Сколько таких природных «балок» (долин, ложбин) по миру! Сухих, соленых, красных, черных, крутых и пологих, широких и глубоких, разных и многообразных других. И по всем континентам Земли. Не все, конечно, но многие из них, постепенно получили свои знаковые определения от проживавших в той округе людей. И каждая балка-долина, как правило, соответствует своему названию, по сути. Их названия-понятия перетекают в сознании людей из года в год, из века в век, из поколения – в поколение, входят в привычку. Никто уже и не пытается выяснять, почему именно так, а не иначе, назвали это место те, кто жил здесь до нас, да и разве в этом дело?

Так было и в нашем случае, хотя эта долина, наша «балка», вполне соответствовала своему названию с самого начала и по сегодняшний день. Называли это место – «Ащелисай (по – казахски Ащылысай), то есть «соленая балка». Соль действительно была здесь в избытке: и в земле, и в воде, и в воздухе. Солевой налет на земле, особенно в сухие периоды, покрывал землю в этой долине, таким легким белесым инеем. Соленой была вода практически во всех ручьях и колодцах, но она все-таки была и её пили проживающие здесь люди. Этой же водой поили животных. Да, она была соленой, но пить её было можно, хотя никто в те времена никаких анализов качества воды не проводил. Пробовали – пьется, – значит пить можно.

Скрашивало ситуацию то, что в нашей долине было довольно много и в разных местах, природных родников, с удивительно вкусной, чистой и холодной водой. При желании, можно было пользоваться родниковой водой, затратив определенное время и силы, на её доставку.

Ащелисай расположена между южными отрогами Уральских гор, в сорока километрах, от протекающей в этих местах, как раз поперек этих самых гор, реки Урал. И эта долина, и множество других подобных долин (саев), со всеми их ответвлениями, различными водными источниками, включая талую и дождевую воду, входят в обширный водный бассейн реки Урал, которая собирает воду из нескольких регионов России и Казахстана, и доставляет её в межгосударственное Каспийское море.

Поэтому, во время весеннего половодья, а оно в этих местах скоротечное, бурное и довольно объемное, кое-что из рыбных богатств Каспия и Урала, включая некоторые виды осетровых рыб, за короткий срок, поднимаясь вверх по течению, иногда достигали даже самых дальних точек водного бассейна, включая ащелисайскую зону. Но все это сопутствующие мелочи, просто так, для характеристики места.

Главное же богатство ащелисайской долины – земля. Черноземы, да, небогатые, но при правильном, грамотном, ведении хозяйства, соответствующей культуре земледелия и довольно обширных площадях обработки, – это место, в свое время, серьезно означило себя, как продуктивное, высокоэффективное и комфортное, в социально-культурном плане. Туда, да и вообще казахстанским степям, да побольше бы дать влаги, – завалили бы всю бывшую большую страну, да и всю Европу, не только хлебом, но и молоком, и мясом. То есть, в этом месте, можно было жить и хорошо жить, людям.

Я не историк и не ставлю перед собой цели составить какую-то хронологию (цепь) происходивших в этом, конкретном регионе, событий или действий. Я сам уже история, и моя задача поведать читателю правду от первого лица, Правду о том, как в этой самой «соленой» балке, постепенно превращающейся ныне в заброшенное беспросветное степное захолустье, вдали от нынешней бурлящей, сверкающей рекламами, городской жизни, совсем недавно, тоже кипела жизнь. И кипела так привлекательно, что приобрести жилье в том же Ащелисае, в прежние времена, было серьезной проблемой.

Здесь и далее по тексту, я буду называть это место Ащелисаем, так, как называли его все не только жившие здесь люди, но и окружающие его близкие и дальние соседи. Причем и на бытовом, и на официальном уровне. Дело в том, что по Ащелисайской балке, начиная с переселенцев из Украины, появившихся здесь в результате массовых переселений людей в процессе осуществления так называемых российских «столыпинских» реформ, в 1909–1910 годах, были образованы три сельских поселения: с Юга – на Север, – Бурановка, Преображенка и Григорьевка.

Село Бурановка, стояло на довольно престижном месте. Именно там истекали несколько мощных родников с замечательной природной водой. А где вода, тем более такая вода, – туда в степи тянется и жизнь. Богатая земля, богатые пастбища, поля и огороды, вода рядом, – это в начальные годы заселения людей, играло свою положительную роль. В результате, именно в этом селе, люди жили в лучших условиях, чем в двух других селах, ниже по балке. Бурановские хозяева считались, и были на самом деле, более зажиточными и гордились своим особым положением. Но это преимущество оказалось непостоянным. Дело в том, что линия поселений по ащелисайской балке, шла под острым углом к проходящей параллельно невдалеке, дороге (шляху) Актюбинск-Орск. В то время это был главный и единственный путь сообщения между этими городами, тем более, что других крупных поселений в округе, тогда не было. Да и каким было это «сообщение»! Лошади, волы, реже верблюды и ишаки, с телегами, арбами, различными колясками, – вот и все, что передвигалось по этой дороге. Но – главное, что эта дорога жила и развивалась, параллельно и одновременно с развитием этого края. И из трех селений по балке, ближе всех к этой «дороге жизни», находилось село Григорьевка. Подняться от первой сельской улицы этого села 500–600 метров в сторону заката солнца, – и выходишь на главную дорогу.

Это местоположение и определило дальнейшую судьбу Григорьевки, как главного поселения Ащелисайской балки. Название балки, как и многих других окрестных мест, долин, балок и урочищ, естественным путем были позаимствованы у местных старожилов, казахов-кочевников, которые по понятным причинам, не очень восторженно принимали новых поселенцев, иногда делали какие-то мелкие пакости, но чем– чем, а извечными и привычными названиями отдельных мест, делились охотно. Переселенцы принимали их и использовали в текущей жизни. В этом интересы приезжих и коренных жителей, совпадали.

Теперь уже неважно, как складывались названия сел, появившихся более сотни лет назад в этой долине. Но, видимо не зря первое село назвали Бурановка. Если обычно села строили где-то под прикрытием гор или холмов, в ложбинах и ущельях, то ащелисайская жилая линия, вытянулась на несколько километров, с юга на север, практически по линии господствующих ветров. Зимой – с северо-востока по своеобразной аэродинамической трубе от Ледовитого океана, через Западно-Сибирскую низменность, огибая Уральские горы, сюда долетали холодные ветры со снегами и морозами, отсюда и частые сильнейшие бураны; а летом – частыми гостями были уже – юго-западные ветры из среднеазиатских пустынь, с засухами и пыльными бурями.

Сегодня трудно даже представить, с какими трудностями пришлось сталкиваться первым поселенцам по ащелисайской балке. И на каждом шагу, будь-то обустройство жилья или вспашка ковыльной целины примитивным плугом, на воловьей или конной тяге, заготовка топлива на зиму, элементарное медицинское обслуживание или обеспечение товарами первой необходимости. Вокруг на десятки километров – никого, а если и были, то такие же новые поселенцы. Мы раньше много говорили о том, как было трудно первым целинникам, в том же Казахстане, в пятидесятые годы. Я сам участвовал в строительстве двух новых совхозов в соседнем с нами районе. Да, им было трудно. Но если убрать из их обихода – трактора, комбайны, автомобили, дороги, телефоны и радиостанции, машины скорой медицинской и технической помощи, специалистов-руководителей, материально-техническое обеспечение стройматериалами, запасными частями, автолавки с довольно приличным набором промышленных и продовольственных товаров, да еще– семена, удобрения, средства защиты растений, передвижные аптеки и амбулатории, а также всевозможную другую помощь, – то тогда только ситуацию с освоением новых земель нами, целинниками пятидесятых, можно было бы как-то сравнивать с той, в которой находились те, первые, приехавшие своим ходом, на лошадях и волах, семьи из не такой уж холодной южной Украины.

А они, назло всему, выжили, зацепились, в буквальном смысле «врылись» в землю и пережили первую самую трудную зиму. Стоили землянки, наполовину вкапывая их в землю, затем по периметру, выплетали ветками стены и обвальковывали (забивали) их глиняно-травяной смесью. Таким же способом перекрывали потолок. Часто вдоль будущей землянки, укладывали посредине прочное бревно или крепкую ветку, потом выкладывали на обе стороны поперечные жерди, тоже переплетали их мелкими ветвями и забивали глиняными вальками, смешанными с травой. Позже для этих целей использовалась солома. Сверху на потолок насыпался значительный слой глины для утепления, и производилась сплошная обмазка всей наружной площади потолка-крыши глиняным раствором, чтобы не задерживались – вода при дожде, и снег зимой, при буранах.

Пережив первую зиму, распахав и частично засеяв определенную часть выделенной земли, люди воспрянули духом. А на следующий год, к двенадцати первым семьям, в это место прибыло еще около 250 семей, из той же Украины. Повеселее, стало в ащелисайской балке. Начали обустраиваться все три будущих села. Часть прибывших семей постепенно расселилась в новых соседних, выделенных для переселенцев участках, поэтому родственные и добрососедские связи, между селами ащелисайской долины и поселениями вокруг неё, появились еще с самого начала освоения края.

И вот здесь сыграл свою роль территориальный принцип, принцип более удобного места. Представителям царской власти, в местах освоения новых земель, занимающимся вопросами землеустройства и организации новых поселений, была поставлена конкретная государственная задача: – определить территории пустующих земель, подлежащих окультуриванию и покрыть их разумной сетью сел и хуторов, с выделением земельных угодий не просто на текущее обустройство вновь прибывших людей, а с перспективой расширения и развития новых поселений, на многие десятки лет вперед. И они её выполняли добросовестно, именно с учетом государственных интересов. Распределение прибывающих переселенцев, шло по принципу – «туда, где надо, а не туда, куда хочешь», поэтому новые поселения не лепились один к одному в более привлекательных местах, а образовывались по всей намеченной к освоению территории, определенными «ячейками», в пределах 15–20 километров, между их центрами. Структурно, это выглядело примерно так: определялась официальная территория новой административной, единицы, подбиралось место для центрального (головного) поселения, желательно (но не обязательно) в центре территории, то есть, там, где людям было бы удобнее жить, затем официальные, ответственные люди, занимающиеся землеустройством, производили необходимые замеры и нанесения на карты, как общей территории земель, включая пригодные к сельхоз обработке участки, леса, озера, неудобья, так и приусадебные, и полевые участки, по конкретным пользователям. Селу разрешалось использовать всю прикрепленную за ним площадь, включая государственный резерв, для возможных новых поселенцев и подрастающих своих будущих землепользователей (детей, внуков и т. д.).

Здесь уместно напомнить, что в те времена, при царской власти, новым поселенцам, читай – новым сельхозпроизводителям, не надо было никаких дополнительных разрешений от кого-либо, тем более – не надо было никому и ничего платить за это.

Им землемер показал – где их границы, распределил участки, выдал соответствующие документы – и все, за работу уважаемые переселенцы, теперь все от вас зависит – и окопаться, и закрепиться, и целину поднять, посеять, убрать, сделать соответствующие запасы и самим думать, как жить дальше. Государство берет на себя вашу защиту и поддержку, при чьих-то посягательствах со стороны, а все внутренние текущие вопросы, каждое поселение решает общинным путем, то есть самостоятельно. Вот и все. Эти условия были одинаковыми для всех новых поселений, появившихся в те годы на казахстанской земле, естественно и для поселившихся по ащелисайской балке, людей, тоже.

Постепенно начали вырисовываться контуры территориального административного устройства нового района. С учетом того, что село Григорьевка, как уже сказано, было расположено ближе всех к трассе Орск-Актюбинск, а от самой Григорьевки, своеобразным «веером», расходились полевые дороги в такие же новые переселенческие села – как – Анастасьевка, Бородиновка, Джусалы, Рождественка, Айтпайка, Лушниковка, да и в два своих «родных» – соседских – Преображенку и Бурановку, то, – именно Григорьевка, превратилась в своеобразный центр притяжения все окрестных поселений.

Съезжая с междугородной трассы, жители других окрестных сел, вынужденно, вначале попадали в Григорьевку, а затем уже разъезжались по своим дорогам. Авторитет Григорьевки быстро вырастал в глазах, как окружающих соседей, так и своих собственных жителей. Именно в этом селе, появилась и первая в округе церковь, и первая школа. Пусть эти важные во все времена объекты, были внешне примитивны, располагались в таких же землянках-мазанках, в каких жили люди, но уже в первые три – пять лет, люди молились и учились, в своем селе, в специально отведенных для этого местах. Оживленность местонахождения села, вызвало развитие разнообразных торговых точек и различных видов бытовых услуг. В Григорьевку потянулись на поселение люди из той же Оренбургской губернии и других мест России.

Когда пришло время совершенствования территориально-административного устройства региона, именно Григорьевка была определена центром новой волости. И это не вызвало каких-либо недовольств со стороны жителей других 9-ти сел, вошедших в эту волость. Григорьевка столь почетное признание получила по праву.

Если подвести какой-то определенный промежуточный итог всем этим переселенческим и организационным событиям в нашем краю, в тот, дореволюционный период, то можно с уверенностью сказать, что жизнь во всех вновь образованных селах новой волости, с центром в селе Григорьевка, протекала, в принципе, везде одинаково, по одной схеме и с использованием одних и тех же рычагов воздействия. Понятно – где-то лучше, где-то – похуже, в зависимости от желаний и возможностей проживающих там людей. Но, повторяю, – в общем плане – одинаково.

Одинаково для всех, пришла новая, советская власть. Не сразу, с победой революции в 1917 году, а уже во время войны Гражданской, где-то году в 1920-м. Одинаково для всех сел, уже при советской власти, было участие наших мужчин в Гражданской войне, как правило, на стороне советской власти. Можно сказать, что одинаково продолжалась жизнь сел Ащелисайской волости и после установления советской власти. Новая экономическая политика (НЭП), образование первых сельских комитетов взаимопомощи, ТОЗов (товариществ по совместной обработке земли), раскулачивание зажиточных крестьян, которых в этой зоне было не так уж и много, а – позже – коллективизация на селе, образование колхозов и совхозов, все это одинаково прокатилось по здешним местам, и было пережито абсолютно всеми нашими селами и нет необходимости какого-то частного выделения кого-то или чего-то, из общего потока событий.

Настоящим поворотным моментом, изменившим очень многое в жизни Ащелисайской волости, стала вторая половина тридцатых годов XX века.

Здесь сделаем небольшое пояснение. Почему вдруг я, появившийся в Ащелисае, в середине уже пятидесятых годов, так уверенно рассуждаю о предыдущей жизни нашего региона? Причем рассказываю и делаю какие-то выводы, не как историк, а чуть ли не как участник тех событий?! Откуда и кто дал мне такое право?!. А здесь – все просто: Просто повезло. Я очень удачно попал, как говорят, – «именно в то место и в то время«…И вот почему:

Появившись в Ащелисае в зиму с 1954 на 1955 год, я начал работать в МТС (Машинно-тракторной станции). Перед этим, после окончания семи классов, мечтал поступить в Одесское мореходное училище, на отделение – «штурман дальнего плавания». В то время в училище было два отделения – штурманов и электриков. Мой одноклассник поступал на электрика, но провалил экзамены. Я сдал оба экзамена на отлично и проблем с зачислением в этом направлении не было. Еще со школы, я был записан– 1938 года рождения. Подтверждающих возраст, документов у меня не было, а для зачисления в училище, именно в это и на эту специальность, необходимо было иметь возраст в 15 лет. Для того, чтобы проучившись три года, выпускник мог получить заграничный паспорт (паспорт моряка) и иметь право на те «дальние плавания». Паспортов в то время на селе не было, архивные документы по нашему району исчезли во время войны. Но все это было поправимо, отдел кадров училища взял бы любую справку с места моего жительства, подтверждающую, что мне таки – есть те 15 лет. Тем более, что моя мама, работала в то время в райисполкоме и могла сделать любую необходимую справку по моему рождению, при официально объявленном отсутствии каких либо архивных документов, касающихся моего появления на свет. Но именно она (мама) и стала непреодолимой проблемой. Когда я, еще весной, перед окончанием школы, заикнулся о том, что пойду поступать в мореходку, она категорически высказалась против, одной фразой: «Шоб ты втопывся?! Такого нэ будэ. Николы!». Поэтому, когда я нелегально, на попутных машинах с сельхозпродукцией, ездил в Одессу, сдавал документы, а потом – экзамены, то все обходилось, но когда я заявил маме, что сдал экзамены и прошу её сделать мне какую-нибудь справку для отдела кадров, чтобы меня зачислили в училище, она даже не пожелала об этом говорить со мной, заявив, что у меня один путь – в восьмой класс, хоть он тогда был и платный.

Но тогда уже я заявил, что не пойду в школу, а пойду работать, как многие мои сверстники. Пошел в местную МТС, учеником токаря. Начал учиться элементам токарного дела. Но 1954 год был очень непростым годом для сельской местности. На государственном уровне было принято грандиозное решение о начале освоения целинных и залежных земель. Об этом постоянно говорили по радио, писали в газетах. Тысячи людей, из разных густонаселенных районов страны, снимались с обжитых мест и ехали на Алтай, в Сибирь и другие места «на целину». Отец мой в то время работал на комбайне, в этой же МТС. В самый разгар уборки урожая -54, пришел откуда-то «сверху» приказ отправить большую группу зерновых комбайнов из Молдавии – в Башкирию. Понятно, чтобы помочь убирать урожай, уже во исполнение принятых правительственных директив. От нашей МТС, с большими проблемами, было отправлено 8 комбайнов, из других мест – тоже, в разном количестве. На станции Тирасполь, собрали целый эшелон техники и отправили в Башкирию. Эшелон, из-за разных организационных проблем, прибыл на место назначения через 32 дня. К тому моменту, уже и в Башкирии уборка закончилась. Когда отца, буквально насильно снимали с уборки, дома, и отправляли с комбайном в командировку, его помощник, молодой парень, просто сбежал, поэтому отец взял в помощники меня, не было времени на поиски других, да и желающих – тоже. Так я стал механизатором и больше месяца, в числе 16 человек наших комбайнеров и их помощников, вместе с комбайнами, на открытых железнодорожных платформах, мы добирались до той Башкирии. Без денег, без еды, без всего вообще. Нам обещали, что дорога займет не более пяти дней, а вышло – больше месяца. Это отдельная тема и я привожу этот факт только для того, чтобы показать мой переход от романтики моря, к романтике степных просторов. Не зря зерновой комбайн, иногда называют «кораблем степи».

Как бы ни было, в тот год, я все-таки научился работать на комбайне. По месту прибытия нам предложили докашивать отдельные неудобные зерновые участки, по склонам гор, которые местные комбайнеры оставили напоследок, чтобы сохранить свои машины. Пришлось нам «зачищать» остатки полей, но все, что было положено – было сделано, как надо. Комбайны мы все оставили в Башкирии. Наши комбайнеры, конечно, были недовольны, что потеряли главный свой годовой заработок и надеялись на какие-то компенсации по приезду домой. Зря надеялись.

В связи с обострившимся вниманием к сельскому хозяйству вообще и к его механизации, в частности, по всей большой стране, шла усиленная и ускоренная подготовка механизаторских кадров. При Слободзейской МТС, куда я вернулся после Башкирии, тоже открыли ускоренные курсы трактористов и комбайнеров. Я записался в обе группы и, после работы – учился. Опыт практической работы на комбайне, да еще рядом с таким мастером, как мой отец, очень пригодился. К концу года, я закончил оба курса, в плане изучения материальной части, оставалось только пройти производственную практику с началом полевых работ и получить соответствующие документы.

После провальной командировки в Башкирию, у отца были постоянные натянутые отношения с руководством МТС, по любому вопросу, поэтому, как только после Нового года, было принято решение об отправке большой группы молдавских механизаторов в Актюбинскую область Казахстана, и появились вербовщики из Кишинева, отец сразу согласился на переезд. Обиженный на маму, за мореходку, с ним, по комсомольской путевке, поехал и я.

Специальный пассажирский поезд, морозной буранной ночью, привез в оставшийся из-за бурана без света, обледеневший Актюбинск, сразу 650 механизаторов из разных районов Молдавии. Почти два соседних по вагону купе, 10 человек абсолютно разных людей, познакомившихся за время переезда в поезде, через пару дней попали через Кандагач – в Ащелисайскую МТС. В моей комсомольской путевке, служившей тогда вместо паспорта, был указан год моего рождения -1938. Через много лет, бабушка нашла мое свидетельство о рождении, и по нему, уже в Тирасполе, я получал первый паспорт. Там год рождения был указан -1940… Ну это было уже позже, а в МТС я пришел на два года старше. Понятно – это же не мореходка, здесь никто не требовал никаких подтверждений возраста, здесь главное было иметь право работать на технике, да чтобы с профсоюзом проблем не было.

На основании справок о том, что я прошел курсы трактористов и комбайнеров и о том, что отработал сезон помощником комбайнера (мне зачли это как практику), уже в Ащелисае, я получил две серенькие книжечки, в одной было сказано, что мне присвоена специальность тракторист, в другой – комбайнер. И уже с ними, я позже был направлен на работу в одну из тракторных бригад, как говорилось в приказе – на должность тракториста.

Чтобы завершить прелюдию моего попадания в ащелисайскую балку, просто добавлю: Сегодня, имея несколько дипломов о высшем образовании, а также – кандидата наук, Профессора и Академика, я наравне с ними, храню удостоверение тракториста-машиниста широкого профиля 1-го класса, которое много лет назад получил, вместо тех двух сереньких удостоверений, которые дали мне путь в люди…

Теперь вернемся к моей несколько ранее сказанной фразе, что попал «именно в то место и в то время». Это действительно Удача, подарок Судьбы, если хотите.

После того, как я получил права на управление тракторами и комбайнами, меня направили в распоряжение механика МТС по сельскохозяйственным машинам. Был тогда такой замечательный, немолодой уже человек, Синица Порфирий Кондратьевич. Невысокого роста, добродушного вида и веселого нрава. Все, что находилось на обширном хозяйственном дворе МТС, – входило в его епархию.

Хочу предупредить уважаемого читателя, что в этой, первой главе, нашей ностальгической повести, мы будем вести разговор об Ащелисае, Ащелисайской балке и обо всем прочем «Общеащелисайском». В других главах, разговор будет уже идти о конкретных ЛЮДЯХ, сотворивших это Ащелисайское чудо, за все эти прошедшие сто лет, со дня начала заселения и освоения этих мест. Конечно же, не все одинаково, но каждый из них, что-то внес свое в общее развитие нашего села.

Поработав с Синицей П.К. недолгое время, я все же успел узнать, что он один из первых ащелисайских поселенцев, приехал сюда уже подростком. Узнал от работавших рядом ребят, о его уникальных способностях, как механика, и что он воевал с басмачами во время Гражданской войны. Это было мое первое прямое соприкосновение с историей, живой историей, к которой мы еще вернемся в других главах книги. А потом, история начала обступать меня со всех сторон.

В марте 1955 года, я был направлен, как тракторист, в одну из бригад села Джусалы, где базировался тогда колхоз им. Буденного. Бригадир полевой бригады, тоже из первопоселенцев – украинцев, нашел мне квартиру, в одном из домов, недалеко от ремонтной мастерской. Там я жил до начала полевых работ и выезда в поле. Хозяева – из депортированных в 1941 году немцев. На работе, а мы занимались ремонтом и подготовкой техники к началу посевной кампании, меня окружали ребята-ремонтники, как местные, украинцы, потомки первых поселенцев, так и те же немцы, и так же депортированные с Кавказа в 1944 году, чеченцы. Общаясь с ними всеми в процессе работы и вне её, я получал массу различной бытовой информации, как в общем плане, так и по отдельным направлениям и людям. Ни у кого ничего не выпрашивал, просто впитывал то, что видел и слышал. С того времени и по настоящее время, подобной информации у меня накопилось достаточно много, причем – достоверной, из первых рук, поэтому и пришла пора поделиться ею в этой книге.

Заселение ащелисайской долины шло определенными волнами. После двух волн первых поселенцев, украинцев, основателей практически всех населенных пунктов волости, была волна поступления людей немецкой национальности в начале сороковых годов и позже, тех же чеченцев. Где больше, где меньше, но представители этих народов, были в те годы расселены практически по всем селам района. В том же селе Джусалы, где я начинал работать, как бы отдельно от села, за речкой, была целая чеченская улица.

Считается, что наиболее мощная волна переселенцев в Казахстан, пришлась на пятидесятые годы прошлого века, когда началось освоение целинных земель. За весь Казахстан, и за отдельные его особые регионы – я согласен, но за нашу, ащелисайскую зону, я бы так не сказал. Были определенные временные приливы-отливы, но, чтобы они уж очень сильно повлияли на количество и особенно, качество, народонаселения зоны – я бы не сказал. Например, в бригаде номер два, колхоза им. Буденного, где я начинал работать, из приезжих в том году, было всего двое – бригадир тракторной бригады, Иван Рубцов и я… Немцев и чеченцев, я не считаю, они шли для меня, как «местные».

Здесь уместно сделать небольшую сноску. Я, в 1955 году, действительно, был в бригаде один, из приезжих механизаторов. Конечно же, мне, подростку, которому на самом деле, только в августе будет пятнадцать, было скучно и не очень комфортно жить одному в полевом вагончике, посреди степи. Особенно, в ночное время, когда все работники бригады, механизаторы и обслуживающий персонал, уезжали домой, в село. Но судьба и здесь проявила свою благосклонность – в бригаде появился ночной сторож, дед Иван и вся жизнь моя, повернулась лицом к лучшему. Дед Иван был немного своеобразным, но в принципе добрым и общительным. Очень любил поговорить, рассказать о чем-то, в первую очередь о своей жизни. А рассказать ему было что. Он приехал в Джусалу вместе с родителями, в числе самых первых переселенцев-украинцев, уже почти взрослым парнем. Через пять лет началась первая мировая война, его призвали в армию. Кавалерист, германский фронт, прибалтийское направление. Потом ранение, запасной кавалерийский полк уже на Волге. Потом – переход – из царской, – в Красную армию, война в Сибири против Колчака. Три года участвовал и во второй мировой войне. Для меня в то время, – это был прекрасный источник исторических познаний от первого лица, без всяких передергиваний и какой-либо фальсификации. Дед несколько первых дней относился ко мне настороженно, практически не общался. Но, когда я узнал, что его фамилия Синица, и спросил – не знает ли он Синицу Порфирия, из Ащелисая, механика, у которого я некоторое время работал, дед Иван расплылся в улыбке, даже обнял меня и радостно проговорил: «Та цэ ж мий двоюридный брат, сын мойого ридного дядька! Як вин там? Я його уже года два нэ бачив!». Я рассказал, что знал про того брата на сегодняшний день. С того дня, и до тех пор, пока меня МТС не перевел на новое место работы, мы с дедом Иваном жили, как дед с родным внуком. Вечерами, я читал ему свежие газеты и журналы, а их тогда в бригады привозили десятками, комментировал отдельные сообщения, играл ему на гармошке украинские и русские песни, что ему очень нравилось, а потом – мы долго вели беседы за жизнь, пока я не засыпал (утром – на работу!). Деду спать было не положено – сторож все-таки, он и сидел рядом со мной в вагончике, не знаю, может, иногда тоже спал, но, когда я утром просыпался, – он всегда был на посту, обходил бригадное хозяйство и готовил нам на двоих чай. Дед Иван действительно относился ко мне, как к родному. Ему очень импонировало, что разговаривали мы с ним на родном украинском языке. В бригаде, кроме бригадира колхозной полевой бригады-украинца, – все говорили на русском, включая чеченцев и немцев (правда немцы разговаривали на украинско-русском наречии, по той простой причине, что были высланы из Украины, там выросли, и по – украински, им было говорить проще, чем чисто по-русски). Мы еще вернемся в дальнейшем нашем повествовании, и к деду Ивану, и к другим персонажам. В этой же сноске, я просто подчеркнул роль деда Ивана, как моего первого натурального «просветителя» по истории Ащелисайской зоны.

Да, одно время, года четыре подряд (1954–1957 г.г.), люди прибывали в Ащелисайскую МТС, и группами, и по одиночке, из разных мест; причем поступления бывали разные, – от толковых и надежных, до условно-досрочно освобожденных, под ситуацию. Большинство из них, – через год-два, как правило, – уезжали, домой или в более теплые или выгодные места. Добросовестные работники, независимо, откуда бы они ни прибывали, – оставались, из них, отдельные, живут, в селах нашей зоны, по сей день. Что было, то было, но такого резкого увеличения численности населения в годы начала освоения целины, в Ащелисае – не было. Зато, с ростом благосостояния местных жителей, начался очень заметный его (населения) прирост, за счет собственных ресурсов и возможностей…

Прежде чем перейти к обсуждению понятия «Ащелисай», как определенного местного феномена, просто добавлю следующее:

В том, что я собираюсь передать читателю свои суждения о становлении и развитии всех направлений жизни в этой долине и за целых сто лет, ничего нет особенного. Убежден, что многие коренные ащелисайцы, прожившие там все свою жизнь, знают о себе, и о своем селе, гораздо больше, чем я, проживший там всего 22 года из рассматриваемого векового периода, и могли бы тоже о многом и многих, рассказать и написать, при желании. Но, по сравнению с ними, у меня за спиной целый ряд преимуществ, которые и обязали меня перед всем миром, взяться за эту книгу. И я не зря написал в эпиграфе, что кроме меня, ее никто больше не напишет.

Дело в том, что я появился в этом селе в тот период, когда еще находились в строю, как говорится, в добром здравии и живой памятью люди, которые или были первыми поселенцами по этой балке, или были первым поколением потомков, тех первых переселенцев. То есть, в плане получения достоверной информации из первых рук – у меня, как неравнодушного и интересующегося человека, никаких проблем не было. Я бы мог очень долго перечислять тех ащелисайцев старшего поколения, с которыми не раз общался по разным поводам, но всегда получал от них что-то новое, интересное. Причем, не специально «вытягивал» из них информацию, а незаметно, в процессе общения. Я никогда ничего не записывал, но все накопленное, постепенно накапливалось во мне и ждало своего часа.

Какие мне были нужны учебники и исторические пособия, когда история села ходила со мною рядом и каждый день! К примеру, в 1930 году, в Ащелисае, был образован первый колхоз. Первым его председателем, был Голубь Фома Федосеевич, известная в Ащелисае была личность. Так вот с этим самым бывшим председателем, и с это сыновьями, Михаилом и Федором, я общался десятки раз, по разным причинам. Бывал неоднократно у них дома. Как думает читатель, из какой истории я мог бы взять больше материала о первом колхозе, как не от его бывшего председателя!?.Рядом с нами жила семья Бугайченко, мать – Пелагея и дочь Александра. Общался я и с ними обеими, а их муж и отец, еще при царской власти, был местным волостным старшиной. Общался с участниками Гражданской войны, многие из которых воевали и во второй мировой войне. Тот же упомянутый ранее Синица Порфирий, Анисим Шовкун, Яков Лысенко. Да чего там далеко было ходить – мой тесть, Калашников Иван Емельянович, с которым мы немало лет прожили в одном доме. Да это был целый набор истории в одном месте. Его двоюродный брат, тоже Иван Калашников, был первым священником Ащелисайской церкви в 1914 году, а сам тесть, в двадцатые годы, воевал с басмачами в Средней Азии, а, в сорок первом году, в составе 312 (актюбинской) стрелковой дивизии, защищал Москву с юго-западного направления. Та дивизия была практически полностью перемолота фашистскими танками, но стояла насмерть. Тяжело раненный Иван, пронизанный по диагонали пулеметной пулей – чудом выжил. Уже после войны, много лет возглавлял в МТС тракторную бригаду. Он многое мог рассказать и рассказывал мне об ащелисайской жизни, до и после войны. И он всегда подчеркивал значительную роль в развитии Ащелисая, организацию здесь машинотракторной станции (МТС) в 1936 году. МТС, с момента её организации, сразу стал определенным зональным, организационным в первую очередь, стержнем всей бывшей волости.

В зону её обслуживания входили: колхозы «Передовик» (Ащелисай, Преображенка, Бурановка, Лушниковка), им. Чапаева (Велиховка, Айтпайка, Рождественка), им. Буденного (Джусалы, Кимперсай), Красное поле (Анастасьевка), «Новый путь»(Бородиновка, Кайрактысай, Кайракта), им. Розы Люксембург (Романкуль) и колхоз «Кызыл-сай», расположенный за угодьями села Алимбетовка, рядом с рекой Урал.

Машинотракторные станции, и наша, в том числе, были государственными предприятиями. Главной задачей для них – было технической обслуживание (механизация, электрификация, обеспечение и ремонт), закрепленных за ней колхозов. По прошествии времени, и с высоты определенного опыта, должен заявить, что система обслуживания колхозов через МТС, была очень удачной и всесторонне продуманной. В неё входило не только механизация и материально-техническое обеспечение колхозов, но и курирование и практическая помощь со стороны работавших в аппаратах МТС специалистов, – агрономических, зооветеринарных, строительных, снабженческих и других направлений. Все механизаторы, трактористы, комбайнеры, ремонтные рабочие, хотя и жили в своих селах, были штатными работниками МТС. В колхозах тогда не было профсоюза, а все работники МТС, шли по категориям – рабочие или специалисты, и, как правило, – все были члены профсоюза, объединенные профсоюзным комитетом МТС, во главе с освобожденным председателем.

Вопросами партийной работы, пропаганды, агитации и определенного контроля всех направлений жизни МТС, занималась партийная организация, во главе с секретарем парткома, который по рангу считался секретарем райкома партии по зоне МТС. Это было в ту пору серьезным звеном управления и контроля. Мы еще вернемся к этому вопросу в процессе рассмотрения текущей жизни зоны влияния Ащелисайской МТС.

У отдела кадров МТС, как и у любого управленческого звена, был свой определенный резерв механизаторов, трактористов и комбайнеров. Как правило, этот резерв формировался из людей приезжих, молодых, не обремененных семьей и другими похожими заботами, живущих в Ащелисае, но которых можно было направить на работу в любое хозяйство обслуживаемой зоны, закрывая там какие-то текущие кадровые проблемы в сезон полевых работ. Так сложилось, что все годы работы механизатором в МТС, я постоянно находился в этом резерве, скорее всего потому, что всегда был бес проблемным и всегда понимал, что – раз так надо – значит так надо. Зимой мы жили в общежитии, а весь полевой сезон – с апреля по октябрь, – я находился на полевом стане тракторной бригады, и без всяких выходных, и каждый день.

На гусеничных тракторах работали по сменам, каждая смена -12 часов. Один тракторист пашет (боронит или сеет) в ночь, другой – в день, через неделю – график меняется, тот кто работал днем, переходит в ночь. И так по всему сезону. Утром и вечером, трактористы (экипажи) менялись, производили дозаправку, текущее обслуживание техники. Все приезжие – жили на полевых станах, местные – ездили домой. Конечно, жить в полевом вагончике все лето, с «удобствами» в ближайшей балке, было не очень приятно, но и ездить в пустое общежитие, искать себе каких-то ненужных проблем и терять по два – три часа на сборы и дорогу, вместо отдыха в бригаде, после смены, в ночь, тем более – в день, – было бы неразумным.

Ну, а раз все равно, на летний сезон придется куда-то ехать, то какая разница – куда. Мне даже нравилось каждый раз ехать куда-то в новую бригаду очередного колхоза. За годы работы в МТС на тракторе и комбайне, я работал практически во всех колхозах зоны. Начинал в бригаде Ивана Рубцова в колхозе им. Буденного, в том же году, косил на комбайне в бригаде Романа Гутера, колхоза «Красное поле» и даже успел постричь овец в самом северном колхозе зоны – Кызыл-сай, что рядом с городом Орск. В следующем году, работал на тракторе и комбайне в селе Айтпайка, в бригаде Даниила Георге, колхоза им. Чапаева. Еще через год – в бригаде Константина Пономаренко, опять в колхозе – Красном поле. В колхозе «Новый путь», в бригаде Алексея Сиротина, возил зерно от комбайнов. Когда началась организация с нуля нового совхоза «Степной» в нашем районе, помогал пахать для них целину и возил стройматериалы для строительства поселка и животноводческих ферм. Также помогал поднимать целину и в колхозе им. Розы Люксембург, самом дальнем (восточном) хозяйстве зоны нашей МТС. То есть, за время моей механизаторской деятельности (так сложилось), я действительно, работал во всех хозяйствах обслуживаемых Ащелисайской МТС, кроме колхоза «Передовик», который располагался на месте, в Ащелисае. Не надо думать, что я был плохим работником и меня потому гоняли по всем бригадам. В 1957 году, я был даже признан лучшим молодым механизатором Актюбинской области, был награжден Почетным знаком ЦК ВЛКСМ, грамотой областного комитета комсомола, первой медалью и стал участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Имел статус тракториста первой категории. Не во всех тракторных бригадах, имелись механизаторы этой категории.

Нет, я работал всегда добросовестно, куда бы меня ни посылали. Просто мне всегда были интересны новые места и новые люди. Я согласен был двигаться куда угодно, лишь бы увидеть и узнать что-то новое. Никакие бытовые проблемы и не комфортности, меня не смущали, интерес к новому во мне перебарывал все. Руководство МТС в лице отдела кадров, это сразу почувствовало и у нас с ним, до конца существования МТС, были негласные, симбиозные, как сейчас говорят, отношения. Руководство знало, что я не то что буду возражать против направления куда-нибудь в дальнюю бригаду, а сделаю это с удовольствием. И им – хорошо, и мне тоже неплохо (симбиоз).

Чтобы читатель не удивился такому пространному рассказу о том, где и с кем я работал, будучи молодым механизатором, – просто объясню:

Уже, будучи человеком пишущим, при встречах с читателями, часто слышу, особенно от людей пожилого возраста, вопрос: «Слушай, а как ты все это помнишь, те далекие времена и до мелочей?!». На что я всегда отшучивался, что мол, если ты по жизни ничего не делал, то и вспомнить будет нечего.

А нашему читателю скажу больше: – есть такое в нашей жизни негласное понятие, называется – ВНИМАНИЕ. Внимание – это как зарядное устройство для Памяти. Если ты живешь и внимательно смотришь на окружающую тебя Природу, Жизнь и Людей, и сам принимаешь участие в этой самой жизни, то обязательно впитываешь в себя (откладываешь в Память) что-то, неважно хорошее или плохое. Ведь мы живем не Космосом, мы живем, в первую очередь, обычными текущими мелочами, многие из которых неплохо было бы и запомнить. Люди, по – разному к этому относятся, часто не вникают в «мелочи» жизни и, конечно же, мало что запоминают, считая, что это им не нужно. Может быть, они и правы.

У меня, видимо, более внимательный, более чувствительный, что ли, характер, по отношению ко всему происходящему вокруг, поэтому и накопилось в памяти немало, так немало, что решил поделиться с другими людьми.

Работая в разных колхозах зоны, общаясь со многими и разными людьми, я постоянно что-то от них принимал и запоминал. Знал практически всех механизаторов, номера тракторов и комбайнов, работающих в МТС, знал руководителей бригад и колхозов, знал условия жизни людей во всех селах нашей зоны, знал характеры и возможности тех, с кем рядом работал.

А главное, и это касается сути настоящей книги, – как характеристики зоны «соленой балки», работая вне центральной усадьбы МТС, в окружающих Ащелисай колхозах, я получал постоянную информацию о том, как относились люди других сел, к жителям самого Ащелисая, к руководителям МТС, мастерам – ремонтникам, работающим в центральных мастерских и вообще к существующей системе обслуживания сельскохозяйственного производства в то время. Повторяю – никогда ни о чем я не спрашивал у тех людей, информацию они выдавали сами в процессе общения, больше между собой, чем со мною лично.

Постепенно у меня сформировалось убежденное осознанное мнение, что и в селах ащелисайской балки, и в окружающих Ащелисай селах, основанных теми же их земляками и родственниками-украинцами, первые полвека, и люди жили, и села развивались примерно одинаково. Все также зарывались в землю с жильем, все также «царапали» на волах целину в начальные годы, также обустраивались, в социальном плане, также были охвачены коллективизацией, а потом войной. Во всех селах в военные годы, на оставшихся тракторах, работали голодные пацаны и девочки-подростки, а за килограмм, унесенных с поля колосков, – давали год тюрьмы. Из всех ушедших на фронт мужчин, вернулись домой в села, где половина, а где и третья часть. Можно сказать, что трудности, накрывали холодом все села переселенцев, первые полсотни лет, – практически одинаково. Единственное, что за этот период, можно отнести к положительному явлению, – это образование в этой волости МТС. Это были не только новые рабочие места, это было начало новой жизни. Люди почувствовали совсем другое к себе отношение, это было действительно реальной помощью новым коллективным хозяйствам. Государственная техника и гарантированное (авансовое) обслуживание всех механизированных процессов – это был действительно прогресс для сельского хозяйства. У колхозов появилось не столько больше прав, появилось больше возможностей.

МТС сыграли свою более чем положительную роль в развитии сельского хозяйства нашей зоны. Да и не только нашей, а всего агропромышленного комплекса бывшей страны. Образование таких станций, было одним из главных элементов государственного регулирования всей системы агропромышленного комплекса, чего, кстати, на сегодня нет на всем постсоветском пространстве. Потому мы и завозим продовольствие из-за рубежа, при колоссальных собственных возможностях.

В отличии от любых видов нынешних органов власти, организации и управления в плане АПК, та система (МТС), несла полную государственную ответственность за положение дел в колхозах её зоны. И не только в плане обеспечения механизации и электрификации всех положенных по технологиям процессов, но и за организацию труда, соблюдение норм и правил землепользования, обеспечение сроков и качества выполняемых механизированных работ, внедрение новых передовых форм и методов производства, применения удобрений, средств защиты растений и животных, состояние зооветеринарной и селекционной работы, внедрение более прогрессивных форм оплаты труда работников, и совершенствование системы материального поощрения.

Особое место в МТС, уделялось вопросам воспитательной и разъяснительной работы. Пропагандисты, лекторы, десятки газет и журналов, радиофикация полевых станов и обеспечение бригад возможностью радиосвязи с центром – все это работало на общий результат, способствовало мобилизации людей на выполнение поставленных текущих и перспективных задач. Здесь необходимо отметить, что всеми этими благами пользовались не только механизаторы, работающие в МТС, а и все работники колхозов, работающие рядом с ними, ибо у всех была одна цель – производство сельхозпродукции. В нашей степной (зерновой) зоне – основная масса людей, работающих в колхозах, – состояли в штате МТС. Животноводством, овощеводством, другими видами производств, то есть там, где основные виды работ в то время выполнялись вручную, – занимались специалисты и работники непосредственно колхозов.

И вот здесь мы начинаем подходить ближе к нашей «соленой балке», возвращаемся к тому, с чего мы начинали. Как было уже сказано, по этой балке, первыми переселенцами было заложено три села – Бурановка, Преображенка, и Григорьевка. Расположеная вроде бы, в более удобном и благоприятном месте Бурановка, с трудом пережила свои пятьдесят лет жизни и – самоликвидировалась. Сегодня там только холмики остались от когда-то неплохих по тем временам, домов. Центр жизни этих трех сел, постепенно переместился в Григорьевку. Там – и трасса в города – рядом, там и дороги расходятся на все четыре стороны, и по ним все время кто-то движется, там образовалось солидное коллективное хозяйство, появилась в 1936 году государственная МТС, а это немалое количество рабочих мест, где можно гарантированно иметь государственную заработную плату. Как следствие – в Григорьевке появилась почта, магазины, амбулатория, где можно было получить первичную медицинскую помощь. Работала школа, сельский совет выполнял свои различные функции.

Все это и определило место Григорьевки в соленой балке. Притягательность этого села, оказавшегося в центре окружающих его таких же поселений, была усилена и на официальном уровне, начиная с организации в нем раньше центра волости, затем размещения в нем центральной базы МТС, а с открытием железнодорожного сообщения в 1942 году, по маршруту Кандагач-Орск и обустройстве недалеко от села железнодорожного разъезда № 304, а позже станции Ащелисайская, – еще более усилило значение Григорьевки в этой части района.

Здесь опять просится важная сноска. И я, и думаю многие другие люди, жившие или работавшие в Григорьевке, жители соседних сел, да даже проезжающие мимо жители городов, никогда не задумывались о том, что мы вообще называли «Ащелисаем», ровно СТО лет подряд! Все эти сто лет, село официально имело название «Григорьевка», хотя никто это название не употреблял на любом уровне! Ащелисайская волость, Ащелисайский сельский совет, Ащелисайская школа, Ащелисайская МТС, Ащелисайские почта и отделение сберкассы, Ащелисайская автобаза, Ащелисайский элеватор, Ащелисайское сельпо (позже – рабкооп), станция Ащелисайская, остановка на трассе Актюбинск-Орск и плиткой выложено название – Ащелисай!. Напиши на почтовом конверте адрес: поселок Ащелисай – письмо дойдет, позвони по телефону, закажи Ащелисай – соединят. Спросят – откуда – ответишь из Ащелисая, – поймут. Любые упоминания в официальных документах, тем более областного уровня, любые решения – везде Ащелисай!!!. И при чем здесь ВООБЩЕ этот самый «САЙ, (БАЛКА)», применительно к нашему селу? Ведь не одна же Григорьевка здесь расположена, по этой балке!?

А, по моему мнению, появление такого (Ащелисайского) Феномена, надо искать во все окружающем признании авторитета этого места. Не как села, а именно, как места. И приоритетность эта была закреплена (опять же, по моему мнению!) на трех основных опорах: 1.Удачное место расположения.2. Официальная поддержка.3.Замечательные люди, целые семейные династии. Именно сочетание этих главных моментов и вывело наше село, как центр места общего признания. В сознании людей, Ащелисай воспринимался не как село, а как определенный комплекс, как «место, где все-таки лучше, чем у нас». Я думаю – это так.

И еще. Для меня лично, как выяснилось после более чем 60-ти летнего знакомства с этим местом, понятие Ащелисай, ассоциируется с территорией от речки Чаушки и бывшей уже Лушниковки, – до железной дороги. Вот так.

Я не знал, что когда-то стану ученым, писателем, но еще в молодые годы, по дороге из Актюбинска, когда начинал спускаться с так называемой «чапаевской» горы, вид открывающейся долины, мне казался такой огромной раскрытой книгой, с загнутыми вверх краями, где прямая в этом месте дорога, казалась раздельным углублением между страницами, а проходящая рядом цепь телеграфных столбов – представлялась своеобразной пунктирной строчкой.

Для меня вид этой долины был всегда красивым и приятным. Зимой, её «страницы» были ослепительно белыми; весной, наверху, по целине – буйство разноцветных тюльпанов, а по обеим сторонам трассы – изумрудная зелень чистых посевов; летом – по тем же сторонам дороги, золотом отливали готовые к жатве поля; даже осенью, черные, аккуратно вспаханные «страницы», были по-своему красивы, они умиротворенно отдыхали, набирались влаги и переваривали пожнивные остатки, готовясь к закладке новых урожаев, весной.

А сколько раз, возвращаясь домой в ненастную погоду, особенно во время сильнейших буранов и, как всегда, – ночью, после долгих часов буксования, откапывания из снега и подталкивания машин, мы выезжали на ту самую «чапаевскую» гору и с радостным благоговением, сквозь пургу, замечали еле заметную строчку «ащелисайских» огней по нашей балке и так тепло, хорошо всегда становилось на душе – «теперь уже доедем, не собьемся. Скоро будем дома!». А раньше и тех огней не было, да и дорог – тоже. И вездеходов нынешних. А люди – передвигались по бескрайним степям, в любую погоду, иногда по нескольку суток. А все равно – жили и любили это место. Они не считали, что с чем-то боролись, с какими-то там трудностями, как говорят сегодня, нет, – они просто жили и хотели жить.

Да и как нам (мне) было не любить его, это место! Жена и все трое моих детей, родились в Ащелисае. Двадцать два лучших года жизни, я отдал этому месту. Здесь стал Человеком и специалистом, здесь получил навыки жизни и здесь знакомился и общался со многими замечательными людьми. И очень благодарен судьбе за это. Наверное, не зря и по сей день снятся мне люди, поля, улицы и многие части нашей балки. Как уже было сказано раньше, я попал сюда – ко времени, и к месту, – успел застать людей предыдущих поколений, первопоселенцев и их потомков, потом сам стал активным участником самых важных моментов и действий в ащелисайской жизни, а в последующие годы, регулярно посещал свою вторую родину и поддерживал различного рода связи, с родственниками, друзьями и товарищами, проживающими в Ащелисае, и вокруг него. Как следствие – жизнь Ащелисая в общем плане за последнюю сотню лет, для меня была и есть, близка и понятна.

По жизни мне посчастливилось побывать в самых разных местах; хорошо знаю все области Украины, Белоруссии, большинство областей России, республик Средней Азии и самого же Казахстана, районов Кавказа, в Крыму, на Севере; бывал во многих странах за рубежом. Видел всякое, и красивое, и очень красивое, разное. Не буду лукавить и заявлять, что место Ащелисай, самое красивое и удобное. Нет, но оно мне родное, как и то место, где я родился. Честно говоря, моя родная Слободзея и Ащелисай, с годами, в моем сознании выровнялись, и если Слободзея была, есть и будет, моей первой малой Родиной, то теперь чувствую, что и Ащелисай для меня, стал тоже не вторым…Это дает мне право рассуждать о его жизни, с разных сторон. Что, кстати, не отнимает такого права ни у кого другого, и я буду рад познакомиться с любыми материалами по этой теме, тем более, если они будут интересными и объективными.

Но вернемся к ащелисайской жизни. С началом освоения целинных земель, наша зона МТС, почувствовала, что такое пристальное внимание власти к этому начинанию. Наша Актюбинская область, начала эти работы немного позже других регионов, того же Алтая, Кулунды и т. п… Но уже в 1954 году, область получила 2500 новых тракторов, 1000 тракторных плугов,680 комбайнов и много другой транспортной и сельскохозяйственной техники. Ускоренными темпами шли поставки, полевых вагончиков для тракторных бригад, стройматериалов, жилых палаток и многого другого, необходимого для проведения работ по освоению на территории области целинных земель на площади в 1,5 миллиона гектаров. В северо-восточной части области, было образовано несколько крупнейших новых зерновых совхозов.

В колхозе «Передовик», где я впоследствии буду долгие годы работать, за первые «целинные» годы, площади под пашней, увеличились в пять раз, с трех с половиной тысяч гектаров – до семнадцати с половиной тысяч. Соответственно, увеличились посевные площади, в первую очередь, под зерновыми культурами. Ащелисайская МТС вооружилась новыми тракторами, комбайнами, транспортной техникой. В селе появилась новая автобаза с большим количеством автомобилей, волнами шло поступление кадров механизаторов, из Молдавии, Украины, различных областей России. Энерговооруженность МТС по тому времени, вполне обеспечивала своевременное проведение всех механизированных работ, с учетом многократного увеличения посевных площадей.

Здесь уместно отметить положительность влияния на все процессы жизни, в том числе и сельской, именно планового хозяйства. Государство прежнее, думало и действовало комплексно, с ориентиром на будущее. Как пример: Ащелисайская МТС, образована в 1936 году, а еще за год до этого, было построено и начало работать Училище механизации в соседнем селе Алимбетовка, где готовили механизаторов, уже заранее зная, что будет новая МТС в Ащелисае и совхоз в Алимбетовке. Какой частный предприниматель сегодня будет так думать о будущем того края, где он сегодня получает доходы!?Похожее училище было открыто в селе Херсон, понятно – для нужд другой МТС Степного тогда района, – Кос-Истекской. Там было еще отделение подготовки комбайнеров. Оба эти училища в районе, очень многое сделали в плане подготовки механизаторских кадров и многие молодые люди Ащелисая, через них прошли и стали классными специалистами. Надо сказать – эти учебные заведения, особенно Алимбетовское, были очень достойными и в плане теоретических знаний, и практических занятий.

Казалось бы, жизнь на селе стала улучшаться по всем направлениям, особенно в плане роста производства, что является источником повышения благосостояния сельчан. Прошел «целинный» ажиотаж. Почти все подлежащие освоению земли, в районе были распаханы и засеяны. Казалось бы – вот оно начало старта к достижению новых вершин! Кстати. Нам, в то время живущим, пообещали, что к 1980 году в стране наступит коммунизм!

Пообещать – пообещали, а сделали все наоборот. И как всегда, под фанфары заботы о селе, обеспечению свободы колхозам, что-то там сказали про будущий рост благосостояния крестьян и…приняли в начале 1958 года, решение о ликвидации МТС и передаче техники колхозам. Пусть они (колхозы), мол, будут сами себе хозяева и не будут никого просить выполнять необходимые механизированные работы. Хватит, мол, сдирать с них три шкуры и т. п…

По моему мнению, это было одно из самых неразумных действий, направленных против села в целом. Абсолютное большинство колхозов, изначально были технически обречены. Раньше МТС нес равную (государственную) ответственность перед всеми колхозами своей зоны. Теперь, передав технику в колхозы, МТС (читай государство) снял с себя всякую ответственность за все, что её (техники) касается: организация всех полевых работ, ремонт и технической обслуживание, топливное и энергетическое, а также – все материально-техническое обеспечение.

Неравенство среди колхозов, сказалось сразу, по многим причинам. И земли разные, и расстояния разные, и люди, и возможности, да и руководители, – тоже. На ходу не так просто перестроиться. Вперед сразу вырвались те, кто посильнее, поумнее, похитрее, понахальнее, а главное те, кто во все времена, открывал ногами любые двери, то есть «свои» люди. Им – и кредит раньше и фондов побольше, а бедным – как всегда: «чого дурный – бо бидный, а чого бидный– бо дурный». Вечная пословица.

Даже, если бы для всех было все одинаково, ситуацию искусственно загнали в тупик. Маленький, но очень характерный пример: В бывшем МТС, к примеру, лежала на складе какая-нибудь запасная часть, в единственном экземпляре, ну, допустим, подшипник какой-то дефицитный для комбайна. Чей был тот подшипник? – общий, всех комбайнов в МТС. И тут, в какой-то бригаде комбайн остановился, посыпался такой подшипник. Раньше бригадир той бригады, по рации, сообщает, что у него в бригаде комбайн стоит из-за сломанного подшипника. Участковый или разъездной механик, тут же забирает со склада тот единственный подшипник, срочно везет его к комбайну, и через полчаса – час, комбайн продолжает работать.

Что стало после ликвидации МТС: В каком-то колхозе остановился комбайн, из-за поломанного подшипника. На складе того колхоза такого нет и никто не знает, в каком колхозе он имеется. Но, даже если и узнают, что где-то есть такой подшипник, так кто ж его отдаст! По принципу – «А может он у меня завтра сломается!?». И ничего не сделаешь, даже если у всех будет, кроме нуждающегося, по такому подшипнику, и ведь не дадут. Такие «мелкие» неувязки накатывались как снежный ком на любое действие, которое раньше оперативно решалось при МТС. В результате колхозы, тратили массу времени и средств, забивали склады запасными частями и агрегатами «про запас», а потом часто их списывали за ненужностью или при смене марок техники.

На базе почти всех бывших МТС, начали появляться специализированные ремонтные мастерские разного направления, которые производили только ремонтные услуги и отвечали за эти услуги только по договорам с заказчиками, а что растет или не растет на окружающих полях, новые мастерские не интересовало вовсе.

Ащелисайская МТС, к примеру, стала вначале филиалом Кос-Истекской РТС (ремонтно-технической станции), а позже (СРМ) – специализированным предприятием по ремонту автомобилей марки ГАЗ-52/53, причем, одним из трех подобных предприятий на весь огромный Казахстан. В советские времена, это предприятие было очень авторитетным и уважаемым, там работало до 170 человек, в основном высококвалифицированных ремонтных рабочих, использующих современную технику и оборудование, включая станки с числовым программным управлением. Рабочий конвейер мастерских, упрощенно – вбирал на себя ржавую автомобильную раму, а с другого своего конца, – выпускал полностью отремонтированный и покрашенный автомобиль, мало чем отличающийся от нового, выпущенного с завода. Мастерская (СРМ) как бы стала правоприемницей бывшей МТС, там, в основном, сохранились опытные ремонтные кадры, потом обучили молодых ремонтному делу, и до самого развала СССР, это было довольно приличное предприятие своей системы, которое, наряду с мощной Ащелисайской автобазой, положительно влияло на имидж Ащелисая. Как места.

Пришло другое время и в Григорьевке (дальше опять Ащелисае), ситуация здорово изменилась. Если раньше «главным» опорным пунктом села, была МТС, то с её ликвидацией, как зональной регулирующей и ответственной государственной организации, селообразующие функции принял на себя укрупненный местный колхоз «Передовик», который до этого был определенным «середняком» среди других колхозов зоны. Волею судьбы, нашему колхозу в то время здорово повезло, как оказалось позже. В 1957 году, вернулся с учебы в Уральском сельхозтехникуме, где он прошел трехгодичные курсы председателей колхоза, Каструбин Григорий Ионович. Молодой, 31 год, фронтовик-орденоносец, крепкий, энергичный и уже теоретически подготовленный. После фронта, он работал в райкоме партии инструктором и в районной газете, ответственным секретарем. Райцентр тогда находился в селе Кос-Истек, недалеко от которого, в одной из малых деревень, Каструбин Г.И. и родился. То есть он был «свой, районный», а не откуда-то присланный, «на укрепление», как говорилось раньше, – «на ловлю счастья и чинов». Еще в 1954 году, он был направлен в Ащелисай, в качестве заместителя председателя колхоза и попутно – секретаря партийной организации (читай – комиссара). Так обычно делалось в те времена, чтобы парторг мог получать зарплату в колхозе. И сразу же поехал в Уральск на учебу.

Район оперативно произвел рокировку в системе нашей местной власти, сделав бывшего председателя колхоза, Кошарного Ф.К., председателем Ащелисайского сельского совета (Кстати, именно он лично регистрировал наш с женой, Ниной Ивановной, брак, в 1958 году), а Каструбина Г.И. -избрали председателем колхоза «Передовик». С того времени и начался тот период, длиной почти в тридцать лет, который я назвал в заглавии нашей книги как – «Сладкая жизнь соленой балки».

Каструбину Г.И. повезло на Ащелисай, но Ащелисаю, во много раз больше повезло на Каструбина Г.И… Новый председатель, объективно оценив обстановку в колхозе, селе и вокруг него, понял, что в этом месте, имеется много того, что можно использовать в плане общего развития колхоза и села тоже. Без села, без его поддержки, желания и отношения к работе, – ничего путного не получится.

Это было время перемен и в стране, и в Ащелисае. Через полгода ликвидировали МТС, начали организовывать крупное автотранспортное предприятие. Сельскохозяйственную технику передали в колхозы. При абсолютной ненужности этого действия для страны в целом, для ащелисайского колхоза и его нового председателя, этот момент принес больше хорошего, чем плохого. Колхозу отошла далеко не худшая техника, все живущие в селе механизаторы, трактористы и комбайнеры, ранее направляемые на работу в другие хозяйства, естественно, перешли в местный колхоз. А это были в основном, лучшие из лучших, по зоне МТС. Колхоз, по инерции, продолжал использовать ремонтную базу уже филиала РТС, пока не оборудовал, свою собственную мастерскую. Понятно, что всякими правдами и неправдами, многое из того, что находилось на складах бывшей МТС, или вообще на её территории, – запасные части, узлы и агрегаты, учтенные и «неучтенные», списанные, но не ликвидированные, всевозможные сельскохозяйственные машины и их отдельные узлы, годами лежавшие в разных углах, – в большинстве своем, тоже нашли свое место в колхозе, тем более, что бывший заведующий мастерскими МТС, Гришко Д.С. – перешел на работу в наш колхоз главным инженером… То есть, с ликвидацией МТС, и в материальном плане, и в плане обеспечения трудовыми ресурсами, колхоз «Передовик» больше выгадал, чем другие бывшие хозяйства по зоне МТС. В этом нет ничего плохого, но, то, что было, то было.

Вот здесь и пришла пора показать и доказать по, крайней мере, ближнему окружающему миру, что Феномен Ащелисая зиждется не только на всеобщем официальном внимании, а и всеобщем признании. Отличная стартовая база – 17500 гектаров пашни, еще столько же площадей пастбищ и других угодий. 4 села (Григорьевка, Преображенка, Лушниковка, Бугумбай. Бурановка, к тому времени, уже исчезла). Колхоз «Передовик» – самое крупное хозяйство на то время. Расположено на перепутье многих дорог, в том числе магистральных. По территории колхоза проходит железная дорога. Внутри той же территории, находится станция Ащелисайская (тогда еще 304-й разъезд), где расположен хлебоприемный пункт. Для колхоза, где зерно – основная продукция, – это очень важно, хоть в плане сдачи – отправки зерна государству, хоть в плане получения семян или любых других грузов. Все рядом. Пусть даже расходы по доставке зерна государству и возмещались тем же государством, но, одно дело возить зерно на расстояние в 5–7 километров, другое дело за 50 и более, когда проблемы с его доставкой, увеличиваются с увеличением расстояния, в геометрической прогрессии.

Здесь тоже уместно отметить разумную политику советской власти, в плане работы на перспективу. Железная дорога Орск– Кандагач, была заложена в планах давно, чтобы грузовые потоки с Урала, Сибири и Дальнего востока, направить по укороченному и более прямому пути, через Орск и Кандагач – на Гурьев, то есть – в район Каспия и Кавказа, не окружным путем, через Оренбург и Саратов, а по гипотенузе этого треугольника. Ветка Кандагач-Гурьев была проложена давно, а её продолжение – Кандагач – Орск, затягивалось. Как говорится., «Не было бы счастья, так несчастье помогло»: начало войны в 1941 году и начало разработки Кемпирсайского никеле-кобальтового месторождения, в руде которого нуждалась тогда страна, – помогло ускорить строительство железной дороги до Орска, а с учетом местных транспортных нужд (той же зональной Ащелисайской МТС), в семи километрах от Ащелисая, были оборудованы, – вначале разъезд, потом станция и построен мощный механизированный элеватор, для приема зерна от хозяйств ащелисайской зоны.

Да, земли у колхоза, были не самыми лучшими в районе, но других нет и не будет. Надо работать с тем, что есть. И надо максимально использовать то, что есть. А есть уже очень немало – земля, люди, техника. А главное – есть желание жить и сделать так, чтобы наше место стало не просто захудалой соленой балкой, а местом, где счастливо жили люди, местом, куда бы стремились попасть и так же жить, многие другие люди.

Это негласное программное заявление, стало определяющим в деятельности нового руководства колхоза, и было поддержано всеми колхозниками.

Каструбин Г.И. поставил перед всеми колхозниками – главную задачу на ближайшие годы: используя уже имеющиеся возможности – стараться, как можно более быстрыми темпами наращивать объемы производства. Начиная с зернового хозяйства и постепенно развивая другие направления, в первую очередь – животноводство.

Надо не просто работать, а работать производительно и качественно на всех этапах возделывания полевых культур. И глубина вспашки, и сохранение влаги, подготовка и правильная заделка семян, и борьба с сорняками и вредителями, и своевременная и качественная уборка урожая, хранение и переработка зерна, – все это объединенное коллективным старанием и желанием, уже в первые годы работы нового руководства колхоза, дали свои положительные результаты, в плане роста производства, зерна, в первую очередь.

Казалось бы, радоваться надо, но руководство колхоза волновали уже другие проблемы. Наращивать производство в основном за счет увеличения площадей – это забота о сегодняшнем дне. А что будет дальше? Истощим землю и обязательно потеряем урожай в будущем. Надо давать земле отдохнуть, надо обогащать её за счет правильного чередования культур и обязательно применять в севооборотах посевы трав и чистые пары. Иначе толку не будет.

Сколько критики, упреков и даже угроз, принял на себя Каструбин Г.И., в начале шестидесятых годов прошлого века, когда Н.С Хрущев, с подсказки Т.Д.Лысенко, громил «травопольщиков и паровиков», за то, что они теряют производство на «прогуливающих», по их мнению, полях, занятых чистыми парами и травами. Председателя обязательно бы освободили от работы, но он выстоял и удержался только благодаря неуклонному росту всех производственных показателей колхоза, против которых, районному и областному начальству выставить было нечего. А потом, слава Богу, «ушли» и Хрущева, и Лысенко, опять рекомендовали культивировать пары и травы, а у Каструбина Г.И., в отличии от других «исполнительных и рапортующих» руководителей, уже была налажена своя система разумных севооборотов. Это способствовало быстрому выходу «Передовика» в ряды лидеров, среди хозяйств района, включая тех, у кого были более богатые земли и благоприятные климатические условия. Колхоз значительно увеличил урожайность зерновых культур, но Каструбин Г.И. видел, что хозяйство приближается к пределу возможностей простого производства зерна, даже с учетом соблюдения всех норм и правил агротехники, соблюдения сроков и качества работ.

Да, экономика колхоза пошла в гору, но не такими темпами и не с такой эффективностью, какой могло бы быть.

Поэтому следующим направлением в зерновом хозяйстве колхоза, стало повышение качества производимой продукции, с одновременным увеличением её количества. Зачем закладывать в землю обычные, рядовые даже качественные по всхожести семена, если в эту же землю, можно заложить сортовые, не только высокоурожайные, а и высокотоварные семена новых сортов твердых и сильных пшениц, от реализации которых можно получить в полтора-два раза больше дохода?!

Искали и находили элитные семена, семена высоких репродукции новых районированных сортов пшениц, таких как – Саратовские – 29, 210, 42, позже -46. Эти сорта имели содержание клейковины в зерне до 40 и более процентов, что давало возможность продавать зерно государству с надбавкой до 50 %. Мы боролись не только за уровень клейковины, а и за чистоту сорта. Получали солидные сортовые надбавки и за эти показатели. Каждый бригадир и механизатор, тем более агроном, знали, – если на каком-то поле, будет обнаружено хотя бы одно растение семейства карантинных сорняков, того же сорно полевого подсолнечника, (которым, кстати, в наше время, сплошь «усеяны» многие поля нашего района), то колхоз будет лишен любых надбавок за чистоту сорта, что влекло за собой целый ряд санкций и, как следствие, ненужных финансовых потерь. Потерять имидж качественного поставщика – легко, восстановить его – очень трудно, если вообще возможно.

Каждое хозяйственное звено главного направления – зерно производства, постепенно выработало и закрепило за собой обязательные и посильные функции: Механизаторы – произвести качественную вспашку, снегозадержание, закрытие влаги и своевременный посев; специалисты и руководители – обеспечить посевную кампанию качественным посевным материалом и проконтролировать весь посевной процесс, вовремя провести обработку посевов против вредителей и болезней, затем строго следить за процессами созревания хлебов, на каждом поле, по готовности, за сроками начала уборочных работ и контролировать весь процесс уборки. Механизаторам – подготовить технику и провести уборку урожая качественно и с минимальными потерями. Специалистам и руководителям – обеспечить процесс уборки урожая, как действия венчающего весь производственный цикл, всем необходимым: людьми, транспортом, доработкой и хранением зерна, питанием и решением всех других вопросов социального плана, а также учета, контроля, материальной заинтересованности и т. д, без решения которых, обойтись в период уборки невозможно. В функции специалистов и руководителей, входил и ежедневный контроль за ходом реализации зерна, по количеству и особенно, качеству.

По этому, главному своему показателю – производству зерна и продаже его государству, а это около 20000 тонн зерна в год, с нашим колхозом мало кто мог сравниться в любом зерновом регионе всей большой страны, не только Казахстана, даже при том, что некоторые новые зерновые совхозы, по площади превышали наше хозяйство в несколько раз.

Чтобы читатель представил, что такое 20 тысяч тонн зерна: При таком валовом сборе, на 500 человек колхозников, включая пенсионеров, можно оставить 500 тонн на их продовольственные нужды, еще тонн 500 для личного скота, ну пусть еще 1000 тонн для общественного животноводства, всего 2000 тонн, пусть еще столько же пойдет на семена и в резерв, но 16000! Тонн будет отправлено на прилавок государства. А это 6 тяжеловесных железнодорожных составов качественного зерна! От одного колхоза! За один год! Какие здесь нужны комментарии и разъяснения!?. И от кого? – от каких-то несведущих «реформаторов»! Да вечная слава тому колхозу Передовик (без кавычек) и его базовому поселку – Ащелисай (читай – Григорьевке) во веки веков! Колхозу, которому сегодня – ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ…

Каждое из перечисленных основных звеньев этого, главного, направления, знало свои права и обязанности, делало свое дело, руководствуясь не только основными, определенными заранее, общими принципами, но и оперативными текущими изменениями, в зависимости от обстановки. Все это, по совокупности, важности, концентрации сил и внимания, было похоже на направление фронтового главного удара, начертанного мощной жирной стрелой на карте текущей жизни Ащелисая, рукой «главнокомандующего», в нашем случае – председателя колхоза. Причем, он не мчался постоянно, на острие этой стрелы, «впереди, на лихом белом коне», размахивая шашкой направо и налево, нет, он, чаще всего, направлял весь этот порыв сзади, у основания. Хотя, как когда-то говорил легендарный В.И. Чапаев, «КОГДА НАДО», Каструбин Г.И., всегда выходил на остриё проблемы, на первую линию, хоть нападения, хоть обороны. Люди это понимали и всегда доверяли ему. Верили, что он – это надолго, Он – это не для себя лично, он – для села, а значит для них всех. Уже с начала шестидесятых годов, колхоз ежегодно наращивал не только производственную, но и экономическую мощь. Появились свободные денежные средства, которые необходимо было грамотно использовать на дальнейшее развитие, а не распылять, тем более раздавать, то есть жить сегодняшним днем.

Выстроив за несколько лет фундамент будущего благосостояния колхоза и села – Растениеводство, особенно в части производства зерна, как основы всего и вся в этой степной зоне, и достигнув в этом направлении определенных успехов, пришла пора обратить внимание и на развитие отрасли животноводства. Все-таки, две трети площадей хозяйства, занимали кормовые угодья (сеяные травы, естественные сенокосы и пастбища). В селе, в частных хозяйствах, коров в то время было в несколько раз больше, чем в самом колхозе. Приняли решение – развивать молочное стадо. Коровы – не трактора и машины, которые просто можно взять и закупить, все сразу. Коров не только надо найти, вырастить и накормить. Для коров в нашей зоне – необходимы соответствующие помещения, обслуживающий персонал, оборудование и еще много чего необходимого. Все это надо было подготовить и только потом начинать закупать и выращивать молочное стадо.

Надо отдать должное руководству колхоза: в тот период приоритет был отдан людям, а потом животным. Первым солидным объектом, построенным колхозом, была довольно приличная школа, сразу ставшая по статусу «средней» в 1962 году, вторым не менее солидным «общесельским» социальным объектом, в 1967 году, стал Дом Культуры на 350 мест с возможным расширением зала до 600 мест и тоже – общесельский детский сад. Понятно, что внутреннюю «начинку» этих объектов всем необходимым, современную по тем временам, тоже обеспечил колхоз, хотя все эти объекты, обслуживали всех живущих в селе людей, независимо от их участия в колхозной жизни.

Только после этого, началось интенсивное строительство животноводческих помещений, как новых, так и реконструкция и капитальный ремонт уже существующих. В Ащелисае были построены сразу два коровника по 200 голов каждый и рядом с ними – «Прифермская молочная», то есть пункт первичной переработки молока. Строительство этого пункта именно возле ферм, было очень правильным и выгодным для колхоза решением: Имея в наличии, в среднем до 500 голов коров, колхоз производил 1300–1500 тонн молока в год. Это целый железнодорожный состав молока. Особой необходимости в обеспечении молоком непосредственно сельских жителей, не было, так как в каждом дворе имелось минимум по одной корове, то все молоко реализовывалось государству. Но для этого, молоко надо было отправлять за 35 километров, на молокозавод, в Кос-истек. Это было проблемой, тем более – в осенне-зимнее время. Построив свой цех по первичной переработке молока, и оборудовав его всем необходимым, колхоз отправлял (или завод забирал) государству, всего около 50 тонн сливок в год! а весь обрат (то, что остается от молока после отбора жира), все эти 1400 тонн, буквально за копейки, шел на выпойку колхозным телятам (ферма-то рядом) и поросятам.

Увеличив в разы поголовье коров и, естественно, молодняка крупного рогатого скота, а также свиней и овец, колхоз стал крупным поставщиком не только молока, но и мяса, продавая его государству по 250–300 тонн в год. Получало государство от колхоза ежегодно, и около 20 тонн овечьей шерсти.

Только после того, как были решены вопросы обеспечения и развития основных производственных направлений – Растениеводства и Животноводства, пришла пора «улучшения и окультуривания», повышения привлекательности труда колхозников во всех отраслях и в целом по колхозу. Были пробурены мощные водяные скважины на территории бывшего села Бурановка, проложен многокилометровый водопровод, и в Ащелисае появилась чистая, холодная пресная вода, понятное дело – на всей его территории. Позже была построена уже вторая водопроводная сеть, с водой для полива приусадебных участков. Одновременно были построены большая красивая, прекрасно оборудованная колхозная столовая, которая стала обслуживать питанием все полевые бригады, где раньше были небольшие бригадные кухни, построена новая колхозная контора, совместно с сельским советом, куда не стыдно было принимать любого уровня начальство и гостей. Построена современная мельница, способная выпускать муку высших сортов, что сняло ежегодные проблемы с помолом зерна жителями села. Позже, рядом с мельницей, была построена и оборудована хлебопекарня, тоже решившая проблемы обеспечения села хлебом и хлебопродуктами. Реконструирована вся существовавшая до этого, ремонтная база колхоза, перед этим были оборудованы три механизированных зернотока, обеспечивающих первичную очистку зерна, поступившего от урожая, что позволяло сохранять ценные зерновые отходы, которые присутствуют при этом всегда, и, которые нерадивые хозяева, отправляли на элеватор вместе с чистым зерном (читай – выбрасывали), да еще платили элеватору за очистку зерна. Были построены несколько вместительных складов, для хранения зерна, на центральной усадьбе и других селах, где было животноводство. Возведены – крупный утепленный гараж для автомашин, мастерские для ремонта комбайнов, мощная котельная, склад запасных частей и оборудования, устроен и облагорожен большой машинный двор для хранения техники и еще целый ряд необходимых объектов для улучшения условий труда и производства.

После прокладки водопровода, по главной улице села и до станции Ащелисайская, была сделана добротная асфальтированная дорога. Заасфальтированы все зерновые тока. Освещение улиц, регулярная очистка дорог внутри села, и на станцию, от снега – были обычным, само собой разумеющимся делом, опять же по линии колхоза.

Колхозники, работающие и пенсионеры, бесплатно обеспечивались на зиму сеном, соломой и зерном, как продовольственным, так и фуражным. Выделенные вне поселка огороды для колхозников, бесплатно распахивались и поливались. Оказывалась помощь, как с выделением транспорта для вывоза урожая с коллективных огородов, так и для поездок колхозников на городские рынки городов Орска, Новотроицка, для реализации сельхозпродукции, подвоза дров, угля, стройматериалов и при вспашке огородов.

В колхозе применялись различные схемы материальной заинтересованности и поощрения. Десятки детей колхозников – студенты Вузов, техникумов, школ, учились за счет колхоза и не все из них возвращались в Ащелисай, но они где-то все равно работали на великую страну и это не вызывало недовольства у колхозников – ащелисайцев.

Сегодня отдельные переученные «умники», понятия не имеющие о принципах, сути и правовых порядках, действующих при колхозной системе, критикуют то время и те внутрисельские, отношения, как «халявно-расслабляющие», разлагающе, мол, действующие на сознание и психологию людей. Не стану вступать с такими мнениями в полемику, одно скажу: «Не знаешь, не понимаешь, тем более – не чувствуешь – лучше помолчи… А еще лучше – спроси у людей, да поинтересуйся, как село жило раньше. Нормальное село, где не приживались воры и расхитители, хоть рядовые, хоть руководители, тогда и будешь судить нас, прежних».

Взвалив на колхоз (читай – и на себя) текущие сельские проблемы, Каструбин Г.И.(читай-колхоз), постепенно выстроил систему взаимоотношений со всеми внутри сельскими организациями, большими и малыми, с таким расчетом, чтобы извлекать пользу уже из самого наличия их в Ащелисае. И надо отдать должное и СРМ, и автобазе, и другим, расположенным в селе организациям, они всегда охотно шли навстречу нуждам колхоза и села. Любые необходимые услуги для колхоза, по ремонту, обеспечению, транспортному и вспомогательному обслуживанию и другим направлениям, ими выполнялись в первую очередь, качественно и за символическую плату. Учитывая, во – первых, что они же исправно платили неплохую заработную плату своим работникам, живущим в селе, сами решали отдельные внутри коллективные социальные вопросы, с тем же жильем, обеспечением нуждающихся и т. п.; во – вторых, оказывали внимание «своим» пенсионерам и активно участвовали в общественной жизни села, таким образом, несколько уменьшали обще сельскую социальную нагрузку, ставшую одной из главных забот колхоза, на то время.

Не обижайся, читатель и не подумай ничего плохого, но именно на эту «двадцатилетку», 60-десятых,70-десятых годов, прошлого века, и пришелся пик «Сладкой жизни соленой балки».

Я уже говорил, что до конца пятидесятых годов, и Ащелисай, и окружающие его села, основанные теми же украинскими переселенцами, жили примерно одинаково. Ну, кто-то может получше, кто похуже, в зависимости от обстоятельств. Все улицы – ряд низких мазанок, на которые часто въезжали в бураны конные упряжки, и даже тракторы. На весь Ащелисай не набралось бы и десятка домов, которые имели крыши. Большинство мазанок имели округлый, приплюснутый вид, стояли наполовину вросшими в землю.

С укреплением колхоза, начали крепнуть и семейные бюджеты колхозников. Начиная с шестидесятых годов, старые землянки начали поднимать, перекрывать шиферными крышами, обматывать стены проволокой и оштукатуривать. Стало модным рядом с землянками ставить новые дома. Потом между тремя сельскими улицами появилось много переулков, уже с новыми, красивыми, просторными домами. За несколько лет, поселок стало не узнать. Рядом с домами, устраивались палисадники, радующие хозяев и прохожих, благоухающими цветами и деревьями. По всем улицам, особенно по – главной, весь день шло движение. Люди, техника, жизнь кипела повсюду. Надо сказать, что купить дом в Ащелисае в то время, стало большой проблемой. Шло переселение из окружающих сел и с других мест, особенно из Украины. Если раньше многие «переселенцы» пятидесятых, появлялись в селе как откуда-то высланные «за 24 часа» (было и такое раньше), то уже в семидесятые, люди приезжали к нам по доброй воле. Откуда-то узнавали, что здесь хорошо, можно жить, работать, иметь какую-то защиту и первичную помощь. Люди, конечно, были разные, но прибывали. И всех мы принимали на работу. Попробуй было не принять, тогда…

Можно сказать и так – в селе было две «главных» жизни: Одна жизнь – это наша работа, я говорю обо всех, кто работал в колхозе. Да, выходные дни и отпуска – только в зимнее время, да, с семи часов утра и до вечера, – мы работали и, как показала жизнь, – неплохо работали, каждый по своему направлению. Мы, каждый в отдельности, – винты, гайки и шестеренки одной цельной машины – крупного, многоотраслевого хозяйства. Эта отлаженная машина не дает сбоев, пока мы, повторяю, все её детали, находимся каждый на своем месте и работаем в едином комплексе. Иногда, даже от одного выпавшего из обоймы винтика, может постепенно рассыпаться вся машина. Тем более, если отвалится её головная часть, как случилось с Союзом ССР.

Абсолютное большинство жителей Ащелисая, работавших в колхозе в то время, понимали и чувствовали это и признавали, как долг, как необходимость, считали РАБОТУ – за первую «Главную» жизнь. Хорошо это было или плохо – только нам дано сегодня судить, и еще Господу, а не каким-то там комментаторам, тем более – чужим, чуждым и кем-то проплаченым.

Но у нас была и вторая главная часть жизни – вне работы. Хотя их (эти жизни), иногда очень трудно было разграничить одну от другой, они часто переплетались, но все-таки были. Мы не были роботами-автоматами, запрограммированными только на работу и работу. Нет, мы старались жить как люди, – дружить, любить, петь, танцевать, веселиться и веселить других, рожать и растить детей, помогать родителям и старшим, отмечать даты и праздники и, живя в селе, понятное дело, – заниматься домашним хозяйством. И на все у нас хватало времени, сил и возможностей.

Появившиеся в домах телевизоры в конце шестидесятых, еще не смущали наши головы круглосуточной многоканальной пустотной чушью, поэтому, несколько раз в неделю, мы, иногда всей семьей, напоив и накормив всех и все в домашнем хозяйстве, при любой погоде, бежали в клуб, позже – в Дом Культуры, посмотреть фильм, неважно – новый или старый. У нас тогда, большинство фильмов было таких, что по пять раз подряд можно было смотреть и полным зрительным залом. По прошествиии лет, – понимаю, больше чувствую, что мы бежали в клуб не только ради того кино, а ради того, чтобы пообщаться с друзьями, родственниками, просто знакомыми. На работе же не всех можно увидеть – а здесь, пожалуйста, можешь перекинуться парой слов, узнать как дела, какие-то новости общего плана и т. п…

Телевизоры, планшеты, смартфоны и т. п. полезные новшества, в нынешнее время, сделали многое, если не все, чтобы расчленить общность людей, разодрать могучий организм человечества на щепу и, простите, на – лыко, из которого потом можно вязать любые узлы… С этого многие сегодня могут смеяться и ехидничать, но, поверьте мне, уже многое и многих повидавшего, на своем веку, – это правда.

Мы не ждали, что кто-то придет и для нас что-то сделает лучше. Мы сами делали это «лучше» для себя и это у нас получалось.

Я уже говорил, что хорошо знал окружающие нас села, знал там многих людей, знал их способности, сильные и слабые стороны, из чего складывались потенциальные возможности каждого отдельно взятого села, и могу сегодня без всякого стеснения сказать, что таких сел как наше, и в социальном, чисто человеческом плане, не то что в районе, а и во всей области, в то время, не было. Ащелисаю здорово повезло на людей, как в нем проживающих, так и временно посещающих. И корни этого уходят в самое его начало, к самым первым его основателям – украинцам. Веселые, добрые люди, умели и весело работать и весело жить. Это передавалось новым поколениям и все сто лет, формировало трудолюбивое, доброе, достойное и по – настоящему толерантное, отношение друг к другу, в сложившемся ащелисайском обществе.

Ащелисай, как добрый плавильный котел, по – хорошему и по– доброму, перерабатывал своих и прибывающих людей в удобную для себя общую массу, постепенно отливая из неё, по необходимости, – то солдат – работников, то артистов, то специалистов разного профиля, то есть, тех, кто был сегодня был ему нужен. Попадавших в село лодырей, воров и проходимцев, не переплавляли, они не приживались и уходили сами, как ненужная накипь – пена. Наверное, поэтому, в селе никогда не было разбоев-разборок, каких либо серьезных драк и т. п… В любое время дня и ночи, люди спокойно ходили по улицам, спали в неогороженных дворах по ночам, гуляли, пели, веселились.

Здесь – хоть смейся, хоть плачь, но где можно было увидеть и услышать такое: – не часто, но раз – два в месяц, особенно в теплое время года, в селе проходили уличные импровизированные вечерние концерты. Заранее оповещенные по рации, обычно по субботам, в Ащелисай собирались «поющие» ребята из разных бригад, кто как мог – на попутных машинах, пешком. Когда я работал в колхозе «Красное поле» – мы, группой человек в 10, ездили в Ащелисай, на тарантасе бригадной поварихи. Приглашения на такие концерты, шли по рации под кодовым названием «Баня». Из диспетчерской МТС поступала к нам в бригаду радиограмма, где было сказано, что меня вызывают на субботу в баню. В переводе на обычный молодежный язык, это означало, что на эту субботу назначаются танцы, после кино, и мое присутствие, как гармониста – обязательно. Тех из поющих ребят, которым надо было идти, к примеру, пахать в ночную смену, мы оперативно меняли на других ребят, не все же ехали за 18 километров на танцы, тем более после непрерывной и тяжелой ежедневной работы на тракторе, а тем, для кого танцы были желаннее, – собирались и ехали. Кто на тарантасе, кто верхом на кобыле, если места не хватало. У меня была одна гармонь в бригаде, а другая, из МТС, – в общежитии, поэтому за пару часов, пока мы ехали в Ащелисай – конечно же, репетировали, в основном частушки. Частушки – дело индивидуальное, каждый подбирал и исполнял куплет сам, главное – чтобы не было повторов. И без всяких «купюр», то есть без цензуры, натурально. Там было, что послушать…Мы собирались возле общежития, потом все гурьбой шли в баню, после бани (святое дело) заходили в местную столовую, как перед боем, принимали «фронтовые» 100 граммов, посылали гонца в клуб, узнать началось ли кино, сколько примерно у нас есть времени до его окончания, потом выстраивались в одну шеренгу, со мною и гармошкой, посредине, и направлялись по главной улице – на север. С музыкой и с частушками. Человек 20–25 растягивались фронтом, чуть ли не во всю ширину улицы – и пели. Принцип очередности был простым: кто возле меня справа, например, запевает, он закончил – поет за ним – следующий, и так, пока шеренга вправо не закончится. После этого начинает тот, кто слева от меня, и так чередуются всю дорогу. А до конца улицы километра полтора, на конце её – разворачиваемся и идем обратно, до самого клуба. К этому времени там уже фильм заканчивался, молодежь оперативно убирала тяжелые деревянные скамейки, освобождая место для танцев, и я начинал играть. Всем, кроме меня, было хорошо. Слава Богу, что в полночь в селе гасили свет, минут за 15 свет моргал, предупреждая, за это время ставили на место скамейки и все покидали помещение клуба.

В отличии от местных молодых людей, мы, живущие весь сезон в поле, отправлялись в бригаду. Пока я относил гармонь в общежитие, ребята запрягали нашу кобылу, которая все это время отдыхала в конюшне МТС, и двигались на северо-восток, в нашу бригаду, вначале оживленно обсуждая прошедшие выступление и танцы, а потом постепенно затихая-засыпая. Кобыла сама привозила нас в бригаду, часа в три ночи. Ребята переодевались, мылись, а уже в шесть часов завтракали и шли менять своих напарников, работавших ночью. После краткого ежедневного технического обслуживания техники – мы выходили в поле, надеясь – на будущие приглашения «в баню».

Что здесь сказать – вроде бы бытовая мелочь, и только гораздо позже, став уже баянистом, я узнавал от многих местных людей разных возрастов и пола, о том, как им нравились эти натуральные концерты и как они их ждали. Стесняясь нам показываться, в лунные ночи, они прятались в затененных местах, слушали и наслаждались (по их словам). А там было что послушать. Частушка – это готовое цельное произведение, а ребята из разных областей России – умели их подать так, как надо. Мне, конечно, тяжело доставались такие концерты, поиграешь на ходу пару часов, – на улице, потом – часа два-три – танцы, и никаких фитнесов и диет – не надо. Но было интересно и было к кому ехать…Это главное.

Ну ладно там, в молодости! А кто нас заставлял ездить с концертами по району!. Зимой (летом не до концертов), – фанерная будка на тракторных санях, гусеничный трактор, пять километров в час, буран, а мы, как селедки в той будке, ездим по селам за 20–30 километров и даем концерты, естественно, бесплатные. А главное, что нас приглашают и ждут люди! Мы же из Ащелисая! А у нас(в Ащелисае), как я уже не раз говорил, по мнению людей из окружающих сел, – все лучшее, – и хлеб, и песня.

По уровню самодеятельного творчества, мы всегда уступали только коллективам райцентра, понятно, что там были совсем другие возможности, музыкальная школа, да и власть…тоже. Наша волейбольная команда всегда на равных «билась» со сборной района и, когда мы построили при школе приличный спортивный зал, «сборники» не раз приезжали к нам меряться силами.

Имел колхоз свою футбольную команду, и выступали ребята неплохо. Иногда приходили ко мне, просили сыграть за колхоз, если очередной соперник был серьезный. Чтобы им помочь победить, я, редко, но ездил вместе с ними по селам, и последний свой гол за колхозную команду, забил как раз в день своего 33-летия, будучи главным бухгалтером колхоза.

Наша, невзрачная на вид речушка Ащелисайка, берущая начало от бурановских родников, за тысячи лет, пробираясь по соленой балке и, набирая силу из родников, постепенно нашла «слабое» место на стыке гор и степи, и, обходя стоящую на пути возвышенность, промыла глубокое каменистое ущелье, чтобы потом, соединившись с текущей поперек её пути, тоже небольшой, но постоянно текущей речкой Чаушкой, вместе нести свои воды, сквозь нагромождения отрогов Уральских гор, к реке Урал.

Это длинное, глубокое, и широкое ущелье, как продолжение (ответвление) описываемой балки, всего в 2–3 километрах от села, – просто чудо природы. В Ащелисае всегда называли это место обобщенно – СКАЛЫ. Ущелье это походит на мифическую «Землю Санникова». Идешь, идешь по полю – вдруг, после небольшого возвышения – пологий, но довольно крутой спуск совсем в другой мир, другой климат! Противоположная сторона ущелья – высокие щеристые отвесные скалы. По дну бежит веселый прозрачный поток ледяной воды. Глубина – в среднем – до колен, есть местами глубокие ямы, промоины. По левой стороне виляющего ужом ущелья, берег более пологий, местами даже низкий, заросший всевозможной растительностью, деревьями, со скрюченными стволами, во время весенних половодий, когда ущелье наполовину заполняется бушующей водой, разнообразными кустарниками и сочной изумрудной весь летний сезон, травой. Когда опускаешься вниз и идешь по дну ущелья, забываешь, где ты находишься – на Кавказе, в Альпах, но только не посредине окружающей степи.

В прозрачной родниковой воде, весело бегущей по плоским камням, можно увидеть разнообразную живность: – раки разных размеров, неторопливые черепахи, юркие разнообразные рыбки, и неподвижные, как подводные лодки в засаде, – щуки, готовые молнией сорваться с места, чтобы проглотить какого-нибудь зазевавшегося сородича. Много было представителей других видов горной фауны и флоры.

В прежние времена, когда в селе не было ни велосипедов, ни мопедов-мотоциклов, тем более машин, то есть, не было круглосуточного, как ныне, посещения этих мест любителями чем-то полакомиться, мы приходили в скалы пешком, с сумками через плечо и стальной вилкой в руке. Поднимаешь тихонько камень, чтобы не сильно мутить воду, а там – или рак, или налим. Налим летом впадает в летаргический сон и, когда ты его обнаруживаешь, он начинает медленно так шевелиться и пытаться уйти. Ну, приходилось помогать ему с помощью руки или вилки…Охота – есть охота (Здесь главное – «Есть (кушать) охота»). Весной в этом ущелье полно рыбы, вода бурлит, рыба (любая) заходит с Урала по течению вверх, но это несколько дней в году, потом все речки входят в свои прежние уровни, хотя в отдельных ямах попадаются самые экзотические по нашим местам, виды рыб. Но так как сегодня рыбаков во много раз больше, чем рыбы, то все, что пришло к нам, в том числе случайно, через пару недель после половодья – выгребается различными снастями.

Старожилы рассказывали, сколько было раньше здесь всякой дичи, они первые годы охотой и жили. Да и мы еще застали то время, когда по нашим степям важно шагали огромные Дрофы (птицы такие вкусные по мясу), по берегам рек и оврагов, часто видели барсуков, заходили от Урала лоси, кабаны дикие. К середине лета с юга поднимались в поисках пищи и воды, огромные стада сайгаков, их сегодня вообще мало где встретишь, повыбивали их что ли. Пересыхающие к лету многие реки, образовывали местами большие естественные озера, кишащие рыбой. Сегодня эти балки перекрыли дамбами, где постепенно вода портится, а рыба болеет и дохнет.

Еще при мне, было закупорено направленным взрывом то скальное ущелье, правда, в самом его начале. Там образовалось целое море – глубокое, чистое, и рыба была крупная. Слышал, что это место стало очень популярным, и в нашей области, и в соседней Оренбургской – значит можно ожидать, что и его скоро не будет. Потребителей много, а хозяина настоящего – нет, поэтому и опасаюсь за него сегодня. Без должного контроля и ухода – все может быть.

Хотя, получая информацию из Ащелисая, я все чаще начинаю думать, что может придти такое время, что ту плотину в скалах, придется снова взрывать, как бы в обратном порядке. Спускать воду и восстанавливать все, как было раньше. Теперь понятно, что хотели как лучше…, а получилось такое грубое вмешательство в сложившийся тысячелетиями водный баланс соленой балки, что теперь (вдумайтесь!) – в засушливой степной зоне! – вода заливает село. Заливает подвалы, а на кладбище проваливаются подмытые могилы… Скорее всего вопрос Природа поставит так: – или плотина в скалах – или село. Вместе они не выживут, кто-то должен уйти. Если останется плотина – разрушится село, я не провидец, но опасность такая уже существует. Нет природного сброса воды, почва не промывается, как раньше, остатки воды собираются, растворяют различные, в том числе вредные соли (напомню – рядом – никеле – кобальтовые, радиоактивные рудники), которые еще больше накапливаются в почве и, естественно, в воздухе, в траве, которую едят наши коровы. Оттуда кстати, от тех рудоносных зон, и вода по балке идет, да и по водопроводу тоже…

Но мы продолжаем разговор о нашей «соленой балке» в не сегодняшнее время, а во время её «сладкой» жизни. А ведь она была реально, и многие еще есть тому живые свидетели. Именно период шестидесятых-семидесятых годов прошлого века и был вершиной, «Пиком» такой жизни.

Некоторые люди называют тот период – «периодом застоя». Если то был застой, то, что тогда называть подъемом, рывком!? – Сегодняшние реформы на селе? Когда вокруг Ащелисая, уже нет соседних сел – Лушниковки, Преображенки, Айтпайки, Рождественки, Бугумбая, Кайракты и почти – Кайрактысая, на ладан дышат Велиховка и Анастасьевка (все называю по старым именам, так как описываем период до 2009 года, года переименований), да и в самом Ащелисае (Григорьевке), уже по улицам больше холмиков на местах домов, чем самих жилых домов, а большинство людей, живших в тот «плохой» застойный, ащелисайский период, переселилось из села на кладбище…

Пройдет время, уйдут те, кто жил в те счастливые годы, придут новые люди. Через пару поколений, забудут всех и всё. Те, новые, кто придет, если конечно от Ащелисая к тому времени не останутся одни холмики, так вот они, будут думать, про то, что увидят (тогда). А увидят они (возможно) – голую иссушенную соленым ветром степь, а их современники, продвинутые будущие ученые, будут «научно» доказывать, что в этих местах, и в этой балке тоже, после походов Чингиз-хана, еще не ступала нога человека и те, новые, – будут этому верить, как верят нынешние молодые, болтовне о том, что в СССР, и в том же Ащелисае, полвека назад, был полный застой.

Ну, все это неинтересно, ни для нас, ни для будущего. А интересно для меня лично то, и я горжусь этим, что именно в эти цветущие для нашего места, годы, мне повезло не только жить здесь, но и непосредственно участвовать во всех главных происходящих тогда процессах. Именно на моих глазах и при непосредственном участии, был достигнут тот наивысший уровень производства и экономической эффективности основных видов продукции, были построены главные производственные объекты и объекты социальной структуры, остатки которых, сохранились по сегодняшний день. Примечательно, что после моего отъезда из Ащелисая, ровно сорок лет назад, больше в селе ничего солидного построено не было. В этом нет ничего плохого – значит все, что было необходимо, было построено тогда, при мне. А ведь главное-то в том, что ничего в селе и в колхозе за сорок лет не было построено только потому, что никто все эти годы и не собирался ничего строить. В предыдущие 25 лет, совсем другими мыслями были заняты головы всех ащелисайских руководителей, снизу доверху. Выходит, что они в эти годы, работали только на вынос, развал, разбазаривание, раздачу всего, что возможно, своим людям и никто ни о колхозе, тем более о селе и его людях, не думал. Разрушается – пусть разрушается, надо просто успеть, что-то выхватить. Люди разъезжаются – пусть разъезжаются – надо успеть прибрать то, что после них остается. Переселяются на кладбище от нужды и болезней – пусть переселяются, надо пустить бульдозер и сравнять с землею опустевшие и разрушенные дома. И так – каждый день.

Да ладно, нынешнюю жизнь соленой балки пусть изучают и описывают другие, после нас, а я, завершаю эту главу, где пытался просто застолбить в виде своеобразных «пазлов»-фотографий отдельные моменты нашей жизни, с тем, чтобы потомки наши, помнили и знали, что они не первые и не последние на этой земле, и надо что-то делать, иначе скоро уже – ничего не надо будет делать… Я не стал рисовать какую-то общую картину жизни прошлого нашего села и его людей, это сложно. Я просто высыпал для тебя, читатель, ворох тех самых «пазлов» (фигурные детали, из которых потом собирают картины) и предлагаю тебе (при желании, естественно), самому складывать всю картину или её фрагменты, как сам понимаешь и чувствуешь. Под общим заголовком: «Были из нашей жизни».

Во второй главе, мы будем говорить только о людях, ащелисайских людях, ибо, все то, о чем уже было сказано – сделано их руками, прошло через их души, и без них никогда бы не появилось. И они не какие-то там – Герои, они герои-Люди!

Говорят, что не место красит человека, а человек красит место…Возможно. Но, что я тебе скажу, дорогой читатель, – знаешь, наверняка, красивое место – в определенной мере, делает по большому счету, более красивыми людей, в нем проживающих. Где-то так и получилось у людей, отдавших нашей соленой балке, все, что они имели, даже саму свою жизнь. И я бы очень хотел, чтобы те, кто прочитает эти строки, по достоинству оценили все их посильные подвиги, за эти прошедшие сто лет! Они это заслужили! Помни об этом, пожалуйста!