Я понял, что визита в отчий дом мне не избежать. Но я оттягивал его, как посещение зубного врача. Прошел еще целый день, прежде чем я окончательно созрел для этого шага. Я неторопливо шел по родному городу, посматривая по сторонам. Изредка я ловил любопытные взгляды, что свидетельствовало о том, что прохожие знали, кто идет им сейчас навстречу. Почему-то меня занимала высказанная моим старым другом Анатолием мысль о том, что меня тут еще хорошо помнят.
Я подошел к дому, где я то ли на свое счастье, то ли на свое несчастье когда-то появился на свет. Вошел в грязный, пахнущий чем-то отвратительным подъезд. В Москве я жил в престижном чистом, ухоженном доме, где каждого входящего встречал строгий привратник, учиняющий самый настоящий допрос: куда идете, кто в этой квартире проживает? Эти вопросы были совсем не лишние, так как там в самом деле жило немало важных и известных персон. Квартиру в этом элитном пристанище мне выделили после того, как я стал чемпионом страны. На меня возлагали большие надежды, как на восходящую звезду отечественного спорта. Увы, я их не оправдал. Потом такие же надежды возлагали на меня в антитеррористическом отряде. И там я оказался не на высоте. Потом я подвел жену, которая, выходя за меня замуж, надеялась совсем на другую со мной жизнь. Затем надежды на себя стал уже возлагать я сам. И на этот раз все окончилось печально. Что за рок преследует меня, почему я не могу до конца успешно завершить ни одного путного дела?
Я постучался в дверь, она почти сразу же распахнулась, и на пороге появилась моя мать. Она молча смотрела на меня. На лестничной площадке не было света, и я не мог разглядеть выражение ее лица.
– Могу я войти? – спросил я.
Она повернулась и пошла назад в квартиру. Но дверь не захлопнула, поэтому я сделал вывод, что я таким образом получил приглашение на вход.
Я не готовился специально ко встрече с матерью, мысленно не проговаривал текст предстоящего своего выступления. Я даже не знал точно, зачем я пришел. Если бы не Анатолий, я бы скорее всего так и не переступил порог этого дома. Уехал бы из города, не попрощавшись. Почти аналогично тому, как я это сделал в первый раз, когда покидал этот маленький и унылый населенный пункт, ради того, чтобы войти в большой мир, попасть в который я так страстно стремился.
Вслед за матерью я очутился на кухне. Она стояла у стола и резала овощи. На плите бурлила вода, которой предстояло в самое ближайшее время превратиться в аппетитный суп. В то, что суп окажется именно таковым, я нисколько не сомневался, так как знал, что готовила она великолепно; мне приходилось питаться в самых различных заведениях во многих странах, но нигде я не ел ничего вкуснее, чем в этой тесной кухоньке.
Я сел на табурет и стал смотреть на мать; она продолжала резать овощи так, как будто я не находился от нее на расстоянии вытянутой руки. В молодости она была ослепительно красивой, и если быть честным, я никогда не понимал, почему она выбрала моего отца – тихого тусклого человека да еще ниже ее ростом. Слава богу, что статью и лицом я пошел в нее; пойди мое биологическое развитие по отцовской линии я бы никогда не достиг никаких успехов в спорте.
– Нам надо поговорить, – негромко сказал я.
Она мельком взглянула на меня и снова продолжила кромсание овощей.
– Я хотел сделать, как лучше, – также тихо произнес я следующую фразу.
Все повторилось, как изображение в зеркале: она как бы по касательной посмотрела на меня и пододвинула к себе похожую на лисий хвост морковь. И только сейчас я заметил, что ее руки, сжимающие нож, слегка подрагивают.
Я почувствовал раздражение. Сколько может продолжаться этот разговор с немой? Я в самом деле хотел помочь брату; в делах он был очень неопытным и польза от него была небольшая; я мог бы найти более удачного и полезного помощника. Но я сознательно пошел на определенные жертвы, чтобы вытащить Алексея из нищеты. И ее, впрочем, тоже. Я осмотрел кухню; этой мебели было почти сорок лет, она появилась тут еще до моего рождения, в год свадьбы моих родителей и в любую минуту угрожала рассыпаться на части.
– Не я виноват в том, что случилось.
– А кто? – вдруг сухо и отчужденно спросила она.
– Не знаю, недостатка во всякой мрази на свете никогда не было.
– Если бы ты не вмешался в нашу жизнь, он был бы жив.
– Я не мог смотреть безучастно на то, как вы живете.
– Пока ты не появился здесь, мы жили нормально.
– Ты считаешь нормальным постоянно готовить вегетарианские супы потому, что не на что купить мяса?
– Зато их было кому есть.
– Послушай, мама, какой смысл препираться, прошлого не вернешь. Пусть я не любимый, но все же твой сын. Тебе было бы легче, если бы и меня постигла таже учесть.
– Да, – жестко и непримиримо прозвучал ее ответ.
– Ты не можешь так действительно думать, это в тебе говорит боль.
Через некоторое время твои чувства изменятся.
– Нет, никогда.
Слышал бы Анатолий этот разговор, невольно подумал я. Я посмотрел на нее, и только сейчас понял, насколько она постарела за последние дни.
От былой красоты не осталось абсолютно ничего. Напрасно я пришел сюда, еще не время нам вести душеспасительные беседы.
– Ты всю жизнь мне приносил несчастье, еще до того, как родился.
Это было неожиданное заявление, и я с удивлением посмотрел на нее.
– Если бы не ты, я бы никогда не вышла за твоего отца. Эта была случайная мимолетная связь, но я оказалась беременной. Я хотела избавиться от ребенка, но твой отец целую неделю молил меня этого не делать. Он стоял на коленях передо мной – и я уступила. Хотя понимала, что совершаю непоправимую ошибку. А когда пришел срок рожать, если бы ты знала, как я не хотела это делать. Как будто предчувствовала, что ты принесешь мне несчастье.
Это были совершенно неожиданные для меня факты, ничего из того, что она сейчас рассказывала, я не знал. Я, конечно, еще в детстве понимал, что мать не слишком любит отца, но никогда не предполагал о степени ее ненависти к нему и перешедшей по наследству этой ненависти ко мне.
– И Алешеньку я родила специально для того, чтобы у меня был ребенок, которого я бы любила. Я не могла жить только одной ненавистью к отцу и к тебе. И Бог меня вознаградил: послал мне такого замечательного и талантливого мальчика. Но вы его убили.
По-видимому, говоря «вы», она имела в виду меня и отца, хотя отец к этой истории уже не мог иметь никакого отношения.
– Если ты думал, что я переживала, когда ты нас бросил, то ошибаешься; я была счастлива, никто мне не мешал любить одного Алексея. Но ты вернулся – и отнял его у меня. А теперь пришел и заявляешь, что не виноват. Знай, что я прокляла тебя и не надейся, что что-нибудь когда-нибудь изменится.
– Но каким бы не была история моего рождения, я все же остаюсь твоим сыном.
– Нет у меня больше сына, запомни это раз и навсегда, – бескомпромиссно произнесла мать. – Я не хочу от тебя ничего. Если бы у меня были бы силы, я бы вытолкнула тебя за дверь. От тебя надо держаться подальше. В своей жизни ты никого не любил, оставил жену и сына. И приехал за моим сыном. Ты только все разрушаешь. Как и твой отец. Он разрушил мою жизнь. Ты взял, что в ней еще оставалось. Ненавижу! – Последнее слово она не сказала, а прошипела. – Что ты еще хочешь: поселиться тут, отнять у меня покой. Можешь делать все, что пожелаешь. Бери все. – Ее губы затряслись.
– Успокойся, я не собираюсь тут селиться. Я пришел не за этим.
– Тогда уходи. Я не желаю тебя видеть.
Я встал и направился к выходу из квартиры. Из комнаты показалась Оксана. По ее лицу было ясно, что она слышала наш разговор. Я задержал на ней взгляд, но говорить ничего не стал, а продолжил свой путь.
– Подожди, – услышал я ее голос за своей спиной.
Мы вышли на улицу и остановились.
– Я не виню тебя, – тихо сказала Оксана. – Я знаю, ты хотел как лучше. Алеша тебя любил.
– Как вы живете, у вас есть деньги? – спросил я.
– С деньгами плохо. Но как-нибудь выкрутимся, я собираюсь идти работать.
– Куда?
– Пока не знаю, в городе безработица, устроиться нелегко. Но что-нибудь подвернется.
– Я вам помогу, – пообещал я. – Сейчас у меня нет денег, но я что-нибудь придумаю.
– Спасибо, но это не обязательно. Тебе самому нелегко. Просто я хотела, чтобы ты знал: я тебя ни в чем не обвиняю. Я уверена, что Алексей сказал бы то же самое.
– Оксана, я тебе обещаю, что найду тех, кто это сделал. Алеша будет отомщен.
Она как-то неопределенно посмотрела на меня и кивнула головой в знак прощания и поспешила назад. Я же пошел по улице, не выбирая дороги. То, что я только что узнал об обстоятельствах своего появления на свет, вызывало во мне какие-то странные чувства. Неужели я в самом деле проклят и приношу несчастье всем, с кем пересекаются пути моей жизни? Что же мне держаться в стороне от людей? Но я не могу так жить. Но теперь по крайней мере понятно, почему меня не тянуло возвращаться в отчий дом даже на самое непродолжительное время.
Я бродил по родному городу уже часа два. Идти было некуда, и я просто ходил по улицам и думал о прошлом. Каждый квартал хранил свои, только ему присущие воспоминания, и по мере того, как я продвигался вперед, они ненадолго приходили для того, чтобы затем меня покинуть, уступив место другой страницы из альбома моей юности.
Незаметно для себя я оказался в отдаленном районе. Это был небольшой поселок сплошь застроенный старыми покосившимися деревянными домами В народе этот район города был известен под названием «Хуторок». Еще во времена моего детства он имел дурную криминальную славу; можно было пересчитать по пальцам в Рождественске людей, которые отваживались ходить тут поздно вечером без охраны. Чтобы испытать свою смелость, мы несколько раз с Анатолием, когда наступала темнота, приходили сюда. Однажды такой поход едва не кончился для нас печально; какая-то кампания уже взрослых парней окружила нас и стала проверять карманы или, как они выражались, устроила большой шмон. К нашим горлам были приставлены самодельные ножи. Кончилось это тем, что мы лишились всей нашей наличностью, составляющей пару рублей, и получили несколько подзатыльников, а также предупреждение не совать сюда больше своих носов.
Так издавна повелось, что в «Хуторке» селились наиболее обездоленные жители города. Царящая тут бедность постоянно поставляла новых рекрутов в армию преступного мира города. Власти много раз вынашивали планы ликвидировать этот район, но на это всегда не хватало денег. Я шел по кривым, не заасфальтированным улицам и видел, что традиционная нищета теперь кричала здесь о себе не только еще громче, но и на каждом шагу. Заборы покосились, дома присели совсем низко. Я знал, что многие их обитатели были безработными, так как расположенный поблизости завод, на котором трудились большинство жителей поселка, закрылся. Другой же работы поблизости не было. Частный бизнес этим заповедником обездоленности и преступности не интересовался.
Я уже было решил повернуть вспять, как внезапно в идущим навстречу парне мелькнуло что-то знакомое. Впервые мгновения я даже не среагировал на это ощущение; мало ли знакомых лиц оставил я в этом городе.
Но внезапно во мне все затряслось; это был тот самый рэкетир, что сидел в автомобиле и так странно смотрел на меня. Вот и сейчас он прошелся по мне уже знакомым мне взглядом, и я понял, что он тоже узнал меня.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга, затем я двинулся в его сторону. Парень внимательно наблюдал за моими действиями, пытаясь разгадать, что я намерен предпринимать. Я же думал о том, как ловчей поймать его. Однако долго размышлять на эту тему он мне не дал, так как быстро развернулся и бросился по улице в обратную сторону. Мне ничего не осталось, как помчаться за ним.
Парень был моложе, но главное его преимущество заключалось в том, что я был далеко не в самой лучший форме. После полученной от взрыва травмы я еще не успел восстановиться. Да, если признаться, ничего не делал для этого. Поэтому расстояние между нами сокращалось крайне медленно. Кроме того, он гораздо быстрее ориентировался на местности; несколько раз он нырял в проулки, и я едва его не потерял. И все же постепенно дистанция между нами сокращалась; все же сказывалась моя спортивная закалка.
Мы еще раз свернули куда-то в сторону и внезапно оказались возле высокого забора. Проход через него был через калитку. На нее парень судя по всему и рассчитывал. Несколько раз он дернул ее, но она оказалась запертой. Бежать дальше ему было некуда. Он остановился и принял боевую стойку. Теперь нас разделяло всего пара метров.
– Не подходи! Убью падло! – прорычал он.
Я приближался к нему шаг за шагом, внимательно следя за каждым его движением. И все же длительное отсутствие тренировки плохо сказалось на моей реакции, я пропустил момент, когда он выбросил вперед ногу. Я не успел ни поймать ее, ни отскочить, его большая ступня, одетая в тяжелый ботинок, заехала мне прямо в живот. Удар переломил меня на пополам, я упал на землю. Я был полностью беззащитен, и мой противник мог делать со мной все, что хотел. Но на мое счастье он оказался слишком испуганным и воспользовался моментом не для того, чтобы добить меня, а для того, чтобы смыться. Когда я немного отошел от болевого шока, его уже не было видно.
Внезапно я услышал приближающиеся шаги. Я поднял голову: передо мной стоял невысокий пожилой мужчина. Он внимательно смотрел на меня.
– Вам помочь? – спросил он и протянул руку. Я схватил ее и поднялся.
– Я видел, как вы тут сражались, – усмехнулся он. – Этой мой дом, – кивнул он на крышу, которая виднелась из-за забора. – Как вы себя чувствуете?
– Не очень, – честно сознался я. – Я после больницы и мне пока не слишком полезны такие упражнения.
– Понятно, – снова усмехнулся мужчина. – Давайте я вам помогу.
Словно девушку, он обнял меня за талию и повел в сторону калитки, которую он открыл ключом. Затем по тропинке провел меня в дом. Он был старый, мебель в нем была тоже старая, пол громко скрипел под ногами, грозя провалиться в любую минуту. Мужчина усадил меня на стул.
– Вам что-нибудь принести? – спросил он.
– Нет, мне нужно только отдышаться. – Впрочем, я слегка лукавил, я уже в общем отдышался и сейчас мне хотелось поговорить с этим человеком.
– Я вас знаю, – вдруг сказал он. – Вы – Легкоступов.
– Да, – не стал отрицать я этого факта.
– Когда-то мой сын ходил вместе с вами в секцию борьбы.
– А как ваша фамилия?
– Антонов. Меня зовут Петр Васильевич, а моего сына – Григорием.
Я попытался припомнить этого Гришу. И действительно что-то очень неясное всплыло в моей памяти. Кажется, этот самый Гриша Антонов был по какой-то причине отчислен из спортивной школы. Хотя за что, я не мог вспомнить ни за какие сокровища.
– А где он сейчас?
– Живет, но не тут, – как-то не охотно ответил его отец.
– А вы знаете того парня, с кем я дрался? – спросил я.
Тот посмотрел на меня, потом отвел глаза.
– Нет, его я не знаю. Да и рассмотрел плохо, он спиной стоял.
– Жаль.
– А что?
– Да большой подонок.
– Много их здесь, – не сразу отозвался Петр Васильевич. – Знаете, поди, что район опасный.
– Помню. Так что же тут творится?
Антонов как-то удивленно поглядел на меня.
– Многое чего тут творится, здесь же люди живут, а они всегда что-нибудь да натворят, – поделился он со мной своим жизненным опытом.
– Я имею виду насчет всяких криминальных дел.
– Вы же не из милиции?
– Нет. Но я хочу встретиться с тем типом. А он, наверное, тут живет.
– Народу тут много, все может быть. Но я бы вам не советовал сюда шастать. Если жизнь, конечно, дорога.
– Да, в общем, дорога, но встретить я его все же очень хочу. А вы его скорей всего знаете, потому что он здешний; больно хорошо знает эти места. Но вот говорить не хотите.
– Говорю, что не знаю. Давайте лучше чаем вас напою.
Петр Васильевич исчез на кухне, а я получил возможность спокойно обозреть комнату, в которой оказался. Дом явно находился в аварийном состоянии, не заштукатуренные доски прогнили.
Антонов принес чайник и стал разливать чай по кружкам.
– А не опасно тут проживать? – спросил я. – Дом в аварийном состоянии.
– Опасно, а где еще жить? Никто нам квартиру не собирается предоставлять. Приходили из муниципалитета в ответ на мое письмо, все осмотрели, акт составили, а потом сказали: денег ни на что у них нет.
– А вы сами работаете?
Антонов посмотрел на меня как на человека, прилетевшего на землю после долгого космического путешествия и не знающего, что на ней творится.
– Где ж тут работать, все позакрывалось. Был слесарем на заводе, нормально получал, а теперь живу на пособие.
– Хватает?
– Чтобы не умереть, хватает, а на то, чтобы жить, – нет, – усмехнулся в очередной раз он.
Я допил несладкий чай.
– Так не скажите, как зовут этого типа?
– Говорю, не знаю. И не приходите в этот район, тут чужих не любят. Вы поняли?
– Чего ж тут не понять, – ответил я, но при этом подумал, что вряд ли мне удастся выполнить эту, безусловно, полезную рекомендацию.