Герцог сомневался, что напиться с Аннабел — это та самая тактика, которую одобрил бы Артур. Но это был его последний шанс, и он не мог его упустить.

Странная форма бутылки не позволяла держать ее одной рукой, и Кристиан взял бутыль в ладони, чтобы поднести к губам. Но уже спустя мгновение, едва сделав глоток, он поперхнулся, чувствуя, как жидкость обожгла горло.

— О Боже… — пробормотал он, передернувшись. — Что это?

Аннабел рассмеялась низким грудным смехом.

— «Лунное сияние», милый. Чистое, как лунная дорожка на Миссисипи.

Кристиан протянул ей бутылку.

— Отвратительное пойло. Неудивительно, что вам не нравится вкус.

Девушка подцепила пальцем петлю на сосуде, затем вывернула запястье так, что бутыль легла ей на локоть, и прижалась губами к горлышку. Отпив немного, заметила:

— Ну, после нескольких глотков не так уж и плохо…

Герцог внимательно посмотрел на нее:

— И от каких же недугов это считается лекарством?

— От любых. От всего, что не дает вам покоя.

Он обдумал ее слова, затем протянул руку к бутыли:

— Отдайте.

Она усмехнулась, но отдала бутылку. Придерживая ее точно так же, как делала до этого девушка, герцог сделал еще глоток. И снова едва не задохнулся. Но на сей раз напиток показался ему уже не таким обжигающим.

— Итак, — произнесла Аннабел, когда он опустил бутыль, — почему вы преследуете меня по всему судну? Неужели вам тоже не спится?

— Да, верно. Не мог уснуть. Когда же я услышал, что ваша дверь открылась и закрылась, мне стало любопытно… А когда я увидел вас с этой бутылкой, то просто должен был пойти следом. — Его взгляд остановился на лице девушки — оно могло бы заставить бодрствовать любого мужчину хоть всю ночь. — Такой красивой женщине не стоит пить в одиночку.

Ее губы приоткрылись, и она нервно облизнула их. И он тотчас понял, что они оба не могли уснуть в эту ночь по одной и той же причине.

— Есть такое правило? — прошептала девушка.

Герцог прекрасно понимал, что ему следовало уйти прямо сейчас, поскольку он точно знал, что произойдет в том случае, если останется. Кристиан хотел сделать лишь то, для чего его наняли, но эта девушка все больше нравилась ему, и он не сомневался, что если останется, то случится именно то, чего не должно было случиться.

Он сделал движение, чтобы уйти, но тут Аннабел проговорила:

— Я не могла уснуть из-за всего того, что вы мне рассказали.

Это признание заставило его снова откинуться на сиденье, но он твердо решил, что будет держать себя в руках. Он должен был сдержаться, даже если это убьет его.

— А что я вам рассказал? Я не уверен, что понимаю, о чем вы говорите.

— Думаю, все это в основном из-за ваших слов о любви. — Она опять потянулась за бутылкой. — А может быть, из-за обморожений.

Он рассмеялся. Просто не смог сдержаться. Любовь и обморожения — контраст казался слишком абсурдным.

— А может быть, — в задумчивости продолжала девушка, — из-за того, что жених заказывает для меня блюда. Он не любит, если я выбираю что-нибудь сама. — Она немного помолчала, потом вновь заговорила: — Тем утром вы спросили меня, нужна ли мне любовь в браке. Не думаю, что я тогда ответила вам.

— Да, вы не ответили.

Аннабел опустила ноги и повернулась к собеседнику. Поставив бутылку на пол, она с заговорщическим видом подалась к герцогу — точно маленькая девочка, собирающаяся поведать какой-то свой секрет.

— Однажды я была влюблена, — прошептала девушка.

— Ясно. Тот подлец с Миссисипи, да?

— Его звали Билли Джон Хардинг. И он был сыном самого богатого человека в Гузнек-Бенде. Его семья владела четырнадцатью акрами лучших хлопковых полей. А мы нанимались к ним на работу.

— Нанимались?

— Вы бы назвали это арендой. Так вот, Хардинги были у нас самыми богатыми. Они владели и местным банком. Что же касается Билли Джона, то я знала его всю жизнь. Он был на семь лет старше меня, и я всегда была влюблена в него. Как и все девчонки, впрочем. Он отлично знал, как с нами поладить. Но тем летом, когда мне исполнилось семнадцать, я уехала на лето в Хаттисберг, а в первое же воскресенье после моего возвращения увидела, что после мессы он смотрел на меня. Смотрел по-другому, не так, как раньше.

Взглянув на Кристиана, Аннабел тихо сказала:

— Думаю, вы из тех мужчин, которые знают, о чем я говорю.

Разумеется, он знал. Хотя не слишком гордился этим своим знанием.

— Он смотрел на меня так, как будто никогда прежде не видел, — продолжала девушка. — Смотрел так, как будто я вдруг стала самой красивой в нашем городе.

Герцог хотел что-то сказать, но Аннабел вновь заговорила:

— И мне вдруг показалось, что я стала для него… чем-то очень важным, чем-то… Ох, не могу передать, что я почувствовала тогда. Почувствовала прямо в церкви. А через неделю мы встретились в секретном месте у Гуз-Крика, и он захотел…

Аннабел снова умолкла, но ей и не нужно было продолжать. Кристиан прекрасно знал, чего захотел Билли Джон Хардинг. Черт, он и сам хотел того же. Хотел прямо сейчас, прямо здесь.

— Я была такой дурой, — пробормотала девушка, глядя куда-то в пространство. — Я думала, что мы поженимся. Он сказал, что тоже любит меня. Разумеется, он лгал. Он желал только одного. Что ж, — добавила она и глотнула еще «Лунного сияния», — он получил то, чего хотел.

Кристиан слышал горечь в ее словах, и он искренне ей сочувствовал, сочувствовал всем сердцем.

— Откуда ты знаешь, что он не любил тебя? — Герцог взял у девушки бутылку, вдруг почувствовав необходимость выпить. — Он сказал об этом?

— В том не было нужды. Сразу после этого, стоило мне упомянуть о замужестве, он сказал… — Аннабел надолго замолчала, потом продолжила: — Он сказал: «Жениться на тебе? Зачем мне жениться на тебе? Такой мусор, как ты, годится только для одного, милая, и это — вовсе не женитьба». Он даже не успел застегнуться, когда так сказал.

Кристиан поморщился и проворчал:

— Негодяй, ублюдок…

Герцог сделал еще глоток, на сей раз — побольше. «Этого мерзавца следовало бы выпороть», — подумал он. Какое-то время Кристиан молча смотрел на девушку, потом тихо сказал:

— Я прекрасно понимаю, что вы тогда почувствовали.

Она пожала плечами — словно это уже не имело значения. Но он-то знал, что воспоминания и сейчас ее терзали.

— Я была не первой и не последней девушкой, которую он одурачил, — сказала Аннабел. — Но думаю, что я была единственной, показавшей ему, что чего-то стою.

— А чего вы стоите? — Герцог нахмурился, не понимая, о чем она говорит. — Что вы имеете в виду? Вы возобновили отношения с ним? Или, может быть, вы имеете в виду месть?

Она кивнула:

— Да. И это случилось три года назад.

Он попытался представить, каким образом могла девушка отомстить за столь ужасное обращение. Наконец спросил:

— Так что же вы сделали?

Аннабел вдруг весело улыбнулась:

— Я выкупила банк!

Кристиан рассмеялся, и она вместе с ним.

— Билли Джон унаследовал банк и ферму своего отца — тот к тому времени уже умер. И Билли вел дела так плохо, что ему пришлось продать ферму и привлечь инвестиции, чтобы избежать банкротства.

— А инвестором стали вы?

Девушка снова кивнула:

— Да, совершенно верно. Ох, нужно было видеть его лицо, когда я вошла в банк, чтобы подписать бумаги и забрать контрольный пакет акций. Он выглядел так, как будто ему вот-вот отрубят голову.

Кристиан улыбнулся, немного утешившись тем, что негодяй все-таки получил по заслугам, хотя и не так, как заслуживал.

— И что вы ему сказали?

— «У меня для тебя плохие новости, Билли Джон, — как можно вежливее сказала я. — Мне бы хотелось тебе помочь как старому другу, но я не могу. Тебе придется уйти. Мне правда очень жаль, но с твоим именем связано столько скандалов…»

Улыбка Кристиана превратилась в широкую ухмылку, поскольку он отлично представлял себе эту сцену. Аннабел была отличной рассказчицей.

— «Скандалов? — спросил он. — Каких скандалов?» Тогда я невинно посмотрела на него, — девушка продемонстрировала, как именно посмотрела, — и сказала: «Билли Джон, все знают, что ты отец младенца Вельмы Луизы, не отрицай этого, милый. Всему городу об этом известно. А я просто не могу позволить, чтобы в моем банке работал тот, кто заводит детей вне брака и отказывается от них». — Она покачала головой и с притворным сожалением вздохнула. — «Такой мужчина, как ты, Билли, годится только для одного, и это — не управление банком. Лучше будет, если ты вернешься к Вельме и искупишь свою вину. Кроме того… Впрочем, это все. Ведь других грехов в прошлом у тебя не было, верно?»

Кристиан снова рассмеялся:

— Ты, Аннабел, знаешь, как бить по самому больному месту.

— Да, знаю. — Она кивнула. — Но возможно, мне не нужно было демонстрировать вам мои худшие стороны. — Девушка взяла у герцога бутылку, чтобы сделать еще несколько глотков. — Забавно… — добавила она, поставив бутылку на колени. — Я думала, что тот поход в банк будет отличной местью, но месть оказалась не так сладка, как я рассчитывала.

— Не так?..

— Да, не так. — Она помолчала и опять улыбнулась. — Но все же надо признать, что это была отличная месть.

— Еще бы… — протянул Кристиан. — В конце концов, все закончилось как нельзя лучше, если хотите знать мое мнение. — Он забрал у девушки бутылку. — Ведь если бы Билли Джон имел совесть и женился на вас, то тогда наложил бы лапы на все деньги, которые оставил вам отец. Поэтому очень даже хорошо, что вы не вышли за него.

Аннабел задумалась и отпила из бутылки еще немного.

— Да, это правда, — согласилась она. — Я никогда не думала об этом, но теперь мне ясно, что все обернулось к лучшему. В конце концов, теперь я стану графиней…

Последние слова девушки ужасно разозлили герцога. Казалось, она считала титул чем-то особенным и полагала, что не заслуживала такой чести. Конечно, он мог бы ей сказать, что она стоила всех графинь, вместе взятых, — но Аннабел все равно не поверила бы ему.

— Да, верно. — Он сделал глоток «Лунного сияния». — Вы станете графиней, и вместо Билли Джона ваши деньги получит Рамсфорд.

Аннабел нахмурилась и пробурчала:

— Думаю, нам нужно идти. — Она встала и тут же покачнулась. — Ох, что это со мной?..

Герцог вскочил на ноги и подхватил бутылку, выскользнувшую из ее пальцев. Затем поддержал девушку.

— С вами все в порядке?

Она снова нахмурилась, прижав ладонь ко лбу.

— Немного кружится голова…

— Да уж, наверняка, — пробормотал Кристиан. — Идемте. Я провожу вас до палубы А, но там нам придется расстаться. Нельзя, чтобы вас видели ночью вместе со мной. Так что в свою каюту вам придется пойти одной. Справитесь?

— Конечно, справлюсь! — с негодованием воскликнула Аннабел. — Я вовсе не пьяна. У меня просто кружится голова.

— Да, разумеется, — закивал герцог, не желая говорить ей правду. Он и сам чувствовал себя не вполне трезвым, хотя привык к спиртному. И если даже он нетвердо стоял на ногах, то девушка, должно быть, и вовсе валилась с ног. — Идемте же…

Она кивнула и наклонилась, чтобы отыскать свои туфли. А Кристиан тем временем снял с нее свой пиджак. Выбравшись из «форда», он помог выбраться девушке, и они вместе вышли из грузового отсека и поднялись по ступеням. Когда они вышли в верхний коридор, Аннабел направилась не в ту сторону, и герцог, схватив ее за руку, сказал:

— Не туда. — Он развернул девушку в нужном направлении. — Нужно пройти до середины коридора, затем повернуть налево.

Он закрыл за ней дверь и подождал немного. Потом, снова открыв дверь, выглянул в коридор и тотчас обнаружил, что оказался слишком оптимистичен в своих прогнозах относительно самостоятельности Аннабел.

Она не преодолела еще и половины пути и шагала, то и дело покачиваясь и ударяясь плечом о стену. Кристиан невольно усмехнулся, поскольку мог с уверенностью сказать, что завтра голова у нее будет прямо-таки раскалываться. Может быть, ей даже не удастся дойти до алтаря. Не слишком весомый повод, чтобы отложить свадьбу, но ему хотелось хоть на что-то надеяться.

Наконец она повернула за угол, и герцог с облегчением вздохнул. Окинув взглядом коридор, чтобы удостовериться, что никто их не видел, он поспешил следом за девушкой — и как раз вовремя. Она снова поворачивала за угол. Но куда она направлялась?

— Аннабел, — позвал он ее, но она не остановилась, и ему пришлось бежать за ней.

Когда он также повернул за угол, то едва не столкнулся с ней, поскольку она остановилась и внимательно рассматривала дверь какой-то каюты. Задыхаясь, Кристиан остановился рядом с девушкой.

— Интересно, на что похожа турецкая баня? — пробормотала она, поворачивая к нему голову.

Герцог уставился на нее в изумлении:

— Вы о чем?..

Аннабел указала на дверь, где висела табличка с надписью: «Дамская турецкая баня. Джентльменам вход воспрещен».

Она принялась открывать дверь, но Кристиан остановил ее, положив руку ей на плечо.

— Аннабел, — прошептал он, нервно оглядываясь через плечо, — вы не должны этого делать.

Рассмеявшись, она сбросила с плеча его ладонь и открыла дверь.

— Почему не должна? — пробормотала она, переступая порог.

— Аннабел, постойте. — Герцог хотел войти следом за ней, но вовремя остановился, вспомнив, что эта комната — только для леди.

Дверь за девушкой закрылась, а потом снова открылась.

— Ну же, заходите, — поторопила она его. — Почему вы все еще стоите в коридоре?

Он указал на табличку, но Аннабел заявила:

— Не будьте глупцом. Здесь никого нет в такой час. Кроме того… Разве вам не все равно? — добавила она, подавшись вперед, чтобы схватить его за галстук. — Вы ведь не из тех, кто играет по правилам.

Ему нечего было возразить. Да и не так-то просто противостоять соблазну, когда тебя тянет за собой такая очаровательная девушка. Герцог последовал за ней, мимоходом нажав на кнопку электрического освещения.

Дамская турецкая баня немного отличалась от мужской. Пол, потолок и стены были покрыты розовой плиткой вместо белой и синей. Пальмы и папоротники в горшках, а также плетеные кресла были такими же, но изящные подушечки и орхидеи с африканскими фиалками свидетельствовали о том, что это комната для леди. Но два медных обогревателя, две ванны в полу и краны были точно такими же, как у мужчин.

— И что же здесь нужно делать? — спросила Аннабел, озираясь.

Кристиан вполне оправдал бы свою репутацию, если бы сказал ей сейчас, что лучше всего наслаждаться турецкой баней вовсе без одежды, однако вместо этого он воззвал к своей чести. Бросив пиджак в кресло, герцог поставил бутылку на плитки и отыскал у себя за спиной кран над радиатором. Едва он повернул рукоятку, как комната начала наполняться паром. Кивнув на стену позади девушки, он сказал:

— Поверните вон те.

Она послушалась, и через несколько мгновений все помещение наполнилось паром. Громко смеясь, девушка подставила лицо под струи пара, и ее почти тотчас же окутало густое облако.

— Боже! — воскликнула она. — Это и в самом деле похоже на церковь в разгар июля!

Герцог рассмеялся, наблюдая за ней. Она так отличалась ото всех женщин, которых он встречал прежде, — а встретил он их немало. Решительность и упрямство Аннабел были просто невероятны, но за ними скрывалось по-настоящему ранимое сердце.

Но если честно, то в данный момент он считал сердце Аннабел далеко не самой захватывающей частью ее анатомии. Из-за горячего пара ее просторное одеяние прилипло к телу, и Кристиан не мог отвести глаз от роскошных форм девушки, образованных отнюдь не корсетом, поскольку влажная ткань явно свидетельствовала об отсутствии оного. Как и чего-либо еще.

Но она, казалось, даже не подозревала о том, как предательски обнажила ее влажная одежда. Продолжая смеяться, Аннабел потянулась за бутылью и сделала глоток «Лунного сияния». Когда же поставила сосуд обратно на пол и взглянула Кристиану в лицо, то сразу же замерла, внезапно почувствовав, что страсть накрывает их обоих с головой.

— Нам нужно идти, — выпалил Кристиан, борясь с желанием удариться головой о стену. — Прямо сейчас, быстрее…

— Полагаю, что так. Ведь завтра… Завтра день моей свадьбы.

Ему не хотелось думать об этом, и он решил, что сейчас в последний раз попытается отговорить ее. Но тут она снова подняла на него глаза и прошептала:

— Кристиан…

Он с трудом перевел дыхание.

— Да, слушаю.

— Кристиан, вы действительно думаете, что Бернард отступит, если король Эдуард вдруг захочет… уединиться со мной?

Ответить утвердительно было бы выгоднее, и все же герцог, не желая лгать, ненадолго задумался. Однако раздумья нисколько не изменили его ответ.

— Да, — твердо произнес он. — Да, Аннабел, я думаю, что он отступит.

— Вы, должно быть, ошибаетесь, — прошептала она.

Кристиан вспомнил о «Доме с бронзовой дверью».

— Нет, мне так не кажется. — Он шагнул к девушке, но тут же остановился. — Нам нужно идти, Аннабел, — повторил он.

— А вы? — спросила она.

— Я?.. — Боже, почему же ему так тяжело думать? Он провел ладонью по волосам. Кажется, это «Лунное сияние» превратило его мозги в кашу. — Не понимаю, о чем вы говорите.

Тут Аннабел вдруг заложила руки за спину, отчего ее грудь обозначилась еще более отчетливо, так что теперь герцог заметил под мокрым атласом очертания сосков. В горле у него пересохло, и он прохрипел:

— Аннабел, я… — Кристиан судорожно сглотнул. — Я не думаю…

— Вы поступили бы так же, если бы я была вашей женой? Что, если бы я вышла за вас, а король Эдуард пришел бы за мной? Что бы вы тогда сделали? — Она вдруг приблизилась к нему, так что ее грудь легонько коснулась его груди. — Вы бы тоже отступили?

— Нет. — Герцог решительно покачал головой. — Я бы вышвырнул его вон.

— В самом деле? — Аннабел посмотрела на него недоверчиво. Когда же она улыбнулась ему, он ощутил себя едва ли не рыцарем в сияющих доспехах. Хотя в то же самое время ужасно хотел сорвать с нее одежду.

— Да, но… — Он отпрянул, предпринимая безнадежную попытку отступить на безопасное расстояние. — Очень сомневаюсь, что я успел бы его вышвырнуть. Скорее всего вы бы сами сбили его с ног, заткнули ему рот кляпом и привязали бы к стулу раньше, чем я понял бы, что произошло.

Девушка рассмеялась, и ее лицо осветилось сияющей улыбкой. Кристиан же окончательно осознал: если ему не удастся заставить ее понять, что выходить за Рамсфорда — верх безрассудства, то очень скоро она уже не будет так же весело смеяться. От этой мысли сердце его болезненно сжалось, и он вдруг понял, что все-таки у него еще имелось сердце, которое к тому же могло болеть. И сейчас оно болело и за Аннабел, и за Эви, и за всех тех девушек, которые стали жертвами негодяев.

— Вы не должны этого делать. — Он схватил ее за руки, в то же время прекрасно понимая всю бессмысленность своих действий и слов. Как же ей объяснить? Как заставить понять, что ей предстоит испытать и во что она превратится? — Вы не должны выходить за Рамсфорда. А если вы выйдете за него, то совершите самую большую ошибку в своей жизни, поверьте мне.

— Откуда вам знать?

— Я знаю, и все. — Кристиан тяжко вздохнул. Не мог же он рассказать об Эви, о том, как несчастна она была с мужем, как несчастна была в Англии, когда на нее обрушилась жестокая реальность их брака. Он не мог объяснить, до какой степени Эви ненавидела дождь, унылые английские равнины и его самого, своего мужа. Пожалуй, больше всего она ненавидела именно его — за то, что он оказался таким лжецом, за то, что разбил ее сердце. Он не мог сказать, что до сих пор ненавидел самого себя — за то, что кутил во Франции, проигрывая состояние Эви в карты, когда она потеряла его ребенка, и за то, что не вернулся домой, чтобы остановить жену, когда та, не умеющая плавать, вошла в пруд.

Ничего этого он не мог рассказать Аннабел, но он мог поведать ей о Рамсфорде.

— Вы не должны выходить за него, потому что он не любит вас. Потому что он — охотник за приданым… и просто свинья. Потому что, заказывая для вас блюда, он не берет в расчет, что вы, возможно, хотели бы чего-то другого. Потому что он вместе со своими сестрами и матерью заставит вас измениться, слепит из вас то, что захочет, хотя менять в вас что-либо — просто преступление. Потому что он не уважает вас и ведет себя так, словно вам повезло, когда вы стали его невестой. Хотя это ему следовало бы упасть на колени и благодарить Бога за такой дар, как вы. И еще потому… Черт бы все побрал!.. Потому что есть то, чего вы никогда не узнаете с ним, чего никогда с ним не почувствуете.

Аннабел застонала и отступила на шаг.

— Вот опять… Опять та же болтовня о любви. Если вы еще хотя бы раз заговорите о чувствах, то клянусь, я…

— Я говорю не о любви. Я говорю о том чувстве, которого, готов поклясться, с Рамсфордом вы не испытаете никогда.

— И что же это за чувство?

Кристиан взял лицо девушки в ладони.

— Вот это, — произнес он. И прижался губами к ее губам.