Белинда почти до полудня не знала, что Николас уехал. Ее всю ночь преследовал его образ – он стоит перед ней на коленях, без рубашки; терзали воспоминания о его ласках и поцелуях. В конце концов в начале четвертого она все-таки погрузилась в сон, а когда проснулась, часы показывали половину двенадцатого.

Молли принесла ей поднос с завтраком, а заодно сообщила, что лорд Трабридж уехал в Лондон первым утренним поездом.

«Все-таки уехал», – думала Белинда, глядя на бекон и яйца. Спросил, должен ли остаться, а она ответила, что ей все равно.

«Жестокосердная Белинда». Она не хотела поступать жестоко, но что еще могла сделать, учитывая его прошлое? Да, все, сказанное Николасу минувшей ночью, было произнесено искренне, в этом Белинда не сомневалась. Но сейчас, при холодном дневном свете, она думала о том, что наговорила все это вовсе не из любви к правде. Белинда набросилась на него только из страха. Желание, которое Николас разбудил, заставило ее почувствовать себя уязвимой и испуганной. Она оттолкнула его, и теперь нет смысла терзаться разочарованием из-за его отъезда. Останься Николас, и ей бы пришлось провести всю следующую неделю, подсовывая ему одну женщину за другой, а это кажется и вовсе невозможным.

Белинда попыталась позавтракать, но ощущала лишь горький вкус разочарования и сожалений, совсем не понимая своих чувств. Ее невеселые размышления прервал стук в дверь. Послышался голос Розали:

– Тетушка Белинда, можно мне войти?

Горничная вопросительно взглянула на леди Федерстон. Та кивнула, и служанка открыла дверь.

– Спасибо, Молли. – Белинда отставила поднос в сторону, глядя на вошедшую Розали. – Это можно уносить.

Как только Молли закрыла за собой дверь, девушка торопливо заговорила:

– О, тетушка Белинда, мне так стыдно! Вчера я выставила себя полной дурой, да?

Леди Федерстон мгновенно вспомнила собственное распущенное поведение, подумав, что вряд ли имеет право сейчас читать нотации. Так что она просто похлопала по кровати, приглашая гостью сесть. Розали пересекла комнату и осторожно присела на край матраса.

– Это так унизительно, – продолжала она. Щеки ее цветом сравнялись с розовым платьем на ней. – Мне хочется просто умереть. Как я теперь смогу посмотреть ему в глаза?

– Тебе и не придется, моя дорогая. Лорд Трабридж уехал. Сегодня утром.

– Трабридж? – Розали непонимающе взглянула на нее, а потом помотала головой. – Нет-нет, я знаю, что Трабридж уехал. Мне горничная сказала. Я говорила не о нем, а о сэре Уильяме.

– О! – Белинда так растерялась, что не сразу сообразила, что ответить. – Не такой уж и дурочкой ты себя выставила, – произнесла она наконец. – Каждая девушка, да вообще каждый человек, время от времени совершает опрометчивые поступки. Сейчас важно не то, что произошло. Куда важнее, чтобы ты поняла – заметь тебя, целующую мужчину, кто-нибудь менее порядочный, чем сэр Уильям, могло бы случиться непоправимое. Твой поступок поставил под угрозу и твою репутацию, и репутацию лорда Трабриджа. Да и мою тоже, – добавила Белинда, не стесняясь давить на чувство вины ради того, чтобы Розали больше никогда не совершала таких опасных ошибок.

– Твою? – Теперь Розали выглядела потрясенной, а значит, ее слова произвели нужное впечатление. – Но почему? Ты-то не имеешь к этому никакого отношения!

– Тем не менее люди знают, что в общество ввела тебя я, и некоторым образом судят обо мне по твоему поведению. Кроме того, и твои мать с отцом были бы опозорены, если бы об этом случае узнали. Но все это не самое страшное, моя дорогая, – добавила Белинда, слегка смягчившись. – Самая большая опасность грозила вчера ночью именно твоей репутации. Жизненно важно, чтобы впредь ты не забывала о скромности и сдержанности.

Не успев произнести это, Белинда вспомнила руки Николаса, задирающие на ней юбку, его ладони, гладящие ее ягодицы, желание, охватившее все ее тело. Да уж, кому, как не ей, говорить о скромности и сдержанности. Жаркие воспоминания так захлестнули ее, что она едва расслышала слова Розали.

– Не волнуйся, тетушка Белинда, – говорила девушка, словно находилась где-то далеко, – я в жизни больше ничего подобного не сделаю. Святые небеса, даже вообразить не могу, что должен думать обо мне сэр Уильям после такого моего бесстыдного поведения.

Белинда закрыла глаза, не в силах отделаться от воспоминаний о своем собственном поведении прошедшей ночью. В нем было что-то первобытное, и ее по-настоящему потрясло открытие, что она на такое способна. Неукротимая похоть… Белинда в жизни ничего подобного не ощущала. Даже с Чарльзом, в первые недели страсти к нему, она не испытывала ничего похожего – жаркого, плотского и совершенно безрассудного. И остановилась в последний момент – еще несколько секунд, и Белинда перешагнула бы черту, после которой нет возврата.

– Но он был просто великолепен, правда? – мечтательно-задумчиво протянула Розали. – Тебе не кажется, что он был великолепен?

– Да, – ответила Белинда, покорно признавая способность Николаса возбудить в ней страсть. – Просто великолепен.

И только когда произнесла это вслух, сообразила, что разговаривает со своей подопечной, и усилием воли прогнала воспоминания о прошлой ночи.

– Сэр Уильям и в самом деле был великолепен.

– Я никогда раньше не видела его в гневе. Боже мой, даже не догадывалась, что он может быть таким! Это было так волнующе и так обнадеживающе – видеть, как он заступился за меня и защитил мою честь!

– Но ведь ты объяснишь сэру Уильяму, что он ошибся с выводами и что лорд Трабридж ни в чем не виноват?

Розали печально вздохнула.

– Полагаю, я должна. Хотя будет ужасно трудно признаваться в своем поступке. Особенно сэру Уильяму. Он такой порядочный человек! Что, если он меня не простит?

– А для тебя это важно? Его прощение?

Розали кивнула, кусая губу.

– Важно. Меня ужасно волнует, что он обо мне думает, просто до сих пор я этого не понимала.

– Я так рада, что ты наконец-то разглядела превосходные душевные качества сэра Уильяма!

На лице Розали появилось унылое выражение.

– Ты была права все это время, тетушка Белинда. И хотя я выставила себя полной дурой, может быть, все обернется к лучшему.

К лучшему? С отъездом Николаса сцен, подобных вчерашней, больше не будет. Розали больше не кинется в его объятия, и сэр Уильям не устроит кулачную расправу, и сама Белинда не превратится в какое-то примитивное, безрассудное, разнузданное существо, позволяющее мужчине задирать на себе юбки и наслаждающееся каждой секундой этого безобразия.

– Да, – ответила Белинда на вопрос Розали, заставляя себя сказать то, чего вовсе не чувствовала. – Все обернется к лучшему.

Как Николас и предсказывал, Денис пришел от его идеи в восторг, да в такой, что они едва успели допить кофе, как друг потащил его наверх, на поиски отца. Но лорд Коньерс проявил куда меньше энтузиазма и куда больше осторожности, чем двое молодых людей.

Деловое предприятие вроде пивоварения, сообщил им граф, дело весьма рискованное и непростое, и он не намерен давать им ссуду или покупать акции, не получив предварительно подробного бизнес-плана, включающего в себя месторасположение пивоварни, график производства, оценку урожайности их поместий, бюджет с обязательным графиком выплаты ссуды и оценкой дохода и прибыли на первые три года работы.

– Вот видишь, – сказал Денис, когда они вышли из кабинета лорда Коньерса, – именно поэтому я никогда не прошу у него денег. Даже в мои пятнадцать, когда я хотел занять небольшую сумму, чтобы продержаться до выплаты месячного содержания, он требовал подробно изложить, почему мне не хватило денег, на что нужны деньги, когда я их верну и какой ссудный процент готов заплатить.

Николас не собирался опускать руки.

– Подозреваю, именно поэтому он так богат. Кроме того, ведь он просто хочет получить информацию, которую нам в любом случае придется добывать. Ты посмотри на это вот с какой стороны, – добавил Николас, хлопнув друга по спине. – По крайней мере, он не посмотрел на нас пренебрежительно из-за того, что мы хотим стать предпринимателями.

Денис слегка воспрял духом.

– А ведь верно. Ну так откуда нужно начинать, чтобы дать папе то, чего он хочет?

– Думаю, с самого простого. Со здания.

– А почему это самое простое?

Николас усмехнулся.

– Потому что я знаю, где оно находится.

Полчаса спустя друзья стояли перед заброшенной пивоварней, замеченной Николасом из окна поезда.

Денис посмотрел на нее с сомнением.

– Это здесь ты хочешь разместить наше производство? Здание выглядит довольно… ветхим, тебе не кажется?

Николас не мог винить друга за отсутствие энтузиазма. Хотя бродяга уже ушел, трехэтажное здание из покрытого копотью кирпича выглядело так же кошмарно, как и утром, но Николаса это не беспокоило.

– Внешний вид ничего не значит, Денис. Окна можно заменить, кирпич отчистить, крыльцо побелить. Это все довольно легко. Нет, тут самое главное – имя.

– Имя?

Николас показал на поблекшие буквы над дверью.

– «Лилифилд», – прочитал он вслух и захохотал. – Клянусь Богом, если уж это не знак небес, то даже и не знаю, что это такое.

Шесть дней спустя, вернувшись с загородного приема, Белинда рассчитывала найти в горе корреспонденции, скопившейся за время ее отсутствия, хотя бы несколько слов от Трабриджа. Хотя она пересмотрела все письма и приглашения трижды, но записки от него так и не нашла.

Белинда представления не имела, что теперь делать. После того случая в лабиринте захочет ли маркиз и дальше искать себе жену? Рассчитывает ли и впредь на ее помощь? Она действительно не знала. Белинда решила, что он шутил, когда попросил ее подумать над его предложением. Но вдруг это не шутка? А если Николас говорил серьезно, то что ей делать?

Всю прошедшую неделю Белинда пыталась представить, как продолжает помогать ему с поисками жены, но разум наотрез отказывался принимать подобный сценарий. Но если она не будет содействовать Николасу в его поисках, станет ли он продолжать без нее? Вообще-то может выйти и так, ведь Белинда уже проложила Николасу дорожку для возвращения в общество, и на самом деле она ему больше не нужна. Он и сам подберет себе богатую невесту.

От этой мысли Белинда окончательно впала в уныние, и вовсе не потому, что испытывала праведное негодование, сочувствуя той богатой невинной наследнице. Нет, она боялась, что ее мотивы по отношению к этому мужчине куда менее альтруистичны и куда более эгоистичны. Белинда не хочет, чтобы он нашел себе жену, потому что не желает, чтобы другая женщина испытала с ним те же ощущения, что она сама.

«Я богата».

Мысль возникла, будто ее прошептал Белинде на ухо озорной бесенок, но она моментально ее заглушила. Выйти замуж за Николаса? Святые небеса, нет! Она не из тех женщин, кто дважды совершает одну и ту же ошибку, если этого можно избежать, и, как Белинда сама прямо заявила Николасу в ту ночь, до сих пор ничто в его поведении не указывало, что он способен стать ответственным человеком и хорошим мужем. Он обаятельный – да. Красивый – да. Желанный – о боже, да. Но ответственный ли? Это сомнительно. Теперь Белинда лучше понимала скрытые мотивы его поведения, но это не отменяет того факта, что мужчина, подобный Трабриджу, вряд ли когда-нибудь изменится.

Значит, у них остается единственная возможность – тайная любовная связь, и, к огромному недовольству, Белинда понимала, что представить себе это гораздо проще, чем замужество. И в последнее время она думает об этом варианте слишком часто. Но у любовной интрижки нет никакого будущего, во всяком случае для женщины ее положения. Если разлетится слух, что леди Федерстон завела тайный роман, ее профессиональная репутация потерпит крах. И ради чего?

Да, Белинда его хочет, но вовсе не любит, да и уважать не может. Это тоже вряд ли изменится, значит, единственное, что тут можно сделать, поступить в точности так, когда Николас поцеловал ее в первый раз, – притвориться, что ничего не произошло, выкинуть его из головы до тех пор, пока он не даст о себе знать, и жить дальше.

Со вновь обретенной решимостью Белинда начала открывать остальные письма в уверенности, что чтение и ответы на них помогут отвлечься, но вскоре обнаружила, что очень заблуждалась.

Первое распечатанное письмо было от миссис Хант. Она интересовалась, когда можно будет пригласить лорда Трабриджа к обеду. «Джералдин, – писала леди, – вроде бы не особенно заинтересовалась маркизом при первой встрече, но есть уверенность, что девушку можно будет убедить, и она изменит свое мнение». Сама миссис Хант сочла его в высшей степени восхитительным, когда познакомилась с ним на балу у леди Монкрифф.

– О да, – пробормотала, вздохнув, Белинда. – Он совершенно восхитителен. К несчастью, вовсе не в том смысле, который готовы одобрить матери юных девушек.

Отложив письмо миссис Хант в сторону, Белинда взялась за остальные, но едва успела просмотреть еще три письма, как наткнулась на записку от Нэнси, интересующейся, как идут дела с поисками жены для Трабриджа. Она предлагала имена нескольких юных леди, только что прибывших из Нью-Йорка и, по ее мнению, вполне подходящих.

Белинда отложила письмо Нэнси и двинулась дальше. Еще через два письма она наткнулась на конверт с именем Шарлотты Джексон.

«О, ради всего святого». Письмо Шарлотты Белинда отшвырнула в сторону, даже не распечатав. Ну как можно не думать о Трабридже, если половина писем – о нем? Окончательно рассердившись, она взяла чистый лист бумаги и выдернула из подставки перо. Подумав несколько мгновений, окунула перо в чернила и быстро нацарапала короткую записку с целью узнать его планы и намерения насчет будущего супружества.

Ответ пришел через несколько дней и состоял из единственной фразы.

«Это брачное предложение?»

Негодующе фыркнув, Белинда отбросила послание в сторону. Брачное предложение, в самом деле. Он отлично знает, что это не так. И все-таки написать еще одно письмо, четкое и убедительное, проясняющее этот вопрос раз и навсегда, просто необходимо. И Белинда снова взяла бумагу и вытащила перо.

«Лорд Трабридж,

мое письмо, безусловно, не было брачным предложением. Как мы уже говорили несколько дней назад…»

Белинда остановилась, подумав, что не стоит намекать на ту ночь в лабиринте, даже если их спор имел прямое отношение к затронутой теме. Она смяла листок и попыталась снова.

«Лорд Трабридж,

похоже, вы находитесь во власти заблуждения насчет моих чувств – чувств, о которых я всегда высказывалась вполне определенно. Я…»

Белинда опять остановилась, потому что это была откровенная ложь. В ее чувствах к этому мужчине нет ничего определенного. На самом деле она в таком смятении, что не может написать простого письма. Белинда еще раз превратила свое сочинение в плотный шарик и начала снова, напомнив себе, что это клиент, значит, отвечать следует соответственно.

«Лорд Трабридж,

что касается вашего вопроса, мой ответ – нет, и я сожалею, что мое письмо непреднамеренно создало такое впечатление. Я как брачный посредник всего лишь спрашиваю, желаете ли вы, чтобы я продолжала представлять вас моим знакомым молодым леди. Если да, прошу ответить без промедления.

Искренне ваша,

леди Федерстон»

Перечитав письмо, трижды подчеркнув словосочетание «брачный посредник», Белинда закупорила чернила, сложила листок, сунула его в конверт и потянулась за воском.

«Вот так, – думала Белинда несколько минут спустя, положив конверт на поднос в холле к другим письмам, которые Джервис позже отправит. – Это достаточно ясный и определенный ответ. Завтра от него обязательно придет отклик».

Несмотря на всю решимость Белинды выкинуть из головы все, что случилось в Хайклифе, мысль о его ответе вызвала дрожь предвкушения. Но она подавила ее, и вновь постаралась не думать о нем до тех пор, пока не получит письмо.

Решимости хватило на неделю. Семь дней спустя, так и не дождавшись от Николаса ни слова, но получив еще семнадцать вопросов о нем от американских матерей, отцов, газетных авторов постоянных рубрик и друзей, леди Федерстон поняла, что с нее довольно.

Просмотрев дневную почту, Белинда позвонила Джервису и попросила подать карету, а спустя десять минут ее кучер Дэвис уже открывал для нее дверцу экипажа.

– Двадцать четыре, Саут-Одли-стрит, – сказала Белинда и села в карету.

– Да, ваша милость.

Дэвис закрыл дверцу, притронулся к козырьку фуражки и взобрался на козлы. Экипаж дернулся и поехал.

– Если гора не идет к Магомету, – пробормотала Белинда, перефразируя Фрэнсиса Бэкона, – то Магомет просто обязан пойти к горе.