Тоен скучающе рассматривал потолок. Белый и гладенький потолок, почему-то похожий на замерзшее и присыпанное снегом озеро.

Вообще, так вот лежать и ничего не делать Тоену нравилось. Всегда нравилось. Просто он долгое время не хотел самому себе в этом сознаваться. Вокруг была куча людей, которые к чему-то стремились, чего-то хотели добиться, собирались расти над собой и делать великие открытия. А тут он — желающий валяться на пляже и наблюдать за тем, как прибой облизывает берег. Глупо ведь. И недостойно мужчины.

Поэтому Тоен сцепил зубы и стал добиваться всего подряд и вопреки всему. Некоторое время было даже интересно. Потом интересно быть перестало, но появилась гордость за себя любимого. Он к тому моменту оставил далеко позади практически всех знакомых. Потом он еще некоторое время катился по инерции, пока однажды не задумался: а зачем оно надо? Ответа Тоен на этот вопрос так и не нашел. Поэтому уволился и, ни с кем не прощаясь, ушел в горы.

В горах, кстати, было хорошо. В горах проявился неожиданный талант. Оказалось, Тоен умеет уговаривать других сделать то, чего ему самому делать не хочется, хоть и надо.

В общем, хорошо он жил в горах, пока не пришла эта дурная женщина. И теперь Тоен пытался понять: улучшилась его жизнь или ухудшилась. Нет, интереснее точно стало. И драться с сильными противниками ему всегда нравилось. А вот валяться после драки в больнице — как-то не очень. Медики на самом деле очень властные и надоедливые люди.

За три дня, пока Тоен находился в больнице, его успела навестить целая толпа людей с новостями и подарками. Он даже не подозревал, что его знают столь многие. Причем не просто знают, а считают чем-то близким к другу, иначе бы не беспокоились и не приходили.

Новости были, в основном, хорошие. Толса выжил и сейчас третировал медиков. Получалось у него это великолепно. Несмотря на то, что голос ему восстановить не смогли — собиратель повредил ему связки, пока пытался то ли душить, то ли оторвать голову. Так что Толса сипел, жестикулировал и писал записки. Сначала на бумаге. Потом приноровился писать прямо в воздухе.

Допросы под камнем Атана назначила на последний день лета. Причем собиралась проводить их в такой же торжественной обстановке, как и желающие получить хранящего свои ритуалы. Об этом допросе уже знали все. Желающих на нем поприсуствовать было великое множество. А зал там большой, так что половина желающих точно придет.

Советники сначала попытались голосованием запретить этот допрос. У них не получилось. Тех, кому было что скрывать, когда дело касалось хранящих, было немного. Всем остальным не понравилось близкое знакомство с магией собирателя, и они были готовы разрешить что угодно, лишь бы больше ни с чем подобным не столкнуться.

Потом кто-то покушался на Атану, она даже не поняла кто — спросонья не сразу деактивировала защиту на окне комнаты и от нападавшего остался только меленький пепел. Покушаться на нее бодрую и вне дома никто не рискнул. Рядом все время крутились Таладат, паучиха Леда, две ее старые подружки, целая толпа телохранителей, а иногда и Хият. А еще ходили слухи, что Атана носит какой-то защитный атрефакт из древних, найденный там же, где и шлем для иллюзий.

После провального покушения на Атану появились желающие тихо и мирно сбежать из города. Получилось очень весело и незабываемо. Порталы попросту не открылись. Пространство между открытыми створками ворот кто-то притворяющийся немолодым охотником бодал семь раз, пока им не заинтересовались стражи. После этого он подхватил полы шерстяного, непонятно зачем напяленного в такую жару плаща и припустил по улице со скоростью горного козла. Натолкнулся на прогуливающуюся парочку, умудрившись активировать защитный амулет девушки, и скрылся в узком переулке, на ходу теряя иллюзию. Над этим несчастным горожане смеялись уже третий день и делали ставки на то, кто он такой. Почему-то не сомневаясь, что этот вопрос Атана выяснит обязательно.

Уплыть тоже пытались, но не смогли попасть в порт. Кто именно, тоже было неясно, свидетели сквозь иллюзии не видели. Зато они запомнили, как величественно отчаливал корабль, а несчастные беглецы пытались пересечь невидимую линию между городом и портом, и кричали, что их ограбили. Видимо, что-то ценное на тот корабль перетащить успели.

На этом попытки сбежать пока закончились, и Тоену было интересно, что случится, когда кто-то додумается улететь.

Кроме новостей друзья и приятели приносили Тоену курительные трубки. Откуда они узнали, что его любимая сломалась, никто так и не признался. Но трубки были разные, разного качества. Одна вообще сувенирная, без дымового канала, зато с красивой резьбой на чаше. Подарки Тоен ставил на крышку тумбочки и, когда надоедало смотреть на потолок, любовался этой коллекцией, которая наверняка еще пополнится. Выпустить из больницы его обещали не скоро. А сбежать во второй раз вряд ли получится. Хорошо хоть не привязали, как злобно обещали вначале.

И шлем опять куда-то делся.

Атана, постукивая пальцем по столу, смотрела на списки, написанные скачущим почерком Хията.

Ему эти списки надиктовал Каит перед тем, как отправился куда-то спать, забрав с собой змею и собирателя, которого она выпустить из пасти отказалась. Что было в этих списках написано, знать хотели многие. Диктовал Каит тихо. Советники выясняли отношения громко, еще и мебель начали растаскивать, потому что стоять, дожидаясь неизвестно чего, не хотели. Так что заинтересовались и стали прислушиваться не сразу. А когда стали, было уже поздно. Каит закруглился и ушел. Хият отдал списки опекуну и стал странновато улыбаться в ответ на любой вопрос. А Таладат передал списки Атане. Наедине. Так что не факт, что кто-то точно знает, у кого они сейчас. Если бы знали, могли бы и догадаться.

Предыстория этих списков была такова — Каит порылся в бездонной памяти города, потянул за какие-то ниточки и нашел как тех, на ком держится стабильность города, так и тех, кто ее расшатывает. Первых следовало как-то возвысить и вопреки их желанию наделить хоть какой-то властью. А это будет сложно. Тот же Коян даже главным следопытом быть не хотел. Бродить по горам в одиночестве ему нравилось больше.

Вторых было больше, чем первых, они были наглее и лезли, куда только можно. У Каита даже была теория, что ничего полезного для города они не делают как раз потому, что все их время занято дурацкими интригами и прочими глупостями. Вон та же старая паучиха, если бы отвлеклась от плетения своих сетей в совете, могла бы быть городу гораздо полезней. Но ее уже вряд ли переделаешь. Да и не надо, наверное. В списках ее вообще не было, ни в одном, ни во втором.

Еще во втором списке выделялась группа лиц, считавших, что знают как нужно управлять хранящим и что он должен на самом деле делать. В принципе они были бы безобидны. Если бы не додумались позвать собирателя. Любитель ритуалов Тейка был среди них, ему просто повезло, что он все еще оставался в больнице и не мог поучаствовать в веселье лично.

Но хуже всего были люди в конце списка. Хият обозвал их вредителями. А Каит надиктовал по полстраницы их деяний, направленных то на попытки захватить власть, то на попытки стать независимыми от города и не отдавать больше ему энергию. То на борьбу с хранящими. То с советами. То со старыми семьями. То с теми, у кого поддержки семьи не было, но они посмели стать хорошими магами. В общем, они были недовольны практически всем и просто баламутили обстановку. Всего лишь из-за того, что им что-то не нравилось. Тоже еще, всезнайки и образцы для подражания.

И ладно бы протестовали и возражали. Так нет же. Эти гады подколодные действовали, частенько искренне веря, что несут свет, добро и прочие хорошие вещи. И впутывали в свои дела юных и не определившихся. Убеждали и направляли. А потом мальчишки то родственников хранящих с горы роняют, то отпрыска благородного семейства избивают, то что-то опасное призывают, искренне веря, что это принесет очищение.

А самое плохое, что даже если избавиться от людей, находящихся в конце списка Каита, им на смену обязательно вырастут другие. Они часто вырастают из хороших мальчиков и девочек, которых ни в чем подобном не заподозришь. Поэтому действовать надо как-то иначе. В школах учить, наверное. За обиженными лучше присматирвать. И создать структуру, которая будет следить за теми, кто вырос и решил нести свет истины до победного конца. А то вроде бы дурачки занимающиеся глупостями. Никто их всерьез не воспринимает. А потом в городе какая-то ерунда случается. Нехорошая ерунда.

Атана вздохнула, а потом улыбнулась отражению в темном зеркале.

Во всей этой истории радовало только одно: Хияту учителей искать не надо. Они у него есть — отец и сам город. А кто считает, что его кандидатура подходит лучше… Тех Хият обещал сводить на экскурсию. В гости к белой змее, разумной и в истинном размере. Воднику очень хотелось посмотреть, как эти желающие будут доказывать, что именно они лучшие учителя.

А в крайнем случае, чтобы заткнуть самых неуступчивых, Хияту можно будет еще раз съездить в город Волчьи Челюсти. Якобы чему-то поучиться у хранящей. Заодно и с дальними родственниками перезнакомится.

Вейн мрачно грыз леденцовую елочку и делал вид, что в упор не видит Хията. Что-либо спрашивать рыжий родственник хранящей не собирался. В последнее время он вообще предпочитал молчать и таращиться в стену. Такое поведение и охранники, сторожившие дверь в эту комнату, и медики, приходившие проверять насколько он здоров, да и все остальные считали странным. Но к Вейну не лезли. Кто знает, как должен вести себя человек, которого медленно сводит с ума проклятие? Не бросается на людей, не буянит, и ладно.

А вот Хият сразу понял, что Вейн ведет себя правильно. Чем меньше беспокоишься, интересуешся чем-либо, злишься или веселишься, тем медленнее будет расти проклятье. Проклятия вообще питаются эмоциями и крайне редко только отрицательными.

Сохранять спокойствие Вейну помогала дыхательная гимнастика и леденцы, которые он поедал в неимоверных количествах.

— Ладно, — сказал Хият. — Попробуем.

И попытался себя успокоить тем, что Вейн в любом случае долго не проживет. Потому что находится на самом краю. Тут любой толчок и он свалится. Так или иначе. Лучше уж попытаться его спасти, чем просто стоять и смотреть. Не так он и плох.

Хият сдвинул в сторону лежащие на столе листы бумаги и стал чертить миниатюрный ритуальный рисунок. Ошибиться он не боялся. Подобные стандартные рисунки он чертил часто. Просто в конце нужно добавить направление и имя.

Вейн все так же грыз леденец, не проявляя ни беспокойства, ни любопытсва. Сильная воля у человека, давить такие порывы в себе очень сложно. Даже Ладаю сложно. А для таких рыжих и порывистых — это вообще подвиг.

Рисунок Хият нарисовал в полной тишине. Достал мамин нож, вырезал на столешнице по углам центральной фигуры первые буквы своего и Вейнового имени, добавил символ воды и знак отрицания. А потом уколол себя в палец и размазал каплю крови в центре.

Всякие любители страшных сказок и старинных ритуалов почему-то считают, что чем больше крови будет, тем лучше. А на самом деле все зависит от силы крови, а не ее количества. На Хиятову ритуальный рисунок откликнулся мгновенно. На кровь Ладая он бы отреагировал точно так же, просто из-за того, что Ладай успел побывать у самой грани между жизнью и смертью, едва ее не переступив. Кровь тех, кто часто сражался и был не единажды ранен, рисунку бы понравилась меньше, но он бы все равно ее принял. Да и просто сильные маги могли бы договориться, пожертвовав вместе с кровью немного силы. А вот воспетые в легендах девственницы… Тут хоть сотню зарежь самым зверским способом, рисунок будет молчалив и безучастен.

Говорят, где-то на материке именно этим и занимаются — убивают девушек в надежде обрести невиданную силу.

Хият вздохнул, схватил ладонь не сопроивляющегося Вейна и тоже уколол его в палец. Размазал каплю крови поверх своей и немного подождал.

Никакого демонического хохота и отклика злобных богов естественно не было. Кто-то неодаренный вообще бы ничего не заметил. Да и одаренные увидели бы обычный всплеск силы. Похожий бывает, если оборвать незаконченное плетение или со злости швырнуть в кого-то не оформленную ни во что энергию. В общем, ничего интересного. Нити проклятия вообще горят неинтересно. Вспыхнули и пропали, словно их и не было.

— Все, — сказал Хият. — Можешь оживать. Я тебя освободил. Главное, опять не вляпайся, и все будет в порядке. Уничтожить само проклятие я пока не могу. И понятия не имею, когда пойму, как это делается.

Вейн безучастно кивнул и закрыл глаза.

Хият опять вздохнул.

Что же, для того чтобы вывести себя из спасительного спокойствия, тоже требуется время. Сидеть здесь и ждать, когда это случится — глупо.

Хият встал, спрятал за пояс мамин нож, взмахом руки стер со стола ритуальный рисунок и пошел к двери.

— Спасибо, — прозвучало за спиной, когда парень был уже одной ногой в коридоре.

Он обернулся, кивнул и улыбнулся.

Вейн действительно не так уж плох. И, возможно, после произошедшего станет еще лучше. Кто его знает.

Самому Хияту сейчас было не до Вейна, если честно, освободил от проклятия, дальше пускай с ним разбирается мудрейшая, отправляет его домой, что-то там за него требует. Ей лучше знать, что. Эти проблемы Хият на себя взваливать не собирался. Ему хватало тех, которые есть.

Во-первых, его уже дважды пытались подкупить. Один раз нагло предложили деньги за то, что он закроет глаза и выпустит из города уважаемых людей, которым срочно надо уехать. Хият в ответ глупо поморгал и заявил, что лично он никого не держит. И сделал вид, что не понимает, кого и почему город не желает выпускать за свои пределы. А потом еще и пообещал с Таладатом и Атаной посоветоваться. На чем его и оставили в покое. Ушли с убеждением, что хранящий полный и беспросветный идиот.

Во второй раз поступили умнее. Хияту подарили мешочек с камнями, от чистого сердца и по доброте душевной. Якобы узнали, что он умеет собирать из таких камней артефакты, и решили отдать. Все равно они никому другому не нужны. Хият хмыкнул и подарок взял. Было интересно, что дарители скажут дальше.

А дальше Хияту рассказали сказку о благородных полуразбойниках, которые никого не грабят и не убивают, и вообще они белые и пушистые, как новорожденные ягнята. А возить конрабанду их нужда заставила. И маленькие дети, которые кушать просят. А при детях обязательно обретаются их мамки, которым одной еды мало. Им еще платья нужны, драгоценности и прочие интересные женщинам вещи. Хият слушал, слушал, а потом махнул рукой, намекнув, что если эти полуразбойники притащат в город что-то опасное, он лично им головы поотрывает. На чем разговор и увял. У Хията даже не спросили, что именно он считает опасным.

Хият, если честно, вообще не понял, почему эти полуразбойники решили просить у него разрешения. Можно подумать, если бы он запретил, они бы согласились и занялись рыбной ловлей. Или земледелием.

Во-вторых, упертые советники не отказались от идеи навязать Хияту учителя. Конечно, учить его быть хранящим уже никто не собирался. Зато появились и профессиональные творцы защитной магии, что бы оно ни значило, и гениальные водники, и не менее гениальные амулетчики, и те, кто сумел довести до совершенства стандартные плетения. Хият уже успел отказать целой толпе. А учителя не переводились.

В-третьих, вот-вот должна была вернуться воинственная мачеха Ладая. А вместе с ней и мачеха Атаны. И если первая, скорее всего, просто убедится, что с Ладаем все в порядке, и оставит всех в покое. То вторая… Вторая Хияту приходилась бабушкой, и он не знал, что с ней делать.

И что делать с отшельницей, живущей в горах, он тоже не знал. Попытался уговорить ее вернуться в город, но она отказалась. Не силой же ее тащить. Пришлось оставить привезенные продукты и вернуться ни с чем.

В общем, Хияту было не скучно даже без предстоящего допроса под камнем. Было о чем подумать и чем заняться. А вместо этого теперь придется бегать за придурковатым племянником советника Сакета и предлагать избавить от проклятья.

Или оставить все как есть? Предложить помощь и, если откажется, не настаивать. Так было бы проще и разумнее, но Хият так не мог.

Дорана растила воду. Медленно, осторожно, выплетая хрупкие узоры и прогоняя через них энергию. Работа была долгой и кропотливой. И на самом деле этим следовало заняться давно. А она откладывала на потом, словно в тот момент, когда это «потом» наступит, случится какое-то чудо и стихия воды сразу станет сильной и стабильной, как у какого-то водника. На самом деле не станет. У универсалов так не бывает. У универсалов вообще ничего легко и просто не бывает, они всю жизнь словно раскачиваются на безумных качелях. Зато если научатся этими качелями управлять… Девушка, пытаясь себя приободрить, сходила в библиотеку, взяла книгу об универсалах, и с удивлением узнала, что среди них великих магов хоть и немного, зато те, которые есть, на голову превосходили тех, в ком жила только одна стихия. Было к чему стремиться.

За окном громко щебетали птицы, которые два дня назад очень мешали и отвлекали. А сейчас их слушать было даже приятно.

Мама готовила что-то мясное, и запах, вынырнувший из окна кухни, поднимался вверх, вместе с порывами ветерка залетал в комнату и дразнил голодную девушку. И ей хотелось тряхнуть руками, глубоко вдохнуть, а потом встать на ноги и пойти выпрашивать у мамы кусочек чего-то вкусного. Вместо этого она терпела. Раз решила заниматься до того момента, когда солнце перестанет заглядывать в окно, значит, так оно и будет. Тем более, осталось уже недолго.

Когда время, отведенное под занятия с водой, закончилось, Дорана встала, потянулась и шагнула к книжной полке, вместо того чтобы сразу пойти к маме и источнику чудесных ароматов. Провела пальцем по корешкам и вытащила книгу, принесенную из храма женщин. Очень уж девушке хотелось с кем-то посоветоваться. И убедиться, что все делает правильно. Или не правильно. Тут уж как повезет.

Книга открылась где-то посередине.

На странице слева была изображена худенькая симпатичная женщина. Она держала овальный щит и какую-то круглую штуковину, подвешенную на цепь.

Справа был текст.

Девушка вздохнула, зажмурилась, а потом открыла глаза и стала читать.

«Мир устроен справедливее, чем многим кажется. В нем практически невозможен брак между львом и ослицей. И женами принцев обычно становятся принцессы. Богатый купец не женится на девчонке из подворотни, как бы красива она ни была. Он ее красоту даже не рассмотрит. Потому что для него не может быть красоты в немытом существе, которое не умеет разговаривать, как положено девушкам его круга, не умеет правильно ходить, не говоря уже о поведении за столом. Женой становится та, которая этого достойна. И не отдаст мужчина брачный браслет той, которую он стыдится.

Но помните, судьбу можно преломить. И если вы от рождения ослица, вы вряд ли сумеете стать львицей, достойной льва, но превратиться в лошадь благородных кровей в ваших силах. Впрочем, как и опуститься до драной козы или глупой овцы.

Хотите лучшего мужчину, находящегося на ступень выше той, на которой стоите вы — научитесь быть подходящей для него женой. Жена должна быть для мужа щитом, а не камнем тянущим его вниз…».

Дорана вздохнула и закрыла книгу.

Ей, чтобы стать щитом для Хията, надо учиться, учиться и учиться. А потом работать, работать и работать. Хорошо хоть превращаться из ослицы в лошадь не надо.

Интересно, как сказочная красавица, выросшая в лесу и воспитанная волками, прижилась во дворце своего принца? Ладно, добрая дева-маг задурила несчастному голову настолько, что он влюбился без памяти и потащил эту красавицу под венец. А потом как? Она привыкла есть сырое мясо и бегать с волками, а он привык к девушкам умеющим вышивать, кокетничать. Наверное, несчастную красавицу отравили от греха подалше и женили принца на принцессе из соседнего королевства. Поэтому сказка и закончилась на свадьбе.

Бедная красавица. Лучше бы вышла замуж за своего оборотня с рваным ухом и спокойно рожала волчат. И зачем ей тот принц понадобился?

— Ладно, — сказала девушка, поставив книгу обратно на полку. — Поем и опять попробую позвать огонь. Вчера свеча затлела. Может, сегодня загорится.

За два дня до допроса под камнем кто-то отличающийся умом и сообразительностью наконец додумался до того, что Хията следует убить и все проблемы разом пропадут. Кто, опять же осталось непонятным, потому что нападавшего Хият, по его словам, случайно, шарахнул энергией из источника под городом. Он в тот момент, когда его попытались ударить чем-то огненным, как раз с этим источником то ли разговаривал, то ли не разговаривал, а просто знакомился. Хият, похоже, сам был не уверен в том, чем именно занимался.

Закончилось нападение закономерно. Огонь до Хията даже не долетел. А вот от нападавшего остались только подметки от сапог.

Больше покушаться на хранящего никто не рискнул.

Да и подкоп под стену перестали рыть, убедившись в его бесперспективности.

А попытаться улететь, к огорчению Тоена, никто так и не додумался. А ведь это, по словам мужчины, могло бы стать незабываем зрелищем.

Зато допрос прошел без происшествий. Не считать же происшествием то, что некоторых советников пришлось тащить силой, под улюлюкане собравшейся толпы и с полного одобрения других советников?

Сакет, к огорчению Атаны, оказался обыкновенным извращенцем и фанатиком. Оказалось, он любил свою сестру вовсе не братской любовью, поэтому так и огорчился, что она выбрала какого-то жалкого родича хранящего. Сестра Сакета тоже была оригиналкой. И не привыкла, что ей отказывают. А когда отказали, подпоила каким-то сводящим с ума зельем и через пару месяцев обрадовала несчастного мужика тем, что скоро он станет папой. Мужик радоваться не захотел. Папой становиться тоже. И вышвырнул красавицу из дома своими руками. Еще и направляющего пинка дал. В общем, опозорил несчастную как только мог.

Сакет, естественно огорчился. Причем, огорчился настолько, что когда неизвестный в капюшоне, подозрительно похожий на собирателя, предложил ему обменять малолетнего двоюродного брата на возможность воспользоваться помощью этого неизвестного, Сакет согласился не раздумывая. Ему как раз не хватало силы и умения для того, чтобы наказать проклятый род. Куда после этого делся двоюродный брат, Сакета совсем не интересовало. Ушел в горы и пропал. Ну, туда ему и дорога.

То, что из-за его проклятия вот-вот может умереть его же внучатый племянник, Сакета тоже не волновало. Впрочем, его в той же степени не волновала судьба города, да и целого мира. Пускай все рухнет и пропадет. Главное, чтобы давно умершая сестра была отомщена.

В общем, с Сакетом все было просто и заступаться за него никто бы не стал. А вот со всеми остальными оказалось гораздо сложнее.

Оказалось, муж Лейры действительно ее любил и собственную дочку убил совершенно случайно, из-за того, что надеялся, пробудив дар в ребенке, вернуть его и жене. Родственники этой его страсти не разделяли, они просто пользовались возможностью и выдуривали у глупой хранящей ценности. Тем более, на тот момент от хранящих осталась только она с сыном, так что они считали себя вправе — ныне мертвый глава рода сообразил, что через пару поколений именно их семья станет семьей хранящих. К сожалению, о том, что Лейра, разбазаривая ценности, потеряет дар они не подумали, попросту не знали об этом. В общем, поспешили, за что и были наказаны. И больше их наказывать не за что. Они так считали.

Почему ценности не вернули?

А кому? Тому неизвестно от кого рожденному мальчишке? Да он бы не знал, что с этими ценностями делать, его никто не учил. А их как раз учили. Лейра и учила, сама об этом не догадываясь. И если бы все пошло как надо, хранящий бы в их семье появился. Обязательно. Потому что никого досойнее нет и не будет. Хият этой чести не достоин. Тоже неизвестно откуда взялся, никого не чтит и ведет себя странно.

Покушались на Атану и Хията, кстати, не они. И даже не те идиоты, которые додумались позвать в город собирателя. Эти идиоты всего лишь пытались сбежать, каждый как умел. Так же они ни в чем не раскаивались и ссылались на то, что не совсем понимали, что делают. Теоретически ведь все было просто — городу грозит опасность, значит город выберет хранящего. А вот на практике все пошло немного не так, как они рассчитывали.

Да, и Хията эти идиоты достойным титула хранящего не считали. Он для них был недоразумением, от которого лучше избавиться, пока не поздно. Пока он не развалил город, не разрушил экономику и не подорвал влияние нескольких старших семей. Последнее этих несчастных заговорщиков волновало больше всего.

Потом пришла очередь бедного, несчастного и очень больного советника Етина и в зале Камня Правды едва не случилась драка. Очень уж Валрету хотелось отблагодарить старшего родственника за любовь, поддержку и участие в судьбе. Оказалось, Етину давно не давали покая лавры старой паучихи Леды. Ему тоже хотелось быть лучшим из интриганов. И когда ему предоставилась возможность, он с радостью за нее ухватился и попытался протолкнуть Валрета в хранящие. Сначала уговорил дурачка Вина и сумел подготовить первый ритуал, оставаясь в тени. Потом сумел внушить мысль, что лучше Валрета хранящего не найти. С одной стороны, сильный и талантливый, как раз то, что надо для хорошего хранящего. С другой — не сильно умный, достаточно доверчивый, и подходит для манипулирования.

На словах о манипулировании Валрет решил набить лицо родственнику.

Так что допрос удался — страшных тайн практически не осталось. Атану, как оказалось, пытался убить советник Етин. Он таким оригинальным способом хотел избежать допроса и позора. Публика развлеклась, а советники притихли. Последние, как оказалось, ненадолго.

Последовавшее за допросом заседание совета превратилось в тот еще цирк. Часть советников искренне и страстно требовали казнить всех, кто так или иначе причастен к истории с хранящими. Другая часть требовала немедленно найти покушенцев на Хията, потому что терять долгожданного хранящего они не хотели. Хият пытался всех перекричать и объяснить, что никого искать не надо, лучше посмотреть, кого не хватает. После чего наверняка выяснится, что покушался какой-то придурок, искренне верящий, что в момент смерти мага можно забрать его дар. Еще одна часть советников требовала всех простить и отпустить, потому что с кем не бывает? А Атана сидела, наблюдала и мысленно изобретала плетение массового поражения. Или хотя бы массового онемения.

А еще, мудрые мужчины и женщины. Хоть бери и смейся.

Судьбу коллег эти мудрые решали долго — целых семнадцать дней. В итоге нацепили на всех ограничивающие дар браслеты, а Сакету еще и запретили выходить из дома. Хият за это же время выяснил, что покушался на него внучатый племянник Сакета. После чего долго размышлял о том, проклятье там виновато или идиотизм племянника?

Потом вернулись мачехи Ладая и Атаны. Первая вечером пришла к пасынку, дого о чем-то с ним разговаривала и в итоге, обозвав самостоятельным мальчиком, оставила его в покое. Вторая развила бурную деятельность. Обругала Тоена, за то, что позволяет Даринэ оставаться главой совета. Потом обругала падчерицу за то, что не бережет свое здоровье, своего мужчину и нервы родственников. Тоен Низе понравился настолько, что она даже пообещала защищать его от Даринэ. Хият понравился тоже. И Дорана понравилась. Вообще складывалось впечатление, что этой женщине нравятся абсолютно все, с кем ее сводит судьба.

Лейру из ее пещеры выманила именно Низа. Долго что-то ей рассказывала. Потом они вместе плакали. И наконец Лейра согласилась вернуться в город. Обрадовались ей не все, родственники мужа даже стали требовать наказания за убийство. Хият жизнерадостно согласился. В обмен на то, что их тоже накажут — за пропавший дар, за умершую из-за идиотского ритуала дочку Лейры, за украденные из дома хранящих книги и артефакты. Обмен старшей семье показался неравноценным и Лейру оставили в покое.

А время потихоньку текло. Город менялся. Наконец отремонтировали городскую стену и покрасили дома. Вельде наверняка бы понравилось.

Дин сумел получить серебряную цепь и на радостях напился до такой степени, что научился левитировать, залетел на крышу Дома Совета и наутро долго стенал, требуя себя снять. Атана, которая парня сняла, ко всеобщему удивлению недоумка еще и похвалила. За то, что он научился сдерживать порывы и стихию. Без этого умения цепь бы ему не дали.

Тиян ел, учился и доводил своих учителей до белого каления. Попутно он решил жениться, объясняя это решение тем, что невеста очень вкусно готовит. На такой девушке следует жениться как можно бытрее, а то ведь обязательно кто-то уведет.

Калар продолжал бегать за выскими блондинками. Безуспешно. Постепенно становился одним из лучших водников города, оставаясь безалаберным мальчишкой. Что с ним делать Атана даже не представляла.

Лииран смирился со своей участью и тихо плыл по течению, надеясь, что оно его куда-то вынесет. Мечты об архитектуре пропали, зато он научился работать с желтой глиной и напару с Хиятом ваял амулеты.

Ладай спелся с братьями Дораны и даже стал учить мечников в их школе. И, похоже, пока не очень-то понимал как жить дальше. Бродить следом за Хиятом и днем и ночью было бы достаточно странно. Следопытом быть не хотелось, хотя и предлагали. Вот он пока и думал, искал путь, а попутно учится всему, что казалось интересным.

Умнице Марике глава совета всучила группу выпускников школы. И теперь девушка с ними мучилась. Время от времени она прибегала пожаловаться Доране на тупость подчиненных. По ее словам Дин и Калар были настоящими гениями по сравнению с этими подчиненными.

Дорана же сумела приручить огонь и училась им управлять. Иногда советовалась с Ладаем, но чаще упорно искала свой путь, подозревая, что то, что годится для огневика, мало подходит для универсала. Иногда она советовалась с книгой из храма женщин, удивляясь простоте и мудрости советов.

Постепенно жить в городе стало спокойно. Опять пошли разговоры о том, что скоро начнут строить город на соседнем острове. Стали приезжать гости из других городов на экзамены на совершеннолетие.

Атана благополучно родила своих тройняшек и стала еще злее. По городу ходили шутки о том, что вся ее доброта уходит на Тоена и детей, всем остальнм ее уже не хватает. Совет Великих пережив допрос под камнем и получив новых советников занялся экономикой и поиском средств, которые обязательно понадобятся переселенцам в новый город. Время от времени советники вспоминали о Хияте и пытались что-то от него требовать. Парень молча выслушивал, а потом долго, подробно и нудно объяснял почему не может сделать требуемое. Советники впечатлялись и отпускали его. А потом опять до чего-то додумывались.

В общем, все были при деле, даже папаша Ладая, не оставивший попыток вернуть сына в семью. Жизнь шла своим чередом. Таладат изучал спрятанные под горой артефакты. Один защитный даже сумел скопировать и на радостях раздать копии всем, кого считал достаточно близким для такого подарка.

В замок цеповиков пытался проникнуть какой-то дурной собиратель. Точнее, в замок он проник, обойдя и охрану и тех, кто этот замок изучал. Зашел в зал, в котором за столом раньше сидели хозяева, где и умер, по непонятной причине очень быстро состарившись. Хият обозвал это самым оригинальным самоубийством в истории, а советники надолго о нем забыли, решая как обезопасить ценный замок от других нежданных посетителей.

Жизнь ведь продолжается. И случиться в этой жизни может все, что угодно.