Все запасы продуктов были перенесены в найденную Измаилом пещеру. Толстые каменные своды не сокрушил бы никакой артиллерийский снаряд. В узком, похожем на трубу коридоре один стрелок мог сдерживать наступление любого количества штурмующих.
— Нас даже газом или дымом отсюда не выкуришь, — довольно говорил Вовка.
Это было действительно так: еле заметные трещины между пластами горных пород создавали прекрасную вентиляцию.
Но самым замечательным было то, что обитатели пещеры могли покинуть ее через другой, скрытый, ход.
Придя во второй раз в пещеру, Измаил стал внимательно разглядывать подземную речку.
— Вода куда-то уходит, — рассуждал он вслух, — значит, есть еще выход.
Он пошел по течению. Небольшим водопадом река падала в яму.
«Там неглубоко», — подумал Измаил, увидев белую кипень. Действительно, он сразу нащупал палкой дно.
Недолго думая, мальчик разделся и полез в обжигающе-холодную воду. Валя сверху светила ему. Он увидел, что вода уходит в каменную галерею, невидимую сверху из-за водопада.
Измаил вылез обратно, и пока он обогревался у разложенного посредине пещеры костра, все четверо обсуждали, каким образом проследить путь реки. Идти по подземной галерее без освещения — опасно и страшно. Добыть огонь можно кресалом Измаила: кремню и огниву из куска железа не страшна никакая сырость. Но как через водопад протащить в галерею сухие ветки?
Выход нашла Валя. Она предложила сложить сушняк в герметически закрывающийся термос.
На другой день Измаил и Вовка отправились в каменные недра горы. Подземная галерея была просторной, ручей широко разливался по ней. Вода редко доходила до колен.
Уже более половины веток было сожжено, и мальчики собирались поворачивать обратно, когда вдали чуть забрезжил дневной свет. Они затушили разведенный на крышке термоса огонь и быстро пошли вперед.
Галерея кончилась. Перед ними было горное озеро. Над выходом нависали огромные камни, и он совсем не был заметен.
Целый день ушел на оборудование пещеры под жилье. Продукты сложили в одну из многочисленных ниш и завалили крупными камнями, чтобы не потаскали шакалы и лисы. Из веток и травы сделали удобные мягкие постели. Наносили много хвороста и дров — Измаил сказал, что зимой в горах бывает очень холодно и придется жечь костры не только для освещения, но и для тепла.
Помня, какое неудачное название — «Приют четырех» — предложил он для избушки, Шурик долго думал, как бы назвать их новый лагерь, и, наконец, произнес:
— Крепость «Севастополь»!
На этот раз никто не спорил, а Валя сказала, что такое название нужно оправдать.
Жить под землею было не особенно заманчиво. Хороша подземная крепость, но куда лучше, когда над головой у тебя не каменные глыбы, а солнце или звездное небо, ребята решили оставаться пока на пасеке, а в пещеру уйти лишь в случае опасности.
— Вовка, — приставал Измаил, — ну когда же мы пойдем бить фашистов? Когда?
— Сначала пойдем на разведку, — ответил Вовка. — Партизаны всегда сперва на разведку ходят.
— Это так, — проговорила Валя. — Только ведь партизаны зачем в разведку ходят? Чтобы все разузнать: ну, где сколько немцев, есть ли у них пушки, узнают, а потом нападают. А у нас что? Зачем нам разведка?
— Как зачем? — воскликнул Вовка. — У наших людей можем что-нибудь о партизанах услышать? Можем! Соли нам надо. Можем достать? Факт!.. А если все высмотрим, может, чем-нибудь фашистам и навредим.
Вале нечего было возразить, и она лишь тихо сказала:
— Страшно очень… Как подумаю — идти, внутри все захолонет. Вдруг попадемся?! Они вон что делают…
— Страшно… — прошептал Вовка.
Несколько минут все молчали.
— А так сидеть лучше, да? — крикнул Измаил.
Они принялись обсуждать, кто куда направится завтра.
Решили, что Измаил пойдет в свой аул, Валя — в Серный ключ, а Вовка и Шурик — в станицу Саратовскую.
— Давайте оденемся нищими, — предложил Шурик. — Чтоб фашисты не узнали, что мы партизаны. Вроде просим: «Подайте кусочек хлеба».
— Вот еще! — возмутился Вовка. — Чтобы я у фашистов милостыню просил!
Но Валя поддержала Шурика:
— Это обыкновенная хитрость. Ты не читал разве, как революционеры-подпольщики за купцов себя выдавали и жандармов даже?
— А мы только у своих будем просить, — нашел выход Шурик.
Скрепя сердце Вовка согласился.
— Ладно, я им покажу нищих! — пробормотал он, пощупав спрятанный в кармане пистолет.
Измаил пришел в аул на рассвете. Ни одного немецкого солдата на улице не было.
«Наверно, спят еще», — подумал мальчик, с опаской пробираясь к дому соседей.
— Ой, Измаил, прячься, пожалуйста, — испуганно зашептала старая Нефисет, бабушка его уехавшего друга Тыху. — Дархока откуда-то послал нам шайтан.
Измаил никогда не видел Дархока, но хорошо знал по рассказам взрослых. Много лет назад отец Измаила поймал его — одного из последних бандитов, оставшихся в горных лесах после гражданской войны. Дархок был осужден и выслан куда-то на север.
Измаилу стало жутко. Сразу вспомнились бесчисленные рассказы о том, как зверствовал Дархок в годы гражданской войны. Скорей вернуться на тихую пасеку и никогда, никогда, до тех пор, пока не выгонят фашистов, не приходить в родной аул!.. Но что подумает бабушка Нефисет, друзья?
— Он теперь у нас староста, — продолжала старуха. — Фашисты его и еще одного черного человека оставили. Дархок твоего отца спрашивал. Кто-то сказал, что тебя в ауле видел. Два дня искал тебя шайтан. Уходи, уходи, Измаил! В другой аул уходи или к русским в станицу. Дархок и тебя повесит, как Айшей и Шумафа.
— Повесил Айшей и Шумафа? — с ужасом спросил Измаил.
Старуха заплакала.
— Бабушка, а вы о партизанах не слышали?
Нефисет внимательно посмотрела на него.
— Где-то недалеко в горах, — шепотом сказала она, — много партизан. Командует ими совсем молодой человек по имени Василий.
— Ну, ну, бабушка! — торопил Измаил.
— Недавно партизаны, как соколы, налетели на станицу Перевальную, и очень многие черные люди больше не увидят своего Гитлера. Наши тоже в партизанах. Но где — не знаю… Где-то у горы Стрепет есть еще много храбрых партизан. Командует ими человек, которого за мудрость прозвали «Батя», Каждую ночь там горят станции и мосты. Ищи его, мальчик. Ищи человека, которого зовут «Батя».
— Бабушка, а нет ли у вас соли?
Старуха вышла и минут через пятнадцать принесла кулек соли.
Вскоре Измаил был уже в горах. И чем дальше уходил он от родного аула, тем ярче вспоминал седобородого Шумафа и веселую Айшей, лучшую гармонистку аула.
Как нужно найти взрослых партизан! После рассказа Нефисет нападение на одинокий мотоцикл уже не казалось Измаилу огромным подвигом.
Солнце чуть высунулось из-за горы, когда Вовка и Шурик подошли к Саратовской.
Они долго стояли в кустах, не решаясь войти в станицу. Наконец Вовка с таким чувством, как будто ныряет в ледяную воду, шагнул вперед и хрипло буркнул:
— Идем, чего уж…
Не оглядываясь, он пошел вперед.
Шурик топтался на месте. Страшно было идти в станицу, но не легче и остаться одному. Он бросился догонять Вовку.
Около первого дома Шурик вытащил окарину и начал играть тягучую грустную песню «То не ветер ветку клонит…». В окне показалось заспанное лицо немецкого солдата с белесыми глазами и широкими пшеничными бровями. Он посмотрел на мальчиков, потом что-то весело сказал внутрь комнаты и вышел на крыльцо с другим, тоже белесым солдатом. Вовка опасливо покосился на них и на всякий случай пододвинул к себе сумку, где под корками хлеба лежал парабеллум.
Но солдаты были настроены миролюбиво. Тот, который выглядывал из окна, положил рядом с Шуриком полкаравая белого хлеба и большое красное яблоко.
Смолкший было Шурик снова заиграл. Из соседнего дома вышло еще несколько солдат. Они с интересом слушали, как Шурик играл какой-то сентиментальный вальс, но особенный восторг вызвала немецкая песенка «Ах, мой милый Августин».
— Гут, гут!.. Кароший мальшик! Делай еще немного мюзик, — похлопывая Шурика по плечу, тараторили они.
Один из солдат хотел погладить по голове Вовку, но тот отскочил в сторону и так посмотрел, что фашист попятился.
Вовка, пока Шурик играл, оглядел ближайшие дворы. Однако ничего интересного там не было.
К солдатам подошел еще один, высокий худощавый гитлеровец. На нем был не зеленый, а черный мундир, на рукаве белел череп с двумя костями. Вовка с любопытством рассматривал его очень высокую, смешную, как у клоуна, фуражку.
Сначала на лице этого человека мелькнуло любопытство, но тут же оно сменилось злым и презрительным выражением. Он что-то повелительно крикнул. Солдаты стали быстро расходиться.
Разогнав солдат, фашист в черном пошел дальше. Мальчики направились в противоположную сторону.
— Что это? — показал Шурик на приклеенную к столбу листовку.
Они прочитали объявление о награде за поимку «седого старого партизана».
Над листовкой была приклеена другая, меньшего размера. «Смерть немецким оккупантам!» — так начинался горячий призыв раздувать пламя партизанской войны.
— «Кубань была, есть и будет советской!» — произнес Вовка заключительные величественные слова партизанской листовки.
Шурик еще раз прочел объявление. «Как же так? — думал он. — В том же месте, в то же время, что и мы, какой-то старик сбил еще один мотоцикл с офицером. Удивительно! Почему же мы с ним не встретились?»
Он обернулся к Вовке — и в глаза ему бросились седые виски друга.
Шурик присел и хлопнул себя по лбу.
— Вовка, это же про нас! Смотри, все сходится: и время и место, у тебя ж седые виски, и этот, которого я камнем стукнул, со страху решил, что ты старик!
— Ой, правда! — воскликнул Вовка. — У тебя карандаш был, дай-ка на минутку.
Огрызком карандаша он вывел на объявлении несколько слов. Шурик весело захохотал и сразу оборвал смех.
Тот самый фашист, что разогнал солдат, и еще один, одетый в такой же черный мундир, волокли вдоль улицы худенькую девушку. Лицо ее было покрыто огромными кровоподтеками, гимнастерка разорвана, все в ссадинах босые ноги висели плетьми.
— Ох! — Шурик схватил Вовку за руку. — Это Тоня!
— Какая Тоня? — шепотом спросил Вовка.
— Тоня Карелина, — сквозь слезы проговорил мальчик. — Которая меня в госпитале выходила. Что делать, Вовка?
Один из фашистов зашел в дом. Через растворенные окна видно было, что там много солдат и офицеров в черных мундирах. Другой втащил Тоню в ворота и бросил посреди двора, а сам уселся неподалеку.
Мальчики забрались в густую коноплю, которая росла позади двора, и смотрели оттуда. Тоня долго лежала недвижимо. Они подумали, что девушка мертва, как вдруг она села. Конвоир продолжал с невозмутимым видом курить.
Вовка готов был заплакать от своей беспомощности.
Однако не одни они наблюдали за Тоней. Если бы мальчики обошли вокруг двора, они натолкнулись бы на двух человек в гражданской одежде, но с пистолетами в руках. В одном из них Вовка узнал бы комиссара батальона народного ополчения Дмитрия Козлова.
Козлов прицелился и выстрелил в конвоира. Фашист вскочил на ноги. Комиссар опять выстрелил и снова не попал. На этот раз фашист заметил его и, вместо того чтобы отстреливаться, побежал в дом. Другой партизан выхватил из кармана гранату, швырнул ее в раскрытое окно. Из окна соседнего дома раздался сухой треск автоматной очереди, партизан упал. Козлов бросился к нему и потащил в коноплю.
Девушка оглядывалась вокруг, не зная, что ей делать.
— Тоня, беги сюда, — позвал ее какой-то незнакомый мальчишка.
Громко вскрикивая от боли, девушка побежала к конопле, здесь ее подхватил Шурик.
— Беги с ней к плавням! — крикнул Вовка. — По воде собаки следа не возьмут. Ждите меня на скале, где мы засаду делали.
— А ты? — спросил Шурик.
— Если к ночи не приду, уходите в «Лагерь отважных».
Он бросился искать партизан. Откуда-то слышалось:
— Девушка! фельдшер! Где ты?
Это партизаны разыскивали Тоню. Мальчик метался в разные стороны, но никого не нашел.
Вовка знал, что Тоня не сможет идти быстро, и, чтобы отвлечь преследование на себя, побежал не к плавням, а на улицу, стреляя из пистолета. Сзади раздались выстрелы, топот, крики погони.
«Ага, — думал он, — обманул вас, за мной побежали», — и что есть силы мчался вдоль улицы. Но выстрелы и разрыв гранаты слышали и на другом конце станицы. Несколько солдат бросились ему навстречу. Вовка кинулся в какой-то двор, хотел выстрелить по бегущим и увидел, что патронов больше нет. Сгоряча он расстрелял все, что у него были.
Пока фашисты вели беспорядочную стрельбу, Вовка пополз по канаве в надежде убежать через огороды, как убежали Тоня и Шурик.
— Уйду, уйду! — шептал он, и в это время кто-то схватил его и приподнял с земли. Вовка вскрикнул, но ему зажали рот. С ужасом он заметил, что схватившие его руки высовываются из рукавов зеленого немецкого мундира. Что есть силы Вовка впился в ладонь немца, но тот стиснул его еще крепче и втащил в дом.
— Мальшик, тихо, мальшик, — зашептал немец и отпустил Вовку.
Удивленный Вовка обернулся. Перед ним стоял седой немецкий офицер с высоким чистым лбом, с большими глазами, окруженными густой сетью морщин.
Офицер подбежал к окну и начал бессмысленно палить из автомата. Затем он подскочил к противоположному окну и громко закричал:
— Казакен! Кабарда! Кабарда! Казакен!
Крики на улице усилились, потом стихли.
— Скорей, мальшик, — проговорил немец и сунул в руки Вовке его собственный пистолет и горсть патронов.
— Вы наш, советский? — восторженно спросил мальчик.
Немолодой офицер грустно улыбнулся. Нет, он не советский. Но как страстно желает он этого!.. Он вспомнил свою дружбу с Тельманом, Интернациональную бригаду в Испании, годы антигитлеровского подполья, наконец последние годы, когда он, выполняя волю партии, стал офицером гитлеровской армии, чтобы ускорять ее развал. Он всегда помнил напутственные слова члена ЦК компартии Германии: «Никогда не забывайте, как работали в царских войсках русские большевики. Будьте достойны их!»
— Найн. Нет, — покачал головой офицер. — Я есть немец, но я есть не фашист. Я есть рот-фронт. — И он вскинул над плечом руку, сжатую в кулак. — Беги туда! — Офицер показал на плавни. — Скорей беги!