Смурову вдруг захотелось провести этот вечер с кем-нибудь, поговорить на разные отвлеченные темы, лишь бы не оставаться одному со своими проблемами. Кому позвонить? Ксении нет в Москве, да и она меньше всего подходит для такого рода исповедальных бесед. С Катей он провел два дня, к тому же ему не хотелось, чтобы она бы догадалась об его душевном смятении. Надя самая подходящая кандидатура, хотя они знакомы совсем недавно, но его больше всего тянет именно к ней. Хотя, не только к ней…

Он позвонил Шестаковой. И по ее голосу понял, что она обрадовалась его звонку. Они договорились, что она приедет к нему.

Смуров знал, что она любит чистоту и порядок. Он помчался домой наводить и то и другое. В последнее время он как-то пренебрегал этими занятиями, и сейчас у него в доме царил настоящий бардак.

Приехав домой, Смуров сразу же принялся за уборку. Это занятие он ужасно не любил; когда был женат, этим занималась исключительно жена. Но теперь ее не было, приходилось все делать самому. И ему было трудно себя заставить взяться, к примеру, за швабру или за веник. Но сейчас выхода не было, и он стал подметать и драить пол. И пока это делал, то не переставал изумляться количеству накопленной грязи. Он подозревал, что ее немало, но все же не предполагал, что так много. И откуда только она берется? Вот бы он осрамился, если бы Надя пришла, а он не убрался.

Пока он это делал, то даже на время забыл про свои неприятности, но едва завершил генеральную уборку, как тут же о них вспомнил. И сражу же помрачнел. Он понял, что в ближайшее время эта проблема будет постоянно давить на его психику, мешать наслаждаться жизнью. Более того, процесс уже запущен. Сейчас вместо того, чтобы радоваться от предвкушения встречи с любовницей, он сидит на диване и тупо смотрит перед собою. А надо бы начать что-нибудь готовить, не может же он не угостить ее.

Но желание что-то делать вдруг пропало. Ладно, придумают что-нибудь вместе, есть надежда, что Надежда его простит.

Смуров отворил дверь и впустил женщину. Они поцеловались, и она передала ему увесистый пакет.

— Что это?

— Еда. Ты же, наверное, ничего не приготовил.

— Нет, — чувствуя вину, ответил он.

— Я так и думала. Есть хочешь?

— Хочу.

— И я хочу. Так что за дело.

Смурову было приятно заниматься приготовлением пищи вместе с ней. Он вдруг стал себя ловить на том, что их кухонное содружество чем-то напоминает семейную жизнь. Что-то похожее было у них с Тамарой впервые годы их совместного проживания. Ему тоже нравилось, когда они делали что-либо вместе. Но все же сейчас было как-то по иному, между ним и Надеждой царил какой-то другой дух. Тогда же он начал вскоре выдыхаться, и они с женой постепенно стали обособляться друг от друга. Хотя скорей обособлялся он, Смуров, Тамара, наоборот, делала попытки приостановить этот процесс. Но, в конечном счете, у нее ничего не получилось, и они расстались.

Пока на сковородке жарилось мясо, а в кастрюле весело булькала вода, в которой варилась картошка, они обнимались прямо возле плиты.

— Знаешь, — сказала Надя, — я убеждена, что людям необходимо обниматься. Уж раз в неделю — это по минимуму. Если же этого не делать, появляется дефицит нежности и ласки. А это плохо.

— Плохо, — согласился Смуров, немного удивленный такой постановкой вопроса. В подобном аспекте он никогда не думал об объятиях. — Тогда будем обниматься как можно чаще, чтобы не возник дефицит. Если ты, конечно, не против.

— Я только за. У меня от объятий повышается жизненный тонус. А это мне очень необходимо. Что-то в последнее время у меня стало сдавать здоровье. Крыло болит?

— Какое крыло? — удивился Смуров.

— Я так плечо называю. Помассируй, если не трудно.

— Мне не трудно, только никогда массажем не занимался. Смутно представляя, как его делать.

— Я тебя научу. Это не сложно.

Смуров массировал плечо Надежды в точном соответствии с полученной инструкцией.

— Очень приятно, у тебя волшебные руки, — оценила она его старания. — Даже, кажется, боль ослабела. Потом помассируешь еще, а сейчас все готово. Можем садится за стол.

Смуров наслаждался едой. Будь он один, сделал бы себе что-нибудь самое простое, проглотил это без большого аппетита, лишь бы насытиться. А сейчас он получает самое настоящее удовольствие от пищи, как Олимпийские боги от нектара и амброзии.

— Не желаешь, выпить, милая? У меня есть прекрасное вино — амаретта.

— Это мое любимое вино. Когда я работала в Италии, часто его пила.

— Ты работала в Италии? — удивился Смуров.

— И не только. Хочется так выпить вина. Но я же за рулем.

— Почему бы тебе не остаться до утра.

— До утра? А сын, а работа?

— Сыну позвонишь, скажешь, что не вернешься домой, а на работу поедешь от меня. Даже ближе.

— Ты думаешь? У меня нет тут даже зубной щетки.

— Зубную щетку я тебе торжественно вручу. Что еще надо?

— Ну, не знаю, халат. Не могу же я все время ходить либо в уличной одежде, либо голой.

— С халатом помочь не могу. Но к следующему разу обещаю купить.

— Покупать ни к чему, дома у меня халатов предостаточно.

— Тогда привезешь в следующий раз. И пусть тут висит.

— Я подумаю.

Этот ответ не слишком пришелся по душе Смурову, он свидетельствует о том, что Надя сохраняет определенную настороженность по поводу их отношений. Хотя с другой стороны они слишком еще мало знают друг друга. Но ему почему-то хочется, чтобы Надя верила бы в них и доверяла ему.

После ужина из кухни они переместились в комнату. Сели на диван, Надя доверчиво положила голову на его плечо. И совершенно неожиданно для Смурова его всего заполнила волну нежности. Ни к одной из своих любовниц такого чувства он не испытывал. Ему стало необычайно хорошо и тепло, и он вдруг понял, что именно этого ему не хватало в отношениях с другими женщинами. Им владело в отношение их симпатия, желание, страсть, но не более.

Впрочем, долго размышлять на эту темы времени уже не было, их губы слились в поцелуе, а дальше он на такие темы уже не думал.