Классификация преступников

После выхода в свет работ Ч. Ломброзо, явившихся по существу началом изучения личности преступника, в ряде стран стали проводиться исследования психологических свойств правонарушителя, в которых ученые пытались найти стержневую причину преступного поведения. Независимо от направлений и школ они стремились понять, почему человек совершает преступления, несмотря на тяжесть установленного наказания; почему не останавливается, испытав его; почему совершает корыстные преступления, не имея порой материальной нужды.

Несмотря на увлечение биологическими теориями, ученые не могли не обнаружить, что противоправная деятельность виновных по своему характеру и мотивам существенно различалась.

Накопленные эмпирические данные обусловили необходимость классификации представителей уголовного мира, выделения в нем наиболее опасного и злостного ядра преступников. Поэтому в 1897 году на Гейдельбергском съезде Международного союза криминалистов была принята следующая классификация:

1) преступники случайные, эпизодические;

2) преступники, обнаружившие серьезную неустойчивость в поведении или несколько раз совершившие преступления;

3) преступники упорные, или профессиональные.

 

Тип преступника-профессионала

Таким образом, ученые криминалисты конца XIX века выделили особый тип правонарушителя – профессиональный. Первоначально, как это видно из приведенной классификации, понятие «профессиональный» они связывали с признаком упорства, нежелания преступника отказываться от совершения преступлений.

Однако тип профессионального преступника и сам термин «профессиональный» в практике борьбы с преступностью появились гораздо раньше. Уже в конце XVIII века начальник парижской тайной полиции (точнее – резидент) Ф. Э. Видок называл профессиональными преступниками тех, кто систематически совершал кражи, мошенничества и другие преступления против собственности, характеризовался ловкостью и изощренностью в достижении криминальной цели. Таким образом, если обобщить взгляды ученых и практиков на понятие профессионального преступника, то можно выделить два основных его признака, с помощью которых он отграничивался от иных категорий правонарушителей, указанных в классификации: 1) сознательное избрание преступного занятия; 2) устойчивость (упорство) паразитических наклонностей. Несмотря на отдельные разногласия большинство занимавшихся этой проблемой, считали удачным термин «профессиональный» для обозначения лиц, чья деятельность отличалась устойчивостью и корыстной направленностью, т е. приносила материальный доход. Как отмечал М. Геринг, «привычные» преступники не питают никакой склонности к работе и предпочитают добывать свой хлеб нечестным путем. Тем самым он определил эти преступления как источник средств существования.

 

Профессионалы «по страсти»

М. Герингом была выявлена и другая особенность в генезисе преступного поведения профессиональных уголовников – приобретение с течением времени привычки («страсти») к совершению преступления, которая трансформировалась у них в потребность, а противоправные действия начинали доставлять им при этом моральное удовлетворение. К преступникам «по страсти» он относил шулеров, браконьеров и контрабандистов, у которых корысть сочеталась с азартом. Надо заметить, что подобный стереотип в преступном поведении отдельных категорий преступников был установлен еще сторонниками антропологического направления. Карманные воры, например, по свидетельству Ч. Ломброзо, признавались, что у них возникает острая потребность украсть при одном лишь виде часов или денег, хотя они им в данный момент были не нужны.

 

Преступный опыт и специализация

Анализируя психологические свойства личности профессионального преступника, М. Геринг пытался дать соответствующую классификацию: он, например, дифференцировал мошенников на разные категории в зависимости от их «устойчивости» и преступного опыта. Однако особые навыки он отмечал лишь у карманных воров и лиц, совершавших кражи при размене денег («обманщики-менялы»).

Исследователи установили также один из важных признаков развития стойкой противоправной деятельности профессиональных преступников – «разделение труда», или специализацию.

 

Ядро преступного мира

Однако в целом какой-либо научной методики или системы изучения личности профессионального преступника у буржуазных ученых конца XIX – начала XX столетий не было. Не ставилась ими и проблема профессиональной преступности как самостоятельного вида преступности. К профессиональной преступности (определения которой не давалось) они относили отдельные виды имущественных преступлений, совершаемых преступниками-профессионалами. Судя по всему, ученые исходили из следующего: если есть профессиональный преступник, значит есть и профессиональная преступность. Вместе с тем криминалисты отмечали, что именно многократные рецидивисты и профессиональные преступники составляют ядро преступного мира, «его армию и штаб», не без оснований полагая, что от этого ядра зависит состояние преступности.

 

Последователи Робин Гуда или злой воли?

В литературе описываемого периода нередко можно встретить суждения о проявлении со стороны профессиональных преступников гуманности, сочувствия и даже благородства к обездоленным или своей жертве. Это создавало некий романтический образ уголовника-страдальца. Например, главарь шайки Картуш однажды заплатил долг за честного купца, а также возвращал памятные вещи обворованным жертвам. Он, говорилось тогда, был идеалом вора и олицетворял парижскую богему XVIII века. Подобное проявление гуманности со стороны наиболее злостных преступников нуждается в объяснении.

Из тех же литературных источников можно установить следующие причины такого поведения преступников-профессионалов:

во-первых, их деятельность нередко была направлена на завладение имуществом зажиточных сословий, обогащение которых происходило далеко не всегда правомерным путем. Это, разумеется, не могло не вызывать положительного резонанса у бедных слоев населения;

во-вторых, располагая значительными суммами награбленных денег и ценностей, они для удовлетворения своего тщеславия могли раздавать мелкие подачки, тем самым создавая себе ореол благородства. Требовалось также и моральное оправдание преступного занятия;

в-третьих, раздавая подачки, они преследовали вполне определенную цель: подчинить себе людей и приобрести сообщников.

 

Понимание профессиональной преступности в 20-е годы

В нашей стране, как известно, в разное время существовали разные точки зрения на преступность. Длительное время отрицались ее причины, объявлялось о ликвидации профессиональной и организованной преступности. Одним словом, до недавнего времени тема эта относилась к числу запретных.

Известно, что сразу же после революции молодая Советская республика наряду с решением важнейших политических, экономических и социальных задач много внимания уделяла борьбе с преступностью.

Советское правительство не могло ограничиться только созданием правоохранительного аппарата нового типа. Рост преступности и интенсивные изменения ее качественной стороны в новых социальных условиях требовали глубокого изучения этого наследия царизма, его причин и условий с тем, чтобы за короткие сроки разработать эффективные формы и методы предупреждения преступности. Необходимость этого диктовалась разработкой нового законодательства и обусловливалась также малым опытом работы советских правоохранительных органов.

Наиболее широкое отражение в криминологической литературе того времени получили проблемы таких преступлений, как убийства, бандитизм, разбои, грабежи, кражи и мошенничество.

В этих условиях не могли остаться без внимания и вопросы профессиональной преступности. В отличие от дореволюционных криминалистов, которые лишь высказывали предположение относительно тесной связи профессионализма с корыстными преступлениями, советские ученые, исходя из основного критерия – преступного дохода, пришли к твердому выводу, что имущественные преступления – это и есть по преимуществу область, порождающая профессионалов-преступников.

К главному критерию определения типа профессионального преступника ученые относили стремление лица к удовлетворению своих материальных потребностей с помощью противоправной деятельности. Это – очень важное, на наш взгляд, положение, поскольку преступная деятельность профессионала уже тогда не рассматривалась как единственный источник средств существования. Обоснованность его в том, что работа для профессионального преступника зачастую была средством маскировки.

Помимо указанных выше признаков учитывались и некоторые факультативные элементы профессионализации – владение техникой совершения преступлений и жаргоном, соблюдение неформальных норм поведения, установленных в среде профессиональных преступников, и т п.

Следует отметить, что результаты первых криминологических исследований способствовали качественно новому подходу к организации борьбы с профессиональной преступностью. Наряду с совершенствованием уголовного законодательства осуществлялась перестройка органов внутренних дел. В частности, в подразделениях уголовного розыска и следствия была введена специализация в раскрытии и расследовании отдельных видов преступлений. По предложению ученых-криминалистов создавались специальные отделения (группы) по борьбе с карманными кражами, большинство которых в то время оставалось нераскрытыми, поскольку никто раскрытием их не занимался. Небезынтересно отметить, что эти отделения (группы) долгое время не могли эффективно выявлять и задерживать с поличным карманных воров и мошенников из-за отсутствия специальных навыков и опыта, в то время как борьба с другими преступлениями (разбой, грабеж) приносила успех с первых же дней создания уголовного розыска. Подобная специализация сотрудников уголовного розыска была ответной реакцией на проявления профессиональной преступности. Дифференцированный подход к профессиональным преступникам осуществлен в местах лишения свободы.

 

Последствия тезиса о ликвидации профессиональной преступности

В дальнейшем (1931—1932 гг.) под воздействием ряда субъективных и объективных причин криминологическое изучение преступности в СССР было практически прекращено. Вместе с тем было бы ошибочно считать, что борьба с преступностью велась вслепую, без каких-либо исходных обобщенных данных о ней. На местах, в ведомственной печати, как показывает изучение документов, поднимались достаточно серьезные проблемы, касающиеся перевоспитания осужденных, усиления борьбы с отдельными категориями преступников, в том числе и профессиональных, изменения стиля, форм и методов работы органов внутренних дел. В целом же, безусловно, отсутствие целенаправленного учения о причинах преступности, происходящих в ней изменениях и процессах отрицательно сказались на их объективном понимании и разработке мер предупреждения преступлений.

Период игнорирования криминологии как науки совпал как раз с периодом изменений в состоянии преступности, особенно корыстной, возникновением уголовных группировок рецидивистов. Лишь в начале 60-х годов криминология снова возрождается и, претерпевая определенные трудности научно-организационного становления, начинает изучать преступность и ее причины, но уже не затрагивая вопросов профессиональной преступности.

Таким образом, начиная с 30-х годов феномен профессиональной преступности не изучался. В советской литературе понятия «профессиональный преступник» и «профессиональная преступность» специально не разрабатывались. Этими терминами часто пользовались произвольно, применяя их для обозначения различных явлений.

Поэтому закономерно возникают вопросы: можно ли провести четкую границу между обычным, но злостным преступником, и профессиональным; между рецидивистом, в том числе и особо опасным, и преступником-профессионалом? Есть ли у нас профессиональные преступники и что их отличает от профессионалов 20-х годов? Наконец, что такое профессиональная преступность, которая якобы ликвидирована у нас в стране вообще, и характерно ли данное явление для современной преступности в частности?

Ответов на эти вопросы в криминологической науке по существу нет, хотя, например, авторы учебника «Криминология» категорически и не утверждают, что профессиональная преступность полностью ликвидирована.

Это порождает другие, не менее актуальные вопросы, требующие научно обоснованных ответов: что, например, имелось в виду под профессиональной преступностью, которая «практически ликвидирована»; в какое время это произошло, что, наконец, от нее осталось? Научно обоснованных ответов пока что, к сожалению, нет даже в таком фундаментальном труде, как «Курс советской криминологии». В нем лишь констатируется факт уменьшения профессиональной и рецидивной преступности в период 1926—1936 гг.

Вместе с тем было бы неправильно утверждать, что криминологи совсем не видели и не касались вопросов, связанных с преступно-профессиональной деятельностью. Во многих работах в той или иной мере без употребления термина «профессиональный» исследователи выделяли и даже раскрывали признаки, характерные именно для рассматриваемого нами явления. Обращалось внимание на наличие в деятельности воров и особенно рецидивистов элементов, характерных для профессиональной преступности, – «специализации» и «квалификации». Исследовались жаргоны преступников и татуировки, клички, преступные доходы, воровские инструментарии и «техника» совершения преступлений, традиции и «законы» уголовной среды.

В последние годы интерес к этой проблеме среди криминологов и практических работников заметно возрос, в связи с чем появились попытки найти и обосновать признаки профессиональной преступной деятельности, подойти к вопросу анализа самой профессиональной преступности.

 

Профессия и криминальное повеление

В социальном аспекте «профессия» предполагает полезное и официально разрешенное занятие. Поэтому термин «преступная профессия» внешне воспринимается с трудом, особенно если к этому примешивается определенный стереотип мышления во взглядах на преступность. Однако совершенно очевидно, что никто и никогда не имел в виду «профессию» преступника в социальном ее понимании.

Учитывая, что данная терминология в криминологической лексике сложилась исторически и имеет под собой определенную научную основу, полагаем возможным ее употребление и в наши дни. Одновременно представляется целесообразным ввести понятие «криминальный профессионализм» для обозначения особого вида преступной деятельности, признаки которого позволят лучше уяснить сущность и понятие профессиональной преступности. В данном случае имеется в виду не совершение конкретного преступления, а занятие, деятельность в более широком значении, поскольку в ее основе лежат устойчивость и продолжительность. В то же время термин «криминальный профессионализм» преследует цель обозначения лишь той устойчивой преступной деятельности, которая имеет признаки, присущие профессии.

Под профессией, как известно, понимается род трудовой деятельности (занятий), требующей определенной подготовки и являющейся источником существования. Из этого понятия усматриваются три признака профессии: род занятий, определенная подготовка и получение материального дохода. Однако профессия как деятельность человека не может находиться вне социальной сферы, поскольку в ней аккумулируется производственный опыт и содержится его преемственность. Поэтому она имеет также социальное содержание, носителем которого выступают конкретные люди. Они формируют микросреду, отношения в ней, поддерживают и развивают престижность своей профессии и коллектива, вырабатывают профессиональную лексику и этику поведения. Отсюда следует четвертый признак профессии – связь индивида с социально-профессиональной средой.

В рамках понятия профессии существуют и формируются такие категории, как «специальность» и «квалификация». Первая содержит комплекс теоретических знаний и практических навыков, создающих возможность заниматься какой-либо работой. Вторая определяет качество подготовки специалиста в целом.

Определив компоненты профессии, следует констатировать, что если они внешне проявляются в противоправной деятельности, то ее можно отнести к преступно-профессиональной, иными словами, к криминальному профессионализму. Под ним, на наш взгляд, понимается разновидность преступного занятия, являющегося для субъекта источником средств существования, требующего необходимых знаний и навыков для достижения конечной цели и обусловливающего определенные контакты с антиобщественной средой. Таким образом, данное определение содержит четыре признака профессионализма:

1) устойчивый вид преступного занятия (специализация);

2) определенные познания и навыки (квалификация);

3) преступления как источник средств существования;

4) связь с асоциальной средой.

Каждый из них содержит присущие ему элементы, через которые он проявляется в противоправной деятельности. Поскольку эти признаки связаны с практическими вопросами борьбы с преступностью, они нуждаются в теоретическом обосновании.

1. Вид устойчивого противоправного занятия (специализации) обусловливается систематическим совершением однородных преступлений, направленных на удовлетворение тех или иных потребностей лица, что вырабатывает у него определенную привычку, переходящую затем в норму поведения с четкой установкой на избранную им деятельность. В условиях существования преступности как относительно стойкого социального явления, с которым ведется борьба, такое противоправное поведение закономерно, поскольку оно связано с определенными мотивами, интересами и свойствами личности преступника.

 

Криминальный «стаж»

Неотвратимость наказания, как известно, зависит от многих обстоятельств и обеспечивается не всегда полно. В этой связи показатель специального рецидива не может быть единственным критерием анализируемого признака. Здесь следует учитывать, что преступниками высокой квалификации нередко являются лица, ранее не судимые и даже не состоящие на криминалистических учетах.

Наконец, нельзя не учитывать, что некоторые преступления, особенно в сфере экономики, долгое время остаются нераскрытыми или вообще не раскрываются, в связи с чем преступники продолжают заниматься ими безнаказанно. Речь, следовательно, может идти о стабильном виде противоправного занятия, когда лицо, не попадая в поле зрения правоохранительных органов, длительное время совершает однородные преступления. Важным показателем такого занятия выступает множественность совершаемых преступлений, иными словами – «криминальный стаж».

 

Работа – прикрытие профессионала

Неоднократно учеными высказывалось мнение о том, что профессиональным преступником может быть тот, кто совершает преступления и не занимается общественно полезным трудом. Подобная точка зрения в корне неверна. Во-первых, преступная деятельность запрещена, а потому преступник вынужден скрывать ее от общества, прибегая к различным ухищрениям, в том числе к созданию видимости трудовой активности. Во-вторых, отдельные виды преступлений нельзя совершить, не занимая определенной должности (например, хозяйственные преступления). В-третьих, и это самое главное, нельзя забывать, что преступник может и работать, и одновременно систематически совершать преступления в виде промысла.

2. Необходимые познания и практические навыки (квалификация).

Выбор профессии не делает человека специалистом. Для этого требуются определенные познания и навыки, соответствующая подготовка, которая позволяет выполнять ту или иную работу. Отмеченная особенность характерна и для устойчивой преступной деятельности. Повышение уровня знаний в обществе, технической оснащенности производства также влияет на содержание криминального профессионализма. Во-первых, потому, что преступник, являясь членом данного общества, не изолирован от происходящих в нем процессов. Во-вторых, при совершении преступлений ему неизбежно приходится сталкиваться с реалиями технического прогресса, например, преодолевать различные системы технической защиты, пользоваться современными видами транспорта и т п.

 

Специальные приемы

Отдельные виды преступлений, такие, как карманные кражи, карточное мошенничество, мошенничество с помощью денежной или вещевой «куклы», размена денег, и некоторые другие вообще не могут быть совершены без использования специальных приемов, требующих не только «теоретических» знаний, но и практических навыков, причем отработанных до автоматизма. Помимо этого преступникам приходится также усваивать систему условных сигналов («маяков»), которые подаются жестами, движением головы, мимикой. С их помощью они опознают друг друга (если незнакомы), указывают места хранения денег, сообщают об удобном для совершения кражи моменте, подмене карты или «куклы», подают сигналы опасности и т п. Нами установлено, что на приобретение необходимых навыков начинающий карманный вор затрачивает около 6 месяцев. В воровской среде имеются даже лица (на жаргоне – «шлифовщики»), занимающиеся обучением новичков.

Аргументируя необходимость второго признака профессионально-преступной деятельности, отметим, что, например, карточное мошенничество требует еще большей затраты времени на обучение, в течение которого лицо с соответствующим интеллектуальным развитием должно освоить правила различных видов карточной игры и добиться виртуозного исполнения шулерских приемов.

Подготовка преступника, с одной стороны, опирается на уже имеющийся криминальный опыт данной категории уголовных элементов, с другой – совершенствуется методом «проб и ошибок» применительно к современным социальным условиям, формам борьбы правоохранительных органов с данным видом преступления. Следовательно, преступные знания и навыки под воздействием ряда факторов (например, усиление, новые формы борьбы с преступностью, внедрение сигнализации), сохраняя свою основу, изменяются, дополняются и совершенствуются. Это один из способов выживания злостного типа преступника в условиях усиления социального контроля.

 

Разделение «труда»

В преступной деятельности так же, как и в любой иной, наблюдается профессиональное разделение труда, или специализация. Она возникает в силу двух причин. Во-первых, в групповой деятельности людей, а в данном случае – преступных групп, уровень которых в имущественных преступлениях всегда высок, разделение труда создает условия для оптимального достижения конечных целей. Во-вторых, приобретение специальных технических навыков и знаний, частое их применение на практике гарантируют преступнику больший успех и снижают степень риска.

Раскрывая содержание понятия преступной специализации, мы касались преимущественно традиционных видов профессиональных преступлений с тем, чтобы ярче отразить ее сущность. Однако специализация имеется и у других категорий преступников, что нередко обусловливает модификацию отдельных видов преступлений, в частности вымогательств, разбойных нападений, грабежей. При подготовке и совершении этих преступлений, сокрытии их следов также обнаруживается достаточно четкое разделение функций преступников.

3. Преступления как источник существования.

Источником средств существования признается определенная деятельность, приносящая доход в виде денег или материальных ценностей, на которые человек живет. Доход может быть как основным, так и дополнительным, и зависит от потребностей индивида.

Доход преступника имеет то же содержание и назначение. Разница состоит лишь в способе его получения. Поэтому допустимо говорить о преступном промысле и рассматривать его в качестве основного либо дополнительного источника средств существования. Вместе с тем преступная деятельность может являться и источником обогащения, накопительства.

Поэтому, основным источником средств существования следует признавать такую преступную деятельность, которая полностью обеспечивает жизненные потребности лица. Дополнительным – когда лишь часть дохода поступает от совершаемых преступлений и дает возможность улучшить материальное положение преступника. Исследование показало, что как основной, так и дополнительный противоправный доход лиц, специализирующихся на преступлениях, бывает весьма значительным.

4. Связи индивидуума с асоциальной средой.

Человек, вставший на путь совершения преступлений, отказывается тем самым от общепринятых, установленных в обществе социальных норм поведения и приобретает, усваивает совершенно новые модели, характерные для определенной антиобщественной группы (микросреды). При этом систематическое ведение антиобщественного образа жизни со всеми вытекающими отсюда последствиями вызывает у человека вполне естественную психологическую потребность в общении с той средой, которая близка к его собственным ориентациям и установкам. В то же время само существование этой среды нередко определяет его дальнейшее поведение. В ней он находит моральные стимулы, опыт и с ее помощью стремится обеспечить себе относительную безопасность.

 

Формы общения

В отличие от правопослушного поведения антиобщественное поведение всячески скрывается и поэтому внешне чаще проявляется на уровне микрогруппы. Таким образом, связь преступника с асоциальной средой ярче просматривается в формах его общения, соблюдения определенных неформальных норм. Он может состоять в преступной группе или принадлежать к уголовной группировке, посещать места сборищ антиобщественных элементов, поддерживать связь с отдельными рецидивистами, вносить средства в общую воровскую кассу и т п. Причем организационно структурные элементы связей подвижны и зависят от многих факторов.

 

Криминальные нормы отношений

Большую роль в установлении криминальных связей играют традиции, «законы» и иные неформальные нормы поведения профессиональных преступников, которые выступают своеобразными регуляторами применительно к отдельным микрогруппам и даже категориям преступников. Действие многих из таких «норм» может распространяться не только на ограниченные районы, но и на территорию всей страны. Существование неформальных правил поведения в уголовной среде обеспечивается особенностями противоправного образа жизни, требующего обязательной регуляции некоторых его сторон, особенно взаимоотношений отдельных лиц и микрогрупп. По существу они выполняют ту же роль, что и нормы поведения в правопослушных группах и коллективах, с той лишь разницей, что в силу своей антиобщественной направленности не могут широко афишироваться, иметь официальный характер. Их можно классифицировать на общие нормы, характерные для всех устойчивых преступников, независимо от криминальной направленности субъекта (вор, мошенник, вымогатель), нормы, характерные для определенной категории таких лиц, и внутри-групповые, типичные, например, для любой организованной группы. Существенное различие наблюдается по месту действия неформальных правил: одни, например, имеют силу только в местах лишения свободы, другие вне их. Некоторое различие норм обусловлено также национальными традициями и местными пережитками.

 

Блатная атрибутика

Важными дополнительными элементами анализируемого признака являются:

а)знание преступниками специального жаргона;

б)уголовные клички;

в)уголовные татуировки.

Эти атрибуты в какой-то мере связаны с традициями, укоренившимися среди устойчивых преступников, и есть не что иное, как внешнее отражение внутренне обусловленной принадлежности человека к категории правонарушителей. Они проявляются по-разному, но в целом достаточно четко характеризуют отношение лица к определенным социальным ценностям. Следует учитывать, что эти элементы, вырабатываемые в преступной среде веками, – не просто внешний атрибут или своего рода «визитная карточка». Они имеют вполне определенное назначение и играют немаловажную роль в деятельности профессиональных преступников.

Жаргон и татуировки имеют неодинаковое значение для тех или иных групп преступников, в связи с чем жаргон, например, дифференцируется на три разновидности, каждой из которых присущи свои лексические и коммуникативные особенности:

1)общеуголовный жаргон, которым пользуются как обычные правонарушители, так и профессиональные преступники;

2)«тюремный» жаргон, типичный для мест лишения свободы;

3)специально-профессиональный жаргон, характерный только для преступников-профессионалов. Последний вид жаргона можно подразделить на несколько направлений в зависимости от категорий пользующихся им преступников (жаргон шулеров, карманных воров, распространителей наркотиков и т п.).

Уголовные татуировки так же, как и жаргон, характеризуют внутренний мир преступника. Они свидетельствуют либо о принадлежности его к определенной категории правонарушителей, либо о тяготении к ней. Рисунки на теле преступника можно разделить на три основные группы: татуировки общего плана; татуировки-символы и татуировки криптографической направленности. Поэтому они представляют не только криминологический интерес в аспекте познания субкультуры преступников, но и интерес в криминалистическом, профилактическом и следственном аспектах.

Клички уголовников предназначены для сокрытия имен с целью обеспечения конспирации. Как правило, воровские клички являются производными от фамилий, физических или психических особенностей лица. Кличка – это своего рода краткая, но очень меткая характеристика личности преступника. Она остается за ним даже в случае, если он изменил фамилию И перешел на нелегальное положение.

 

Профессиональная преступность – вид преступности

Представляется, что в теоретическом аспекте профессиональную преступность следует отнести к виду преступности. Она имеет спои признаки, органически связана с существованием преступности как социального явления. С одной стороны, она воспроизводится посредством существования преступности вообще, с другой – развивается, оказывает негативное влияние на ее количественные и качественные стороны. Причем, если совокупность преступлений, совершенных профессиональными преступниками рассматривать диалектически, то она явится особенным по отношению к общему – преступности. Одновременно профессиональная преступность может быть общей по отношению к видам преступлений, ее признакам и элементам, в связи с чем можно говорить о структуре этого вида преступности. Таким образом, профессиональная преступность есть относительно самостоятельный вид преступности, включающий совокупность преступлении, совершаемых преступниками-профессионалами с целью извлечения основного или дополнительного источника доходов.

 

Зарождение профессиональной преступности

1. Преступность в России в отличие от Западной Европы складывалась в специфических социально-экономических условиях, наложивших на нее свои национальные особенности.

Во – первых, Россия была преимущественно аграрной страной с прочными патриархальными традициями и преобладающим сельским населением. Это не могло не влиять на структуру и динамику профессиональной преступности, поскольку многие виды имущественных преступлений были типичными именно для городов.

Во – вторых, Россия являлась крепостнической державой и по своему экономическому положению долгое время была одним из отсталых государств в Европе, что способствовало усилению эксплуатации народа и исключительному по своим формам беззаконию со стороны официальных властей.

Крайне тяжелое экономическое и правовое положение крепостных крестьян неизбежно влекло за собой рост преступности. Причем в народных воззрениях преступник часто отождествлялся с «несчастным человеком», вызывая сочувствие. «Разбойники, гулявшие по юго-восточной Украине, – писал Л. Белогриц-Котляревский, – воплощали в себе идеал свободной жизни русского простолюдина XVII столетия: он тянулся к этому идеалу своим душевным миром, он его олицетворял и в известных образах, которые и запечатлел в народных песнях».

Поэтому несложно представить, как складывалась структура преступности дореформенной России и какие преступления в пей преобладали. Это прежде всего бродяжничество, самовольное проживание без документов («поручных записей») в городах и имущественные преступления, главным образом кражи.

В среднем, по подсчетам ученых, от помещиков ежегодно бежало свыше 200 тыс. крепостных.

В 1586 году был даже специально утвержден Тобольский разбойный приказ, который организовывал отправку беглых крестьян и уголовников в Сибирь на каторгу или в ссылку. Многие из них, особенно в зимнее время, оседали в городах, превращая преступления и милостыню в единственный источник существования. Анализируя историю воровства и касаясь причин этого распространенного явления, Белогриц-Котляревский пришел к выводу о том, Что при скитальческой жизни вряд ли легко достать пропитание. Ненависть и это обстоятельство наталкивали беглого на разгульную жизнь, постепенно он погрязал в преступлениях и становился преступником. Не случайно в первой половине XVII столетия и в последующие годы Москва, по описанию ряда авторов, была пристанищем воров и разбойников, от которых «негде было деваться ни днем, ни ночью». Причем население всячески содействовало преступникам либо из-за страха перед расправой, либо из солидарности с ними, которая, по словам современников, доходила до того, что в Москве нельзя было положиться на собственных телохранителей.

На развитие преступности, в том числе профессиональной, крайне негативно отражались также и жестокость карательных мер. С одной стороны, на совершение противоправных деяний людей толкали нищета и произвол правящего класса, а с другой – невозможность возврата к прежней жизни, поскольку добровольная сдача властям (равно как и задержание ими) влекла за собой тяжкие физические наказания. Это, в свою очередь, не могло не способствовать сплоченности преступного мира: кражи и разбои большей частью носили групповой характер. Характерно, что в этот период получили распространение карманные кражи и игорное мошенничество.

Преступления в городах, особенно кражи, чаще всего совершали бродяги («пришлые люди»), которые переодевались в стрельцов и действовали под их видом. По сути это были уже профессиональные преступники, применявшие специальные воровские приемы и получавшие от краж средства к существованию. В больших городах имелись и специальные места концентрации преступников устойчивого типа («лихих людей»). В Москве, например, к таким районам относились Немецкая слобода, деревни за Серпуховской заставой и др. Обычным местом времяпрепровождения преступников являлись кружечные дома (пивные), в которых они отмечали свои успехи и пополняли шайки новыми людьми. Например, в Петербурге в начале XVIII столетия местом сбора воров, разбойников и бродяг были «кабаки, вольные дома, торговые бани, рынки, харчевни и проч.».

Многие виды преступлений, особенно против личности и имущественные, были распространенным явлением и среди господствующего класса. Так, подделка документов (подлоги) и мошенничество почти полностью относились к преступлениям «владеющих классов». Купцы, например, обращали обман в главное и единственное свое занятие. Что касается помещиков, то, совершая бесчисленные преступления против личности, они охотно занимались кражами, расхищением казенного имущества (казнокрадством), похищением людей с целью продажи и т д. Уголовные деяния совершали и лица духовного сословия.

Однако в описываемый исторический период преобладали насильственные и корыстно-насильственные преступления с относительно примитивными способами их совершения. Не существовало и так называемого профессионального преступного мира с его «законами» и «моралью», с особым тайным языком, что обусловливалось рядом объективных социальных факторов.

В целом для совершения преступлений не требовалось ни большой квалификации, ни особой конспирации. Уголовный розыск в стране как сыскная государственная система был учрежден значительно позднее (с 1866 по 1901 год). Однако это не говорит о том, что в России вообще не существовало органов сыска. Истории, например, известна роль Разбойного приказа с его системой слежки и пыток. Правда, он большей частью действовал как аппарат политического сыска.

В царствование Петра I причины преступности значительно усугубились в связи с повышением налога для создания регулярной армии, резким нарушением привычного уклада жизни крестьян, связанным с многочисленными реформами и нововведениями, частыми войнами, серией неурожаев, мощных пожаров и опустошающих эпидемий, что в первую очередь отразилось на увеличении числа имущественных преступлений. Небезынтересно отметить, что именно с этого времени в России наблюдается постоянный рост преступности.

С созданием регулярной государственной полиции, имевшей широкий круг полномочий и методов их реализации, характер деятельности воров, грабителей, разбойников, бродяг и других категорий устойчивых преступников значительно усложнился и объективно вынуждал более тщательно ее конспирировать. К этому периоду относится, например, запрещение выхода из преступной шайки под угрозой смерти. С организацией сыска внутри преступного мира стали появляться провокаторы.

 

Знаменитости преступного мира

Наиболее ярко и достаточно убедительно отражает изменения качественной стороны преступности первой половины XVIII века биография знаменитого по тому времени вора Ивана Осипова по кличке «Ванька Каин».

Судьба Каина настолько нетипична, что его порой называют в современной литературе «русским Видоком», допуская при этом ошибку, так как Франсуа Эжен Видок действовал гораздо позднее – конец XVIII – начало XIX столетий (скорее он французский «Каин»). Преступная деятельность Ваньки Каина приходится на 1731—1749 гг. В криминальную летопись он вошел как знаменитый доноситель сыскного приказа, соединивший в себе как бы два типа – «сыщика-грабителя» и «народного мошенника пора». Причем склонность к воровству у Ваньки наблюдалась с раннего детства. Он ворует у барина и получает за это побои, ворует у матери, у соседей. Однажды барышники, которым он сбывал краденое, познакомили его с настоящими уголовниками. Одному из них – Петру Романову по кличке «Камчатка» он пожаловался на трудную жизнь, на побои, на то, что воровство ему с «рук не сходит». Результаты сказались незамедлительно. В ту же ночь Вапькии барин, а заодно и местный поп были обворованы. Вскоре под сводами Каменного моста в Москве состоялся обряд посвящения Каина в общество воров. Церемония состояла из двух частей: денежного взноса (пая) в шайку и произнесения одним из воров спича на воровском жаргоне.

Основной его специальностью были карманные кражи. Так, в письме на имя начальника сыскного приказа он собственноручно писал: «Будучи на Москве и в прочих городах, мошенничал денно и нощно; будучи в церквах и в различных местах у господ и приказных людей, у купцов и всякого звания людей из карманов деньги, платки, всякие кошельки, часы, ножи и прочее вынимал». Но карманников и тогда, оказывается, ловили. На одной из проходивших ярмарок, после нескольких удачных краж, Ванька был пойман и закован в цепи. Однако тяжесть наказания ему испытать не пришлось благодаря «сотоварищам» по шайке. Тот же Камчатка передал ему в калачах ключи, которыми и были открыты замки оков. Обращает на себя внимание тот факт, что этому предшествовала записка на воровском жаргоне, который полиция не знала. В письме, например, говорилось: «Триошка качела, стромык сверлюк стракторило», что примерно означало: «Тут ключи в калаче для отпирания цепи».

После побега Каин снова ворует, состоя в нескольких шайках под началом разных главарей. В 1741 году по неизвестным причинам он решается изменить ворам и поступает в полицию сыщиком. Так как Ванька «впал в раскаяние», то его охотно приняли и передали в распоряжение воинский отряд для борьбы с преступниками – 14 солдат и одного подьячего (писаря). В первую же ночь он задержал 32 вора. Затем в течение более двух лет в Москве Ванькой и его командой было поймано 109 мошенников, 37 воров, 50 укрывателей воров («становщиков»), 60 скупщиков краденого и 42 беглых солдата. Сыскная работа Каина велась в притонах, ночлежках и других местах с помощью дозволенных и недозволенных методов.

Официально Ванька назывался доносителем Сыскного приказа. Однако за оказанную услугу ему не дали ни наград, ни даже тех денег, которые он затратил на поиск преступников. Тогда Каин впадает в другую крайность. Он шантажирует своих бывших товарищей по воровским шайкам и берет с них взятки, занимается вымогательством. Не довольствуясь подачками воров, Ванька переносит свои поборы на купцов и обывателей (горожан), угрожая им для полной гарантии поджогами. Здесь отвлечемся и заметим, что когда мы сегодня спорим о времени и причинах зарождения рэкета, то забываем нашу историю, ведь этот вид деятельности существовал, оказывается, столетия тому назад.

В 1748 году в Москве действительно участились пожары, резко возросло число разбоев, грабежей и краж. Положение стало настолько опасным, что власти вынуждены были ввести в город войска. Всего, например, сгорело тогда около двух тыс. дворов, в которых погибло почти 100 человек. Наконец вдвойне преступная карьера Ваньки была пресечена новым полицмейстером Татищевым, арестовавшим его за похищение 15-летней девочки для насильственного сожительства.

Таким образом, из анализа материалов о преступной жизни Каина видно, что уже в первой половине XVIII века существовали правила приема в шайку, устойчивость воровских сообществ, взаимовыручка преступников, сформировавшийся жаргон, наличие уголовных кличек. Иными словами, довольно отчетливо просматривались все признаки, присущие преступной профессиональной деятельности. Вместе с тем «законы» преступного мира были еще слабы. Иначе чем можно объяснить безнаказанность Каина за прямое предательство и вред, причиненный своему «собратству»? В более поздний период подобные действия, как правило, жестоко карались.

Почти полстолетия спустя аналогичная судьба сложилась у Ф. Э. Видока, ставшего затем начальником тайной полиции Парижа и оставившего мемуары о преступной и противопреступной своей жизни. Правда, эта личность незаурядна и с Каином ее сравнивать нельзя, но, что любопытно, и Видок не испытал возмездия за «предательство», наоборот, он внушал даже страх и уважение преступникам.

Однако для западных стран это был, пожалуй, единственный в своем роде случай. Во Франции, Италии, Англии и Германии, где консолидация преступного мира началась гораздо раньше, чем в России, отмечалось совершенно иное положение. Ярким тому примером служит уголовное дело Картуша, одного из квалифицированнейших и крайне жестоких преступных типов Франции XVIII века. Для сравнительного анализа коротко рассмотрим его биографию, тем более что криминальная деятельность Картуша началась почти одновременно (лишь па 10 лет раньше) с похождениями русского Каина. Картуш также начал с карманных краж, причем этому искусству он обучался в цыганской воровской школе и достиг в нем полнейшего совершенства. Он так же, как и Ванька Каин, бежал из дому с единственным желанием воровать. После службы в армии, куда он попал случайно и где познакомился с помощью воровского языка со многими бывшими преступниками, Картуш возвратился в Париж и организовал там профессиональную воровскую шайку более чем из 300 человек. По структуре она напоминала достаточно крупное армейское подразделение. Методы работы, конспирации были заимствованы у полиции. Небольшие группы возглавляли «сержанты» и «лейтенанты», а общее руководство осуществлял Картуш и его помощники. В шайке были «разведчики», доносители, специалисты по обучению молодого пополнения. Она имела место дислокации и зоны своего влияния, где другие банды действовать не имели права. Сообщество Картуша отличалось жесткой дисциплиной и исключительным внутренним порядком. При любом подозрении в измене Картуш, не дожидаясь подтверждения, убивал человека. Дело Картуша свидетельствует о существовании преступных организаций, имевших свою структуру, дисциплину, сферы влияния со «своей» полицией и даже свою школу по обучению карманных воров. Оно также показывает значительное отличие преступных шаек Франции от аналогичных сообществ России, уголовная хроника которой подобного не зарегистрировала даже в более поздние периоды.

 

Русская блатная «музыка»

Формирование в преступном мире России стабильного ядра профессиональных преступников сопровождалось установлением специфических атрибутов их субкультуры, криминальных традиций и обычаев. В криминалогическом аспекте наибольший интерес представляет воровской жаргон (воровской язык).

Известно, что условным языком владели уже преступники Древней Греции, в русском государстве им пользовались первые волжские разбойники. В разных странах тайный язык преступников именовался по-разному (например, арго), хотя отражал одно и то же – особенности криминального образа жизни.

На Руси этот язык известен под названием «музыка». По словам В.И. Даля, эта «музыка» была разработана столичными мошенниками, карманниками и ворами разного промысла, конокрадами и барышниками. Однако это высказывание, по нашему мнению, далеко не полностью отражает характер возникновения жаргона.

Среди ученых нет единого мнения о времени зарождения жаргона русских преступников. Языковед А. Шор относил начало его возникновения к XVIII веку (в странах Западной Европы он появился уже в XIII веке). В. Трахтенберг утверждал, что жаргон и условный шрифт преступников произошли от условных обозначений офеней (торговцы-разносчики мелкого товара), слова которых им найдены в рукописях XVII века. Другие связывают зарождение жаргонизмов с появлением волжских разбойников. Представляется, что указанные точки зрения авторов скорее следует отнести не ко времени зарождения воровского жаргона, а к периоду его окончательного формирования в преступном мире России. Возникновение же тайного языка преступников относится к более раннему периоду, когда на Руси происходило деление общества на классы и, как следствие этого, наблюдалось появление и рост преступности. Выработка жаргона происходила, как отмечал языковед Б. А. Ларин, стихийно и диктовалась своего рода необходимостью, в связи с чем тайная речь воровской организации развивалась вместе с преступниками. Поэтому анализ жаргона позволяет сделать вывод о том, что уголовно-профессиональный язык отдельных категорий преступников, преимущественно воров, окончательно утвердился в России уже в первой половине XVIII века.

При этом отмечается интенсивное распространение воровского языка и пополнение его новыми жаргонизмами. Так, из польского языка в русский воровской жаргон перешли слова: «капать» – доносить, «коцать» – бить, «мент» – тюремный надзиратель; из украинского: «хавать» – есть, «хомка» – нож, «торбохват» – арестант; из цыганского: «чувиха» – проститутка, «марать» – убийать, «тырить» – воровать; из тюркского: «яманый» – плохой, «кича» – тюрьма.

Ученые прошлого (М. М. Фридман, Г. Н. Брейтман) и современные (М. Н. Грачев) отмечали, что общими для различных категорий жаргонов русского арго явились многие элементы еврейской «блатной музыки». Это обусловливалось двумя причинами. Во-первых, некоторые группы еврейского населения дореволюционной России по роду своей деятельности стояли близко к преступному миру. Таковыми были содержатели игорных домов, питейных заведений («шинков»), домов терпимости, ростовщики, маклеры, торговцы и даже скупщики краденого. Специфика подобного рода занятий требовала нередко общения с уголовными элементами и известной конспирации, для чего использовался жаргон.

Во-вторых, у евреев имелся разговорный язык идиш, благодаря которому они общались между собой. Элементы идиша также нашли значительное распространение в русском жаргоне. В частности, «хавира» – воровской притон, «хевра» – группа карманников, «шайка» – от еврейского (chover) общество, содружество, «мусор» – агент сыскной полиции (от евр. «доносчик»).

Значительное влияние на процесс развития русского арго оказал также более «опытный» преступный мир стран Западной Европы особенно с развитием капитализмма в России. Причем заимствование шло как из литературного языка, так и из профессионализированных жаргонов преступников. Например, из немецкого языка были заимствованы такие слова-жаргонизмы, как «фрайер» – общее название жертвы, «бур» – сообщник, «гутенморген» – утренняя кража; из французского: «шпана» – мелкий вор, «марьяжить» – завлекать, «алюра» – проститутка; из английского: «шоп» – магазинный вор, «шкет» – подросток; из венгерского: «хаза» – притон.

Жаргон, как правило, вырабатывался у каждой категории профессиональных преступников. С одной стороны, он носил универсальный характер, т е. определенная часть терминов и слов являлась общей для всех правонарушителей, а с другой – был сугубо индивидуален для каждой группы. Наиболее развитым оказался специализированный жаргон карманных воров, карточных шулеров, взломщиков сейфов, бродяг и скупщиков краденого.

 

Профессионализация корысти

Конец XVIII и первая половина XIX веков знаменуются разложением крепостнических отношений и как следствие этого резким ростом бродяжничества, увеличением преступлений, хотя ее уровень в расчете на 100 тыс. населения был относительно небольшим (в 1853 году на полмиллиона населения С. – Петербурга приходилось всего 5 убийств, 6 грабежей и 1260 краж и мошенничеств).

В структуре преступности по-прежнему преобладали имущественные преступления, число насильственных деяний было незначительно. Это связано в определенной мере с общим процессом изменения качественной стороны преступности и устойчивой тенденцией перехода от насильственного завладения чужим имуществом к тайному его похищению.

 

История капитала – история грабежа

Рост капитализма в России знаменовал собой изменения во всех сферах социальных, экономических и правовых отношений общества, что обусловило качественно новый этап в развитии преступности, в том числе профессиональной.

С отменой крепостного права значительно снизилось (почти вдвое) бродяжничество, в то же время резко увеличилось число имущественных преступлений. Раскрепощение дало крестьянам личную свободу, одновременно ухудшив их материальное положение, поскольку большой выкуп за малый надел земли не давал возможности прокормить семью, а это приводило к разорению многих крестьянских дворов. Реформа 1861 года вызвала интенсивные миграционные процессы в стране, в связи с чем пореформенный период характеризуется также резким увеличением преступности в городах, где оседали разорившиеся крестьяне, прибывающие на заработки. Непривычные условия городской жизни, жестокая эксплуатация, недовольство «дарованной» свободой и нищенство толкали их на путь совершения преступлений.

Однако не все виновные совершали преступления из-за голода и нищеты. Например, подлоги кредитных бумаг, карманные кражи, карточное мошенничество, кражи под предлогом посещения богатых лиц (квартирные кражи), и другие совершались профессиональными преступниками, нередко выходцами из купеческого и дворянского сословий. Аналогичное замечание можно отнести и к проституции. Небезынтересно отметить, что английский ученый Вильям Бутс, проведя исследование преступности, в том числе проституции, обнаружил среди проституток лишь 2% женщин, вставших на этот путь из-за бедности. Основными мотивами оказались: соблазн – 33%, добровольный выбор – 24%, дурное общество (окружение) – 27%.

Не изменилась структура преступности России и в конце XIX столетия – периода наиболее интенсивных темпов развития капитализма.

Так, с 1868 года все виды преступлений почти при стабильном числе населения возросли в несколько раз. Например, убийства – более чем в 10 раз, кражи в 5 раз и т п. Преступность в России в целом до конца столетия постоянно возрастала, опережая темпы роста населения. Ее увеличение происходило исключительно за счет имущественных преступлений, дела о которых составляли две трети от общего числа всех уголовных дел.

 

Сколько было профессиональных преступников?

Вызывает криминологический интерес также хотя бы примерное количество профессиональных преступников в дореволюционной России. Определить это очень сложно, поскольку раскрываемость преступлений в конце XIX – начале XX веков была низкой. Однако некоторое представление можно получить из ежегодных отчетов и обзоров полиции. В среднем за год полиция С. – Петербурга задерживала профессиональных бродяг до 200—300 человек; лиц без определенного места жительства и работы – до 20 тыс.; воров – свыше 1000 (из них четвертая часть ранее подвергалась судимости); нищих – до 19-20 тыс. человек. Если среди них и не было профессионалов высокой квалификации, то все же бесспорен был тот факт, что они существовали за счет противоправного занятия (бродяжничество и нищенство являлись преступлениями).

Кроме того, в антропометрическом отделении С. – Петербургской полиции на начало XX века хранилось учетных карточек на столичных преступников – 47437 единиц и на провинциальных – 10453. Если принять во внимание, что на учет ставились чаще преступники устойчивого типа, то значительная часть состоявших на учете, очевидно, могла быть отнесена к категории профессионалов. Вместе с тем «попытка установить число этих привычных или профессиональных преступников, специалистов и аристократов в преступном мире, – писал М. Гернет, – дают поражающе малые цифры». Отмечалось, что в Англии, Германии к 1907 году их насчитывалось не более 2-4 тыс. Не была, очевидно, исключением и Россия, если подходить к оценке профессионального преступника с позиций его квалификации и «аристократичности», в чем нас убеждает анализ контингента сахалинских каторжан, проведенный известным журналистом В.Дорошевичем. Если же исходить из признака существования за счет преступной деятельности, то показатели будут значительно выше.

 

Университеты преступности

На распространение профессиональной преступности существенное влияние оказывала сама пенитенциарная система России. По свидетельству многих зарубежных и отечественных авторов, места лишения свободы играли большую роль в повышении преступного «ремесла», а стало быть, профессионализации. В дореволюционной России длительное время не существовало разделения осужденных по режиму содержания, возрастным особенностям, а до начала XIX века во многих губернских тюрьмах вместе с мужчинами содержались также женщины и дети. Поэтому места лишения свободы превращались в своеобразные школы по обмену преступным опытом.

 

Дальнейший рост преступности

Переход российского капитализма к своей завершающей фазе развития – империализму, как известно, сопровождался дальнейшим усилением эксплуатации трудящихся масс, ухудшением их материального положения и физического состояния. Следствием этого, как и раньше, явился рост уголовной преступности.

Нельзя не отметить одну весьма важную особенность: такие преступления, как грабежи, разбои и кражи, в этот период нередко являлись своеобразным протестом рабочего класса против угнетения и несправедливости со стороны правящего сословия.

Однако преступность в России с 1889 по 1908 год в целом выросла незначительно, что можно объяснить следующими причинами. Во-первых, органы правопорядка были заняты преимущественно политическими делами в годы первой русской революции. Во-вторых, замедление темпов роста преступности произошло также в результате отвлечения мужского населения на службу в армии в связи с русско-японской войной. Но этот процесс длился недолго. Уже в 1906 году с подавлением русской буржуазной революции преступность снова растет. Наиболее интенсивно росло количество краж, грабежей и разбоев. Их постоянный рост отмечался вплоть до первой мировой войны.

Рост преступности обусловливался также крайне негативным моральным состоянием общества перед первой мировой войной. В этот период, отмечали многие ученые, регистрировалось самое большое количество уголовных посягательств, связанных с мошенничеством, подделкой документов и преступлениями против нравственности, распространением наркомании.

В целом ежегодно количество возбужденных уголовных дел составляло около 4 млн., из которых от 20 до 30% дел прекращалось по оправдательным мотивам. Однако перед самым началом войны преступность заметно снизилась.

 

Вторая жизнь каторги

В России конца XIX столетия с организацией стабильной тюремной системы и уголовного розыска при интенсивном росте преступности начинается формирование иного мира преступников, деятельность которых в новых условиях нуждалась в определенной консолидации с целью обеспечения собственной безопасности. Наиболее активно этот процесс проходил в среде рецидивистов. Отмечалось, что все мошенники и воры делились на группы и классы, каждый со своей специальностью.

Преступный мир России, как и других капиталистических стран, был разнообразен не только по социальному составу лиц, их положению в криминогенной среде, но и по роду противоправной ориентации (воры, мошенники, грабители). К началу XX века в местах лишения свободы, преимущественно на каторге, сформировалась определенная иерархия осужденных. Ее составляли четыре касты преступников, объединенных по убеждению, криминальной квалификации, положению в уголовной среде и физическим особенностям. Эти, выражаясь современным языком, неформальные группы, по словам СВ. Максимова, распоряжались жизнями осужденных, были их судьями и законодателями. Они подразделялись на «Иванов», «храпов», «игроков» и «шпанку».

К «иванам» причисляли себя заключенные, которые занимались грабежами, терроризированием каторжан, стараясь утвердить свое влияние. «Храпы» стремились делать все чужими руками. Их еще называли «глотами», так как они способствовали возникновению ссор между каторжанами, во время которых принимали сторону сильных в расчете получить какую-то выгоду. «Игроки» – это каста, состоящая из профессиональных игроков в азартные игры, нередко карточных мошенников (шулеров). «Шпанка» представлялась низшим сословием каторжан, всеми эксплуатируемыми, забитыми и, как говорили о них, «от сохи на время».

Ознакомившись с бытом и нравами каст, В. Дорошевич писал, что они, кроме «шпанки» – «аристократы каторги и ее правящие классы». Однако это несколько преувеличенная оценка роли уголовных каст на каторге. Из данных самого же Дорошевича видно, что их члены не были связаны между собой уголовно-воровскими обязательствами, не имели каких-либо более или менее стабильных правил поведения, «законов» и т п. Элементы дисциплины и власти наблюдались лишь у «игроков». Будучи, очевидно, образованнее и более развитыми по сравнению с другими заключенными, располагая определенными суммами денег, имея свое окружение и даже телохранителей, «игроки» действительно навязывали свою волю всей каторге, в том числе и администрации. Они имели далее своих «рабов» – каторжан, проигравших жизнь в азартной игре (под названием «три косточки»).

На сахалинской каторге среди заключенных были и другие категории. Например, «сухарники», которые за вознаграждение выполняли чужую работу или брали на себя преступления других лиц. Кстати, эта специфическая группа существовала и в других местах лишения свободы. Обычно ее составляли лица, осужденные к длительным срокам наказания. Чтобы выжить, они продавали себя.

Наиболее малочисленная неформальная группа включала тюремных ростовщиков или барышников (на жаргоне «асмадеи»). Большей частью этим занимались профессиональные бродяги, называемые в преступном мире (и полиции) «Иванами, не помнящими родства».

 

Уголовное «братство»

В условиях свободы такой дифференциации не существовало, за исключением деления воров на «урок» и «оребурок» (крупных и мелких преступников). Вместе с тем рецидивисты, например, объединялись в преступные сообщества («малины»), в каждом из которых консолидировалась определенная разновидность («масть») профессиональных преступников – карманные воры («ерши»), магазинные воры («городушники»), взломщики сейфов («медвежатники»), мошенники, использующие фальшивые украшения («фармазошцики»), карточные шулера и т п. Такие объединения имели главаря («пахана»), делились на мелкие группы («братства») по два – пять человек для непосредственного совершения преступлений.

В «малинах» устанавливались определенные неформальные нормы поведения, однако они не выходили за рамки данной микрогруппы. Нами не обнаружено случаев, когда бы блатные «законы» действовали на территории всей страны и были бы обязательны для какой-либо группировки преступников. Но бесспорно установлено пять профессионализированных категорий преступников, отличавшихся друг от друга противоправной направленностью. Рассмотрим их несколько подробнее.

1. Грабители – наиболее опасная, хотя и малочисленная группа преступников, специализирующихся на насильственном завладении имуществом (в уголовной среде они назывались «громилами»). Убийства ими чаще совершались при разбоях в помещениях (квартиры, лавки). Орудия преступления были самыми разнообразными (кистень, топор, веревка), однако в начале XX века, по свидетельству В. Лебедева, среди «громил» (не только) получили распространение финские ножи.

Уголовные традиции этой категории преступников соизмеряются веками. Жестокость способов совершения преступлений, вызывающая большой резонанс в обществе, тяжесть правовых последствий в случае разоблачения, специфика сбыта похищенного имущества обусловливали необходимость объединения грабителей в хорошо замаскированные сообщества, порой численностью до 100 и более человек. Например, в начале XX века Московским уголовно-розыскным отделением в результате длительной и очень хитроумно проведенной операции была обезврежена шайка «грабителей-убийц», в состав которой входило больше ста участников. Эта группа действовала на протяжении многих лет в районе Большой Грузинской дороги и имела разветвленные преступные связи среди местного населения. Жертв своих преступники, как правило, убивали и сбрасывали в пропасть, поэтому никаких следов преступления не оставалось.

По указанию центральных властей полиция направила в район действия грабителей опытного московского сыщика, который «после долгого путешествия по разным духанам, ресторанам и вертепам воровских пристанищ» напал на след шайки и внедрился в ее состав.

 

25 криминальных «профессий»

2. Профессиональные воры – самая многочисленная категория преступников, которая дифференцировалась на множество различных «специалистов» в зависимости от объекта, предметов и способов противоправного посягательства. Официально их насчитывалось 25 разновидностей, но на практике было гораздо больше, так как многие в это число почему-то не вошли.

Похитители денег из сейфов. В преступном мире России они стояли на первом месте по воровской квалификации, особому положению и независимости от иных категорий уголовников, что создавало им известный авторитет среди других преступников и даже полиции, где все они были на учете.

В зависимости от способа совершения преступлений они разделялись на «медвежатников» и «шнифферов». Первые «работали» без взлома, открывали сейфы с помощью ключей, особых отверток и другого воровского инструмента (они имели специальный набор всевозможных приспособлений, который размещался в кожаном поясе). Вторые проникали в сейфы путем взлома замков, дверей.

В начале XX века взломщики сейфов впервые применили при совершении преступлений газосварочный аппарат, что вызвало много споров среди криминалистов России и стран Западной Европы и лишний раз подтвердило мысль о том, что научно-технический прогресс никогда не был безразличен преступному миру.

«Медвежатники», как правило, не поддерживали связей с иными категориями преступников и не совершали иных преступлений, находясь даже в крайней нужде.

 

Железнодорожные воры

Они специализировались на кражах грузов из почтовых и багажных вагонов. У них была четкая, отработанная до деталей технология и инструментарий для совершения преступлений. По оценке полиции России и западных стран, железнодорожные воры составляли одну из опаснейших категорий преступников.

Магазинные воры. В уголовном мире России они назывались «городушниками» или «шоттенфеллерами». Предметами их посягательств были одежда, ювелирные изделия и другие вещи. Магазинные воры имели несколько разновидностей. Одни занимались хищением денег из касс, для чего оставались в помещении после закрытия магазина. Другие пользовались специальным инструментом (пластины, вымазанные клеем) для извлечения бумажных денег из прилавков. Третьи занимались похищением денег при размене крупных купюр у кассы – «менялы», или «вздержчики». (В отдельных случаях этот вид преступления квалифицировался как мошенничество.) Четвертые специализировались на похищении вещей с витрин («витринные воры»).

Похитители грузов специализировались на кражах с ручных и гужевых тележек, на которых обычно развозились товары по магазинам и лавкам. Особенность их преступной деятельности заключалась в совершении краж группой соучастников.

Воры, кравшие с экипажей, – «поездушники».

Воры, занимавшиеся кражами из гостиниц. У них также имелось несколько более узких специальностей, обусловливаемых временем (день, ночь, утро) и способами совершения краж.

Квартирные воры («домушники»). По способу совершения преступлений они разделялись на квалифицированных и обычных. В обоих видах имелось по несколько самостоятельных воровских направлений. В качестве орудия преступления преступники использовали различный воровской инструмент – «фомки», «гусиные лапки», «вертуны» и т п. Наиболее опытные рецидивисты имели «международный» воровской инструмент, получивший название «уистити». Менее опытные воры совершали кражи через форточку («форточники», «скокари»), либо с помощью прислуги, под видом должностных лиц или знакомых (кража по «тихой»). Всего насчитывалось 7 – 8 категорий квартирных воров. Однако профессиональными среди них, по мнению Г. Н. Брейтмана, были только взломщики. К остальным относилась «серая масса», которая жила по ночлежкам и была лишена своей общественной организации.

Конокрады – «скамеечиики» (учитывались в одной графе со скотокрадами) – в то время одна из наиболее значимых категорий воров с вековыми уголовными традициями, специальным жаргоном, межгубернскими преступными связями, хорошо отработанными приемами конспирации. Организованность и сплоченность конокрадов вызывались спецификой совершения краж и сбыта похищенных лошадей. В их среде было много цыган, связанных со скупщиками («лошадными барышниками»). Кражи лошадей раскрывались редко, чему способствовали способы сокрытия следов преступлений. Лошадей, например, перекрашивали, изменяли у них форму копыт, подтачивали зубы и т д. Данные преступления чаще всего совершались группами, которые с полным основанием можно отнести к преступным организациям, имевшим место дислокации, связь с полицией, свою «агентурную сеть» и жесткие неформальные правила поведения. Не случайно Г. Н. Брейтман писал, что первое место среди преступных обществ следует отдать обществу конокрадов, представляющему в некотором роде государство в государстве. Оно самое многочисленное и самое грозное. Иногда такое общество насчитывало несколько сот членов, и их, очевидно, можно отнести к проявлению организованной преступности в России.

Карманные воры. Они относились к высококвалифицированным уголовникам, однако по сравнению с другими категориями считались мелкими ворами и не пользовались большим авторитетом в преступном мире, особенно среди осужденных (исключение составляли международные карманники – «марвихеры»).

Наиболее распространенными были квалифицированные кражи, совершаемые под прикрытием («ширмой»), для чего служили плащи, наброшенные на руку, газеты, букеты цветов, портфели и другие предметы. К орудиям преступления относились пинцеты, крючки, щипцы для среза цепочек и часов, крошечные лезвия, вставленные в кольца или браслеты, и т п. Приемы совершения краж были разнообразными. Воры действовали даже с помощью дрессированных собак.

В ряде источников отмечены исключительное мастерство и ловкость русских карманных воров, отличавшихся этим от карманников стран Западной Европы. Но дело здесь не во врожденных или национальных свойствах личности, как предполагал Ч. Ломброзо, а в условиях ведения преступного образа жизни и уголовно-воровских традициях. В Англии, Франции, например, существовали специальные школы, между тем в России карманники воспроизводились практикой поколений профессиональных преступников. И если небезызвестный Картуш пользовался только манекенами в обучении карманных воров, которых бил палкой по голове за каждую неудачную попытку, то, по словам Белогриц-Котляревского, на Руси «они (учителя. – А.Г.) показывали ученикам своим тут же на площади, с какой ловкостью надо это сделать: вынимали у проходящих из карманов табакерку, нюхали табак и клали ее снова в карман проходящему, а тот шел, ничего не замечая». Отмечалось, что карманные воры очень боялись попасть в места лишения свободы (очевидно, это связывалось с возможной потерей там воровских навыков) и игнорировали любые отношения с грабителями.

Иные категории воров. К ним относились более мелкие, но не менее опасные преступники, которые действовали в одиночку или небольшими группами. Воровским «авторитетом» они не пользовались в связи с низкой криминальной квалификацией. В основном эти воры действовали с помощью опаивания потерпевших снотворным («малинщики») и при участии профессиональных проституток («хипескики»). Сюда же можно отнести воров, кравших собак дорогой породы («собачники»), белье с чердака («голубятники»), шапки в прихожих («капорщики»), мешки у крестьян («торбовщики»), похищавших вещи во время пожара («пожарники»), похорон («мо-рушники») и других. В уголовной среде эту категорию презрительно именовали «портяночниками».

К последней группе относились преступники, стоящие на самой низкой ступени воровского профессионализма, – это обиратели пьяных, крадущие белье с веревок, продукты из сумок и корзин и т п. Однако в отличие от воров стран Западной Европы у профессиональных воров России, по мнению начальника уголовного сыска г. Москвы В. Лебедева, не наблюдалось большой дробности в специализации. Например, в Германии воры подразделялись на похитителей конских покрывал, птиц, зонтиков, костылей и т д.

Характеристика уголовно-воровской среды не будет завершенной, если не показать другие категории преступников, без которых существование первых было бы значительно затруднено. К ним относились скупщики краденого («барыги»), укрыватели преступников («становщики»), содержатели воровских притонов («малин»).

Скупщики краденого представляли собой финансовую элиту преступного мира. Как правило, они имели стабильных поставщиков похищенного товара, а нередко и сами являлись организаторами преступлений. Некоторые скупщики становились купцами и открывали легальное дело. Аналогичное положение отмечалось в странах Западной Европы. Воровские притоны играли существенную роль в жизни профессиональных преступников. Там они укрывались от полиции, потребляли наркотики, знакомились с новыми членами воровских шаек, обсуждали многие вопросы своей деятельности. Содержателем притона чаще являлась женщина («воровская мама»).

 

Уголовная элита

3.Мошенники относились к третьей достаточно распространенной категории профессиональных преступников и составляли элиту уголовного мира, его высшую «аристократию».

По объекту посягательства они дифференцировались на две группы. Первая занималась преступлениями против государственной собственности – подлогами, подделкой векселей и других финансовых документов. Вторая, более многочисленная группа совершала преступления против частной собственности. Несмотря на множество специализаций и постоянную их модификацию, можно выделить следующие основные «профессии» мошенников: обман с помощью денежной и вещевой «куклы» («басманщики»), с использованием фальшивых драгоценностей («фармазонщики»), размена крупных купюр («вздержчики», «менялы»), под видом женитьбы («женихи»^, сбора пожертвований («сборщики»), игорного обмана («золоторотцы»), под видом юридических чиновников («стряпчие»).

Среди всех способов уголовно наказуемого обмана особенно выделялось в России карточное мошенничество. Его так же, как и карманные кражи, следует отнести к «классическому» типу профессионального преступления, требующего специальной подготовки.

Карточные шулера по своему образу жизни, кастовости и материальному положению выделялись не только из общей массы профессиональных преступников, но и из среды мошенников. В начале XX века это была одна из устойчивых разновидностей профессиональных преступников, имевших вековые традиции, межгубернские преступные связи и могущих планировать целевые операции по обыгрыванию миллионеров.

Специфика шулерского обмана определяла групповой характер этого преступления. Состав группы не превышал трех – пяти человек. Типичными мошенническими способами при игре были метка карт, подрезание их краев, крапление, наколка с помощью иглы.

В зависимости от способа совершения преступлений и квалификации шулера делились на игроков высшего класса («червонные валеты» или «мастаки»), лиц, играющих подтасовкой, в заранее подготовленную колоду («складчики»), подглядывающих в чужие карты («сигнальщики») и др.

4. Фальшивомонетчики – относительно немногочисленная, но устойчивая, организованная и технически оснащенная категория профессиональных преступников. Фальшивомонетничеством занимались в специальных нелегально созданных на паях мастерских. Шайки обязательно имели главаря и жесткую дисциплину.

Фальшивомонетничество в России в отличие от стран Западной Европы было явлением достаточно распространенным, чему в значительной мере способствовала система многочисленных обособленных монастырей и раскольнических скитов, где обосновывались и укрывались фальшивомонетчики.

5. Не помнящие родства. Профессиональные нищие, как правило, – бродяги, добывавшие себе средства к существованию попрошайничеством. Это была самая многочисленная, наиболее социально деградированная категория правонарушителей, мощный резерв уголовного мира дореволюционной России. Бродяги-нищие прибегали ко всякого рода психологическим уловкам, чтобы получить подаяние: имитировали болезни, вызывавшие сострадание у окружающих; выдавали себя за пострадавших на войне или пожаре (на каторге они были более обеспечены, чем другие заключенные).

Мир бродяг имел свой жаргон, свой «этикет», свои маршруты и даже свой «фольклор». Следует отметить, что данная категория лиц была относительно безопасна для населения, за счет которого она существовала.

 

Специалисты против специалистов

Полицейским органам европейских государств и России профессиональная преступность причиняла существенное беспокойство, посягая прежде всего на собственность имущих сословий. Поэтому борьба с профессиональными преступниками преследовала цель своевременного выявления и пресечения их преступной деятельности, для чего использовались специальные меры поискового характера. Такие меры, например, разработал и реализовал начальник тайной парижской полиции Ф. Э. Видок, что позволило за сравнительно короткий срок (18 лет) навести относительный правопорядок если не во всей Франции, то по крайней мере в самом Париже. К ним относились осведомительство, негласное наблюдение, организация притонов – «ловушек» и другие специальные меры. Насколько они были эффективны, можно судить по следующим данным. Ф. Э. Видок, имея в своем подчинении около 30 завербованных им агентов (так он называл уголовников-осведомителей), в течение 7 лет арестовал около 4 тысяч особо квалифицированных профессиональных преступников, которых обычная полиция разоблачить не могла.

В это же время Бертильон разработал и ввел новую систему регистрации преступников, что также положительно сказалось на результативности борьбы с профессиональной преступностью. По свидетельству современников, регистрация с целью опознания сильно подействовала на профессионалов, заставив их искать более изощренные способы защиты от полиции. Аналогичные методы борьбы с профессиональными преступниками использовались в Германии и Англии.

Многие новшества в борьбе с преступностью нередко приписывают криминалистам из стран Западной Европы, что не совсем правильно. Еще задолго до Видока в Петербурге применялись достаточно эффективные способы уголовного сыска и предупреждения преступлений. Например, в 60-х годах XIX века в Петербурге была создана фотографическая картотека воров, систематически занимавшихся кражами. В течение года на учет ставилось до 5 тысяч устойчивых преступников.

Рост краж в Петербурге вызвал, например, необходимость специализации в III охранном отделении, в связи с чем 25 февраля 1843 года была принята Инструкция следственной комиссии, утвержденная для разбора пойманных особыми средствами воров и мошенников. Это явилось самостоятельным направлением в борьбе с одним из самых распространенных в России преступлений («особые средства» практически не отличались от методов Видока). Розыск и задержание бродяг, мошенников, воров, а также беглых каторжников осуществлялись с помощью узко специализированной деятельности нижних чинов полиции, которые маскировались под соответствующие категории преступников и вели розыскную работу Э местах их возможного появления.

Особые трудности для полиции России и стран Западной Европы вызывало разоблачение международных преступников-профессионалов, преимущественно из числа карманных воров. В России их именовали «марвихерами», что означало – воры высшего класса, в Англии – «пикпокетами» (дословно – «буравящие карман»). Многие из международных воров знали два-три языка, имели фальшивые документы, поэтому полиция разных стран координировала свои усилия в борьбе с ними, создавая специальные дактилоскопические картотеки.

Наряду с разработкой специальных полицейских мер в борьбе с профессиональной преступностью совершенствовалось также и уголовное законодательство, что особенно показательно на примере борьбы с карточным мошенничеством. Шулера высокой квалификации («червонные валеты») так же, как и карманные воры – «марвихеры», относились к категории международных профессиональных преступников. Поэтому уже во второй половине XIX века законодатели многих стран для повышения эффективности борьбы с карточным мошенничеством стали дифференцировать участников азартных игр на простых игроков и игроков, обративших обман в своеобразный промысел, что позволило правоохранительным органам избирательно подходить к определению меры наказания виновным. В Норвегии, Австрии, Германии, например, стали воздерживаться от распространения уголовной репрессии на всякого игрока, как это было раньше, а переносили всю тяжесть на профессиональных мошенников.

 

Преступный мир в действии

Великая Октябрьская социалистическая революция, поставив цель ликвидировать навсегда в нашей стране эксплуататорское общество, резко обнаружила все его социальные пороки и изъяны.

Особенно ярко в форме различного рода антиобщественных посягательств проявились они на первом этапе развития нашего государства. Если в предвоенные годы в Москве, по данным сыскной полиции, ежегодно совершалось приблизительно 2600—2700 краж, то лишь в первом квартале 1923 года их было зарегистрировано 5209. Аналогичное положение отмечалось и в группе корыстно-насильственных преступлений.

Рост преступности в переходный период от капитализма к социализму не являлся чем-то неожиданным и рассматривался большевиками как закономерное, вполне объяснимое явление.

Классовая ненависть буржуазии и ее союзников находила выход даже в малейшем причинении вреда новым общественным отношениям. Не удовлетворяясь активной антисоветской деятельностью многочисленных контрреволюционных организаций, они зачастую прибегали к услугам профессиональных преступников, стараясь создать в стране атмосферу хаоса и паники.

Одним из факторов роста преступности и особенно профессиональной явилось влияние идей анархизма, которые впоследствии трансформировались в чисто блатные нормы поведения. В сообществах этого так называемого политического течения чаще всего находили приют уголовные элементы, прикрывая преступную деятельность лозунгами борьбы за «идею». Под крышей вооруженных анархистов они чувствовали себя в безопасности.

Основными же причинами уголовных проявлений выступали голод, нищета и безработица. Обнищание народных масс усугублялось разграблением государства армиями интервентов, причинивших материальный ущерб на сумму 77 млрд. золотых рублей. Однако эти коренные причины в большей мере были общими для всей преступности. Основу профессиональной преступности составляла тогда детская беспризорность – результат гражданской войны и интервенции. Это явление достигало колоссальных размеров.

В последующие годы многие виды корыстных преступлений были связаны с нэпом. С одной стороны – преступления нередко совершали сами нэпманы, а с другой – они становились потенциальными жертвами, криминализирующими специфическую категорию уголовников, которые их обворовывали, грабили, вымогали у них деньги и ценности. При этом многие опасные преступники объясняли свои действия «идейными» соображениями, выдавая себя за борцов с буржуазией. Один из них – Мишка «Культяпый», участник 78 убийств, даже посвятил себе стихотворение, в котором поэтически воспевал идеал свободы и борьбы с «игом нэпмачей».

 

По профессии – убийца

Если говорить о профессиональных убийцах, то их число в 20-е и 30-е годы вопреки сложившемуся мнению было не столь велико. Суждение о распространенности такого рода убийств возникло по двум причинам. Во-первых, – в связи со значительным общим количеством убийств, в чем немалую роль сыграли последствия классовой борьбы и активное сопротивление контрреволюционных элементов.

Во-вторых, этому способствовало упрощенное толкование понятия личности профессионального преступника вообще и убийцы в частности. Достаточно было усмотреть жестокость или изощренность в способе совершения преступления, как виновного считали профессионалом.

К профессиональным убийцам 20-х годов можно в полной мере отнести таких преступников, как Петров-Комаров, ленинградские Ленька Пантелеев и Карл Юргенсон, члены банд Котова-Смириова и Мишки Культяпого. Петров-Комаров, например, совершил более 30 убийств (признался в 29). В его действиях обращает на себя внимание детально отработанная техника совершения преступлений, знание психологии своих жертв, которых он зазывал к себе домой и там за разговором убивал молотком.

Котовым-Смирновым (дореволюционный рецидивист) было совершенно 116 убийств с целью ограбления. Все они отличались крайней жестокостью. В качестве орудий преступления использовались топор и молоток.

 

Уголовный бандитизм

К распространенным и опасным имущественным преступлениям первых лет становления Советской республики относились бандитизм, разбойные нападения и. грабежи. При анализе уровня бандитизма следует иметь, в виду, что уголовное законодательство, а вслед за ним и юридическая литература тех лет считали групповой разбой бандитизмом. Если учесть, что разбойные нападения практически во всех случаях совершались группой лиц, то нетрудно понять, почему статистический показатель бандитизма был так велик.

Тем не менее бандитизм в нашем сегодняшнем его понимании был тогда явлением распространенным. От бандитских проявлений уголовного характера, имевших все признаки криминального профессионализма, необходимо отличать так называемый политический бандитизм, который преследовал цель ослабления и даже свержения Советской власти.

Однако уголовный бандитизм также характеризовался устойчивостью больших вооруженных групп, налетчиков, во главе которых нередко стояли профессиональные преступники с дореволюционным стажем. Во второй половине 1917 года только в Москве действовало около 30 таких банд. Аналогичное положение наблюдалось и в других крупных городах республики. В Петрограде, например, наводила страх на людей банда, возглавлявшаяся профессиональным убийцей Александровым по кличке «Мишка Паныч», на Псковщине в течение пяти лет действовала банда, насчитывавшая 165 человек, под командой Воробья. В Хабаровске орудовала шайка налетчиков под руководством Седлицкого, в Херсонском уезде – банда Абрамчика Лехера и т п. Организованные банды, как правило, имели для большего устрашения таинственные названия. Например, «Черная маска», «Девятка смерти», «Бим-бом», «Руки на стенку», «Деньги ваши, будут наши», «Банда лесного дьявола» и др. Наибольшего роста уголовный бандитизм достиг в 1921—1922 гг., что совпало с начавшимся в стране голодом. Бандитизм того периода отличался не только совокупностью политических и уголовных мотивов, но и крайне жестокими формами насилия.

По мере того как в стране налаживалась нормальная жизнь, количество бандитских проявлений сокращалось. Если в 1922 году в Российской Федерации было возбуждено 2097 уголовных дел о бандитизме, то в первом полугодии 1927 года лишь 573.

Вспышка бандитизма отмечалась затем в период коллективизации. Причем мотивы политического характера весьма быстро приобретали типичную уголовную окраску, а банды превращались в профессионально организованные сообщества разбойников.

 

Профессиональные налетчики

О распространенности в тот период разбоев и грабежей говорят следующие данные. Согласий сведениям Центророзыска, в 38 губерниях РСФСР в 1919 году было совершено 2816 грабежей и разбоев, а в 1920 году – 7319, что в массе всех преступлений составляло 5%. Около 95% всех разбойных нападений были вооруженными.

Характерен способ совершения большинства этих преступлений. Преступники устраняли всякую возможность противодействия со стороны жертвы и обычно использовали психологическое воздействие. Удельный вес разбоев с причинением телесных повреждений и лишением потерпевших жизни составлял лишь 11%.

Данное обстоятельство, если учесть, что почти все грабители и разбойники были вооружены, на первый взгляд кажется странным. Однако незначительную степень физического насилия можно объяснить двумя причинами: во-первых, уверенностью преступников в исходе дела, обусловленной четкостью подготовки и совершения преступлений; во-вторых, малым риском задержания милицией.

Если говорить о грабежах, то они в кримииологическом аспекте мало чем отличались от разбойных нападений, совершались также группами, из которых лишь 15% относилось к устойчивым шайкам, возглавлявшимся профессиональными преступниками.

 

Мир воров

Особое место в структуре преступности 20-х годов занимали кражи, удельный вес которых среди всех преступлений составлял 23%, а среди имущественных – 73%.

Эти преступления, как и в дореволюционной России, являлись основной специальностью профессиональных преступников. Так, московский уголовный розыск (и не только он) дифференцировал воров на следующие основные категории: 1) взломщики; 2) «домушники»; 3) «монтеры», «прислуга» и т п.; 4) «наниматели квартир», «посетители врачей, адвокатов» и пр.; 5) карманщики городские; 6) карманщики крупные, «марвихеры» высшей марки; 7) воры-отравители; 8) железнодорожные воры, крадущие на вокзалах; 9) похитители железнодорожных грузов; 10) воры велосипедов; 11) конокрады; 12) «церковники»; 13) «городушники» – похитители из магазинов; 14) «вздерщики», крадущие при размене денег; 15) «хипесники», обкрадывающие посетителей любовницы-проститутки; 16) скупщики краденого; 17) грабители; 18) «подкладчики»; 19) содержатели воровских притонов.

Однако эта установленная уголовным розыском классификация воровского преступного мира не исчерпывающа. Наиболее полное представление о профессиональном воровстве тех лет дает классификация воров, приведенная И. Н. Якимовым и содержащая 28 основных категорий, к которым автор относил «халтурщиков» (ворующих на похоронах), «банщиков» (похищающих ручную кладь на вокзалах), «голубятников» (кравших белье с чердаков) и т п. По существу кражи мало чем отличались от аналогичных преступлений в царской России, а лица, их совершавшие, учитывались по жаргонным названиям.

 

Растратчики и продавцы воздуха

Говоря в целом о кражах 20-х годов, следует подчеркнуть, что воры специализировались преимущественно на тайном похищении частного имущества. Похищения государственного и общественного имущества тогда осуществлялись, как правило, в форме растрат и мошенничества. Однако с профессиональной преступностью были связаны не только растраты, но и спекуляция, которая превращалась в источник средств существования и наживы. Что касается растрат, то они возникали главным образом в кооперации.

Мошенничество характеризовали те же количественные и качественные изменения. Огромных размеров достигло тогда «нэпманское» (торговое) мошенничество. Оно заключалось в организации всевозможных фиктивных торговых ведомств, «продаже» несуществующих товаров («воздуха») и т п.

Значительно возросло и число мошенничеств, совершаемых с целью завладения личным имуществом граждан. Несмотря на тяжелые экономические условия, появлялись не только новые виды краж, но и новые виды обмана. Особенно распространенными были «кукольное» и игорное мошенничество, а также продажа фальшивых драгоценностей под видом настоящих. Мошенничество тех лет создало классические формы обмана и типы различных дельцов, обративших его в источник своего существования.

 

Депрофессионализация преступности

В последующее десятилетие (1926—1936 ГГц.) индустриализации и коллективизации отмечалось последовательное позитивное изменение динамики и структуры преступности. Если в 1927 году число осужденных на 100 тыс. населения составляло 1010 человек, то в 1928 году – 980.

Снижение преступности закономерно приводило к изменению ее структуры. Перестали доминировать контрреволюционные преступления, бандитизм, значительно сократилось количество убийств и разбоев. И хотя корыстные преступления во многом определяли степень криминального профессионализма, нельзя не учесть, что 66, 3% преступности приходилось на сельскую местность. Между тем профессиональная преступность – явление в большей мере городское. Поэтому в начале 30-х годов в стране не случайно становится заметной тенденция снижения профессионализации преступников в целом, отход от преступной деятельности воров-рецидивистов с дореволюционным стажем. К этому времени произошли значительные сдвиги в борьбе с детской беспризорностью. Под воздействием социально-экономических и правовых факторов стали распадаться наиболее устойчивые, особенно бандитско-разбойные, сообщества преступников, притоны и «блатхаты». Утратили значение центров преступного мира такие традиционно подвластные влиянию уголовных элементов места, как московские Хитров и Сенной рынки, Дерибасовская в Одессе и др. К середине 30-х годов исчезли некоторые разновидности профессиональных способов совершения карманных краж. Практически прекратило существование карточное мошенничество. Шулера в основном играли в притонах с крупными дельцами и иными преступниками.

Годы войны и послевоенный период охарактеризовались наличием многих социальных лишений, трудностей, тяжелыми условиями восстановительного периода и, конечно, так или иначе сказались на состоянии и структуре преступности в стране.

Если общее число осужденных в 1940 предвоенном году принять за 100%, то следует прийти к выводу, что через пять лет (в 1945 г.) этот показатель снизился до 63%; в 1950 году он составил 52, 5%; в 1955 году – 33%, а в 1962 году – 24, 6%. Таким образом, количество осужденных за эти годы сократилось более чем на 75%. В 1963—1965 гг. судимость оказалась самой низкой за последние 30 лет.

Следует отметить, что по отношению к 20-м годам преступность в стране с некоторыми колебаниями имела тенденцию снижения вплоть до середины 60-х годов. Однако к этому времени стало обнаруживаться заметное увеличение корыстных преступлений, стирание границ между сельской и городской преступностью, появление организованности преступников и негативных изменений в хозяйственной преступности.

 

Борьба в уголовном мире

Снижение динамики преступности начиная с середины 20-х и вплоть до середины 60-х годов явилось диалектически закономерным процессом для общества, устранившего коренные причины криминальных эксцессов. Но преступность развивается скачкообразно (это отмечает большинство криминологов) и зависит от многих социально-экономических и правовых факторов. Снижение количества преступлений на каком-то историческом отрезке времени развития государства вовсе не свидетельство начала отмирания преступности как социального явления. Поэтому даже в условиях сокращения количества преступлений, снижения степени их общественной опасности, в преступности могут возникать неблагоприятные тенденции и процессы. Поскольку в рассматриваемый период появились и активно действовали группировки профессиональных преступников, то анализ степени и характера профессионализации преступности в отрыве от этого явления был бы ошибкой.

Следует также учитывать, что вопрос о группировках рецидивистов в теории и практике борьбы с преступностью освещен недостаточно полно. Не случайно правоохранительные органы, столкнувшись в 80-е годы с аналогичным феноменом, оказались слабо подготовленными к эффективной борьбе с ним.

Появление группировок профессиональных преступников обусловлено рядом исторических, социальных факторов. Оно свидетельствует о том, что преступность не осталась и не могла остаться вне классовой борьбы. Активизация уголовных элементов после преждевременной амнистии, проведенной Временным правительством в марте 1917 года, была связана с тем, что большая часть выпущенных на свободу преступников была деклассированной массой, не способной понять и осознать происходящих в стране событий.

Кроме того, в первые после революции и последующие годы число уголовников интенсивно росло за счет мелкой буржуазии, анархистов, разорившихся нэпманов, участников банд и бывших белогвардейцев. Преступный мир становился неоднородным, и это приводило к возникновению в нем различных течений, противоречий, особенно в местах лишения свободы. Это объективно способствовало разделению его на две основные категории – профессиональных преступников с дореволюционным стажем и тех, кто встал на путь преступлений после революции. Последние в отличие от профессионалов не имели уголовной квалификации, не знали обычаев преступного мира, не располагали воровским инструментарием, посредниками и скупщиками краденого. Занявшись противоправной деятельностью, они в большинстве оказались в положении дилетантов.

Но стремление приспособиться, а для многих еще и навредить новому порядку заставляло их искать и устанавливать связи с опытными профессиональными преступниками («блатными»). В то же время новая категория преступников имела одно очень значимое преимущество. Многие из них, являясь выходцами из мелкобуржуазной среды, были грамотнее, хитрее и выше по своему интеллектуальному уровню, чем традиционные уголовники. Поэтому с течением времени банды, воровские шайки стали возглавлять лидеры из «новых». Появились так называемые авторитетные преступники, которые стали не только быстро перенимать традиции и законы старого преступного мира, но и интенсивно вносить свои порядки, близкие к их политическим убеждениям. Прежде всего это выражалось в том, что преступная деятельность расценивалась лидерами как форма социального протеста, в которой отчетливо проявлялись идеи анархизма. Не случайно эта первая группировка «авторитетов» называлась «идейной». Вместе с тем ее лидеры не имели достаточно прочных связей между собой, а шайки, как правило, действовали изолированно друг от друга. И лишь в лагерях они составляли одну группировку крайне выраженной антисоциальной направленности.

В конце 20-х – начале 30-х годов под давлением внешних факторов (укрепление могущества Советского государства, изменение законодательства, рост экономики) и внутренних (противоречия в уголовном мире) указанные выше преступные сообщества стали разлагаться. В среде преступников появилась новая лидирующая категория, именуемая «урками», которая также создавала свое окружение, но преимущественно из воров.

Между «жиганами» и «урками» в местах лишения свободы началась борьба за лидерство. Она нередко носила жестокий характер. Победили «урки». Однако впоследствии сами они растворились в увеличившейся массе воров, которые среди всех заключенных составляли около четверти. Внутри этой массы также шла борьба за лидерство. Среди воров выделялись свои «авторитеты». Модифицируя традиции уголовного мира дореволюционной России, они внешне проводили в лагерях «политику» справедливости, защиты обиженных. Этому еще способствовало и то, что в конце 20-х и первой половине 30-х годов охрана и некоторая часть административною аппарата набирались из среды заключенных. Многие воры с целью давления на заключенных проникали на эти должности и получали большую возможность утверждать свои «законы».

 

Появление «воров в законе»

Следует отметить, что воровская категория полностью освободилась от политической примеси, считая, что вор должен только воровать и не вмешиваться в дела государства. Те, кто стал придерживаться воровских правил поведения, назывались «ворами в законе».

Определить достоверно, когда (в каком году) возникла группировка и почему она стала называться «ворами в законе», достаточно сложно. В жаргоне дореволюционного преступного мира такой термин исследователями не зафиксирован. Можно сделать вывод, что «воры в законе» утвердились в начале 30-х годов. Это название как бы символизировало принадлежность к группировке рецидивистов, относя другие категории воров к среде, находящейся «вне закона».

Сведения в литературных источниках и нормативных актах МВД СССР о нормах поведения («законах») и преступной деятельности воровского сообщества крайне бедны и нередко противоречивы. В 50-х годах воровскую группировку посчитали за проявление организованной преступности в СССР и вуалировали ее название и «законы» под различные термины. В последующие годы эту группировку считали ликвидированной и попыток к ее изучению также не предпринималось. Результаты же опросов «воров в законе», проведенных некоторыми учеными и практическими работниками в середине 80-х годов нуждаются в тщательной оценке, хотя и не колеблют общих положений о сущности самой группировки. В этой связи описание ее «законов» дается нами с поправкой на данные обстоятельства.

«Вор в законе», по словам В. И. Монахова, – это особая категория преступников-рецидивистов, характеризующаяся двумя особенностями: 1) устойчивым «принципиальным» паразитизмом; 2) организованностью. Таковым мог считаться лишь преступник, имевший судимости, авторитет в уголовной среде и принятый в группировку на специально собранной сходке. Кандидат в группировку проходил испытание, всесторонне проверялся ворами, после чего ему давались устные и письменные рекомендации. Сходка являлась не просто формальным актом утверждения новичка. Главная ее цель состояла в определении надежности принимаемого лица, пропаганде воровских «идеалов» среди других категорий правонарушителей. Поэтому те, кто рекомендовал кандидата, несли перед сходкой ответственность за его дальнейшее поведение. Не случайно лица, попавшие в группировку, были исключительно ей преданы.

 

Воровская присяга

Кандидатам в группировку внушалась мысль об исключительной роли «законников», их особом положении, о предназначении устанавливать справедливость и порядок в преступном мире. Пополнение группировки осуществлялось вне зависимости от условий и мест нахождения «воров в законе», а процедура приема не допускала никаких отступлений от установленных правил.

Вот любопытный случай, описанный в литературе 50-х годов. В одной из транзитно-пересыльных отделений УИТК Красноярского края, где в 10 камерах содержались «воры в законе», прием осуществлялся следующим образом. Поскольку условия изоляции исключали сходку, вопрос обсуждался с помощью переписки. Рекомендующие воры направили по камерам записку («ксиву») в которой говорилось, что принимаемый («малютка») имеет определенные качества и заслуги. В частности, у него «поведение и стремления только воровские», он «длительное время нарушал дисциплину и почти не выходил из барака усиленного режима, несколько месяцев по поручению воров организовывал в одном из подразделений сбор денег с заключенных («благо воровское»)… Хотя он и молодой, но мысли у него только существенные и воровские, – писали поручители, – Мы рады, что к нам в семью прибывают новые воры».

Первая камера ответила: «Будет вором этот пацан. Бог ему навстречу!» Вторая камера также была не против, «если душа у него чистая». В таком же стиле выразили свое одобрение и другие камеры, после чего прием состоялся.

Прием в сообщество в условиях свободы облачался в рамки торжественности. По данным В. И. Монахова, существовала даже присяга, которую принимали публично «воры в законе». Текст ее был примерно такой: «Я, как пацан, встал на путь воровской жизни, клянусь перед ворами, которые находятся на сходке, быть достойным вором, не идти ни на какие аферы чекистов».

Рецидивисты, принятые в группировку, переходили в качественно новую криминальную категорию и должны были беспрекословно выполнять требования воровского «закона», представляющего собой совокупность выработанных преступным опытом норм поведения. Все постулаты «закона» направлялись исключительно на укрепление и сохранение данной группировки, на ее паразитическое существование не только в обществе, но и внутри антиобщественной среды. Устанавливаемые неформальные нормы поведения были не лишены психологического смысла, учета конкретной социальной и правовой обстановки. Высокая степень их общественной опасности заключалась в организующей роли воровских «законов» и заражении ими других правонарушителей.

 

Блатные «законы»

К основным «законам» сообщества рецидивистов можно отнести семь основных правил:

1. Главной обязанностью члена группировки являлась беззаветная поддержка «воровской идеи». Предательство, совершенное под пытками, в состоянии наркотического опьянения и даже расстройства психики, не могло считаться оправданием. Вору запрещалось также заниматься общественно полезной деятельностью, а на первоначальном этапе – иметь семью, поддерживать связь с родственниками. Например, встречавшаяся у рецидивистов 40-50-х годов татуировка «не забуду мать родную» имела в виду воровскую семью, ставшую для них как бы матерью.

2. Второе правило запрещало вору иметь какие-либо контакты с органами правопорядка, кроме случаев, связанных со следствием и судом. Оно было направлено против возможных случаев предательства интересов группировки. У воров существовала даже особая клятва – «легавым буду, если что-то…».

3. Третье требование «закона» предписывало членам сообщества быть честными по отношению друг к другу. Вор, например, не мог оскорбить или ударить соучастника, не имел права на него замахнуться. Что касается отношений к не членам касты, то здесь разрешалось делать все, что содействовало укреплению авторитета группировки. Не случайно «законники» считали себя «князьями» в преступной среде.

4. Четвертое правило обязывало «воров в законе» следить за порядком в зоне лагеря, устанавливать там полную власть воров. В противном случае они отвечали перед воровской сходкой.

5. Пятое положение «закона» требовало от воров вовлечения в свою среду новых членов, поэтому они вели активную работу среди молодежи, особенно несовершеннолетних. Система вовлечения, по словам воров, была достаточно эффективной. Новичков обольщали «воровской романтикой», «красивой жизнью», свободной от обязательств перед обществом, властью денег и культом насилия. Их приучали к водке, наркотикам, сводили с воровскими проститутками. С другой стороны, их били и шантажировали, заставляли брать на себя вину за преступления, совершенные ворами. Последнее было чуть ли не основным мотивом вовлечения молодежи.

В местах лишения свободы члены группировки использовали кандидатов («пацанов») для различных поручений – сбора средств для общей кассы («общака»), а нередко – в сексуальных целях. Таков был путь в воровское сообщество почти у каждого вора, что, несомненно, способствовало формированию у него цинизма, жестокости и презрения к нравственным социальным ценностям.

6. Шестое правило запрещало преступникам интересоваться вопросами политики, читать газеты, выступать в качестве потерпевших и свидетелей на следствии и в суде.

7. Самым «принципиальным» положением являлось обязательное умение члена группировки играть в азартные игры, что имело существенное значение. Игры помогали общению, установлению власти над другими заключенными, у которых воры выигрывали не только имущество, но и жизнь, создавая тем самым окружение смертников для выполнения особых поручений. Игры, в которых ставкой была жизнь, именовались «три звездочки» или «три косточки». Эта традиция сохранилась со времен царской сахалинской каторги.

Принадлежность к воровской группировке обозначалась татуировкой, изображавшей сердце, пронзенное кинжалом (в последующем это стали масти тузов внутри креста). Татуировки были не только средством самоутверждения, но и выполняли коммуникативную роль, так как с помощью их рецидивисты распознавали друг друга. Причем другие преступники знак «вора в законе» ж могли носить под страхом смерти.

Многие нормы воровского «закона» касались поведения рецидивистов в ИТУ. Как и в условиях свободы, им запрещалось трудиться. Они были обязаны помогать друг другу, в том числе материально. Этому способствовала специальная воровская касса, которая пополнялась с помощью систематических поборов с осужденных. В условиях свободы таких касс не было, каждый обязан был жить на добытые воровством средства.

Находясь в местах лишения свободы, «воры в законе» организовывали противодействие администрации, принуждая ее нередко идти на компромиссы. Отмечались случаи, когда администрация лагерей обращалась к помощи воров для наведения общего порядка, выполнения плана и т д.

 

Блатные санкции

В основе сплоченности профессиональных преступников лежали их организованность и безальтернативные санкции за нарушение неформального «закона» (в середине 50-х годов выход из группировки, например, был разрешен лишь при наличии серьезных оснований – болезни, женитьбы). У воров существовало три вида наказания. Первое заключалось в публичной пощечине. Оно назначалось за мелкие провинности, чаще оскорбления, Второе – исключение из группировки («бить по ушам») или перевод в низшую категорию – так называемых мужиков. Третье, наиболее распространенное, – это смерть. Как отмечали очевидцы и ученые (В. И. Монахов, Ю. А. Вакутин), в случае нарушения основных требований «закона» вор не мог рассчитывать ни на какое снисхождение. Изменившего воровской «идее» рецидивиста группировка преследовала до тех пор, пока не приводила в исполнение решение сходки. Сходка определяла процедуру и орудия мести.

 

Организация и управление группировкой

«Воры в законе» не представляли собой какой-то цельной группы, действующей на определенной территории, имевшей руководителей, как это было и есть в мафии ряда капиталистических стран. В этом аспекте сообщество рецидивистов в целом несравнимо с известными нам формами объединений преступников, так как оно базировалось на основе неформального «закона», действовавшего на территории страны, преимущественно РСФСР. К тому же группировка не имела мест дислокации и зон своего влияния.

В местах лишения свободы «воры в законе» объединялись в «семьи», на свободе – в общины, которые были в любом населенном пункте, где имелось хотя бы несколько членов группировки. Общины делились (условно) на небольшие группы по два-три человека, каждая из которых занималась определенным видом преступлений. Например, одна состояла из карманников, другая – из квартирных воров, третья – из транспортных и т. п. Всего в группировке зарегистрировано десять таких специальностей или категорий преступников.

В группировке, как уже отмечалось, не было прямых руководителей. Организующим и контролирующим органом была воровская сходка. Собиралась она по требованию любого члена сообщества. Преимуществом на ней пользовались «авторитеты». Сходки подразделялись на местные и региональные. Региональные сходки, касающиеся вопросов сообщества в целом, собирались редко. Кроме прочих важных вопросов на таких сборищах судили «авторитетов», не подсудных общинным сходкам. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что среда «воров в законе» была неоднородна и делилась на две категории, одна из которых, очевидно, вела организационную деятельность. По данным В. И. Монахова, такие сходки проходили в московских «Сокольниках» (1947 г.), в Казани (1955 г.), в Краснодаре (1956 г.). Сходки собирали от 200 до 400 делегатов, при этом в Москве и Краснодаре было осуждено и убито несколько воров.

 

Возникновение противоречий

Возникновение противоречий в среде рецидивистов-«законников» началось в предвоенные и особенно послевоенные годы, когда сообщество интенсивно пополнялось новыми членами из числа беспризорных и осужденных за тяжкие преступления, характерные для военного времени. В этой связи, как отмечал В.И.Монахов, обычная воровская касса перестала удовлетворять потребности «воров в законе», вследствие чего они повысили размер взимаемых с осужденных дани с 1/3 до 2/3 их заработка. Усиление эксплуатации воров стало приводить к возмущению и открытому неповиновению основной массы осужденных («мужиков»).

Вторая причина противоречий, по мнению Ю. А. Вакутина, была связана с возникновением противоборствующей группировки осужденных. В военные и послевоенные годы в лагерях значительно увеличилось число осужденных за бандитизм, измену Родине и иные тяжкие преступления. Они стали объединяться и заимствовать у «воров в законе» неформальные нормы поведения, облагать осужденных данью. Такая группировка получила, как отмечает ряд авторов, название «отошедших» или «польских воров».

Между указанными группировками началась жестокая борьба за лидерство среди осужденных, за право обладания общей кассой, нередко она переходила в физическое истребление друг друга. «Отошедшие», по данным В. Ветлугина, отказывались входить в зону, где лидировали «воры в законе», говоря, что «воры их резали, жгли и гнули». Вместе с тем они стали быстро утверждаться, чему способствовала некоторая гибкость их поведения. С одной стороны, они не отказывались работать, вступать в контакт с администрацией ИТЛ и даже быть активистами, а с другой – придерживались выгодных для них воровских «законов». Поэтому администрация некоторых ИТЛ ошибочно посчитала «польских воров» позитивным формированием и оказывала им некоторое содействие в борьбе с «ворами в законе».

Усилению «отошедших» способствовали также противоречия непосредственно в самой группировке «законников». Они начались после принятия Указов Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. об усилении уголовной ответственности за хищения.

Указы, как справедливо отмечал В. И. Монахов, с одной стороны, усилили отход преступников от воровских традиций, а с другой – привели к значительной концентрации воров в местах лишения свободы. Оба эти обстоятельства способствовали усилению процесса разложения группировки и вражды между самими ворами, вызванной борьбой за право обирать заключенных. На воровских сходках в местах лишения свободы пересматривалось «правовое» положение членов группировки. Причем изгнанные из нее сразу же переходили к «отошедшим» и включались в борьбу против своих недавних собратьев по воровской «идее».

Распад группировки в середине 50-х годов сопровождался возникновением в местах лишения свободы более мелких сообществ заключенных. Появились неформальные группы под названием «ломом подпоясанный», «красная шапочка», «беспредел», «дери-бери», «один на льдине» и т. п. (всего свыше 10), которые считали себя независимыми и не примыкали ни к одной из враждующих сторон. В документах органов внутренних дел отмечалось, что совершенно иначе обстоит дело с другими известными (кроме «отошедших» и «воров в законе») группировками, такими, как «польские воры», «махновцы», «беспредельщики», «анархисты», «чугунки», «подводники» и т. п., поскольку они возникали в среде «отошедших» и между ними не было никаких существенных различий. Кроме того, все они в одинаковой степени провинились перед «ворами в законе». Подчеркивалось, что их образование – не что иное, как средство маскировки.

Борьба между двумя противоположными группировками усиливалась еще и потому, что до середины 50-х годов их участники содержались в одних и тех же лагерях. В 1955 году после подведения итогов борьбы с группировками было решено содержать этих лиц независимо от количества судимостей и состава преступления в специальных лагерных пунктах строгого режима. Запрещалось также переводить членов группировок из одного лагеря в другой.

 

«Законники» вне закона

Целенаправленная работа по разложению группировки «воров в законе» и производных от нее сообществ началась после выхода в 1956 году постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, направленного на улучшение работы Министерства внутренних дел СССР. Выполняя его требования, органы внутренних дел разработали и осуществили комплекс мер по ликвидации неформальных группировок уголовной направленности. Главная задача этих мер состояла в развенчании культа уголовно-воровских традиций. В этих целях был создан специальный лагерь, в который переводили «воров в законе» из других мест лишения свободы для проведения с ними индивидуальной работы. Там же создавался небольшой актив из числа «воров в законе», который готовил и рассылал обращения ко всем рецидивистам о необходимости отказа от занятия преступной деятельностью. О трудности этой работы говорит тот факт, что из 300 «законников» «экспериментальной» группы заявить об отказе от сообщества согласилось лишь несколько человек. Поэтому работники ИТЛ, пользуясь данным им правом, переводили наиболее злостных членов группировки на тюремное содержание.

Но было бы ошибочно полагать, что принимаемые меры преследовали только репрессивные цели, чего, прямо скажем, нельзя было совсем исключать в борьбе с «идейными» рецидивистами. В нее также включились средства массовой информации. Важное место в пропагандистской работе отводилось разоблачению культа ложной «честности» и «идейности» рецидивистов. Понимая, что многие осужденные верят группировке, а репрессии порой дают обратный эффект, администрация ИТУ стала предавать гласности факты отступления членов группировки от «закона», обворовывания и обмана ими заключенных. Опасения возможных убийств на этой почве не оправдались.

Использование компрометирующих данных оказывало сильное воздействие не только на «воров в законе», но и на другую часть осужденных. В этих же целях выявлялись факты сокрытия некоторыми ворами своей принадлежности к группировке, что сразу же влекло исключение из нее.

Следует отметить, что организация борьбы с группировками велась на основе их тщательного изучения практическими работниками, позволившего выявить ряд особенностей преступной деятельности, на которые и была затем направлена профилактическая работа.

 

Сферы криминальной специализации

Анализ преступности со времени изменения уголовного и уголовно-процессуального законодательства в СССР (1958—1960 гг.) свидетельствует об имевших место неблагоприятных тенденциях и изменениях в ее структуре и динамике, что наряду с другими причинами в значительной мере связано с повышением уровня криминального профессионализма.

Преступность за это время приобрела более выраженное корыстное содержание. В ней преобладают такие преступления, как кражи государственного имущества и личного имущества граждан. Начиная с 1958 года их количество увеличилось более чем в три раза. По существу кража сегодня – это каждое третье совершенное преступление.

Анализируемый исторический отрезок времени характеризуется не только ростом (в три, пять и даже десять раз) отдельных видов профессионализированных преступлений – краж, грабежей и разбоев с проникновением в жилище, нападений на водителей автотранспортных средств, похищений автомашин и т д., модификацией старых, но и появлением «новых» уголовных посягательств. К ним можно отнести похищение людей с целью получения выкупа, различные виды игорного уголовно наказуемого обмана и др. Кроме того, в преступной деятельности определились самостоятельные направления противоправного обогащения, связанные со скупкой и сбытом культурных ценностей, нагрудных знаков, орденов и медалей, установлением контроля за каналами извлечения нетрудовых доходов определенными категориями лиц, ростовщичеством и сутенерством, наемной охраной и т п. Таким образом, преступная деятельность приобрела характерные черты специализации.

Особенностью современной сферы криминальной специализации является значительное увеличение ее границ в связи с распространением хозяйственных и должностных преступлений. Правда, здесь наблюдается отличие от традиционного уголовного профессионализма как по характеру обогащения, так и по социальному положению личности преступника. Однако и в данной сфере криминального профессионализма наблюдается многообразие специализаций, о чем со всей очевидностью свидетельствуют сотни способов завладения социалистическим имуществом, каждый из которых включает более мелкую специализацию. Наиболее ярко преступная специализация присуща спекуляции, коммерческому посредничеству, частнопредпринимательской деятельности, хищениям в виде краж, присвоения и растрат.

В последние 15-20 лет в структуре хозяйственной преступности обнаружилась устойчивая тенденция распространения такой формы хищения, как выпуск неучтенной продукции, изготавливаемой в специально созданных нелегальных (а порой и в легальных) цехах. «Цеховое» хищение получило значительное распространение в южных регионах страны, в Средней Азии и Закавказье, Казахстане, Краснодарском крае, ряде областей Украины и Белоруссии. Оно также обнаружено в Москве и Московской области, Ленинграде, других городах.

Претерпела существенные изменения география распределения специализированной преступной деятельности по ее видам и характеру. В настоящее время их достаточно сложно дифференцировать на городские и сельские.

К одной из опасных тенденций имущественных преступлений относится возрастание числа разбойных нападений с проникновением в жилище и на водителей авто-мототранспорта. С начала 70-х годов они увеличились более чем в десять раз. Разбой с проникновением в жилище относится к группе специализированных преступлений, характерными особенностями которых являются организованное соучастие преступников, относительно высокая техническая оснащенность, а также активность преступных действий.

Отмечается также изменение характера насилия над потерпевшим и степени тяжести телесных повреждений. По данным нашего исследования, в 80-е годы в каждом третьем случае (в 20-е годы лишь в 11% случаев) жертвам причинялись тяжкие и менее тяжкие телесные повреждения, в 5% случаев они были убиты. Каждое пятое преступление было связано с пытками потерпевших, для чего преступники использовали электронагревающиеся приборы (паяльники, утюги), примусы; имитировалось повешение, вводилась под кожу вода, использовались наркотические вещества. Такие действия не являлись характерными для профессиональных преступников прошлых десятилетий. По существу так же характеризуются разбойные нападения на работников сберегательных касс и инкассаторов.

Изучение состояния корыстно-насильственной преступности позволяет прийти к выводу о наметившейся тенденции реставрации бандитизма.

В бандитских группах обнаружилась достаточно высокая степень профессионализма преступников, проявившаяся в их узкой специализации на объектах и предметах посягательства, способах совершения преступлений и технической оснащенности. Как и при разбоях, обращает на себя внимание крайняя жестокость по отношению к жертве. Во всех изученных нами уголовных делах преступникам инкриминировались убийства, причем двух и более лиц (так, бандой Османова, действовавшей на Северном Кавказе в начале 80-х годов, при нападении на кассира ресторана были убиты из автомата все 9 посетителей и сторож).

Структурные изменения преступности, связанные с устойчивостью криминальной деятельности и, как следствие этого, стабильностью отдельных видов преступлений, не могли не отразиться на характере групповой преступности. Большая часть групповых преступлений связана с посягательствами на социалистическую и личную собственность: в числе всех выявленных групповых преступлений их доля превышает 60%. При этом темпы роста корыстных групповых преступлений в полтора раза опережают аналогичный показатель по посягательствам на жизнь и здоровье граждан.

 

Рецидив как форма преступной специализации

За последние 30 лет в стране было осуждено 35 млн. человек, поэтому отмеченные выше изменения преступности – это лишь основные показатели рассматриваемой проблемы. К основным же критериям устойчивой специализированной деятельности относятся однородный рецидив и систематичность совершаемых преступлений, иными словами – «криминальный стаж».

Наряду с негативными количественными показателями рецидива выявлены неблагоприятные тенденции, характеризующие специализацию преступников на однородных преступлениях.

Первая– это значительное увеличение числа ранее судимых среди лиц, совершивших тяжкие преступления. Их совокупная доля возросла почти в два раза.

Вторая– это увеличение удельного веса ранее судимых лиц, повторно совершивших имущественные преступления в соучастии.

Третья– это рост специального рецидива. Показатели общего рецидива не идут ни в какое сравнение с данными об однородном рецидиве, что со всей очевидностью свидетельствует об устойчивости преступной деятельности целого ряда категорий преступников корыстной ориентации.

О наличии специализированной преступной деятельности свидетельствуют данные многократного специального рецидива. Например, среди квартирных воров 39% осужденных имели три и более судимостей только за кражу с проникновением в жилище. По данным нашего исследования, 70% карманных воров из числа рецидивистов были судимы три и более раза за совершение карманных краж. Среди лиц, совершавших разбои с проникновением в жилище, оказались судимыми два и более раз свыше 50%, в том числе за имущественные преступления – 70%.

Таким образом, в современной рецидивной преступности обнаруживается достаточно устойчивая тенденция к преобладанию специального (однородного) рецидива, отражающего степень профессионализации преступников.

 

Криминальный стаж взамен судимости

Специальный рецидив относится к очевидному показателю первого элемента криминального профессионализма. Однако среди профессиональных преступников значительно число лиц, систематически совершающих преступления в виде промысла, но не привлеченных по ряду причин к уголовной ответственности. В определении численности лиц данной категории имеются серьезные трудности, поскольку нет ни статистики, ни даже методики выборочных исследований. Однако нами установлено, что ранее не судимая категория профессионалов достаточно многочисленна среди карточных мошенников и «наперсточников», вымогателей, хозяйственных преступников, лиц, сбывающих наркотические вещества, и т. п. Но это далеко не полный список разновидностей профессиональных преступников. Н. Ф. Кузнецова справедливо дополняет его другими – торговыми мошенниками, злостными тунеядцами-спекулянтами, многократными рецидивистами. Перечень этот можно продолжить, но важно другое – среди приведенных выше категорий профессиональных преступников значительна доля лиц, никогда не привлекавшихся к уголовной ответственности.

 

Криминальная профессионализация и тунеядство

Криминологическим показателем устойчивости и систематичности преступной деятельности являются также данные о преступниках, не занятых общественно полезным трудом, что достаточно убедительно свидетельствует о явном наличии такого показателя, как удовлетворение ими материальных потребностей с помощью преступлений против собственности.

Среди воров личного имущества на момент ареста не работал каждый третий, причем 11, 6% из них были злостными тунеядцами. По нашим данным, особенно высок удельный вес длительное время неработающих среди карманных воров (59, 6%), карточных мошенников (70%), лиц, совершающих разбой с проникновением в жилище (47%), квартирные кражи (39%), кражи из объектов потребкооперации (32, 2%). Оставшаяся же часть работавших преступников в подавляющем большинстве была занята неквалифицированным трудом или имела документы об инвалидности. Характерно, что среди карманных воров, занятых в общественно полезной сфере деятельности, 64, 2% их постоянно гастролировали и на работе появлялись периодически.

Вместе с тем такие категории преступников, как лица, занимающиеся кражами, скупкой и сбытом предметов старины и изобразительного искусства, несмотря на систематичность совершаемых ими преступлений, включали в себя лишь 8% неработающих. В то же время продолжительность их преступной деятельности в среднем составила более шести месяцев. Примерно то же можно сказать о многих видах мошенников.

В последние годы среди лиц, систематически совершающих корыстные преступления, обнаружилась тенденция к «легализации» антиобщественного образа жизни с помощью постановки на учет в психоневрологические диспансеры или приобретения за взятку документов о нетрудоспособности.

По данным выборочного исследования, 15, 9% из числа лиц, осужденных за разбой с проникновением в жилище, состояли на учете в психодиспансере, что в три раза превышает удельный вес невменяемых среди убийц. Аналогичное положение выявлено при изучении личности участников органиванных групп. Как правило, на учете в психоневрологическом диспансере состоят так называемые боевики, деятельность которых связана с тяжкими преступлениями против личности и здоровья граждан, многие «авторитеты» и «воры в законе». Изучение личности «воров в законе», состоящих на учете в МВД Грузинской ССР, показало, что 50% из них являлись инвалидами II группы, что освобождало их от трудовой деятельности. При проверке оказывалось, что документы об инвалидности были получены за взятку или иным противоправным путем.

 

Профессионализм деклассированных

Говоря об устойчивости определенного рода преступной деятельности, нельзя не отразить еще одну сторону данного признака – удельный вес преступников-бродяг, которых с полным основанием можно отнести к деклассированной группе профессиональных преступников.

Бродяжничество – само по себе специфическое преступное деяние, поэтому может возникнуть вопрос: что же общего данная категория имеет с типом профессионального преступника? Во-первых, среди бродяг и попрошаек значительна доля профессиональных преступников, в том числе «дисквалифицированных». Во-вторых, само занятие бродяжничеством становится своеобразной профессией «свободного» человека. Для бродяг типичны противоправные способы существования, криминальная стратификация (иерархия), своя субкультура и даже «идеология». В-третьих, удельный вес квалифицированных преступников из числа бродяг (с учетом труднораскрываемых преступлений, совершаемых ими) относительно большой, среди воров он составляет до 4%, разбойников – свыше 5%, карманных воров – 22%. Таким образом, без преувеличения можно сказать, что мы имеем целую армию потенциальных преступников, живущих за счет общества.

 

Квалификация преступников – минимум риска

При выборе того или иного вида преступлений (кража, мошенничество, разбой, вымогательство) или универсальном их совмещении степень и характер знаний, подготовки преступника, его физические возможности обусловливают более узкую специализацию, определяют своеобразную квалификацию. Профессионально-преступная деятельность отличается от какой-либо другой противоправной деятельности тем, что вырабатывает у ее носителя определенные знания, практические навыки, нередко доведенные до автоматизма, обеспечивающие оптимальность достижения цели при наименьшем риске быть разоблаченным. Этим объясняются дифференциация и многообразие спецификаций в преступной деятельности, постоянное совершенствование ее криминальных приемов и способов. Кражи, например, как общий вид специализированной деятельности включают более 20 разновидностей, каждая из которых в свою очередь имеет более мелкие спецификации, связанные с криминальной подготовкой того или иного вора. Так, кражи с проникновением в жилище граждан насчитывают восемь основных способов их совершения, по которым осуществляется воровская специализация. Однако и это не может ограничивать более дробную спецификацию, вытекающую из необходимости разделения функций внутри группы преступников – одни занимаются воровской разведкой и контрразведкой, другие отключением систем технической защиты, третьи сбытом похищенного и т. п. В целом криминальная специализация внутри видов преступной деятельности у современных преступников представлена гораздо шире, чем в уголовном мире 20-х и 50-х годов, а степень их подготовки и технической оснащенности – значительно выше.

Вряд ли целесообразно перечислять здесь все разновидности преступной деятельности и категорий преступников. Следует, по-видимому, остановиться на анализе наиболее распространенных и опасных (в аспекте профессионализации) видов преступной деятельности. В настоящее время, по нашим данным, насчитывается свыше 100 криминальных специальностей только в среде преступников по линии уголовного розыска. Это почти в два раза больше, чем было в 20-е годы. Причем сохраняются практически все виды специализаций прошлых десятилетий и вырабатываются совершенно новые, обусловленные современными социально-экономическими, правовыми и иными формами.

Поскольку специализация и квалификация различны в зависимости от направленности преступной деятельности, их необходимо проанализировать применительно к категориям профессиональных воров, мошенников, преступников корыстно-насильственного типа и лиц, совершающих преступления в сфере экономики и хозяйствования. В каждой из них рассмотрим наиболее типичные квалификации.

 

Воровская квалификация

Наиболее ярко она выражена у карманных и квартирных воров, воров государственного имущества из магазинов самообслуживания и у некоторых других категорий преступников.

Карманники

Квалификация вора-карманника всегда считалась классическим выражением преступной «профессии» и сохранилась без существенных изменений до наших дней. Различается шесть основных специализаций и связанных с ними квалификаций по месту совершения преступлений: 1) на рынках и базарах («рыночники»); 2) в метро («кроты»); 3) на железнодорожном транспорте («майданщики»); 4) на городском транспорте («гонщики» или «маршрутники»); 5) в магазинах и театрах («магазинные», «театральные»); 6) на улицах («уличные»).

По способу различается восемь воровских квалификаций:

а) совершение краж с помощью разреза одежды, сумок и портфелей специальными техническими приспособлениями (в среде карманников лица, совершающие кражи таким образом, называются «писаками» либо «технарями»); б) кражи под прикрытием рук различными предметами – плащами, сумками, букетами цветов и т. п.(«ширмачи»); в) кражи из сумочек и карманов с помощью специально изготовленных крючков («рыболовы»); г) кражи с помощью пинцетов, особенно из труднодоступных потайных мест («хирурги»); д) кражи без технических средств и «ширмы» группой лиц при массовом скоплении народа («щипачи»); е) кражи с помощью выталкивания предметов точными и быстрыми движениями («трясуны»). Распространены среди глухонемых карманных воров; ж) кражи из всех видов дамских сумочек («сумочники»); з) похищение вещей из хозяйственных сумок (презрительно – «дубило» или «верхушечник»).

Среди карманников наибольшей популярностью и авторитетом пользуются воры, специализирующиеся на кражах с применением технических средств. На втором месте стоят «ширмами» и «щипачи». Третью составляют «рыболовы» и «крючечники», четвертую – так называемая воровская чернь («сумочники» и «верхушечники», что соответствует «хламидникам» и «портяночникам» 20-х годов).

Однако указанным выше разделением воровская среда карманников не ограничивается. Существуют также более мелкие квалификации. Например: карманник, принимающий похищенное («пропальщик»), навыки которого заключаются в специальном приеме и хранении краденых предметов; вор, отвлекающий внимание жертвы («тырщик», «оттырщик») или обучающий навыкам краж новичков («козлятник»).

Чем выше криминальная квалификация, тем интенсивнее ведется преступная деятельность. В среднем карманный вор-профессионал в течение месяца совершает до 25 карманных краж.

Следует отметить, что квалификация карманного вора не отмирает, как полагают некоторые, а наоборот, имеет тенденцию к распространению.

Квалификация преступника самым тесным образом связана с показателями раскрытия совершаемых ими преступлений: чем она выше, тем ниже уровень раскрываемости. Раскрываемость карманных краж, по данным нашего исследования, не превышает 15%, а в городах-курортах она составляет не более 1 – 3%.

Домушники

К одной из воровских специальностей, пожалуй, самой распространенной в последние 20 лет, относятся кражи имущества граждан с проникновением в их жилище.

К основным криминальным специальностям квартирных воров относятся кражи, совершаемые:

а) с помощью воровского инструмента; б) с подбором ключей; в) путем взлома либо выбивания дверей и дверных коробок; г) через форточку; д) под видом посещения квартиры должностным лицом, оказания помощи и т. П.; е) с использованием виктимологического фактора (открытых дверей, окон).

Каждый из указанных способов имеет специфические приемы проникновения в жилище, на основании чего квартирных воров дифференцируют иногда на более мелкие виды.

В отличие от профессиональных карманных воров степень подготовки квартирного вора в большей мере связана не только с овладением тем или иным способом проникновения в жилище, сколько с предварительно осуществляемой «работой» до завладения имуществом. В нее входят воровская разведка, цель которой – обнаружение квартиры, имеющей ценности, и выяснение распорядка дня жильцов, времени нахождения их в отъезде (путем проверки показаний электросчетчика, состояния почтового ящика, непосредственного наблюдения, прозванивания по телефону, наведения справок через соседей и др.); изучение путей отхода с места происшествия; выбор технических средств или их изготовление в зависимости от конструкции запирающих устройств; подыскание скупщиков краденого и т. д. Характерно, что в настоящее время среди воров выделилась самостоятельная категория, которая занимается сбором необходимой информации, а затем «продает» полученные сведения (на жаргоне – «наводку») за 10 – 15% от суммы похищенного.

О высокой преступной квалификации квартирных воров свидетельствует и разработка в их среде методик совершения преступлений, например, под видом работников санэпидемстанции с предварительным письменным объявлением о проведении дезинфекционных работ, что позволяет беспрепятственно совершать кражи сразу в нескольких квартирах.

«Магазинники»

К третьей относительно новой воровской специальности можно отнести совершение краж из магазинов.

Здесь, так же как и у квартирных воров, квалификация определяется способом совершения преступления и подготовкой к нему. Воры специализируются в следующих направлениях преступной деятельности:

а) похищение одежды путем переодевания и оставления старой; б) кража путем одевания новой одежды под старую; в) кража обуви, предметов верхней одежды с помощью специально изготовленных сумок и баулов с двойным дном; г) кража вещей с использованием детей и подростков.

Профессиональные воры, как правило, действуют в составе групп, где роли распределены до деталей (имитация подозрительного поведения с целью отвлечь внимание продавца; непосредственное изъятие и вынос похищенных вещей; их сбыт). Сбыт похищенного осуществляется по предварительному заказу, а также через комиссионные магазины и ломбарды.

Воры автомашин

Поскольку кражи машин с целью сбыта в большинстве случаев совершаются группами, квалификация воров связана с разделением криминальных действий (операций), что в свою очередь зависит от физических и технических возможностей индивидуума. Выделяются следующие основные квалификации:

а) угонщик машины; б) лицо, занимающееся ее техническим переоборудованием и камуфляжем (перекраска, перебивка номеров на узлах и деталях и другие работы); в) подделыватель документов, технических паспортов, справок; г) сбытчик похищенного, который находит покупателя и договаривается с ним о цене (как правило, это делается еще до похищения автомашины); д) перегонщик автомашины (если сбыт осуществляется в другом городе или области).

Похитители антиквариата

Данное направление в специализации относится к противоправному обогащению, связанному с посягательством на культурные ценности. Здесь выступают не просто профессионалы-одиночки или преступные общества, а целые кооперации лиц и групп, действующих самостоятельно и в то же время связанных между собой. Это объясняется особой спецификой посягательств на культурные ценности и их сбыта, в связи с чем мы выделим направления специализации, в которых могут существовать (существуют) различные квалификации преступников:

а) воры, специализирующиеся на похищении культурных ценностей из музеев, частных коллекций и квартир (домов); б) скупщики («купцы»), занимающиеся скупкой предметов религиозного культа и изобразительного искусства; в) посредники, которые способствуют сбыту похищенных культурных ценностей коллекционерам, собирателям, спекулянтам и т. п.; г) оценщики («комиссионеры»), занимающиеся своеобразной экспертизой скупаемых и сбываемых культурных ценностей. Они определяют их подлинность и устанавливают цены в соответствии с существующими расценками и конъюнктурой «черного» рынка; д) посредники, имеющие возможность выхода на международные преступные связи через иностранных студентов, работников посольств и через других служащих; е) ростовщики, дающие в долг под процент определенные суммы денег и имеющие на связи специальную охрану («боевиков») для обеспечения выплаты долгов и личной безопасности.

Преступные связи и специализация указанных выше категорий лиц многочисленны. Многие из них имеют контакты с официальными государственными учреждениями (внешне не преступные), легализованы («крыша над головой») и хорошо подготовлены в области искусствоведческих и краеведческих познаний. По данным исследования, даже среди воров антиквариата каждый десятый обладал такими знаниями. Эти лица оснащены каталогами, литературой по искусству, планами расположения музеев и церквей на территории той или иной области. В их среде также имеются профессиональные наводчики и разработчики планов похищения тех или иных культурных ценностей, получающие соответствующее вознаграждение. Техническое их обеспечение значительно выше, чем у других категорий профессиональных преступников.

 

Квалификация мошенников

Она еще более разнообразна, чем воровская, и зависит от многих экономических факторов, психологии человека, его изобретательности. Сейчас только одних видов уголовно наказуемого обмана существует более 40, каждый из которых содержит значительное число подвидов, или, иными словами, специальностей. При этом сохранились почти все виды обмана, характерные для 20-х годов, и появились новые их разновидности.

Рассмотрим коротко криминальные специальности внутри этих видов обмана.

Шулера

В настоящее время шулерская среда делится на пять основных групп:

1. Мошенники, обыгрывающие крупных спекулянтов, расхитителей, иных категорий правонарушителей, а также граждан в специально обусловленных местах (их называют «катранщиками»). Это наиболее элитарная часть преступников, находящихся на верхней ступени шулерской иерархии. 2. Шулера, обыгрывающие граждан в общественных местах («гусары»). Они подразделяются на три категории по месту совершения преступления: играющих в такси или иных машинах («гонщики»), в поездах («майданщики»), на пляжах. 3. Шулера, действующие в одиночку («паковщики»). Основная их специальность – обыгрывать приемом «катать в половину» – выиграть вначале все деньги, затем часть проиграть и прекратить игру. 4. Ростовщик, дающий в долг деньги, и перекупщик, скупающий долги под процент. 5. Лица, обеспечивающие блатные санкции («жуки») в отношении мошенников, занимающихся обманом внутри шулерской среды.

Указанные выше категории, за исключением жуков и ростовщиков, представлены следующими специалистами: а) по вовлечению граждан в азартную игру («шулер-подводчик»); б) по воздействию на жертву во время игры посредством специальных психологических приемов («сгонщик»); в) по управлению мошеннической игрой с помощью шулерских приемов – ложной тасовкой карт, их крапления, подбора и т. п. («ковщик колоды»); г) по ведению разведки и обеспечению безопасности во время игры.

В последние годы в ряде крупных городов (Москва, Рига, Горький) шулера стали применять электронную технику для высвечивания карт противника, а также специальные импортные телеустановки в игорных притонах. В г. Кишиневе, например, при разоблачении шулерской группы был обнаружен «электронный» стол для игры в карты. С помощью вмонтированной в него аппаратуры высвечивались карты противника. Управление игрой вел соучастник, располагавшийся на балконе.

С целью повышения своего профессионального мастерства шулера устраивают между собой игры под названием «игра по шансу», где одним условием является обнаружение мошеннических приемов, которые здесь обязательны. Честная игра называется «лобовой».

О тщательной подготовке карточных мошенников свидетельствуют не только отработанные до автоматизма приемы и психологические методы воздействия на жертву, но и специальная тренировка пальцев рук. В целях повышения чувствительности пальцев преступники срезают (стачивают) верхний слой кожи (аналогичное наблюдается и у карманных воров).

«Наперсточники»

В настоящее время в игорном обмане выделились самостоятельные направления, получившие значительное распространение среди мошенников. Это игра в «наперсток» (отгадывание, под каким наперстком находится шарик), в рулетку, кости и игра на бильярде. Наиболее опасными и организованными здесь являются, конечно, «наперсточники» (их еще именуют «колиачниками»). В группах, разумеется, есть всякие специалисты – охранники, «крутящие» (это они манипулируют «наперстком» и кричат: «кручу, верчу, обманываю как хочу»), «зазывающие», иными словами имитирующие выигрыши.

По неполным данным Главного управления уголовного розыска МВД СССР, в стране действует около 20 тыс. игорных мошенников, среди которых имеются сотни лиц, располагающих деньгами от 300 тыс. рублей и более.

Кукольники

Следующая традиционная разновидность мошеннической квалификации заключается в подмене вещей или денег специально изготовленными «куклами». Различают три разновидности профессионалов-«кукольников». Первая занимается обманом с помощью денежной «куклы», подбрасываемой в общественных местах заранее выбранной жертве. Вторая специализируется на вещевых «куклах», с помощью которых подменяет продаваемые гражданам дефицитные вещи. Обе эти специальности в последние годы стали заметно терять престижность в среде мошенников. Поэтому все большее распространение получает третья группа преступников, действующая посредством денежной «куклы» при так называемых сделках, например, при купле-продаже автомашин по цепам, превышающим комиссионные. К старейшей мошеннической квалификации относится также похищение денег при их размене (мошенники называются «ломщиками»).

Иные специалисты обмана

Четвертая группа мошеннических специальностей, пожалуй, самая многочисленная, поскольку связана с различными видами сделок. К наиболее квалифицированным профессиональным преступникам этой группы относятся следующие категории лиц:

а) совершающие обман при купле-продаже автомашин («разгонщики»); б) продающие поддельные железнодорожные и иные билеты; в) продающие фальшивые драгоценные металлы или изделия из них, поддельные картины, иконы, предметы антиквариата и т. п.; г) совершающие обман под видом гадания и знахарства; д) сбывающие поддельные лотерейные билеты на выигрыш дефицитных товаров; е) действующие под видом жениха, продавца, лица, производящего обыск, и т. п.; ж) «работающие» от имени представителей государственных учреждений по сбору средств на какие-либо благотворительные нужды, предоставлению жилплощади и т. п.; з) выдающие себя за героев и участников гражданской и Отечественной войн.

Кроме того, существует свыше десяти специализаций «о завладению государственным имуществом, например, под предлогом перевозки товаров со складов и баз (используются фальшивые накладные), покупки вещей в кредит или взятие их на прокат, с помощью поддельных кассовых чеков и др.

 

Классификация грабителей

Среди преступников, специализирующихся на открытом похищении имущества (разбой, грабеж), выделились три основные категории: 1) совершающие захват денежных средств на объектах финансовой системы; 2) похищающие имущество граждан в их жилищах; 3) завладевающие автомашинами при нападении на их владельцев. В подавляющем большинстве преступники действуют в составе организованных групп. Степень их подготовки можно отнести к высокой, о чем свидетельствуют такие показатели, как наличие различного вида оружия, технических средств, средств маскировки, способы совершения преступлений. Оружие использовали (исключая бандитские сообщества) 80% разбойничьих групп, 40% грабительских. Преступники, совершавшие разбои, применяли средства маскировки в 40% случаев. У грабителей этого признака не обнаружено, зато в 40% случаев их группы действовали с использованием форм работников милиции, что в два раза превышает аналогичный показатель в сообществах разбойничьей «окраски».

Степень квалификации во многом зависит от подготовки к совершению преступлений, которая среди этих преступников оказалась достаточно высокой. Они, например, детально разрабатывали отдельные элементы действий на местности, ликвидировали раненых соучастников в случаях преследования милицией и т. п.

Некоторые особенности выявлены в способах нападения и воздействия на жертву. Например, при нападениях на инкассаторов, работников сбербанков преступники действовали максимально стремительно, затрачивая на преодоление препятствий и завладение денежными средствами в среднем по 4 – 6 минут. Аналогично действовали лица, совершавшие разбои в отношении водителей личного транспорта. В каждом шестом случае они применяли специальные удавки для удушения жертвы.

Несколько иное положение наблюдалось у лиц, специализировавшихся на «квартирном» разбое. В 30% нападений преступники проникали в жилище под видом работников милиции, слесарей, почтальонов. Однако оружие использовали лишь в крайних случаях, вызванных активным сопротивлением потерпевших или вмешательством работников милиции; в 56% разбоев жертвы подвергались истязанию в целях «добровольной» выдачи материальных ценностей.

 

Последователи Ваньки Каина

К анализируемой категории насильственных преступников близко стоят по характеру деятельности и степени подготовки преступлений вымогатели. Их условно можно разделить на традиционных и «новых». К первой группе относятся лица, действующие с помощью угрозы уничтожения имущества, распространения порочащих жертву сведений. Ко второй – похитители детей с целью получения выкупа. Последние характеризуются высокой степенью подготовки и жестокости: при отказе или невозможности уплатить назначенные суммы денег детей, по данным В. А. Климова, убивали в каждом втором случае.

Еще одной, правда, несколько модифицированной квалификацией вымогателя является завладение деньгами под угрозой изобличения в преступной деятельности. Профессиональные вымогатели изучают образ жизни расхитителей или других лиц, собирают компрометирующие их данные, а затем предъявляют им свои условия. В последние годы вымогательство стало явлением достаточно распространенным и приобрело совершенно иное качественное содержание. Оно приблизилось вплотную к понятию рэкета, когда преступники облагают данью тех или иных лиц и получают от них деньги или материальные ценности постоянно, как бы находясь на их содержании. Взамен им гарантируют безопасность. Жертвами чаще всего являются в данном случае кооператоры или лица, занимающиеся индивидуальной трудовой деятельностью.

Надо сказать, что рэкетом, как правило, занимаются хорошо организованные группы преступников. Распространение этого вида уголовного посягательства ведет к обострению борьбы между группировками за сферы влияния, что не может не осложнять криминологическую ситуацию в крупных городах страны. Крайне опасным является и то, что рэкет становится все более «модным» преступлением, вовлекая в свою орбиту представителей разных слоев населения. Здесь мы можем встретить и профессиональных преступников, и школьников, и студентов, и бывших солдат, и даже, что уж совсем удивительно, самих кооператоров.

 

Квалификация расхитителей

Криминальную квалификацию при совершении хозяйственных преступлений есть все основания отнести к наиболее распространенной и многовидовой деятельности. Чтобы совершать длительное время эти преступления, расхитителям необходимо иметь в отличие от лиц воровской направленности две квалификации – по официально занимаемой должности и по преступной деятельности. Только в хищениях, совершаемых с использованием служебного положения, установлено свыше 200 распространенных и опасных способов, каждый из которых требует специальных познаний, навыков и подготовки преступников. Исследование преступной деятельности взяточников, спекулянтов, валютчиков, фальшивомонетчиков и иных категорий устойчивых расхитителей государственного имущества даст возможность выявить и описать не меньшее число криминальных квалификаций.

 

Квалификация в сфере криминальных «услуг»

Таковы основные направления и особенности преступных квалификаций, наблюдаемых в четырех видах противоправной деятельности. В целом же деятельность профессиональных преступников, зависящая от многих социальных факторов, совершенствуется, видоизменяется, порождая новые криминальные «профессии». Так, если в 60-х годах ростовщики были преимущественно в среде карточных мошенников и дельцов, то в 80-е годы они составили особую группу паразитирующих элементов уже в социальном аспекте: их услугами пользуются не только правонарушители, но и правопослушные члены общества. Появление ростовщиков в какой-то мере связано с распространением наемной охраны, а увеличение воровства – с возникновением квалифицированных информаторов-«наводчиков». Но особая роль в сфере «криминальных услуг» отводится профессиональным скупщикам похищенного.

 

Обучение преступному «ремеслу»

Криминальные познания и навыки приобретаются либо в процессе непосредственного обучения под руководством опытных профессионалов, что типично для карточных шулеров, карманных и квартирных воров и иных категорий преступников, либо методом «проб и ошибок». По степени распространенности и криминального эффекта доминирует первый. Только в местах лишения свободы получили необходимые противоправные познания и навыки до 40% карманных и квартирных воров, ранее попавших туда за другие преступления, в том числе за хулиганство. При изучении преступной деятельности организованных сообществ выявлена тенденция обучения не просто конкретному способу совершения преступления, а целой программе действий применительно к создаваемым ситуациям. При этом преступники использовали типичные методы педагогики – организовывали занятия, отрабатывали действия на мнимом объекте с применением для фиксации ошибок кинофотоаппаратуры. В целом ряде групп преступники пользовались услугами консультантов, литературой по правоведению, медицине, криминалистике и другим отраслям знаний.

Таким образом, вхождение в роль профессионального преступника приобретает все более организованный и целенаправленный характер. Нами установлено, что преступников интересуют не только способы совершения того или иного вида преступления, но и ошибки, приведшие к разоблачению. В настоящее время среди профессиональных преступников существует правило, согласно которому при разоблачении милицией преступной группы назначается специальная проверка («разбор») в отношении криминогенных лиц того района (города), где были задержаны гастролеры. Ее цель – выявить причины провала, среди которых первостепенное место отводится обнаружению источников информации.

Особенно тщательно ошибки анализируются в местах лишения свободы, где в обсуждении этих вопросов участвуют многие осужденные. Там же вырабатываются и соответствующие рекомендации, установки по избежанию ошибок в дальнейшей преступной деятельности.

 

Преступный бизнес

Проведенные исследования свидетельствуют, что проблема нетрудовых доходов связана с целым рядом крайне негативных социальных явлений – коррупцией, взяточничеством, протекционизмом, барско-сиисходительным отношением к людям, не входящим в «элитарно-паразитический» крут, расслоением общества.

Паразитическое существование на средства, добываемые преступным путем, создает теневую экономику с миллиардными оборотами, извращает правовое сознание значительной части населения, в том числе и работников правоохранительных органов. Как это ни парадоксально, хищение в наши дни одной сотни рублей (даже одной-двух тысяч рублей) уже не вызывает общественного резонанса среди населения, что обусловливается «привычкой» видеть материальный ущерб, причиняемый государству и отдельным гражданам в значительно больших размерах. Поэтому не случайно сотни тысяч ежегодно совершаемых мелких хищений, которые в 50-е годы расценивались как преступления, в правовом сознании населения относятся к безобидным проступкам.

Суммы материального ущерба, причиненного поколением преступников той поры и причиняемого нынешним, просто не могут быть сопоставимы. Только в период с 1974 по 1983 год ущерб от всех видов краж личного имущества граждан увеличился в три раза и составил почти 170 руб. на одно преступление. Сумма эта, как видим, близка к средней месячной заработной плате рабочих и служащих. В целом можно без преувеличения констатировать, что материальный ущерб, причиненный преступной деятельностью, стал в 80-е годы огромным. Причем большая часть похищенных денег и ценностей остается у преступников.

Огромные суммы, оседающие в антиобщественной среде, способствовали появлению общих денежных фондов профессиональных преступников, установлению сбора дани с отдельных категорий лиц, распространению азартных игр. В свою очередь, жесткие сроки уплаты дани игорного долга стали выступать одной из причин совершения тяжких преступлений против социалистической собственности и личной собственности граждан.

Таким образом, показатели материального ущерба от преступлений со всей очевидностью свидетельствуют о возможности использования похищенных денег и ценностей в качестве основного или дополнительного источника существования определенных категорий правонарушителей.

Важно учитывать, что преступник, совершив одно преступление, может обеспечить себя суммой денег, равной не только месячному окладу рабочего или служащего, но нередко и годовой их зарплате (например, группа Сверчкова в течение 5 лет причинила посредством краж и разбоев материальный ущерб гражданам на сумму 1 млн. 137 тыс рублей).

 

«Доходы» профессиональных преступников

Бесспорно установлено, что многие категории преступников живут только на доходы, получаемые от преступлений. Причем они не просто существуют, а ведут престижный, респектабельный образ жизни, их материальная обеспеченность значительно превышает обеспеченность трудящегося человека. По данным исследования, карманный вор в среднем ежемесячно имеет от краж 500 рублей дохода, а в летние месяцы в городах-курортах – по несколько тысяч рублей.

Средний преступный доход от одной квартирной кражи превышает тысячу рублей, а от кражи, совершенной квалифицированным способом, – две тысячи; от одного карточного мошенничества он достигает 500—700 руб. Мошенники, занимающиеся «ломкой» чеков, имеют в день полторы тысячи рублей, игрой в «наперсток» – до нескольких тысяч. Что касается обогащения посредством краж, скупки и перепродажи культурных ценностей, автомашин, похищений людей с целью получения выкупа, то здесь каждое преступление связано с тысячами и десятками тысяч рублей. По данным В. А. Климова, средняя сумма выкупа, устанавливаемая похитителями детей, колеблется от 15 до 100 тыс руб. Ущерб, причиненный 126 изученными нами организованными группами, составил 3, 5 млн руб. В Узбекской ССР, где только в течение первого квартала 1985 года было ликвидировано 19 таких групп, совершивших более 300 преступлений, у преступников описано и изъято имущества и денег на сумму 1 млн. руб., наложен арест на 30 легковых автомобилей. Более того, у сообщников одного из главарей преступной организации г. Ташкента Осипянца и братьев Розенгауз при обыске изъято 4 млн. руб.

Профессиональные преступники «ворочают» суммами, не идущими с этими ни в какое сравнение. Именно наличием крупных сумм определяется авторитет современного лидера уголовной Среды. В процессе исследования были выявлены, в частности, факты своеобразного состязания профессиональных преступников в накопительстве денег и ценностей. Отдельные действия преступников вообще выходят за рамки понятия противоправного дохода, поскольку связаны с организацией крупного бизнеса.

 

«Сберегательные кассы» профессиональных преступников

За последние 15 лет в крупных городах страны и во многих ИТУ получила развитие профессиональная взаимопомощь преступников, имеющая довольно сложную систему сбора, хранения, использования денежных средств. Установлено, что подобная взаимопомощь осуществляется на основе создания общих денежных фондов, получивших название «общаковых касс». В отличие от прежних лет в последнее время кассы стали формироваться не только в ИТК, но и в условиях свободы и предназначены для: обеспечения лидеров уголовной среды и лиц из их ближайшего окружения, содержащихся в местах лишения свободы, но прежде всего в тюрьмах, штрафных изоляторах, на особом режиме и в республиканских больницах; оказания помощи семьям профессиональных преступников вплоть до назначения стабильных сумм, выплачиваемых в виде пенсии; подкупа должностных лиц; развития подпольного «цехового» производства; занятия ростовщичеством (известны случаи, когда уголовно-воровскими кассами пользовались расхитители).

Существуют три разновидности общих денежных касс преступников, обусловленные местом их создания и контингентом субъектов пользования:

1. Кассы, создаваемые из паевых взносов членов организованных сообществ преступников, занимающихся противоправной частнопредпринимательской деятельностью. В зависимости от размеров пая каждый из членов кассы получает в дальнейшем и соответствующую прибыль. В этих целях устанавливается стоимость одного процента «дела», выбирается кассир, который ведет дело производство. Деньги хранятся в оборудованных тайниках и систематически проверяются членами группы по документам (ревизуются).

2. Общие денежные кассы, создаваемые в местах лишения свободы. Их назначение несколько примитивнее, чем у расхитителей: ставки и расчеты в азартных играх, приобретение наркотиков, дефицитных продуктов питания, поддержание престижа лидера и его окружения. Они содержатся и пополняются из таких источников: а) поборы осужденных, организуемые по утвердившейся системе. По рекомендации лидирующих осужденных («зоновская семья»), куда входят авторитетные воры («хорошие парни», «бродяги», «паханы» и «подпаханники»), в каждом отряде ИТК назначается от двух до пяти осужденных, ответственных за сбор материальных средств, а также старший, который отвечает перед «ворами в законе» за состояние кассы в отряде (на тюремном жаргоне она называется «шнифтом» отряда). Основной его обязанностью является сбор с осужденных денег, чая, продуктов питания, предметов ширпотреба и т п. Каждый осужденный должен вносить в общую кассу один рубль с пяти рублей, на которые он приобретает вещи и продукты в магазине, отчислять 20% от суммы получаемого перевода или карточного выигрыша; б) добровольные вклады членов неформальных группировок отрицательной направленности; в) сбор налога от азартных игр. В данном случае с каждого кона («стука») игры в очко осужденные отчисляют один рубль. За одну ночь, таким образом, в кассу поступает от 200 до 300 рублей; г) поступления из общей воровской кассы, находящейся вне мест лишения свободы; д) отчисления от нелегального производства.

Следует отметить, что суммы общих касс в местах лишения свободы относительно небольшие – от 1 до 60 тыс рублей.

3. Общие денежные кассы уголовных элементов, действующих в условиях свободы. Они образуются более сложным путем, чем в ИТУ. К основным источникам их формирования можно отнести: а) добровольные вклады различных категорий профессиональных преступников, преимущественно карманных и квартирных воров, мошенников, сбытчиков наркотиков, лиц, совершающих разбои и вымогательства. На добровольное пожертвование после предложения соответствующих организаторов кассы соглашается до 50% таких лиц; б) взимание дани с лиц, живущих на нетрудовые доходы, чаще – расхитителей социалистического имущества. В этих целях в 1979 году в г. Кисловодске на специальной сходке профессиональных преступников присутствовали представители делового мира расхитителей – «цеховики», которые согласились централизованно выплачивать по 10% от суммы получаемых доходов взамен гарантированной без – опасности. Там же были определены даты поступления денег и их сборщики; в) поборы с лиц, занимающихся различного рода противоправной деятельностью с целью извлечения нетрудовых доходов. В настоящее время насчитывается около 20 категорий таких лиц. Среди них – врачи, занимающиеся частной практикой; директора ресторанов; заведующие барами, кафе; спекулянты; работники вторсырья и другие; г) отчисления за различного рода услуги – юридическую помощь., обеспечение информацией, разрешение конфликтов, споров и т п.

По данным большого числа изученных документов органов внутренних дел установлено, что сбор денег в общие кассы осуществлялся во многих городах страны. Денежный фонд касс колебался от 50 тыс. до 1 млн. руб. В 1987—1988 гг. органами внутренних дел из этих касс изъято и обращено в доход государства около 350 тыс руб.

За обеспечение сохранности общих касс в условиях свободы отвечают до восьми – десяти человек, пользующихся наибольшим доверием (на жаргоне эта группа называется «сообщаковая братва»). Держатели воровских касс глубоко законспирированы («сидят в ямах»), имеют право выносить смертный приговор лицам, допустившим грубое нарушение финансовой дисциплины. Такой приговор нередко следует за сокрытие и присвоение сборщиками или иными лицами денег, предназначенных для воровских касс, а также за отказ от внесения денежных средств.

Вызывают интерес способы и места хранения общих денежных фондов. В ИТК они хранятся наличными у одного из осужденных, который отвечает за них под страхом смерти. Нередко им является внешне законопослушный осужденный. В условиях свободы в хранении денег нередко оказывают помощь лица, занимающие определенное положение в обществе (певец, музыкант), а главное – имеющие легальные формы дохода. У каждого члена «сообщаковой братвы» на связи несколько таких лиц, которые кладут определенные суммы денег в сберегательные банки на предъявителя: сберегательные книжки у них, талон – у преступника.

 

Кассы взаимопомощи преступников

Помимо описанных выше существует еще одна форма концентрации денежных средств – кассы взаимопомощи, которые используются для оказания разовой помощи преступникам, нуждающимся в деньгах. При получении денег обычно назначается срок уплаты или погашения задолженности. Деньги из такого рода касс используются также на различные организационные мероприятия – устройство сходок, встречи лидеров уголовной среды и организацию их досуга.

Думается, что сказанное избавляет нас от необходимости дискутировать по поводу того, могут ли преступники существовать только посредством совершения корыстных преступлений.

 

Дно преступности

Для того чтобы лучше познать современную преступность «изнутри», определить ее качественные тенденции, необходимо изучить уголовно-профессиональную среду через существующую в ней субкультуру, иными словами – так называемую «вторую жизнь». Субкультура уголовной среды, включающая неформальные нормы поведения, установки, особый язык (жаргон), манеры, песни, татуировки, свойственное ей отношение к закону и т п., выполняет те же функции, что и культура, однако во всем ей противореча и являясь ее антиподом. Без знания этой субкультуры трудно иметь реальное представление о сплоченности профессиональных преступников, об изменении их психологии.

Современная уголовная среда представлена шестью основными категориями преступников, пять из которых составляют ее профессиональное ядро. К ним относятся «воры в законе», «авторитеты», «дельцы», «каталы», «шестерки» (к непрофессиональным – «мужики», «пацаны», «обиженные» и «опущенные»). Рассмотрим каждую категорию в отдельности.

 

«Воры в законе»

Это лица (как и в 50-е годы), получившие такое название на специальной воровской сходке, как правило, неоднократно судимые и глубоко усвоившие криминальную субкультуру. Они по-прежнему считаются «идейными» преступниками. Абсолютное их большинство судимо за корыстные, корыстно-насильственные преступления и сбыт наркотических веществ. Средний срок отбытого наказания в местах лишения свободы достигает, по нашим данным, 13 – 15 лет.

Как и раньше, вступление в сообщество ограничено и связано с соблюдением ряда формальностей. Основные требования к кандидатам следующие: преданность воровской «идее»; обладание организаторскими способностями и преступным опытом; знание воровских «законов»; отсутствие «компрометирующих» данных (служба в армии, работа в ДНД, членство в ВЛКСМ, государственные награды); наличие авторитета среди профессиональных преступников, письменные или устные рекомендации от них. Однако по неформальным нормам поведения нынешние «воры в законе» существенно отличаются от группировок рецедивистов 50-х годов.

Психология воров, особенно нового их поколения, претерпела существенные изменения, а вместе с тем модифицировались и сами «законы». При изучении личности 73 «воров в законе» оказалось, что 11 из них не имели судимости. Столь грубое отступление от воровских традиций было связано с тем, что прием осуществлялся за деньги. Подобные случаи вступления в сообщество «за взятку» стали распространенными и способствовали разделению преступников на «новых» и «старых».

Современные «воры в законе» в отличие от воров 50-х годов стараются тщательно маскировать свой антиобщественный образ жизни под внешне законопослушный. Изменилось и само понятие преступника данного типа. Во-первых, сам он уже не совершает преступлений, а делает это с помощью других лиц («пехоты»). Во-вторых, его деятельность связана преимущественно с решением организационных вопросов, нередко таких, за которые в 50-е годы сходка приговаривала к смерти. В частности, «вор в законе» стремится устанавливать контакты с работниками правоохранительных органов и иных административных учреждений, он может отступать от любых неформальных норм, лишь бы это шло на пользу ему и его окружению. В-третьих, он отходит даже от занятия кражами. Только четвертая часть изученных «воров в законе» имела косвенное отношение к тайному хищению чужого имущества. Остальная масса занималась организацией рэкета, азартных игр и преступлений, связанных с наркоманией. Таким образом, можно сделать вывод, что понятие «вор в законе» трансформировалось и приобрело совершенно иную, более социально опасную криминальную окраску.

Тем не менее сегодня следует различать две категории «воров в законе»: лиц, жестко придерживающихся старых воровских традиций (они получили название «нэпманских воров»); и преступников, модифицирующих старые положения блатного «закона», устанавливающие новые неформальные нормы поведения применительно к изменившимся социальным условиям. Между ними ведется борьба, в основе которой стоит неприемлемость «старыми» новых воровских установок. Они обвиняют новое поколение «законников» во лжи, корысти, называют их «сторожами» расхитителей и пытаются подорвать их авторитет в среде уголовных элементов. «Новые» стремятся путем подкупа и угроз привлечь на свою сторону авторитетных представителей старой группировки, а нередко уничтожают их физически.

В целом для данной категории профессиональных преступников типичны следующие принципиальные неформальные нормы поведения, определяющие структуру группировки и некоторые ее функции: а)пропаганда преступного образа жизни, воровской «морали», «этики», «справедливости», активное расширение своего окружения путем вовлечения молодежи, усвоившей воровские обычаи и традиции; б) поддержание тесной связи с лидерами других организованных сообществ, оказание на них влияния, определение «воровской тактики» и формулирование новых неформальных норм поведения; в) организация общих денежных фондов и их пополнение; г) выявление расхитителей, мошенников, спекулянтов и иных лиц, живущих на нетрудовые доходы, с целью установления контроля за ними; д) оказание материальной помощи осужденным ворам, их семьям и другим лицам из их окружения; е) принятие коллективных решений о проведении воровских сходок и по вопросам, рассматриваемым на них. Повестка сходки определяется в отличие от 50-х годов не одним вором, а группой лиц, («сообщаковой братвой»). Обсуждаемые вопросы предварительно ворам не сообщаются, интересоваться ими не принято и считается подозрительным. Воровская сходка – это форма коллективного решения наиболее важных вопросов «воровской жизни», таких, например, как определение источников пополнения денежных фондов, ликвидация лиц, предавших интересы сообщества, разрешение каких-либо противоречий, возникающих в среде преступников, изменение форм и методов противоправной деятельности. Места сходок определяются заранее, для чего используются любые благоприятные легальные условия – свадьбы, крестины, именины и даже похороны. В условиях ИТУ сходки нередко организуются в областных, межреспубликанских и республиканских больницах для лечения осужденных; ж) ведение контрразведователыюй работы в отношении действий сотрудников уголовного розыска, что нередко достигается с помощью коррумпированных связей; распространение ложных слухов, дезинформирующих главарей соперничающих группировок; обеспечение безопасности лидеров уголовной среды; з) осуществление судейских функций по разрешению возникающих среди преступников конфликтов, рассмотрению совершенных ими проступков и нарушений норм воровской «морали», определение мер наказания виновным.

В исправительно-трудовых учреждениях эти особо опасные лидеры помимо названых выше неформальных установок придерживаются некоторых особых норм поведения, обусловленных спецификой условий нахождения осужденных в изоляции. Они должны: а) общаться только с лицами себе подобными, либо приближенными к воровской касте; б) все недозволенное в ИТУ делать через посредников, для чего иметь так называемую «пристяжь» (своего рода слуг). Ее составляют лица, выполняющие за «вора» черновую работу, отдельные поручения («шестерки»), берущие его вину на себя («громоотводы»), выполняющие карательные функции («быки», «солдаты»); в) иметь нелегальный канал связи с внешним миром («дорогу»), по которому осуществляется доставка запрещенных предметов, денег и продуктов питания; г) руководить группировкой отрицательной направленности, которая по их заданию распространяет ложные слухи в отношении осужденных, вставших на путь исправления, «обрабатывает» вновь прибывших в зону осужденных, искаженно толкует советское исправительно-трудовое законодательство и т п.; д) занимать наиболее удобные, лучшие места в общежитиях, камерах (около окон, в углах, на первых ярусах коек, нар), столовых, банях, клубах и т п.; е) тактически умело подрывать авторитет администрации и актива осужденных, используя допущенные ими ошибки и просчеты, при необходимости провоцировать отдельных сотрудников ИТУ и членов актива на допущение срывов, ошибок; выполнять указания администрации с выгодой для себя и приближенных осужденных, не давать работникам ИТУ никакой информации о внутренней жизни осужденных; ж) изыскивать возможность работать на престижных, легких работах (бригадирами, нарядчиками, парикмахерами, банщиками), не участвовать в ремонте и строительстве инженерно-охранных сооружений, выполнять нормы выработки за счет других осужденных; з) активно выявлять среди работников ИТУ и военнослужащих охраны лиц, могущих вступить в противоправные контакты; и) носить по возможности форму неустановленного образца, иметь широкий ассортимент предметов туалета.

 

«Авторитеты»

Это профессиональные преступники, занимающие определенное положение в уголовной среде, пользующиеся в силу разных причин и обстоятельств признанным авторитетом. Такие лица есть среди карманных и квартирных воров, мошенников, расхитителей, скупщиков и сбытчиков антиквариата и других преступников.

Эта категория дифференцируется на две группы. Первую условно можно отнести к приближенным «воров в законе», из них рекрутируется воровское сообщество. В зависимости от особенностей преступной деятельности и местных, региональных условий «авторитеты» получили разные жаргонные обозначения, что создало неправильное мнение о большом числе самостоятельных, обособленных группировок, имеющих якобы присущую им иерархию, – «фрайера», «козырные фрайера», «блатные», «свояки» и т п.

Вторая группа преступников является независимой в силу своих материальных возможностей. Она имеет окружение, личную охрану, консультантов. Чаще всего в роли «авторитетов» выступают крупные шулера и вымогатели, с которыми «воры в законе» вынуждены считаться и идти на определенные компромиссы.

В целом анализируемая категория преступников придерживается правил поведения, характерных для «воров в законе», но в отличие от них не может: а) созывать воровские сходки, организовывать общие денежные фонды в местах лишения свободы или распоряжаться средствами созданных «касс»; б) участвовать в воровских сходках с правом решающего голоса, принимать решения, относящиеся к компетенции «воров в законе»; в) осуществлять судейские функции, за исключением права разрешать конфликты, возникшие в своем окружении.

Отдельных лиц из числа этой категории «воры в законе» назначают ответственными за определенный участок противоправной деятельности. Но может быть выдвинуто и другое лицо, которое сразу же занимает положение «авторитета» зоны; в отдельных случаях ему выдается документ («мандат»), подтверждающий полномочия. Более того, если в ИТУ того или иного региона нет «воров в законе», то «смотрителя зоны» назначают преступники, находящиеся на свободе.

 

«Дельцы», «цеховики»

К ним относятся лица, совершающие преступления в сфере экономики и хозяйствования. В числе «дельцов» – спекулянты, должностные преступники, расхитители, валютчики, «цеховики» – лица, занимающиеся противоправной частнопредпринимательской деятельностью, создавшие цеха по выпуску неучтенной продукции. Это очень многочисленная и разветвленная в масштабе страны группа профессиональных преступников, имеющая свои структурные образования и связи, «мораль», неформальные предписания и санкции. Причем многие атрибуты их субкультуры как наиболее оптимальные для современных условий были трансформированы в традиционную уголовную среду и ею приняты, в частности, это – создание денежных фондов в условиях свободы и третейских судов.

 

«Каталы»

Профессиональные преступники, занимающиеся азартными играми. Данная разновидность преступников возникла на основе преступной деятельности и субкультуры шулеров. Уголовные традиции шулеров гораздо глубже, чем обычаи «воров в законе». Организованная деятельность карточных мошенников сложилась в конце 60-х годов, когда «законники» маскировались под обычных правонарушителей («мужиков»), а многие из них выполняли функции охранников у крупных шулеров. Уже в то время «каталы» собирались на специальные сходки («съезды»), делили сферы своего влияния, имели телохранителей.

В середине 70-х годов среди «катал» разрасталась за счет «переквалификации» многих правонарушителей, избравших своей новой «профессией» азартные игры, в том числе мошеннические. В настоящее время вокруг «игроков» формируются своеобразные объединения уголовных элементов, чему способствуют специальные игорные притоны – так называемые «катраны». Места для устройства азартных игр технически оснащены и глубоко законспирированы. У «катал» существуют многие виды азартных игр и различные правила, регулирующие порядок уплаты долга, размер пени за просроченный долг, причем действуют они на территории всей страны.

 

«Шестерки»

Категория преступников, стоящая на низшей ступени иерархии, занимающая как бы рядовое положение.

Преступная деятельность «шестерок» связана с непосредственным совершением преступлений, выполнением поручений лидеров уголовной среды. Они, например, выступают в роли «наводчиков», сбытчиков похищенного, посредников, связников, сборщиков денежных средств и т. п. В условиях свободы «шестерки» могут возглавлять преступные группы, иметь свое окружение, но при этом строго подчиняются уголовному «авторитету». В местах лишения свободы они составляют окружение лидеров, их прислугу.

 

«Мужики» и «пацаны» (молодежь переведенная из ВТК)

Это лица, осужденные, занимающие обособленное положение по отношению к другим неформальным объединениям осужденных. По своему составу и положению они неоднородны. Некоторая их часть, преимущественно молодежь («пацаны»), осужденная за разбои, грабежи и кражи, стремится примкнуть к «ворам в законе».

Для лиц, поддерживающих «воров в законе», типичны следующие особенности поведения: стремление быть независимыми, одобрение и выполнение общих неформальных норм, сложившихся в среде осужденных; обращение с жалобами к «ворам в законе» в случае ущемления их прав со стороны членов других группировок; уклонение от уборки мест общего пользования; стремление иметь запрещенные предметы.

Необходимо отметить, что среди «мужиков», содержащихся в колониях строгого, особого режимов и тюрьмах, в последнее время выделяется особая разновидность осужденных, именующих себя «бандитами». Действуют они и в условиях свободы. Их основная цель – противостоять, мстить «ворам в законе» и их пособникам. В отличии от основной массы «мужиков» эта категория представляет собой организованную часть осужденных, имеет своих лидеров, общую кассу. Они выявляют «законников», стремятся их скомпрометировать, в том числе посредством провокаций. В колониях, где авторитет «бандитов» высок, они совершают над «ворами» акты мужеложства («опускают»), после чего последние теряют авторитет даже среди своего окружения.

 

«Обиженные» или «опущенные»

Это осужденные, которые отвергнуты всеми другими. Данная категория формируется в процессе противоречий, возникающих между осужденными в СИЗО, ВТК, ИТК и тюрьмах из числа лиц, подвергнутых насильственному гомосексуализму, осужденных за пассивный гомосексуализм, развратные действия в отношении малолетних детей, изнасилование несовершеннолетних. Характерно, что эти лица крайне отрицательно относятся к «ворам» и их пособникам, но между ними как в местах лишения свободы, так и вне их отсутствует устойчивая связь (они не объединяются в группировки, не живут так называемыми «семьями»). После освобождения из ИТУ часть их пополняет ряды бродяг.

 

«Достойная» смена

Исследование показало, что аналогичные стратификационные процессы наблюдаются среди несовершеннолетних устойчивых преступников. Они также дифференцируются на категории, придерживающиеся уголовно-воровских традиций и занимающие определенное положение в криминальной среде. По данным Н. М. Якушина, в последние 15 лет выделились такие категории несовершеннолетних преступников, которые, будучи связаны неформальными нормами, получили название «воров в законе», «шерстяных», «борзых», «пацанов», «опущенных» и т п. Это наблюдается как в условиях свободы, так и в целом ряде специальных школ для несовершеннолетних правонарушителей, в ВТК.

Типичным отражением уголовно-воровских традиций в поведении несовершеннолетних являются создаваемые ими группировки в г. Казани, Ульяновске, Йошкар-Оле, которые помимо всего прочего собирают средства для общих касс профессиональных преступников с целью оказания помощи осужденным, находящимся в местах лишения свободы.

 

Не попавшие в касту

Кроме перечисленных выше уголовно-профессиональных категорий существует значительное число преступников, формально в их состав не включенных, находящихся как бы за их рамками. Они имеются среди воров, мошенников, грабителей, вымогателей и достаточно полно усваивают статус профессионального преступника в среде уголовных элементов. Не случайно при распределении осужденных по производственным бригадам большинство из них стремится попасть в те коллективы, где есть лица, судимые за аналогичные преступления. То же самое отмечается в поведении профессиональных преступников, находящихся в условиях свободы.

 

Система криминальной информации

Важный элемент субкультуры профессиональных преступников – постоянное осуществление связи между ними и способы передачи информации. Эта система совершенствовалась многими поколениями профессионалов. Одним из основных способов является зашифрованная информация, передаваемая через связника, что чаще всего наблюдается в местах лишения свободы (к этому прибегал еще преступный мир дореволюционной России). Сведения шифруются цифрами на бумаге, материи либо в печатных изданиях (книгах, журналах) и обязательно подписываются составителем. У каждого «вора в законе», например, есть своя подпись, которая заранее известна адресату, указываются первые буквы имени и клички автора письма. Такого рода переписка называется в уголовной среде «ксивами» или «малявами». Если письма носят характер «инструкции», то их подписывает группа лиц, от имени которых они составлены.

Следует отметить, что такие письма являются своего рода охранными грамотами. Связника никто не имеет права обидеть, притеснить, наоборот, все уголовники обязаны оказывать ему содействие.

Информированность профессиональных преступников и способы передачи тех или иных сведений характеризуются исключительной оперативностью (быстротой). Так, при переводе осужденного из одной колонии в другую, не зная заранее, когда именно и куда его направляют, преступники через одну-две недели узнавали о его новом месте отбытия наказания и организовывали преследование, если он предал их интересы.

Небезынтересно отметить, что профессиональные преступники применяют не только современные коды, но и положения тарабарской грамоты феодальной России.

 

Блатные санкции

Особенностью субкультуры профессиональных преступников является ее непосредственная связь с поддержанием дисциплины и безопасности в их среде. Поэтому не случайно вводятся клятвы, устанавливаются санкции за допускаемые нарушения уголовно-воровских норм.

Однако на смену физическим мерам воздействия все чаще стали приходить меры материального характера. Особенно к ним тяготеют спекулянты, расхитители, карточные мошенники, сбытчики культурных ценностей. Штраф может назначаться за опоздание на деловую встречу (стоимость одной минуты колеблется от 25 до 100 рублей), за обман, за непроверенные сведения, невыполнение обязательств и т. п. Сумма штрафа определяется в зависимости от тяжести совершенного проступка.

С целью недопущения перерастания конфликтов в открытую борьбу, которая может привлечь внимание работников правоохранительных органов, а также восстановления «справедливости» профессиональные преступники имеют третейские суды. В роли судей выступают, как правило, «воры в законе» (у расхитителей – свои судьи), а при возникновении конфликта между двумя группировками из разных городов участвуют лица из третьего города. Что касается многочисленных споров, постоянно возникающих между преступниками, то они решаются на так называемых «разборах» и «правиловках», на которых также имеется представительное лицо. От «суда» такие формы отличаются упрощенным порядком разрешения незначительных конфликтов. Однако именно здесь чаще всего возникают вооруженные столкновения.

 

Жаргон профессиональных преступников

Сопоставление словарей «блатной музыки», других работ по этой проблеме, изданных в дореволюционной России и 20-е годы, с современным жаргоном обнаружило существенные количественные и качественные лингвистические изменения и позволило сделать вывод о том, что уголовный жаргон, как самостоятельная часть субкультуры, имеет тенденцию к дальнейшему «совершенствованию». Криминальный жаргон современных преступников включает около 10 тыс. слов и выражений, что более чем в 2, 5 раза превышает количество жаргонизмов преступного мира царской России.

Установлено, что у карманных воров насчитывается более 400 специальных терминов, отражающих специфику их преступной деятельности, у карточных мошенников – 200, у воров антиквариата – около 100, у распространителей наркотических веществ – также около 100. Существует свой профессиональный жаргон у фарцовщиков, мошенников, «ломщиков» и «наперсточников». Полностью сформировался жаргон спекулянтов, валютчиков, расхитителей и иных групп преступников.

Существенное влияние на развитие жаргона преступников оказывает и «молодежный» жаргон, наполовину состоящий из словосочетаний и сокращений иностранных слов, преимущественно английских.

 

Татуировки – визитная карточка преступника

Татуировки уголовного характера свидетельствуют либо о принадлежности лица к определенной категории преступников (карманному, квартирному вору, наркоману, «вору в законе»), либо о тяготении к ней.

Татуировки преступников можно разделить на два вида – старые и новые. Первые характерны для рецидивистов, начавших совершать преступления в 30 – 50-е годы и поэтому хорошо знающих их символику. Новые рисунки связаны с изменением структуры уголовной среды, ее психологии и большей частью несут в себе сюжеты, «работающие» на эмоциональное восприятие. Однако при этом не исключается и символизирующее направление татуировок. Причем часть рисунков прошлого по-прежнему хорошо известна и современным преступникам, что лишний раз убеждает в преемственности уголовных традиций. Вывод о том, что татуировки по-прежнему сохраняют блатную символику, причем криптографического свойства, подтверждается исследованиями. Например, «паук в паутине» означает наркомана, «гладиатор» – хулигана, «крест» – карманного вора и т. д.

 

Кличка – второе имя

Клички преступников, с одной стороны, несут на себе печать традиционности, а с другой – выполняют чисто конспиративную функцию, так как многие профессионалы знают друг друга только по прозвищам. Уголовные клички имеет подавляющее большинство рецидивистов и лиц, длительное время, занимающихся преступной деятельностью, поэтому они существуют почти у всех карманных и квартирных воров, шулеров, сбытчиков наркотиков и других профессиональных преступников. Кличка – обязательный атрибут участника организованной группы.

Особенностью блатных кличек является их постоянство. Даже если преступник сменит фамилию и перейдет на нелегальное положение, для сообщников он по-прежнему останется «Япончиком» или «Бухариком».

Другая особенность клички заключается в отражении фамилии, физических или психологических черт и свойств ее носителя. Если, например, Кудрявый – то это в действительности, наоборот, лысый, если Шлеп-нога, – значит хромой, если Комар – то возможна фамилия Комаров.

 

С песней по жизни

В уголовной среде по-прежнему распространено так называемое блатное творчество – воровские песни, поговорки. Характерным здесь является замена сентиментальных сюжетов и образов на сцены насилия и жестокости. Особенно это типично для несовершеннолетних и молодых, которые посредством такого творчества самоутверждаются: затянет песню «Идет конвой» и вроде бы сразу предстает эдаким видавшим виды «блатняком».

 

Криминальная консолидация – процесс объективный

При характеристике состояния и особенностей современного криминального профессионализма так или иначе затрагивались вопросы организованной деятельности профессиональных преступников сходки, третейские суды, материальная база и другие элементы организации. Это объясняется тем, что специфика деятельности профессиональных преступников, их многочисленные связи и неформальные нормы поведения объективно создают ее организованные формы, способствующие относительной безопасности, регулирующие те или иные стороны противоправной жизни. Организованность преступников – явление опасное и пока что недостаточно изученное.

В настоящее время насчитывается 14 основных видов преступно-профессиональной деятельности, для которых типично организованное соучастие.

Для характеристики степени и характера организованности преступников представляется целесообразным отойти от традиционного метода описания каждой из категорий групп (воровская, грабительская и т п.) и, выделив признаки организации, разработать типологию сообществ, показать их особенности.

Общими признаками организованности для обследованных сообществ явились: 1) соподчиненность участников; 2) устойчивость и общность целей; 3) наличие неформальных норм в межличностных отношениях и отношениях к самой деятельности; 4) организационно-тактический признак, включающий совокупность действий, обеспечивающих функционирование группы, – сбор информации, планирование преступлений, обеспечение конспирации и т п.

 

Уголовные шайки – этап пройденный

К основным особенностям преступной деятельности организованных сообществ, отличающих их от шаек профессиональных преступников прошлых десятилетий, можно отнести: а) совершение нетрадиционных преступлений, типичных по форме для гангстерских организаций буржуазных стран – шантаж (рэкет), похищение детей с целью получения выкупа или достижения иных целей (киднэпинг), участие на равных долях с расхитителями социалистического имущества в нелегальном производстве материальных ценностей, контроль нетрудовых доходов отдельных категорий граждан; б) конспирация преступной деятельности с помощью постановки на учет в психоневрологических диспансерах, получения документов об инвалидности; в) маскировка поведения участников групп под правопослушных членов общества; г) стремление установить противоправные контакты с работниками правоохранительных органов и иных государственных учреждений; д) разделение сфер и территорий своего влияния, подавление мелких групп более крупными и организованными; е) универсальный характер деятельности, способствующий их мобильности и активности в достижении поставленных целей; ж) тенденция к игнорированию связей с лицами, ранее судимыми; з) появление новой формы руководства группой, когда ее управление осуществляется несколькими лицами («советом»); и) сращивание групп общеуголовного профиля с объединениями расхитителей социалистического имущества; к) повышение образовательного и интеллектуального уровня преступников; л) высокая техническая обеспеченность преступных групп нетрадиционными средствами – радиотехникой, боевым отравляющим газом типа Си-Эс и т п.

 

Типология криминальных объединений

Указанные выше особенности преступной деятельности являются общими, но в конкретных сообществах они не всегда проявляются одинаково.

По нашему мнению, в основу типологии преступных сообществ целесообразно включить два основных критерия. Первый – это степень и характер соорганизованности. Второй критерий связан с направленностью действий организованного сообщества.

Организованная группа – это простейшая форма связи преступников для совместного совершения преступлений. В этих группах нет четко выраженного лидера, поскольку небольшой количественный состав (2-3 человека), общие интересы участников и их одинаковая криминальная квалификация не вызывают необходимости в более сложной структуре. В подобных группах роли распределены заранее, приемы совершения преступлений четко отработаны, поэтому речь может идти лишь о предварительном выборе объекта посягательства, определении места и времени действий. К организованным группам чаще всего относятся группы мошенников, карманных и квартирных воров, спекулянтов винно-водочными изделиями.

Организованные группировки – более устойчивые объединения лиц, имеющие определенную соподчиненность (иерархию). Во главе данной общности стоит признанный лидер, руководящий всеми ее действиями. Здесь соблюдается жесткий принцип единоначалия: главарь определяет направленность группировки, планирует и готовит преступления, распределяет роли между соучастниками. Однако это может согласовываться и с другими членами объединения.

Группировки возникают как в местах лишения свободы, так и вне их. В первом случае главарь группировки, как правило, подчиняется «вору в законе» или «пахану» зоны, во втором – действует самостоятельно. По численности группировка значительно превышает организованную группу и в среднем имеет семь-восемь активных членов. Преступная деятельность группировки чаще всего связана с совершением различных имущественных преступлений, поэтому сопряжена с определенными криминальными ролями соучастников – воровской разведкой, сбытом похищенного, техническим обеспечением. Именно данный фактор определяет большее число участников и создает достаточно обширную периферию, в результате чего они связаны со скупщиками краденого, сбытчиками наркотиков, подделывателями документов, техническими работниками и т п. В свою очередь это обстоятельство вызывает необходимость обеспечения мер конспирации, установления неформальных норм в межличностных отношениях и санкций за их нарушение. Главари группировок бывают осведомлены о других аналогичных сообществах, действующих в пределах города или региона.

Бандитские формирования – форма организованного соучастия, которая в уголовно-правовом понимании заключается в создании вооруженной группы с целью нападения на государственные или общественные предприятия, учреждения, организации либо на отдельных лиц. От группировки их отличает обязательность наличия оружия и преступная направленность – открытое нападение. В криминологической характеристике банд нами выявлены более жесткая подчиненность, высокая активность и исключительная безжалостность по отношению к жертве и соучастникам, нарушившим установленные главарем правила. В среднем на бандитскую группу приходилось 29-30 преступлений, количественный состав ее участников превышал 10 человек. В отличие от группировок банды не имели периферии и сохраняли своеобразную кастовость (замкнутость). Обращает на себя внимание также самый малый удельный вес ранее судимых лиц среди бандитов.

Почти половина главарей банд занимали определенные должности на предприятиях и в учреждениях, многие из них были связаны с работниками правоохранительных органов. Не случайно продолжительность времени действия в бандах оказалась больше, чем в организованных группах и группировках.

Преступные организации – это объединения лиц, степень организованности и характер деятельности которых несут в себе элементы организованной преступности в форме мафии.

Преступные организации имеют пять основных признаков, совокупность которых позволяет отграничить их от прочих организованных сообществ. К ним относятся: 1) наличие материальной базы, что проявляется в создании общих денежных фондов для взаимопомощи и подкупа должностных лиц; 2) коллегиальный орган руководства, при котором управление организацией осуществляется группой лиц, имеющих равное положение; 3) устав в форме неформальных норм поведения, традиций и законов, санкций за их нарушение (в двух из общего числа изученных нами организаций был письменный устав); 4) функционально-иерархическая система – разделение организации на составные группы, межрегиональные связи, наличие руководящего ядра, телохранителей, держателей касс, связников, «контролеров» и т п.; 5) информационная база – сбор различного рода сведений, разведка и контрразведка.

Следует отметить, что в последние годы преступные организации распределяют сферы своего влияния как в географическом плане, так и по конкретным объектам, лицам. Происходит также заметная их специализация – одни контролируют азартные игры, другие занимаются вымогательством денег у расхитителей, третьи вкладывают средства в подпольные цеха и получают соответствующие прибыли.

Элементы мафии проявляются и в коррумпированных связях. Более того, нередко преступники стремятся проникнуть на работу в органы внутренних дел или с помощью изощренных мер привлечь к преступной деятельности отдельных служащих государственного аппарата.

Работники правоохранительных органов использовались ими для получения необходимой информации, документов, форменной одежды, сокрытия совершенных преступлений. Выявлены неединичные факты, когда такие лица от вспомогательной роли переходили к более активным действиям и занимали в преступной организации лидирующее положение.

В отличие от организаций расхитителей, имеющих те же признаки, но более сложные структуры, в сообществах общеуголовного профиля участники, как правило, знают друг друга. Однако в последнее время практика уголовного розыска стала регистрировать случаи, когда члены организаций оказывались неосведомленными о руководителях сообщества, что типично для многозвеньевых структурных образований с региональными связями.

Главари преступных организаций в подавляющем своем большинстве оказались лицами, ранее не судимыми. Они характеризовались как волевые, дерзкие и предприимчивые люди, обладающие организаторскими способностями, деловыми связями и материальными возможностями.

Преступные организации иногда бывают связаны с другими сообществами (исключая лишь банды), стремятся контролировать их преступную деятельность, подчинить их и заставить служить своим интересам. В этих целях имелись специально выделенные лица («бригадиры»), которые, например, у магазинов «Березка» выявляли «ломщиков» чеков и заставляли их платить дань в размере 30% дневного дохода. Аналогичное можно сказать и в отношении «наперсточников», проституток, сбытчиков наркотиков и т д.

Кооперация «воров в законе»относится к особой форме объединения, не имеющего аналогов в мировой криминалистической практике. Она составляет касту профессиональных преступников-лидеров, имеет все признаки преступной организации и вместе с тем отличается от нее. Во-первых, – отсутствием территории и места своего нахождения. Во-вторых, – размытостью структуры, поскольку объединение основано на уголовных традициях и неформальных «законах». В-третьих, – практически равным положением состава лиц этой кооперации. В-четвертых, – разными течениями «законников», объединенных общей уголовной «идеей». Отличается данное общество и по криминальной направленности, о чем уже ранее говорилось. В иерархии организованных сообществ кооперация «воров в законе», пожалуй, самая устойчивая, гибкая и находится на верхней ее ступени. Это объединение стало приобретать некоторые политические оттенки. Последнее связано с оказанием организованного противодействия нормальной работе правоохранительных органов по наведению в стране должного правопорядка. Но еще большая опасность кроется в том, что в деятельности «воров в законе» стали появляться элементы международной преступности, о чем свидетельствует связь с некоторыми представителями преступного мира буржуазных стран, которые эмигрировали туда в начале и середине 70-х годов.

Количество «воров в законе» в стране пока достоверно не установлено, поскольку их выявление и учет начались лишь в конце 1985 года. Но уже на 1 января 1990 г. по далеко не полным данным органов внутренних дел насчитывалось более 500 «воров» и 2 тыс. лиц, придерживающихся воровских «законов». По экспертным оценкам, общее их число с учетом латентности составит около трех тысяч, т е. приблизится к показателю 50-х годов. Однако было бы ошибочным исходить лишь из количественной стороны данного явления, тем более когда речь идет о совершенно замкнутой касте профессиональных преступников, стремящихся ограничить прием в сообщество и одновременно – расширить свое влияние в уголовной среде.

По структуре кооперация «законников», как уже отмечалось, отличается от всех иных организованных сообществ. В Грузии и среднеазиатских республиках в отдельном районе или городе «власть» этой кооперации представлена одним «вором в законе»; там он имеет свое окружение, ведет работу по сбору денег в общую кассу, пропагандирует воровские «идеи» и вовлекает в преступную деятельность новых лиц. Несмотря на свою независимость, «эмиссары» подчиняются центральному звену – «сообщаковой братве». В настоящее время есть основания полагать, что среди «воров в законе» выделились наиболее опытные и авторитетные преступники, которые стремятся управлять сообществом в масштабе страны и определять его тактику.

Управление кооперацией осуществляется с помощью воровских сходок, а воздействие на уголовную среду – посредством специально выделенных лиц и воровских обращений.

 

Программа действий «воров»

В настоящее время в деятельности кооперации «воров в законе» четко обозначилась тенденция к сплочению этого сообщества; в нем стали заметны разногласия между различными течениями, определившимися главным образом по национальному признаку, например, – между грузинскими ворами (так называемой «пиковой мастью») и туркменскими, российскими. Этот вопрос стал активно обсуждаться на воровских сходках. Обобщение стоящих перед «законниками» проблем позволяет выделить следующие:

1. О прекращении именоваться «ворами» тем, кто не имеет отношения к «воровской семье», о сплоченности воровских рядов и устранении разногласий. 2. О распространении своего влияния на прибалтийские республики, где мало «воров в законе». 3. Об объявлении презрения и войны бродягам, хулиганам и насильникам, которые создают и формируют якобы неправильное мнение об уголовной среде. 4. О всяческой поддержке лиц, осужденных за кражи личного, государственного и общественного имущества. 5. Об использовании в своих интересах большого притока в ИТК расхитителей и молодежи. 6. О проявлении заботы о преступном мире, утверждении в ИТК веры в преступный мир. 7. О повышении грамотности «воров в законе», занятии их спортом. 8.0 построении взаимоотношений с работниками правоохранительных органов.

Таким образом, мы столкнулись с целой программой действий, рассчитанных на перспективу и выживание кооперации «воров в законе». И это не просто слова. Это реальность, с которой нельзя не считаться. Она подтверждается и другими данными. В частности, органами внутренних дел разоблачена организация «воров в законе» под названием «Союз истинных арестантов», которая ставила своей целью активное противодействие администрации ИТУ, бойкотирование закона об уголовной ответственности за злостное нарушение правил внутреннего распорядка и режима содержания осужденных. В организации была своя программа, которая включала создание общей денежной кассы, оказание помощи осужденным профессиональным преступникам, ведение идеологической работы среди молодежи и т д.

Поэтому не являются случайными меры конспирации и структурные образования «пятерок» в местах лишения свободы. К одной из реально существующих моделей такой пятерки относится следующая.

1. «Вор в законе» – единоличный лидер, имеющий в своем окружении осужденных с разными ролевыми функциями. 2. Хранитель общей кассы – он также имеет доверенных лиц, отвечающих за сбор «общака» в отрядах. 3. Телохранитель – лицо, обеспечивающее безопасность «вора в законе» и всей его пятерки. 4. «Советник» – лицо, хорошо ориентирующееся во внутренних вопросах ИТУ, помогающее «вору в законе» советами при решении спорных вопросов, с которыми к нему обращаются «рядовые» осужденные. 5. «Ученик» – кандидат на «вора в законе», проходящий обучение у лидера по всем вопросам воровской жизни (на случай замены).

К одной из опасных тенденций деятельности кооперации «воров в законе» относится организованная работа по установлению своего влияния на осужденных ИТУ. Делается это также с помощью обращений, подкупа, угроз, терроризирования осужденных и путем направления специальных эмиссаров, которым выдаются мандаты с полномочиями.

 

«Законники» на службе у дельцов

Заслуживает интерес и другой аспект организованной роли «воров в законе» – сращивание их с расхитителями. Сейчас распространено мнение, что связь эта носит односторонний характер и выгодна только «законникам». Действительно, определенную власть над дельцами они имеют (таких «законников» называют «жуками») – вымогают деньги, насильственно становятся компаньонами и вкладывают в подпольное производство свои средства. Каждый такой «жук» распространяет свое влияние на отдельный регион и контролирует его с помощью приближенных лиц. Сейчас «воры в законе» аналогично действуют в отношении кооператоров.

Однако в большей мере подобная деятельность была характерна для первоначального этапа паразитирования за счет расхитителей. В последние годы отмечается другая тенденция – привлечение расхитителями «воров в законе» и других уголовных элементов к совместной деятельности. Пользуясь большими материальными возможностями, незаконными связями с работниками отдельных государственных учреждений, расхитители ведут достаточно планомерную и тонкую работу в этом направлении. Если вначале они выплачивали «ворам в законе» и другим «авторитетам» уголовной среды 10 – 15% от суммы доходов (что делается и сейчас), то в настоящее время все чаще привлекают их в качестве компаньонов, заставляя при этом нести охрану, сбыт продукции и выполнение различного рода поручений. Например, по указанию расхитителя Раджапова членами преступной организации Волошина был убит за вознаграждение в 30 тыс. руб. конкурент Мирзаев. Представляется, что процесс сращивания приобретает продуманную, рассчитанную на перспективу линию поведения расхитителей. Об этом же свидетельствуют факты их участия в воровских сходках.

 

Что понимать под организованной преступностью?

Где, у нас в стране? Но, позвольте, скажет читатель, ведь организованная преступность давно ликвидирована и об этом не раз писали. Да, писали. Но никто из авторов и трибунов не задавался простым вопросом: а была ли она вообще в нашей стране? Ведь даже сейчас, когда факт ее существования признан официально на Съезде народных депутатов СССР, когда в органах внутренних дел созданы подразделения по борьбе с ней и, наконец, когда обнародованы вопиющие факты связи уголовных элементов с представителями высших эшелонов власти, некоторые ученые и даже практики (как правило, из числа крупных руководителей) все же пытаются отрицать это явление, причем не прибегая к научным аргументам.

Для того чтобы подойти к пониманию и объяснению столь сложного феномена, возникшего в условиях нашего общества, нужно прежде всего объективно оценивать социальную и криминологическую ситуацию в стране. Наличие преступных организаций и кооперации «воров в законе», многомиллионных хищений государственного имущества, распространение рэкета, наркомании и проституции со всей очевидностью указывает на то, что общество столкнулось с чем-то большим и опасным, нежели профессиональная преступность. Уже сам термин «организованная преступность» предполагает такие преступления, которые совершаются устойчивыми объединениями лиц, носят планомерный характер. Сообществ такого типа правоохранительные органы разоблачают ежегодно не одну сотню. Однако этого недостаточно для признания организованной преступности в качестве самостоятельного вида преступности. Необходим еще один признак – коррупция, под которой понимаются не просто дача или получение взятки за оказание какой-либо услуги, а постоянная связь должностных лиц с организованными преступниками. Именно данный признак лежит в основе отграничения профессиональной преступности от организованной. Очевидно, не случайно и то обстоятельство, что удельный вес служащих среди участников организованных групп, по результатам нашего исследования, составил 26%. Как видим, общество столкнулось с еще одной проблемой – так называемыми «белыми воротничками» в преступности. Долгое время считалось, что это удел стран капитализма. К сожалению, коррупция, распространившаяся в нашем обществе, существенно изменила не только нравственные начала, но и саму преступность.

Надо заметить, что организованные преступники теперь редко используют случайные обстоятельства для установления коррумпированных связей, а чаще создают их сами, применяя не только подкуп, но и изощренные приемы шантажа и провокаций. Выявлены случаи, когда они с помощью проституток и наркотиков втягивали в притоны детей некоторых крупных должностных лиц, обыгрывали их там в карты, а затем, заставляя платить долг, склоняли к совершению преступлений, после чего шантажировали родителей. Действовало это безотказно.

Но было бы не совсем верно видеть в организованной преступности только непосредственную связь преступных групп с работниками административных органов. В последнее время обозначилась тенденция опосредованной связи, когда представители элитарной части уголовной среды, имея определенные контакты с должностными лицами, выступали посредниками в противоправных сделках. Это дает возможность организаторам групп не затрачивать усилий на поиск нужных им представителей власти, а решать возникшие вопросы через специальных лиц.

При оценке организованной преступности нужно принимать во внимание и такой факультативный признак, как виды преступной деятельности. Именно для нее типичны рэкет, похищение людей в корыстных целях, обогащение от проституции и сбыта наркотических веществ. Поэтому, не претендуя на бесспорность, можно дать следующее рабочее определение организованной преступности, под которой понимается относительно массовая распространенность устойчивых управляемых сообществ преступников, создающих систему своей безопасности с помощью коррумпированных связей и занимающихся преступлениями как профессией (бизнесом).

 

Уровни организованной преступности

Очень важно различать уровни этого явления. Их три. Первый включает устойчивые организованные группы, совершающие хищения государственного имущества в сфере экономики, а также занимающиеся мошенничеством, вымогательством, разбоями, грабежами и кражами. Второй уровень предполагает те же сообщества, но имеющие коррумпированные связи с представителями хозяйственных или административных органов. Третий уровень специфичен и выводит нас на прообраз мафии. Речь здесь идет об объединении ряда групп в одну преступную организацию, имеющую функционально-иерархическую систему управления. В западной литературе это получило название сетевой структуры организованной преступности. Как правило, руководят такой организацией несколько человек, образующих нечто вроде совета. Подобные структурные объединения имеют межрегиональные связи, объединяют как профессиональных преступников, так и «белых воротничков», создают свои денежные фонды и системы безопасности.

 

Сферы организованной преступности

Как вид преступности это явление целостное, но применительно к нашим социальным условиям оно имеет определенные особенности, поскольку включает две сферы приложения – экономическую и общеуголовную (блатную). Дифференциация сферы необходима для практики, так как в одном случае действуют органы БХСС, в другом – аппараты уголовного розыска. Надо сказать, что эти две сферы все более сужаются из-за происходящего сращивания экономических преступников и традиционно профессиональных. Процесс сращивания оказался довольно длительным и достаточно сложным для обеих категорий уголовных элементов. Но он был закономерен. В начале 60-х годов крупными расхитителями государственного имущества являлись, как правило, потенциальные жертвы блатных. Поэтому дельцов-расхитителей обыгрывали в карты, грабили, похищали у них детей, назначая огромные суммы выкупа. Но так бесконечно продолжаться не могло. Преступники от экономики стали привлекать блатных к выполнению отдельных поручений, например, для расправы над конкурентами, охраны и сбыта неучтенной продукции. Некоторые «авторитеты» стали переходить к ним на постоянную службу. Со временем была достигнута взаимовыгодная договоренность: «цеховики» обязывались отчислять блатным 10-15% от суммы противоправного дохода, а те, в свою очередь, должны были не только воздерживаться от каких-либо посягательств на их личность и имущество, но и охранять от нападений других групп. Так утвердился в нашей стране западный образец рэкета.

 

Отличия организованной преступности от шаек и банд

Нередко можно слышать, что организованная преступность – явление, возродившееся в недрах застойного периода. Конечно, самое легкое объяснение – это списать ее на застой в обществе. Думается, что будет правильнее говорить не о реставрации организованной преступности, а о ее рождении в период с 1966—1982 гг.

Разумеется, отрицать существование крупных шаек преступников в дореволюционной России и первые годы Советской власти никто не собирается. Может быть, для тех времен они и являли собой нечто вроде организованной преступности. Но можно ли шайки воров и грабителей, даже отдельные факты коррупции, отнести к организованной преступности, в понятие которой криминологи многих стран вкладывают совершенно определенный смысл? Очевидно, нет. Старая организованная преступность (назовем ее так условно), формируемая из шаек профессиональных уголовников, приобрела в современных социальных условиях совершенно иное качественное состояние, весьма схожее с аналогичным явлением развитых буржуазных стран. Во-первых, появилась сетевая структура организации, при которой стал возможен и даже неизбежен раздел сфер и территорий между группами. Во-вторых, произошло сращивание преступников общеуголовного профиля с расхитителями, тех и других – с представителями государственного аппарата. После того как в газете «Известия» в статье «Коррупция» рассказано о связи высших эшелонов власти с преступными группами, участников которых амнистировали за взятку, отрицать это попросту бессмысленно. Такое трудно найти даже во времена Гришки Распутина. В-третьих, организованные группы преступников проникли в экономику и даже политику. Последнее характерно только для организованной преступности.

 

В чем отличие «нашей» организованной преступности от буржуазной?

Было бы неверно говорить об идентичности этих видов преступности, поскольку разные общественные отношения лежат в их основе. Организованная преступность в нашем государстве сравнительно молода, а потому имеет менее прочные связи. В отличие от буржуазных стран она не является формой полулегального бизнеса. Правда, случаи отмывания денег уже стали появляться с развитием кооперативного движения. Не имеет наша организованная преступность и транснациональных связей. В отличие от мафии она замкнута в рамках границ нашего государства. Но это пока и в целом. А в частности, уже появляются уголовные дела, в которых такая связь установлена, правда, на уровне отдельных участников групп.

 

Распространенность организованной преступности

Немаловажной проблемой является определение массовости и географии этого опасного явления. По данным проведенного исследования, удельный вес разноуровневых организованных групп колеблется в зависимости от региона от 4% до 26% к числу всех разоблаченных. Но это показатель видимый, он не отражает реальной картины, поскольку организованная преступность имеет высокую степень латентное™. Говоря образно, проценты отражают лишь верхнюю часть айсберга. В этой связи нельзя признать обоснованными установки, требующие, причем без соответствующей статистики и системы борьбы с организованной преступностью, математической точности ее измерения. Пока что поднят ее верхний пласт, нижние слои предстоит вскрыть специализированным подразделениям. Данные же предварительного исследования позволяют констатировать, что организованная преступность сформировалась в большинстве республиканских, краевых и областных центров, в Москве, Ленинграде.

 

Опасность организованной преступности и тенденции ее развития

Организованная преступность прежде всего угрожает государственному аппарату. Способствуя и порождая коррупцию, она подрывает экономику, активизирует уголовные элементы, вызывает у населения неверие в возможность создания правового государства. При этом к одной из наиболее опасных тенденций можно отнести вовлечение в ее орбиту молодежных группировок отрицательной направленности. Например, в г. Казани, Чебоксарах, Люберцах Московской области и др. выявлена определенная связь бандитствующих группировок молодежи (преимущественно несовершеннолетних) с организованными преступниками из так называемой высшей лиги. По указке лидеров уголовной среды члены молодежных группировок г. Казани, например, занимались рэкетом, сбором денежных средств для общих воровских касс, устраивали массовые беспорядки, отвлекали на себя силы правоохранительных органов.

В целом анализ практики и проводимые исследования указывают на то, что в ближайшие годы в развитии организованной преступности можно ожидать еще ряд негативных тенденций, которые необходимо учитывать при определении уголовной и правоприменительной политики в условиях демократизации общественных процессов. К основным из них относятся: 1) активное установление контроля над многими видами индивидуальной трудовой и кооперативной деятельности, особенно связанной с общественным питанием, бытовым обслуживанием населения, производством товаров народного потребления; 2) использование в целях личной наживы новых форм прямых договорных связей советских предприятий и организаций с зарубежными партнерами на основе валютного хозрасчета, что может привести к установлению транснациональных связей организованных преступников; 3) дальнейшее сплочение общеуголовной и хозяйственно-корыстной преступности, монополизация на базе подавления крупными преступными сообществами мелких групп, дальнейшее распространение рэкета, увеличение бандитских формирований; 4) разделение сфер влияния между организованными преступными сообществами, приводящее к осложнению криминологической обстановки в стране; 5) усиление противодействия правоохранительным органам, связь с националистическими элементами; 6) специализация преступных сообществ на бизнесе от азартных игр, проституции, сбыта наркотиков, рэкета и др.

Эти явления в преступности имеют самые серьезные социальные последствия для экономической и правовой ситуации в стране.

В настоящее время наметился процесс отрыва верхних звеньев организованной преступности, успевших «отмыть» деньги, и переход их в легальные сферы. В условиях перестройки хозяйственного механизма это можно сравнить со своеобразной диверсией, подрывающей базис общественных отношений. Ведь по существу происходит насильственное изъятие из государственной казны материальных фондов, укрепление позиций «теневой экономики».

Организованная преступность стимулирует, активизирует уголовные элементы, объединяя и контролируя их деятельность. В силу этих и иных обстоятельств она блокируется с «механизмом торможения» перестройки. Не случайно на Съезде народных депутатов СССР многие народные избранники с большой озабоченностью говорили о разрастающейся в стране организованной преступности, а в качестве опаснейших проявлений противопорядка называли коррупцию, мафию, вымогательство и взяточничество.