Дул холодный, пронизывающий ветер, нес по небу низкие тяжелые тучи. Мелкий, навязчивый дождь барабанил по крыше обзорной башни. Вдали, за куполом, временами сверкала молния, доносились далекие, приглушенные раскаты грома.

Аарон стоял у окна-бойницы и смотрел на Великий мост, уползающий к границе с Хельхеймом. Где-то за ним, за магической сферой купола, скрывался тот воин, спасение которого — главная цель храмовника из Наицы. Аарон ждал долго и уже разуверился в правильности расчетов. Быть может, он зря тратит время, и нужный ему человек явится другой дорогой? А что если само прорицание Вельвы ошибочно, и этого воина вовсе не существует?

Чем дольше думал Аарон, тем мрачнее становились его мысли. Что произойдет, если он не справится с задачей? Не спасет его? Да и как он должен спасать, если против одного будет целое войско? Ведь не сможет Аарон остановить всех!

— Все ждешь, брат? — прорицатель подошел бесшумно, как это любила делать Вельва. Что бы ни говорил Назарин, но с наставницей у него было много общего. Такие же лишенные эмоций глаза, видящие насквозь. Тот же усталый, снисходительный взгляд человека, знающего все наперед. Те же скупые, но плавные движения и четкая, беспрекословная вера в себя.

— Жду, — запоздало отозвался Аарон.

— Думаешь, придет?

— Не знаю, Назарин, не знаю…

— А хотел бы узнать? — хитро сощурился прорицатель.

Аарон вздрогнул от посетившей его мысли: тайна откроется ему прямо сейчас.

— Да, скажи мне…

— Ты хочешь, чтобы я обратился к прорицаниям? — довольно улыбнулся Назарин.

— Да, сделай это!

Назарин ничего не ответил, лишь взмахнул рукой и остановил ее, пальцем указывая на валлийский мост. Аарон резко перевел взгляд и увидел того, кого так долго ждал. Черным силуэтом проступая сквозь мутную сферу купола, на мостовой показался одинокий всадник, восседающий на вороном жеребце. Одет он был в долгополый, чернильный плащ с капюшоном, скрывшим лицо. В руках держал искривленный посох, который в навершии полыхал двумя едко-красными огнями, походившими на кровавые глаза.

Всадник приближался медленно, будто переход через магическую границу давался ему с трудом. Но позже, преодолев незримую черту, он пустил жеребца вскачь и, ровным аллюром пройдя половину дистанции, остановился посередине моста.

С соседней смотровой башни послышался звон колокола — сигнал тревоги. Аарон вздрогнул от этого звука, пришел в себя. Его миссия подходит к своему завершению! Все решится сейчас! Ждать осталось совсем недолго!

Целитель рванулся с места, уже зная, как будет открывать ворота и спасать этого воина, уже получив первый опыт. Но далеко он не убежал.

— Стой! — окликнул его Назарин.

Обернувшись, Аарон ощутил тяжелый удар и без чувств рухнул к ногам брата.

— Прости, Аарон, но твоя миссия мешает моей.

Назарин опустился к брату, связал ему руки и ноги, заткнул рот кляпом. Оттащил Аарона вглубь смотровой башни, прислонил к холодному камню и ударил в тревожный колокол, призывая Хананка и Зарахата. В театре грядущего сражения, они отыграют главные роли.

* * *

Лучезарные шпили башен, словно магические маяки, ярко сияли, освещая вдоль берегов реку Ситх. Чародеи всех пород и мастей, всех магических талантов и пристрастий день ото дня бдели, охраняя и подпитывая энергией «купол Хельхейма». Казалось, сквозь цепь охранных башен-светлячков не пройти, но у Сандро не было иного выбора. Он полагался на удачу, но еще не знал, что его тяжкий жребий брошен.

Ударив жеребца в бока, Сандро шагом направил его на брусчатку моста. Конь шел вперед, не сбиваясь с медленно, заданного еще до прохождения купола, аллюра. Сандро одной рукой что было мочи схватился за поводья, второй — из последних сил держал змеиный крест. Могущественный посох впитывал в себя львиную долю губительной для некроманта магии, но и тех крупиц, которых ему не удавалось поглотить, было достаточно полумертвому, чтобы чувствовать беспомощную слабость. Драупнир на безымянном пальце левой руки нестерпимо жег плоть, и, вероятно, именно эта боль не давала чародею погрузиться в забытье.

Ему надо было пройти всего десять шагов, крохотное расстояние по сравнению с тем путем, который он уже преодолел. Но эти десять шагов дались, пожалуй, сложнее, чем все испытания, пройденные за восемь с половиной лет. Все эти долгие годы он жил одной мыслью: покинуть страну мертвых, добиться полной свободы. И был слишком близко к поставленной цели, чтобы отступить или сдаться. Через боль, страх и слабость, он прошел эти бесконечно долгие десять шагов. И теперь между ним и свободой стояло лишь одно препятствие — непреступный форт, в штурмах которого уже погибло неисчислимое множество ни в чем неповинных стигийцев.

Сандро с силой ударил жеребца в бока и дикий, свободолюбивый конь рванулся вперед, с места переходя в галоп. Холодный, освежающий ветер хлыстал по щекам, освобождая от слабости, скромная капель падала с неба и бодрила лучше вод Неметона. За несколько мгновений Сандро уже оказался посередине моста и осадил взмыленного коня. Взял посох в обе руки, сконцентрировался и заговорил, с помощью магии многократно усиливая голос:

— Валлийцы! — громовым раскатом загремел юношеский голос. — Мы, стигийцы, ваши братья и сестры по крови и плоти, просим вас об одном: дайте нам пристанище, уберегите наших отцов и матерей, жен и детей.

Солдаты, поднятые тревогой, выбегали из казарм в полном боевом облачении, мечники скапливались у ворот, лучники заняли свои места на стенах и башнях. Люди приготовились сражаться, но перед ними застыл лишь одинокий всадник, который никак не мог быть реальной угрозой. Хотя слова, что он произносил, били больнее и точнее любого оружия.

— Не убивайте! — не умолкая, вещал Сандро. — Ведь мы люди, такие же, как и вы! Люди, жаждущие свободы, а не гнета некромантов. Спасите! Симиона и Эстер не забудут вашего милосердия, на века запомнят совершенный вами подвиг! Так проявите же великодушие, помогите собратьям и пустите их за эти стены, которые уже пропитались кровью невинных.

Солдаты опускали луки, прятали мечи в ножны. Сегодня сражений не будет. Один в битве — не воин.

— Вы знаете свое дело, капитан, — Назарин подошел к Марку со спины и положил руку ему на плечо. — Это тот, кто приведет за собой смерть.

— Лучникам приготовиться! — приказал Марк, и стрелки, уже опустившие было луки, крепче взялись за оружие.

Сандро перехватил змеиный крест в одну руку, взялся за поводья и осторожно пустил коня вперед в надежде, что сумел достучаться до людских сердец. Но стоило ему приблизиться на расстояние выстрела, как в его сторону полетела предупреждающая стрела.

— Вы сделали свой выбор! — громогласно возвестил некромант.

Он спешился, повернул жеребца в сторону Хельхейма и ударил его по крупу, заставляя пуститься вскачь.

— Удача не должна отвернуться в решающий момент, — пробубнил Сандро и начал медленно выписывать посохом штрихи заклинания.

— Venenum flamma — flamma vita, — подобно кобре в оголовке некромантского посоха Сандро насвистывал, шипел, шептал слова заклинания и непрерывно крутил в воздухе змеиным крестом, вычерчивая руны и сигилы.

— Flamma Mater, Magna Mater, quos fortuna premit servus Tuum.

Змеиный крест впитал в себя безграничную силу, которой полнился хельхеймский купол, силу, принадлежащую разным природам. И вся эта энергия, перемешавшись, вырвалась из глаз разъяренной кобры, закружилась вокруг некроманта, окутывая его многослойным магическим коконом.

— Милостивый Эстер, — ужаснулся Марк и выругался в свою куцую бороду.

— Некромант перешел границу, — испуганно простонал один из солдат. — Купол не действует…

— Murus flamma disponere porta arcis, — закончил чтение заклинания Сандро и взмахнул посохом, указывая кобре на крепостные ворота.

Разрушительная магия сплелась в черную, переливающуюся множеством оттенков сферу и, превратившись в голову дракона, метнулась к браме. Солдаты в ужасе побросали мечи, щиты и луки, рванулись с пути раззявленной драконьей пасти, но мало кто успел убежать.

Мощная волшба ударила во врата исполинским тараном. Полетели горящие щепки, разметались по сторонам обугленные камни, в воздухе завис терпкий вкус паленой кожи, а огонь выжег весь кислород, отчего на краткий миг сделалось трудно дышать.

— Лучники! — завопил во все горло Марк, с содроганием сердца глядя на то, что осталось от крепости.

Ворота были вынесены, сожжены, от них не осталось даже следа. Стена над брамой исчезла и лишь груда мелкого каменного крошева, разбросанного по внутренней площади форта, напоминала о том, что некогда там была стена.

И все же магия оказалось не столь разрушительной, как сперва показалось Марку. Все башни выдержали, фортификации не обрушились, а мечники, стоявшие за воротами, почти не пострадали. И тогда капитан поверил, что еще сумеет выстоять в опасной битве.

— Стрелы! — крикнул он, и лучники опустили тетивы.

Полсотни стрел взмыли в небо, но ни одна из них не достала до стоявшего вдалеке колдуна.

— Магов сюда! Быстро! — приказал Марк.

* * *

Магов звать не пришлось. Каждый из них и сам почувствовал огромный выброс Силы, которая была не сродни ни одной из известных им магий. Клавиус Кляй раньше других почувствовал эманации и спрыгнул с кровати еще до того, как натянутая до предела струна, державшая чужую волшбу, лопнула. Он схватил посох, подаренный за заслуги ее величеством королевой Троегория, и поспешил туда, где порвалось магическое равновесие.

Анирилла фон Дер Бик вздрогнула и перестала красоваться перед зеркалом, взялась за книгу, которая хранила в себе большее могущество, чем любой из посохов, и выбежала в коридор, где столкнулась со взволнованным Пьером Рэйниусом, на ходу напяливавшим не по погоде легкую, шелковую рубаху.

— Что стряслось? — выскочив из-за поворота, перепугано спросила растрепанная Алария Гри, в спешке забывшая про макияж и расческу, но взявшая свой огненный меч.

— Сейчас узнаем, — подоспел к собравшимся Клавиус. За его спиной возникли братья Гешеры, привычно суровые и подтянутые.

Вскоре все шесть чародеев под предводительством архимага стояли перед разрушенными воротами, позади перепуганных мечников, боявшихся даже пошевелиться.

— В сторону! — властно приказал Клавиус и, расталкивая солдат, прошествовал к руинам брамы.

— Кто мог такое сотворить? — ужаснулся Пьер, трясущимися руками туже затягивая пояс.

— Он, — нахмурился Дефеш Гешер и пальцем указал в сторону Сандро, за спиной которого, переминаясь с ноги на ногу, ждали пехотинцы стигийского короля.

— И кто он?

— Некромант, — пожала плечами красавица Анирилла и призывно улыбнулась Пьеру: — Справимся.

— Пора действовать! — поторопил Клавиус. — Амулеты при вас?

Маги кивнули.

— Мне надо десять добровольцев! — прикрикнул Клавиус, обращаясь пехотинцам. В голосе он использовал магию убеждения, и желающих набралось немало. Кляй выбрал первых попавшихся и велел им идти впереди него. — Выбрось флаг парламентеров, — приказал он Рэйниусу.

— Откуда я его возьму? — возмутился Пьер.

— Тупая бездарность, держи и не забывай размахивать им над головой. — Кляй вручил магу белую тряпицу, которую загодя приготовил, а сам достал из-за пазухи флакон с каким-то зельем и протянул его одному из солдат. — Выпей и поделись с другими. Это придаст вам смелости и сил. Учтите, что магия вблизи купола не действует в полной мере, так что будьте готовы защищать нас ценой своих жизней.

Воин принял флакон, отпил лишь крохотную каплю и передал боевым товарищам. К тому времени, как маги приблизились к некроманту, каждый из солдат испробовал эликсир и, вместо притока сил, уже чувствовал некоторую вялость в теле и расслабленность в сознании.

— Чёй-то пойло меня сморило. С ним все в порядке? — засомневался один из пехотинцев.

— В порядке, — отрубил Кляй. — На колени, служивый. А ты, Пьер, пообщайся с некромантом, потяни время.

Рэйниус и сам не запомнил, что говорил в тот день. Страх и волнение стерли из его памяти все до нуля. Но время он выиграл и некромант несколько секунд не нападал.

Убив первого пехотинца, Клавиус почувствовал прилив магических сил и тут же всю энергию израсходовал на сотворение над собой и чародеями плотного щита. Такую защиту не сломить и двадцати некромантам. Теперь, обезопасив себя, архимаг мог спокойно и не торопясь принести в жертву оставшихся воинов. На их убиение он потратит больше времени, заставит людей мучатся перед смертью и за счет этого увеличит резерв черной магии в каждом из валлийских чародеев.

— И не смотри на меня так, Рэйниус, — загубив третью жизнь, проскрежетал сквозь сомкнутый рот Клавиус. — То, что я делаю, мне и самому неприятно, но жертвы должны быть принесены. Обидно, что у тебя кишка тонка и мараться приходится мне. Но учти: будешь раздражать меня своим видом и дальше, я заставлю тебя резать им глотки.

Рэйниус сглотнул и отвернулся. Поразительно, но некромант не нападал, бесстрастно наблюдая за разворачивающейся перед ним картиной. Всего лишь раз он использовал магию, выстрелив в небо безобидным цветным фейерверком.

Убив последнего солдата, Кляй вышел вперед и по брусчатке моста побрел навстречу некроманту. Пять магов, перехватив магические накопители, последовали за ним.

— Уходи и не возвращайся! — приказал колдуну Клавиус. — Тебе не совладать с нашей объединенной магией. Не спастись! Уйди сейчас и твои люди не пострадают.

— Они не уйдут, — ответствовал некромант. — За их спинами — жены и дети, которые погибнут, если эти воины не сумеют добыть им право прохода. Позвольте нам пройти, и — клянусь! — никто не пострадает.

— Чего стоит клятва некроманта?! — расхохотался Кляй. — Мы умрем на этом мосту, но ты не пройдешь.

— Да будет так! — прогремел властный голос колдуна и в небе, за его спиной, Клавиус увидел дракона, которых по уверениям всех магов Капитула уже давно истребили.

— Дракон… — испугано пролепетал Пьер. — Живой…

— А может и мертвый, — Кляй за подгрудки схватил обомлевшего мага и гаркнул ему на ухо: — Зови драконоборца.

Пьер попятился и на трясущихся ногах пустился наутек. Он предупредит Зарахата, но сам не станет идти на верную гибель, не бросит свою жизнь в пасть дракона, не вернется к тем, кто решил сыграть в опасную игру с повелителем мертвых.

— Что ж, — скупо улыбнулся Клавиус, сплетая первое заклинание, — начнем, господа.

— И дамы, — дополнила Алария, наполняя волшбу магистра и своими силами.

* * *

Впереди стояло пять магов. Сандро был всего один. Противники явно обладали большей силой и, вероятно, знаниями. Расклад не сулил ничего положительного, но в отличие от валлийских магов, некроманту некуда было бежать и не на что надеяться. Сзади раскинулась самая плотная, почти непроходимая часть купола, преодолеть которую в спешке не представлялось возможным. У Сандро остался только один путь — вперед.

Дракон, пролетавший мимо, магическим дыханием сумел разрушить плотный щит, составленный одним из валлийцев, чем Сандро не преминул воспользоваться, метнув в образовавшуюся брешь Плеть Хель, напитав ее кроме темной, еще и огненной энергией. Но молодой маг, приносивший жертвы, легко парировал заклинание и ответил Железным молотом колоссальной силы. Следом за ним проверили защиту некроманта и все остальные валлийцы. Сандро отбил заклинания. Все они были просты и неказисты, лишь напитаны невероятной мощью, словно чаровникам не было и дела до того, сколько в их магических резервах энергии.

Сглотнув кровь, сочащуюся из прокушенной губы, юноша уплотнил щиты, которые от вражеских заклинаний пошли трещинам и рисковали разлететься на части. Желая сбить врагов с толку, Сандро атаковал простыми плетениями, в уме уже складывая сложное, состоящее из нескольких формул заклинание. Валлийцы легко отбивали магию некроманта, посылая в ответ град из огненных капель, цепи искрящихся молний, крупные земляные глыбы и валуны, возникающие прямо из воздуха. Защита Сандро звенела, гудела — рушилась, покрываясь паутиной трещин. Некромант не восстанавливал ее, всецело сконцентрировавшись на построение многослойного заклинания. Закончив работу и выждав подходящий момент, когда одна из валлийцев — девушка с длинными каштановыми волосами и книгой вместо посоха, уверовав в скорую победу над некромантом, раскрылась, юноша активировал так тщательно подготавливаемое плетение и направил его в чаровницу, никак не ожидавшую, что прижатый к стене враг огрызнется. От Железного молота и Стального кулака, магичка, несмотря на непредвиденную атаку, отбилась сама. От стрелы Хаоса ее спас предводительствующий маг, тот самый, что приносил жертвы. Но Плеть Хель раздвоила очаровательное тело чаровницы, лишив целителей шанса спасти ее жизнь. Она умерла, так и не поняв, что, собственно, стало причиной смерти.

Оскалившись, Сандро мигом восстановил щиты, а изумленные валлийцы, забыв о нападении, окружили себя плотными дополнительными защитами, израсходовав на такие предосторожности немалое количество силы. Некромант демонстративно покрутил в руке змеиный крест, снимая с него блокирующие чары и показывая, что помощью проводника он еще не пользовался, а в посохе после прохождения купола аккумулировалось немало свободной энергии. Нахально ухмыльнувшись, мол, не зря укрепили защиту, юноша атаковал.

* * *

Зарахат был предупрежден заранее и, уже заняв место на башне среди лучников, ожидал появления обещанного ему дракона. Он облачился в зеркальные доспехи, захлопнул забрало с демоническим лицом, отчего сейчас походил на уродливого фомора. За спиной у него висел меч с резной цапой и рукоятью, перетянутой черной драконьей кожей. Он ждал с нетерпением, и, когда увидел в небе последнего представителя могущественного племени, азарт, первобытная радость и упоение скорой битвы затеплились в душе драконоборца. Он вырвал из рук солдата лук, натянул тетиву, не озаботившись взять стрелу, и выстрелил. Игла льда, возникнув из ниоткуда, унеслась к гордо размахивающему крыльями существу. Дракон нырнул вниз, ушел от ледяной стрелы, обдал огненным дыханием пятерых магов, стоявших на мосту, не нанеся им, впрочем, никакого вреда, а затем вновь взметнулся к небесам и поспешил к тому, кто был для него особо опасен.

Увидев на спине исполина девушку, Зарахат криво улыбнулся. Когда есть наездник, сражаться с огнедышащим гораздо интереснее. И опаснее. Как в давно забытых войнах. Драконоборец вновь натянул тетиву, спустил ее, и новая стрела льда понеслась к исполину, на этот раз — уж точно последнему представителю этого рода.

Обычные стрелы беспомощны перед твердой, чешуйчатой драконьей кожей, но зачарованная стрела Зарахата навылет пробила крыло Айрону. Дракон на миг потерял равновесие, из-за чего Лайра с трудом удержалась в седле, но быстро выровнялся и в три взмаха оказался у башни.

Лучники со всех сторон обстреливали Айрона, но стрелы не могли ему навредить и лишь беспомощно отскакивали от непробиваемой кожи. Зарахат в третий раз натянул тетиву и мысленно соткал необходимую магию, но не успел ею воспользоваться. Дракон изверг из пасти пламя. Смертоносное дыхание поглотило башню в едком огне. Зарахат в последний момент закрылся волшбой, и из всех солдат лишь он уцелел в бушующем пламени. Когда стихия утихла, рядом с ним рдели угли, оставшиеся от лучников, но человеческие жертвы не интересовали драконоборца, на войне никогда не обходилось без трупов.

По приказу ск'йере Айрон одним ударом снес крышу башни и вновь взмыл в небо, готовясь к новой атаке. Зарахат, выругавшись, отбросил в сторону лук, тетива которого прогорела, и окружил себя ледяной аурой. Дракон возвращался, но герой Огнедышащих войн не оголял сталь клинка, покорно ждал, когда исполин приблизится, и даже расслабился, будто не была его жизнь в опасности.

Лайра не участвовала в упомянутых войнах и клюнула на уловку Зарахата. Она приказала Айрону атаковать огнем, повела его в опасной близости от драконоборца, чтобы ударить сильнее и на этот раз уничтожить не только щиты, но и человека.

Зарахат воспользовался оплошностью феи и прыгнул на дракона, когда последний был достаточно близко. В огненном дыхании он уцелел даже без помощи магии. Зеркальные доспехи защищали надежнее любой волшбы. Зацепившись за мощное тело врага при помощи специальных крюков на латных перчатках и ботинках, Зарахат, быстро и ловко перебирая руками и ногами, добрался до груди исполина и, прежде чем сорваться вниз и сгинуть в быстротечных водах Ситха, пронзил сердце последнего дракона. Айрон дико взвыл, выталкивая из пасти столб магического огня, несколько раз судорожно взмахнул крыльями, все еще удерживаясь в воздухе, но быстро потерял силы и в крутом пике рухнул вниз.

* * *

Это было невероятно. Несмотря на богатый магический опыт, многовековую практику и отличные теоретические познания, Клявиус Кляй даже представить себе не мог, что в одно заклинание кто-то способен внедрить сразу четыре плетения. Если верить древним хроникам, Альбер Трисмегист обладал такими навыками, но ни до него, ни после никто не совершал подобного. А вот некромант, который стоял сейчас перед архимагом, совершил.

Анирилла умерла мгновенно, даже не почувствовав боли. Энергия из ее амулета разлилась по округе, сделав оставшихся четырех магов сильнее, но это было слабое утешение. Живой фон Дер Бик принесла бы Клавиусу большую пользу. И не только потому, что Кляй считал ее перспективной магичкой, которой уготовлено место в Капитуле, но и по той причине, что привык видеть ее в своей постели как лучшую из любовниц.

Неожиданная множественная атака заставила архимага забыть о мыслях и вернуться в реальность. Некромант воистину оказался серьезным противником. Намного серьезнее, чем все другие чаровники, с которыми Кляю приходилось встречаться за последние несколько столетий. К тому же в предыдущих поединках, никакие купола не мешали пользоваться магией и не ограничивали в силе. Сегодня было все намного сложнее, а множественная атака, которая подразумевала наличие у колдуна нескольких сознаний, безапелляционно доказывала, что перед ними не простой некромант, а самый настоящий лич, умерший и воскресший в образе скелета. Значит, враги нашли-таки способ проникать через купол. Значит, не миновать войны.

Некромант без передышек атаковал сразу всех противников. Магические щиты валлийцев ощетинивались снопами разноцветных искр, громко звенели, разнося окрест мощные эманации, крошились и трескались. Чародеи из последних сил восстанавливали разрушаемые структуры. О контратаках не шло и речи. Даже Кляй не находил ни времени, ни сил, чтобы соткать более-менее достойное ответное заклинание. Он недооценил врага и загнал своих подопечных в ловушку, из которой нельзя бежать, ведь стоит выйти за границу, где были принесены жертвы, и магия оставит валлийцев.

Первой не выдержала защита одного из близнецов. Секундой позже защита рухнула и у второго. Обоих Гешеров сперва окутало пламя, а затем неведомая магия разорвала их опаленные тела на мелкие части, расшвыряв внутренности по мостовой. Запах крови и шлаков проник даже через магические заслоны, отчего Аларию Гри чуть не вырвало. Энергия, освобожденная из амулетов погибших, нахлынула на архимага, дав ему недостающие для поединка силы.

— Заслоны! — крикнул Клавиус, заметив, что некромант сконцентрировал волшбу на девушке, которую, скрутив в спазме, все-таки вырвало на брусчатку моста.

Кляй не успел помочь магичке. Ее ослабевшие щиты раскололись на мириады светящихся осколков, а направленное заклинание некроманта, которое архимаг лишь смягчил, не сумев блокировать, отбросило девушку далеко назад, прилично протянув по бугристой мостовой. Клавиус не знал, выжила Алария или нет, но магия ее амулета досталась ему.

Некромант почему-то не нападал. И лишь спустя необъяснимо долгое мгновение, Кляй понял, что его противник ослаб и шансы на победу уровнялись.

— Пропусти людей, — властно приказал некромант, но архимаг не стал размениваться на беседы. Он вообще не имел привычки вступать в диалоги с врагом и, не произнося ни слова, пошел в атаку.

Быть может, Кляй оказался менее искусным, нежели его противник, и не мог запечатать в одно плетение четыре заклинания, но с тремя справлялся весьма уверенно. Чернокнижник умудрился нейтрализовать два заклинания до того, как они достигли его скрупулезно выстроенной защиты, последнее, третье, разбилось о непроницаемые щиты. Клавиус несколько раз повторил попытки, каждый раз подбирая новые комбинации формул, но враг неизменно разрушал магию. В последний раз он отбил тройное заклинание с такой простотой, что волшба даже не коснулась его щитов. С трудом справившись с ответными выпадами противника, Кляй понял, что витиеватостью магического искусства не победить в этом поединке. Оставалось только прямое противостояние силы, на которое идти не хотелось, но за неимением выхода — пришлось.

Клавиус аккумулировал всю энергию, доступную ему, зачерпнул часть из собственных жизненных резервов, сконцентрировался и ударил грубой, необработанной мощью. Силовая волна, от колоссальной подпитки обретшая визуальную форму, в виде пучка бледно-желтого света обрушилась на некроманта, заставила его согнуться под невероятной магической тяжестью и едва не свалила с ног. Но чернокнижник устоял, выставив перед собой руку, на которой засияла ярким черным светом латная перчатка, выпрямился и, приняв игру, ответил чистой, матово-черной силой.

Два потока ударили друг в друга, загромыхали при столкновении так гулко, что у зевак-наблюдателей как со стороны Валлии, так и со стороны Хельхейма заложило уши. У Клавиуса от напряжения носом пошла кровь, заложило барабанные перепонки. Некроманта перекосило, в глазах полопались капилляры, а во рту поселился стойкий металлический привкус.

Противостояние длилось бесконечно долго. Маги неуклонно слабели, но, глядя со стороны, никто не смог бы угадать, кто из чаровников все-таки победит — силы были равны. И все же у некроманта их оказалось меньше.

Кляй чувствовал, как слабеет напор чернокнижника. В последние секунды боя, вложив все свои внутренние и внешние резервы в волшбу, оставив себе лишь маленькую крупицу, достаточную только для того, чтобы умертвить уже поверженного противника, Клавиус швырнул чистую энергию в колдуна, и защита лича не выдержала. Черный поток погас под давлением бледно-желтого. Защитные сферы некроманта звонко звякнули, осыпаясь на брусчатку невидимыми осколками.

— Пропусти людей, — выдохнул чернокнижник, чудом удержавшийся на ногах.

— Нет, — отчеканил Клавиус, собирая силы для решающего удара и прикидывая в уме, есть ли у его оппонента другие накопители или же теперь некромант стал совершенно беспомощным?

Лич все-таки огрызнулся. И то, как он это сделал, повергло архимага в шок. Течение времени замедлилось, секунды превратились в вечность. Клавиус умом понимал, что его противник не может двигаться так быстро, что это нарушает все законы мироздания, но некромант стремительно приближался, выставив перед собой посох и напитав его умертвляющей магией. Архимаг осознал суть происходящего, когда от неминуемой гибели его отделяло сущее мгновение, и в последний момент сотворил рассеивающее заклинание. В тот же миг наваждение разрушилось. Колдовство некроманта сошло на нет. Чернокнижника отбросило в сторону.

— Зря, — прошептал Клавиус, понимая, что ошибся в своем противнике. Тот не был личем. Последние попросту не имеют души, чтобы сотворить Темный Салютарис, а именно этой магией воспользовался чернокнижник. Значит, перед ним живой некромант, из плоти и крови. Но это не меняло сути. Враг должен быть повержен.

— Очень зря, — устало согласился некромант, глядя куда-то архимагу за спину.

— Со мной этот фокус пройдет. Не думаешь же ты, что я настолько глуп?

— Как знать, — пожал плечами чернокнижник и с неожиданной прытью скакнул к перилам моста, рухнув под них и закрыв себя никчемно слабыми магическими щитами.

Сперва Клавиус увидел огромную тень, упавшую на мостовую. Затем услышал суматошные хлопанья крыльев. В последний миг нутром почувствовал стремительное приближение сильного магического существа, но уже ничего не мог изменить. Даже для того, чтобы обернуться, у него не осталось времени. Ударом его пригвоздило к брусчатке, вывернув внутренности наизнанку. Он был еще жив, когда под внушительным весом и инерцией драконье тело несколько секунд волокло его по шероховатым плитам, но с моста архимага сбросило уже замертво.

* * *

Марк принял неслыханное для себя решение: отправиться в бой и своим примером вдохновить солдат. Сейчас он стоял в первых рядах войска, наблюдая за магическим сражением. Его сердце обливалось кровью, когда он видел, как валлийцы теряют одного чаровника за другим. Но неожиданно ситуация изменилась и Клавиус Кляй перешел в серьезное наступление. Если бы не туша поверженного исполина, обрушившаяся с неба и буквально слизавшая архимага с Великого моста, победа была бы за ним, но и без этого некромант уже не представлял никакой угрозы.

Ящер был уничтожен. Некромант повержен.

Колдовство иссякло. Пришел черед звонкой стали.

— А ну, братцы, зададим этим треклятым мертвецам трепку. От души. В бой! — завопил Марк и первым помчал на стан врага.

— В бо-ой! — с диким, многоголосым ревом пехота бросилась за предводителем.

* * *

В решающий миг, когда от быстроты реакции зависит жизнь, Лайра спрыгнула с дракона, ласточкой распластавшись в воздухе. Опасные шпили каменных построек форта стремительно приближались, вселяя страх перед неизбежной смертью. Падая, фея помянула нелестным словом Тир Тоингире, сбежав из которого потеряла крылья, столь сейчас необходимые. Атрофированные магические отростки все же смягчили удар. Лайра рухнула на крепостную стену, не справившись с инерцией, понеслась вперед, скатилась со ступенек, ушибла при падении правый бок, подрала локти и колени и на некоторое время даже потеряла сознание. Придя в себя, попыталась восстановить сбитое дыхание, но воздух глотала с трудом и не могла выдавить из себя ни звука. Вскоре прошло и это. Осталось только боль от удара.

Оглядевшись, Лайра поняла, что находится на внутренней площади форта, вдали от сражения. Вокруг не было ни души. Хотя нет. Напрягая зрение, фея всмотрелась в пролет между двух зданий и в густой тени заметила человеческий силуэт. Он стоял без движения, прислонившись к стене, и неотрывно наблюдал за Лайрой. Фея насторожилась, вытащила меч и шагнула в сторону неизвестного. Тот перестал скрываться и, ловко оголив сталь катаны, вышел на свет.

От неожиданности Лайра отступила на шаг и с трудом подавила в себе желание спрятать меч в ножны. Хананк, стоявший напротив, всем своим воинственным видом показывал, что поединка не миновать.

— Ты хочешь сражаться? Со мной? — дрогнувшим голосом спросила фея.

Кхет лишь неопределенно пожал плечами и шагнул вперед.

— Не делай этого… Послушай меня. Я должна сказать тебе нечто важное…

Глядя на очаровательную девушку, Хананк терял уверенность. Еще несколько секунд лицезрения могли настолько смягчить его черствое и бескомпромиссное сердце, что он опустил бы меч. Чтобы этого не произошло и честь воина не познала стыда слабости, кхет незамедлительно напал.

Лайра любила поединки с Хананком. Этот боевой ритуал напоминал ей беседу, когда, сражаясь, познаешь друг друга, учишься понимать без слов. То, что происходило сейчас, нельзя было назвать ни беседой, ни даже ссорой. Сейчас шел поединок, в котором люди не познают друг друга, а убивают. От понимания этого Лайре было так обидно и горько, что она не могла сдержать скупых слез отчаяния.

«Дружба превыше всего». «Честь превыше дружбы». Хананк жил лишь этими двумя девизами и никогда не ведал о том, что такое любовь. Со слов тех, кто попал в обманные сети, он понимал, что это чувство — слабость. И не хотел быть слабым. Не хотел любить. Поэтому никак не мог разгадать причины, по которой рука отказывалась доводить движения до конца, соскальзывала с намеченной траектории и рассекала не плоть, а воздух. Не понимал, почему слезы феи заставляют замирать его воинское сердце, вынуждают натренированное тело совершать ошибки. Так не должно быть! Но так было…

Хананк помнил слова наставника: «Сильнейший воин — женщина, не обремененная любовью к мужчине и не имеющая детей. Воин, второй по силе, — женщина, любящая мужчину. Третий по силе — женщина, у которой есть ребенок. Четвертый — женщина, обремененная чувствами жены и матери. Мужчина без каких-либо привязанностей — это лишь пятый по силе воин…» Эти слова убили в Хананке эмоции еще во времена юности. Тем необъяснимее были причины сегодняшних ошибок.

Собрав волю в кулак, отбросив неуклюжие слабости, Хананк выхватил вакадзаси и с новым ожесточением ринулся в бой. Лайра заплакала в голос. Но, даже рыдая, продолжала сражаться. Не ради себя — ради нерожденного ребенка.

В один момент рука у нее дрогнула, боль от падения напомнила о себе, и ск'йере упустила меч. Хананк остановил клинок за волосок от незащищенной шеи, отступил на шаг и ногой швырнул фее уроненное оружие. Воин, четвертый по силе, женщина, дважды обремененная любовью, дрожащей рукой взялась за эфес и в этот момент поняла, что больше не может защищаться. Для того, чтобы выжить самой и в будущем дать жизнь ребенку, ей надо убить возлюбленного.

Заставив себя забыть о боли физической и душевной, фея напала. Меч в ее руках, отбрасывающий на солнце яркие блики, превратился в стальной вихрь. Атрофированные крылья вознесли ее над землей, подарили легкость движений, позволили порхать вокруг кхета, как бабочка. Слезы все еще лились по щекам, Лайра не обращала на них внимания и продолжала атаковать, наращивая темп. Хананк перешел из нападения в глухую оборону. С трудом отбивая точные, выверенные выпады, он вдруг заметил, как сталь, огибая защиту, стремительно приближается к его груди. Отступать было некуда. Для парирования не осталось времени. Нашелся только один выход: вывернувшись, Хананк вогнал клинок вакадзаси фее в бок по самую рукоять, но тут же получил смертельный удар в грудь, который пробил легкое.

Задыхаясь, кхет скатился на землю, увлекая за собой и Лайру. Умирая, они стояли друг перед другом на коленях и неотрывно смотрели друг другу в глаза.

Поразительно, но Лайра не чувствовала физической боли. Это всего лишь тело, которое стареет и умирает. Чтобы облегчить муки душевные, она хотела сказать очень многое. О том, что ей не страшит гибель. Раньше, до встречи с Хананком, она боялась. Уже не боится. В ее жизни было все: предательство, отречение, изгнание, сражения, убийства. Не было только любви. И ей было мучительно страшно умирать, не познав этого чувства. Страха уже не осталось.

— У нас будет ребенок… Я люблю тебя… — вложив в эти слова все необъятные чувства, прошептала фея и в болезненной судороге скончалась.

Хананк умер секундой раньше, не услышав признаний. И сердце его остановилось, так и не успев оттаять.

* * *

Хаотические мысли метались в голове, отстукивали в висках похоронные ритмы, пульсировали болью во всем теле. Мысли закручивали действительность в невероятном диком танце. Или же это просто слабость крепко приложилась к зрению, сделав картинку размытой и нечеткой. Как бы там ни было, Сандро, уже проваливаясь в мягкие и расслабляющие пучины забытья, все же сумел разглядеть в пушистых барашках облаков крупный птичий клин, свободно пересекавший границы страны мертвых, без труда разрезавший невидимые грани непроходимого купола. Будь Сандро птицей, он бы последовал за ним, за этим клином, отправился бы в Валлийские земли, чтобы жить беспечной, пернатой жизнь. Но его путь лежал в мир Хель, где смерть — это лишь начало мучительной агонии, в хладе которой придется ждать окончания самой вечности.

Пробегавший мимо солдат на бегу пырнул некроманта копьем. Сандро не ощутил боли. Он и без этого удара был за шаг от смерти. Уже чувствовал, как биение жизни затихает в его груди, а разорванная в клочья душа растворяется в окружающем мире.

Глядя на птиц, пронзавших клином кучерявые облака, Сандро улыбнулся и со сладостной улыбкой на изуродованном лице отдал богине мертвых душу.

* * *

Очнулся Аарон с сильной головной болью, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту. Назарин, чтоб фоморы отгрызли ему ногу, постарался на славу, полностью лишив брата как возможности пошевелиться, так и призрачной надежды позвать на помощь. В северо-восточной башне, расположенной слишком далеко от Великого моста, не было ни души. Эта постройка всегда использовалась как зрительный аванпост и не более. Люди заходили сюда крайне редко и в том, что никто не придет целителю на помощь во время боя, не было никаких сомнений.

Тем сильнее удивился Аарон, когда, откуда ни возьмись, появился Марк. Он подошел к связанному, оценивающе оглядел его и, видимо, с трудом приняв решение, перерезал веревки.

— Где воин, который приехал на вороном коне? — вытащив изо рта кляп, тут же спросил целитель.

— Хочешь его убить?

Аарон посмотрел на коменданта непонимающим взглядом.

— Я не убиваю людей, а спасаю их.

— Иди. Он на мосту. Сражается с магами. Ты не ошибешься, на нем маска полумертвого.

Аарон даже не подумал спрашивать причины странного поведения коменданта, а воспользовался его добротой и сломя голову бросился вниз по крепостным ступеням, боясь опоздать и найти воина мертвым. Он так долго ждал момента, когда сможет исполнить возложенную на него миссию, что теперь не имел права на ошибку.

В два счета целитель добрался до брамы, у которой столпились пехотинцы. О том, чтобы пробиться через них, не шло и речи. Ряды стояли ровно, плечом к плечу. Но храмовнику снова повезло и колонны солдат пришли в движение. Аарон был готов поклясться, что услышал гортанный вопль Марка: «В бой!», и даже удивился тому, как комендант сумел так быстро добраться до ворот и выйти в первые ряды. Хотя в лязге оружия, целитель мог и ошибиться. Как бы там ни было, пехота ринулась в бой, и Аарон последовал за нею, надеясь, что за спинами людей без опасности для жизни доберется до цели.

Многоголосый клич пехотинцев сменился лязгом доспехов и звоном оружия. Валлийцы несколько долгих минут продолжали стремительное движение, разрывая в клочья ряды врага, но резвый бег солдат неожиданно резко затормозился. Не ожидая подобного, Аарон чуть не рухнул на брусчатку моста, но задержался за спину впереди стоящего. Воин обернулся и, увидев целителя, скривил недовольную гримасу.

— Какого фомора вы здесь? — беспардонного схватив Аарона за шиворот, спросил солдат. — Жизнь не мила? Ступайте в лагерь. Рысью. Не хочу вас тащить силой, да и братьям подсобить надо.

— И мне надо, — растеряно отчеканил Аарон, напрасно пытаясь вырваться из цепкой хватки солдата.

— Фоморы с вами, — воин обернулся, пропустил удар и, фонтанируя кровью, рухнул на целителя, прижав его к мостовой.

Все случилось так быстро, что Аарон не успел понять, что же произошло. Выворачиваясь из-под тяжелого, облаченного в полулаты тела, поскальзываясь в крови, целитель услышал гулкий цокот копыт и сообразил, что враги пустили в ход конницу. Валлийцы отступали, но шансов спастись у них уже не было.

Когда Аарон выбрался-таки из-под туши погибшего воина, людей вокруг уже не было, а основное сражение велось у разрушенных ворот форта. Не желая медлить ни секунды, целитель помчался дальше, в сторону Хельхейма, напрасно вглядываясь в искореженные болезненными гримасами мертвые лица. Среди сотни трупов Аарон чудом разыскал нужного ему воина и чуть не зарыдал от отчаяния, когда понял, что не успел. Воин был мертв, а душа его — разорвана в клочья. В исцелении не помог бы даже светлый Салютарис, обладай Аарон подобным умением. Да и магии вокруг не было ни капли, купол гасил ее на корню. Ситуация казалась безнадежной. Но храмовник неожиданно почувствовал биение силы, исходящее от поверженных валлийских магов и, подойдя к ним, понял, что энергия теплится в амулетах на шеях чаровников. Сняв их и нацепив на себя, Аарон ощутил присутствие магии, но была эта магия какой-то чужой, недоброй, словно не Свет породил ее, а Тьма. Решив не придавать этому значения, целитель вернулся к убитому воину и с призрачной надеждой на успех принялся вливать в некроманта жизненные силы.

Аарон в точности знал теорию по сотворению Светлого салютариса, но для практики ему не хватало внутренней гармонии, душевной целостности и концентрации. Но невероятная целеустремленность, вера в себя и жгучее желание исполнить долг стерли эти недостатки и дали недостающие возможности. Целитель плавно и методично творил Салютарис. Чужеродная магия, напитанная неприятной темной силой, ложилась неровно и требовала дополнительных усилий, но именно эта особенность, когда светлая энергия льется из черного начала, позволила Аарону по крупицам полностью восстановить душу несчастного воина. Это было лишь треть дела. Причем, самая легкая. Гораздо сложнее — воскресить мертвое тело. Усложняло работу еще то, что воин, как оказалось, существовал благодаря черной магии и вернуть ему жизнь следовало сперва лишь наполовину, не потревожив ту часть, которая все еще пребывала во тьме. Аарон справился с поставленной целью, заново запустил сердце, силой воли и чародейства заставил его работать. Сделав невозможное, целитель чуть не вскрикнул от восторга, но сдержался, чтобы не потерять концентрацию.

Осталось последнее, самое сложное — стереть в воине тьму, заменив ее светом. Еще ни одному целителю на всем белом свете не удавалось свершить такого, но Аарон ни на секунду не сомневался: он сумеет.

* * *

Валлийская пехота, бежавшая ровным строем, в последний момент перегруппировалась и ударила клином, разрезая ряды стигийцев с такой же легкостью, с которой острый нож разрезает подтаявшее масло. Люди Реордана умирали почти мгновенно, даже не успевая разрушить вражеский клин или же хоть на секунду остановить его стремительное движение. Многие срывались с моста, так и не вступив в сражение. За сущее мгновение валлийцы уничтожили передовой отряд и достигли середины войска, где собрались люди Аспина и ополченцы, которые уж точно не могли сдержать вражеский натиск.

Самоназванный король Стигии наблюдал за разворачивающими событиями со страхом и раздражением. Верный советник был категорически против того, чтобы Реордан вступал в сражение, утверждая, что его одолевают недобрые предчувствия. Чутье Шута никогда не вызывало сомнений, но сейчас был не тот случай, чтобы всецело полагаться на него.

— Пора и нам в бой, — заметил Реордан, понимая, что секунда промедления может превратиться в катастрофу.

— Король не имеет права сложить свою голову! — возмутился Иль Варден. — Я говорил тебе об этом. Ты должен сохранить себя.

— Для чего? — печально усмехнулся Реордан. — Если не вмешаюсь, мне некем будет править.

С этими словами, король пришпорил коня и помчался вперед, своим примером вдохновляя людей, заставляя немногочисленную конницу сорваться с места и перейти в наступление.

Иль Варден чертыхнулся, отбросил посох в сторону, оголил клинок меча и ударил коня в бока. В магической схватке ему не было равных, но и махать железяками Шут умел. Сегодня, как ни печально, дело осталось за сталью.

Приближаясь к спинам соплеменников, Реордан набрал в грудь воздуха и дунул в витой боевой рог. Гулкая сирена разнеслась над полем брани. Люди Аспина расступились, пропуская вперед конницу, и на полном скаку король первым ворвался в ряды врагов, одним точным движением срубая голову человеку в капитанском шлеме. Победоносное шествие валлийцев задохнулось, стройные ряды сломались под ударами кавалерийских бастардов. Теперь пришел черед стигийцев, и конница, не сбавляя сумасшедшего аллюра, не прекращая размахивать смертоносными клинками, пробила строй пехоты насквозь, вылетела на пустой участок моста и помчалась дальше, к браме, у которой столпились лучники.

В небо взмыли полсотни стрел. Сразу две из них угодили в Реордана. Литой нагрудник выдержал, но удары мощных, отяжеленных для ближнего боя наконечников выбили короля из седла. Реордан рухнул на мостовую. Превозмогая боль в ушибленной груди, попытался подняться, но промчавшийся мимо конь копытом размозжил ему неприкрытую шлемом голову.

Непрерывно размахивая мечом, Иль Варден вылетел из вражеских рядов, оставив за собой широкую полосу из трупов, и увидел, как король, сбитый стрелами, падает со своего жеребца, как бегущие позади кони, обезумевшие от ран, растаптывают опрокинутого человека, как вздрагивает под копытами его мертвое тело. Хоронить Реордана придется в доспехах, из стальной банки его просто невозможно будет выковырнуть. Главное, чтобы дело дошло до похорон. Окружающая действительность в голос говорила о том, что всех стигийцев сбросят в братскую могилу. Если первый залп лучников навредил больше их собственной пехоте, нежели кавалерии Реордана, то второй, более стройный и точный, снял смертельной жатвой половину конницы.

Уже не успевая дать третий залп, лиорцы встретили врага последним резервом солдат, вооруженных длинными, опасными для кавалерии пиками. Пробиваться через стройные ряды пикинеров было безумием, и Иль Варден, по злой воле случая оказавшийся впереди наступательной колонны, на полном скаку спрыгнул с коня, отправив животину на верную гибель. Чудом не сломав при падении конечности, Шут прокатился по мостовой, вскочил на ноги и, выхватив два коротких меча, скрестил оружие с превосходящим противником.

Его конь скончался на пиках, ценой своей жизни подарив хозяину несколько секунд, благодаря которым Иль Вардена не убили сразу. Шут в полной мере воспользовался полученной форой, подскочил к врагам, двумя точными ударами перерубил древки нацеленных на него копий, вытянутой до предела рукой умудрился перерезать одному из валлийцев горло и из нападения перешел в защиту, дожидаясь мчавших позади кавалеристов. Стигийцы не заставили себя ждать и ломаным строем наскочили на пикинеров, не причинив последним никакого вреда, но в атаке потеряв всех боевых жеребцов. Иль Варден не смотрел, кто из его товарищей уцелел, а кто — погиб. Без конца отбиваться от вражеских ударов, удавалось думать только о своей жизни.

Шут чувствовал близкий источник силы, чувствовал, как купол заметно слабеет и в десяти метрах впереди обрывается. Маг не сомневался, что справился бы со всеми солдатами противника одной левой, дотянись он до этой черты. Но валлийцы прижимали, отталкивали от разрушенных ворот форта, не позволяли приблизиться к заветной цели, а люди Аспина, спасенные самопожертвованием короля, никак не могли подоспеть и уровнять силы.

Так и не дождавшись помощи, Иль Варден почувствовал грубый укол боли и машинально перерубил застрявшее в правом боку древко пики. На последнем издыхании Шут занес меч, метнул его в своего убийцу, но промахнулся и упал на мостовую. Удача сегодня была явно не на его стороне. Он нутром чуял, что не стоило ввязываться в бой, но не мог бросить короля. Теперь Реордан погиб. А Иль Варден, ненадолго задержавшись в мире живых, уже брел за ним следом…

Он уже не увидел, как люди Аспина гомонящей волной накатываются на изломанные ряды пикинеров, как подминают их и вталкивают во внутреннюю площадь, где магия щедро разлита вокруг.

«Воля злого случая…» — улыбнувшись летящему в небе птичьему клину, подумал Шут и провалился в черную дымку, в которой не нашлось ни гулкого божественного голоса, ни дороги из слепящего света, лишь тьма и пустота.

* * *

Пьер Рэйниус быстро поковал вещи. Драконоборца в его комнате он не застал, а от дальнейших поисков отказался, не отважившись терять драгоценное время на бесцельные метания по жилым помещениям форта. Даже найди Пьер Зарахата, что сможет сделать человек против дракона? Надеяться на то, что какой-то там горгоротец в зеркальных доспехам победит могущественное магическое существо, мог только тупоголовый Клавиус. А сражение с некромантом… К фоморам это сражение! К фоморам войну, которая непременно приведет к гибели. Пьер точно знал, что смерть ему не к лицу. Смерть никого не красит. Даже геройская.

Треклятые рейтузы не вмещались в саквояж. Ученые книги отягощали ношу. Рэйниус избавился от всего, захлопнул сумку, обернулся и увидел в дверях прорицателя.

— Даже не пытайся меня остановить, убью, — зло выдавил Пьер.

— Я видел твое будущее и могу показать его тебе, — даже не подумав уступать дороги, изрек Назарин. — Дай мне руку. Готов поспорить, ты изменишь решение, когда увидишь.

— Даже не подумаю! С дороги!

Прорицатель пожал плечами и отошел с пути мага, но сделал ему подножку, когда Рэйниус проходил мимо. Пьер от неожиданности рухнул. А Назарин тут же запрыгнул на опрокинутого чародея сверху, прижал к полу и прикоснулся к его вискам. Поток видений набатом ударил по голове валлийца, снося все магические щиты и плетения. И вправду, то, что увидел Рэйниус, заставило его передумать.

— Я справлюсь? — усомнился Пьер. — Я смогу?

— Сможешь. Главное — не дай моему брату спасти полумертвого, — от собственных слов у Назарина по спине пробежали мурашки, а на лбу выступила испарина. Он знал, что остановить Аарона можно только одним путем, знал, какое решение примет маг, но не мог поступить иначе. Полумертвый не должен жить. Иначе в Валлии его нарекут Посланником Смерти, Мессией Проклятых, а о его злодеяниях люди не забудут никогда. Назарин не мог этого допустить. — Останови Аарона любой ценой, — сказал он и поспешил на крепостную стену, чтобы отдать последний на сегодня приказ: убить не только некроманта, но и самого Пьера. Останься он в живых, это сулило бы Валлии немалые неприятности. Последнюю веху в судьбе человечества должен был сыграть Марк.

— Как обстоят дела, капитан? — прорицатель бесшумно подошел к коменданту и проследил за его взглядом. Марк, крепко сжав рукоять меча и стиснув зубы, смотрел, как Аарон хлопочет над некромантом. — Целитель его не спасет, — заверил Назарин.

— Тебе почем знать? — прошипел Марк сквозь сомкнутые зубы.

— Я — прорицатель! — усмехнулся в ответ храмовник и положил руку на плечо коменданта. — Или ты забыл?

— Я не знал, — развернувшись, выпалил Марк и вогнал клинок меча прорицателю под ребро. Назарин пошатнулся, крепче вцепился в плечо капитана, чтобы устоять на ногах, и, не веря в происходящее, посмотрел в глаза своему убийце.

— Как? — выплевывая из легких кровь, прохрипел Назарин.

— Трудно читать будущее того, кто живет в прошлое? — усмехнулся Марк.

— Пресвятая Симиона, пророчества меняются… — с кровью выплюнул Назарин. В глазах у него помутилось. Еще несколько мгновений, не видя настоящего, он смотрел в пугающее будущее, но уже ничего не мог изменить. А спустя мучительно долгую секунду катастрофические видения померкли.

— Больше пророчеств не будет. — Марк вытащил из ослабевшего храмовника клинок, перехватил меч и опустил его на шею уже умершему Назарину. Затем сбросил со стены обезглавленное тело и обратился к стоящему рядом солдату: — Лейтенант, бейте в набат капитуляцию. И обеспечьте беженцам свободный проход. Нам нечего делить с себе подобными. Больше не должно быть смертей.

— Но капитан…

— Выполнять! — гаркнул Марк, не дав солдату договорить, и лейтенант, на ходу раздавая приказы сержантам, поспешил к колокольне.

* * *

Аспин увидел на стене воина в капитанском шлеме и понял, что пришло время проверить удачу. Лейтенант натянул тетиву, быстро прицелился и выстрелил. Стрела, описав большую дугу, воткнулась в грудь вражеского капитана. Командир форта, предавший своих же собратьев, забывший клятву, которую давал, вступая на пост: «служить во славу людей», схватился за рану и сорвался вниз со стены. Аспин довольно улыбнулся, но не поверил глазам, когда капитан налету превратился в сокола и, криво пикируя, рухнул на землю у подножья крепости.

— Фоморщина, — ругнулся лейтенант.

Увлекшись созерцанием невероятной картины, он пропустил удар и с перебитой грудью, уже бездыханным, рухнул на мостовую.

* * *

Пьер не желал рисковать и первым делом вывел из конюшни самого крепкого на вид жеребца. Он привязал его к коновязи за пределами форта и набросил несколько защитных заклинаний, чтобы никакой дезертир не сумел похитить животное. Очень не хотелось, притащив сюда некроманта, увидеть пустоту. Несколько мгновений в задумчивости простояв перед жеребцом, смачно сплюнув под ноги, Пьер все же решился не бежать, а геройствовать.

Вернувшись на территорию форта, Рэйниус с недовольством заметил, что стигийцы пробились-таки через заслон пикинеров, и сражение теперь расползлось по всей крепости. Бои, как маленькие огоньки во время пожара, вспыхивали то тут, то там, но до массовых стычек дело уже не доходило — и нападающих, и защитников осталось предательски мало, они изничтожили друг друга почти подчистую. Несмотря на более удобные позиции, валлийцы явно проигрывали и с каждой минутой, будучи уже совершенно обессиленными морально, теряли укрепления, ретируясь и отступая. Им сейчас очень не помешала бы помощь мага, но у Пьера была более важная миссия, нежели беготня за мелкими, разбросанными по всему форту отрядами противника.

Все локальные сражения переместились на крепостные стены и дорога к мосту была совершенно пустой, но на всякий случай, дабы не рисковать понапрасну, Рэйниус окружил себя защитной сферой, беспрепятственно прошел к разрушенным воротам и тут на несколько ударов сердца задержался. Дальше магии не было. Риск быть застреленным из лука или зарубленным мечом увеличивался многократно. После недолгих сомнений осенив себя кружным знамением и перешагнув через грань, Пьер с радостью отметил, что слабой пульсации силы, исходящей от его амулета, вполне достаточно для поддержания защитной сферы. Окрыленный этой неожиданной удачей, Рэйниус быстрым шагом направился в сторону целителя. По мере того, как Пьер приближался к Аарону, магия его амулета слабела и истощалась, пока в один момент не иссякла полностью. В этот самый миг над некромантов взвился столб из чистой белой энергии. Медлить было нельзя. Рэйниус сорвался на бег, на ходу вынимая из ножен филигранный серебряный нож, которым при сдаче экзамена на получение магической степени убил первого врага — оборотня. Сегодня короткий клинок убьет нового оборотня — целителя, переметнувшегося на сторону врага.

Когда Пьер был за шаг от Аарона, за спиной громогласно застонал набат, вещающий: «Сложить оружие». Рэйниус не выполнил приказ, геройски ударив ножом в незащищенную спину.

* * *

Разрозненная мозаика заклинания складывалась в верном порядке. Шаг за шагом, миг за мигом Аарон все ближе подступал к поставленной цели и уже чувствовал, как темная магия, благодаря которой существовал воин, слабеет, сменяясь светлой. Целитель даже не представлял, что в эти мгновения своим невероятным усилиям оживляет сущность, которая была мертвой вот уже восемь лет. Не догадывался, что его сила, достигшая колоссальных размеров, наращивает плоть, мышцы, восстанавливает ткани, кровеносные сосуды и органы. По сравнению с тем, что делал сейчас храмовник, даже Светлый салютарис казался простеньким до никчемности заклинанием.

Цель была близка. Оставалось лишь закрепить полученный эффект финальной формулой, чтобы витиеватое плетение не сошло на нет. Аарон принялся в голос читать молитву Симионе. И праматерь ответила на призыв, сформировав над человеком в маске полумертвого огромный столб первозданного жизненного света.

От азарта целитель стал говорить так громко, что совсем не услышал шагов позади себя. И даже сперва не понял, что произошло, когда после первого удара ножом в спину, слова застряли у него в горле. Он хотел обернуться, чтобы разглядеть своего убийцу, но после второго удара в глазах помутнело. После третьего — Аарон упал в лужу собственной крови, уже совершенно ничего не чувствуя онемевшим, чужим для него телом. От накатившей на миг предсмертной боли целитель вздрогнул, изогнулся дугой, скрутился в позу эмбриона и больше не шевелился.

А Сандро, уже начавший чувствовать, как к нему вместе с силами возвращается жизнь, обмяк и провалился в полуобморочное состояние. На грани яви и забытья он ощущал, как бьется его здоровое, окрепшее сердце, и как с каждым ударом оно предательски становится все слабее.

Затем кто-то схватил его за ноги и поволок в неизвестном направлении. Голова билась о брусчатку мостовой, отстукивая звонкие ноты и заставляя чувствовать беспредельную боль. С каждым ударом тьма становилась все ближе, все гуще. С каждым ударом истлевала жизнь. На случайной кочке Сандро бухнулся головой так сильно, что потерял сознание и больше не приходил в себя на протяжении нескольких часов. Этого времени Пьеру хватило, чтобы покинуть форт, лишить некроманта всех его артефактов, на навьюченном жеребце покрыть расстояние между Лиором и Фиором и в качестве доказательства своего геройского подвига сдать обессиленного пленника местному бургомистру.

Очнулся Сандро в городской тюрьме для магов, связанный по рукам и ногам, совершенно голый и беспомощный. После этого дня для него началось настоящее рабство: не у некроманта — у людей.