Давно Смуров не готовился так тщательно к процессу, как на этот раз. В его душе поселилась тревога, и, несмотря на старания, он никак не мог прогнать оттуда ее. Это мешало его занятиям, приходилось отвлекаться совсем на ненужные размышления, которые лишь мешали ему. А дело и без того представлялось ему сложным, он сам сделал все, чтобы максимально испортить себе жизнь. И теперь он видел, что ему не хватает аргументов, чтобы быть уверенным в успехе. Разумеется, многое зависит от его красноречия, от умения выстроить линию поведения. Но он хорошо знает, что всему есть предел, судьи тоже люди опытные и внушению, хотя и поддаются, но до определенного предела. А он как раз находится на самой его грани. И тут уже требуется виртуозное мастерство, чтобы коренным образом переломить ситуацию.

В принципе таким виртуозным мастерством он владел. Но проблема заключалась в том, что внутри него все противилось использованию его в этом деле. Он одновременно ненавидел и презирал Трефилова, больше всего ему хотелось, чтобы тот проиграл бы процесс. Не будь он его адвокатом, он был бы по-настоящему счастлив, если бы так и случилось. Но при данных обстоятельствах он вынужден делать все от себя зависящее, чтобы этот мерзкий тип одержал победу. Эта двойственность сильно мучила Смурова, и он мечтал лишь о том, чтобы поскорее все бы это завершилось.

Так как Смуров был под завязку занят подготовкой процесса Трефилова, Руденский почти его не беспокоил, за что тот был благодарен своему партнеру. Но за день до начала суда тот попросил его зайти к нему.

— Что-то ты неважно выглядишь, — оценил Руденский вид Смурова. — Случайно снова не заболел?

— Я здоров, просто много работы.

— Тогда замечательно. Помнишь, завтра суд.

— Еще бы не помнить!

— Не сомневаюсь, что все завершится благополучно для нас.

Смуров не совсем уверенно кивнул головой, и Руденский заметил это.

— У тебя есть сомнения?

Смуров вздохнул.

— Трефилов не тот человек, с которым хочется иметь дело.

— Понимаю, я все прекрасно, Дима. Но иногда приходится в нашей профессии купаться в грязи. Пока ты занимался подготовкой к процессу, я провел несколько переговоров.

— И что?

— Многие внимательно за ним следят. И готовы заключить с нами контракты после его окончания. По крайней мере, на пару договоров вполне можно рассчитывать. А это уже совсем другой уровень.

— Я понимаю, — пробормотал Смуров.

— Понимаешь, да не совсем. — Руденский внезапно пересел к Смурову. — Тебе отлично известно, что деньги на мою долю в фирме дала моя незабвенная супруга. И я ее должник.

— Да, — кивнул Смуров.

— Если мы выиграем это дело, если заключим еще пару выгодных контрактов, я смогу расплатиться с ней.

— Но затем, Игорь, вы же одна семья.

— Именно для того, чтобы не быть больше одной семьей. Я давно хочу развестись с женой, но не могу из-за своих финансовых обязательств. А если мы получим богатых клиентов, это станет вполне возможным. Теперь ты понимаешь?

— Теперь, понимаю.

— Вся надежда на тебя.

— А что будешь делать, когда разведешься? — поинтересовался Смуров.

Руденский несколько мгновений молчал.

— Только не удивляйся и не осуждай.

— Не буду ни того, ни другого.

— Есть у меня мысль жениться на своей таечке.

Это было так неожиданно, что Смуров какое-то время не находил слов.

— Ты уверен?

— По крайней мере, с ней мне будет несравненно лучше. Так что наш брак в твоих руках.

— Если память не изменяет, ты хотел мне ее предложить.

— Эта мысль ко мне пришла уже после того нашего разговора.

— Что ж, может это и неплохая мысль, — согласился Смуров. — Если не возражаешь, я пойду.

— Да, конечно. Жду с нетерпением победной реляции.