Утром меня разбудил дождь. Я выглянул в окно; крышка мусорного контейнера была приоткрыта; значит, никого там сейчас нет. Я вспомнил события вчерашнего вечера и ночи; ничего не скажешь, урожай сюрпризов был более чем обильным. Чем порадует меня этот день?
Я позвонил Олегу, так как у меня накопилось немало тем для разговора с ним. Прежде всего надо было сообщить ему о контейнере и о визите ко мне Григория. Мне очень не хотелось что-то от него скрывать, но о своем походе с Ксенией, о знакомстве с Андреем и даже о попытке задавить меня я решил пока промолчать. Что-то очень серьезное мешало мне говорить на эти темы. И дело заключалось вовсе не в недоверии к Романову, а в том, что я сам еще не определил, что все эти факты означают для меня.
Олег внимательно выслушал мой рассказ о ночном разговоре с Григорием.
– Да, лопухнулись мы с контейнером здорово, – признался он. – Уборка мусора в городе находится под контролем мафии. Между прочим, очень выгодное дельце, несмотря на то, что плохо пахнет. Вот они и решили ловко использовать это обстоятельство. – Он о чем-то задумался. – Надо посмотреть, что будет сегодня и завтра. – Олег подошел к окну. – Для снайпера попасть из контейнера в человека ничего не стоит. Но то, что ты вышел на этого Григория, – уже неплохо. У меня такое чувство, что он еще нам пригодится.
– Я тоже на это надеюсь. Но сейчас меня занимает другой вопрос: как отыскать Монаха. Что тебе известно о нем?
– Как и всем немного. Очень ловкий бандит. Сколотил небольшую группу преданных ему людей. Периодически исчезает из города, но затем обязательно возвращается. Причем непонятно почему? Он не очень ладит с местными авторитетами, многие имеют на него зуб. По слухам даже делались попытки его устранить. Но погибли сами те, кому был дан приказ его уничтожить. Это отбило желание совершать на него покушения. Вот и весь мой про него сказ. Если тебе для полноты ощущений необходим личный враг, я бы тебе посоветовал найти для этой роли кого-нибудь другого, этот слишком опасен.
– Ты же понимаешь, личных врагов, как и любимых женщин не выбирают, они сами ими становятся. Как ты тебе этого не хотелось, но придется иметь дело с ним. И ты знаешь, у меня есть странное ощущение, что в ближайшее время он никуда надолго из города не уедет.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что для него я тоже личный враг, и он жаждет со мною сразиться. У меня такое чувство, что для этого человека самым притягательным в жизни является игра. Он нашел достойного для себя соперника и очень увлечен этой игрой.
– Ты я вижу тоже, – недовольно пробурчал Олег.
– В какой-то степени, пожалуй, это так. Но он действительно очень опасен, не только для меня, для всех. Как же нам обнаружить его местонахождение? Я чувствую, он где-то рядом. Но где?
– Ничем не могу тебе помочь. Я даже не знаю, с какого конца начать поиски. Он чертовски здорово умеет прятаться.
Зазвонил телефон, я поднял трубку и сразу же узнал голос Очалова. Следователь был воплощением самой любезности. Правда беседа наша была короткой, Очалов попросил меня приехать в прокуратуру для важного разговора. Мне ничего не оставалось сделать, как согласиться.
– Езжай, – благословил меня Олег. – А я тут тоже кое чем займусь. – Его глаза как-то странно заблестели, но я не стал выяснить, что означает этот блеск.
Я сидел в кабинете Очалова. Следователь вел себя все так же любезно, но и немного странно, он то и дело посматривал на дверь и вообще нервничал. Хотя по телефону он обещал, что имеет ко мне серьезный разговор, однако пока он просто явно тянул время и говорил какие-то не имеющие значения вещи.
Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошел невысокий, но плотный человек в форме полковника милиции. Очалов быстро поднялся, и я понял, ради чего или верней ради кого был приглашен сюда.
– Хочу вас познакомить, – как-то не слишком уверенно начал было Очалов, но полковник резко прервал его.
– Не надо нас представлять, я полагаю, что Владислав Сергеевич прекрасно знает, что я за фрукт. Ну а Владислава Сергеевича, у нас теперь знают даже собаки и не лают на него. Я правильно говорю? – посмотрел он на меня.
Я ничего не ответил, но он был прав, я, конечно, знал, кто стоит передо мной; то был начальник городского управления внутренних дел Петр Васильевич Клочков.
– Давай погуляй тут по коридорам, пивка попей, а мы тут пока покалякаем с Владиславом Сергеевичем, – обратился он к Очалову, подмигнул вдруг мне.
Через секунду Очалова уже не было в кабинете. Клочков не стал садиться за следовательский стол, он взял стул и поставил его напротив моего. Несколько минут он внимательно разглядывал меня, словно в музее ценный экспонат.
– А я тебя помню, когда ты у нас в городе призы брал. С сыном моими Ванькой-балбесом однажды поцапался. Он дурак пьяным был и стал к какой-то дивчине приставать. А ты заступился, нос ему расквасил. Ты всегда был драчуном. Между прочим, вы с ним одногодки.
Я попытался припомнить этот славный эпизод из моего прошлого, а заодно и его участника – Ваньку, но моя память дала осечку; на ее поверхность никакие воспоминания об этом так и не всплыли.
– Извините, но не припомню, – сказал я.
– Да, не важно, это так к слову пришлось. – Клочков достал сигареты и протянул их мне. – Куришь?
– Недавно бросил, после того как возобновил занятия спортом.
– Это в клубе «Дельфин». Знаю, хорошее местечно, бывал. Хотя там я и нежеланный гость. Да где мы милиция желанны? Есть ли такое место на земле? Разве что только у жены в постели? Да и то не всегда.
Клочков засмеялся. Однако, видя, что я не поддерживаю его веселье, почти сразу прервал смех.
– Знаешь, я человек прямой и простой. Больше всего ненавижу ходить вокруг и около. Всегда лучше знать, с кем имеешь дело и чего ты хочешь. Не понимаю я этих интеллигентских штучек. У меня мать была прачкой, представляешь. И куда я скакнул.
– А у меня – преподаватель литературы. Так что можно считать, что я никуда не скакнул, бегаю галопом по кругу.
– Нравишься ты мне. Люблю я рисковых мужиков. Сам такой. Жаль, что не поговорил с тобой, как только ты вернулся в город.
– Чтобы изменилось?
– Да все! – решительно заявил Клочков, попахивая сигаретой.
– Не уверен.
– Я тебя понимаю, у тебя есть к нам претензии. Брата убили. Но мы этих гадов найдем. Я тебе обещаю: приведу их к тебе за яйца.
– Последнее не обязательно. Просто приведите. Но только пока следователь Очалов шьет дело против Алексея.
– Вообще-то ты понимаешь, следователь напрямую мне не подчинен, у него свой начальник есть. Но если я скажу прокурору, то думаю, это можно исправить. Переусердствовал мужик, с кем не бывает. Каждый в жизни хочет иметь свой гешефт. Все мы люди, все мы человеки. Что в форме, что не в форме. Вот скажи, чего нам делить?
– Так вам известно, кто убил Алексея?
– Может, известно, может, нет. Понимаешь же, не маленький, пока следствие не закончено и дело не передано в суд, сказать точно ничего нельзя. Есть предположения… Но ты же, сынок, сам не хочешь, чтобы мы нашли убийц.
– Это как понимать?
– Ну разве так делают, как ты делаешь?
– Что же я делаю, по-вашему, не так?
– Ну чего ты мне крутишь яйца. Что ты не понимаешь, о чем говорю?
– Простите, но не совсем.
– Да, твои выступления. – Внезапно он достал из кармана миникассету. – Не против, если послушаем. – Не дожидаясь моего ответа, он вставил ее в магнитофон, и я сразу же узнал пробивающийся сквозь помехи собственный голос. «Милиция города по коррумпированности делит далеко не почетное первое место с мэрией, про которую всем известно, что там нет ни одного даже самого незначительного клерка, который бы не брал взятки. И тоже самое в милиции. Но стоит ли этому удивляться, если главным коррупционером является сам ее глава. Все знают, что он является послушным исполнителем воли преступных кранов, покрывает их грязные делишки. Ну а они не остаются в долгу перед ним; кто не видел шикарного особняка, в котором обитает наш главный милиционер. Чтобы его купить на свою зарплату, ему бы понадобилось 200 лет». – Клочков резким нажатием на кнопку, выключил диктофон. – Что же ты, сынок, меня так позоришь, неправду при всем честном народу говоришь. Про коррупцию, про особнячок. Согласись, что нехорошо поступаешь. И ведь не раз и не два, а на каждом митинге все это повторяешь. Ты ж понимаешь: подам на тебя в суд за клевету, так в тюрьме сгниешь.
– Не подадите, потому что это правда. И что преступников покрываете и что живете в замке.
– И доказательства тому у тебя есть? Про то, как покрываю преступников. А, как ты говоришь, замок, так он моему племяшу принадлежит. Документики все есть соответствующие. В любой момент могу предъявить.
– Про племянника знаю. Только у него-то откуда такие денжища, он кажись наркоман. Вы ему деньги на наркотики и даете. Умрет, дом вам отпишет. И тогда вы официально сможете вступить во владение наследством.
– Силен ты сказки рассказывать. Не зря тебя так люди слушают. Я вот тоже грешным делом заслушался.
– Не подадите вы в суд, потому что боитесь официального расследования. По всем показателям наша милиция худшая в области. И в областном УВД на вас и на ваших архаровцев скопилась целая гора жалоб. Правда пока вам удается отбиваться, так как ваш шеф – бывший сокурсник, с которым вы водку глушили, да по бабам бегали. Но не так уж прочно вы сидите в своем мягком кресле; если жаренным запахнет, он же вас первым сдаст. И вы про то не хуже меня знаете. Вот и со мной захотели встретиться, потому что боитесь.
Клочков внимательно смотрел на меня. Он курил очередную сигарету, и дым от нее летел мне прямо в лицо. Внезапно он глубоко вздохнул.
– Молод ты, как ты еще молод. Жизни не знаешь. Вроде бы она и стукала тебя по башке, а вот сидишь передо мной так словно нет ни одной шишки. Смотрю на тебя и такое чувство испытываю, будто ты мне сын. Я тут твое досье листал; мы с твоим батьком одногодки. Ему пятьдесят восемь было бы и мне пятьдесят восемь. Даже в месяце одном родились. Только он в начале, а я в конце. И жили всю жизнь рядом. Я твою мать в молодости видел; на нее многие заглядывались. Как знать, повернулась бы колесо жизни немного в другую сторону, и я бы мог стать твоим родителем. А ты вот как говоришь со мной. Честно скажу, огорчаешь меня.
– Я не ваш сын и уже им слава богу никогда не буду. Так что не стоит давить на мою сентиментальность. Если меня изберут мэром, я сделаю все, чтобы убрать вас с этой должности. И не только убрать, но я надеюсь, что начнется расследование вашей многогранной деятельности.
– Значит, так ты расцениваешь мои слова. Думаешь меня на испуг взять. – Лицо Клочкова перекосилось. – Я к тебе со всей душой, а ты мне в ответ…
Я видел, что ярость буквально душила его, но он пытался ее побороть. Ему очень не хотелось демонстрировать передо мной свое истинное лицо. Клочков встал и несколько раз, чтобы успокоиться, прошелся по кабинету. Затем вновь сел напротив меня.
– Я знаю, кто тебя настраивает против меня. Или ты полагаешь, что Вознесенский не имеет своего интереса. Мы давно за ним следим. За ним такое… Только ловок он, чертяга, никак не схватишь. – Внезапно Клочков наклонился ко мне, а его голос зазвучал едва слышно: – Мы же с тобой можем договориться. Я тебе помогу во всем. В этом городе нет человека, который не мечтал бы о моем покровительстве. Хочешь быть мэром, пожалуйста. Я полностью на твоей стороне. Ты прав, надо усиливать борьбу с преступностью. Сам знаю слабые места в управлении. Вместе мы их одолеем. Нынешний мэр – ты это верно говоришь – по уши завяз в дерьме. Мы накопили против него такой материал… Но ничего не можем сделать, губернатор против. Сам понимаешь: кому же приятно, если в его области вылезет вся эта мерзость наружу. Скандал на всю страну. А он же у нас большой политик. Но если ты победишь, запрета больше не будет; кого интересуют бывшие мэры. Я тебя снабжу таким сногсшибательным компроматом, против него никто не устоит. Устроим замечательный процесс; вся страна на уши встанет. А главным героем будешь ты, прогремишь на все государство. А с такой славой можно и дальше пойти. В депутаты или в губернаторы; через два года в области выборы. Умный политик должен опираться на реальную силу. А что твои союзнички; ну бабки кое-какие у них имеются, но этого же недостаточно. Видишь, я с тобой откровенно говорю, как со своим сынком. И вовсе не потому что тебя боюсь, а потому что нравишься ты мне. За тобой будущее. Ну как, по рукам?
Я увидел протянутую мне широкую, совсем не холеную ладонь Клочкова. Я знал, что в молодости ему пришлось нелегко, и пока не пошел служить в милицию, работал и грузчиком на железнодорожной станции, и на заводе слесарем. Но все это осталось в далеком прошлом, о котором он сам, поди, уже плохо помнит.
– Послушайте, Петр Васильевич, давайте прекратим этот разговор. Мы же не дети и все прекрасно понимаем. И вам меня не купить. Я знаю, кто вы и у нас могут быть только одни отношения – я буду с вами бороться до полной победы.
– Значит, думаешь, что меня сможешь одолеть. – Клочков больше не скрывал своего гнева. – Да я таких как ты… – Теперь перед моим носом уже висел его внушительный кулак. – Или думаешь, что первый роешь под меня могилку. Много было таких копунов, да только где они и где я? – Он встал. – Ты еще припомнишь этот наш разговорчик и пожалеешь о нем. Запомни, я не тот человек, который два раза предлагает свою дружбу.
Клочков вышел, на прощание громко хлопнув дверью. И тут же появился Очалов. Говорить мне с этим человеком было не о чем, да и не хотелось, поэтому я поднялся, чтобы уйти.
– Постойте, – остановил он меня. – Я вам хочу кое в чем помочь. – Следователь как-то загадочно улыбнулся.
– Любопытно. А мне до сих пор казалось: помогать людям – это совсем не ваша черта.
– Не будем спорить. Вы как-то сказали на митинге, что по молодежной наркомании наш город занимает одно из первых мест в стране.
– Занимает, – согласился я, – потому что такие, как вы, вместо того, чтобы бороться с наркоторговлей, занимаетесь тем, что шьете дела на невинных людей.
– Я хочу вам дать один адрес, – не обратил он внимание на мой выпад. – Это притон, там собираются парни, девушки. В общем, понимаете, чем они там занимаются. Вам было бы полезно посетить это место. – Очалов протянул мне бумажку с адресом. – Загляните при случае.
– Если вы знаете об этом притоне, почему вы его не ликвидируете?
Очалов как-то странно посмотрел на меня.
– А вы съездите туда, может, какие-нибудь мысли на этот счет и появятся, – усмехнулся он. Очалов сел за стол, как бы показывая тем самым, что на этом наш разговор на этом благополучно завершился.
Вернувшись домой, я вдруг понял, что мне необходимо обдумать массу вещей. То, что происходило вокруг меня, было мне не совсем понятным. Не только поведение Очалова казалось мне странным, но и некоторых других действующих в этой пьесе лиц. Да и вообще, я вдруг понял, что тактически мы действуем не совсем правильно. И главная наша ошибка заключается в том, что мы не ищем новых союзников, не пытаемся перетянуть на свою сторону тех, кто поддерживает наших противников. А ведь среди них очень многие делают это отнюдь не по зову сердца. А мы заранее внесли их в список своих непримиримых врагов. А ставить на человеке клеймо непримиримости никогда не надо торопиться; тот, кто вчера был враг, завтра может стать вполне надежным союзником. Незаметно для меня самого мои мысли потекли по руслу другой темы, хотя и связанной с предыдущей. Затем Ксения повела меня к своему не то другу, не то жениху.
Наши отношения не столь близки, чтобы они требовали бы такого уровня откровенности. Что она хотела этим сказать? Но ответа на этот весьма волнующий меня вопрос, поискать мне не удалось, так как внезапно зазвонил телефон. Причем, это был не городской, а мобильный телефон, номер которого знало всего несколько человек. Поэтому я не сомневался, что меня вызывает Романов. Но голос в трубке оказался вовсе не его, хотя тоже знакомым. Но дело заключалось в том, что он никогда не должен был в ней появиться.
– Привет, кореш, это я. Не ожидал, что я буду тебе звонить. Но я прослышал, что ты меня ищешь, так я подумал: дай тебе помогу, сам объявлюсь. Так о чем хочешь спросить?
От неожиданности я не мог найти ни одного подходящего слова, и мой телефонный собеседник понял мое состояние.
– Вижу, кореш, не ожидал моего звоночка. Или от счастья речи лишился?
– На джипе это ты едва меня не переехал? – неожиданно для себя самого спросил я.
– Не буду скрывать, я.
– А почему не повторил попытку?
– А зачем торопиться, так интересней. Ну лежал бы ты раздавленный, кому бы я сейчас звонил. Удовольствие надо растягивать. Мне нравится наша с тобой игра. Вот ты меня ищешь, а я скрываюсь. А потом раз и нападу из-за засады. Разве не здорово? Ты меня хорошо слышишь, кореш?
– Хорошо.
– А почему хорошо, раскинь мозгами?
– Ты находишься по-близости.
– Умница. А хочешь меня увидеть?
– Да.
– Тогда подойти к окну и выгляни. Если будешь внимателен, увидишь.
Я молча раздумывал над его предложением.
– Чего замолчал, боишься, что я тебя подстрелю, как куропатку. Вдруг у меня рядом винтовочка с прицелом. Нажму на курочек – и нету тебя в этом замечательном мире. Так ты я вижу, трусишь.
Медленно я стал приближаться к окну. Затем быстро выглянул в него, но никого не обнаружил. Затем на всякий случай отскочил в сторону. И тут же услышал в трубке смех.
– Да ты я вижу, как зайчик скачешь. Боишься меня. Может, и правда пальнуть в тебя. Или еще позабавиться. Ты бы что на моем месте предпочел?
– Застрелиться. Все же будет меньше в мире на одного подонка.
– Это грубо, кореш, я даже от тебя не ожидал. Не люблю не воспитанных людей. Ну ладно, на первый раз я тебя прощаю. А номер телефона не меняй, все равно узнаю. Так что не трудись понапрасну. Скоро снова позвоню. Живи в приятном ожидании.
Голос Монаха сменила частая дробь гудков. Чтобы успокоиться, я даже сел. Затем стал звонить Олегу. Он был поблизости и примчался ко мне через пять минут. Пока мы разговаривали, его ребята обшаривали окрестности. Кроме самых последних новостей мне пришлось ему поведать и о своем походе с Ксенией. Олег смотрел на меня какими-то странными глазами, но долго ничего не отвечал.
– Тебе лучше оставить ее в покое, – вдруг сказал он.
– Почему?
– Поверь, так будет лучше для всех. И для тебя, и для нее…
– А еще для кого?
– Прошу тебя, прислушайся к моему совету.
– Не обещаю.
Я впервые видел Олега таким поникшим и расстроенным, но причины, повергшие его в такое состояние, мне были недоступны. Конечно, звонок Монахова не мог оставить его равнодушным, и все же мне казалось, что тут крылись еще какие-то неизвестные мне обстоятельства.
– Что будем делать с Монахом? – спросил я.
– Номер мы, конечно, поменяем, но никакой гарантии, что он его не узнает снова, нет до тех пор, пока мы не поймем, как он его узнает. А это, боюсь, будет сделать нелегко. Не исключено, что кто-то из моих ребят может работать на него.
– А не может ли он узнать через компанию сотовой связи?
– Не думаю, телефон зарегистрирован совсем на другое имя, на женщину. Причем, она даже не подозревает, что является его владельцем. Этот фокус было нелегко проделать, но нам удалось. Поэтому я и говорю об утечки информации от кого-то из своих.
– Мы становимся еще больше уязвимыми.
– Никто и не гарантировал полной безопасности. Даже на президентов совершаются покушения. Есть предел и моих возможностей.
В комнату вошел один из сотрудников Олега.
– Кажется, мы обнаружили, откуда он вел разговор. Он находился вон на той крыше, – показал он на стоящий на солидном отдалении дом.
– Но как он мог видеть тогда на таком расстоянии, что я делаю в квартире? – удивился я.
– Мы разговаривали с одной женщиной; она живет в этом доме, и она видела, как спускался с чердака какой-то мужчина. В руке он нес весьма странный предмет. Женщина даже не поняла, что это такое, но судя по описанию это небольшой телескоп. Да и приметы мужчины совпадают с Монахом.
– Больше ничего? – спросил Романов.
– Ничего.
– Тогда иди, – сказал он своему сотруднику.
– Я хочу найти Монаха, я не хочу, чтобы он играл со мной, как кошка с мышкой, – проговорил я.
– Думаешь, мы его не искали. Он очень дерзкий, он пытался наехать на предприятия Вознесенского. Причем, не столько ради получения денег, сколько ради того, чтобы бросить вызов. Но так и не смогли обнаружить его берлогу. Пару раз мы были уже у него на хвосте, но в последний миг он ускользал от нас. А ты, имея такого врага, ходишь ночью без охраны. И все же странно, что он тебя не расплющил колесами, – вдруг задумчиво проговорил Олег. – Вряд ли дело тут только в его желание позабавиться.
У меня такое чувство, что он что-то задумал.
– Что?
– Если бы я был бы телепатом, ты бы первый узнал об его планах.
– Есть еще одно дело, по которому я бы хотел с тобой посоветоваться, – сказал я. – Этот адрес дал мне наш любезный Очалов. – Я протянул Олегу бумажку. – Он сказал, что этот притон молодых наркоманов.
Олег быстро прочитал адрес, и на его лицо набежала тень.
– И что ты хочешь?
– Съездить туда.
– Давай пока отложим поездку.
– Не понимаю, почему? Ты знаешь лучше меня, какая это в городе страшная проблема. Наркомафия тут заправляет всем, отравляет, убивает сотни людей, причем в основном молодежь.
– Я все знаю, но что ты собираешься там увидеть. Обычный притон, колющие ребята. Поверь, им нет никакого дела до твоих пламенных призывов.
И снова я не понимал, что происходит. Я чувствовал, что Олег что-то утаивает от меня, что он пытается отговорить меня от посещения притона по каким-то совсем другим соображениям.
– И все же я хотел бы…
– Послушай, Владислав, ты не забыл, что я отвечаю за твою безопасность. И я не хочу лишнего риска. Как ты думаешь, зачем Очалов подсунул тебе этот адрес?
– Вот это я как раз и хочу выяснить.
– Выясним, но не сейчас. Я тебя туда не пущу. – Голос Олега зазвучал столь решительно, что я понял, что он в самом деле сделает все зависящее от него, чтобы я туда не попал.
– Ну, хорошо, нет так нет. Наверное, ты прав, у нас есть сейчас более важные дела. Вот о чем я подумал. Нам пора переходить в решительное наступление и начать атаку на главные редуты противника.
– Что ты имеешь в виду?
– Григор и его присные сильны тем, что держат в руках основную часть здешнего бизнеса. Там, в его доме я понял, что эта связь целиком опирается на страх. А значит, кого они будут бояться сильней, тому и будут служить.
– Ты хочешь их запугать.
– Именно, но не так, как пугает их Гришка. Мы возьмем их за жабры по-другому. И знаешь, с кого начнем? С главного банкира города – Архипенко. Но для этого я должен предварительно переговорить с Седышевым.
Архпенко принял меня в кабинете своего банка. Я отлично помнил, что когда-то в этом трехэтажном, в одном из самом красивом старинном особняке города располагалась художественная школа, куда каждый день стекались на встречу с вечными ценностями мальчишки и девчонки со всего Рождественска. Теперь же здесь правили бал другие ценности, может быть, не столь вечные, но гораздо более могущественные. Я подумал о том, каким образом Архипенко удалось заполучить это шикарное здание? Вопрос, который при случае стоит ему задать. Но сейчас меня интересовали некоторые другие аспекты его деятельности.
Охранник проводил меня по мраморной лестнице к кабинету, на пороге которого, широко улыбаясь, уже стоял главный городской банкир.
– Как я рад, что вы решили заглянуть ко мне, уважаемый Владислав Сергеевич. Прошу вас, проходите.
Я сразу оценил роскошь кабинета: изящная лепнина на потолке и стенах, оставленная в наследству нынешнему хозяину от первых владельцев этого роскошного дома – семьи крупных местных землевладельцев, прекрасная мебель из красного дерева – приобретение уже нового владельца помещения, как и картины в толстых старинных рамах.
– Хотите посмотреть мою коллекцию живописи? – сияя от представившейся ему возможности продемонстрировать свои богатства, предложил Архипенко.
Я не стал возражать. К моему удивлению, он проявил себя настоящим знатоком живописи, давая мне весьма квалифицированные пояснения о каждой картине. Кажется, это была его подлинная страсть, не считая, конечно, денег.
Пока мы совершали небольшую экскурсию по расположенному в его кабинете мини-музею, две симпатичных девушки в мини-юбках накрывали на стол. Завершив свою безмолвную работу, они также тихо удались, а Архипенко подвел меня к сервированному тут натюрморту. У меня не было сомнений, что, судя по ассортименту закусок и напиток, меня принимали по высшему разряду.
– Прошу вас, садитесь. Позвольте мне вас обслужить. Что предпочитает будущий мэр: водку, коньяк, вино. Это французское, но не то, что у нас продают в универсаме. Когда я был во Франции в одном замке, то купил ящик прямо у его хозяина. Мы спускались с ним в старинный подвал, где хранятся бутылки. Этому подвалу более триста лет.
– Что ж, давайте попробуем, что вы там прикупили.
Архипенко налил мне вина, себе же плеснул минеральную воду.
– Понимаю, вы удивлены, но врачи запрещают мне пить. Моя печень больше для этого не годится. Так что прошу извинить. Мысленно я с вами.
Я сделал глоток и не мог не оценить тонкий вкус вина. Оно действительно было превосходным, так что Архипенко явно не зря спускался за ним в подземелье.
– Павел Иванович, – сказал я, цепляя серебряной вилкой тонкий белый ломтик осетрины, – всегда очень приятно, особенно такому бесприютному человеку, как я, встретить на своем извилистом жизненном пути столь хлебосольного хозяина. Но ничего не поделаешь, такова се ля ви, как вроде бы говорят ваши французские виноделы, жизнь заставляет порой высказывать неприятные вещи даже людям, которые тебе симпатичны.
– Что такое, уважаемый Владислав Сергеевич, неужели вы хотите мне сообщить какую-нибудь неприятную весть.
– Пожалуй, это не совсем весть, по крайней мере, для вас. Вы все это знаете лучше меня. Так что если я в чем-то ошибусь, вы уж не сочтите за труд, поправьте меня. В разговоре с банкиром всегда хочется быть точным. – Из принесенного с собой аташе-кейса я достал папку с документами. – Вам, наверное, любопытно знать, что у меня в руках? Не стану вас томить: это бумаги, которые касаются разных аспектов деятельности вашего банка. А вы и ваш банк – это одно и тоже. Я прав?
– В общем, конечно, хотя… – не уверенно протянул Архипенко, не спуская с меня взгляда.
– Вот видите, по первому пункту согласие уже достигнуто. Хотелось бы надеяться, что и по остальным будет так же. Знаете, Павел Иванович, любопытный у вас банк.
– В чем же, позвольте вас спросить?
– Да я без вашего вопроса вам бы ответил. Любопытный он прежде всего в том, что он обслуживает девяносто процентов всех бюджетных и внебюджетных счетов мэрии. Это так?
– Я действительно обслуживаю мэрию, но в гораздо меньших объемов.
– Павел Иванович, когда я превращусь из простого смертного в мэры, для меня не будет представлять никакой сложности проверить этот факт. Хотя я и сейчас ничуть не сомневаюсь в нем.
– Даже если это и так, в этом нет никаких нарушений.
– В этом вы почти правы. Я говорю почти, потому что между мэрией и вашим банком почему-то нет даже договора о сотрудничестве. А раз нет договора, то нет и четких обязательств. А, согласитесь, это для банкира весьма удобно. А теперь я буду пользоваться документами, которые мне удалось получить, скажем, так, не совсем легально. Извините уж меня, если я вам не раскрою, как это произошло. В вашем и в моем деле нельзя без секретов. Любопытный у вас кредитный портфель. Я проанализировал, кому вы даете кредиты, каким фирмам, под какие гарантии. Вот их список. Внешне они выглядят вполне респектабельно. А названия, каждое громче и красивей другого. «Гранд», «Панорама», «Икар», «Траст Интернейшен», «Национальная корпорация», «Международный страховой фонд».
Ну и так далее. Всего их тут тридцать. Но мы-то с вами, Павел Иванович, не дети, мы то с вами отлично знаем, кому принадлежат все эти подставные фирмы, все они входят в империю нашего общего друга г-на Германа Григора. И все эти бизнес-планы, под которые даются деньги, что они идут на строительство жилых домов для населения, на закупку товаров, на зарплату, на инвестирование в производство на другие благородные и полезные цели – все это сплошная туфта. В городе давно уже ничего не строится, кроме роскошных особняков здешних мафиози и прислуживающих им бизнесменов и банкиров. Все эти деньги идут на финансирование преступных синдикатов: покупку наркотиков, незаконных валютных операций, финансирование подпольных водочных заводов, которых в городе не меньше десятка, а то и просто на жизнь всяких преступных «авторитетов». Видите, какая получается гениальная схема: бюджетные деньги, которые собирает мэрия с таким большим трудом, прямиком поступают в карман мафии. А ваш банк – главное передаточное звено. Сегодня в городе врачи, учителя получают зарплату с двух-трехмесячной задержкой. Вот справка: деньги от государства для их жалованья в город переводятся своевременно и в достаточном объеме. А зарплата почему-то задерживается. Как это можно объяснить, если все средства проходят через ваш банк?
Архипенко сидел белый, как лепнина на его потолке. Но это не мешало ему интенсивно размышлять, как вести себя в этой непростой для него ситуации.
– Это все инсинуации моих врагов. Если есть и задержки с зарплатой, моей вины тут нет.
– Да я не об этом хотел с вами поговорить. Есть ваша вина, нет вашей вины – мы оба все и про всех хорошо понимаем. Да я и не ожидал, что вы сдадитесь при первой же моей атаке. Я пришел поговорить с вами о вашем ближайшем будущем. Согласитесь, если я стану мэром, я не могу равнодушно относиться к судьбе самого крупного в городе банка. А есть вероятность, что она может быть печальной.
Я просто физически ощущал, как усиливается тревога в Архипенко. Он попытался налить себе очередную порцию минеральной воды, но дрожащая рука пролила ее на брюки.
– Павел Иванович, если вы волнуетесь, скажите, я вам налью воду. Так о чем мы говорили? Ах, да о возможном будущем вашего банка. Пока я его вижу довольно в печальных тонах. Я не собираюсь ничего особенно доказывать, копаться в ваших темных делах. У меня своих дел по горло. Но если я стану мэром, а вроде бы все к этому идет, я просто разорву с вами все отношения и немедленно изыму все городские деньги до последней копейки из вашего уважаемого мною банка. А это основная доля ваших активов. Сейчас у вас огромная сумма просроченных кредитов. Единственно, что вас пока держит на плаву, это средства города. Я понимаю, вы опытный человек и будь ваша воля, вы бы никогда не ссудили всем этим фирмам ни одного рубля. Но вас принуждают к этому. Но я-то в этой ситуации как могу вам помочь? Мне нужны деньги для финансирования городских расходов; с момента моего вступления в должность, мафия из городской казны не получит ни гроша. После того, как я ликвидирую все счета, ваш банк рухнет на следующий день. И никто вам не поможет. Григору без городских денег вы не нужны, он пальцем не пошевельнет, чтобы вытащить вас из долговой ямы, в которую вы упадете. Это конец. Вы понимаете, в каком положении вы можете оказаться совсем скоро?
Архипенко как-то затравленно посмотрел на меня. Но ничего не сказал. Я тоже решил сделать небольшую паузу и насладиться еще раз замечательным продуктом французских виноделов.
– Что же вы предлагаете? – вдруг выдавил Архипенко из себя. Такого белого цвета лица, как у него, я еще не видел ни разу в жизни.
Я не спешил с ответом, я хотел, чтобы Архипенко как можно глубже ощутил бы весь беспросветный ужас своего положения.
– Как банкиру я могу вам предложить только одно: сделку. Вы можете ее принять, можете отвергнуть, в любом случае это будет самое важное решение в вашей жизни. Так как?
– Я вас слушаю, – едва слышно проговорил Архипенко.
– Как возможный мэр я вовсе не заинтересован в дестабилизации ситуации в городе. Если ваш банк рухнет, пострадают очень много людей, которые доверили вам свои сбережения. А они и так измордованы невзгодами жизни. Поэтому я не стану топить вас, я оставлю у вас часть городских бюджетных счетов. Столько сколько вам их надо, чтобы выжить. Только называйте реальные цифры, я все равно все буду тщательно проверять.
– Половина того, что есть сейчас.
– Хорошо, я согласен. Но с этого дня ни одного рубля вы больше не дадите этим фирмам. Более того, вы предъявляете к ним требования о немедленном возвращении всех просроченных кредитов. На тех же, кто отказывается это сделать, вы подаете в суд с целью признания их банкротами.
– Вы же понимаете, откажутся все.
– Тем лучше, это именно то, что мне нужно. Мы заставим их обанкротиться, и ликвидируем целый куст фирм-паразитов.
Архипенко посмотрел на меня тяжелым взглядом.
– Если я выполню все ваши требования, я покойник. Или вам это не понятно?
– Ну почему же непонятно, даже очень понятно. Но разве вы не знали, что однажды наступит момент, когда вам придется почувствовать запах смерти. Висеть столько времени с петлей на шее и надеяться, что они не затянется.
– В таком случае, какая разница, что будет с моим банком, если я к тому времени буду уже на том свете. Уж лучше продолжать пока можно все как было.
– Не лучше, Павел Иванович. Вам все же придется решить, на чьей вы стороне. У вас есть охрана, очень сильная охрана. В конце концов, на некоторое время можно уехать. Мир большой. А управлять банком вовсе не обязательно из этого уютного кабинета, мне ли вам говорить, что современные средства связи позволяют это делать из любой точки нашего с вами земного шарика. И кроме того, я готов предоставить вам дополнительную защиту. Или хотите мы вас поселим в какой-нибудь замечательном месте, о котором никто не знает.
– Это похоже на тюрьму, – нашел в себе силы усмехнуться Архипенко.
– Честно говоря, вы не столь уж далеки от нее. За совершенные вами незаконные финансовые операции вам положен весьма длительный срок лицезрения небесного свода через решетчатое окошко. Но есть палачи, а есть их жертвы. Хочется верить, что вы – жертва. Но чтобы я мог бы смотреть на вас, как на жертву, вы должны принять мужественные решения.
– Я должен подумать.
Я отрицательно покачал головой.
– Думать надо было раньше. Мы должны обо всем договориться сейчас.
– Вы загоняете меня в угол.
– Для того я к вам и пришел – загнать вас в угол.
– Зачем вам все это нужно? – как-то одновременно глухо и тоскливо протянул Архипенко.
– Долго объяснять. У вас есть дети, у меня тоже есть сын. А потому я не могу допустить, чтобы мир оставался бы в руках насильников, убийц, воров, наркодельцов. Что завтра ждет наших детей, если мы оставим им такое наследство? Вы думали на досуге об этом?
Архипенко молчал, смотря куда-то мимо меня. Я не исключал, что больше всего ему сейчас хочется позвать своих богатырей-охранников и приказать им выпустить в меня по обойме из своих пистолетов. Вполне естественное чувство, учитывая положение, в котором он сейчас находится.
– Я согласен, – вдруг произнес он надтреснутым голосом. – Но я не могу начать это прямо завтра.
– Почему?
– Во-первых, мне необходимо сделать выверку, а во-вторых, я должен позаботиться о безопасности семьи, отправить их как можно дальше от этого проклятого города.
– Даю вам три дня, после чего мы начинаем с вами операцию по финансовому удушению этих фирм.
– Напрасно вы думаете, что все их деньги хранятся у меня. В моем банке – только небольшая их часть.
– Я вовсе так не думаю. И все же вы скромничаете, в вашем банке хранится приличная их часть. В том числе один из счетов самого Григора.
– Этот счет абсолютно законный, пока нет решения суда, я не могу его заблокировать.
– Я знаю и не прошу вас об этом. Хотя надеюсь, что придет момент – и мы заблокируем и его. Вам нужна дополнительная охрана?
Архипенко косо посмотрел на меня.
– Это сразу вызовет у них подозрения. Мне и так придется объясняться по поводу вашего визита. Я сумею сам себя защитить. Если мне понадобится помощь, я вас о ней попрошу.
– Будем считать, что мы договорились.
Я встал, вслед за мной поднялся с кресла и Архипенко. Я видел, что ему пришлось сделать усилие, чтобы устоять на ногах. Я вдруг почувствовал, что мне его жалко; не приведи бог пережить такое испытание, особенно в его возрасте. Но ничего другого я ему предложить не мог.
– Послушайте, Павел Иванович, – сказал я, – когда все это пройдет, и вы начнете заниматься легальным бизнесом, вы поймете, что приняли правильное решение. И будете себе благодарны за него.
– А вы уверены, что вместо этих не придут другие и не потребуют то же самое?
Я спустился вниз по мраморной лестнице и, дойдя до ее конца, обернулся назад. Архипенко стоял в дверях своего кабинета и смотрел мне вслед. В его взгляде не было ненависти, скорей он излучал усталость и отчаяние.