Вокруг была лишь тьма. Она плотным, черным туманом поглотила весь мир, сковала его крепкими цепями, которых невозможно разорвать, невозможно сбросить. Тьма была отовсюду. Клавдий уже давно привык к ней, но сегодня она была настолько чуждой и враждебной, что он всячески пытался из нее вырваться, окунуться в ненавистный для вампира свет, лишь бы не чувствовать этого жгучего, щемящего страха, который исходил от тьмы.

С трудом Батури открыл глаза, и в лицо ударили миллионы огней, горевших на черном полотне. Они передвигались, плясали, пульсируя и излучая свет. Но Клавдий не закрыл глаз, чтобы избавиться от наваждения, и продолжил следить за хаотическим, слепящим движением.

Вскоре зрение прояснилось. Теперь Батури понял, что лежит на земле и смотрит в чистое звездное небо. Было так тихо, словно кто-то при помощи магии украл у мира все звуки. Но именно этого сейчас и хотелось больше всего: тишины и покоя. Чувство полной внутренней гармонии на миг прикоснулось к Батури, но тут же отпрянуло, навалившись на разум вампира осознанием того, что произошло с ним накануне.

За секунду перед глазами пронеслись предательская семья, аудиенция у лорда Андре, верзилы, держащие в заложницах Анэт и Долорис, тяжелый удар в затылок, от которого помутилось зрение. Клавдий вспомнил все и судорожно вздрогнул.

— Не… елись…

Батури услышал какой-то звук, напоминавший чей-то голос, обернулся и увидел Итимэ, пресловутого покровителя путников, которого уже встречал этой ночью.

— За круг…

Батури старательно прислушивался к словам, но разобрать мог лишь малую их толику, упуская при этом весь смысл. Теперь он понял, почему раньше его не тревожил ни единый звук: от сильного удара у него заложило уши.

— Ты слышишь? — приглядевшись к стеклянным глазам вампира, покровитель смачно выругался. — У тебя, дружок, сотрясение… Это ж надо… есть, что сотрясать…

Слух быстро возвращался, и вскоре Батури смог разобрать, что ему все-таки толкует Итимэ:

— Говорю ж, не шевелись! И не извивайся, как червь. Нельзя выходить за круг…

— Что ты здесь делаешь? — недоуменно спросил вампир.

— Спасаю твою задницу, — не церемонясь, ответил Итимэ. — Оглядись. Тебя приволокли на кладбище. Здесь владения фурий. Я вычертил сигил, предохраняющий от охотниц, а ты, дурья башка, извиваешься и ползешь к границе. Успокойся. Круг все равно долго не выстоит. Навоюешься еще.

Слух становился все острее, и вскоре Батури смог различить тихие, приглушенные перешептывания, скользящие, блуждающие на грани реальности и воображения звуки, похожие на шелест атласной ткани. Клавдий огляделся, но ничего не увидел, словно эти перешептывания и шорохи — всего лишь наваждение.

— Ты не ошибся, — Итимэ подтвердил переживания вампира и кивком указал в сторону: — Сейчас они там. Еще не показываются, но уже учуяли добычу и кружат возле нас. Ждут, когда мы от страха наделаем в штаны, выйдем из сигила и побежим без оглядки.

Напрягая зрение, Клавдий всмотрелся в даль. Туман не давал что-либо разглядеть. Он легкой шалью укрыл кладбищенскую землю, скрасил уродливые виды, утопив в своей утробе надгробные плиты и эстерские круги, но наполнил погост пугающей таинственностью.

Клавдий пошевелился, желая встать, но веревки снова напомнили о себе.

— Сейчас я тебя развяжу, — спохватился Итимэ. — Не хотел, чтобы ты сбежал раньше времени…

— Я сам. — Батури на секунду превратился в нетопыря и тут же вновь принял человеческий облик, освободившись тем самым от веревок. — Связать вампира не так-то просто, — улыбнулся он, показывая заостренные клыки. — А уйти я не могу. Если не уничтожу фурий, Ллир убьет моих спутниц.

— Не люблю этого выражения, но оно так и вертеться на языке: «я же говорил». Предупреждал, что к лорду лучше не соваться. Ты меня не послушал. Теперь еще и из этой истории тебя выпутывать.

Шепотки фурий становились все отчетливее, крепли, перерастая в неумолкающее змеиное шипение. В воздухе повисла настолько густая, гнетущая атмосфера страха, что казалось, она вскоре станет явной и ее можно будет не только почувствовать, но и увидеть, а при желании — даже прикоснуться к ней.

Подтверждая эти пугающие домыслы, медленно выплывая из тумана, появились они: три неотразимые девушки с матово-белыми лицами, красными, налитыми кровью губами и крупными карими глазами, в которых плясала глубокая, бездонная тьма. Их гибкие фигуры плотно окутывали дорогие атласные саваны, подчеркивающие приятные округлости их девичьих тел. Фурии казались воплощением жизни, носителями той красоты, которая якобы спасает мир. Лишь чрезмерная бледность разрушала очаровательность их лиц, а тонкие красные струйки у пухленьких, манящих губ, говорили о том, что эта красота обманна, она не созидает, а убивает и после смерти не брезгует кровью и плотью жертв.

Фурии приближались. Медленно. Плавно. Девушки завораживали грацией своих движений, и Батури не мог пошевелиться, очарованный ими. Он всячески заставлял себя сдвинуться с места, приготовиться к бою, взывал к непослушному разуму, но не мог совладать с собой и продолжал с благоговением следить за тем, как к нему приближается смерть. Но фурии не сумели дотянуться до вампира. Изуродовав от негодования прекрасные лица чудовищным оскалом, они остановились за шаг перед чертой, которую вывел Итимэ.

— Я не маг, — извиняюще улыбнулся покровитель путников, — и не удержу их долго. Когда сигил ослабнет, они прорвутся. Советую поскорее сматываться.

— Зачем ты мне помогаешь? — спросил вампир.

— Кроме тебя, у меня не осталось друзей.

Образ Итимэ поплыл, размылся, и вскоре на месте покровителя путников стояло существо с двумя лицами, вместо одного.

— Дайрес… какого фомора ты со мной, а не с Сандро? Некромант мертв?

— Надеюсь, да, — отворачиваясь, ответил имитатор. Он не был уверен наверняка, но в той ситуации, в которой во время штурма по собственной вине оказался чародей, мог выжить только счастливчик. — Если же ему повезло… если он спасся, я убью его! Отомщу ему за смерть родителей.

У печати Эльтона была одна интересная особенность. Если по независящим от поклявшегося причинам погибает тот, кому клялись, магический контракт аннулируется. Этот исход был для Клавдия самым желанным. В таком случае он мог бы оставить Анэт уже сейчас. Бросить ее на произвол судьбы, на потеху Каэлю и сбежать, прихватив с собой Долорис. Заметать следы и прятаться Батури умел превосходно. Без обузы он бы легко избавился от погони.

— Так что ты говорил про полумертвого?

— Я оставил его, когда он сражался с Арганусом, — ответил Дайрес.

— А теперь мечтаешь убить? Почему?

— По его вине… он создал эликсир, который сделал моих родителей рабами. Из-за него, из-за Сандро, погибла моя семья. Я отомщу ему за это.

— Убить полумертвого за то, что кто-то, не спрашивая согласия, использовал его труды против твоих родителей? — в тот момент, когда Батури говорил эти слова, его лицо выражало много эмоций: удивление, брезгливость, насмешку, но только не смятение, в котором на самом деле пребывал вампир. Ведь это он по приказу Аргануса испытал на семье Ди-Дио действие эликсира подчинения, и скорее Клавдий, нежели Сандро, был виновен в гибели имитаторов. — Сколько тебе лет, если ты мыслишь, как глупый мальчишка? Пять? Десять? До такого абсурда мог додуматься только полоумный.

Дайрес поник, от его пыла и горячности не осталось и следа. Он ощутил себя несмышленым ребенком, которого с высоты жизненного опыта поучает взрослый муж. Теперь имитатор винил себя за проявленную несдержанность. Разве можно предавать друга? Готовить для него месть? Да и вообще мстить за то, в чем он совершенно невиновен?

— Вот что я тебе скажу. Ты помог мне, теперь помоги ему. Полумертвый вряд ли выжил. Сообщи мне, если узнаешь о его гибели. Хочу быть в курсе его судьбы. А теперь иди.

— Ты остаешься?

— Мне надо убить фурий, — пожал плечами Батури.

— Я с тобой, — твердо заявил Дайрес.

— Как хочешь, — равнодушно отозвался вампир. — Снимай защиту. Нападем первыми.

— Мне надо время.

— Оно у тебя есть, а я пока побеседую с нашими прекрасными леди.

Разговор с фуриями был прекрасным способом узнать их силу. Каждое слово загробной твари сопровождалось магическим посланием, коротким видением. Даже слабый маг мог заблокировать вмешательство в свой разум, запретить этим существам копаться в его памяти, обмениваться воспоминаниями, но Батури не собирался делать этого. Он хотел выяснить, с кем столкнулся, насколько могущественны его противницы. А узнать это было нетрудно: чем больше энергии вмешает посыл, чем отчетливее видения, тем сильнее фурия.

— Что ж, девочки, какими судьбами вы стали подобными уродками? — спросил Батури, взглянув в прекрасные, удивительно похожие друг на друга лица трех бестий. — Видно матери воспитывали вас скверно, если вы даже после смерти не можете научиться хорошим манерам.

— Мужчины злы.

Темная комната, девушка, бледная до синевы, лежит в постели и корчится в предсмертных муках. Рядом с нею хлопочет старушка, которая причитает, шепчет что-то невнятное, плачет и со слезами на глазах протирает руки умирающей спиртовым настоем, желая унять лихорадку. Девушка извивается, кричит, отбивается от демонов предсмертной болезни, которые мучают ее ужасной агонией. «Яд. Она отравлена», — догадался Батури.

— Мужчины не заслуживают жизни.

Перед глазами встала все та же комната. В ней тихо и беззаботно, улыбаясь неведомым сновидениям, спит молодая, пышущая красотой и здоровьем девушка. В ее покои заходит мужчина в дорогих одеждах из шелка. Уверенной походкой приближается к кровати, берет в руки подушку и душит спящую. Девушка просыпается, размахивает руками и ногами, пытаясь сбросить мучителя, но затихает, умирая, так и не узнав имени своего убийцы. «Что-то знакомое в стати этого мужчины», — подумал Батури прежде чем одно видение сменилось другим.

— Их ждет смерть.

И вновь та же комната. Мужчина, как две капли воды похожий на Андре Ллира, лишь с большим числом морщин и поседевшей шевелюрой, страстно целуется с хрупкой, юной девушкой. Они предаются любовным утехам, то смеются, наслаждаясь друг другом, то возбужденно стонут. Но прежде чем влюбленная смогла ощутить свой первый оргазм, мужчина вытащил из-под подушки стилет и точным ударом вогнал его в сердце партнерши. На белую простынь, на волосатую грудь лорда полилась девственная девичья кровь.

Бездыханное тело в изломанной позе лежало на кровати. Ласковая улыбка, так и не сошедшая с идеального, точеного лица, смотрелась дико на фоне перепуганных, остекленевших глаз.

— Я попал в общество мужененавистниц? — криво улыбнулся Батури, выставляя защитные чары, чтобы больше не созерцать видения. — Нельзя по одному мужчине судить обо всех. Так может делать только тупая фурия. Хотя, откуда у вас способность мыслить, девочки? Ведь ваши мозги уже давно съели трупные черви.

— Ты умрешь, — зло прошипела одна из фурий.

— Медленно.

— Мучительно, — дополнили ее другие.

— Вы опоздали, девочки, — все еще улыбаясь, отозвался вампир, — опоздали буквально на пять сотен лет. Тогда я был еще жив, а теперь, увы, мертв.

— Ты мертв.

— Телом.

— Мы убьем.

— Разум.

— Можете считать, что я испугался… — сказал вампир, перестав улыбаться.

Несмотря на блокирующие чары, он увидел свою смерть. Как и было обещано: медленную, мучительную. Фурии не умеют прорицать, не способны показывать будущее другим, но с доскональным мастерством могут ворошить прошлое, подкидывая сознанию картины минувшего.

Батури лежал на холодном полу, под сердцем противно ныла рана, полученная могущественным, смертоносным клинком Каэля. Клавдий не знал, как сумел выжить в тот день, когда похитил прах своего прародителя, не ведал, благодаря каким силам переборол губительный укол. Но все же Батури умирал. Медленно, мучительно. Изнемогая то от озноба, то от лихорадки, до боли в пальцах, цепляясь за пол, он полз в неведомую черную даль и знал: там его ждет неизбежная кончина…

Клавдий с трудом вырвал непослушное сознание из видения, тут же уплотнил магические щиты, чтобы не допустить повторного прорыва, поставил максимальную защиту от ментального воздействия и секунду спустя осознал, в какую переделку угодил.

Андре сказал не всю правду. Его предок был не только извращенцем и убийцей, но и искусным чернокнижником, который питался силой убитых им ведьм. Андре соврал. Его предок убил не одну дочь колдуньи. Он извел трех сестер. Только теперь, взглянув на фурий иным взглядом, Клавдий заметил в их лицах родственную схожесть. Сестры. Колдуньи. Существа, возвращенные из загробной жизни собственной матерью. Их три, но они едины. И сил у них, полученных изначально, умноженных на ту, что, убивая, они украли у своих жертв, неизмеримое множество. Батури недооценил фурий. Ему не хватит познаний в некромантии, чтобы совладать с этими бестиями.

— Остановись! — резко обернувшись к Дайресу, крикнул вампир. — Не разрушай сигил!

— Поздно, — оторопело отозвался имитатор, разводя руками.

Прикидывая мизерные шансы на победу, обдумывая возможные пути отступления, Клавдий потянулся к поясу, но не нащупал на нем смерть Каэля. «Сражаться придется голыми руками», — судорожно подумал он, выставляя перед собой раскрытую ладонь. Фурии, уже перешедшие черту, остановились, но быстро перебороли наколдованный вампиром заслон.

— Черти сигил! — воскликнул Батури, второпях ворожа, формируя одну ментальную стену за другой.

— Это долго, — отозвался имитатор. — И только Итимэ знает, как это делать.

Услышав последние слова, вампир сообразил, как Ди-Дио может помочь.

— Перевоплотись в некроманта! Быстро!

Дайрес не заставил себя ждать и тут же принялся облик Сандро. По его мнению, это был самый могущественный черный маг, которого он знал. Но имитатор не учел того, что полумертвый пользовался мощными артефактами, а без них был довольно слаб.

Фурии уже сломали заслоны вампира и ринулись на него, окружая со всех сторон. Порхая, как бабочка, Батури ловко уходил от стремительных ударов, изредка отбивался короткими, примитивными заклинаниями, готовя мощную магию упокоения. Тянул время. И Дайрес решил помочь ему в этом, взяв на себя одну из бестий.

Собрав силы, имитатор ударил заклятием, прожигающим призрачную оболочку, развоплощающую фантомов. Фурия закричала яростно. Истлела. Растворилась. И казалось бы, умерла. Но мгновением позже возникла перед Ди-Дио, пугающе скаля пасть. Дайрес ударил наотмашь. Промахнулся. Упал наземь, терзаемый мучительными видениями из жизни Сандро. Видениями, которые могли разрушить психику любого человека, сделать его безмозглым овощем, или даже убить.

— Нет! — надсадно закричал Дайрес. — Спасите их! Спасите!

Неожиданно наваждение истаяло. Имитатор обнаружил себя, лежащим перед сгустком плазмы, которая осталось от фурии. Клавдий сумел-таки подобрать подходящую формулу и выпустил ее в бестию, которая едва не свела с ума Дайреса. Вампир по-прежнему весьма ловко и эффективно отбивался от фурий, которые носились вокруг него, но не могли дотянуться. Батури оказался более проворным даже по сравнению с призраками.

Дайрес вспомнил некромантский прием теургии, идеально подходящий к подобной схватке, и отделил свою ментальную сущность от телесной, стал призраком. И в таком подобии начал посылать в фурий одно заклинание за другим, давая Батури время для передышки. Покойницы пытались подобраться к телу некроманта, но натыкались на бесконечную волшбу и лишь пятились под тяжким прессом колдовства. Но случилось непредвиденное: уничтоженная вампиром бестия восстала из мертвых, вернулась в мир, как ни в чем не бывало, и напала на Дайреса.

— Нас.

— Нельзя.

— Убить.

Голоса фурий били по ментальным заслонам тяжелыми таранами, разрушая возведенные вампиром барьеры.

— Здесь.

— Наш.

— Дом.

Защита не выдержала. От накативших видений Клавдий сбился с ритма, потерял равновесие и рухнул наземь. Он продолжал бороться, несмотря ни на что, снова и снова окружал себя магическими щитами, но фурии без видимых усилий разрывали защиту на части.

— Беги! — во все горло закричал Батури.

Имитатор не смог выполнить требование вампира, оказавшись в полной и безграничной власти одной из фурий. В его лишенное ментальной оболочки тело вселилась покойница и стала точными, ловкими движениями отсекать из него все живое, поглощая жизненную энергию, впитывая ее в себя, набираясь сил. Она блокировала все попытки Дайреса вернуться в собственное тело. Имитатор быстро слабел, его фантом покрывался рябью, по крупицам исчезая. В решающий момент, когда гибель была предательски близка, в голове Дайреса мелькнула шальная мысль: фурий можно приручить, сделать союзницами! Ди-Дио испугался собственных мыслей. То, что он собирался проделать, не совершал, пожалуй, ни один имитатор, но выбор был невелик. Недолго думая, сохранив неизменным физическое тело, к которому не мог дотянуться, он преобразил свой фантом в фурию.

Это было странное, жуткое ощущение, будто ты еще жив и в то же время мертв. Изнутри исходил непроницаемый холод, мысли переполнились жестокостью и гневом. Зрение изменилось. Теперь Дайрес видел в воздухе движение силы, различал живую и мертвую энергии. Стал слышать глубже и дальше; видеть прошлое всех существ в округе. Удивительные, но неприятные чувства.

Быстро свыкнувшись с новой сущностью, Дайрес метнулся к фурии, которая кудесила над его физическим телом, и сам того не желая, вцепился ей в волосы, вонзил длинные и острые, как сталь клинка, пальцы в лицо обидчицы.

— Это.

— Невозможно.

Оторопело произнесли фурии, с недоумением наблюдая за тем, как одна из сестер истаивает, исчезает.

— Возможно все, — ответил Дайрес. — Я предлагаю союз. Вы не трогаете нас, а мы помогаем вам отомстить.

— Нельзя.

— Магия не даст нам пройти.

— Я разрушу сдерживающие заклятия, — заверил имитатор, без труда проникнув в память той, в которую воплотился, теперь поняв, почему фурии не покинули заброшенный погост раньше. — Ллир был чернокнижником. Я знаю, как нейтрализовать его колдовство…

Сам того не желая, еще не до конца привыкнув к открывшимся ему возможностям, Дайрес отправил фуриям магический посыл, содержащий визуальную картину того, что он задумал. И девушки, не только увидев мысли собеседника, но и прочувствовав его эмоции, оценив знания, ответили ему коротким видением и, не сказав больше ни слова, растворились в сизом мареве тумана.

* * *

— Когда твой фантом исчез, а фурий стало четверо, — медленно говорил Клавдий, поднимаясь по лестнице старого, обветшалого замка, — я подумал, что мы с тобой покойники. Как ты смог убедить их?

— Ты не слышал? — удивился Дайрес, с трудом переставлявший ноги после тяжких опытов с перевоплощениями.

— И что я мог услышать? Вы молчали, тупо уставившись друг на друга.

— Мы разговаривали. Я пообещал им помочь в убийстве Ллира.

— Да я сам сотру его в порошок! — стиснув руку в кулак, заверил вампир.

— Это будет непросто, — останавливаясь и облокачиваясь о перила, сказал Дайрес. — Постой, передохнем. У меня совсем не осталось сил. А я пока расскажу кое-что об Андре. Он — сильный чернокнижник, который за счет убийств продлевает жизнь и увеличивает магический резерв. Когда его волос касается седина, он находит новую ведьму и проводит над нею ритуал поглощения души. Эти фурии, три сестры, были первыми в его списке. Он их убил двести лет назад, с первого раза не добился желаемого результата, не стал моложе, но позже достиг успеха в своих изысканиях и с тех пор заметно окреп. Девушки сказали, что Ллир научился связывать их магией. На большее он не способен, но фурии ему не страшны. Думаю, в его арсенале есть немало фокусов, раз уж он смог столько лет скрывать свои способности от некромантов.

— Завтра мы это выясним, — кивнул Клавдий. — Сегодня и тебе, и мне следует отдохнуть и набраться сил, а ночью навестим Ллира, проверим, насколько он силен.

— Фурии отправятся с нами. Я знаю, как помочь им выйти за границы кладбища, — глядя на портрет Андре Ллира, улыбнулся Дайрес.