком настойчиво старик предлагает мне оставить это помещение. Черт с ним, — уйду; все равно не усну: нервы пошаливают.

Он оделся, накинул на себя пальто, все время чутко прислушиваясь и в то же время думая:

— Пусть хозяйка поступает, как она хочет, а я все же уйду.

В доме царила тишина.

Он открыл дверь в коридор и осторожно выглянул. Ничего, — все тихо.

Он постоял некоторое время у двери, прислушиваясь. Немного успокоившись, он вышел в коридор и направился к хозяйской спальне.

— Это вы опять? — крикнула хозяйка, когда он попросил разрешения войти. — Дадите ли вы мне сегодня спать?

Но входите же и скажите, что там нового случилось?

— Я именно потому и постучал к вам, — пояснил Емельянов, — чтобы дать вам возможность спокойно спать до самого утра. Я ухожу и уже не буду вас беспокоить.

Маруся не спала. Услыхав заявление Емельянова, она забеспокоилась и воскликнула:

— Как! Вы уходите и оставляете нас одних?

— У меня нервы пошаливают, — объяснил Емельянов, — и я не могу тут оставаться.

— А что же тут страшного? — настаивала Маруся. — Признайтесь, может быть, вы что-нибудь увидели или услышали.

— Я ничего подозрительного не обнаружил на этот раз, но мне уже третий раз снится все тот же сон.

— Все тот же сон? — воскликнула Маруся. — Опять собака и бандиты?

— Нет, на этот раз мне опять приснился старик, который приказывает мне покинуть дом и уходить.

— Трус вы и больше ничего, — спокойно заявила хозяйка. — Можете уходить!

Но Маруся прошептала:

— Мне страшно Я боюсь тут оставаться.

— Можешь уходить и ты, — уже с некоторым раздражением сказала хозяйка. — Но чтобы завтра ты была здесь.

— Николай Васильевич, — попросила Маруся, — подождите меня. Я сбегаю на кухню и оденусь.

Она закуталась в одеяло и выбежала из комнаты. Емельянов же извинился перед хозяйкой:

— Мне крайне неприятно, что я вам сегодня причинил столько беспокойств. Дай Бог, чтобы эти беспокойства оказались необоснованными Желаю вам спокойного сна.

— Нечего сказать, — съязвила хозяйка, — хороший храбрец! Женщина остается, а он бежит из дому. Тоже мне, мужчина называется. Можете идти, — вы мне не нужны.

Емельянов, стараясь не шуметь, покинул спальню. Он прошел в кухню.

Маруся была уже одета. Оба они вышли из дому, заперев за собою дверь на ключ.

Ветер продолжал бушевать. Лился дождь. Деревья жалобно поскрипывали.

Вдруг вблизи раздался лай собаки. Маруся невольно прижалась к Емельянову и прошептала:

— Послушайте, собака лает у нас в саду. Откуда она взялась? Ведь уже за полночь!

— Тихо! — шепотом же произнес Емельянов. — Помолчите!

Они стояли некоторое время молча, и Маруся трусливо прижималась к Емельянову.

Лай больше не повторялся. Зато крикнула ночная птица и на этот раз тут же, под боком. Очевидно, она кричала в саду.

— Маруся, слыхали ли вы эту ночную птицу когда-либо раньше? — шепотом спросил Емельянов.

— Никогда в жизни.

— Так откуда же она могла взяться? Ведь теперь осень, и никаких ночных птиц не должно быть.

Вместо ответа, Маруся потащила его за руку:

— Пойдемте, — мне и тут страшно.

Емельянов не стал возражать. Они направились к центру города.

— Пойдемте со мною к моим родителям, — предложила Маруся. — Вы там переночуете.

— Зачем же я буду их беспокоить, — возразил Емельянов. — Я пойду на вокзал и там дождусь утра. А по дороге я зайду еще в полицию.

Он довел Марусю до самой квартиры ее родителей, и здесь они расстались.

Емельянов отправился на вокзал. Здесь текла шумная жизнь, были люди, было достаточно света.

Емельянов подумал:

— Какая чепуха все эти сны! Какой я дурак! Зачем я ушел из дому?

Он посмотрел на часы. Была половина второго. Зайдя в буфет, он попросил кофе и просидел за столом до рассвета.

V

В половине седьмого утра Емельянов покинул вокзал и направился к Марусе, чтобы вместе с нею вернуться домой.

Маруся его уже ждала.

— Смотрю я вокруг, — сказала Маруся, когда они шагали по улице, — и вижу, все везде спокойно и думаю: чего это мы сбежали из дому? Непонятно. Теперь мне стыдно будет хозяйке и в глаза взглянуть.

— Дай Бог, чтобы все было благополучно, — заметил Емельянов. — Правда, теперь, когда наступил день, и жизнь вокруг проснулась, мне и самому кажется, что я немного поторопился с моими опасениями. Ну что ж? Против нервов ничего не попишешь.

Они подошли к своему дому, и Емельянов взглянул сперва на сад, а потом на крышу дома. Все было в порядке. От сада и дома веяло тишиной и спокойствием.

Ночной ветер прекратился. Дождь перестал идти. Ветви деревьев висели неподвижно. Крыша дома была целой и невредимой.

Они подошли к двери черного хода, откуда они вышли ночью. Емельянов взялся за ручку двери и сразу же открыл ее.

— Позвольте! — вскричала Маруся, — ведь я же ее заперла на ключ, когда мы уходили. Как же это получилось так, что она не заперта?

— Совершенно верно! — воскликнул Емельянов. — Что же это такое? Может быть, хозяйка вышла и бросила дверь открытой?

Он нерешительно топтался у порога кухни и не отваживался идти дальше.

— В доме не все благополучно, — произнес он тихим голосом.

— Довольно вам труса праздновать! — насмешливо заявила Маруся. — Пойдемте лучше, да взглянем, — дома ли хозяйка?

Не снимая пальто, она прошла кухню и направилась в спальню. Емельянову стало неловко. Он побежал вперед, догнал Марусю и вместе с нею постучал в дверь спальни.

Приглашения войти не последовало.

Емельянов хотел было снова стучать, но Маруся по-простецки открыла дверь и вошла в спальню, а следом за нею туда же вошел и Емельянов.

В комнате было темно, т. к. ставни были закрыты. Дыхания хозяйки не было слышно.

С бьющимся сердцем Маруся включила свет, взглянула на кровать и в ужасе попятилась. В то же время ноги Емельянова приросли к полу, и он широко раскрытыми глазами глядел также на кровать, на которой лежала хозяйка с перерезанным горлом.

Одеяло было сброшено с кровати, постель измята, простыня и подушка окровавлены.

Мебель в комнате находилась в беспорядке. На полу у кровати стояла лужа застывшей крови.

Маруся пришла в себя и закричала.

— Что же вы стоите? Вы ведь видите, что тут произошло? Бегите за соседями!

Емельянов, стоявший до сих пор неподвижно, вдруг очнулся. С выражением ужаса на лице он взглянул на Марусю, хотел было что-то сказать, но язык его прирос к гортани. Он сделал неопределенный жест рукой и осторожно вышел из комнаты.

— Что же вы меня здесь одну оставляете? — крикнула ему вслед Маруся. — Я не могу тут сама оставаться.

И она устремилась за Емельяновым.

Весть об убийстве быстро разнеслась среди соседей, и они вскоре наводнили дом.

Емельянов почувствовал прилив мужества. Теперь он мог осмотреть все комнаты. При этом он увидел, что все в доме было перевернуто вверх дном.

Ящики письменного стола были выдвинуты, а их содержимое перерыто. Гардероб, комод, сундуки — все было осмотрено ночными посетителями, и целые вороха вещей были разбросаны по полу.

Емельянов прекратил осмотр комнат, бросился в полицию и сообщил о случившемся.

VI

Следователь прежде всего допросил самого Емельянова.

— Давно ли вы живете в этом доме?

— Уже с полгода.

— Известно ли вам, чем занимается хозяин?

— Да, известно: он — артельщик и транспортирует деньги.

— Большие суммы?

— Этого я не знаю.

— Хранит ли он иногда в доме деньги, которые он должен транспортировать?

— Такие случаи бывали, но очень редко.

— Были ли в доме деньги в ночь убийства?

— Этого я тоже не знаю.

Следователь подозрительно посмотрел на Емельянова.

— Вы так подробно во всем осведомлены, а этого вы не знаете!

— Да, этого я не знаю.

— Скажите, — известно ли вам было о готовящемся убийстве, или об ограблении?

— Т. е. как это «известно ли»? У меня было тягостное чувство, нервы пошаливали…

— Скажите, — где вы провели ночь?

— Я был на вокзале.

— И кто это может подтвердить?

Беспокойство вдруг охватило Емельянова. Он понял, куда клонит следователь.

Краска ударила ему в лицо: он находится на подозрении. Этого еще недоставало!

— Я вас спрашиваю, — кто может подтвердить факт вашего пребывания на вокзале между часом ночи и семью утра?

Мысль Емельянова стала лихорадочно работать: кто это может подтвердить? Да никто. Ведь он там не встретил ни одного знакомого. Кто может сказать, — был ли он на вокзале? Кого сам Емельянов запомнил из тех людей, которых он там видел? Никого. В буфете же, где он просидел все время, было много народа. Так кто же мог его там запомнить? Никто…

Емельянов побледнел, почувствовав себя беззащитным перед подозревающим следователем. Тихим, упавшим голосом он ответил:

— Никто. Ведь там были все незнакомые люди, которые меня совершенно не знают.

Он отвел свой взгляд от взгляда следователя, который нетерпеливо стучал пальцами по столу.

— Ну, хорошо, — наконец, произнес следователь, — мы, пока что, закончим наш разговор на этом. Вы можете идти.

VII

Итак, следователь пытается сделать из Емельянова убийцу. И это ему может легко удаться, потому что факты говорят против Емельянова: он пугал хозяйку и прислугу какими-то страшными снами. Таким образом, он как будто стремился побудить их оставить дом, чтобы самому потом вернуться назад и ограбить его. После убийства дом был наводнен соседями по его, Емельянова, приглашению; а соседи перехватали и пересмотрели все вещи, побывавшие в руках убийцы. Кроме того, они наследили по всему дому, так что следствие теперь лишено возможности найти следы истинных убийц. Факта пребывания Емельянова на вокзале никто не сможет подтвердить; а его посещение полиции может быть истолковано, как хитрый маневр, который должен отвести глаза как полиции, так и следователю.

Воображение Емельянова лихорадочно работало. Где же спасение?

И вдруг он вспомнил адрес, который слышал в своих пророческих снах: — Зеленая, семь.

Емельянов разыскал Зеленую улицу. Она находилась на окраине города и шла вдоль берега моря. Емельянов решил ознакомиться с этой улицей поближе и немедленно отправился на нее.

Сердце его учащенно билось, когда он подходил ко двору № 7. Медленным шагом он прошел мимо и, не останавливаясь, заглянул во двор.

Внутри двора стояло два дома: один двухэтажный, и другой одноэтажный. Между домами находился сарай. Из одноэтажного дома неслись голоса пьяных людей.

— Тут! — сам себе сказал Емельянов и быстрым шагом прошел мимо двора.

Что решение загадки находится в этом дворе, он не сомневался. Но как это доказать?

Он решал этот вопрос и так, и этак и вдруг вспомнил о своем друге Жукове. Это был молодой парень, который интересовался подобного рода делами. У этого Жукова была хорошо натасканная собака-ищейка, ум и поведение которой удивляли друзей Жукова.

Вспомнив о Жукове, Емельянов прямо с Зеленой улицы направился к нему. Жуков оказался дома, и Емельянов поведал ему о пророческих снах, предшествовавших убийству, о котором знал уже не только Жуков, но и весь город.

Жуков отнюдь не отнесся скептически к этим пророческим снам. Более того, он заметил:

— Источником твоих снов могли быть вполне реальные причины. Ты мог видеть некоторые вещи, или слышать какой-нибудь разговор, шум, шорох и т. п., которые, однако, не дошли до твоего сознания. Ты мог, например, кое-что слышать во сне, — это реальное обстоятельство. А твоя сонная фантазия могла истолковать это по-своему и нарисовать тебе страшную картину, — это уже сон, пророческий сон. Но, как бы там ни было, я берусь за это дело, потому что я хочу тебе помочь. Я посещу этот двор № 7, а ты будешь на всякий случай со мною, потому что мало ли что может случиться? Приходи завтра утром ко мне и обязательно принеси какие-нибудь вещи, принадлежавшие твоей хозяйке.

VIII

Утром следующего дня Емельянов принес другу блузку и юбку хозяйки.

Жуков к этому времени уже успел приготовить ручной возок, который он нагрузил галантереей; он туда же набросал зеркалец, расчесок, записных книжек и всякой другой мелкой дребедени.

Не теряя времени, оба друга отправились на Зеленую улицу. Собака Жукова следовала по пятам хозяина.

За пару дворов до № 7 Емельянов немного отстал от Жукова. Жуков же у самого двора дал собаке понюхать блузку убитой женщины и тихо скомандовал:

— Ищи! Бери!

Вместе с тем он слегка толкнул собаку во двор, и сам въехал туда же со своим возком.

Собака уткнула нос в землю, бросилась в одну, в другую сторону и вдруг направилась к сараю. Тут она два раза гавкнула и, т. к. вход в сарай был закрыт, стала повизгивать.

— Есть такое дело! — подумал Жуков и позвал к себе собаку.

Он огляделся. Во дворе никого не было видно. Но из окна малого дома на него смотрел молодой мужчина. Когда Жуков, оглядывая двор, бросил взгляд на это окно, лицо мужчины тотчас же исчезло. Но Жуков его заметил.

Тогда он, наклонившись к земле за возком, чтобы его не было видно из окна, дал собаке снова понюхать блузку и приказал:

— Земляк, ищи! Бери!

Вслед за тем он взял из возка несколько вещей — пару зеркалец, расчесок, несколько безопасных бритв — и вошел вместе с собакой в малый дом.

В первой комнате, куда он вошел, находилось трое парней, которые выпивали. Среди них находился и тот молодой мужчина, который только что выглядывал из окна.

При появлении в комнате Жукова один из троих, со зверским лицом, встал из-за стола и грубо крикнул:

— Какого черта вы тут шляетесь? Что вам тут…

Однако, прежде чем он закончил фразу, собака бросилась к нему и вцепилась в его ногу. Остальные парни вскочили из-за стола. Один из них схватил стул и ударил им собаку. Другой набросился на Жукова и выкинул его за дверь с такой силой, что Жуков растянулся на земле.

Вслед за ним туда же вылетела и собака.

Дверь закрылась. Жуков поднялся и отряхнулся. Собака подошла к нему и сочувственно лизнула ему руку. Он поднял валявшиеся на земле зеркальца и расчески, взял свой возок, кликнул собаку и вышел со двора.

Емельянов стоял немного в стороне.

Жуков со своим возком прошел мимо него и шепнул:

— Следуй за мной на некотором расстоянии. Лучше всего иди по другой стороне улицы, чтобы нас не видели вместе.

Емельянов перешел на другую сторону улицы, следуя затем в том же направлении, что и Жуков.

Жуков завернул за угол, где его не было видно с Зеленой улицы, и тут к нему подошел Емельянов.

— Что такое? — спросил Емельянов.

— Оно самое и есть, — можешь не сомневаться. Я боюсь только, как бы они там не разбежались. Я сейчас побегу за полицией, чтобы арестовать их, а ты следи издали за их домом. Если кто-нибудь из них сбежит, проследи за ним.

— Слава Богу, — облегченно вздохнул Емельянов и повернул назад. А Жуков торопливым шагом направился в полицию.

IX

Начальнику сыскной полиции Жуков сказал прямо:

— Я знаю место, где находятся убийцы Зотовой, жены артельщика.

— Зотовой? — переспросил начальник. — Значит, вы их знаете?

— Я знаю только то, что если вы мне дадите сейчас полдесятка полицейских и ордер на № 7 на Зеленой улице, то преступники немедленно попадут в ваши руки.

— Кто же они такие?

— К чему все эти расспросы? Я вам говорю: не теряйте времени, потому что сейчас преступники там, а через полчаса вы их уже и не найдете. Давайте мне ваших людей, и я вам передам преступников.

— На чем построены ваши подозрения? Не можем же мы хватать всех людей, обвиняя их в преступлениях по показаниям первого встречного.

— Хорошо, я вам отвечаю на ваш вопрос. Мои подозрения построены на том, что там в настоящее время находятся как сами преступники, так и награбленные ими вещи.

Слова Жукова звучали весьма убедительно, его взгляд горел решимостью. Земляк, стоявший рядом с хозяином, свидетельствовал о некоторой солидности Жукова.

— Хорошо, — наконец произнес начальник и тут же позвонил в гражданскую полицию, чтобы ему прислали пять человек.

Когда те прибыли, начальник добавил к ним своих двух агентов, и Жуков повел весь этот отряд за собой. А рядом с ним бежал его верный Земляк.

Весь двор № 7 и оба дома были оцеплены полицией. В одноэтажный дом вошли оба агента, Жуков с собакой и Емельянов. В разных комнатах были арестованы те самые три парня, которых уже видел Жуков. При этом, как и при первом посещении, Земляк набросился на человека со зверским лицом и вцепился в его ногу. Жукову стоило больших трудов отогнать от него собаку. Этот человек назвал себя Иваном Фокиным.

При обыске, произведенном в этом доме и в сарае, куда Земляк бросился с рычанием, были найдены вещи, принадлежавшие убитой Зотовой Это были сокрушительные улики.

Все трое предстали перед следователем.

Фокин и другой из арестованных, Комаров, сознались в убийстве Зотовой. Третий, случайно зашедший к ним их знакомый, никакого отношения к убийству не имел. После допроса он был отпущен.

Фокин и Комаров показали, что с ними вместе в убийстве принимал участие их товарищ, Любимов. Этот Любимов был вскоре арестован в другом месте.

X

Главарь группы убийц, Фокин, нарисовал на следствии следующую картину убийства.

— Мы знали, что артельщик Зотов приносит иногда деньги домой и некоторое время хранит их там. Нам стало известно, что в ночь убийства на квартире Зотова должна была находиться крупная сумма денег, и мы решили ими завладеть. Но мы не знали того, что сам Зотов в эту ночь будет отсутствовать.

План проникновения в дом был построен на том, что мы знали о существовании люка в потолке кабинета Зотова. Этот кабинет раньше был кладовой, а из кладовой был ход на чердак. Когда кладовую переделали в кабинет, то люк замазали глиной, так что его довольно легко можно было открыть. Открывался же он, как и все подобного рода люки, с чердака.

В ночь убийства мы организовали дело следующим образом.

Я и Комаров проникли на чердак с фонарем, инструментами и оружием, которое мы взяли на всякий случай, т. к. никого убивать, если бы нам не было оказано сопротивления, мы не собирались. Любимов же с собакой заняли пост в саду.

Поскольку я и Комаров находились на чердаке, — нам не было видно того, что делается в доме. Поэтому Любимов должен был наблюдать за домом извне.

Весь дом спал. Если бы кто-либо в нем проснулся, или если бы кто-нибудь в это время вошел бы в дом или вышел бы из него, то Любимов, следивший за домом, должен был подать нам сигнал, крикнув голосом ночной птицы. Услыхав этот сигнал, мы должны были прекратить нашу работу на чердаке.

О том, что мы услыхали крик ночной птицы, мы должны были дать условный сигнал, каковым было стрекотание сверчков. И это только с одной стороны. С другой стороны, этим же стрекотанием сверчка мы, т. е. я и Комаров, подчас находившиеся в разных местах чердака, давали друг другу знать о том, что один из нас услыхал крик ночной птицы, и что, следовательно, надо прекратить работу. Мы прекращали работу и начинали ее вновь не раньше того, как снова раздавался крик ночной птицы.

В течение того времени, что мы находились на чердаке, в комнате, занимаемой Емельяновым, несколько раз зажигался свет. Крик ночной птицы извещал нас об этом, и мы вынуждены были прекращать нашу работу.

Возможно, что мы порою вели себя на чердаке не совсем осторожно, — вследствие чего Емельянов просыпался и бродил по дому. Но наконец нам стало известно, что Емельянов с прислугой покинули дом. Об этом нам сказал Любимов, который, оставив внизу собаку, присоединился к нам на чердаке.

К этому времени мы приладили уже веревочную лестницу, прикрепив ее к стропилам крыши. Узнав, что в доме остались только Зотов (мы ведь полагали, что он дома) и его жена, мы вскрыли люк, спустили с чердака вниз лестницу и проникли в кабинет.

Осторожно шагая по дому, мы осмотрели все комнаты. Когда же мы вошли в спальню, Зотова закричала:

— Это вы опять, Николай Васильевич? — так зовут Емельянова, — дадите ли вы мне сегодня спать?

И тут она увидела всех нас троих с фонарями в руках и подняла страшный крик. Я и Любимов бросились к ней, заставляя ее замолчать. Какое там! Она завопила пуще прежнего. Ну, что тут было делать?

Тогда я схватил ее за голову, а Любимов за ноги, и я крикнул Комарову:

— Заткни ей горло чем-нибудь!

Я полагал, что он ей всунет в рот какую-нибудь тряпку, а он, этакий дурак неопытный, возьми и полосни ее финкой по горлу.

Ну раз дело сделано, — ничего не попишешь.

Мы обыскали весь дом, взяли наиболее ценные вещи, закрыли люк, забрали лестницу и вышли через кухню, высадив дверь и затем прикрыв ее обратно. Это — чтобы не сразу догадались, что, мол, дом ограблен.

Вот и все.

XI

Жуков, сообщив Емельянову о показаниях Фокина, заметил:

— Твои пророческие сны имели под собою вполне реальную базу. Надо полагать, что твои нервы находятся в таком состоянии, что во время сна, когда сознание засыпает, твои органы чувств с достаточной отчетливостью воспринимают внешние явления, т. е. перемены в освещении, температуре, звуки, движение воздуха и т. п. Поэтому, когда убийцы, взобравшись на чердак, занимались своей работой, а ты в это время спал, — до твоего уха достигали звуки, шорох, шум, которые раздавались на чердаке, хотя убийцы и работали там до некоторой степени осторожно.

И вот, твоя сонная фантазия нарисовала тебе образ старика, грозу, бурю, молнию и гром. Т. е. не вполне уснувшие частицы мозга по-своему истолковали явления, имевшие место на чердаке. Это работа подсознания, которое никогда не засыпает.

Поскольку ты три раза ложился спать и засыпал, а все те же звуки достигали твоего не вполне уснувшего слуха, твое подсознание рисовало тебе почти одну и ту же картину: старика, бурю, грозу.

Таким образом, подсознание, которое, заметь себе, никогда не засыпает, делало свои логические выводы:

— Ага, на чердаке ночью кто-то ходит; там шум и шорох, — это необычно и, значит, опасно. Значит, надо бежать.

Подсознание, или, как я говорю, сонная фантазия, рисует тебе образ старика, который кричит:

— Уходи, пока не поздно!

Ты просыпался. Твое сознание пробуждалось. Вместе с тем работа подсознания уходила в тень, отступала, и ты даже не подозревал о ее существовании. Логика сонных видений исчезла. Ты не мог самому себе ответить на вопрос: почему бежать? В чем заключается опасность? Во всяком случае, ты хорошо сделал, что подчинился велению подсознания. Я не сомневаюсь, что если бы ты оставался дома, тебя постигла бы участь Зотовой.

— Я вполне согласен с твоими объяснениями, — сказал Емельянов, когда Жуков кончил, — и я тебе бесконечно благодарен за твою помощь в атом деле. Если бы не ты, упек бы меня проклятый идиот-следователь в тюрьму. Ведь как он, подлец, вцепился в меня! Где был; кто может подтвердить; почему рассказывал свои сны в полиции? То есть каторга, а то и веревка мне были обеспечены. Но ты меня выручил. Дай руку, век не забуду твоей помощи!

Жуков улыбнулся: он был вознагражден за потерянное время и понесенные труды.