Неприятные моменты начались уже на следующее утро по приезду. Еще никогда Смурову так сильно не хотелось не ехать на работу, как сейчас. Что он скажет Игорю по поводу командировки? Если расскажет правду, Руденский будет вне себя. А лгать себе дороже. Как он станет потом выкручиваться?

Смуров так и не решил, что ему делать и что говорить партнеру? Это сильно угнетало его. Возникала даже мысль — не сказаться ли больным? Мало ли что с ним могло случиться в такой дали. Но он быстро отказался от нее. Что эта выдуманная болезнь может изменить? Ситуация все равно останется точно такой же. Он лишь выиграет несколько дней. Но при этом все останется по-прежнему.

Но когда Смуров приехал в офис и направился в кабинет Руденского, секретарша остановила его, сообщив, что Игорь Николаевич позвонил и сказал, что будет позже.

Смуров ощутил некоторое облегчение — по крайней мере, неприятный разговор переносится.

Смуров закрылся в своем кабинете и стал размышлять, что ему делать? Отказаться от введения дела? Пусть этот негодяй Трефилов ищет другую адвокатскую контуру, уж чего чего, а недостатка в них нет. Но это убьет Руденского, он так рассчитывает на успех, который принесет им не только приличную сумму, но и новых солидных клиентов, а также ослабит зависимость от жены. Нет, огорчить Игоря ему не хватает сил. Но и делать вид, что ему неизвестна истинная подоплека этой сделки, тоже не может. Смурову вспомнился разговор с Чепаковичем перед самым отлетом в аэропорту ресторана.

Чепакович почему-то выглядел грустным. На вопрос Смурова, чем вызвано такое настроение, бизнесмен ответил прямо:

— Вот вы улетаете, Дмитрий Борисович, а с ними и улетают наши надежды.

— Почему так пессимистично, Станислав Чеславович?

— Когда я узнал, что вы едите вместе с Катериной, у меня, почему-то вдруг появилась надежда, что что-то получится, справедливость восторжествует. И я в это почти верил до самой последней минуты.

— Что же случилось в эту последнюю минуту?

— Не знаю, — подумав, ответил Чепакович. — Но не могу избавиться от чувства, что вы уедете — и все пойдет, как обычно. Слишком неравны силы между мной и Трефиловым. Я средний руки провинциальный предприниматель, а он настоящий олигарх. У него все и всё куплено.

— То есть, вы считаете, что и я куплен?

— Не похоже, — покачал головой Чепакович, хотя я так думал в начале. — Но повторю, уж больно силы не равны. А у нас так повелось, что все служат сильному и богатому. А он и тот и другой. Хотите, скажу вам честно?

— Сделайте одолжение.

— Здесь вы на нашей стороне, это я кожей чувствую. Но когда прилетите в Москву, окунетесь во все свои дела — все изменится. Вы станете поступать по обстановке. А она против нас. И с этим ничего не поделаешь. Это такая дуреха, как Катька, может там, у вас защищать наши интересы. Но вы опытный и уже не молодой человек. Зачем это вам? Лучше быть на стороне сильного. И безопасней и выгодней. Разве не так?

— В общем, так, — вынужден был признать Смуров. Ему вдруг стало тяжело и неприятно.

В этот момент объявили посадку, Смуров поспешно встал и двинулся к выходу на летное поле. Внезапно он обернулся и увидел, как Чепакович смотрит ему вслед. Увидев, что Смуров глядит на него, он помахал ему рукой. Смуров сделал ответный жест. И когда самолет оторвался от взлетной полосы и взмыл в небо, Смуров почувствовал облегчение. Впрочем, он знал, что это ненадолго, только до конца полета.

И вот полет кончился и теперь надо что-то делать, что-то решать. Но решение так и не приходило.

Руденский появился ближе к вечеру. Смуров хотя и не хотел, но был вынужден пойти к нему.

Но первым разговор начал Руденский. Он явно пребывал в приподнятом настроении.

— Знаешь, откуда я приехал? Из Государственной Думы.

— Что ты там делал? — удивился Смуров.

— Ты забыл, что я член рабочей группы по законодательству.

— Помню, но мне казалось, что все это пустые разговоры.

— Так было, но сейчас там началось серьезное движение. Но я не об этом. Я поговорил кое с какими людьми. Они согласны с нами сотрудничать.

— С нами, это с кем?

— С нашей компанией. У них есть выход на важных клиентов. В том числе иностранных. До сих пор у нас иностранцев не было. А чем мы хуже тех, у кого они есть. Я полон энтузиазма, у нас появились новые перспективы.

— Хорошо, если так.

— Поверь мне, именно так. Я это носом чувствую. С хорошим настроением уезжаю в отпуск. А по возвращению займемся всеми этими делами.

— Хорошо, — сказал Смуров. — Я пойду.

— Иди. Да, кстати, как съездил?

У Смурова что-то оборвалось внутри.

— Да, никак, можно было и не ездить.

— Я так и предполагал. Но хоть развелся чуть-чуть?

— Если только чуть-чуть.

Смуров поспешно вышел из кабинета.