Смешок, клонясь ко сну, закрыл глаза и очнулся в неведомой ему стране Русколань. Он поднял во сне голову и, как наяву увидел, что по небу летела хвостата звезда – велика и кровава, восходяща с вечера по заходе солнечном, испущающе лучи. Ровно в гэтот час в семье Даженя и Мелиды и народился мальчик. В Царь-граде близ Алатырь – горы. Два рода соеднилися – род Белогоров, проживавши многая лета у Белой горы, и Ария Оседня из рода Яров. Пестали Буса волхвы по книгам священным, дали веды яму по Ратной книге – звездной книге, в коей знания обо усем хранятся – Голубиную та книга кличется. По просвещению сваму стал он Побудом всея Руси. Был пригож собою: высокий, голубоглазый и светловолосый.

– На Рюрика схож! – сквозь сон услышал Смешок восклицание Жирочки. – Може ён яму и родня якая? – продолжил он свою мысль.

Ходота усмехнулся:

– Може и родня, коли по крови, да и то далючая, чрез сто колен, ну а по духу видать, далеки оне боле, што звезды от нас, – поднял он голову к небу и продолжал. – Народилися посля Буса ишо семь братьев и сестра Лыбедь. Многая странствовывал по свету Бус и на острове Радостен сосватал сябе греческу принцессу Эвлисию. У нас кликали яё Ярославна. Народился у их сын Боян, многая песен сложивши пра той час. Дажень – отче Буса вскорости оставил землю. Были у их небольши недомолвки. Бус привечал нову Христову веру. Дажень от яё лада не ожидамши. Опасалси – пользовать будут смирение усеобще люди лихия. Собралися посля яго кончины старейшины и хто пожелал с ими от кажного рода русского на Вече. Передали Русколань в управу Бусу. Многа славны справ сей княже для русской земли совершивши и градов родны срубил многия. Живали могучи племена праотцев наши в ту годину в согласии, под мудрою рукою правителя выборного. Пасли стада, взращивали злаки, на охоту за зверьем хаживали, песни складывали. Хороводы водили, девиц сватали, и было многа добра на земле Русской. Не ведали лукавства и крамолы промеж сабою. Случалось коли бой приняти от ворогов неуемных – то победы одерживали, с пленёнными обходилися дружески. Срок означая для отбытия и, посля отбытия пуская на усе чатыре стороны. Гостей встречали с ласкою и угощеньем, выставляя на стол што в дому исть. Не имевши ни татей, ни разбойников. Разове случалося неимущему особливо богатого обокрасть. Дык то за грех не почиталося.

– Матери готовили детей воинами становиться. Коли не было мужской силы в роду, то и сами к оружию тянулися, стыдясь обиду забывати. И страх мести останавливал злодеев. Готовили сурью на меду и пировали на празниках сообча. Утешенье искали не в украшеньях блестящих, а в песнях искусных и беседах задушевны. Любуясь красою отчины сваей. Играми да потехами сябе веселие доставлявши. Лучши по мужеству сваму и искусныя в справах – вождями сообча избиралися. Богу единственну поклонялися в ликах-образах множественны пяред ними являвшемуся. Не ведая наряда оного, кромя наряда выборного, чтя законы дедов сваих и древни обычаи памятуя. Мыслию по древу умеючи растекатси и таки передавая заветы от отче к сыну.

– Приспела тута нелёгка готам на полдень в землю иную итить. Собралися яни на совет, што-то навроде нашего Вече, – пояснил Ходота, – и пашли, думати под сябе други языки подминати. Двинулися к морю Русскому, або и Понтийскому. Усе по пути сябе подчиняя, жителей пленея, города разоримши. В шкуры одетыя, с рогами приделанны и копьями длинными. Римлян легионы и те повергли в бегство. В болото заманили и перекололи отборны воев. Стояли уте по колено в тине, в доспехах с мечами короткими и сделамши ничаго не може. Готы длиными копьями ромеев пронзали. Императора ихняго загубив. С нашими праотцами сношения дружески с пачатку имея. Покуль Германарех не был избран королем ихним. Слабы до влады, як муж похотлив к женской плоти. Подбирал усе новы земли под сябе. Всем светом думал правити. Як и многая властолюбцы и да няго, и посля няго будуть главное в жисти утешенье в гэтом находити и думаючи, што память о сябе славну оставить може токо от влады придерживаемой, а боле человеками помыкая. Сами без яе суть пусты, як котлы медныя. – Ходота неожиданно стукнул деревянной ложкой по большому, уже опустошенному котлу, заставив всех слушателей от неожиданности вздрогнуть. Лишь Смешок и ухом не повел, сладко посапывая во сне.

Будучи довольным произведенным на товарищей эффектом Ходота снова заговорил:

– Многи из родичей наших признали владу гэту и в служенье яму были подданы и даж породнилися. За столами с ним сиживали и поднимали кубки за дружбу.

Шобы мир для сородичей сохранити, принял сватов Бус от старого Германареха. Сестрицу сваю Лыбедь статну красну девицу збираясь замуж отдавати. Полюбилась она больно старому сластолюбивцу. Сам он ужо невзрачный бымши. Ось сморщеный, хужея яблока пяченаго, с бородёнкой реденькой, як у посадника Дедилы и очами выцветшими да выпученными. Узрил он яе, када на пиру за столом сиживал с князьями русскими да старейшинами, а она прислуживала, и угощения им подносила, як бы красою сваею честь гостю аказывала. Оно вона як вышло, – Ходота помолчал. – Кабы усе наперёд ведати, – он тяжело вздохнул.

– Послал он посля пира свова сына Рандвера за ею. Обрядили яе в платья узорчаты, бусы цветныя, очелья бархатистыя с залотою каймою. Власы яе были светлые шелковистые, очи голубыя лучистыя. Такою красотой може токо любоватьси, а не костлявой рукой Германареха лапати, – сделал он по ходу своего рассказа замечание, при этом его доброе округлое лицо стало хмурым. Лес вокруг сидевших вокруг костра и тот, словно понимая, о чём шла речь, сначала зашумел верхушками, а потом притих тревожною тишиной. Будто сам прислушивался к разговору.

– Покуль добиравшися до града, в коем Германарех поджидал, – начал уже с прежним своим добродушным выражением рассказывать Ходота. – Усе чаловеки по пути судачили промеж сябе, пра тое, якая из их двоих красива пара може выйти, и на што ей досталси полусгнивший грыб. Да и оне дуже приглянулиси друг дружке. Справа малодое зачал Рандвер подбивати Лыбедь утекать с ним. Долго она не може решиться. А як представила стогадовалого старика рядом, а тута ишо зазноба в серце девичье вкралась и разум затуманилси. Ослушалася она брата родного, умчалася на заре с сыном Германариха. И след простыл. Як донесли аб тым Германареху, бегал он по терему свому, ногами топал и бил што не попади под руку. Погоню отправил. Быстро псы верныя настигли малодых. – У таки правителей и свора им под стать, – сделал вывод рассказчик, – он вновь помолчал, оглядывая слушателей и, со вздохом продолжил:

– Повелел Германарех сына сваго повесить на тетиве от лука. А Лыбедь к двум каням – вороному и беламу привязати и разорвати на клочки. Злой был властитель, – подвел итог Ходота.

– А Бус Белояр-то што? – спросил внимательно слушавший Лад.

– Бусу горе велико перенесть выпало. Перетерпел он и стал войско собирати с братом Златогором под знамена славянския. Отовсюду рода прислали своих воев, и выступила рать на брань с Германарехом. И сеча была злая. Настиг Бус Белояр Германареха во поле бранном и мечом пронзил яму бочину костлявую. Посля той раны тот Богу душу и отдал.

– А дале што было с Бусом и Златогором? – спросил в наступившей тишине Лад.

– Скора словеса молвятси, да не скора справа делаетси, – ответил нахмурившись Ходота. – Дале беда пришла на русскую землю. Пришел мститель – внук Германареха. Тожа из роду Амалов. Ишо и славянского роду вполовину бымши – мати у яго славянка из венедов. По прозванию Винитарий с воями во многам бывши подобныя нам. Токо оделися оне в шкуры зверины, да рога прилепимши. Малодой был и тожа боле подумывал, не як отомстить, а кабы Русь под сябе подмять. – Ходота задумался. Он прилёг, и лежа поглядывал на обилие звезд на небе, вслушиваясь в легкие порывы ветра, время от времени оживлявшие макушки деревьев, стоявших вокруг поляны сказочными витязями.

– По первости отбилися от слетевшейся яко злой саранчи от готов гэтих. Таки знова покликал люты Винитарий войско боле прежнего и шёл веси разоряя, людей в полон угоняя. И собралися перед решающей битвой старейшены совет держати, и тута гонец от Винитария. Соскакивае с каня и передаеть Бусу, што предлагаить новый король замириться и встретиться як в прежни часы за чаркою меда и забыть усе обиды. Заставили столы обильными яствами с питьицом медовым, винами заморскими, а як расселися старейшины во главе с Бусом да пригубили из чарок мировую. Да захмелели. Тута их окружили, и копья к спинам приставили. Хто попыталси меч обнажить, таго живота лишили. Братья кровныя Буса усе полегли, а на яго толпою навалилися и в полон узяли. Посля на кресте распяли – гвоздями железными руки и ноги пронзили. Роса кровава текла. Када отлетела к небесам яго душа, земля затряслась круг моря, што стамши кликаться Готским, и солнце скрылося, и нощь наступила на час… На том глаголють волхвы да звездочёты и закончился Сварожий круг и часы Бусовы. Други час пришел – боле Чернобогу сладок. Може и догадывалси Бус, што произойдеть, – посмотрел в сторону спящего мальчика Ходота. – Ажно молиться в ночь перед пиром со всеми отказалси, – токо видать выходу не было. Сын Буса Бояном стамши на пиру сём не был, посему жив осталси. Посля и сложил он песни про часы эти и сам ходил со Словеном на Винитария.

Ходота сделал паузу и тихим голосом продолжил:

– Сняли Буса с креста и повезли на отчину. Восемь пар волов тянули повозку. С им ишо семь десятков старейшин везли. Усю цветь мужества Руси. Плач и стон велик стоял по пути – мужи и те плачем заливалися, – Ходота грустно вздохнул.

– Женушка Ярославна повелела насыпать у реци курган, иде прах яго захоронен. И статую из гранита наказала высечь, а под ею надпись: «Вось лежить Царь Бус. Побуд Руси Божьей». Сын яго осталси сиротиною и песнями горе свое сглаживал.

Посля погибели Буса Белояра возрадовалиси гунны и пришли на Русколань с полудня, а готы с ними соединилися с полуночи. Сарь-град во прах обратилси. От Белой горы устремилися рода белояров, белогоров и новояров к Непре реке. Хто ушёл к Словену на Ильмень озеро. Кий, Щек и Хорив с сестрой Лыбедью поселились на трёх горах и стали усе те, што уцелели от войны с готами и гуннами, зваться с той пары полянами. Взялися оне на мяже со степью Змиевы валы возводити. Вздохнули тада наши праотцы. Посля ужо Словен собрал русичей и пошёл на готов и растоптал их. Тама и гунны замирилися с нами и сами с готами вражду затеяли.

– Мракота настала, почивать пора, – произнес, оглядываясь вокруг рассказчик. Костёр, догорая, уже еле тлел. Все молча принялись укладываться на ночлег. Ходота наломал тонких веточек и дал потянуть каждому жребий, кому, когда выпало попеременно дежурить. Лада под утро должен был сменить Жирочка.