Йен любил добиваться того, чего хотел. Ничто не вызывает такого приятного возбуждения, как дипломатические переговоры, завершившиеся успехом. Теперь ему предстоял второй раунд, и трудно было предположить, к чему он приведет. Брат мог быть непредсказуем, как пгода весной.

После визита в дом Франчески он заехал на Портмен-сквер, но не застал Дилана. Однако Грейс оказалась дома.

– Йен! – С широкой радостной улыбкой невестка поспешила навстречу вошедшему в гостиную Йену. – Дилан сказал мне, что ты в Лондоне. Мне так жаль, что меня не было, когда ты заходил вчера вечером.

– Мне тоже очень жаль. Я так редко вижу тебя. – Он взял ее за руки и с нежностью расцеловал в обе щеки.

Грейс была стройной красивой блондинкой, а такого доброго сердца Йен еще никогда не встречал. Безусловно, она была самым лучшим из того, что когда-либо имел его брат. К тому же она была разумна, а это качество всегда восхищало Йена. Большинство людей вообще не обладают здравым смыслом.

– Я бы написал заранее, что еду домой, – продолжа он, когда она села и он расположился напротив нее, – но на это не оказалось времени. Эта дипломатическая миссия свалилась на меня совсем неожиданно.

– Хочешь чаю?

Когда он кивнул, она дернула за сонетку, висевшую позади ее кресла, и в гостиную вошел лакей. Грейс приказала принести чай и спустя несколько минут уже разливала по чашкам ароматный напиток.

– Итак, тебе позволено говорить об этой дипломатической миссии? – спросила она, устроившись в кресле с чашкой и блюдцем в руках. – Или это тайна?

Йен взял свою чашку.

– Наоборот. Я хочу тебе все рассказать. Признаюсь, моя дорогая Грейс, чтобы выполнить это задание, мне нужна помощь.

На следующий день, после того как Лючия с Йеном пришли к соглашению относительно ее нового места жительства, в холле на Кавендиш-сквер были сложены сундуки, дорожные сумки и саквояжи, которые должны быть перевезены в ее новый дом. Лючия смотрела на них, пока они с матерью ожидали приезда сэра Йена.

– У меня был только маленький саквояж, когда я появилась на пороге твоего дома, мама, – тихо сказала она. – А уезжаю с двадцатью.

– Задали мы работы на Бонд-стрит, не правда ли? – согласилась Франческа.

Лючия заметила нарочитую бодрость в голосе матери и снова почувствовала себя маленькой девочкой из пансиона.

– На этот раз по-другому, – с трудом произнесла она, глядя сквозь слезы на груду багажа. – На этот раз уезжаю я.

Франческа взяла ее за подбородок и посмотрела лицо. Она пыталась сурово свести брови, но у нее ничего не получилось, как и обычно. Франческа, как котенок неумела быть строгой.

– Никаких слез.

– Нет, – согласилась Лючия и заставила себя улыбнуться. – При каждом удобном случае я буду потихоньку убегать, чтобы повидаться с тобой.

Франческа вздохнула.

– Ты унаследовала это упрямство от отца, – качая головой, сказала она, но без особого неодобрения. – Я знаю, что ты не послушаешься, если я прикажу тебе не приходить, поэтому и не пытаюсь. Но если пойдешь ко мне, будь очень осмотрительна. Помни, в лондонском обществе главное – осторожность.

– Мама, – сказала Лючия дрожащим голосом, пытаясь рассмеяться, – если я сумела проскользнуть мимо монастырских монахинь и стражников Чезаре, я могу все.

В эту минуту подъехала карета, и Лючия была этому рада, ибо она знала все о прощаниях и ненавидела их. Она отвернулась и направилась к выходу, но в последнюю минуту бросилась обратно к матери.

– До моего дня рождения всего три недели, – скала она, придумав повод задержаться еще на минуту. – не забудь, мама.

– Разве я когда-нибудь забывала? – Франческа погладила ее по щеке.

– Нет. Но я просто... хотела напомнить тебе.

– Обещаю, что не забуду. – Мать поцеловала ее в лоб. – Иди. Получай удовольствия и старайся не беспокоиться о будущем. Все сложится хорошо.

Сэр Йен был на полпути к двери, когда она вышла. Его одежда была в безупречном порядке, а волосы зачесаны волосок к волоску. Конечно, ни пылинки на его темно-симнемсюртуке. В нем было даже меньше человеческого, чем обычно.

При ее приближении он остановился на дорожке. Поклонилсяи повелк ожидавшей их карете, где помог Лючии сесть в экипаж.

В карете находился кто-то еще, и когда Лючия уселась, то обнаружила, что сидит рядом с самой очаровательной женщиной из всех, кого ей приходилось видеть.Золотистые белокурые волосы выбивались из-под кремовой шляпки, ясные глаза были светло-зеленого цвета, почти как хризолиты. Они резко констрастировалис ее голубым платьем и лентами шляпки. Сиящая золотом красота женщины так отличалась от темных тонов самой Лючии, что девушка не могла без восхищениясмотреть на нее, как будто перед ней былакартина Беллини. Когда женщина заговорила, ее мягкий голос звучал дружелюбно.

– Мисс Валенти, я Грейс Мур, – сказала она, не дождавшись, когдасэр Йен сядет в карету и представит их друг другу.

Она не изтех, кто постоянно следит за своими манерами, заметила Лючия, вспоминая историю о скандальном побеге этойженщины, рассказанную сэром Йеном. Судя по её ангельскому виду, в это трудно поверить.

– Здравствуйте.

Грейс Мур внимательно посмотрела на нее, затем широко улыбнулась:

– Йен не сказал мне, какая вы хорошенькая.

– А я подумалатоже самое о вас. Вы похожи на «Мадонну» Беллини.

– Но нетакую праведную, надеюсь! Эти благочестивые люди скучные, я так думаю, а вы? Если все время держать в голове, что живешь не по их правилам, изнуряет.

– Вам не стоит меня бояться, – заверила ее Лючия. – Я почти год прожила в монастыре и всегда чувствовала себя измученной.

Они обе смеялись, когда в карету сел сэр Йен.

– Кажется, вы уже подружились, – заметил он, yсаживаясь рядом с невесткой.

– Мы прекрасно поладим, – ответила ему Грейс.

Карета тронулась и покатила по улице. Лючия была готова согласиться с ней. Возможно, ее новая жизнь все же не будет лишена удовольствий. Она надеялась на это после всех уловок, которыми воспользовалась, чтобы добиться этого.

Радужные надежды Лючии относительно новой жизни только укрепились, когда она приехала на Портмен-сквер игорничная провела ее в предназначенную ей спальню. В комнате было два больших окна, она была выдержана в золотисто-желтых и кремово-белых тонах и обставлена простой мебелью орехового дерева, а в вазах стояли нарциссы и гиацинты. Комната ей очень понравилась, ибо в ней все было просто, ничего показного. Она вдоволь нагляделась на золоченые кресла и мраморные полы в отцовском дворце. Погрузившись в роскошь мягких перин на своей кровати, она вспомнила жесткие постели и монастырские камеры без окон и удовлетворенно рассмеялась. Она любила простоту, но была не чужда и комфорта. Здесь она имела и то, и другое.

– Кажется, вам понравилась ваша комната, – заметил чей-то голос.

Лючия села и увидела стоявшего в коридоре сэра Йена, который наблюдал за ней через открытую дверь.

– Si, – ответила она, опершись на локти и награждая его улыбкой. – Мой любимый цвет желтый, и поэтому мне нравится эта комната. И кровать очень удобная. – Она кокетливо улыбнулась, чтобы посмотреть, как на него действуют ее слова. – Я люблю удобные кровати.

– Отлично. – Он поклонился, отошел от двери и направился дальше по коридору.

Лючия вздохнула и откинулась на подушки. Кокетство не действовало на этого человека, и это было преступлением с его стороны, ибо он был по-настоящему красив. Однакоона была менее враждебно настроена против него, возможно, потому что вчера ей удалось обвести его вокруг пальца.

– Увидимся за обедом, – донесся его голос из дальнего конца коридора.

Она нахмурилась и села, сомневаясь, правильно ли расслышала его слова.

– Что вы хотите этим сказать? – окликнула она, поднимаясь с кровати и направляясь к двери.

Когда он показался в дверях, она резко остановилась.

– Что вы хотите этим сказать? – повторила она. – Вы обедаете здесь сегодня вечером?

Он удивленно посмотрел на нее.

– Конечно, и почти каждый вечер. Ведь я здесь живу.

– Что?

– Да. – Сэр Йен указал рукой на дверь. – Моя комната рядом с вашей. Разве я вчера не сказал вам этого?

– Нет, – ответила она, чувствуя, как тревога овладевает ею. – Вы забыли упомянуть об этом.

Он смахнул с рукава воображаемую пылинку.

– Как я рассеян. Примите мои извинения.

– Вы сделали это нарочно, – упрекнула она, сложив руки и сердито глядя на него. – Вы мне солгали.

Он прижал руку к сердцу.

– Мисс Валенти, вы раните меня таким обвинением. Даже я, как вы выразились? – Он на секунду задумался. – Ах да. Такой сильный и влиятельный человек, как я, тоже имеет некоторые чувства. Я не лгу.

Лючия, прищурившись, смотрела на него. Он отвлек ее разговорами о других дуэньях, притворяясь, что принимает во внимание ее желания и предоставляет ей выбор, а сам все время имел в виду свой дом. И она, дурочка, попалась в его ловушку.

– Тогда, скажем, вы перехитрили меня, – поправилась она. – Такое обвинение вам больше нравится?

– С какой целью я стал бы заманивать вас сюда, если были другие варианты?

– Да для того, конечно, чтобы быть уверенным, что хорошо веду себя.

– Какая прекрасная мысль. – Он улыбнулся, нисколько не смущенный своим обманом, и эта улыбка была такой насмешливой и самодовольной, что Лючия не могла ее стерпеть.

– Одна из всех ваших дьявольских штучек! Вы, вы... о, вы... – Она замолчала, пытаясь придумать, чтобы такое обидное сказать ему.

Несмотря на то что, она говорила на четырех языках, только один из них в эту минуту был способен выразить ее мнение о сэре Йене и Лючия перешла на итальянский:

– Tu furbo bastardо manipolatore!

– Я вынужден возразить. Умный и хитрый, с этим могу согласиться, но уверяю вас, мои родители были женаты целый год до моего рождения. – Он потянулся к ручке двери. – Обед подается в семь часов. Поскольку к нам присоединится моя десятилетняя племянница, я предлагаю вам надеть что-нибудь менее... – Его холодные синие глаза оглядели лиф ее платья с полным отсутствием мужского интереса. – Менее откровенное.

Она не успела и слова сказать, как он закрыл перед ней дверь.

Лючия смотрела на дверь, вне себя от возмущения, что этот несносный человек взял над ней верх и при этом воспользовался нечестным приемом.

Она сбегала из школ, от родственников, из дворцов и монастырей только ради того, чтобы оказаться под властью Йена Мура. Если этот человек начнет следить за каждым ее шагом, у нее не будет никакой свободы.

Accidenti!Они все хотят, чтобы она вышла замуж? Как, черт побери, она сможет найти нужного человека, когда Йен Мур будет все время топтаться рядом и напоминать ей и каждому, с кем она познакомится, о приличиях? В таких условиях ни одна пара не сможет по-настоящему полюбить друг друга.

А как же ее мать? Лючия остановилась перед окном, подняла задвижкуи выглянула наружу. Поблизости ни одного дерева. Этим путем ей не убежать. Она с досадой закрыла окно и принялась ходить по комнате.

– Furbo bastardo, – ворчала она и продолжала облегчать душу, обзывая Йена Мура все более оскорбительными итальянскими словами.

И только, когда для него больше не осталось таких слов, она остановилась. Она подняла взгляд, увидела свое отражение в стоявшем на туалетном столике зеркале и лишь тогда, глядя себе в глаза, признала истинную причину своего разочарованно. Она недооценила этого англичанина и сердилась на него за то, что допустила такой глупый просчет.

Она убеждала себя, что не имеет никакого значения, где она живет. Она не за тем приехала в Англию, чтобы ей запретили видеться с матерью. Она будет носить то, что ей нравится, и ходить туда, куда пожелает. И видит Бог, она не позволит никому, особенно этому человеку, выбрать ей мужа.

Ее взгляд скользнул с ее отражения на закрытую дверь. Она просто должна быть умнее сэра Йена Мура.

Когда Йен переоделся к обеду и вернулся в гостиную, он увидел, что Дилан уже приехал домой. Поскольку мисс Валенти еще не спустилась, чтобы присоединиться к ним перед обедом, она стала предметом их разговора.

– Надеюсь, ей здесь понравится. – Грейс взглянула на деверя с беспокойством в зеленых глазах. – Ведь здесь все чужие ей люди.

– Ты ей пришлась по душе, и я уверен, она постепенно привыкнет к здешней жизни. – Йен сел на стул напротив супружеской пары, устроившейся на диване. —У мисс Валенти в характере довольно сильна авантюрная жилка, и я внушил ей мысль, что жить с людьми, имеющими сомнительное прошлое, будет интересно.

– Ты всегда отличался хитростью, – заметил Дилан.

Йен вспомнил слова, недавно произнесенные мисс Валенти.

– Мне это говорили. – Он улыбнулся. – Грейс много помогает, подыгрывая мне.

– Да, – подтвердила Грейс. – Я не сказала мисс Baленти, что теперь мы весьма уважаемые члены общества.

Дилан рассмеялся и, повернувшись, поцеловал волосы жены.

– Мы с тобой уважаемые, – тихо сказал он. – Кто бы мог подумать!

Йен с благодарностью взглянул на невестку.

– Спасибо, что ты берешься присматривать за девицей. Я прекрасно понимаю, какая это огромная ответственность.

– Не стоит благодарности, Йен, – заверила она. – это наименьшее, что я могу сделать, после того, как ты вернул мое доброе имя.

– Кажется, спасение репутаций молодых леди становится моей участью, – усмехнулся Йен. – Но, Грейс, я надеюсь, ты не пожалеешь об этом. Опекать мисс Валенти – нелегкая задача. Однако, думаю, она тебе по плечу.

– Найти с ней общий язык не составит трудности для моей жены. – Дилан положил руку на спинку дивана позади Грейс. – Должен сказать, она прекрасно справляется со мной, да и с Изабель тоже. Думаю, мисс Валенти не доставит ей особых хлопот.

– Тебе было бы лучше сначала познакомиться с молодой леди, прежде чем делать такие заключения, – ответил Йен. – Поверь мне, дорогой братец, мисс Валенти способна сотворить такой хаос, какого даже ты никогда не смог бы создать.

– В таком случае мне не терпится познакомиться с ней. Обожаю хаос. Ты остаешься на обед?

Йен с удивлением взглянул на Грейс.

– Разве ты ему не сказала?

Грейс безнадежно махнула рукой.

– Его целый день не было дома, он только что явился. Я всего лишь успела рассказать ему о мисс Валенти и своей роли дуэньи до твоего прихода. У меня не было времени сообщить остальное.

Дилан посмотрел на жену, перевел взгляд на брата и взглянул на жену.

– И что это – остальное?

Ему ответил Йен:

– Пока мисс Валенти живет здесь, я тоже поселюсь у вас.

– Что? – Дилан издал полный отчаяния стон, который, как надеялся Йен, был шуткой. – Господи, это обязательно?

– Да, я вынужден. Я знаю, Дилан, мы не всегда с тобой ладим, но я не могу позволить Грейс взвалить на себя всю ответственность за поведение мисс Валенти. Это было бы слишком тяжелое бремя. У нее полностью отсутствуют понятия о приличии, и какому-нибудь охотнику за приданым будет легко поставить ее в компрометирующее положение и воспользоваться этим. Пока она благополучно не выйдет замуж, я намерен следить за этой молодой женщиной, как ястреб.

Дилан насмешливо улыбнулся:

– А-а, ты боишься, что она ускользнет с каким-нибудь фатом в укромный уголок сада и они обменяются несколькими поцелуями?

Именно этого он и боялся. Йен с мрачной решимостью посмотрел на брата.

– Ей не удастся никуда ускользнуть.

– Бедная мисс Валенти, – проворчал Дилан. – Если ты будешь махать крыльями над ней, она не сможет даже развлечься.

Йен подумал о кокетливых взглядах ее черных глаз, дразнящем смехе и прекрасной фигуре.

– Полагаю, Лючия Валенти уже имела достаточно развлечений, чтобы их хватило на всю жизнь.

Йена не удивило, что мисс Валенти пренебрегла его указаниями относительно ее платья. Когда она вышла к обеду, на ней было девственно белое платье, но и намек на непорочность нельзя было углядеть в ее декольте. Оно было достаточно глубоким, чтобы любой мужчина, имеющий глаза, мог рассмотреть, что оно подчеркивало. От Йена не ускользнуло ни то, как поднялись брови Дилана при виде таких совершенных форм, великодушно выставленных на обозрение, ни насмешливая улыбка, с которой на него посмотрел брат. Дилан обладал чувством юмора, всегда вызывавшим у него раздражение.

Что касается Изабель, то девочка, лишь взглянув на мисс Валенти, объявила ее платье «совершенно потрясающим» и заявила, что, когда вырастет, у нее будет такое но, только красное. Выражение лица Дилана мгновенно изменилось, он нахмурился, выражая родительское неодобрение, и наступила очередь Йена усмехнуться. Когда вырастетИзабель доставит ему немало хлопот, и Йен, несколько лет бывший свидетелем того, как его младший брат нарушал все существовавшие на земле правила, собирался с удовольствием посмотреть на это.

Грейс, обладавшая спокойным характером и тактом, ни взглядом, ни словом не высказала своего мнения о платье мисс Валенти и сообщила Изабель, что пока она не стала взрослой и не вышла замуж, ей положено носить платья пастельных тонов.

Изабель возмутилась, но спор о любимом цвете девочки был прерван появлением дворецкого Осгуда, объявившего, что обед подан.

Когда они заняли свои места в столовой, Грейс переменила разговор на светские темы.

– Мы с Диланом получили приглашение от леди Кеттеринг на любительский концерт, он состоится в следующий четверг, – сообщила она. – Я хотела отклонить приглашение, но, возможно, мне следует его принять. Йен и мисс Валенти могли бы поехать с нами.

– Любительский концерт был бы удобным поводом ввести мисс Валенти в общество, – согласился Йен.

– Мы с леди Кеттеринг собирались завтра поехать покупками на Бонд-стрит и вместе попить чаю. Если вы не против, мисс Валенти, – сказала она, взглянув на Лючию, – я возьму вас с собой и объясню, что в этом сезоне я ваша дуэнья. Узнав об этом, она наверняка включитвас в число приглашенных. – Она обратилась к своему деверю. – Я также объясню, Йен, ваше неожиданное возвращение с Востока. Она пригласит и вас.

Дилан тяжело вздохнул.

– Ненавижу эти любительские концерты. Они – оскорбление для ушей. Молодые леди почти при полном отсутствии музыкальных способностей с огромным энтузиазмом играют на своих инструментах. Чаще всего, когда они исполняют что-нибудь из моих произведений, меня просто тошнит. Нам обязательно надо ехать?

– Мисс Валенти может понравиться. – Грейс обратилась к Лючии: – Вы любите музыку?

– Люблю, – ответила Лючия. – Очень.

– Вы играете на каком-нибудь инструменте?

– В детстве я училась играть на испанской гитаре.

В разговор вмешалась Изабель. Повернувшись к сидевшей с ней рядом Лючии, она спросила:

– А вы хорошо играете?

– Изабель! – упрекнула ее Грейс, но Лючия только рассмеялась.

– Достаточно хорошо, чтобы твоего папу не тошнило, обещаю, – ответила она на вопрос девочки. – Но слышала, что ты прекрасная музыкантша. И к тому композитор, как и твой папа.

Лицо девочки вспыхнуло и засияло, словно зажженная свеча.

– Вы это слышали обо мне? Должно быть, дядя Йен сказал вам.

– Нет, нет. Я знала о тебе еще до приезда сюда. Видишь, твой папа очень знаменит, поэтому люди говорят и о тебе, и о твоем таланте. Надеюсь, ты согласишься сыграть на фортепиано для меня?

– О да! – с радостью воскликнула Изабель. – Послеобеда.

– Не сегодня, – сказала Грейс. – В девять часов ты идешь спать. Ты можешь сыграть для мисс Валенти в другой раз.

Изабель протестовала, но напрасно. После десерта ее няняМолли Найт увела девочку из столовой. Грейс пригласила Лючию пить кофе в гостиную, а Йен и Дилан остались в столовой со своими портвейном и бренди.

Несколько минут Дилан из вежливости поинтересовался делами Йена, турками и греками, а затем перевел разговор на их гостью. И, конечно, он не мог говорить о ней без своейственной ему сардонической усмешки:

– Ты не сказал мне, как она хороша. Ты не успеешь вывести ее в общество, как все молодые люди в Лондоне будут вздыхать по ней. – Улыбаясь, он поболтал бренди в своем бокале. – Не понимаю, о чем ты беспокоишься. Не пройдет и месяца, как она у тебя будет помолвка.

– Посмотрим. Привлекательность – это хорошо, но, кажется,ее самое главное условие – любовь, и здесь я уже бессилен.

– По-моему, ты сказал, что ее желания не принимаются во внимание.

– Нет,не принимаются. – Йен искоса взглянул на него поверх бокала. – Но любовь намного облегчила бы решениеэтой проблемы. Чего мне не хватает, – добавил он, сделав глоток вина, – так это хорошего любовного напитка.

Дилан рассмеялся:

– Эта девушка и есть любовный напиток.

Довольно меткое наблюдение. Однако Йенне знал, становилось ли положение от этого лучше или хуже. Вероятно, хуже, с покорностью судьбе решил он.