Когда Эди спустилась в гостиную, Стюарт в полном одиночестве потягивал херес и рассматривал акварели, сделанные Джоанной утром во время пикника.

Услышав ее шаги, он поднял голову и улыбнулся.

– Вы великолепны, дорогая!

Остановившись в дверях, она наклонила голову, позволив себе согласиться, и улыбнулась, указывая на синий шелк:

– Это все Ривз. Она сказала, что герцог, вернувшийся с диких просторов Африки, должен видеть за столом напротив жену в красивом платье.

Он рассмеялся.

– Я все сердцем за. Мы должны повысить этой женщине жалованье.

Вдруг что-то щелкнуло у нее в голове, и она, прищурившись, взглянула на него.

– Случайно, не вы внушили ей эту мысль?

– Я? Вы о прелестном платье с глубоким декольте? – Он улыбнулся. – Нет, но это именно то, чего я втайне желал. Боюсь только, это декольте способно нарушить мое спокойствие.

– Неужели Ривз додумалась до этого сама? – Она опалила его быстрым взглядом зеленых глаз. – Она даже предлагала мне пуш-ап.

– Неужели? – Он сделал глоток хереса и повернулся к ней. – Зачем?

– Чтобы соблазнить вас, разумеется.

Его взгляд скользнул вниз, затем поднялся вверх.

– Вам не нужны никакие ухищрения, Эди.

– Что ж, я сказала ей то же самое. – Она указала на стол и решила перевести разговор в более нейтральное русло. – Я вижу, вас заинтересовали акварели Джоанны?

Стюарт будто не заметил, что она сменила тему.

– Если вы хотите соблазнить меня, то я могу предложить вам более эффективный способ, чем разные подкладки для увеличения бюста.

Легкая дрожь пробежала по ее телу – вверх от кончиков пальцев ног к низу живота и дальше по спине к шее. Боже, какое томительное ощущение! Она удивилась, но страха не испытала: казалось, тысячи бабочек порхают в животе, – и, абсолютно выбитая из колеи, отчаянно соображала, что бы такое ответить.

– Не стоит меня поддразнивать.

Он улыбнулся.

– Это мне решать, не вам.

Она подумала над его словами и возразила:

– Уверена, не все мужчины согласились бы с вами.

Его улыбка угасла.

– Тогда они не мужчины, а неотесанные мужланы.

Посмотрев ему в глаза, Эди увидела там такую нежность, что вдруг захотелось разрыдаться, но она усилием воли сдержалась. Какой абсурд, рыдать в такой момент!

– Да, согласна.

Он шумно втянул воздух и кивнул на стакан в своей руке.

– Я пью херес. А что предложить вам? Хотите херес?

Она обрадовалась, что он сменил тему, и была не прочь сделать пару глотков спиртного, чувствуя, что и то и другое ей сейчас необходимо.

– Да, спасибо.

Пока он наливал вино, она просматривала рисунки Джоанны.

– У вашей сестры талант, – заметил Стюарт, протягивая ей бокал.

– Да, определенно. Вы видели, как она нарисовала вашу бабочку?

– Конечно. Я думаю, сейчас она готова показать мне все свои рисунки. Мне было бы интересно посмотреть, как она изобразит тот кусок топляка, который мы привезли с пикника.

– Я уверена: это будет что-то замечательное. – Эди улыбнулась. – Конечно, во мне говорит гордость за сестру, но…

– Нет, – перебил он ее, – я думаю, вы говорите как весьма проницательный критик.

Они оба рассмеялись и вернулись к акварелям Джоанны.

– Уиллоубенк прекрасное место для постижения основ искусства. Не сомневаюсь, что вы выбрали школу именно по этой причине. Она непременно должна поступить туда.

Эди рассматривала один из рисунков – ничего, кроме изысканных линий песка и травы, и косой угол неба.

– Она не хочет ехать.

– Но ей это просто необходимо. Если бы не мое появление, она бы уехала.

– Нет, она просто придумала бы другую отговорку, – вздохнула Эди. – Правда в том, что и я не хотела ее отправлять. Возможно, я слишком долго тянула с этим решением, но поймите: мы никогда в жизни не разлучались за исключением того месяца, что длилась помолвка, когда папа взял ее в Париж. И мне страшно подумать, что я не буду видеть ее каждый день. Если что-то случится…

– Уверяю вас, Эди, там не спустят с нее глаз…

– Да знаю я, знаю… И вы правы. В тот день, когда вы вернулись из Африки, мне удалось в конце концов взять себя в руки и отправить ее, но она выпрыгнула из поезда и вернулась домой. Господи, это было такое облегчение, что все опять откладывается и она еще побудет рядом со мной.

– Вы будете ужасно скучать по ней, не сомневаюсь, но ведь в школе существуют каникулы.

Пока он говорил, Эди поняла, что дело не только в том, что она будет скучать по Джоанне, но еще и в том, что ей придется остаться в Хайклифе в полном одиночестве, а это вовсе не просто для нее. Отсутствие Джоанны принесет в ее жизнь пустоту. Да, она независимая женщина, которая устраивает благотворительные базары, реконструирует поместья и разводит розы, но каждый день ей приходится обедать одной в герцогской столовой, а порой и устраивать пикники в заливе Уош для себя самой.

Конечно, сейчас все изменилось. Не важно, что произойдет в оставшиеся пять дней, она никогда больше не будет жить в Хайклифе одна: где-то еще – возможно, но не здесь.

– Я не знаю, хочу ли отпустить ее в Уиллоубенк, потому что неизвестно, где буду жить сама, а хотелось бы находиться неподалеку от нее. Пока мы не решим свои дела, я не думаю, что стоит оправлять ее в школу.

Стюарт помолчал секунду-другую, потом кивнул и деликатно кашлянул, прикрыв рот рукой.

– Да, конечно. Уиллоубенк находится в Кенте, поэтому… туда легче добраться из… из Лондона. Из Европы тоже, если вы… выберете это место для своего постоянного проживания. – Он говорил медленно, с частыми паузами, которые свидетельствовали о том, что каждое слово давалось ему с трудом, и не смотрел ей в глаза. – Если же вернетесь в Нью-Йорк, тогда другое дело. Это слишком далеко.

Он будет скучать по ней, подумала Эди. Ему так хотелось иметь нормальную жену, детей… и, конечно, он хотел ее, она знала это. Мысль, что Стюарт может действительно желать ее общества, что станет скучать по ней, если она уедет, внезапно удивила и поразила.

– Я никогда не вернусь в Нью-Йорк, – вдруг вырвалось у нее. – Если бы я сбежала, то обманула бы ваше доверие.

– Что? – Он повернулся и посмотрел на нее, не скрывая изумления. – Но ведь вы уже совершили вполне сознательный обман: купили билеты, насколько я знаю.

Она пожала плечами.

– Да, на тот момент.

– Вы поразительная женщина, Эди. Каждый раз, когда, как мне кажется, я знаю, чего от вас ждать, вы удивляете меня.

– Я была в панике, не знала, чего вы потребуете. Но что бы ни случилось, в Нью-Йорк я не вернусь никогда, потому что не смогу… видеть… видеть эту довольную ухмылку на его лице…

Она не договорила, заметив, как губы Стюарта сжались в жесткую линию.

– Он заплатит, Эди. Обещаю: он заплатит за все.

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Это очень галантно с вашей стороны отомстить за то, что случилось со мной, но вряд ли теперь это имеет значение. Дело сделано. И кончено.

– Вы думаете? Что ж, может быть… – Он внезапно прервался и покачал головой. – Почему мы перешли к этой неприятной теме, если до того говорили о Джоанне? – Глубоко вздохнув, он продолжил: – Повторюсь, Уиллоубенк самая подходящая школа для Джоанны, во всяком случае, в Англии, тем более что вы не намерены возвращаться в Нью-Йорк. И как бы ни сложились наши отношения, вам не нужно покидать Англию и уезжать куда-нибудь во Францию или в Италию, чтобы сбежать от меня.

– Теперь я знаю это. И предпочла бы остаться в Англии. Здесь мой дом. Что касается Джоанны… – Она замолчала и прерывисто вздохнула. – Не стоит давить на нее: я поговорю с ней после ужина.

– Пока не стоит. Чем приказывать, лучше сделать так, чтобы она сама захотела поехать в эту школу. Вы так не думаете? – Он улыбнулся. – Чтобы ей снова не захотелось выпрыгнуть из поезда, или отказаться писать вам, или закурить – то есть вам назло совершать самые пренеприятные поступки.

Эди рассмеялась.

– Вы правы. Стало быть, вы подслушали наш разговор на платформе. Я совсем забыла об этом.

– Так вы согласны?

– Конечно, но она категорически не хочет уступить. Как вам удастся переубедить ее?

– Предоставьте это мне. Сегодня же начну свою кампанию.

Если Эди и сомневалась в способностях Стюарта изменить мнение Джоанны по поводу школы, то к концу ужина эти сомнения рассеялись. Женщины, как она убедилась воочию, таяли как воск в его руках.

Он начал свою кммпанию с воспоминаний о поездке в Италию в юности. Миссис Симмонс – большая любительница изящных искусств, – как оказалось, тоже побывала в Италии, и хотя во время первых шести блюд они обсуждали живопись в Сикстинской капелле Ватикана, незабываемые каналы Венеции, флорентийский Понте Веккьо и палаццо Питти, а также красоты тосканского пейзажа, Джоанна слушала с интересом и задавала вопросы, но так как школа Уиллоубенк находилась в Кенте, а не в Италии, Эди не видела смысла во всех этих разговорах.

До того как подали десерт.

– О, я бы хотела поехать в Италию, – сказала Джоанна, мечтательно вздыхая.

– Правда? – Стюарт отложил салфетку и с удивлением посмотрел на девушку. – Мне никогда не приходило в голову, что вы мечтаете об этом.

– Вы шутите? – Она уставилась на него, словно на самого безнадежного тупицу в мире. – Да это мечта всей моей жизни. Господи, какие пейзажи я бы там написала!

– Я подумал, что уж коль вы не хотите ехать в Уиллоубенк, то в Италию и подавно не поедете – это ведь так далеко, а ваша сестра останется здесь одна…

Джоанна не единственная смотрела на него с непониманием: миссис Симмонс выглядела совершенно растерянной, и даже Эди, хотя и знала о его намерениях, была озадачена.

– Какое отношение Уиллоубенк имеет к Италии? – удивилась Джоанна.

– Вы все равно не едете, так что… – Он отхлебнул вина. – Впорчем, дело в том, что миссис Каллоуэй намерена отправить группу наиболее талантливых учениц второго года обучения на стажировку в Италию следующей осенью.

– Что? – ахнула Джоанна.

И не только она одна.

– Я ничего не знала об этом, – заметила Эди и посмотрела на миссис Симмонс. – А вы?

– Нет, конечно. – Гувернантка тоже выглядела совершенно ошарашенной. – Миссис Каллоуэй обожает старых мастеров, и все девушки в Уиллоубенке изучают их технику, но я ничего не знала о предполагаемой поездке.

– Очевидно, она мечтала об этом в течение нескольких лет, – объяснил Стюарт. – Но они нуждались в спонсоре. Она услышала, что я вернулся, и обратилась с просьбой о содействии, вполне разумно рассудив, что герцог способен пожертвовать некую сумму на благое дело. А так как Джоанна собиралась поступать в эту школу, я согласился, будучи заинтересован в успехе этого начинания. Конечно, я готов спонсировать эту поездку.

– Но вы не можете! – выкрикнула Джоанна, ударяя вилкой по тарелке. – Вы не можете спонсировать поездку… без меня.

– Джоанна! – прервала ее Эди. – Не стучи по тарелке и не кричи.

– Все хорошо, Эди, – успокоил ее Стюарт. – Просто Джоанна расстроилась, что другие девушки поедут в Италию, а она – нет. – Он повернулся к Джоанне. – Детка, мне очень жаль, что вы не хотите ехать, но это не причина, чтобы лишать других талантливых девушек возможности писать пейзажи Тосканы и наслаждаться работами Микеланджело.

Он сделал очередной глоток вина и взял маленькой вилочкой кусочек черничного кекса.

– Но… но… – Голос Джоанны дрожал в тишине, и Эди вдруг стало жалко сестру.

Стараясь не выдавать своих чувств, она делала вид, что наслаждается десертом, но искоса наблюдала за Джоанной, и когда увидела, что сестра покусывает нижнюю губу (что она делала всегда, пребывая в крайней нерешительности), уже знала, что цель достигнута, поэтому не удивилась, когда сестра повернулась к ней.

– Эди, я уже опоздала с поступлением в Уиллоубенк?

– Нет. – Эди посмотрела на Стюарта через стол. Откинувшись на спинку стула и потягивая вино, он подмигнул поверх бокала. – Конечно, еще не поздно.

В августе расцвели лилии – Эди поняла это по сильному запаху, проникавшему в дом через французские окна, когда вместе со Стюартом, Джоанной и миссис Симмонс направлялась по коридору в музыкальной гостиной и почти жалела, что поездка на Уош лишила ее вечерней прогулки. Сад буквально благоухал дивным ароматом.

Стюарт, казалось, прочел ее мысли и вздохнул:

– Какой вечер! Прекрасное время для прогулки.

– Да, – согласилась она, улыбаясь ему через плечо, когда они вошли в музыкальную комнату. – Жаль, что нет полной луны.

Эди подошла к открытому французскому окну и… застыла с возгласом в изумления на губах. Гирлянда лампочек тянулась вдоль террасы и уходила дальше в сад причудливым серпантином.

– Стюарт!

Он остановился позади нее и пробормотал:

– Кому нужна полная луна? Прежде чем отправиться на пикник, я попросил Уэлсли украсить сад. Вам нравится?

– Нравится? – Она рассмеялась и снова посмотрела на него. – Это волшебно!

Он не улыбался, но все чувства были написаны у него на лице: ему приятно, что ей понравился сюрприз. Эди прочла это в его глазах.

– Что волшебно? – поинтересовалась Джоанна, входя в комнату. – И почему вы прилипли к окну?

Эди отступила в сторону, чтобы Джоанна и миссис Симмонс смогли увидеть, что сделал Стюарт в саду, затем выглянула на террасу.

– Ух ты! – восхищенно воскликнула Джоанна. – Это настоящее волшебство, правда? Как в сказке.

– Да, – рассмеялась Эди и взглянула на Стюарта. – Теперь можно и на прогулку отправиться.

Он жестом указал на каменные ступени.

– Пошли?

От вкрадчивости его голоса, от взгляда у нее перехватило дыхание.

– Да.

– Можно я с вами? – спросила Джоанна.

– Нет, – одновременно ответили Стюарт и Эди, и она поняла, что оба имели в виду одну и ту же причину ей отказать. Оставив девушку смотреть им вслед, они направились по освещенной дорожке.

– Мы забыли Нюхлика, – спохватился Стюарт, когда они вошли в розарий. – Он где-то внизу, у прислуги…

– Ничего, можно один раз и пропустить прогулку. – Эди огляделась по сторонам. – Джоанна права: это освещение все превращает в некую сказку.

– Бедная девочка, – рассмеялся Стюарт. – Вы видели ее лицо, когда мы сказали, что не берем ее собой? Она выглядела как обиженный щенок.

– И это уже во второй раз, – напомнила Эди. – Сначала она обиделась, когда узнала, что не поедет в Италию, потому что отказалась ехать в Уиллоубенк. Браво, Стюарт! – воскликнула она, постаравшись придать своему тону чуть-чуть сарказма. – Миссис Каллоуэй везет учениц в Италию, надо же! И не говорите, что она писала вам, – все равно не поверю.

– И правильно. – Он с улыбкой покосился на нее. – Только не выдавайте меня.

– Я-то не выдам, но что вы будете делать с Италией?

– Это очевидно, разве нет? Поездка должна состояться.

– И все для того, чтобы убедить мою сестру, что ей необходимо поступить в эту школу? Вы неподражаемы!

– Но вам это нравится, Эди, признайтесь!

– Думаю, да. Возможно потому, что я никогда не могла позволить себе такое.

Они вошли в Тайный сад, и она обнаружила, что ее обвинение в приверженности Стюарта разным иностранным нововведениям нашло свое подтверждение. Гирлянда фонариков висела над фонтаном, придавая мраморной скульптуре трех наяд, а также воде, которая струилась вокруг них, поистине волшебный вид. Тихое журчание ласкало слух. День потихоньку угасал, и наступающий вечер дарил приятную прохладу.

– Видите, – улыбаясь шепнула Эди. – Это то, что я имела в виду. Полагаю, это вы распорядились, чтобы Уэлсли повесил лампочки так, чтобы они освещали фонтан?

– Да. – Он остановился рядом с фонтаном, а когда она подошла к нему, повернулся и потянулся к ее юбке, зажав переливающийся синий шелк между пальцами.

– Мне нравится это платье… нет, вернее, вы в этом платье.

– Правда?

– Да, правда. Вы носите синий, потому что это мой любимый цвет? Скажите «да», – заявил Стюарт, заметив ее колебания. – Дайте мне каплю надежды.

Рассмеявшись, она призналась:

– Хорошо. Да. Я обожаю все оттенки синего.

Его улыбка растаяла, и он отпустил ее юбку. Подняв руку к глубокому вырезу платья, но не прикасаясь к нежной коже, он заглянул ей в глаза.

– Я мечтаю прикоснуться к вам. – Он помолчал. – Если я сделаю это, вы не станете возражать?

– Нет. – Эди чуть-чуть наклонила голову.

Он прошелся указательным пальцем по ее шее. Она быстро вздохнула и медленно выдохнула, когда подушечка его пальца спустилась ниже. Эди не двигалась, хотя сердце отчаянно застучало еще до того, как он коснулся ключицы. Его палец остановился в ямочке под горлом и начал медленное кружение: круг, еще круг и еще…

Она что-то хотела сказать, но тут же совершенно забыла, что именно, из-за нежных ритмичных касаний его пальца, от которых распространялся жар по всему телу, пробуждая желание. Она чувствовала, как слабеют колени, и когда он свободной рукой обнял за талию, она… не сопротивлялась.

– Я хочу поцеловать вас. – Он не спрашивал, можно ли, и не ждал ответа, а просто захватил ее губы своими в глубоком долгом поцелуе.

Нежнее? Да. Но глубже, полнее, вложив в поцелуй столько страсти, что и удивил, и поразил ее.

Но она не останавливала его, и когда его рука стала увереннее и напряженнее, привлекая ее ближе, сдалась без колебаний. Он чувствовал ее готовность и все сильнее прижимался к ней, и она понимала, что это его возбуждает.

Она подняла руку, обняла Стюарта за шею, потеребила волосы; язык коснулся ее языка, такой жаждущий, горячий, и боже, это было поистине поразительно.

Он издал сдержанный стон и, вдруг сжав ее ладони, отстранил, а потом и вовсе убрал руки.

Едва не задыхаясь, они смотрели друг на друга.

– Я не просила вас останавливаться, – выдохнула Эди, стараясь прийти в себя. – Зачем же вы это сделали?

– В целях самозащиты, – с трудом справляясь с прерывистым дыханием, проговорил Стюарт и потер руками лицо. – Еще немного, и для меня было бы настоящей мукой остановиться, но все равно я бы сделал это, Эди. Я бы смог.

Она кивнула.

– Я верю вам, Стюарт.

– Нам лучше вернуться, – предложил он и нагнулся за своей тростью, и она поняла, что он даже не заметил, когда уронил ее.

Ни он, ни она не произнесли ни слова, пока возвращались к дому. Эди не могла говорить, потому что была слишком взволнована, ошеломлена его поцелуем и своей ответной реакцией, чтобы поддерживать разговор, и лишь предполагала, что он чувствует то же самое.

Еще она знала, что он слишком возбужден: поняла это, когда он прижался к ней, – и странно, но это вовсе не испугало. И что теперь будет, когда они окажутся в ее спальне и она станет массировать его ногу? Он снова поцелует ее? И захочет пойти дальше? Как поступит она, если такое случится?

Когда они подошли к ее комнате, Эди открыла дверь и переступила порог, но он не последовал за ней. Она остановилась и повернулась, удивленно глядя на него.

– Стюарт?

– Я думаю, будет правильно, если сегодня мы пропустим наши упражнения.

Она ощутила облегчение и вместе с тем некое разочарование, что их совместный вечер так неожиданно закончился.

– Конечно. Но вы уверены?

– Да. Уже поздно, а я должен рано утром уехать.

– Уехать? – повторила она растерянно.

– Да. Думаю успеть на первый поезд, а он отходит очень рано.

Она недоверчиво покачала головой.

– И куда же вы едете?

– В Кент, конечно. – Казалось, он был удивлен ее вопросом. – Теперь, когда мне удалось убедить Джоанну поступить в Уиллоубенк, я должен опередить ее и повидать миссис Каллоуэй. Каким-то образом постараюсь уговорить эту милую даму, с которой никогда не встречался, взять группу учениц в Италию за наш счет и заставить всех девушек поверить, что это ее идея.

Эди коснулась шеи в том месте, где совсем недавно была его рука, и почувствовала уверенность, что у него не будет никаких проблем с решением этой задачи. Даже эта грозная начальница не устоит перед его шармом.

– Я уверена, вам удастся уговорить ее.

– Надеюсь. Иначе как я смогу смотреть Джоанне в глаза?

– Когда думаете вернуться?

– Надеюсь, послезавтра. Мне еще придется остановиться в Лондоне – нужно повидать доктора Кейхилла: услышать его мнение по поводу моей ноги, – и еще кое-какие дела уладить. Переночую в клубе, рано утром поеду в Кент на встречу с миссис Каллоуэй. Думаю, вернусь домой к чаю.

– То есть не следует отправлять Джоанну в школу, пока вы не вернетесь?

– Да, я хочу попрощаться с ней, если все будет хорошо.

– Конечно. – Она помолчала, пару раз кашлянула и сказала: – Тогда спокойной ночи.

Он улыбнулся ей и придвинулся ближе, опустив ресницы. Она поняла, что это значит, и на этот раз сама потянулась к нему. В тот момент, когда его губы коснулись ее рта, все томительные чувства, которые он пробудил в ней в саду, вернулись, но едва она приготовилась насладиться ими, как он прервал поцелуй.

– Спокойной ночи, Эди.

Она не могла сразу открыть глаза, а когда открыла, Стюарт уже ушел.

Она готова была вернуть его… И хотя удалось сдержать этот импульс, она продолжала стоять в дверях своей комнаты, в полном замешательстве наблюдая, как он идет по коридору. И вдруг в голову пришла пугающая мысль: если так будет продолжаться и дальше, то вполне вероятно, что она может проиграть пари, которое они заключили. И что тогда?

Кроме того, если бы кто-то сказал неделю назад, что она будет стоять здесь в состоянии, которое не назовешь иначе как сильным возбуждением, то ни за что бы не поверила, как не поверила бы и в то, что расстроится из-за слишком короткого прощального поцелуя и его нежелания зайти к ней в спальню.

Стюарт был далеко не новичок в хитросплетениях любви и, разумеется, знал, что в любовной игре стратегия отступления в порядке вещей. Обычно это направлено на то, чтобы заставить другую сторону желать тебя еще сильнее. В его случае тем это скорее необходимо ему самому, чтобы обрести хоть какое-то равновесие.

Это означало пожертвовать двумя днями из драгоценных десяти, но у него не было выбора. Ему нужно отдалиться от нее на некоторое время, чтобы привести себя в нужное состояние. Он чувствовал, что силы на исходе. Он почти потерял голову в саду, не говоря об инциденте в коридоре перед дверью в ее комнату, и не хотел рисковать, да и не мог, когда это касалось Эди. Нужно иметь трезвую голову.

О боже, какими сладкими были ее губы, каким жаждущим приоткрытый рот, когда она упала в его объятия, но внутренний голос говорил ему, что она еще не готова. Не готова к тому, чего он хотел.

Стюарт с ума сходил от вожделения. Все его нутро горело при одной мысли… Он хотел задрать ей юбки и уложить на траву прямо там, в саду, но нашел в себе силы оттолкнуть.

И потом, когда они стояли у двери в ее спальню, приглашение войти витало в воздухе, и это было равносильно приглашению в ад. Чувствовать ее руки на своем теле было для него мукой и, возможно, проклятием. Нет, лучшее, что ему удалось сделать, – отказаться, хотя это потребовало неимоверных усилий, и он уцепился за необходимость поездки в Кент и Лондон. Кроме того, он так измотался, что просто необходимо было чем-то занять мозги.

Поэтому он сел на первый поезд и прибыл утром в Лондон. Остановился в своем клубе, и, как ожидал, его ждали там письма – от Трабриджа, Федерстона и двух его ближайших друзей – виконта Сомертона и графа Хейуарда. Они получили телеграммы, которые он послал, когда гулял с Эди по Хай-стрит, и согласились встретиться в городе, чтобы отметить его возвращение. Оставалось только выбрать день, и все четверо обещали прибыть в назначенное время. Пятое письмо было также ответом на телеграмму, и его Стюарт ждал с особым нетерпением: приходилось признать, что агентство Пинкертона не зря пользуется такой популярностью.

В ответ он послал мальчика через весь город с просьбой о немедленной встрече, затем поднялся наверх, принял ванну, побрился и отдал погладить костюм, который привез с собой. Приготовившись к выходу в город, Стюарт спустился вниз, чтобы позавтракать и дождаться ответа на свой запрос. Он получил его в половине второго, а в два часа красивый кеб доставил его в лондонский офис Пинкертона.

Его препроводили сразу же в роскошный кабинет мистера Дункана Аша, главного детектива агентства.

– Ваша светлость. – Мистер Аш, высокий мужчина примерно его лет, с гладко зачесанными каштановыми волосами и приятным, чисто выбритым лицом, указал на удобное кресло по другую сторону стола. – Располагайтесь, прошу вас.

– Спасибо. И благодарю, что нашли для меня время, хотя и очень занятой человек.

– Не важно. Мы уважаем вас как клиента, ваша светлость, и счастливы помочь в любое время.

Он улыбнулся: статус имеет свои привилегии.

– Вы указали в письме, что обладаете интересующей меня информацией.

– Да, кое-какой. Прошло всего два дня, поэтому, чтобы получить материалы из нью-йоркского офиса, пришлось воспользоваться услугами телеграфа. А это стоит немалых денег.

Стюарт лишь отмахнулся.

– Это не имеет значения. Деньги тут ни при чем.

– Я позволил себе предпринять ряд действий исходя из вашей телеграммы и дополнил то, что мы получили из нью-йоркского агентства, информацией, которую почерпнули из лондонских газет. Информация о светских скандалах есть как в английской, так и в американской прессе. Набралось не очень много, но к следующей неделе я подготовлю полное досье на интересующую вас персону. А пока, я думаю, вам будет интересно услышать, что нам удалось узнать?

– Я весь внимание.

Аш открыл папку, лежавшую перед ним на столе.

– Фредерик Ван Хозен. Родился в Нью-Йорк-Сити, тридцать один год, единственный сын Альберта и Лидии Ван Хозен. Получил образование в Гарварде. Там был замешан в нескольких скандальных историях, что-то незаконное, но ответственности избежал – очевидно, отец вытащил. У меня нет деталей, но могу, вероятно, поискать их, если хотите.

– Хочу. Найдите все, что можете. Продолжайте.

– Он холост. Был недолго помолвлен в прошлом году с мисс Сюзан Эйвермор из известной нью-йоркской семьи, но свадьба не состоялась. Говорят, он ждал, что за девушкой будет дано большое приданое, но ее отец передумал. Но у нас не было времени уточнить детали. У его родителей дом на Мэдисон-авеню, но он больше не живет с ними. У него собственный особняк рядом с Центральным парком. Ему также принадлежит летний дом в Ньюпорте. Ван Хозен увлекается спортом, играет в теннис и гольф, участвует в регатах и владеет скаковыми лошадьми…

Скачки? Стюарт нахмурился, вспоминая короткий резкий ответ Эди о скаковых лошадях ее отца.

– Ваша светлость?

– Извините. – Стюарт покачал головой. – Я отвлекся.

– Семья Ван Хозена одна из богатейших и старейших в Америке. «Никербокеры», ваша светлость, если вам знаком этот термин.

– Да, я знаю, – пробормотал он. – Ван Хозен причисляет себя к аристократам. Да?

– Они все. Иначе как бы другие американцы отличали их? Как и мужчины моего класса? Здесь, в Англии, отличают обладателей таких титулов, как ваш. «Никербокер» не герцог, разумеется, – поспешил заверить детектив, смутившись.

Стюарт понимающе улыбнулся.

– Не нужно извиняться, Аш, продолжайте.

Детектив перевернул страницу.

– Его отец владеет судоходной компанией, и вполне успешно. Он очень богат. Ван Хозен, достигнув определенного возраста, получил от отца огромные деньги, но даже при таком положении вещей американские мужчины вынуждены получить профессию, дабы иметь возможность самим зарабатывать на жизнь. Это всячески поощряется в американском обществе.

– А, так он должен был порвать с беспечностью прежней жизни. Я правильно понимаю? И что же из этого вышло?

– Все сложилось не так хорошо, как ему хотелось. Он попытался начать с адвокатской практики и провалился. Тогда обратил свой взгляд на инвестиционный бизнес и спекуляции с деньгами, но и тут его ждал крах. Он потерял много, его практически разорили, однако он продолжал делать рискованные вложения, которые сулили большой доход.

– То есть он игрок, – заключил Стюарт, – и склонен к излишествам. Человек, стремящийся завоевать весь мир, причем быстро. Человек, которому небезразлично, что о нем думают другие.

– Именно так, ваша светлость.

Это вселяло надежду. Откинувшись на спинку кресла и прижав кулак к губам, Стюарт в задумчивости устремил взгляд вдаль, будто хотел увидеть Нью-Йорк и проникнуть в сознание человека, которого намеревался уничтожить.

– Он из тех людей, которые жаждут власти. У него ее нет, но он считает, что обладает ею по праву рождения, а значит, имеет право, если ему чего-то хочется, просто подойти и взять.

– Возможно. Не могу точно сказать…

– Я могу. – Стюарт твердо встретил взгляд детектива. – Меня интересует еще вот что: возможно, были какие-то скандалы, что-нибудь связанное с женщинами?

Детектив колебался, постукивая по столу карандашом.

– Кроме вашей жены?

– Вы можете не церемониться с моими чувствами по этому поводу.

– Если вы спрашиваете о ее бывшем любовнике и хотите знать, продолжаются ли их отношения, чтобы получить основания для развода, я тут бессилен, наш офис не занимается подобными делами. Мы придерживаемся определенных принципов и не нарушаем их.

– Уверяю вас, что не имею намерения разводиться с женой, а кроме того, знаю правду о том, что… об инциденте с Ван Хозеном, который уничтожил ее репутацию. А сплетни и слухи меня интересуют по другой причине. На этот счет у меня есть собственные соображения, так что вам не придется нарушать свои этические принципы.

Удовлетворившись его ответом, Аш кивнул.

– Герцогиня исключение, у нас нет никакой информации о подобных инцидентах. Произошло это с мисс Эди Энн Джуэлл, как ее тогда называли, в Саратоге.

– Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк.

– Да, тогда там проходили скачки: шесть лет назад в течение недели устраивали состязания по преодолению препятствий – это похоже на наши дерби.

– Да, я в курсе. Продолжайте.

– Отец вашей супруги и Ван Хозен держали лошадей, которые участвовали в скачках в том году. Если верить слухам, мисс Джуэлл оказалась вместе с Ван Хозеном в пустом летнем доме рядом с местом проведения скачек. Видели, как они шли туда: он первый, и немного погодя – она. Он вышел минут через пятнадцать, после того как вошла она.

Пятнадцать минут? Как такое может быть? Господи, этот негодяй набросился на нее практически в тот момент, когда она открыла дверь. Стюарт провел рукой по лицу. Он уничтожит этого мерзавца, разобьет в пух и прах!

– Продолжайте.

– Она вышла чуть позже. Ее… – Аш замолчал.

– Продолжайте, – повторил Стюарт жестким тоном.

– Ее платье было в полном беспорядке, шляпа съехала набок. Казалось… – Его голос затих, и он деликатно кашлянул. – Слухи множились, все только и говорили об этом, и вышел ужасный скандал. Ее отец потребовал восстановить честь дочери, но Ван Хозен отказался жениться. Она была из тех, кого называли «новые деньги», то есть не его круга, и он утверждал, что в случившемся нет его вины: она просто хотела его скомпрометировать и вынудить жениться, чтобы войти в аристократическое общество. Вряд ли кто-то ему поверил, но сейчас это уже не имеет значения.

– Только потому, что она вышла за меня. Итак, что мы имеем? Аристократ, жадный, жаждущий власти, беспринципный и бессовестный, для которого все средства хороши, игрок и определенно негодяй.

– Это слишком осторожная характеристика, учитывая то немногое, что нам известно.

Стюарт улыбнулся, вполне довольный не только теми возможностями, что перед ним открылись, но и тем, что знал, как ими воспользоваться. Насильник, сам того не подозревая, дает своим врагам оружие для борьбы с ним. И хотя Ван Хозен этого не знал, у него появился грозный враг.

– Прекрасная работа, Аш, я впечатлен.

– Спасибо, ваша светлость.

– Но мне нужно больше информации. Когда будет готово полное досье, мы встретимся снова. Я хочу знать об этом человеке все: о его родителях, друзьях, деловых связях, любовницах, – то есть абсолютно все. Копайте до тех пор, пока вся его жизнь с момента рождения не будет как на ладони. – Он поднялся, давая тем самым понять, что аудиенция окончена. – Наймите столько людей, сколько считаете нужным. Не думайте о деньгах. Я хочу знать каждую мелочь, вплоть до того, какое белье он предпочитает и что ест на завтрак.

– Я понял, ваша светлость.

Покинув агентство, Стюарт отправился в клуб, по дороге отправил телеграмму отцу Эди и зашел в бар выпить бренди – ему сейчас это было необходимо.