Торжественные мероприятия по поводу официального моего вхождения во власть предполагалось сделать весьма скромными. В актовом зале мэрии председатель избирательной комиссии должен был вручить мне удостоверение главы города, потом намечалось мое небольшое выступление, после чего – торжественный обед. Список приглашенных на него гостей подбирался весьма тщательно, я сам вписал и вычеркнул несколько кандидатур. Последним из добавленных мною оказался мой пресс-секретарь, которого я неожиданно обрел вчера вечером.

Все шло, как было запланировано, когда внезапно с улицы донеслись громкие возгласы. Я подошел к окну и увидел, что на площади перед зданием мэрии собралось несколько сот человек. Они скандировали лозунги в мою поддержку, а над головами людей видны были написанные от руки несколько транспарантов.

– Надо выйти к людям, – сказал я стоящему рядом Олегу.

– Это опасно, мы даже не знаем, может, это специально ими подстроено. Лучшего места, чем толпа, провокатору не сыскать.

– Вряд ли они собрали бы столько народу. Но если я не выйду к людям в свой первый день, они это запомнят и не простят.

– Хорошо, – сдался Олег, – я прикажу своим ребятам, чтобы они быстро осмотрели площадь. Подожди хотя бы десять минут.

Спонтанно возникший митинг прошел без эксцессов; так как трибуны не было, я взгромоздился на вынесенный из мэрии стул и произнес пламенную речь, которая была восторженно принята собравшейся публикой. В толпе было заметное преобладание женщин демонстрантов над мужчинами демонстрантами, что снова подтверждало, что я популярен у прекрасного пола. Именно его славные представительницы особенно шумно приветствовали мои слова.

Наконец все события, связанные с моим вступлением в должность, благополучно завершились, и я впервые вошел в свой кабинет, как законный хозяин. То, что отныне я тут главный, я ясно ощущал по поведению моих сотрудников, готовых ловить каждое мое слово и жест. Но сейчас я хотел немножечко помолчать и подумать о том, что необходимо сделать в первую очередь. Список, составленных мною дел, был таким огромным, что всякий раз, когда он мне попадался на глаза, мое настроение, словно подбитый самолет, резко пикировало вниз.

Но долго пребывать мне в одиночестве не дали, вошла секретарша, при этом вид у нее был несколько не то растерянный, не то сконфуженный.

– Что случилось? – спросил я.

– К вам посетитель.

– Я же предупредил вас, что ровно час я никого не принимаю.

– Это Клочков, начальник милиции, он требует, чтобы вы его приняли.

Когда составлялся список гостей, я вычеркнул Клочкова едва ли не первым. А потому его внезапный визит меня не слишком удивил, он просто не мог не чувствовать себя уязвленным.

– Хорошо, пусть войдет.

Клочков вошел в мой кабинет как-то по-хозяйски уверенно, как в свой. Он приблизился к моему столу и с широкой улыбкой протянул мне руку.

– Ну, давай пять и забудем все наши разногласия. Я пришел договориться, нам же делать одно дело. Чай не так? Я вот даже не обиделся, что ты меня на свою церемонию не пригласил. По своему, ты прав, плохо мы тогда с тобой расстались. Я потом об этом все время жалел. Пожмем пять – и забудем про все обиды.

– Руки пожимать мы не будем, Петр Васильевич. И сотрудничество у нас вряд ли получится. Если только в одном вопросе. – Я сознательно сделал паузы и увидел, как мигом потемневшее лицо Клочкова озарилось надеждой.

– Вы немедленно подаете заявление о своей отставке.

Клочков с ненавистью зыркнул на меня и плюхнулся в кресло.

– Ты хоть теперь и мэр, но не забывай, что я тебе не подчиняюсь, у меня свое начальство.

– Подчинялся бы, прямо бы сейчас и уволил. А теперь придется в областное управление УВД ехать. А если там не получится, значит, отправлюсь в Москву, в министерство. Для вашего сведения у меня там есть знакомые. Не высшие чины, но помочь к ним пробиться вполне способны Давайте по-хорошему: вы уходите и…

– И что же случиться дальше, сынок, если я уйду?

– Я намерен просить организовать комплексную проверку всей вашей деятельности на посту начальника УВД города. По моим сведениям, кроме того, что вы находитесь на содержание у мафии, у вас есть и прямые финансовые нарушения.

– Зря ты все же так, я думал договоримся. Цель-то у нас общая. Тебе кто-то наговорил на меня, а ты поверил. Да как ты не понимаешь, что мафия больше всех заинтересована нас поссорить, а ты, как глупый пескарь, клюешь на их наживку.

– Петр Васильевич, я слишком много знаю о вас и ваших делах. Я даже знаю то, что при вашем самом непосредственном содействии в органах служат самые настоящие уголовники, которые информируют своих о предстоящих операциях милиции. Да и в форме им легче совершать преступления.

– А ведь за такие обвинения я могу и в суд подать. Где доказательства?

– Будут и доказательства, не волнуйтесь, все будет в свое время. Я так понимаю, что уходить в отставку добровольно вы не желаете?

Неожиданно Клочков грязно выругался.

– Пузо надорвешь, пытаясь сковырнуть меня. Запомни, сынок, я не по зубам таким, как ты.

Я хотел сказать о том, что он плохо осведомлен о крепости моих зубов, но звонок прямого телефона не дал мне это сделать. Я взял трубку и услышал знакомый голос Монаха.

– Не мог, дорогой мой кореш, не позвонить и не поздравить тебя с избранием. Ты сегодня был молодцом, такую речугу забабахал. Я ловил каждое слово. Думал, может тебе пристрелить – уж больно удобный случай, но, послушав, решил маленько повременить. Очень ты речист, не хочется лишать себя удовольствия послушать тебе еще пару раз. Да, кстати, я приготовил к твоему вступлению в должность один замечательный подарок. Ты еще, наверное, о нем ничего не слышал, но так вот-вот услышишь. Тебе, поди, уже звонят, чтобы сказать о нем. Так что клади трубку и жди звонка.

Я положил трубку, подождал секунд пятнадцать-двадцать, но телефон молчал. Я взглянул на Клочкова и заметил, что он внимательно наблюдает за мной.

– Хотите знать, кто меня сейчас поздравлял. Это Монах, он постоянно мне звонит. Это не вы даете ему мой телефон?

Но ответ Клочкова я не услышал, потому что раздался телефонный звонок. Я поспешно схватил трубку. Звонил Олег.

– Владислав, только что мне сообщили: убит Архипенко.

– Где!?

– В своем банке.

– Но там же охрана.

– Я пока не знаю никаких подробностей. Мы едем туда.

– Я – тоже.

– Ваши друзья только что убили банкира Архипенко, – бросил я побледневшему Клочкову. Не обращая на него больше внимания, я выбежал из кабинета.

Около банка уже стояли милицейские машины и пикап «Скорой помощи». Мы вошли в внутрь здания и поднялись по лестнице на второй этаж. Двери в знакомый мне кабинет Архипенко были распахнуты, на полу лежало тело, вокруг которого суетились врачи и милиционеры.

– Как это произошло? – спросил я незнакомого лейтенанта милиции.

– Был произведен выстрел из гранатомета, – доложил он.

Только теперь я обратил внимание на разбитое окно, а также другие повреждения в кабинете: осыпавшаяся с потолка лепнина, покореженный стул, разбросанные по полу вещи со стола. Судя по всему, граната разорвалась совсем рядом с банкиром, так как на его теле было множество ранений. Скорей всего он умер сразу или очень быстро.

Я и Олег вышли из кабинета.

– Они специально готовили это убийство к сегодняшнему дню, – сказал я. – Хотели показать всему городу, кто в нем настоящий хозяин. Мне звонил Монах, который практически признался, что это его рук дело. Представляешь, они чувствуют себя настолько безнаказанными, что даже не бояться сознаваться в убийствах. Такого нет, наверное, нигде.

– Они заплатят за это, Влад.

– Как жалко его. Когда я последний раз я с ним разговаривал, то меня не покидало ощущение, что он предвидит свой скорый конец. В его глазах проглядывало нечто потустороннее. Сколько людей еще погибнет в этом городе от их рук?

Внезапно я увидел, как по лестнице в сопровождении нескольких милиционеров уверенно поднимается Клочков. Что-то произошло со мной, какая-то яростная и могучая сила, которой я не мог противиться, вновь овладела моим сознанием. Я устремился к нему.

– Это все вы, из-за таких, как вы, все происходит. Это вы настоящий убийца.

Я вцепился в Клочкова, стараясь его повалить на пол. Но он оказался гораздо ловче и сильней, чем я предполагал, между нами завязалась борьба. Кто-то вцепился в мое плечо, пытаясь оттащить меня от начальника милиции. На помощь к своему шефу бросилось еще несколько его сотрудников, и общими усилиями наши объятия оказались разорванными.

Мы стояли друг против друга, нас разделяло несколько метров и каждый с ненавистью смотрел на другого. Я понимал, что сама по себе эта стычка была абсолютно бессмысленной, никакой пользы мне она принести не могла, только вред, но я был все же рад случившемуся. Это был порыв настолько глубоко идущий из самой сокровенной части моей души, что жалеть о нем было бы просто грех.

– Поехали отсюда, – по-видимому, на всякий случай крепко взял меня за руку Олег. – Здесь нам больше делать нечего.

Мы прошли мимо Клочкова, тот проводил меня взглядом, наполненный, как зуб змеи ядом, нескрываемой ненавистью.

Мы сели в машину и поехали в сторону мэрии.

– Мне хочется выпить в память о нем, – вдруг сказал я. – Пусть нам что-нибудь купят.

Охранник в ближайшей палатке купил бутылку коньяка. Нашлись два немытых стакана, но сейчас мне было абсолютно не до гигиены; я был очень подавлен.

Олег налил коньяк мне и себе, хотя я знал, что он не пьет.

– Я чисто символически, – пояснил Олег. – У него осталось трое детей.

– По крайней мере, они не бедные, не станут просить подаяние на улице.

– Говорят, что он не так уж и был богат, в последнее время дела у банка шли не очень хорошо, мафия без конца его доила.

Я посмотрел на Олега и вдруг закричал:

– Стой! Поворачивай машину. Едем в клиническую больницу.

– Зачем? – изумленно спросил Олег.

– Надо, – хмуро ответил я.

Мы прошли в палату, где лежал Алексей. Вид у него был несколько получше, и все же следы от первой нашей с ним встречи явственно проступали на лице. Он удивленно и настороженно смотрел на почтившую его визитом делегацию.

– Как ты? – поинтересовался я.

Он пожал плечами.

– Значит, нормально, – констатировал я. – Собирайся, мы сейчас едем ко мне. Некоторое время он поживет у меня, – пояснил я ничего не понимающему Олегу. – Давай быстрей, у нас мало времени, – сказал я уже Алексею. – Я пока пойду договариваться с врачами.

– Что происходит, ты можешь мне объяснить? – спросил Олег, когда мы все уже снова сидели в машине.

– Я же сказал: некоторое время он поживет у меня. В больнице ему оставаться небезопасно, к нему уже наведывались его старые дружки. Так, Алексей?

– Да, – кивнул он головой и по очереди посмотрел на нас.

– Но, ты же понимаешь… – начал было Олег, но докончить фразу я ему не дал.

– Я все понимаю, но ты же не хочешь иметь еще один труп. Они боятся, что он нам может что-нибудь рассказать или уже рассказал. Ты же знаешь нрав Горца, он не будет церемониться. Я прав? – снова обратился я к Алексею.

Тот вновь кивнул головой и вновь внимательно посмотрел на нас.

– Я думаю, все будет нормально, – проговорил я. – Что было, то было. Сейчас мы должны думать о том, что будет. Я верно излагаю твои мысли? – спросил я к Алексею.

И на этот раз он ограничился кивком головы. Ладно, подумал я, и на том спасибо.

Мы вошли в дом, поднялись на лифте.

– Входи, – пригласил его я, видя, что парень не решается переступить порог квартиры. – Вот тут ты пока поживешь. Слушай меня внимательно. Никуда не выходи, даже к окнам старайся не приближаться. В холодильнике есть еда. Захочешь есть, накормишь себя. Смотри телевизор, читай книги, думай о жизни. В общем, дел до вечера у тебя хватит. А вечером я приду, мы обсудим, как нам жить дальше. Ты все понял?

Алексей уже знакомым мне жестом подтвердил этот факт.

– Ну, ладно, отдыхай, раз выпала такая счастливая возможность.

Смерть Архипенко произвела на меня гнетущее впечатление. Я вернулся в мэрию, где меня ожидало бесчисленное количество самых разнообразных дел и людей, но я не мог ни на чем сосредоточиться. Ненависть к мерзавцам, совершившим это злодеяние, переполняло меня, мешало работать. В мой кабинет вместе с оператором и моим пресс-секретарем Андреем вошла Ксения. У нас была договоренность, что она снимет сюжет для своей вечерней программы о моем первом дне пребывания в должности. Но я был настолько подавлен, что она почти сразу же прекратила съемку.

– Я не могу вас показывать таким, – сказала она.

Внезапно меня охватила ярость.

– Показывайте меня именно таким. Я не супермен и не герой и пусть все видят, какое впечатление произвело на меня это убийство. Скажите оператору, чтобы он включил камеру.

Ксения в знак подтверждения кивнула ему головой.

– Сегодня в день моего вступления в должность произошло страшное преступление, убит один из самых крупных предпринимателей в городе, председатель правления банка «Согласие и развитие» Павел Иванович Архипенко. В стране стало больше на трех сирот. У меня нет сомнений, что для преступления сегодняшний день выбран не случайно, бандиты хотели напомнить всем нам, кто в городе хозяин. Но уверяю вас, что они просчитались; хозяин в городе я и все честные жители Рождественска, которых подавляющее большинство. И неужели мы не сладим с горсткой преступников, не уничтожим их преступный бизнес на крови людей. Я в это ни минуты не верю. Пусть те, кто совершил это гнусное преступление, и те, кто направлял их, держащую гранатомет, руку знают, что они за все ответят по закону.

Мои дорогие жители моего и вашего родного города. Я ваш мэр, вами избранный. И потому вы не должны сомневаться, что я буду отстаивать ваши интересы, чего бы мне это не стоило, даже в том случае, если за это придется заплатить своей жизнью. Но другого выхода я не вижу.

Спасибо всем, кто слушал меня в этот вечер.

Оператор и Андрей вышли из кабинета. Ксения в последний момент задержалась на пороге.

– Я хочу вам сказать большое спасибо за Андрея, он совсем другой человек.

– Я рад, – тусклым голосом отозвался я.

Ксения пристально посмотрела на меня.

– Вы очень расстроены?

– В какой-то степени я виноват в случившимся, я его заставил порвать с ними. За это они его и убрали. Мы разговаривали с ним совсем недавно, он предчувствовал свою смерть.

– А вы не предчувствуете?

– Борис Эдмондович любит повторять: погибают всегд лучшие. У меня есть еще время для жизни.

– А Архипенко был лучшим?

– Он сумел изменить себя, хотя понимал, что очень рискует. У меня не было прямых доказательств об его связях с мафией, когда я с ним первый раз говорил, то брал его на испуг. Но я почувствовал, что он сам хочет порвать с ними, работать честно. Он был тем заложником, который вырвался на свободу.

– Я вас задерживаю, я пойду.

Я кивнул головой, мне действительно надо было заниматься делами.

Домой я приехал поздно и совершенно без сил. Поток городских проблем захлестнул меня с головой и после ухода Ксении и до позднего вечера я не имел ни одной свободной минуты. Только одних посетителей пришлось принять не меньше дюжины. Мне хотелось только одного – спать.

Я так сильно устал, что совершенно забыл, что теперь живу в квартире не один. И когда я увидел Алексея, то в первое мгновение удивился его присутствию. И только затем память полностью вернулась ко мне.

– Как ты провел время? – спросил я, плюхаясь на кровать.

– Смотрел телевизор. У вас здесь куча программ.

– Космическая антенна принимает полмира. Что же ты смотрел?

– В основном футбол.

– Правильный выбор, я бы тоже с удовольствием посмотрел футбол, если бы у меня были бы на то силы. А местные новости ты случайно не слушал?

– Нет.

– И не знаешь, что произошло?

– Я же сказал, что смотрел только футбол.

– Твои дружки убили банкира Архипенко.

Я увидел, как побледнел Алексей.

– Тебе что-то известно?

– Я как-то слышал, что он нас предал, – неохотно проговорил мой сожитель.

– Это все?

– А что еще?

– А кто это мог сделать, у тебя нет предположений.

Алексей молчал и судя по его виду мне бы еще долго пришлось ждать его ответа.

– Не хочешь выдавать своих. Понятно. Один выстрел – и трое сирот. Знаешь, мне всегда казалось странным, что один человек считает себя вправе лишать жизни другого только потому, что ему не нравится, как тот себя ведет.

– А вы разве не стреляете в людей?

– Только когда приходиться обороняться. Я никогда не стрелял в безоружных, только в тех, кто хотел лишить жизни либо меня, либо других. А согласись, тут есть некоторая разница.

– Я вам все равно ничего не скажу. Вы можете меня выгнать.

– Я тебя не выгоню в любом случае, потому что я не хочу, чтобы тебя убили. Сегодня я видел большую лужу крови на великолепном паркете. Я не желаю видеть твою кровь на асфальте или деревянном полу. Кровь – это ужасно. Если человек убивает не в момент самообороны – он не может носить звание человека. Ты можешь молчать, но когда произойдет следующее убийство, оно будет и на твоей совести.

Алексей сел на стул.

– Я все равно не знаю, кто это сделал. У нас только говорили об его предательстве.

– У меня есть предположение, что это сделал Монах. Ты знаешь, где его найти?

– Нет, – вдруг как-то поспешно произнес Алексей, – я видел-то его всего один раз. Он очень ловкий, у нас все им восхищаются. Никто не знает, где его логово, он никому не говорит.

– Ладно, будем считать, что тебе тоже неизвестен его почтовый адрес и по этой причине открытки с поздравлениями к праздникам ты ему не пошлешь. Поговорим в другой раз. А теперь прости, я должен поспать. Тебе понравилась твоя кровать?

– Нормальная, мягкая.

– Вот и отлично, когда гостю хорошо, хозяину тоже легче. Буду спать со спокойной совестью. А это самое большое в жизни счастье – иметь спокойную совесть. Так что желаю того же и тебе.

Утром я проснулся рано. Я заглянул в комнату Алексея; он спал, и на его губах надувались и тут же лопались маленькие пузырьки.

У подъезда меня ждала машина. Но мой путь пролегал не в мэрию, а гораздо дальше – в областной центр. Вчера я по телефону договорился, что меня примет губернатор области и начальник областного УВД. Ну а чтобы никто не прознал про мое путешествие, было решено начать его рано, когда все еще спят. Я даже не предупредил о моем отбытии секретаршу, решив, что позвоню ей, когда прибуду на место.

– Как прошла ваша первая совместная ночь под одной крышей? – спросил Олег, когда я занял место на сиденье рядом с ним.

– Беседа по душам пока не получилась. А так его присутствие не помешало мне хорошо выспаться. А это добрый знак.

Пока мы беседовали, машина вырвалась за пределы города и покатила по шоссе. От областного центра нас отделяли немногим более ста километров. Я надеялся, что мы проскочим это расстояние меньше чем за час.

Мы проехали километров пятнадцать, когда впереди заметили несколько машин ГАИ. Еще издали они стали нам сигналить, чтобы мы остановились. Автомобиль стал сбрасывать скорость.

– Слушай, – вдруг сказал Олег, – я десятки раз ездил по этому шоссе, но не помню, чтобы хоть однажды видел в этом месте пост ГАИ.

Внезапно из леса на шоссе сзади нас выскочила еще одна патрульная машина. Она явно намеревалась отрезать нам путь к отступлению.

– Разворачивайся! – закричал шоферу Олег, – это засада.

Шофер так резко крутанул рулем, что мы едва не опрокинулись. Зато этот рискованный маневр позволил совершить почти мгновенный поворот, и мы едва не протаранили мчавшуюся нам навстречу машину. И лишь в последний миг, благодаря мастерству водителя, столкновение удалось избежать. Но наши преследователи были настроены более чем решительно; они выпустили по нам автоматную очередь, которую отразили бронированные стекла нашего джипа. Следующий град пуль полоснул по колесам нашего джипа. Его сразу же занесло и лишь какое-то чудо спасло нас от того, что мы не перевернулись.

– Бежим в лес! – крикнул Олег.

Наш край издавна славился своими густыми чащобами, легенды гласили, что когда-то они укрывали целые отряды лесных разбойников. Но уверенности в том, что нам удастся спрятаться в лесу, у меня не было. От преследователей нас отделяло всего каких-то пятьдесят-шестьдесят метров. Я обернулся и увидел, как между кустов мелькнула серая милицейская форма. И едва не был наказан за свою секундную задержку; раздался выстрел, и пуля сшибла у меня над головой несколько листьев.

Я понял, что если я не сменю тактику и не перестану удирать от преследователей, как глупый заяц от охотников, то шансов выбраться из леса живым у меня немного. Уж больно большое численное преимущество у наших преследователей. Тем более я потерял Олега и телохранителей в этих густых зарослях из вида и остался по сути дела один.

Я бежал по верхнему краю оврага. Чтобы меня не увидели, я решил скатиться по его крутому склону. Это оказалось довольно болезненным упражнением, я ободрал руку и лицо, но зато листва укрывала меня от ненужных глаз. Совсем недалеко слышались голоса, иногда выстрелы, однако постепенно вся эта канонада стала стихать, преследователи все больше удалялись от того места, где я спрятался.

Примерно минут через пятнадцать я осторожно стал выползать из своего укрытия. И сразу увидел, как в метрах пятидесяти по склону оврага идет милиционер. Я спрятался за толстым стволом старого раскидистого дуба и стал наблюдать за двигающимся в мою сторону блюститель порядка. Это был молодой парень атлетического сложения в чине капитана.

Он шел довольно беспечно, почти не смотря вокруг себя, наслаждаясь тихой погодой и свежим воздухом. И только пистолет в его руке свидетельствовал о том, что он вышел отнюдь не на прогулку.

Я понимал, что в поединке с этим атлетом единственным шансом его одолеть – это внезапность нападения. Капитан уже находился всего в нескольких метрах от меня. Мне нужно было, чтобы он повернулся бы ко мне спиной; я кинул ветку. Она зашуршала по траве. Он развернулся, а я бросился на него. Мне удалось выбить у него оружие, но он был слишком силен и сбросил меня со своей спины. Мы оба покатились по траве. Я первым распрямился и ударил ногой ему в пах. Тот сложился надвое, и следующим ударом в шею я опрокинул его на землю.

Пока он ползал по земле, корчась от боли, я поднял его пистолет и наставил его на милиционера. Теперь дуло оружия смотрела ему лицо с расстояния всего в несколько сантиметров.

– Как самочувствие? – поинтересовался я. – Нигде не болит?

Лицо капитана исказилось не то от боли, не то от злости. А может, от того и другого вместе.

– Как тебя зовут?

Милиционер ничего не ответил.

– Я предупреждаю, если ты будешь молчать, я нажму вот на этот курок. Отвечай на все вопросы, если не хочешь больших неприятностей.

– Меня зовут Игорь Лапик.

Я внимательно посмотрел на него.

– Кажется, мы с тобой встречались. Точно, в здание прокуратуры Лапик едва заметно кивнул головой.

– Говори, кто и зачем тебя послал? Что вы хотели сделать с законно избранным мэром? Ну. – Чтобы сделать его красноречивей, я придвинул дуло пистолета поближе к его виску.

– Это приказ Клочкова, – неохотно признался он.

– А что вы должны были сделать, когда схватите меня.

– Убить.

– Неплохая идея. – Я на секунду задумался. – У тебя есть с собой бумага и ручка?

– Да.

– В таком случае ты сейчас напишешь признание о том, кто и зачем тебе послал.

– Я не буду этого делать.

– Тогда у меня нет иного выхода… – Я вплотную приставил пистолет к его виску. – Решай, у тебя есть для этого пять секунд.

– Хорошо, я напишу. – Лапик полез в карман за бумагой и ручкой.

Внезапно послышался треск веток, мы оба одновременно повернулись на звук. В десяти метрах от нас стоял человек. Он поднял руку с зажатым в ней пистолетом и выстрелил. Лапик с пробитой головой откинулся назад. Я бросился на землю; раздались еще несколько выстрелов, одна из пуль прошмыгнула мимо моего виска всего в двух-трех сантиметрах. Человек больше не стал повторять своих попыток убить меня, а бросился наутек. Я послал его вдогонку несколько пуль, но не попал. Но я узнал стрелявшего, это был Очалов.

Я подошел к капитану и сразу понял, что он мертв. Я закрыл ему глаза. Я вдруг почувствовал, что мне до боли жалко этого еще совсем молодого человека. На его пальце я заметил обручальное кольцо. За что он погиб, ради какой великой цели, за которую не жалко отдать собственную жизнь? Его послали выполнять преступный приказ – и он поплатился за то, что покорно отправился на это неправедное дело. Анатолий бы в этом случае сказал бы что-нибудь о том, что любое плохое деяние наказуемо и что в этом проявляется божественный закон. Так оно так, но почему-то мне не становилось от этого легче.

Целый день я провел в лесу. Несколько раз я едва не натыкался на милиционеров, что означало, что охота на меня продолжается. Хотя я был вооружен пистолетом капитана, а потому чувствовал себя более уверенно, я не хотел больше встреч со своими преследователями; не меньше, что убьют меня, я боялся убить кого-то. Я не хотел больше ни в кого встречать. Разве только в этого негодяя Очалова. И как я не заметил его появления. Конечно, я был целиком поглощен допросом Лапика и все же я должен был держать под контролем всю сцену, а не только один ее маленький участочек. Если бы я это сделал, то скорей всего капитан был бы жив.

Обычно день пролетал, как самолет над головой, почти за одно мгновение, но на этот раз он тянулся невероятно медленно. Шли часы, а все никак не темнело. Хотя уже несколько часов не слышно было ничьих голосов, я боялся выходить из чащобы, которая надежно укрывала меня от тех, кто мечтает поскорее отправить меня на тот свет. Кажется, на этот раз их попытка не удалась. Но это только означает, что они непременно ее повторят при новом удобном случае. Судя по всему, Клочков решил пойти ва-банк. И теперь ему ничего не остается делать, как только выполнить задуманное.

Наконец на землю спустилась темнота. Так как тучи плотно занавесили все небо, я практически не видел ни зги. Несколько раз я натыкался на сучья, на стволы деревьев, мое лицо было исцарапано. Но сейчас меня волновал не мой внешний вид, а то, сумею ли я в этом мраке выйти на шоссе… Оно проходила где-то недалеко, так как я весь день старался не углублялся сильно в лесную чащу, но пока я никак не мог найти нужную тропинку.

Я проплутал часа два пока наконец не вышел к шоссе. Удивительным было то, что я оказался в том же самом месте, откуда начались мои лесные блуждания. На обочине дороги стоял наш джип с пробитыми колесами.

Мне ужасно хотелось есть, а в машине должны были оставаться кое-какие припасы, которые мы взяли в дорогу. Пакет с ними находился в сумке на заднем сиденье. Я развернул его и стал с наслаждением жевать бутерброды, ожидая, когда мимо меня проедет какая-нибудь машина, и ее водитель сжалится над несчастным путником, оказавшимся далеко от родного дома один в ночи.

Мои ожидания продлились примерно полчаса. За это время мимо меня промчалось несколько автомобилей, но не один не остановился. Я не мог осуждать их владельцев, так как понимал, насколько опасно подсаживать в наших краях незнакомых путников да еще в такой поздний час. Тем более было известно, что тут действует целая банда, которая останавливает проезжающий транспорт, вытряхивают из него, а то и убивает шоферов, а машины угоняет.

До города меня подвез молодой парень. Когда я сел в его «Жигули», то его изумлению не было предела, так как он узнал в своем ночном ободранном пассажире, в вываленным в земле костюме только что избранного мэра города. Я не стал рассказывать ему подробности того, что произошло, а просто попросил ни о чем меня не расспрашивать.

Парень высадил меня у моего дома. Я вошел в подъезд и сразу очутился в объятиях Романова. Я огляделся и к некоторому своему изумлению увидел, что меня встречает целая делегация: Вознесенский, Анатолий, Андрей на коляске, Ксения и еще несколько моих ближайших сотрудников. Для полноты картины не хватало только духового оркестра.

Я валился с ног от усталости;, пока я ехал, мною владела только одна мечта – смыть под душем налипшую на тело грязь, а затем растянуться на своей любимой кровати. Но теперь я понял, что в ближайшее время это желание скорей всего недостижимо. Вся кампания стала подниматься на лифте в мою квартиру.

Здесь на правах хозяина нас встретил Алексей. Его присутствие стало для большинства полной неожиданностью. Я очень коротко объяснил причины, по которым он находится в моей квартире. Все молча выслушали мои слова, затем потребовали в деталях рассказать, что произошло.

– Весь город буквально гудит, – сказал Олег, – ходят слухи о разыгравшемся сражении. Уже говорят о десятках трупах. Многие уверены, что ты погиб.

– Завтра утром мы опровергнем эти разговоры; и все убедятся, что слухи о моей смерти оказались чуть-чуть преувеличенными, – сказал я.

Я поймал взгляд Ксении.

– У вас исцарапано все лицо, – проговорила она.

Я подошел к зеркалу, и мне стало немножечко страшно от своего вида; лоб рассекала большая царапина, еще несколько ссадин украшали мои щеки и подбородок. Впрочем, если принять во внимание, что целому милицейскому подразделению поручили специально задание – убить меня, то я с полным правом мог считать, что легко отделался.

Я стал рассказывать о своих лесных приключениях. Как и ожидалось, самое гнетущее впечатление вызвал мой рассказ об убийстве капитана Очаловым. Подчиняясь какому-то импульсу, я посмотрел на Вознесенского и увидел, что он смотрит на меня с каким-то странным, я бы назвал страдальческим выражением.

– Мы тоже вырвались от них с большим трудом, – сказал Олег, после того, как я кончил свое повествование. Один из наших – Сергей ранен, сейчас он в больнице. Но меня больше всего волнует убийство капитана. Это дело может наделать много шума. Я не сомневаюсь, что они попытаются воспользоваться ситуацией и обвинить тебя в преступлении.

– Что же ты предлагаешь делать?

– Поступать надо так, как велит закон: заявить об убийстве и рассказать все, что произошло. И сделать это немедленно.

– Ты предлагаешь прямо сейчас отправиться в милицию?

– Да, не откладывая ни на минуты. Это преступление еще попортит нам много крови. И вот еще что, – задумчиво сказал Олег, – не надо сейчас отдавать им пистолет, они могут его подменить. А баллистическая экспертиза – это наш главный аргумент твоей невиновности. Ведь этот Лапик убит из другого пистолета. А теперь, поехали.

Наше появление среди ночи вызвало в отделение милиции нечто вроде шока. Я написал заявление о том, что произошло, и мы договорились, что завтра утром отправимся на поиски тела. И только после этого, вернувшись домой, я смог наконец забыться сном. Но времени на сон почти уже не осталось, так как когда я закрыл свои глаза, видевшие за этот долгий день так много событий, небо на востоке стало быстро светлеть…