Никогда, никогда я еще не чувствовала такого унижения! Проклятые местные жители, похоже, совершенно не знали, что к приезжим нужно проявлять хоть какое-то элементарное уважение! Лично я наивно полагала, что так оно и должно быть, но как же я ошибалась! Стоило мне войти в город и прошагать пару кварталов, как я почувствовала себя так, будто меня с ног до головы окатили грязью.

Надо сказать, мое почти хорошее утреннее настроение к вечеру куда-то таинственным образом испарилось, и сейчас я чувствовала только тупую усталость, вызванную бессонной ночью и зверским голодом. Нет, один раз ифриту удалось уболтать меня подремать в лопухах, но что это был за отдых на промокшей от росы земле! В общем, не прошло и двух часов, как я вскочила на ноги. Правда, за это время мой хранитель успел набрести на небольшой хутор и увести у его хозяйки кусок сыра, хлеб и чашку чая. Однако и это не слишком подняло мое настроение, потому что стоило мне немного перекусить и отправиться дальше, как разразилась страшная гроза, и к городу я приползла насквозь промокшая, грязная и злая, как три тысячи чертей.

Если вы думаете, что на этом неприятные сюрпризы закончились, то сильно ошибаетесь! Стражи, охраняющие городские ворота, приняли меня за последнюю бродяжку и сначала даже не хотели впускать! Пришлось применять хитрость, и за пару золотых байзов меня с неохотой, но пропустили, показав дорогу и тихонько посмеявшись мне в спину. И вот сейчас я иду по городу в поисках постоялого двора с названием «Серебряный единорог», а на меня таращатся все, кому не лень, хихикая и улюлюкая.

— Ничего, ничего, ослик, — сквозь зубы бурчу я, — мы с тобой им еще покажем!

Ослик, вздыхая, плелся за мной, устало переставляя ноги, и, казалось, уже дремал на ходу, совершенно не обращая внимания на людей. Вот бы мне так уметь… Так нет же, я остро переживала каждый косой взгляд, каждый смешок и страшно жалела, что не дождалась наступления темноты!

И, когда до постоялого двора оставалось всего три квартала, случилось еще одно крайне неприятное событие, которое едва не доконало меня окончательно.

На одной из улиц я остановилась, чтобы поправить сползающие с ослика сумки, когда вдруг услышала за спиной голос, обладателя которого я клятвенно пообещала себе однажды придушить.

— Святые боги! Кого я вижу! Лекс, ты ли это?

Я стиснула зубы, чтобы банально не сорваться, и, повернувшись, мило улыбнулась:

— Я, представь себе!

Этот предатель стоял на мраморной лестнице какого-то шикарного трехэтажного особняка, опираясь на перила, а рядом с ним находилась неизвестная блондинка, одетая в длинное голубое платье. Девушка с удивлением смотрела на меня, и в ее синих глазах светилась жалость, в то время как на физиономии Вэла наблюдалась насмешка, приправленная легким удивлением. Как будто он меньше всего на свете ожидал встретить именно здесь, именно меня.

— Добралась, значит, — нейтральным голосом констатировал нахал и, смерив меня с головы до ног внимательным взглядом, с ухмылкой заметил: — Отлично выглядишь, милая.

— Ты тоже, дорогой, — еще шире заулыбалась я, инстинктивно сжав кулаки, про себя умоляя всех известных богов помочь мне поскорее провалиться под землю и сохранить остатки собственного достоинства.

Боги, разумеется, не вняли моим мольбам, так что пришлось, гордо вздернув подбородок и мило распрощавшись с парочкой, ретироваться самостоятельно, в душе яростно проклиная всех и вся.

— Кто это? — быстро заворачивая за угол, краем уха уловила я вопрос девушки.

— Ну, — со смешком буркнул Вэл, — одно чудо в перьях… я тебе как-нибудь потом расскажу…

И это я тебе тоже припомню! Чудо! В перьях! Отлично выгляжу! Скотина! Я, прислонившись к стене, попыталась взять себя в руки. Так, Лекс, спокойно, он этого не стоит… Несколько раз глубоко вздохнув и мысленно сосчитав до двадцати, я разжала кулаки, достала из сумки одну из бабушкиных книг и с холодным спокойствием медленно разорвала ее на мелкие кусочки, почувствовав себя намного лучше. А материализовавшийся именно в это мгновение ифрит, моментально все понявший, в ужасе схватился за голову.

— Лекс, — запричитал он, как последняя маразматичная старушка, — что ты натворила! Это же древнее наследие твоей семьи! Эта книга насчитывает… насчитывала триста пятьдесят циклов! По ней занимался еще твой прапрадедушка! Как тебе только…

— …не стыдно, — скучающим тоном закончила я. — Нисколько не стыдно, как это ни странно! И не дави больше на мою совесть — нет ее у меня, и слава Святым богам!

— И то хорошо, что ты это осознаешь, — хмуро заметил мой джинн, — иначе возни с тобой было бы куда больше. Ну да ладно, что сделано, то сделано, но больше — не сметь! Позови меня, я тебе тонну макулатуры приволоку, рви на здоровье, но книги — это святое, запомни!

— Мое самочувствие — тоже, — обиженно объявила я, — но именно это тебя почему-то не трогает!

— Мне за это не платят, — огрызнулся остроухий паразит.

— И правильно! — безжалостно отрезала я.

— Что-о-о-о-о?! — взвился он. — А кто тебя охранял всю дорогу? Кто предостерегал от глупых поступков?! Кто чай воровал, рискуя своей репутацией, между прочим?! Кто…

— …ослика всю дорогу в одно место иголкой подкалывал, из-за чего он дважды налетал на меня и толкал в грязь? — съязвила я.

— А чего он так медленно шел? — попытался оправдаться джинн.

— Можно подумать, тебя это волнует! — фыркнула я. — Тебе лишь бы поиздеваться над несчастным животным!

— Неправда! — горячо запротестовал ифрит. — Я всего лишь хотел помочь тебе побыстрее добраться до города!

— Ага, и поэтому при каждом удобном случае пытался затащить меня в кусты и усыпить там, чтобы слинять куда-то, — иронично прищурилась я. — А, кстати, куда это ты все время исчезаешь?

— Э-э-э-э… на разведку, — нашелся он.

— Ну-ну. Врать еще правдиво научись — и цены тебе не будет, — хмыкнула я.

Мы могли бы еще долго препираться, но хранитель, видимо, задетый за живое, насупившись, с достоинством удалился куда-то восвояси, а я, в уже подступивших сумерках, продолжила поиски постоялого двора, который обнаружился в центре города среди роскошного парка.

«Серебряный единорог» оказался небольшим деревянным пятиэтажным домиком, по виду больше напоминающим сказочный теремок, чем постоялый двор. Над широким деревянным крыльцом красовалось название, в круглых окошках призывно теплился мягкий свет, отражающийся от резных ставен, с темных стен струился пышный плющ. Домик был отделен от парка невысоким плетеным забором. Некоторое время я зачарованно рассматривала строение, утопающее в сумраке высоких деревьев, пока меня не поторопил заморосивший дождик.

— Ослик, пошли. — Я несильно дергаю за ухо засыпающую на ходу скотинку и, открыв калитку, спешу укрыться от непогоды под крышей.

Дождь полил как из ведра, в считанные мгновения, превращая нас из грязных путников в не менее грязных промокших куриц. Оптимизма сей факт мне не добавляет, поэтому я довольно бесцеремонно начинаю барабанить в дверь серебряным молоточком.

— Уже иду! — раздался из-за двери звучный женский голос, и на крыльцо хлынули потоки яркого теплого света.

На пороге стояла невысокая миловидная женщина, по всему видно, хозяйка, одетая в длинное темное платье и белый накрахмаленный передник, а из-под кружевного чепца на меня с удивлением смотрели добрые голубые глаза. Хозяйка поправляет выбившийся из прически темный локон и изумленно произносит:

— Добрый вечер. Я вас знаю?

Я, не сразу сообразив, в чем дело, с не меньшим изумлением смотрела на нее, пока не догадалась вспомнить о бабушкином письме.

— Э-э-э… Меня — вряд ли, а вот это — вроде должны. — Я вытащила из кармана промокшей пижамы почему-то абсолютно сухое письмо и протянула его женщине.

Та, быстро пробежав глазами тонкие строчки, с ласковой улыбкой посмотрела на меня:

— Я должна была сразу догадаться, откуда ты. Лекс, кажется? (Я удивленно киваю.) Ты точная копия своей бабушки в молодости. Проходи, пожалуйста. Наверное, промокла вся до нитки? Боги, в каком ты виде! Что случилось?

— У меня коня украли, — сконфузившись, пробормотала я, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь проходить в такую чистоту.

— Заходи, заходи, — мягко подтолкнула меня гостеприимная хозяйка, — там во дворе ты что-то оставила?

— Моего ослика, — поясняю, шагнув за порог и снимая грязные тапки, — а с ним и все мои вещи.

— Я обо всем позабочусь, не переживай. — Женщина, взяв меня под руку, повела за собой.

Горящие в коридоре свечи отбрасывали слабые тени, озябшие ступни приятно грел толстый пушистый ковер, а хозяйка, показывая дорогу, без устали выпытывала историю моих похождений. И пока мы, пройдя коридор, поднимались по витой лестнице, я успела ей вкратце все рассказать. Ну, не все, конечно, зато не приврала ни разу.

На пятом этаже мы остановились, и хозяйка (кстати, она попросила называть себя Эльдой), зажигая многочисленные свечи, показала мне мою комнату. Планировка пятого этажа показалась мне несколько странной: лестница вывела нас почему-то прямиком на балкон, где стоял мягкий диван и столик, а с балкона через стеклянную дверь мы прошли в комнату.

— Вон там ванна, — показала мне Эльда, — ужин тебе принесут наверх. За твоими сумками я послала сынишку, он наверняка уже и ослика отвел в конюшню, и вещи принес.

— Кстати о вещах, — вспомнила я и замялась: неожиданное теплое радушие хозяйки почему-то дико меня смущало.

— Так что с вещами? — встрепенулась она.

— Мокрые они все, — еще больше смутилась я. — Насквозь. Не успели высохнуть в гостинице…

— Я займусь ими, — обещает Эльда, — а ты отправляйся-ка спать. Будить тебя завтра не буду, и не проси. Ты так вымоталась, бедняжка, еле на ногах держишься. — И хозяйка, пожелав мне спокойной ночи, отправилась вниз, а я поспешно испарилась в ванной комнате. Благо, вода еще не успела остыть.

Вообще-то обычно я моюсь долго и с удовольствием, но сегодня у меня на это совершенно не оказалось сил. Только очутившись в тепле, я осознана, как устала за эти бесконечные сутки, но оно того стоило. И, вытираясь, я решила задержаться здесь на пару дней — еще и коня нужно было купить, и город посмотреть, и приобрести кое-какие дорожные причиндалы… но это все будет завтра, а пока — спать. И сон оказался настолько сильнее меня, что я умудрилась благополучно забыть про ужин.

…Мне снился Он — высокий, стройный, огненно-черный, с лоснящейся шкурой, на которой не было ни единого белого пятнышка, с длинной волнистой гривой и темными, как ночь преисподней, глазами, на дне которых сверкали красноватые искорки безумной свободы и отчаянного желания добиться ее любой ценой…

Потянувшись и стряхнув остатки сна; я выглянула из-под одеяла и лениво приоткрыла один глаз. В моей комнате уже давно гостил ясный солнечный день, встретивший меня щебетом птиц и шелестом листвы. Я счастливо улыбнулась. Пожалуй, пора вставать! Сев на кровати, я первым делом обнаружила свою многострадальную одежду, высушенную и выглаженную заботливой хозяйкой. Даже пижама и тапки были приведены в надлежащий вид! Я почувствовала, как к горлу подступает теплый комок. Она ведь меня совсем не знала, а заботилась, как о близком человеке! Надо поблагодарить Эльду, и чем быстрее, тем лучше.

Заправив постель, я вместо зарядки бодро попрыгала по комнате, умылась и, с разбега влетев в широкие домашние штаны до колен и синюю майку, побежала благодарить хозяйку, однако меня опередили. Мальчик лет двенадцати, как две капли воды похожий на Эльду, поджидал меня на балконе, с любопытством наблюдая за беспечно порхающими птичками. При виде меня он подскочил, чопорно поклонился и объявил:

— Доброе утро! Мама ушла по делам и велела принести вам завтрак. — И смущенно улыбнулся, показывая на накрытый стол.

— Привет, — кивнула я, — составишь мне компанию? Терпеть не могу есть в одиночестве!

— Конечно, — охотно соглашается маленький сорванец, сразу же подвинув к столу табуретку и усевшись напротив меня. Куда только подевалось его смущение!..

— Для начала, как тебя зовут? — Я с аппетитом взялась за фруктовый салат.

— Рони, — с набитым ртом представился он, для приличия попытавшись встать, на что я махнула рукой:

— Хватит церемоний! Ешь лучше!

Несколько минут мы усердно поглощали завтрак, причем Рони жевал так активно, словно и его сутки морили голодом. Мы с ним моментально подмели все, что было на подносе, и, приступив к чаю, завели неспешную беседу. Я подробно расспросила его о городе, «Серебряном единороге» и Эльде, а мальчик, оказавшийся не только болтливым, но и смышленым, сразу же выложил мне все, что знал, да еще и приврать умудрился.

— У мамы еще шесть постоялых дворов в городе, — с гордостью рассказывал Рони (позже выяснилось, что их в два раза меньше). — А «Серебряный единорог» — это, как мама говорит, дом для друзей. Здесь живем мы, и останавливаются только те, с кем дружит мама или давно дружила наша семья.

— Гм, — бурчу я, — интересно, где это они с бабушкой подружиться успели… Ладно, потом как-нибудь обязательно расспрошу… Говоришь, Эльда будет только к вечеру?

— Или еще позже, — добавил мальчик.

— Угу. — Я поставила чашку на стол и задумчиво посмотрела на Рони. — Малыш, а ты хорошо знаешь город?

— А что конкретно вам надо, чтобы я знал? — осторожно поинтересовался он.

— Мне нужно купить коня, — веско сообщила я. — Но не просто коня, а сильного, породистого и желательно необъезженного.

— Понял, — кивает мальчуган. — Есть у нас тут одно местечко, на окраине. Туда торговцы раз в неделю приводят только что пойманных коней. Купить таких трудно, но вот выиграть — можно.

— Как это — выиграть? — удивилась я.

— Обуздал — ваш, нет — прости-прощай и конь и залог, — пояснил он. — Вам, кстати, крупно повезло — сегодня мы еще можем туда успеть.

— Ясно, — встала я. — Жди меня внизу, я скоро спущусь. — И помчалась переодеваться.

Так, что надеть? Я принялась задумчиво рыться в одежде. Во-первых, мне должно быть удобно, во-вторых, нужно произвести на всех впечатление и, в-третьих, не опасаться за то, что костюм может быть безнадежно испорчен. Угу. Покопавшись в вещах, я все-таки нашла то, что подходило под все пункты, и принялась переодеваться. Легкие черные брюки с едва заметным клешем от колен и шнуровкой внизу, конечно, первоначально предназначались для свиданий, но из всего моего реквизита они были самыми удобными. Далее в ход пошла черная же короткая безрукавка на серебристой шнуровке с высоким воротничком (я терпеть не могла рукава, которые мне всегда жали в локтях) и ботинки.

Повертевшись перед зеркалом, я занялась прической. Н-да, при возможности надо бы сходить подстричься… Волосы уже спускались ниже плеч и совсем скоро начнут меня раздражать. А все потому, что они совершенно не завивались, из-за чего каждое утро я объявляла им войну, потому что ненавидела ходить с хвостиками, пучками или косичками. Выход из положения нашла бабушка, подарив мне некий распылитель, который я каждое утро наносила на волосы, после чего они начинали виться. Потом я подговорила бабушку подмешивать туда и натуральную краску, и теперь могла хоть каждый день менять цвет волос без особого труда. Сегодня я, поразмыслив, покрасила волосы в баклажановый, а затем, быстро приведя в порядок физиономию, вынула из-под подушки последние деньги и поспешила вниз.

Рони, увидев меня, сначала несколько оробел, потом почему-то покраснел и, смутившись, снова поклонился.

— Рони, солнце, прекрати кланяться, — доброжелательно улыбаюсь я. — А если еще раз мне «выкнешь», заработаешь подзатыльник.

— Как скажешь, — пожимает плечами мальчуган.

— Лекс, — подсказываю я.

— Лекс, — послушно повторяет он.

— Значит, договорились. — Я кинула ему сумку с деньгами, которую мой новый провожатый ловко поймал на лету. — Держи, сторожи мои деньги. Сколько у нас еще времени в запасе?

— Достаточно, чтобы не торопиться, — отозвался Рони.

Мы выходим из дома и, не спеша, отправляемся к загону, как это место называют в городе. В пути мой проводник без умолку трещит, перечисляя все улицы, переулки, проспекты и парки, встречающиеся у нас на пути, между делом рассказывая случающиеся с жителями забавные истории, а я с любопытством слушаю, похохатывая в некоторых местах, не забывая оглядываться по сторонам и запоминать дорогу.

— Видишь вон те дома? — показал Рони на полоску домов перед нами. — За ними и находится загон.

— Мы так быстро пришли? — удивилась я.

Мальчик чуть смущенно улыбнулся:

— Так ведь и городок у нас небольшой.

— Зато красивый, — искренне заметила я.

— Ты его еще зимой не видела! — с гордостью объявил он.

— Еще не вечер, — улыбнулась я, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Собственно, сам загон я увидела не сразу только из-за огромного скопления народа. Ну да, зеваки никогда не пропустят такого занимательного, по словам Рони, зрелища. Добрые полчаса мы, пыхтя, проталкивались сквозь волнующуюся толпу, пока не оказались у невысокого забора, за которым находился… Увидев то, что ввело зрителей в такой экстаз, я просто остолбенела, застыв с открытым ртом! И было от чего! На небольшом, отгороженном от нас пространстве, буйствовал мой сегодняшний оживший сон! Я на всякий случай протерла глаза, но пламенно-черное видение, только что сбросившее с себя очередного смельчака, и не думало исчезать, горделиво возвышаясь над всеми. Боясь перевести дух, я замерла от немого восхищения! При всем моем уважении к Ветру, он и в подметки не годился этому чуду! И, словно загипнотизированная, я медленно подошла к ограде, положив ладони на необструганные бревна, не в силах оторвать взгляда от великолепного скакуна.

А предмет всеобщего вожделения, то и дело, взбрыкивая и фыркая, с явным презрением оглядывал толпу зевак, горделиво выгибая шею, и столько достоинства и скрытой силы проскальзывало в каждом его движении, столько осязаемой ненависти таилось в глубоких, черных, как ночь преисподней, глазах! Я была сражена наповал и уже не представляла своей дальнейшей поездки без этого строптивого красавца!

— Нет, дей-ли, даже не пытайтесь, он вам не по зубам, — пробормотал рядом кто-то.

Я подняла голову, чуть повернула ее и моментально очнулась. Неужели этот тип будет преследовать меня повсюду?! Нахмурившись, я смерила его презрительным взглядом и отрезала:

— Хочешь сказать, что это по зубам только тебе?

— Возможно, — усмехнувшись, отозвался Вэл, лениво взглянув на меня и тут же снова уставившись на жеребца.

Ну, лениво — это только сначала. Потом, словно чего-то не поняв, он снова перевел глаза на меня, прямо-таки впившись острым взглядом в мое лицо. Я, сочтя это за небывалое оскорбление, задумалась над тем, какую бы реакцию выдать, чтобы при этом не опуститься ниже своего достоинства, пока меня не осенило! Да ведь он же меня не узнал! Я насмешливо хмыкнула про себя. Ну да, пижама и отсутствие косметики любую девушку могут изменить до неузнаваемости.

— Лекс?! — догадавшись-таки, с изумлением переспросил он.

— Ага! — весело кивнула я: наблюдать за его обалдевшей физиономией доставляло мне необыкновенное удовольствие.

Пока этот паразит опять все не испортил. Быстро подавив в себе недостойные меня чувства, Вэл свысока глянул в мою сторону и снисходительно заметил:

— Иди лучше домой, девочка, не порти костюм. Здесь не место для купли-продажи осликов.

Я внутренне рассвирепела, но на провокацию не поддалась. Я ему еще покажу! Это он у меня на осликах ездить будет! Хотя нет, не на осликах — эти милые и трудолюбивые животные для него слишком хороши! Я потом придумаю, на ком!..

Вэл прервал мои размышления, слегка отпихнув в сторону и направившись к неподвижно замершему чуду света:

— Ну, милая, пожелай мне удачи.

— Чтоб тебе свалиться, не продержавшись и мига! — искренне и с чувством пожелала я.

— И откуда в тебе столько злости, — покачал он головой, хмыкнув, и, одарив меня загадочным взглядом, подошел к жеребцу.

А то ты не знаешь?!

— Усмирит?! — выдохнул полувопросительно-полуутвердительно стоявший рядом Рони.

— Не думаю, — отозвалась я, но уже не из чувства элементарной злости, хотя и это тоже имело место быть. Просто я кое-что знала о животных, что и помогло мне давно просечь ситуацию — этого жеребца не победить, не усмирить и не приручить, с ним можно было только подружиться. Подружиться и понять, не задевая его обостренного чувства гордости и свободолюбия. Не ставя его ниже себя. Узнав его имя.

Вэл, судя по всему, об этом и не подозревал, а я его просвещать не собиралась. Пусть получит свое и уберется с моей дороги, самоуверенный наглец! Я азартно потерла руки в предвкушении интересного зрелища. Не пройдет и пары мгновений, как этот самовлюбленный индюк будет валяться в пыли у моих ног!

К слову, я ошиблась только в одном — несколько мгновений он продержался, но затем жеребец без особых усилий сбросил этого хама на землю, горя страстным желанием немедленно его затоптать. Я громко зааплодировала. Мальчик, как я тебя понимаю! Мы с тобой точно найдем общий язык!

Пока Вэл уворачивался от страшных копыт коня, я подобралась к владельцу этого заведения и, глядя на него снизу вверх, вручила залог (все мои средства, к слову), объявив, что тоже хочу поучаствовать в состязании. Он посмотрел на меня как на ненормальную и мягким голосом посоветовал отправляться домой, к маме — вышивать носовые платки и вязать носки будущему супругу. Я же, честно признавшись, что не умею ни того, ни другого, продолжала настаивать на своем до тех пор, пока хозяин не капитулировал, хотя от денег отказался.

— Будет на что потом почистить костюм да и подлечиться, — грустно заметил он, глядя на меня как на осужденную на смерть.

Я же, преисполнившись воодушевления от первой победы, бодро перемахнула через забор, не упустив случая подколоть ковылявшего к открытой калитке Вэла:

— Иди-ка ты домой, мальчик, не порть здоровье. — И с насмешливой заботой похлопала его по плечу. — Твоя кляча уже давно тебя заждалась!

Он криво улыбнулся, хотя в его потемневших глазах легко читался неукротимый гнев, смешанный с искренним удивлением. Что поделаешь, дорогой, проигрывать тоже нужно уметь достойно, и когда-нибудь жизнь тебя этому научит, да и я этому буду способствовать по мере сил и возможностей!

Размышляя таким образом, я незаметно для себя чересчур близко подошла к гордому созданию и едва не проворонила удар копытом — жеребца явно достала вся эта возня, и он спешил, как можно быстрее от меня избавиться. В общем, ловко увернувшись, я моментально настроилась на боевой лад. Итак, за дело!

Остановившись на безопасном расстоянии, я внимательно посмотрела в его глаза.

— Как тебя зовут? — тихо шепчу я, краем уха улавливая звенящую тишину, окутавшую загон, — в какой-то момент глазеющий народ почему-то дружно замолчал.

Жеребец застыл. В его бездонных глазах зажглись дьявольские огоньки, а бешеная ярость; промелькнувшая в расширившихся красноватых зрачках, привела меня в буйный восторг, когда ветер подхватил жаркое дыхание коня и донес до меня ответ.

— Шайтан, — улыбаюсь я, делая шаг навстречу.

Он попятился от меня, а народ коллективно охнул и подался вперед. Затрещала ограда. Я поморщилась: забор ведь снесут, ненормальные, и все дело загубят!.. Я решила поторопиться.

Вы тоже не верите в то, что с животными можно разговаривать с помощью взглядов? А вот это зря! Дома, когда я рассказывала об этом родителям или Максу, они как-то подозрительно на меня косились и явно не верили, но я-то точно знала, что глаза — зеркало души не только у людей. С животными, кстати, так общаться даже легче, потому что они, в отличие от нас, не умеют лгать глазами.

Я осторожно приближаюсь к нему, не отводя пристального взгляда, а жеребец так же медленно пятился назад.

— Не бойся меня, — говорю ему. — Я ведь знаю твое имя, ты сам мне его назвал, а теперь чего-то боишься? Нет, я не стану тебя усмирять. Как это почему? А зачем ты мне нужен такой — покорный и послушный? Нет, ты очаровал меня именно своей необузданностью и независимостью. Что значит — ты мне не доверяешь?! Потому что я такая же, как все? А ты в этом уверен? Я тоже не уверена. Обещаю, ни седла, ни узды не будет! Только сумки. А кто же, кроме тебя, такого сильного, сможет их дотащить? Нет, у меня здесь нет друзей, кроме тебя…

Бархатистый нос ласково и доверчиво коснулся моих протянутых ладоней.

— Ну, здравствуй, братишка… Тебе еще не надоело сидеть здесь, в этом проклятом загоне и тешить публику? И мне надоело… Тогда, может, ну их ко всем Древним богам и айда на свободу?! Да, туда, где не будет ни привязей, ни заборов, хотя, что они нам!.. Разве это помеха?.. Вперед, малыш! Только ты и я! И ветер!

Я и сама не поняла, каким образом успела переместиться к нему на спину. Шайтан, для приличия пару раз встал на дыбы, однако я уже не чувствовала исходящей от него агрессии и ярости. Только безудержное стремление на волю. И в этот момент я сама готова была продать душу за право прожить хоть одно мгновение из свободной жизни этого независимого гордого существа!.. И он это знал!

— Разойдись!!! — только и успеваю проорать я, догадавшись о том, что замыслил мой дьяволенок.

Народ бросился врассыпную, а Шайтан в одно мгновение перемахнул через забор, оборвав привязи, и стрелой понесся туда, где за далью горизонта темнела полоска дороги…

Он не скакал — летел! Летел через равнины, лесные поляны, легко преодолевал небольшие ручейки и речки, а я, крепко прижавшись к его шее, каждой клеточкой впитывала в себя острый и терпкий воздух свободы, становясь его плотью и кровью. Сильный ветер пробирался в самую глубину моей души, делая ее тайны достоянием окружающего меня великолепия и помогая слиться с ним воедино…

Глаза слезились от сильного ветра, но я все-таки умудрилась на мгновение приоткрыть их, и была потрясена до глубины души! За какой-то промежуток времени мы почти добрались до гор! Сияющие на солнце снежные вершины приковывали взор, маня первозданной красотой.

Я громко ухнула от восторга, только сейчас заметив, что мы остановились на остром краю обрыва. Внизу сбивчиво шумел, пробираясь между порогами, бурный речной поток, а вокруг, насколько хватало глаз, расстилались горные равнины, выстраивались горные цепи, подернутые легкой туманной дымкой… Соскочив с коня, я с опаской прошлась по хрустящему снегу, потирая замерзшие плечи.

— Куда ты меня затащил, негодник? — улыбнулась я, потрепав его за длинное ухо.

Шайтан лукаво скосил на меня левый глаз и фыркнул. Мол, если не нравится…

— О чем ты, очень даже нравится, — шепчу я, обнимая его хитрую морду, — спасибо…

Он ласково потерся о мое плечо.

— Ты здесь часто бывал раньше, да?

Легкий кивок.

— Если хочешь, можешь уйти…

Недоверчивый взгляд.

— Слышишь? Ты свободен… Нет, я не шучу. Да, мне будет жаль с тобой расставаться. Конечно, если ты однажды вернешься, я буду очень рада… Ты не уходишь? Не сейчас?

Я благодарно обняла его за шею.

— Отвезешь меня назад?

Нет, что бы вы ни говорили, а животные все знают и все понимают, нужно только уметь с ними беседовать. И пока мы мчимся назад, в город, я от души благодарю Святых богов за встречу с Шайтаном, пока мои мысли не обрываются, сливаясь воедино с буйными потоками смеющегося ветра…