Ильмень-озеро встретило путников тишиной и ровной, переливавшейся в солнечных лучах, водной гладью. Озеро миновали с лёгким попутным ветром. И вот уже темные, отражавшие северный свет небес воды Волхова своим течением и дружными толчками вёсел, а где и ветрилом-парусом понесли судно до самой Ладоги.

Возле причала в тот день ютились по большей части челноки-однодеревки местных рыбаков. Торжища в ближайшее время не предвиделось, так что варяжские суда, бывавшие на торгах частыми гостями, отсутствовали, а те несколько судов, что перевозили дружину Рюрика, давно были отведены ниже по течению, чтобы своими звериными носами не смущать местных жителей.

Большой труд требовался для изготовления судна. Цельный выдолбленный ствол дерева клался в основание ладьи однодеревки. Умельцы рубили из большого ствола дерева ладью, которая могла принять на борт и шестьдесят воинов в полном вооружении. Но даже для изготовления простого челнока надобно немалое умение. Такие однодеревки и сновали у причала, встречая большую ладью с воинами из Изборска. У той были прибиты к бортам доски, делавшие её более вместительной.

Известие о том, что Вадим Храбрый с дружиной пристал к берегу подле града, мгновенно облетело поселение.

Воислав поспешил к причалу. Он обменялся крепкими рукопожатиями с Вадимом и прибывшими воями, обнял сына.

Вадим передал небольшой горшочек с прахом Лада отцу. Ярилко встретил страшную весть о гибели сына с внешним спокойствием. Только глаза наполнились невысказанной болью. Волхв тут же ушёл на капище, чтобы молитвами попытаться унять растревоженную душу. Смешок пошёл вместе с ним.

– Може в маей новой избе обоснуетесь? – спросил Воислав у Вадима. – Места усем хватить, – он окинул взглядом немногочисленную дружину князя.

– Не, – мы на полянке на бережку, яно привычне, – ответил Вадим. Он окинул взглядом причал. – Што то боле ни одной ладьи не видати, иде жа выборщики от остальных пядей?

– По усем землям гонцов разослал. Токмо те ишо ране повинны возвернуться, а немае ни каго. Як у воду канули. Покуда вы пярвые. Дождёмси, – отвечал Воислав, – може кроху посля будуть.

Вадим недоверчиво покачал головой.

– Може да, а може и не.

На окраине селения люди Вадима Храброго поставили шатёр. На лужайке заплясали языки пламени костра, попутно жарко обнимая подвешенную над костром большую посуду с варевом.

Прибывшие воины во главе с Вадимом и Ставро расселись вокруг. Из Ладоги к ним подтянулись Стоян, Горемысл, Колот, Драган. Славиша вернулся в Ладогу вместе с Вадимом. Он перебрал струны гуслей и тихо напел:

Нечай обратился к своему худощавому соседу Светозару:

– Пошто Дубрава то не встрела?

Светозар в ответ поморщился:

– Поди Ждана злообразна не выпустила. Не салодко поди твоей зазнобе в услужении у старухи-то быти?

– Куды уж солоще-то, – усмехнулся Нечай.

– Не кручинься, завтрева вырвется. Не попросить ли Вадима, штобы словечко за тябе пяред Жданой замолвил. Глядишь ды, и отдали бы за тябе девицу. Вено-то собрал чай за няё.

– Вено, пусть и небогато, исть. Токмо Вадим сын от Любицы – младшей жонки Гостомыслу, а Ждане поди нихто и кликать нияк. Она-то и выпроводила яё в Изборск.

В разговор вмешался Драган:

– Усё одно княжеско роду, сговорятся поди.

Нечай с иронией произнёс.

– Ой ли.

По другую сторону костра в отдалении, вглядываясь в невысокие языки пламени, полулежали на войлочной подстилке Вадим и Воислав.

– По пути, я слыхал от Смешка, ишо Жирочка пропал. Лада мы познали на отмели. Нету ли о Жирочке известий? Може, родичам надать собщити.

– Жирочка давно тута, – удивился Воислав, – с купцами изборскими приплыл, он теперя в тиуны княжеские выбился. Мытником промышляить. Бегамши на днях по брегу. Гэта када торжище большо было, усё мыто от купцов собирал. Сёдни чё то пропал.

– Дык не он ли Лада приложил? – с задумчивым видом произнёс Вадим.

– А и то? Пошто яго мытником призвали, буквы не разуметь? Може он и приложил, – негромко отвечал Воислав. – Заутра отыщем, – добавил он после небольшой паузы.