Николасу крупно повезло – в клубе «Уайтс» он встретил лорда Монкриффа и с помощью Дениса сумел выманить у него приглашение посетить сегодняшний бал вместе с другом. Однако одеваясь к вечеру, он получил записку от леди Монкрифф, которую принес один из лакеев лорда Коньерса, и понял, что не он один умеет действовать с помощью хитрости.

– Леди Федерстон весьма занята, Чалмерз, – сказал Николас камердинеру, пробежав глазами письмо. – Она выкатила против меня тяжелые орудия.

– В самом деле? – ответил слуга тоном вежливым, но полностью лишенным интереса.

Чалмерз был высок, бледен как мертвец, куда больше походил на владельца похоронного бюро, чем на камердинера, и чересчур серьезно относился к завязыванию галстука. Все это делало из него превосходного камердинера, но довольно ужасного собеседника.

– Не могли бы вы немного приподнять подбородок?

Николас повиновался, подняв записку так, чтобы иметь возможность читать ее, пока Чалмерз превращает белый шелковый галстук в идеальную бабочку.

– Мне сообщают, что остальные члены бального комитета придут в ужас, если узнают, что Монкрифф сделал устное приглашение, тем более так поздно. Она умоляет меня не приходить на бал, чтобы избавить ее мужа от порицания. И разумеется, намекает на то, что если не выполню ее просьбу, то я человек неблагородный.

– Просто головоломка какая-то, милорд.

Чалмерз отступил, чтобы полюбоваться результатом своего труда. Он слегка поправил бабочку, стряхнул нитку с черного фрака Николаса и вставил ему в петлицу белую гардению. Наконец, удовлетворенный результатом, камердинер потянулся к ледяному компрессу, лежавшему на туалетном столике, но тут Николас запротестовал.

– Боже правый, только не снова! – Он отвернулся, не давая камердинеру прижать лед к левой щеке, по которой ударил Денис. – У меня уже лицо онемело от твоих стараний! Припухлость наверняка давно прошла.

– Только на минуту. Лед необходимо прикладывать каждые полчаса, иначе отек вернется. Вы же не хотите появиться на людях с гусиным яйцом на лице? Что подумают леди?

В отчаянии Николас снова повернулся, подставляя лицо слуге.

– Дамы могут счесть распухшее лицо и синяк под глазом романтичными.

– Синяк не появится до завтрашнего утра. И хотя этого я исправить не могу, мой долг, как вашего камердинера, сделать так, чтобы вы не явились на важный светский прием с распухшим лицом. – Он осторожно, но решительно прижал лед к глазу Николаса, не сомневаясь, что его хозяин отправится на бал к леди Монкрифф, невзирая на ее просьбу.

Чалмерз хорошо его знал. Письмо – дело рук леди Федерстон, и Николас не собирался плясать под ее дудку. Он протанцует свой вальс с мисс Харлоу, несмотря на все махинации этой женщины.

Однако два часа спустя он гадал, не оказалось ли его решение лишиться расположения леди Монкрифф бесполезной жертвой. Как и на всех прочих благотворительных балах, зал в доме Монкриффов был переполнен, но Розали Харлоу Николас в толпе не видел. Он дважды обошел танцевальную площадку, и хотя до третьего вальса оставалось всего несколько минут, она все еще не появилась в его поле зрения.

Николас пошел на третий круг, но, прежде чем успел сделать хоть шаг в поисках своей добычи, столкнулся с другой женщиной, той самой, которую еще вчера считал решением всех своих проблем. К несчастью, леди Федерстон стала его Немезидой.

Взгляд Николаса скользнул по ее фигуре, и он одновременно с досадой и одобрением отметил, как чудесно бальное платье из голубого атласа подчеркивает изгибы роскошного тела Белинды. Низкий квадратный вырез подчеркивал изысканную форму груди. По-модному тесная юбка, расшитая мелким жемчугом, плотно облегала стройные бедра, заканчиваясь шлейфом, отороченным кружевами. Жемчужины выглядывали из темных локонов, уложенных в высокую прическу, и обвивали длинную изящную шею. Они выглядели настолько идеально, что просто не могли быть настоящими. Николас посмотрел на кремовую кожу, согревающую эти жемчужины, и во рту у него внезапно пересохло. Их разделяла какая-то полудюжина футов, но леди Федерстон казалась далекой и неосязаемой, как звездное небо.

Несмотря на это впечатление, а может быть, именно из-за него, Николас ощутил вожделение. Сердце забилось быстрее, кровь закипела в жилах, жар растекся по телу, прежде чем он успел осознать, что нужно держать себя в руках.

Проклятье. Неизвестно, что Николасу следует чувствовать при взгляде на нее, но точно не похоть. Он попытался собрать остатки самообладания, что было совсем не просто. Минуты бежали и Николас вдруг сообразил, что пока он смотрит на нее, как похотливый юнец, лицо леди Федерстон выражает лишь бесконечное равнодушие.

Николас сделал глубокий вдох, пытаясь подавить внезапное желание, и натянул на лицо маску праздности, чтобы скрыть неуместные эмоции. Он надевал эту маску множество раз, но именно сейчас у него ничего не получалось. Он чувствовал себя голым, в самом неприятном значении этого слова. Да что же в этой женщине такое, что он всякий раз теряет голову?

– Леди Федерстон.

Николас низко поклонился. Когда он выпрямился, то уже улыбался, чувствуя при этом, что даже самая широкая улыбка и беззаботный вид, какой он только сможет принять, не убедят стоящую перед ним женщину.

Белинда сочла нужным ему ответить, и Николас напрягся, гадая, не собирается ли она публично выказать ему презрение. Учитывая ее влияние в обществе, это будет серьезный удар по его планам. Но делать было нечего, поэтому постарался принять самый беспечный вид, несмотря на ожидание оскорбления.

Леди Федерстон испытывала почти неодолимое искушение поступить именно так, он видел, но через несколько секунд она коротко ему кивнула и едва заметно присела в реверансе. Наверное, это было наикратчайшее, самое незначительное приветствие дамой джентльмена, но она ему ответила.

Белинда обошла Николаса и направилась дальше. Пораженный, он повернулся, глядя на нее, все еще не в силах поверить своим глазам. Между ними война, так? Предположим, если бы леди Федерстон и пренебрегла приветствием публично, начались бы сплетни. Это была для нее идеальная возможность показать, что он недостоин быть принятым обществом, и продемонстрировать юным леди или хотя бы их матерям, что ему нельзя доверять. Так почему Белинда не воспользовалась этой возможностью?

Николас смотрел, как леди Федерстон идет к двери, но внезапно ему пришлось прервать размышления о ней, потому что в бальном зале появилась женщина, ради которой он сюда пришел.

Розали вместе со своей матерью стояла в дверях, здороваясь с лордом и леди Монкрифф и прочими членами бального комитета. Одетая в ярко-розовый шелк, с копной пышных белокурых локонов, она представляла собой прелестную картину.

Николас, чей взгляд то и дело падал на спину леди Федерстон, снова решительно все внимание обратил на Розали, но направился в ее сторону только после того, как музыканты подали знак о начале третьего вальса. Мисс Харлоу приветствовала его сияющей улыбкой, и он подмигнул ей в ответ, проходя мимо, чтобы обратиться к виконту.

– Монкрифф, – во второй раз за этот вечер сказал Николас. – Еще раз спасибо за ваше любезное приглашение.

– Не стоит благодарности, – ответил виконт, бросив беспокойный взгляд на свою жену, в точности, как при появлении Николаса на балу. Виконтесса, как и в первый раз, кивнула ему с ледяным выражением лица, а когда маркиз посмотрел на стоящих рядом с ней дам, с откровенным нежеланием произнесла:

– Лорд Трабридж, полагаю, вы уже знакомы с моими друзьями леди Федерстон, миссис и мисс Харлоу?

– Знаком. Собственно, мисс Харлоу обещала мне следующий танец.

Розали заулыбалась еще шире.

– Обещала, милорд.

– Так позвольте вас пригласить? – Он взглянул на ее мать. – Разумеется, с вашего разрешения, мадам.

Стало ясно, что предупреждение получила не только леди Монкрифф. Недовольный кивок миссис Харлоу весьма отличался от ее дневного дружелюбия, но она не стала возражать, когда Николас предложил ее дочери руку и повел Розали вальсировать.

– Я была уверена, что мама не позволит мне танцевать с вами, – сказала Розали, когда вальс начался.

Николас сделал вид, будто ничего не понимает.

– Это почему же?

– Тетушка Белинда предупредила ее о вас.

– Тетушка Белинда? – повторил он удивленно. – Я не знал, что леди Федерстон – ваша родственница.

– О, она не кровная, но очень близка нашей семье. Я знаю ее с раннего детства и хотя называю тетушкой, на самом деле она мне скорее как старшая сестра.

– А вас она насчет меня тоже предостерегла, как и вашу матушку?

Розали закатила глаза.

– Святые небеса, да, причем еще до нашего знакомства. Я была у нее вчера, когда вы в первый раз пришли с визитом, и она сразу же отослала меня домой.

– Это объясняет, почему она заставила меня ждать в библиотеке. Хотела, чтобы мы не встретились.

– Да. Она сказала мне, что вы отвратительный человек. – Розали засмеялась. – И что вы толстый. И у вас подагра от пьянства и дурное дыхание из-за курения сигар.

Если Белинда Федерстон была в таком отчаянии, что придумала столько нелепых отговорок еще до того, как узнала, с какой целью он к ней пришел, сейчас она наверняка просто невероятно растеряна. Учитывая странную тенденцию терять разум всякий раз, как она оказывается поблизости, это очень утешительное известие.

– Я не курю, мисс Харлоу, – сказал Николас, – и хотя от спиртного не отказываюсь, знаю меру. Это не стоит страданий, наступающих на следующий день. Так что по крайней мере в этом ваша тетушка Белинда ошиблась. Что до всего прочего – что ж, судить вам.

Улыбка сошла с ее лица. Она подняла на него сияющие карие глаза.

– Я считаю вас великолепным.

Николас понял, что Розали не собиралась этого говорить, так как она покраснела, закусила губу и опустила взгляд на его галстук. И хотя Розали наверняка сочла свои слова неловкими и простодушными, Николас видел их в совсем другом свете. Он был счастлив получить незаслуженный комплимент, как и любой другой на его месте, тем более после неприветливого приема леди Федерстон.

– Какой чудесный комплимент. Спасибо. – Он притянул Розали чуть ближе. – А я думаю, что вы очень хорошенькая.

Она приподняла голову, вознаградив его еще одной улыбкой, и в этот самый миг Николаса внезапно охватило сомнение. Девушка невероятно молода. И наивна. Намного наивнее, чем ее британские ровесницы. Кроме того, очевидно, что она начинает слепо им восхищаться, словно каким-нибудь героем, и Николас задумался, не стоит ли ему прекратить все это прямо сейчас, пока не затронуто ее сердце. Он не хотел делать ей больно, но если продолжить игру, страдания неизбежны. Девушка вроде Розали просто обязана иметь по отношению к нему неоправданные романтические ожидания, ожидания, которым Николас не сможет соответствовать. Даже если они поженятся, сможет ли он сделать ее счастливой?

Николас больше не хотел никого любить, но девушка вроде Розали, скорее всего, будет испытывать к нему сильные чувства, а когда они поженятся, все ее романтические иллюзии о нем и о любви рано или поздно исчезнут. Какая ирония в том, что те самые качества, благодаря которым он с легкостью может ее завоевать – ее юность и невинность – внезапно стали причиной его сомнений. Глядя в большие карие глаза Розали, Николас отчетливо представлял себе милого маленького кокер-спаниеля, смотрящего на своего хозяина, и испытывал какое-то странное чувство, только усиливающее его желание покончить со всем.

Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы понять, что Николас испытывает чувство вины. Думая, как бы убедить эту девушку выйти за него замуж, он ощущал себя так, словно отнимал конфету у ребенка. Словно ловил рыбу в бочке. Словно вел нечестную игру.

Разозлившись на самого себя из-за этого глупого ощущения, Николас отвел глаза от Розали, но продолжал чувствовать на себе ее обожающий взор. Ему было ужасно неуютно, потому что он знал, что не заслуживает восхищения. Она обожает не его, а свое представление о нем.

Эта мысль едва успела закрасться в его сознание, как он снова заметил Белинду, стоявшую чуть в стороне, и внезапные муки совести резко сменились негодованием. Только из-за ее неосмотрительного поступка его выбор кандидаток так ограничен. И эта мысль позволила Николасу снова обратить внимание на девушку в его объятиях. Он улыбнулся в ответ на обожающий взгляд Розали, мгновенно избавился от чувства вины и напомнил себе, что в любви, как и на войне, все средства хороши.

До сих пор Белинда не догадывалась, что девять минут вальса могут показаться девятью часами. Ее приводило в бешенство то, что девушка упала Трабриджу в руки, как спелая слива. Но что еще хуже – она видела, как история повторяется, и это оказалось мучительнее, чем можно было представить.

– Даю пенни за твои мысли.

Белинда оторвала взгляд от танцующей пары и увидела рядом с собой леди Монкрифф.

– О, Нэнси, – вздохнула она, – ты не захочешь знать, о чем я думаю прямо сейчас.

Нэнси повернула голову к танцующим, и ее светлые волосы заиграли светом огней люстры.

– Полагаю, я догадываюсь.

Белинда проследила за взглядом подруги.

– Не могу представить, что у него даже не было приглашения, когда он устроил себе третий вальс с ней, – пробормотала она. – Я до сих не понимаю, как он сумел так обхитрить сегодня твоего мужа в «Уайтсе». Вот и говори теперь про дьявольское везение. Когда ты мне рассказала, я просто поверить не могла. О чем думал Монкрифф, раздавая приглашения просто вот так, под влиянием момента?

– Ты же знаешь мужчин. Они просто не понимают светского подтекста всего этого. Я попыталась убедить Трабриджа не приходить, но, как видишь, мне это не удалось.

– Спасибо за попытку. – Белинда потеряла из виду Трабриджа с Розали и теперь крутила головой в попытке снова их отыскать. – Я это очень ценю.

– Это самое малое, что я могла сделать после того, как ты явилась ко мне сегодня днем. – Нэнси неожиданно прыснула. – Разве я могла отказать, заметив твою ярость? Знаешь, за те десять лет, что мы знакомы, вряд ли я хоть раз видела тебя в таком состоянии. Ты брызгала слюной и как безумная бормотала что-то про «найти пистолет».

Белинда, улыбнувшись, взглянула на нее.

– Да, если вспомнить, что именно ты подчеркивала, как важно сохранять хладнокровие и всегда вести себя невозмутимо, когда я только приехала в Англию!

– Можно подумать, тебе когда-нибудь требовались подобные советы. По большей части мне приходилось силой выуживать из тебя слова, помнишь? Все равно что пытаться выманить устрицу из раковины.

– К счастью, с тех пор я стала чуть более открытой.

– Да, но сегодня я увидела такую твою сторону, с какой раньше ни разу не сталкивалась. Ты металась по моей гостиной, размахивала руками, как итальянка, и накладывала на всех охотников за приданым вечное проклятие.

– Это все из-за него, – отозвалась Белинда, вновь приковав взгляд к Трабриджу. – Он будит во мне зверя.

– И это еще скромно сказано. Я думала, что минуту назад ты его публично осадишь.

Белинда закусила губу.

– Я побоялась, что этим толкну Розали прямо в его объятия. О-о-о, только взгляни на него, – добавила она, толкнув Нэнси локтем. – Видишь, как он на нее смотрит? Будто рассматривает какие-то необыкновенные конфеты в витрине кондитерской.

– Ну, Розали и впрямь как конфетка, правда? Очень хорошенькая и сладкая. Трабридж не единственный, кто успел это оценить.

– Сомневаюсь, что ее красота или сладость привлекают его сильнее, чем ее приданое.

– Возможно, но что еще он может сделать, кроме как жениться на деньгах? После сегодняшней утренней статьи в «Татлер» не думаю, что он сможет взять кредит или ссуду.

Белинда переступила с ноги на ногу, ощутив вину.

– Мм-м, ну да, – пробормотала она. – Полагаю, это так.

– Если он не женится в скором времени или его отец не смилостивится, ему придется брать ссуды у самых отвратительных ростовщиков или жить за счет друзей.

– Ну да, хорошо, у него нет средств, – с некоторым раздражением заключила Белинда. – Если так рассуждать, любой охотник за приданым прав, желая жениться исключительно ради денег!

– Я говорила вовсе не это, но мы с тобой обе знаем, что для большинства пэров деньги – решающий аспект при выборе невесты, а ты по непонятной мне причине судишь Трабриджа гораздо суровее, чем всех прочих мужчин в подобном же положении. Мне кажется, ты относишься к нему и его поступкам очень необъективно.

– Нэнси, из всех мужчин, чью сторону ты могла бы принять, он меньше всех заслуживает твоей защиты!

– Вот пожалуйста. Ты только что сама подтвердила мои слова. Почему он самый недостойный из тех джентльменов, которых ты подтолкнула к своим приятельницам?

– Из-за его характера, конечно! У него вообще нет характера.

Нэнси вздохнула.

– Белинда, я в жизни не видела человека, способного лучше разобраться в чужом характере, чем ты. В большинстве случаев тебе достаточно взглянуть на человека, поговорить с ним несколько минут, чтобы точно его оценить. Это почти сверхъестественно.

– Спасибо, но разве это не оправдывает мое беспокойство?

– Ты не дала мне докончить. Ты оцениваешь людей очень быстро, и хотя обычно твои суждения точны, иногда и ты ошибаешься. Помнишь барона Амбриджа? Ты сочла его мошенником, но Луиза Барстоу все равно за него вышла и очень с ним счастлива. Если хочешь, я могу привести еще несколько примеров. И наверное, не стоит даже упоминать Федерстона?

– Хорошо, хорошо, – торопливо ответила Белинда, не желая обсуждать свои ошибки, особенно последнюю. – Значит, ты считаешь, что я ошибаюсь насчет Трабриджа?

– Я считаю, что ты можешь ошибиться, и, возможно, тебе стоит подождать немного и сначала узнать его получше, а уж потом делать выводы.

Белинде не хотелось его узнавать. Она была против общения с ним Розали. Белинда мечтала о его возвращении в Париж.

Леди Федерстон снова повернулась к танцующим, но взгляд ее упал на сэра Уильяма Бевелстока, стоящего неподалеку. Как и Белинда, он наблюдал за вальсирующими парами, и было видно, что этот джентльмен разделяет ее чувства. Напряженный профиль, гордо вздернутый подбородок, плотно сжатые губы говорили о том, что сейчас он по-настоящему страдает. Сэр Уильям – благородный молодой человек, искренне увлеченный Розали, и из него получился бы чудесный муж, но юная Харлоу этого не видит. Более того, она тянется к мужчине, который не может похвастаться ни одним положительным качеством из тех, какими обладает сэр Уильям. «Жизнь, – раздраженно подумала Белинда, – чертовски несправедлива».

– Защищай его сколько угодно, Нэнси, – сказала она, – но я сомневаюсь, что когда-нибудь изменю свое мнение о нем к лучшему. Извини, мне нужно на минуту отойти.

Она обогнула свою подругу и подошла к молодому человеку с каштановыми волосами.

– Сэр Уильям?

Он обернулся и, поклонившись, сказал:

– Леди Федерстон. Вам нравится бал?

Белинда поморщилась.

– Полагаю, ровно столько же, сколько вам.

Сэр Уильям застыл и отвел глаза.

– Не понимаю, о чем вы.

– Думаю, понимаете. – Белинда заметила, как его взгляд вновь скользнул по танцующим, и добавила: – Розали не влюблена в него. Пока еще нет. Она только что с ним познакомилась.

Сэр Уильям пожал плечами.

– Это не имеет значения.

Он не мог одурачить ни ее, ни себя, но Белинда не стала настаивать. В этом и заключается обратная сторона занятия сватовством: когда дело поворачивается не туда, куда следует, и разбиваются сердца. Однако в данном случае Белинда не могла просто сетовать на судьбу. Она боялась, что добрая доля вины лежит на ней, потому что именно ее необдуманный поступок – обращение в газету – не только разозлил Трабриджа, но и обратил его внимание на Розали. А теперь он твердо вознамерился преследовать мисс Харлоу, пусть только ради того, чтобы насолить Белинде. В конце концов, между ними война.

Она повернулась и положила ладонь на руку сэра Уильяма.

– Боритесь за нее. Не притворяйтесь безразличным. Боритесь, а я сделаю все, что могу, чтобы помочь вам.

Белинда отошла быстрее, чем он успел спросить, что именно она может сделать, потому что ответа не знала. Знала только, что думать надо очень быстро, прежде чем Розали отдаст свое сердце Трабриджу.