А следующим на сцену выступил мой хранитель. Быстро смекнув, чем дело запахло, он, в отсутствие по понятным причинам скрывающегося от меня Шайтана, решительно взял ситуацию под свой контроль. Тем более что времени на обдумывание коварного замысла у него было предостаточно.

Элвин, как и обещал, на ужин меня позвал, но дальнейшее развитие наших отношений как-то затормозилось. То ему требовалось срочно и надолго уехать в неизвестном направлении, то у меня дел было по горло. От нечего делать я устроилась за символическую плату подрабатывать переводчиком, и все свободное время наводила мосты понимания между людьми, магами и их домашними любимцами. А, учитывая мнительность многих старушек и их искреннюю привязанность к своей живности, клиентуры у меня всегда было хоть отбавляй, как и денег. Мои соседи так и вовсе словно с цепи сорвались — стоило очередному котику проспать на полчаса дольше обычного, как хозяева поспешно тащили его ко мне, дабы разузнать, не заболел ли бедняга.

Занимаясь этими мирными делами, я совершенно не заметила, как закончилась весна, а потом — пролетело и лето. В городе к тому времени уже не осталось ни одного жителя, кого бы я не знала и по имени и в лицо. Впрочем, они тоже отлично знали меня, а потому даже обычная безобидная прогулка на рынок или в гости к Калле, как правило, превращалась в долгую беседу на поднадоевшую тему. Хотя жизнь мне омрачало вовсе не это.

Привычка к странствиям, к приключениям давно успела стать прочной частью меня, поэтому то, что теперь мне приходится сидеть дома, было немного дико. А ведь в свое время я так стремилась к уюту, домашнему теплу… Но от этих благ меня снова поманили в неизведанную даль старые дороги… И как в таком случае найти «золотую» середину, я и понятия не имела.

Одно хорошо — мне все же было о чем подумать и чем себя занять. Еще весной я неожиданно поняла, что постоянно думаю об Элвине. По непонятным причинам мне вдруг стало решительно его не хватать, впрочем, как и Шайтана. Подлый прохвост все-таки сделал доброе дело, а я уже готова была его простить, если он однажды наберется храбрости и явится в отчий дом. Но, что греха таить, я не могла понять, где столько времени его носит и почему жеребец упорно не хочет выходить со мной на связь. Столь подозрительно долгое отсутствие внушало мне известные опасения. Элвин же беспокоил меня своей нерешительностью и скрытностью. Если сначала ему не составило большого труда втереться в мое доверие, то потом он явно начал испытывать некие проблемы. Например, не мог толком объяснить, куда уезжает и зачем. Нет, мы по-прежнему регулярно виделись и с удовольствием общались, но дальше цветочно-конфетного периода и дружеского поцелуя в щечку наши отношения так и не продвинулись. Естественно, меня сие расстраивало чрезвычайно, потому что к Элвину я чувствовала нечто иное, из-за чего назвать его просто другом у меня не поворачивался язык. Скучала всегда по нему безбожно, но о своих подозрениях, терзавших меня с момента нашей первой встречи, забыть не смогла и все ждала, когда он сам сделает шаг навстречу.

Наступил первый день осени. Занятая своими тревожными мыслями, я от нечего делать мыла окно в спальне, когда обратила внимание на подозрительно снующую по городу толпу народа. Можно подумать, что надвигалось какое-то страшное стихийное бедствие — одна часть людей торопилась в сторону рыночной площади, а вторая — оттуда, нагруженная тяжеленными сумками.

Понаблюдав за ними, несколько минут, я все-таки не удержалась, высунулась в окно и крикнула:

— Эй, народ, что случилось-то?

На мой зов откликнулась моя пожилая соседка, дей Тора:

— Скоро начнется сезон дождей, Лекс. Мы запасаемся продуктами.

— Спасибо!

— Пожалуйста. Поспеши на рынок, пока еще все не разобрали.

Я проводила соседку задумчивым взглядом. Сезон дождей, значит?

— Ифрит!

— Ась? — подлетел он.

— Ты почему мне про сезон дождей не рассказал? — грозно нахмурилась я.

— Сам только что узнал, вот честное слово, — начал оправдываться мой хранитель. — Как вернулся, так и узнал. Ждал подходящего момента, чтобы тебе сказать!

— И какой момент, по-твоему, стал бы подходящим? — прищурилась я. — Когда во всем городе продуктов бы совсем не осталось?

— Нет, когда бы ты окна помыла, — смиренно ответствовал он.

После случая с жеребцом и джинн и айс стали хронически меня побаиваться. Все время где-то прятались, не рискуя попадаться на глаза (а вдруг я опять буянить начну?).

Я вздохнула:

— Никаких вестей от Шайтана нет?

— Я везде его искал, но так и не нашел никаких следов, — развел руками ифрит. — Исчез себе, и нет ни ответа, ни привета.

Не иначе как задумал что-то. Никогда я не поверю, чтобы жеребец до такой степени меня испугался. Скорее всего, забился в какой-нибудь лесок и придумывает там очередную пакость.

«Ну, спасибо. Вот уж не знал, что меня здесь так любят и ценят».

— Шайтан! — обрадовалась я. — Ты где шаришься, старый бродяга?

«Далеко. У меня тоже есть свои дела»

— Ты когда домой вернешься? — вопросила я строго.

«А ты больше не дуешься?»

— Немного. Совсем чуть-чуть.

«Тогда как только, так сразу».

— А поточнее?

«Лекс, не будь такой любопытной. Я вернусь как раз к сроку».

— К какому еще сроку?!

«К тому самому».

— Ты говоришь сплошными загадками! — пожаловалась я.

«Так задумано. Все, не скучай».

— Вот поросенок, — пробормотала я. — А сумки мне кто таскать будет?

«А хранитель тебе на что?»

Я перевела задумчивый взгляд на джинна.

— Пойдем запасаться, что ли?

— А я тебе зачем? — насторожился он.

— А ты как думаешь?

Хранитель пробормотал что-то неразборчивое, но послушно полетел за мной. На рынке наблюдалось настоящее столпотворение. Народ мешками скупал все, что хорошо или плохо лежит, а торговцы резко взвинтили цены на продукты. Раскошелиться придется солидно.

— Лекс, зачем ты берешь одни только овощи, — возмущался джинн. — А если они испортятся завтра и дождь сильный начнется — вот что ты есть будешь? Айса, что ли?

Я многозначительно посмотрела на него.

— Ну уж нет, — начал протестовать он. — Даже и не думай! Я тебе не собираюсь весь сезон дождей по чужим кладовкам лазить!

— Ну зачем же по кладовкам? — спокойно улыбнулась я. — Надо ведь по кухням.

— И там тоже, — буркнул ифрит. — И не надейся!

Я пожала плечами и уныло посмотрела на разложенные по прилавкам крупы.

— Учиться готовить тебе все-таки придется, — мстительно заметил хранитель.

— Так это же просто деньги и продукты на ветер! — скривилась я.

— Ну, что-то на ветер, конечно, — рассудительно заметил он, — А потом, глядишь, остальное и на пользу пойдет. Сезон дождей здесь длится очень долго, как я слышал, и растягивается на пару недель минимум. Так что тебе хоть будет чем заняться.

Да, да и тебе — тоже. Чисткой котлов и мойкой стен, потолка и прочих прилегающих к ним предметов от гари и накипи. Уроки по варке зелий у Звездочета особой пользы мне не принесли и в последующей готовке сильно помогли бы вряд ли.

Мы шли домой, нагрузившись сумками, когда в толпе вдруг промелькнуло знакомое лицо. Приглядевшись, я опознала хитрую физиономию печально знакомого хаши. Неужели! Попался, мерзавец!

— Сторожи, — Я сложила покупки на широкие плечи ифрита.

Тот, еще немного увеличившись, печально вздохнул и в отчаянии возвел очи к небу. Ну-ну. Помни, на чью жалость надавить собираешься. Мне ли не знать, что тебе нисколько не тяжело.

Подойдя к хаши сзади, я не удержалась и слегка его пнула. Он, подскочив, обернулся и испуганно вытаращился на меня.

— Привет, дорогой, — сладко улыбнулась я. — Помнишь меня?

Еще бы ему не помнить. Я посмотрела на сломанный нос хаши и зауважала Элвина еще больше. Хотя, вполне возможно, это уже другой кто-то постарался, мстя за поруганную честь очередной жертвы.

— Я вас знаю? — попытался отвертеться от меня хаши.

— Конечно, — подтвердила я.

Его хитрые глазки так и забегали по сторонам.

— Что-то не припомню, — испуганно промямлил он.

— Ничего, сейчас живо вспомнишь! Покажи-ка свое кольцо.

— Какое еще кольцо? — снова прикинулся чайником хаши. — У меня их много. — И протянул мне руки, сплошь унизанные кольцами.

Я свирепо посмотрела на проходимца, поигрывая кинжалами.

— Ах, то кольцо! — «вспомнил» он. — Так бы сразу и сказали.

При одном взгляде на колдовскую вещь мой разум подернулся дымкой, а многоженец довольно заулыбался. И это вернуло мне память. Нет, бить его или отрезать то, что сначала хотелось, я не буду — свидетелей слишком много. К тому же я придумала кое-что получше.

— Такой замечательной вещице нельзя без хозяина. — И, взяв кольцо, я ловко надела украшение на руку хаши.

Тот, разом присмирев и перестав подло улыбаться, распластался у моих ног.

— Что будет угодно госпоже? — поедая меня полными восторга глазами, тихо проблеял он.

Ну и мразь.

— Возвращайся к себе домой, сними подобные кольца со всех, кого уже успел охомутать и проваливай из города ко всем чертям, — велела я.

— Слушаю и повинуюсь! — И бывший хаши поспешно растворился в толпе, а я с чувством исполненного долга, вернулась к ифриту.

— Браво, Лекс, — заметил хранитель. — Никогда бы не подумал, что ты способна на такой поступок.

Подбоченясь, я встала в позу:

— Это еще почему?

— Потому что ты — эгоистка до мозга костей, — любезно пояснил он. — Я до последнего думал, что ты ему все-таки что-то там отрежешь или просто сильно поколотишь.

— Угу, — усмехнулась я. — Чтобы меня потом изгнали из Аджита за то, что я бросаюсь с кулаками на ни в чем не повинных мирных жителей? Нет уж, спасибо! Хотя, если бы я полцикла назад его поколотила, меня бы поняли — свидетелей было предостаточно.

— Я же говорю — эгоистка, — кивнул джинн. — И действуешь исключительно по своим принципам.

Я пожала плечами.

— Эгоизм присущ всем живым существам, — философски ответила я. — Неэгоистичный человек, по-моему, не может считаться полноценной личностью, потому что будет распылять себя лишь на окружающих, совершенно забудет о себе, любимом, и, оставшись в гордом одиночестве, уже не сможет жить только собой.

— Чего ты, конечно, всеми силами будешь избегать, — пробормотал мой хранитель.

— Ясен пень, — фыркнула я.

Дома, пока мы растаскивали покупки по местам, ифрит вознамерился начать учить меня готовить, однако я от столь неприятной перспективы быстро отвертелась.

— Не буду, — упрямилась я. — Пока не начался дождь и дома есть, что есть, — не буду!

— Не вредничай! — поучал меня он. — Ведь рано или поздно — все равно готовить придется!

— Вот я и подожду, пока будет поздно! — бурчала я. — И вообще — зачем готовить мне, когда есть ты?

— Ага, обрадовалась! — возмутился джинн. — Меня к тебе хранителем приставили, а не личным поваром! И в условия моего договора ежедневная готовка не входила!

— Но ведь ты же — хранитель, — попыталась надавить на него я, — Тебе положено меня хранить! А для того чтобы я хорошо сохранилась — меня надо хорошо кормить!

— Не дождешься, — объявил он. — Мне и того хватает, что ты меня вечно не по назначению используешь! То как бездонную сумку, то, как портного, то, как утешителя перепуганных принцесс… Все, с меня хватит! А будешь дальше донимать — уйду в бессрочный отпуск и выкручивайся дальше сама, как тебе нравится!

Предъявив сей ультиматум, ифрит с надутым видом удалился в свою лампу, откуда мне удалось его выкурить только через три дня.

— Вылазь, ну не дуйся, — ласково упрашивала я.

— И не подумаю! — бурчал из лампы обиженный голос хранителя. — У меня отпуск!

Я тяжело вздохнула и посмотрела в окно. На улице буйствовала гроза. Начался обещанный сезон дождей, и уже двое суток вода с небес лила и днем и ночью без остановки. Засыпая под звон капель, я просыпалась под шорох струй, и очень скоро пространство вокруг меня сузилось до тесного мира моего дома и возникло стойкое впечатление, что за стеной дождя больше и нет ничего, кроме пустоты.

Раздался резкий удар грома. Я невольно сжалась. Не то чтобы я боялась грозы, просто с ней меня связывали не слишком приятные воспоминания о том, как я удирала из дома — когда природа вокруг оживала и силилась вернуть беглянку назад. Полыхнула молния. Я вздрогнула. Ненавижу в такую погоду сидеть в комнате в гордом одиночестве, наедине со спящим айсом, разобиженным в пух и прах хранителем и собственными, довольно мрачными мыслями. Хоть на улицу иди, честное слово…

— Тебе что, жить надоело? — возмутился из лампы джинн. — Простыть хочешь? Имей в виду, я за тобой больной ухаживать не намерен!

— Ну и не надо! — буркнула я. — Вот подожди, простыну, заболею, умру — а виноват будешь ты! Не уберег!

— Это подло! — аж высунулся из лампы он.

— Знаю, — охотно согласилась я.

— Чего тебе от меня надо, чудовище? — вздохнул ифрит.

— Пойдем чего-нибудь поесть приготовим, а?

— Дожили! — подняв глаза к потолку, торжественно провозгласил мой хранитель. — Ты сама захотела в кои-то веки что-то приготовить!.. Слов нет, одни эмоции!..

— Будешь издеваться!..

— Все, все, понял, не буду!

— То-то же.

Мы спустились на кухню и, увидев, что там творится, отложили наши далеко идущие планы на неопределенный срок.

— Черт, опять вода течет!

Под дверью, которая соединяла кухню и веранду, была довольно большая щель, но обнаружилась она лишь тогда, когда начались дожди. С тех пор я только и делала, что днем меняла там тряпки, а, засыпая по ночам, молилась Святым богам, дабы мой домик к утру не затопило.

Мы дружно засуетились вокруг просочившейся воды. Я вытаскивала тряпки из проклятой щели, ифрит отжимал в тазик воду, а айс оперативно их сушил и снова передавал мне.

— Вот и получай от правителей подарки за спасение любимого ребенка, — ворчал джинн, — А потом майся с ними до конца сезона дождей…

— Как ты сам говоришь — зато есть чем заняться, — передразнила его я, подтыкая под дверь последнюю тряпку.

— По ночам особенно, — проворчал он.

— Можно подумать, ты тут все ночи трудишься, — фыркнула я.

— А кто же еще? — обиделся хранитель. — Кабы не я — вас бы тут уже давно затопило!

Я уставилась на него, а ифрит вдруг покраснел как маков цвет, отчего его кожа приобрела темно-бордовый оттенок.

— И нечего на меня пялиться, — смущенно пробормотал он. — Что у меня, души нету, что ли?

— А ты молодец, — похвалила я.

— А то! — раздулся от гордости джинн.

Снова заключив перемирие, мы с ним взялись за осмотр продуктов.

— Будем варить кашу! — после недолгих раздумий изрек мой хранитель. — Самое простое блюдо.

Ну, это с какой стороны еще посмотреть… Я развела в камине огонь и повесила над пламенем котелок с водой, а джинн немедленно туда сунулся.

— Воды еще долей, — командовал он. — Что ты делаешь?! Что, спрашивается, ты делаешь, а?! Я что, говорил уже крупу сыпать?! Вытаскивай теперь ее из котла как хочешь! Я же тебе соли насыпать велел! Куда столько много?! Тьфу, проклятие, Лекс, это же не соль, а сахар!!! Ты что, даже в таких простых вещах не разбираешься?! Меняй воду! Что значит почему?! Потому, что я так сказал! Ну и что, что потом в кашу сахар добавлять придется! Ты же не в таких количествах его сыпать будешь? Вот именно! Меняй и жди, пока вода закипит, а там и крупу бросай. Куда пошла? А следить, кто будет? Как это — зачем?! Затем — и все тут! Или пригорит у тебя все к чертям собачьим! Вот так. Стой и мешай. Да нет же, не так быстро, ты же не колдовское зелье варишь! Медленно и аккуратно! Смотри не обожгись!

Поздно. Смачно выругавшись, я начала дуть на обожженную руку. Проклятая каша стреляла горячей крупой!

— Быстро смой холодной водой, — позабыв про кашу, засуетился ифрит, — У тебя мазь от ожогов есть? Нет? Я так и подумал! Зато у меня где-то была, пошли наверх!

Поднявшись в комнату, джинн рыбкой нырнул в свою лампу и, поколотившись там, вылез с каким-то бутыльком.

— Теперь терпи, — бормотал он, отвинчивая крышку.

Мазь отвратительно завоняла.

— Гадость, — сморщилась я.

— Зато полезная шибко, — пояснил хранитель. — Это надо же было так обжечься, а?

Ожог и в самом деле получился приличным — от кончиков пальцев и почти до локтя. И, пока он перевязывал мою трудовую травму, я настороженно принюхивалась. Пахло чем-то очень невкусным.

— Ну вот, — Ифрит завязал кончики бинта пышным бантиком и полюбовался на свою работу.

— А чем это несет? — улучив момент, поинтересовалась я.

Хранитель, принюхавшись, вереща, помчался вниз и, из его воплей, я разобрала только одно слово: «Каша!!!» Теперь вниз устремилась уже я.

Кухня, прилегающая к ней, комната и коридор были заполнены густым, черным дымом.

— Проклятье, Лекс, это все из-за тебя, — бормотал откуда-то джинн.

— А я тебе говорила, что меня нельзя подпускать к котлу, — пожала плечами я. — Так ты же не поверил!

— Прекрати издеваться, лучше окна открой, а не то мы тут задохнемся, — прошипел он.

Я поспешно открыла все окна, и в комнаты ворвался свежий запах дождя, а заодно — и он сам. Я оглянулась на хранителя — тот пыхтел над котлом, жалобно причитая.

— Теперь только выбрасывать, — ворчал ифрит. — И ведь посуды другой больше нету. Лекс!

— А?

— Сиди здесь, я пошел за помощью!

— За какой еще помощью?!

Мои слова растворились в пустоте — хранитель уже слинял. Как обычно. Отмахиваясь от дыма, я подошла к котлу и заглянула внутрь. Каши там, естественно, не обнаружилось. Только некая обгорелая и намертво приваренная к днищу котла масса.

— Доготовились, — мрачно резюмировала я.

Котел теперь сгодится разве что для выноса мусора, зато еще осталась сковорода. Я потерла ноющий от голода живот. Овощей себе натушить, что ли?.. И посмотрела на обожженную правую руку. Угу. Вперед и с песней. Одной рукой я даже котел с крючка не сниму, чего уж там говорить о резке овощей…

Снаружи послышался скрип ступенек, потом шорох открывающейся входной двери, и в кухню ввалился встревоженный Элвин.

— Лекс, — с порога начал он, — какого черта у тебя тут происходит?!

Я смерила его мрачным взглядом:

— Кашу варю, разве непонятно?

— Кашу?! — не понял Элвин. — Какую еще кашу?

— Пшенную, кажется, — пожала плечами я.

Он обвел взглядом кухню, замечая и прокопченные стены, и прилично почерневший потолок, и вдруг усмехнулся.

— Кашу, значит? А я подумал, что у тебя тут пожар! — И указал на маячившего за его спиной джинна. — Это твое чудо ворвалось ко мне в самый неожиданный момент с воплем: «Горим! Спасите наши души!»

Я показала ифриту кулак, и тот поспешил ретироваться от греха подальше.

— Ты не пострадала? — меж тем продолжал наседать на меня Элвин.

Я помахала забинтованной рукой:

— Обожглась чуть-чуть, и только.

— Лекс, Лекс, — покачал головой он. — И почему с тобой постоянно что-нибудь случается?

— Это ты лучше у них спроси, — показала на потолок я.

— Толку-то, — вздохнул Элвин, а я только сейчас заметила, что он совершенно мокрый и с него на пол в три ручья течет вода.

— Тебе бы переодеться во что, — забеспокоилась уже я.

Он недоуменно посмотрел на свою одежду, словно только что заметил ее повышенную влажность. И добродушно улыбнулся:

— Сомневаюсь, что у тебя найдутся хоть одни штаны подходящего размера, не говоря уже обо всем остальном.

— А можно джинна попросить сгонять по-быстрому, — осенило меня.

— Ерунда. Садись, отдыхай, а я сам обсохну.

— Где?

Элвин указал на горевший в камине огонь, а меня начали терзать нехорошие предчувствия.

— Ты же не думаешь…

— Вот как раз об этом я и думаю.

— Еще чего не хватало! — аж подскочила я. — Сама виновата, сама все и убирать буду!

— Лекс, если ты так готовишь есть, то мне страшно подпускать тебя к чему-то более сложному!

— Почему это?! — немедля обиделась я. — Я просто готовить не умею! А все остальное…

— …лучше я сделаю сам, — спокойно закончил за меня он.

— Не позволю!

— Лекс, — в его голосе зазвучал металл, — сядь, пожалуйста. Я же сказал, что и сам здесь справлюсь.

Стушевавшись под его властным взглядом, я покорно села, сложив ручки на коленях, и замерла как мышка в норке. Но так тихо я смогла сидеть лишь до тех пор, пока Элвин приводил кухню в божеский вид. Стоило ему только разложить на столе овощи, как я снова подскочила и начала бурно протестовать.

— Лекс, сядь, я сказал, — с угрозой поднял нож он.

Я снова села, но всем своим видом выражала возмущение его поступком. Элвин же, ловко шинкуя укроп, поинтересовался:

— Злишься?

Я гордо проигнорировала его реплику.

— А теперь подумай сама, что бы ты смогла сделать на кухне одной рукой, если только не повредить здоровую?

Я свирепо на него воззрилась.

— И нечего на меня так смотреть. Помнишь, в прошлый раз я пригласил тебя на обед? Так вот — считай, что это он и есть. А раз я пригласил, мне и готовить.

Я снова притихла.

— Если обидел — извини.

Я сухо поджала губы.

— Ну не молчи, скажи что-нибудь!

Еще чего! Я так просто не сдаюсь!

— А я-то надеялся, что у тебя просто нрав такой буйный, а на самом деле ты добрая.

— А я и добрая, — горячо запротестовала я. — Я…

— Ты просто готовить не умеешь, — подмигнул мне Элвин, перекладывая нарезанные овощи на сковороду. — И поспать по утрам любишь.

— В точку, — подтвердила я. — А еще я люблю все делать сама, а не перекладывать свои заботы на чужие плечи!

— Но если эти плечи есть и к тому же сами хотят взять на себя часть твоих забот — неужели ты будешь против? — улыбнулся он.

Я удивленно посмотрела на него и неожиданно тоже улыбнулась. Возникшее между нами напряжение куда-то тихо испарилось, и мне рядом с ним опять стало уютно и спокойно.

Из комнаты выбрался айс и, с интересом, принюхиваясь, подобрался к столу.

— Чем ты его кормишь? — Элвин кивнул на облизывающееся сумеречное животное.

— Да всем подряд, — отозвалась я, потуже затягивая узел на повязке. — Он неприхотливый.

Айс же, воспользовавшись тем, что я отвернулась, взлетел на стол и сунул свою любопытную мордочку в чашку.

— А ну, брысь отсюда, негодник! — рыкнула я, заметив этот произвол.

Он стрельнул вниз и спрятался под стол, успев, однако, утащить целую морковку прямо из-под носа у новоявленного повара.

— Не будь такой строгой, — примирительно заметил Элвин.

— Не будешь — так совсем ведь распустятся, — передернула плечами я. — Животных, как и детей, всегда нужно воспитывать. Раз не положено есть из общего котла — значит, не положено. Раз не положено хватать до обеда куски — значит, не положено.

Элвин, который как раз собирался сжевать огурец, поспешно вернул его на законное место. Я невольно усмехнулась. Айс, заметив перемену моего настроения, выглянул из-под стола и с надеждой на меня посмотрел.

— Ух, хитрюга. — И я похлопала по своим коленям.

Малыш, заметив привычный жест, быстро взобрался ко мне на колени, свернулся уютным клубком и довольно заурчал. Я ласково пригладила его пылающую шерстку.

— Вот это дрессировка, — восхищенно покачал головой Элвин.

Я удивленно подняла на него глаза:

— Это не дрессировка. Я никого не дрессирую. Я просто с ними дружу.

Он приподнял бровь:

— Правда? Кстати, а второй твой зверь так и не вернулся?

— Нет, у него какие-то свои дела возникли, — беззаботно отозвалась я. — Но он обещался скоро быть.

Элвин от изумления даже выронил нож.

— Что значит обещался?!

Я спокойно встретила его удивленный взгляд:

— То и значит.

И вот тогда поняла. Он тоже мало, что обо мне знает, а слухам о моей связи с животными не верит.

— Послушай, — начала тщательно подбирать слова я. — Тогда, утром на крыльце, помнишь? Я действительно разговаривала со своим жеребцом. И не надо смотреть на меня как на ненормальную! Я правда их понимаю!

Он не сводил с меня недоверчивого взгляда:

— Ты же с ним ругалась!

— Потому что он меня достал. Вот и ругалась. А как, по-твоему, лошадь меня могла рано разбудить? Паразит залез в мои мысли!

Это звучало еще непонятнее, о чем мне и сообщило странное выражение, появившееся на лице Элвина. Я махнула рукой:

— Это невозможно как-то объяснить. Тебе просто придется поверить мне на слово.

— А может, ты просто слышишь всякие голоса? — предположил он.

— Не всякие, а только тех, кто со мной разговаривает, — поправила его я.

О чем и пожалела. Но нож в руке на сей раз Элвин удержал.

— Бред какой-то, — пробормотал он. — Неужели то, что говорят про тебя жители Аджита, — правда?

— Не веришь — и не надо, — обиделась я.

Несколько мгновений новоявленный повар на меня еще таращился, а потом кивнул:

— Ладно, если ты так говоришь, значит, так оно и есть.

Логика железная. Я задумалась над тем, как бы по-хорошему все ему объяснить, когда… Какого черта! Лекс, солнце мое, тебе ведь всегда было по барабану, верят тебе или нет, хорошо о тебе думают или плохо, и уж тем более никогда не возникало надобности кому-то что-то доказывать! А тут вдруг взяла и появилась эта глупая надобность… Я попыталась расставить все по своим местам, но от желания доказать Элвину свою правоту так и не избавилась. Почему-то мне всегда хотелось, чтобы он мне верил. Почему-то мне хотелось, чтобы он все обо мне знал. Почему — не понятно, а потому крайне странно…

«Лекс, проклятие. Да ты, похоже, и правда влюбилась…» — призналась я себе.

Прищурившись, я посмотрела на его ауру. Человек как человек, только… Нет, не совсем человек. Что-то было в нем, что-то, объяснению не поддающееся. Не магия, нет. Но… Нет, все-таки магия. Не та сложная современная магия с ее цветными всполохами на ауре, но некое древнее волшебство, дремлющее во всех созданиях праматери-природы…

Я невольно задумалась. Что все-таки это может значить? И вспомнила. Когда-то я читала легенду о том, что раньше люди не были отдельным племенем, а жили в мире и согласии со всеми животными и потому получили от природы особый дар — обладать повадками, инстинктами и магическими свойствами того племени животных, которое их воспитало. Они могли менять облик в соответствии с тем, в чьей стае жили, понимали их язык. Но после того как люди отделились от детей природы и создали отдельный от них мир, свой дар они со временем утратили, а по наследству тот не передавался. Лишь изредка, если случайно смешивалась кровь потомков, чьи предки жили в одной стае, дар мог возродиться и проявить себя.

Очевидно, Элвин как раз из таких потомков. В нем явственно виднелась кровь… Черт. Не могу понять чья!

— Элвин, — тихо позвала я. — Кто ты?

Он от удивления чуть не выронил сковороду.

— В каком смысле?!

— В прямом. В тебе видна кровь прародителей-животных. Вот только чья?..

— Откуда ты знаешь? — вытаращился на меня Элвин.

— Вижу, — просто сказала я.

Поставив на стол сковороду, он несколько минут молча раскладывал по тарелкам еду, а затем тихо признался:

— Кошки. Садись есть.

— А!..

Вот теперь я поняла, кого Элвин мне так напоминал! Ну конечно же! Спокойный, доброжелательный, мягкий и пушистый, он действительно был похож на флегматичного кота, мирно дремлющего у теплого камина! И потому рядом с ним и становилось так спокойно и уютно. Да, и вот почему я так легко нашла с ним общий язык — ведь, в конце концов, общаться с творениями природы мне всегда было несколько легче, чем с обычными людьми, не говоря уже о всяких магах.

— Так нечестно, — прожевав первую порцию еды, заявил он. — Ты обо мне теперь узнала многое, а я до сих пор о тебе почти ничего не знаю!

— А любопытство, между прочим, еще до добра не доводило никого… По себе знаю.

— Лекс, — мягко напомнил о своем интересе Элвин.

И я почему-то сразу же выболтала ему все, что не успела рассказать раньше. Ну, конечно, не все, зато самое главное. Услышав о проделках Вэла, он вдруг судорожно сжал вилку и сделал такое лицо, что мне невольно стало страшновато. Я даже сначала попятиться попыталась, но вовремя вспомнила о том, что бежать-то мне, собственно, и некуда.

— Лекс, если он еще раз хоть что-нибудь тебе сделает, я сверну ему шею, клянусь, — чрезвычайно спокойным голосом заметил мой собеседник, мирно жуя салат.

— Да ладно, — беззаботно отозвалась я.

— Нет, не ладно, — не унимался Элвин. — Пусть он мне только попадется, подлец бессердечный.

Я с удивлением взглянула на него.

— Ты что, серьезно…

— Серьезнее некуда, — подтвердил он. — По-моему, с ним с самим нужно проделать то, что он вытворял с тобой. Может, хоть это научит его уважать простых людей.

— И не вздумай, слышишь? — строго посмотрела на новоявленного защитника я. — Вэл — маг, причем, как слышала, один из сильнейших. Он тебя на кусочки разорвет и не поморщится!

— Вот еще, — ухмыльнулся Элвин. — Ты плохо знаешь мужчин. Будь они хоть трижды великими магами, все равно в первую очередь они — обычные люди. И разногласия предпочитают улаживать совсем по-человечески. Кулаками.

— Я те подерусь! — пригрозила я. — Не хватало еще, чтобы из-за меня тебе ребра пересчитывали!

— Лекс, — мягко улыбнулся он, — ты что, будешь за меня волноваться?

— А ты как думал!..

— Почему?

Черт бы побрал мой проклятый язык… Вечно я из-за него в разные неприятности вляпываюсь…

— Потому что, — буркнула я и сделала вид, что я — в тапке и больше меня ничего не касается…

— А за него?

— Что?! Да по мне — пусть из него хоть отбивную сделают! Я и пальцем не пошевельну!

— Вот именно так я и поступлю, — решил Элвин.

— Его еще найти надо…

Он флегматично пожал плечами:

— Мир тесен, все пути переплетены.

Я от досады даже выронила вилку:

— Пообещай, что ты этого не сделаешь!

— С какой стати?

— С такой! — мгновенно ощетинилась я. — Это мое дело, и я сама буду его улаживать!

— Ни в коем случае! Не зачем тебе драться самой, когда у тебя есть я.

Я как раз полезла за вилкой под стол, когда до меня дошел весь смысл его слов. Резко дернувшись, я ушибла голову, тихо выругалась и снова скатилась под стол.

— Лекс, — полез ко мне встревоженный Элвин. — Ты жива?

— Даже более чем, — сквозь зубы отрезала я, держась здоровой рукой за ушибленную голову.

— Где ударилась? Дай я посмотрю.

— Да ерунда все это, — попыталась я запротестовать.

— У тебя все ерунда. Не поверю, что тебе даже не больно.

— Больно, конечно, — смиренно призналась я.

— Вот видишь. А ты говоришь — ерунда.

Он подобрался ко мне и безошибочно нашел больное место:

— Здесь?

— Угу.

Все правильно. Кошки — они ведь чувствуют, где именно болит. И даже способны мелкую боль лечить. У меня самой котов сроду не было, но, по крайней мере, так я слышала.

Теплая ладонь Элвина мягко поглаживала мои волосы, и боль действительно отступала. Зато подступало другое — новое волнующее ощущение, от которого захотелось взобраться к нему на колени, сладко зажмуриться и тихо, с удовольствием мурлыкать…

Я подняла голову и, встретив его горящий взгляд, совершенно перестала бороться с собой. Меня просто тянуло к нему, как кошку к теплому камину. Тянуло давно, сильно, и больше я не хотела уже видеть те ранее выдуманные причины, по которым мне следовало бы от Элвина отказаться. Ведь, в конце концов, он — привлекателен, я — чертовски привлекательна, к чему нам время зря терять?..

И все-таки к чему-то — но было. Поскольку он вдруг осторожно попятился, вылез из-под стола и молча протянул мне руку, дабы помочь выбраться. Я же выползла на свет божий в полнейшей растерянности. Может, я что-то не так делаю?.. А предмет моих мечтаний меж тем подошел к окну, выглянул на улицу и повернулся ко мне:

— Лекс, я пойду.

— Куда? — вытаращилась я. — Там же гроза!

— Ну, это ведь не помешало мне сюда прийти, — чуть заметно улыбнулся Элвин.

Тонкий намек на толстые обстоятельства. И уйти дождь ему тоже нисколько не помешает… И мои далеко идущие планы враз рассыпались, как карточный домик под резкими порывами ветра.

Я с недоумением взглянула на него. Как же так?.. Ведь и хочется, и можется, и знаем друг друга уже почти полцикла, и я явно к нему неравнодушна, и пылающий взгляд выдает его с головой… Какие еще причины у него были?.. Ведь не мое же временами отвратительное поведение! Иначе за лигу обходил бы стороной и мой дом, и меня заодно. А он вместо этого только и делает, что с неприличной регулярностью назначает мне встречи…

Нет, я решительно перестала его понимать!..

— Проводишь? — выжидательно смотрит на меня Элвин.

И я покорно плетусь за ним в коридор, подставляю для прощального поцелуя щеку, безропотно выслушиваю строгие наставления и закрываю дверь. А потом долго-долго стою, прижавшись к ней спиной, и никак не могу понять, какие тайны и недоразумения стоят между нами. Я чувствую, что и он до сих пор не ушел, а точно так же стоит, прислонившись к той стороне двери, и думает о чем-то своем…