После долгой дороги, сытного ужина и короткого отдыха все гильдмастеры Валлии во главе с архимагом расположились в зале Совета.

Король Ротари и глава серой лиги, Густав де Валье, атлетически сложенный пожилой мужчина, с едва заметной проседью на густой темно-каштановой шевелюре, попивал вилонское вино, прихваченное с собой после трапезы. Он многозначительно улыбался и подмигивал Камелии ди Вейн. На все заигрывания де Валье юная магичка, совсем недавно занявшая пост главы белой лиги, лишь морщила носик, кривила пухленькие губки и пренебрежительно отворачивалась.

Олаф Упрямый, худощавый молчаливый старик, вот уже сотню лет управляющий синей лигой, сидел в кресле, вытянувшись, как струна, и медленно, утомленно барабанил пальцами по резному поручню, храня на лице выражение полной отстраненности, будто все происходящее на Совете его никаким образом не касается.

Лорд Харальд Вайронссон, глава красной лиги, человек вспыльчивый и горячий, как и огненная магия, которую практиковал, демонстрировал всем свой аристократический профиль, глядя в окно. Из-за постоянных занятий пиромантией он был подстрижен наголо, гладко выбрит и начисто лишен ресниц и бровей, из-за чего образ лорда казался незавершенным, неполным, словно художник, решивший запечатлеть гордого гильдмастера, устал писать портрет и, не закончив, ушел восвояси.

Верховный друид Златогор и его верный друг и соратник светлейший Итрандир, единственный альв, присутствующий на Совете, сидели рядом и о чем-то тихо перешептывались, будто не успели что-то обсудить за время трехдневного пути. За этой парочкой, временами то педантично расправляя складки на иссиня-черных одеждах, то иронично посмеиваясь в кулачок, наблюдала очаровательная Элиадора ван Каст, глава новообразованной черной лиги.

— Мне стало известно, что друиды стали настолько слабы, что уже не могут поддерживать в хельхеймском куполе магию жизни, — первым нарушил затянувшееся молчание Клавиус Кляй, архимаг и глава Совета. Это был ухоженный долговязый парень, одетый в строгие, почти военные одежды. На вид ему было лет двадцать, но ходили слухи, будто его возраст перевалил за отметку в семь сотен. К сожалению, никаких документов, подтверждающих это, не было ни в одной из библиотек Валлии. Достоверно известно было лишь то, что Клавуис возглавлял совет магов еще в те времена, когда гремела война с некромантами. — Так ли это, Златогор?

— В этом есть доля истины, — сцепив пальцы в замок, согласился верховный друид. — В последнее время рождается не так много людей, способных к магии. Священная роща опустела. Нам катастрофически не хватает адептов. А с недавних пор так мне и вовсе приходится отправлять в приграничные башни не учеников, а наставников, что совсем не изменяет ужасного положения вещей. Но наставники уже немолоды. Скажу больше: они — древние старцы, которые прожили по несколько сотен лет и готовятся скорее к соединению с природой, нежели к войне с некромантами. Это люди, уже утратившие большую часть своих сил и способные лишь на то, чтобы обучать преемников, коих, как я уже говорил, найти не так-то просто. Боюсь, вскоре нам некого будет отправлять на защиту границы.

— Если человеческие маги ощутили недостаток учеником лишь в последние годы, то альвы столкнулись с этой проблемой на века раньше, — заметил Итрандир, глава зеленой лиги. — Репродуктивный возраст альвок заканчивается с пятидесятилетием, и редко в какой семье рождается двое и более детей, гораздо чаще — всего один. К тому же большая часть молодежи погибла еще во времена Последней войны, так и не оставив после себя потомства.

— Благодарю, светлейший, Капитулу это известно, — кивнул Клавиус Кляй и поправил непослушные очки, вновь скатившиеся на кончик носа. — И ни у кого из советников никогда не возникало к альвам претензий. Вы всегда и в полной мере выполняли взятые на себя обязательства.

— Что я слышу? — гневно воскликнул Харальд, верховный маг красной лиги. — Клавиус говорит: «не возникало претензий»? Если речь идет о куполе, да, не возникало. Но куполом жизнь не заканчивается. Итрандир и Златогор воспользовались глупостью молодой королевы, которая мнит, что способна вернуть Валлии прежний зеленый вид, и выклянчили у нее под свой протекторат половину Троегория. И что теперь, Златогор? Не можешь в своих лесах найти людей? Как удивительно! Или ты думал, что ремесленники, горняки и пахари останутся среди девственной природы, бросят промысел, выстругают луки и будут носиться по лесам, как наши дикие предки? Друиды сами виновны в своих бедах. Так что не надо ныть о том, что вам не хватает адептов.

— Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать геополитические вопросы, — заметил Клавиус Кляй. — А ты, Харальд, как наставник и первый советник королевы можешь высказать ей свои претензии лично. Что же касается сегодняшнего сбора, проблема друидов и альвов не единственна. Всем вам известно, почтенные гильдмастеры, что одаренные дети рождаются у одаренных родителей, чей талант к волшебству не был раскрыт. Также вам известно, что инициированные маги не могут плодить потомство. Это две прописные истины, о которых с первого курса знает любой послушник.

И что мы видим? Сейчас каждая лига в поте лица ищет новых адептов — наращивает мощь, укрепляет позиции, чтобы завладеть большей властью в Капитуле. Одна беда — с каждый годом найти учеников все сложнее. Приходится брать в оборот всех — даже слабых, почти не имеющих магических дарований подростков, которые, оставь их лиги в покое, могли бы родить и трех, и четырех по-настоящему сильных магов.

Мало кто осознает, чем грозит подобная алчность в будущем, но я открою вам глаза, почтенные гильдмастеры. Мы станем так слабы, что не сможем поддерживать купол. А что случится, когда он рухнет? Катастрофа, равной которой не было до сегодняшнего дня. Пока силы некромантов крепнут, наши иссякают. Когда же их мощь достигнет апогея, мы с вами будем совершенно бессильны и не сможем противопоставить врагам абсолютно ничего.

— Откуда такой пессимизм, друг мой? — улыбнулся Густав де Валье, король Ротари и глава серой лиги. — Думаю, ни для кого не секрет, что я маг, иначе не сидел бы перед вами. Но и мои сыновья, и внуки — тоже маги. Секрет прост: прежде, чем пройти инициацию, каждый владыка Ротари оставляет одного преемника на троне, а второго делает главнокомандующим. Опыты моего дома в генетике позволили зачинать лишь мальчиков и делать их магические таланты более мощными. Почему бы всем вам не последовать разумному примеру? Я готов поделиться знаниями…

— Выстроить инкубаторы для магов? — брезгливо поморщилась Камелия ди Вейн. — Аналогично тем, которые ты возвел во всех крупных городах Ротари? Упаси нас Симиона от такого поступка. Твой род, Густав, ненавидят все жители Ротари — поголовно. Не раз против вашей власти вспыхивали бунты, которые и ты, и твои предки топили в крови. Вас называют «похитителями детей», «ворами Ротари». Хочешь, чтобы так же отзывались и о Капитуле? Тогда появится новый мессия, который вновь начнет охоту на ведьм и колдунов, как когда-то уже сделал преподобный Эстер. Нарушив порядок вещей, мы сами разожжем междоусобную войну, чем развяжем некромантам руки и преподнесем на блюдечке ключ от Валлии.

Густав выслушал пылкую речь Камелии молча, ни единый мускул не дрогнул на его светлом, улыбчивом лице.

— Возможно, мои методы кажутся вам грубыми и безнравственными, — поднося к носу бокал с вином и наслаждаясь неповторимым ароматом, сказал де Валье. — Для вас, юная Камелия, я — ужасный тип, который без согласия распоряжается чужими жизнями. Но вы не станете отрицать, что по могуществу и численности адептов моя лига — самая сильная. И это неспроста. Разумная селекция сделала серых магов опорой не только для моего трона, но и для всей Валлии. Пусть мною многие недовольны, постоянно шепчутся по закуткам, бросают в спину острые, как кинжалы, взгляды. Пусть. Я не золотая монета, чтобы всем нравиться. Гораздо больше, нежели симпатичность собственной персоны, меня волнует сохранность рода людского.

— Так значит, ты и есть тот Мессия, который всех избавит от грехов и принесет изобилие? — съязвила ди Вейн.

— Возможно, — пожал плечами Густав. — Отрицать не стану. В том пророчестве как раз говорилось, что Мессия придет с Юга, а я не встречал на карте ни одного государства южнее Ротари.

— Пророчество о Мессии и Конце света вы сможете обсудить в другое время, — заканчивая спор двух гильдмастеров, стальным голосом произнес Клавуис Кляй. — Сейчас мы решаем другую проблему. И эта проблема — ослабление купола.

— От Харальда мы услышали, что друиды сами виновны в своих бедах, — накручивая на палец локон черных, как смоль, волос, приятным сопрано пролепетала Элиадора. — Так кто же виновен в бедах красной лиги?

— Кто виновен? — багровея от ярости, возопил Харальд. — Да вот все, собравшиеся здесь, и виновны! Почему моя лига должна поставлять на защиту купола вдвое больше людей, чем остальные? Почему маги огня загнаны в резервации? Почему им не позволено контактировать с окружающим миром? При таких условиях весьма трудно убедить родителей отдать ребенка в ученики красной лиги. Я требую послабления наказания! Вина, которая лежит на красной лиге, уже давно исчерпана! Слышите? Исчерпана!

— Спокойнее, друг мой, — добродушно сказал Густав, протягивая Харальду бокал вина. — Остынь. Выпей. Напиток потрясающий — мой любимый год.

— Не стану пить эту дрянь! — отмахнувшись, провопил Вайронссон. — Так что скажет Совет на мое требование?

— Думаю, Харальд прав, — сняв и протерев очки, а затем водрузив их обратно на крупный с горбинкой нос, произнес Клавиус Кляй. — Восстание, которое устроил его предшественник, желая получить власть в Совете, произошло слишком давно. Да, в моей памяти еще свежи кровавые бойни и пепелища, которые оставила после себя красная лига, но пришло время забыть о распрях. Мы должны заботиться о сохранности купола. Поэтому властью, данной мне, отменяю указ об ограничениях, наложенных на красную лигу.

Все советники, даже сам Харальд, всего минуту назад требовавший послаблений, удивленно уставились на Клавиуса. Это ж надо, собственноручно снять ошейник с цепных псов, которые с периодичностью в двадцать-тридцать лет устраивают кровавые побоища, желая заполучить венец архимага. Вновь дать силу лиге, магическая мощь которой всегда была велика, а знания магистров настолько обширны, что самый заурядный красный чародей мог в одиночку справиться с тремя, а то и с четырьмя послушниками любой другой школы. Не глупо ли ослаблять Капитул подобными действиями?

— Опытные маги гибнут от истощения и старости, — почувствовав, что сегодня от архимага можно добиться большего, вновь запел старую песню Златогор. — Смена подрастает слишком медленно и не отличается особой мощью. Раньше для управления приграничной башней было достаточно одного чародея. Теперь не хватает троих. И не удивительно! Ведь нынче стражи — это молодые послушники, которые, в силу ограниченности ресурсов, были брошены для защиты купола прямиком со студенческой скамьи. Они еще не успели научиться правильно обращаться с силой и не могут аккумулировать в себе и в башне достаточное количество энергии. Не сегодня, так завтра, нам некого будет отправлять к границе. Боюсь даже представить, чем это обернется для Валлии. Вероятно, гибелью.

— Беспочвенные опасения, — отмахнулся Густав. — Что скрывать? Ни один из гильдмастеров не желает отсылать лучших людей для защиты башен. Опытные маги нужны здесь и сейчас, а не в долголетней ссылке вдали от насущных проблем. В итоге купол поддерживают слабаки и недоучки, которые никак не сумели себя проявить. С учетом постоянных восстаний и мятежей, которые день ото дня разрывают Ротари на части, мне попросту не с руки отдавать в распоряжение Капитула сильных игроков, которые способны в кратчайшие сроки задушить бунты. И я не стану этого делать. Мне проще выделить двадцать неудачников, чем одного по-настоящему стоящего мага. Но со временем, когда ситуация в Ротари стабилизируется, серая лига в одиночку, даже без какой-либо помощи со стороны других лиг, сможет поддерживать купол в полной дееспособности. Главное — указ архимага о присвоении серой лиге исключительных прав…

Олаф Упрямый обвел участников собрания проницательным взглядом и, встав, произнес:

— Не знаю, зачем меня сюда пригнали. Башни синей лиги за всю историю существования не давали сбоев. Я зря трачу время, слушая ваши склоки. Всего доброго!

— Дождись окончания совета, Олаф, — взглядом приказывая гильдмастеру сесть, потребовал Клавуис Кляй. — Быть может, я сумею тебя удивить.

— Сомневаюсь, — все же возвратившись на место, пробрюзжал Олаф и вновь принялся нервно барабанить по поручню кресла.

— Конечно, я знаю, что у каждого из вас, почтенные гильдмастеры, есть козырь в рукаве. Густав, допустим, надавил на своего предшественника, и гильдмастеру Роа пришлось оставить свой пост, что на самом деле только укрепило и сплотило серую лигу, дало ей невиданную доселе власть как над магами, так и над людьми. Камелия после инициации странным образом избежала неотвратимых изменений в гипофизе и не утратила детородных функций, зато научилась ускорять беременность и за два года родила уже четырех дочерей, в каждой из которых замечены магические таланты. Итрандир и Златогор долго и скрупулезно искали компоненты для эликсира, который позволил бы альвам зачинать детей в любом возрасте, и достигли определенных успехов. Теперь двухсотлетние альвы плодятся так же удачно, как и молодняк. У Элиадоры так и вовсе не было никогда проблем с ведьмами, для обучения которых достаточно, чтобы инициируемый обладал лишь жалкой крупицей Дара. Да и не так уж нужна «куполу» черная магия.

Да, я неплохо осведомлен и услышал от вас достаточно, чтобы сделать соответствующий вывод: вас больше интересует власть, чем проблемы Валлии. Что ж, не я выдвигал вас на посты гильдмастеров и не мне вас судить. Но я надеюсь, что угроза вторжения остудит ваш пыл, вынудит мыслить трезво и заставит сплотиться для борьбы с общим врагом.

— Вы так говорите, Клавиус, — пренебрежительно улыбаясь, фыркнула Элиадора ван Каст, — будто некроманты проникли через купол и уже стоят у наших дверей.

— Вы не далеки от истины, Элиадора, — отозвался Кляй. — Вчера ко мне в руки попал рапорт, в котором говорится, что Лиор столкнулся с некромантом, который прошел через купол.

— Это невозможно! — вскакивая с кресла, взволнованно заявил Вайрон. — Мои подопечные, несомненно, почувствовали бы натяжение магического канала, которое неизменно следует за каждой попыткой прорваться через купол. Ничего подобного не было. Уже несколько столетий. Будьте покойны, ретивых личей, готовых пожертвовать собой ради эксперимента, не осталось. Префект лжет. Или в нем говорит чрезмерна любовь к выпивке, о которой наслышан каждый из вас.

— Искренне надеюсь, что вы правы, — сказал Кляй. — Но недооценивать врага слишком опасно, чтобы не проверить данное донесение. К тому же все мы уже слышали, в каком плачевном состоянии находятся магические лиги. У них уже практически не осталось сил, чтобы питать купол энергией.

— Для выяснения обстоятельств, я вышлю в Лиор лучших людей, — перестав улыбаться, заявил де Валье.

— Моя старшая дочь присмотрит за твоими подопечными, Густав, — Камелия уставилась на короля Ротари испепеляющим взглядом.

— Я не надеюсь на других исполнителей и лично займусь этой проблемой, — сказал Клавиус Кляй, и своим заявлением сумел ошарашить всех собравшихся. Поймав на себе семь удивленных взглядов, архимаг добродушно улыбнулся: — Так уж вышло, что мне нужно на практике проверить одну теорию. Я смогу сделать это в Лиоре. Если изложенное в рапорте всего лишь плод страха, переизбытка горячительного, дурного воображения или еще чего-либо, я быстро докопаюсь до истины и покину форт. Если же наши опасения подтвердятся, меня не отяготят несколько месяцев отдыха, проведенных вдали от государственных интриг и вас, мои уважаемые гильдмастеры.

— На том и порешим, — вставая, произнес Густав де Валье.

— К делу! — вразнобой отозвались остальные.

* * *

В комнате тускло горела лучина, не способная разрушить сгустившийся ночной мрак. За письменным столом, сгорбившись так, будто невыносимая ноша легла на ее плечи, сидела Вельва и, не смачивая гусиное перо чернилами, выцарапывала на чистом пергаменте нечто незримое.

«Открой глаза и оглянись вокруг. Распознай ту паутину интриг, в которую угодила. Ты фея. Тебе открыты вещи, которых не увидеть простым смертным. Открой глаза и оглянись вокруг. В грядущей войне ты выбрала неверную сторону. Оглянись и тебе откроется истина: Видящий, который тебя призвал, так же жесток и алчен, как и самоуверен. Тебе с ним не по пути…

Совету уже известно о том, что в Хельхейме появился чародей, способный проникнуть через купол. Но Капитул не знает его имени. Сандро. Сам того не желая, он создал эликсир, который делает человека личем даже при жизни.

Тебе рассказывают лишь часть правды, остальную ловко скрывая. Ты пришла в Лиор защищать мир от Тьмы, защищать Валлию от вторжения некромантов, но сама невольно ускоряешь неизбежное…

С виду живая, его возлюбленная превратилась в повелительницу неупокоенных еще в тот день, когда приняла эликсир бессмертия. Сандро сохранил в ней жизнь, избавил молодое тело от тления, но при всем своем желании не сумел остановить разложение души.

Люди, которые пытаются спастись бегством, вынуждены ждать своей неминуемой гибели, стоя перед Великим мостом. Их судьба предначертана. Не от рук валлийцев, так от магии некромантов, они погибнут. Только один способен предотвратить катастрофу. Только один…

Он и сам не знает, что натворил. Даже не догадывается, что создал погибель людскую, но не раскроет секрет эликсира. Одна беда, он сам мертв. Одновременно ему и запрещено, и жизненно необходимо пройти через купол.

Капитул постарается ему помешать. Гильдмастеры уже отправили магов на защиту Лиора и не остановятся ни перед чем, наплюют, как это делали Марк и Назарин, на сотни и тысячи человеческих жизней, обрекут их на смерть. Только он сможет их спасти. Так помоги же ему. Без тебя он не справится.

Ты лишь маленькое звено, неприметный камешек в огромном плане Видящего. Назарин силен, но ему не хватает мудрости. Он делает ошибочные выводы, прикладывает все усилия, чтобы добиться своих целей, не заботясь при этом о человеческих жизнях. Его дорога выложена трупами. Не иди с ним одной стезей. Ведь ты для него лишь камешек в огромном плане, но можешь оказаться и камешком в жерновах».

* * *

Мечтательно уставившись в низкий деревянный потолок, храня на лице задумчивую улыбку, Лайра наблюдала за тенями, которые игриво носились над головой. Иногда в сумбурных картинах светотени можно было разглядеть человеческие силуэты, нежно переплетенные в экстазе любви. Иногда они отрывались от ласк и сражались между собой, словно только в бою могли познать друг друга. Но самое важное — к этим силуэтам временами добавлялся еще один, совсем крохотный, неокрепший…

Стук в дверь вырвал Лайру из мягкой и нежной пелены задумчивости. Словно ушат холодной воды, вылитый на голову, заставил быстро отрешиться от фантазий и вернуться в бренный мир.

— Кто? — раздраженно бросила фея.

Не ответив, в покои девушки вошел дряхлый старик в рясе священника, отец Манистье. Лицо его, покрытое свежими шрамами, оставшимися от лопнувших бубонов, было уставшим и изможденным. Спокойные серые глаза, утратившие блеск и энергию, смотрели на фею равнодушно и даже с определенной толикой той жалости, которую испытывают к неопытным юнцам старые, повидавшие жизнь люди.

Не говоря ни слова, священник приблизился к Лайре и протянул запечатанное сургучом письмо. Вдруг почувствовав, что она сейчас стоит на пороге того, что непременно изменит ее жизнь, фея незамедлительно открыла его. Пергамент, который Лайра извлекла из письма, был весь исцарапан писчим пером, но разобрать хотя бы слово не представлялось возможным, ведь на бумаге не нашлось ни капли чернил.

— Это шутка? — скривив губы, недовольно спросила ск'йере.

— Ищи глубже, — посоветовал отец Манистье, — там, где не видят люди.

Все еще кривя губы, Лайра выполнила волю священника и, закрыв глаза, прикоснулась раскрытой ладонью к чистому листку. В тот же миг слова, эмоции, чувства, которые переполняли Вельву, когда она писала послание, проникли в сознание феи, вызывая приступ боли и страха.

— Кто доставил послание? — отложив пергамент в сторону, возбужденно спросила Лайра.

— Девочка. Годков десяти от роду. Я проведу, — отец Манистье галантно подал Лайре руку, но фея грубо отодвинула ее в сторону, бросив на священника брезгливый взгляд.

— Справлюсь без помощников.

Несмотря на это заявление, услугами эстерца Лайра все же воспользовалась, не желая петлять по форту. Священник, за короткий срок пребывания уже хорошо изучивший Лиор и сумевший, как истинный эстерец, втереться в доверие многим солдатам, быстро и без лишних блужданий отвел ск'йере в пустующую караульную будку. Хлипкое деревянное сооружение, не рухнувшее лишь по нелепой случайности, стояло у наглухо запертых и заваленных разношерстным мусором восточных ворот.

Оказавшись в пыльном, затхлом помещении, в темных углах которого поселились целые стаи пауков-прядильщиков, выткавших невероятное множество разнообразных полотен, фея обнаружила маленькую девочку, одетую в пушистую крашеную шубку.

— Как тебя зовут, малышка? — ласковым голосом спросила Лайра, даже не заметив, как отец Манистье поставил на пыльный стол масляную лампу и бесшумно удалился.

— Алиса, — гордо вздернув носик, ответила девочка. — И никакая я не малышка. Я уже взрослая.

— Ну да, ну да. Конечно, ты уже взрослая, — улыбаясь, проворковала Лайра. — Скажи мне, Алиса, кто тебя послал сюда, одну, в столь поздний час?

— Наставница.

— И она не побоялась отпускать тебя?

— Моя наставница ведает все и обо всем. Ежели велела придти, значит мне ничего не угрожает, — бесстрашно заявила Алиса.

— Ведает все и обо всем? — задумчиво повторила фея. — Как же ее зовут?

— Вельва. Матушка Вельва.

— Имя, которое говорит само за себя. Признаться, я так и думала. Ее почерк, — указав на чистый пергамент, улыбнулась Лайра. — Не просила ли она передать еще что-то? На словах.

— Нет, только сверток. Ах, да! — спохватилась Алиса. — Наставница ждет ответа.

Ск'йере ненадолго задумалась, подбирая слова.

— Передай Вельве, что я все поняла. Но не могу бросить… — Лайра замолчала на полуслове. Грудь липкой паутиной сковал небывалый страх. Что-то нестерпимо заболело внизу живота. Лайра знала, что с нею происходит, но не решалась признаться в этом даже себе. — Не могу бросить… — едва сдерживая крик боли, сквозь стиснутые зубы процедила она, и вдруг физическая боль резко отпустила, но на смену пришла боль душевная. Лайра… благородная фея, непобедимая воительница… Она пришла сюда, чтобы сражаться с несокрушимой силой Хельхейма, но идет против предназначения ради влечения к смертному. Это неправильно. Эгоистично. Цели превыше любви.

— Передай наставнице, — твердо сказала ск'йере, — что я выполню ее просьбу.

* * *

Зарахат увлеченно водил точильным камнем по острому, как лезвие бритвы, клинку. Изредка от точных, резких движений кхета сталь ощетинивалась снопом искр и пела тонким альтом под завораживающую мелодию, которую, вибрируя от острия до эфеса, издавал меч.

Кхета явно занимало это занятие, поглощало целиком и полностью, но по-кошачьи тихие шаги он все же услышал и обернулся, уже зная, кого увидит. Он почтительно кивнул и отложил меч в сторону.

— И тебе здравствуй, — едва касаясь пола, словно на крыльях, фея мягкой поступью пересекла комнату и, как перышко, легко опустилась на кровать рядом с воином. — Тебе тоже не спится?

Кхет пожал плечами. Лайра прижалась к нему, словно желая слиться воедино, и тихо прошептала:

— Давай убежим. Оставим этот проклятый форт на попечительство солдат. Пусть эти кровожадные убийцы сами живут с теми грехами, которыми отяготили души. Убежим отсюда… — фея на миг отстранилась от кхета и с мольбой посмотрела в его глаза: — Убежим?

Зарахат даже не пошевелился. Каменная маска спокойствия так крепко приросла к его лицу, что ни один человек в мире не смог бы прочесть по бесстрастному выражению, какие мысли витают в голове кхета. Зарахат отвернулся, вытащил из-за пояса длинный кинжал и принялся меланхолично водить по лезвию точильным камнем. Этот разговор его утомлял, выбивал из колеи, заставлял нервничать, делал рассеянным, словно одурманенным. Хотелось поскорее сменить тему или просто помолчать в тишине, больше не думая о неизбежных переменах. Да и вообще, зачем менять что-то, если все и так хорошо?

— Ты останешься… — с ужасом догадалась Лайра. — Останешься из-за него. Из-за Назарина…

Услышав имя друга, кхет оторвался от своего занятия и посмотрел на ск'йере с таким выражением, что Лайра все поняла без слов и невольно отшатнулась.

— Ты всецело предан ему, — с трудом сдержав крик отчаяния, дрогнувшим голосом прошептала фея. — Но рабская преданность убийце никому не делает чести. Уходи со мной. Уходи. Прошу тебя, — падая на колени у ног Зарахата, взмолилась фея.

Кхет остался непоколебим.

— Ты выбрал не ту сторону. Назарин — убийца и интриган…

Он лишь вложил в ее руку кинжал с тонким, но удивительно прочным лезвием, на котором, окруженное стилизованными лепестками розы, было выгравировано «Лайра», и мягко улыбнулся, глазами говоря: «Я умру с твоим именем в сердце, но дружбу разорвать не посмею».

Фея невольно провела по животу рукой и с силой сжала в ладони рукоять кинжала, а затем, больше не сказав ни слова, выпорхнула из комнаты, скрывая от возлюбленного выступившие слезы.

Если бы Зарахат знал, как устроен организм ск'йере, если бы знал, что не телесный контакт, а лишь истинная любовь способна преподнести фее наследницу, если бы знал, что его чувства к Лайре чисты и непорочны настолько, что одарили ее плодом… если бы он знал все это, то остановил бы Лайру, ни за какие сокровища мира не дал бы ей уйти. Но он не знал. И решил, что с возлюбленной ему не по пути, ведь он не сможет осчастливить ее ребенком. Он пожертвовал собой. Ради долга. Ради друга.

— Прощай, любимый, — захлебываясь в рыданиях, Лайра взбежала вверх по крутым крепостным ступеням, легким ветерком просочилась в центральную башню и, выпрыгнув из узкой прорези бойницы, мягко приземлилась на брусчатку. — Прощай, отец моего ребенка. Прощай… — будто заклинание повторяла она, со скоростью птицы пересекая Великий мост и приближаясь к лагерю людей.